Текст книги "Невеста друга. Ты будешь моей "

Глава 17
Настя

Испепеляющий взгляд Шиловой останавливается на мне. Сжимаюсь в комок, хочу спрятаться или исчезнуть, хоть умом и понимаю, что навредить она мне никак не может, но видеть такую неприкрытую ненависть тяжело. И я ведь не виновата, я не хотела внимания Казарина, я его не добивалась и была бы счастлива, если бы он перенес его на Шилову!

– Для меня это будет большая честь, – цедит Регина сквозь зубы, улыбаясь через силу и превозмогая себя. В какой-то степени испытываю к ней жалость. Она стала просто пешкой в грандиозной игре Казарина, будь он неладен.

И если даже она не сопротивляется, а соглашается на условия, сильная и независимая деловая женщина с твердой позицией, то что говорить обо мне? Мне не справиться с Натаном. А Дима… Неужели он уедет?

– Настён! – подлетает он ко мне с ликующим видом, когда все сотрудники покидают конференц-зал. – Ты слышала? Слышала?! Управляющий партнер! Я ушам своим не верю. Это очень неожиданно, Натан, дружище, – пожимает руку Казарину-младшему и переходит к его отцу: – Благодарю. Вы не пожалеете. Я не подведу, – говорит твердым голосом, серьезно и не подобострастно, по-деловому. Находит правильные слова.

– У нас с вами много работы на подготовительном этапе, – отвечает ему воодушевленный Фазиль Мартынович. – Мне нравится ваше рвение, молодой человек. Натан, ты сделал верный выбор, – хвалит своего сына и переводит взгляд на хмурую Регину, которая стоит чуть поодаль, обхватив себя руками и подогревая собственную злость. Кажется, тронь ее – и взорвется, разлетится на осколки.

И я рада, что она отвлекает на себя внимание, я остаюсь в стороне и могу прийти в себя. Ведь ожидала, что Натан объявит о нашем браке. И хоть он этого и не сделал, меня продолжает трясти.

– Регина, пройдемте со мной и Дмитрием в кабинет? – мой бывший босс, по каким-то причинам ничего не замечающий и не чувствующий грозовой атмосферы, приглашает своих подопечных в кабинет, и им ничего не остается, кроме как согласиться.

Ринувшись за ними, наталкиваюсь на Натана, преградившего мне дорогу.

– Выпусти меня! – требовательно шиплю, разъяренная его играми, и толкаю в грудь. Он даже не двигается, сложив руки на груди. Циничный ублюдок.

– Куда ты собралась? – посмеивается он, раздражая еще больше. – Сядь и выдыхай. Давай принесу тебе сладкого чая. Ты слишком бледная.

– А кто в этом виноват, а? Натан, ты просто сыграл со всеми нами в какую-то игру, сделал так, как тебе удобно, – говорю с горечью в голосе, ища в его глазах хоть проблеск человечности. Но вижу лишь дельца и вершителя судеб. Холодного, бескомпромиссного и жестокого. – А чая я и сама могу себе налить. Ничего мне не надо от тебя!

– Виноват в чем? Что избавил тебя от Ермакова? Он-то, кажется, так счастлив, что позабыл о тебе и побежал готовиться к переезду.

– Он заберет меня с собой. Пригласит в качестве жены, – уверяю скорее себя, чем его.

Он же не поедет без меня? Правда?

На этот выпад Казарин даже не собирается отвечать, разминая шею ладонью и всё же усаживая меня на стул. Не слушает возражений, как обычно, делает так, как удобно ему.

– Ермаков будет слишком занят новым направлением. Не думай, что должность у него будет номинальная. Придется пахать. Работать на износ. Мой отец очень требовательный руководитель, тем более после перерыва, у него много энергии, сил и рвения доказать, что еще есть порох в пороховницах. Он захочет обучить Ермакова и передать ему все свои знания и клиентскую базу. Тому будет не до тебя. А тебе лучше остаться здесь, под моей заботой, под должным медицинским наблюдением.

– Не прикрывайся заботой обо мне, ты хочешь только одного!

Выпалив фразу, замираю, голос садится, я готова расплакаться от нервов.

– И чего же я хочу, Настя, по-твоему?

«Меня», – сказать это вслух слишком постыдно, я ни за что не осмелюсь, но взгляд Казарина следит за каждым моим движением, он скользит по мне, исследует каждый уголок и хочет пробраться внутрь, до самого сердца. Натан медленно подходит ко мне. В его размеренных шагах затаенная грация хищника, но разве можно ждать ласки и заботы от животного? Он хочет только сожрать.

Останавливается рядом со мной и наклоняется ниже, проводя носом вдоль щеки, будто обнюхивает лакомство. Коварный искуситель снова начал свою игру на поражение. Но я обязана устоять, на этот раз должна проявить стойкость. Бороться с собой, бороться с ним. И что сложнее – я не знаю.

Мурлыкающий, урчащий шепот достигает моего слуха:

– Забудь о нем, он уедет, мы потихоньку подготовим документы, разведешься, а мы поженимся, ты будешь целиком и полностью моя…

Отскакиваю поспешно, избавляясь от его власти. Отхожу на шаг назад, чтобы отдалиться. Мы стоим друг напротив друга как враги. Я не знаю, что в голове у Натана, но мои планы очень далеки от той картинки, которую он нарисовал.

Мои слова, которые я бросаю в лицо Натану, продиктованы отчаянием, я вынуждена мобилизовать все свои ресурсы, которых осталось так мало. Он вынудил меня бороться и защищаться.

– Я пообещала сыграть твою невесту перед отцом. Ты, в свою очередь, дал слово не трогать Диму. Но ты не подумал, Натан, – говорю тихо, но твердо, – что и твой ход в игре может быть проигрышным. Теперь, когда ты заявил своему отцу, что даешь ему Ермакова в европейский филиал, вряд ли ты отменишь это решение. А значит, шантажировать ты меня не сможешь. Больше не получится, Натан. Иди и скажи отцу, что ты передумал и хочешь уволить Ермакова, вместо того чтобы повысить в должности. Я посмотрю, что Фазиль Мартынович скажет в ответ!

***

– Малышка, прости, что я вот так тебя тут одну оставляю, но сама понимаешь, всё так неожиданно получилось, я и сам еще не могу опомниться и поверить.

Дима позвонил мне вечером. После рабочего дня я поехала домой одна. Натан уехал с отцом, а Дима еще раньше покинул офис, чтобы оформить какие-то документы.

Все обо мне как будто позабыли, заставляя ощущать себя неприкаянной, ненужной и одинокой. Но в этом одиночестве я сейчас нуждалась. Спрятаться в своей квартирке, как в норке, надежно защищенной от врагов.

Да, именно так я себя и ощущала – враги одолевали со всех сторон, и всем что-то было от меня нужно. А я нуждалась в том, чтобы кто-то поинтересовался, как я себя чувствую. Самочувствие ухудшилось, голова болела, тошнило и жутко хотелось спать…

Голос Ермакова в трубке раздавался как будто издалека, и я сейчас ужасно радовалась, что он не рядом и не приходится напрягаться для личной беседы с глазу на глаз. Для лжи во мне не осталось сил, как и для того, чтобы изображать любовь и участие.

– Когда ты улетаешь? – спрашиваю, демонстрируя вежливый интерес.

– Через два дня, малышка, – быстро отвечает Дима, шурша чем-то на заднем фоне, – но до отлета нужно столько всего оформить, подготовить, закрыть дела здесь и передать их другим юристам. Дел невпроворот. А когда прилечу в Стокгольм, сначала обустроюсь, потом закреплюсь там, а уже после буду разговаривать о твоем переезде. Я еще сам не знаю, на какое время улетаю, это огромные перспективы, но нужно проявить себя с лучшей стороны, и я не могу отвлекаться…

– Дим, я не обижаюсь, что ты не берешь меня с собой, если ты об этом, – унимаю его беспокойство, в то время как должна обидеться. Должна же?

– Правда? – его голос загорелся надеждой. – Настюша, ты самая лучшая! Я буду очень скучать и звонить тебе каждый день! Но тебе правда лучше сейчас не переезжать, сама понимаешь, твое состояние не очень для этого подходит, не будем тратить время на обговаривание очевидного…

Но он тратил… Не понимаю, зачем убеждал меня так упорно, оправдывался, когда уже всё решил. А если бы я стала спорить? Что бы он сделал? Вот тебе и муж… Значит, Натан был прав? В сердце неприятно екнуло, и захотелось быстро свернуть разговор. Дима стал дико раздражать, каждое его слово казалось ложью.

– Чем будет заниматься в мое отсутствие моя сладкая девочка? – стал он глупо сюсюкать. Вернее, это я придавала его словам неприятный окрас.

Голос звучал ласково и нежно, а для меня – приторно, бесил и заставлял кривиться от раздражения. Гормоны разыгрались на полную, увеличивая градус всех моих эмоций до предела.

– Работать, ходить к врачу, – вздыхаю, устало прикрыв глаза, – расскажу своим родителям о нашем браке… – говорю, стараясь не выдавать обиды.

Все упреки из-за отсутствия церемонии и тайной регистрации брака придется выдержать мне одной, без поддержки Димы, всё вынести на своих плечах.

– А что за грустный голос у нашей будущей мамочки? Не хочешь им рассказывать из-за того, что обидятся?

– Всё равно когда-то надо рассказать, если свадьбу можно потом отметить и всех пригласить в ресторан, то малышей точно не спрячешь.

Дима сопит в трубку, и я осекаюсь… Что ни говори, хоть он и проявил понимание по отношению к Натану, не может не злиться, что я беременна от него.

– Дима? – задаю я вопрос в пустоту. А он наверняка переваривает очередную дилемму. Позволить мне работать с Казариным или потребовать увольнения. Меня он выберет или своего босса-благодетеля, который наградил такой крутой должностью?

– Будет лучше, если мы не скажем им некоторые нюансы твоей беременности, – чуть подумав, отвечает он.

– Предлагаешь утаить? – спрашиваю, а сама задерживаю дыхание.

Прикусываю внутреннюю часть щеки, а сама жду его ответа. Отчего-то внутри больно и грустно, словно мне врезали под дых. Нет, я всё понимаю, что для него это тяжело. Благодарна, что он закрыл вопрос с моментом зачатия ребенка от Натана.

Тем более что внутри меня в этот момент активно бушевало чувство вины за слабость, которую я в очередной раз проявила по отношению к Казарину. Снова предала благородного Диму. Это едкое чувство расползлось по груди, мешая дышать, так что я сипела в трубку, ожидая вердикта.

– Так будет лучше для всех, – после некоторой паузы ответил он.

– А потом? Тайны всегда стремятся наружу, Дим, – почти что плачу, но стараюсь, чтобы голос меня не выдал.

Вытираю рукавом слезу, скатившуюся по щеке, и прикусываю нижнюю губу.

– Наш случай будет исключением, – продолжал он настаивать уже более уверенно, даже не раздумывал особо над ответом.

– Ты же знаешь, что исключение лишь… – хочу сказать прописную истину, боясь будущего.

– Нет, – прерывает меня, не давая договорить.

– Наша ложь может принести нам в будущем много проблем, Дим, ты же понимаешь, что замалчивание проблемы не решит ее, – уговариваю поступить разумно и ничего не утаивать.

– Вот именно, замалчивание – это не ложь, Настя, не выдумывай. Ты подумай, как я буду выглядеть перед многочисленными родственниками, когда они узнают, что моя жена беременна от моего начальника? – резонный недовольный вопрос с его стороны. – Они уже знают, что я стал управляющим партнером, фактически получил повышение. Это будет странно выглядеть, будто я строю карьеру через постель своей жены.

Фырчит, чувствую, что злится, но годы судебной практики подарили ему способность к хладнокровию в нужные моменты жизни. Даже юркость, которую он успешно проявляет в своей карьере.

С горечью думаю, что если бы не она, то он бы и вовсе ушел из компании, оскорбленный таким отношением к себе своего друга. Скотским. Не может друг так поступать.

– Натан высказался четко, – пытаюсь воззвать к Диминому разуму. – Он собирается участвовать в жизни своего ребенка, а я… Я не отдам его ему.

Замолкаю, жду, что на это скажет Ермаков. Вот только он в очередной раз проявляет юридическую дипломатию, снова обводя меня вокруг пальца. Чувство, что я в руках опытного манипулятора, никуда не уходит, но я гоню крамольные мысли куда подальше.

– Мы поговорим об этом позже, хорошо? У меня новые обязанности, и я сейчас не готов вступать в спор. Давай поставим этот вопрос на паузу до моего приезда в выходные домой, договорились? Пойди мне навстречу, прошу, – уговаривает, приводя веские доводы.

И я вздыхаю, от чувства вины идя ему навстречу, как он и просил.

– Хорошо, – параллельно с этим еще и киваю, хотя знаю, что он не видит.

– Вот и умничка, – мигом добреет Димка. Повисает пауза, разбавляемая нашим дыханием. Вдруг отчетливо понимаю, что не хочу оказаться рядом с Димой, даже этот разговор напрягает.

Как я допустила такое наше сближение, не испытывая к нему истинных чувств… На заднем фоне слышится какой-то шорох, потом стук и звон, напрягаю слух, а Дима что-то шепчет, звук раздается глухо.

– Ты не один? – озвучиваю свое подозрение.

– Да мама заглянула, – оправдывается быстро Дима, – зовет ужинать. Я пойду, Насть.

И вроде всё звучит правдоподобно, тогда почему я полна подозрений? Мое воображение рисует рядом с Димой вовсе не маму. А Шилову. Мне кажется, я слышу ее мерзкое хихиканье, но заставляю себя прекратить изводиться.

– Спокойной ночи, малышка, – слышу в ухо торопливое прощание.

Бросает трубку, а это его «малышка» еще долго стоит в ушах. Долго не могу уснуть, размышляя над перипетиями судьбы, которые сложились таким образом, что была я девственницей, а стала практически распутной замужней дамой, которую тянет к лучшему другу мужа. Бывшему другу…

Задремав, не замечаю бега времени, а просыпаюсь от звонка.

– Мам, что случилось? – спросонья не совсем понимаю, что она мне говорит. – Как в больнице? Конечно приеду!

Глава 18
Настя

– Вечно с вами мучилась! – причитает мама по телефону, когда я, вскочив на ноги, пытаюсь собраться в больницу. – То ты с этими диетами, то папа пропускает обед на работе, привозя обратно контейнер с едой. И кому я его каждую смену собираю? Неужели так сложно понять, что здоровый желудок – это важно?

– Где он? Что врач говорит? – перебиваю маму, чуть не плача.

– Да мы в приемном покое сидим. Какой врач? Его пока дождешься. Здесь куча народу. Только забрали документы, ничего не говорят. У него, оказывается, желудок болит два дня. Но это же твой папа! Он, как и ты, трудоголик и молчун! Пока работу не сделает, не успокоится. Ремонт оборудования, будь он неладен, он перенервничал. Приезжали иностранные монтажники, его назначили ответственным. Короче, я жду, посидишь с ним, а я домой поеду, девочки там одни остались.

Папа работает на обычном заводе начальником смены, работы всегда много, а зарплата скромная для такой большой семьи. С питанием у него и правда проблемы. Папа высокий и худой, даже, я бы сказала, тощий.

Что ж, надо ехать, убедиться, что с ним всё в порядке. Подхватываю сумку и кладу в кошелек наличность. Пригодится, если нужно будет заплатить врачу. В обычной городской больнице не будет нормального отношения, есть не дать на лапу. К тому же я отдаю маме часть зарплаты, а в этом месяце так и не удосужилась заехать домой, не до того было.

Делаю шаг за порог и поворачиваюсь, чтобы закрыть дверь на ключ, и вдруг сзади раздается покашливание. Уронив ключ, оборачиваюсь и замираю от неожиданности. Натан? Он подходит и, подобрав ключ, подает его мне.

– Ты куда? К Ермакову намылилась? – нападает, даже не поздоровавшись. Его агрессия вызывает и мой ответный выпад.

– Не твое дело! Да, к мужу еду, – специально делаю ударение на этом слове, зная, что задену Казарина.

Вернее, его непомерное, огромное, раздутое до катастрофических масштабов эго! Ведь именно для того, чтобы накормить это прожорливое чудовище, он одерживает победы в судебных процессах и соблазняет таких наивных дур, как я!

– Настя, не надо со мной шутить, зайди обратно в квартиру, – цедит команду сквозь зубы, мышцы лица напрягаются от напряжения, он теснит меня к двери, но я не намерена сдаваться и уступать.

– У тебя больше нет надо мной власти, Натан. Признай поражение и благородно отступи. Или ты хочешь бороться с беременной женщиной? – приподнимаю бровь, юркаю мимо него.

– Беременным женщинам нечего кататься по вечерам. И к Ермакову ты не поедешь, и мне насрать, что он по документам твой муж! Поняла?

– Ты кем себя возомнил? – хватаю ртом воздух от его наглости и грубости. – Я еду в больницу к отцу! – наконец признаюсь, иначе он меня точно не отпустит.

На лицо Казарина набегает тень, глаза начинают выражать беспокойство.

– Что с ним случилось?

– Я не знаю, вот как раз собиралась ехать.

– Я отвезу тебя. Надо было так и сказать! – выругавшись, хватает меня за руку и ведет на выход из подъезда. – Так что с ним?

– Что-то с желудком. Болит уже два дня.

– У вас это семейное? – спрашивает серьезно, без намека на иронию, в то время как усаживает меня на переднее сиденье автомобиля и не отходит, пока не убеждается, что я пристегнусь. Надо же, какая забота. В салоне еще тепло, и меня охватывает неуместная благодарность к Натану за то, что подвозит меня. Впрочем, эту эмоцию я гашу на корню. Точно так же смогла бы добраться на такси.

– Если считать, мы оба забываем поесть, заработавшись, то да, семейное, – всё же отвечаю, наблюдая за тем, как уверенно Натан ведет автомобиль. Иногда он кидает на меня взгляд, и я безвольно млею под ним, потому что, как бы то ни было, он – мой первый и единственный мужчина.

– А ты всегда краснеешь и смущаешься, когда думаешь об отце и еде? – нагло вторгается в мои мысли, подмечая пунцовые щеки. – Или думаешь о чем-то другом, Снежа?

– Ни о чем другом я не думаю! Перестань делать грязные намеки!

– Кто сказал, что я намекаю на что-то грязное? – низким хриплым баритоном ласкает мой слух. – Каждый думает в меру своей испорченности, Снежа-а-а…

– Испорченный тут только ты! Увел жену у лучшего друга, сплавил его за границу! – перечисляю грехи Натана. – И тебе не стыдно?

– Забрал то, что само шло в руки. Назначил на должность мечты, – ухмыляется нагло, подмигивая. – Будешь спорить?

– С лучшим адвокатом, кого я знаю? – сжимаю губы, показывая всем видом, что ни за что не буду вступать в полемику.

– О, неужели я дождался какой-то похвалы от самой Настасьи Снежиной? Каким богам молиться? – снова ерничает, чем вызывает азарт. Сама не замечаю, что получаю удовольствие от этой перепалки.

– О, ты умеешь молиться? Это что-то новенькое! А я-то думала, что ты либо атеист, либо возложил дары золотому идолу.

– Я не и плох, Настя, и ты в этом убедишься совсем скоро. Уж точно лучше Ермакова. Знаешь, что он сейчас делает?

Холодею. Снова грязные игры Казарина.

– Знаю. Я звонила ему. Он ждал меня. И если бы не звонок от мамы, я бы поехала к своему мужу, – безбожно вру, а сама бегаю глазами туда-сюда, размышляя о сказанном.

– Так сильно в этом уверена, снежинка?

– Смысла сомневаться в своем муже не вижу! – отрезаю, не желая идти на поводу этого гада. – Оставь нашу семью в покое.

– Семью, – хмыкает он, – разве что шведскую, учитывая обстоятельства.

– А кто в этом виноват? – тут же вспыхиваю, дернувшись и вжав спину в сиденье. Мне настолько некомфортно, что не могу найти себе места.

– Может, любовь? – говорит загадочно и переводит на меня потемневший взгляд.

Натан

Еле дождался момента, когда освобожусь от самых важных дел и смогу отправиться к Насте, пока она не накрутила себя еще хлеще и не испортила сложившуюся легенду. Нет, всё же с Ермаковым и Шиловой отлично вышло, пусть едут в другую страну, развлекают друг друга, а я в это время закончу с Настей и получу то, чего хотел – ее в полное свое владение.

Вот только застал ее уходящей. А уж когда она сказала, что сваливает к этому своему Димке, злость так сильно прилила к голове, что я думал, взорвусь. Стиснул кулаки, сжал челюсти, да с такой силой, что был слышен скрип зубов.

Но, когда она сказала, что собирается к отцу, облегчение моментально остудило мой буйный нрав, вот только теперь меня обуяло беспокойство. Все эти треволнения могут плохо отразиться на беременности Снежиной, лучше взять заботу о ней под свой контроль.

Димка ведь неспособен на подобное, ему бы только карьеру строить и собой заниматься. Хмыкнул, но вслух этого не произнес. Еще чего огребу от Насти по полной, уж больно сильно она защищает своего ненаглядного.

– Может, любовь? – сказал, и после нашей перепалки впервые наступила пауза.

Да, Снежинка, подумай, что на самом деле виновато в сложившихся обстоятельствах. Перевел взгляд на ее живот и отвел глаза. Не стоит ей говорить, чей игривый смех на фоне я услышал, когда говорил с Ермаковым пять минут назад.

Даже хорошо, что Настя не поедет к нему, вряд ли такое потрясение хорошо скажется на детях в ее утробе. Да и у меня совершенно другое желание. Она сама должна понять, что любит меня, а не Ермакова, что цепляется за него из гребаного чувства вины и привычки, а никак не высоких чувств.

– Точно не любовь, – поджала губы эта несносная девчонка и вдруг схватилась за живот.

– Что такое? – ее стон испугал меня не на шутку, я тут же кинулся к ней и приобнял, перегнувшись через рычаг переключения передач.

– Нет, ничего, – выпрямляется и отмахивается от меня, но вид у нее не болезненный, так что на этот раз я ей верю.

– Не ври, Снежина, – стою на своем. – Как только решим вопрос с твоим отцом, сразу же отправим тебя на обследование.

Она вздыхает, поджимает недовольно губы и только потом кивает. Я пытался несколько раз завести разговор, но даже в машине она уткнулась в экран телефона и что-то там высматривала с озабоченным видом.

Мы подъехали к государственной больнице и вошли внутрь, проходя по коридорам.

– Папа, – Настя сразу же кидается к высокому очкастому мужчине в возрасте, сидящему у входа на скамейке.

Скептически осмотрев белые, изрядно обшарпанные стены, обращаю внимание на присутствующих. Возле мужчины сидит хрупкая женщина, на которую так похожа Снежинка.

– Дочка, – по-отечески тепло хлопает мужчина Настю по плечу, вот только сразу же кривится от движения, словно живот его прорезает сильнейшая боль.

– Как ты? Всё хорошо?

Обеспокоенность в голосе моей спутницы вызвала у меня улыбку, так и знал, что я в ней не ошибся, она именно та, за которую себя и выдает.

Она не пытается приукрасить, возвыситься, быть искусственной. Делает всё с душой и отдает всю себя. Что работе, что заботе о близких. Настя станет чудесной матерью.

– Добрый день! – вежливо улыбаюсь, глядя на семейство, которое взирает на меня после всех приветствий с недоумением.

– Мам, пап, это… – мнется Снежинка, с опаской глядя на меня.

Первым порывом было сказать, что я ее будущий муж, но по тому, как она скукожилась, да и учитывая само состояние ее отца – всё это вкупе повлияло на мое итоговое решение.

– Начальник Насти, – добавляю быстро первым и протягиваю ее отцу руку, которую тот осторожно сжимает. – Она сказала, что вы попали в больницу, я решил помочь.

В это время мимо пробегает медсестра с какими-то склянками-банками, туда-сюда ходят больные, которые то кашляют, то загибаются и стонут. Аншлаг.

– Вы хороший босс, – кисло улыбается на мои слова мама Насти, с тревогой посмотрев на мужа.

– Где болит, папа? И почему ты всё еще здесь? Врач вообще тебя осматривал? – вопросы льются из нее потоком, тревога сквозит в каждом слове.

– Мы уже несколько раз пытались, – поджимает губы мать Насти. – Два часа сидим, но врача нет, а в регистратуре разводят руками. Сказали ждать. Как обычно.

Вздох сожаления и обреченности наполнил пространство.

– Да как же так! Я поговорю, – решительно встает Настя, чтобы направиться к регистратуре, но я, быстро обдумав ситуацию и осмотрев шастающих туда-сюда абсолютно равнодушных ко всему врачей и медсестер, хватаю ее за руку и тоном, не терпящим возражений, говорю:

– Ждать бесполезно, идемте, здесь неподалеку хорошая частная клиника. Моего отца всегда там лечат. – Видя сомнение даже на лице Насти, мысленно залепляю себе пощечину. Деньги, конечно же… – Всё оплачивает компания, это предусмотрено медицинской страховкой.

И как только волшебное слово было произнесено, все засуетились, и мы быстро вышли из этого рассадника болезней. Расселись по местам и тронулись. Благо больница недалеко, вижу, что мужчине неприятно показывать свою слабость людям. Особенно самым близким. Он привык отвечать за свое большое семейство.

– Не беспокойся, здесь твоего отца поднимут на ноги в два счета, – хмыкнул, когда по приезде его сразу же повели на осмотр, не заставив прождать ни минуты.

Настя в этот момент сидела на диванчике, в то время как ее мама отошла заполнить необходимые документы.

– Спасибо, – благодарно улыбается моя сотрудница, тем самым удивив меня. Она мое изумление замечает и слабо кривит губы, словно ей стыдно. – Нет, правда, я и не знала, что наша страховка это покрывает.

Прикусил язык, не став говорить ей, что это была ложь. Но если скажу сейчас, то она может отказаться, уж слишком хорошо знаю ее противоречивый характер и неуемную, часто ненужную гордость. С Настей мне будет непросто, но когда я боялся трудностей?

– Ты думаешь обо мне только слишком плохое, – качаю головой, а затем иду оплачивать счета.

Спустя какое-то время выходит доктор, к которому тут же кидается моя компания женщин.

– Ну что, как там, доктор? – взволнованно спрашивают они синхронно, и я еще раз дивлюсь их такому поразительному внешнему сходству.

– У вашего отца и мужа, – слегка растерялся врач, затем взял себя в руки и уже деловым тоном произнес: – Аппендицит. Еще чуть-чуть, и мог развиться перитонит. Вы вовремя обратились.

Дальше пошли расспросы о методах лечения. Отца Снежинки оставили в палате, а нам рекомендовали прийти завтра.

– Спасибо вам, Натан Фазилевич, – после всего кинулась меня обнимать мама Насти.

– Просто Натан, – улыбнулся и словил в этот момент взгляд Насти, которая смотрела на меня как-то странно.

Чувство возникло такое, будто между нами проскочила искра. Первая, настоящая.

– В общем, ничего не знаю, едемте к нам, мы с девочками просто обязаны накормить вас ужином. Вы подорвались так поздно с работы, помогли нам, не можем же отпустить вас голодными.

От такого предложения я отказаться не мог, несмотря на испепеляющий взгляд Насти.

Лишь пожал плечами на ее мысленный выпад.

– Чего ты этим добиваешься? – прошипела она мне, когда мы подъехали к дому ее родителей и мама уже зашла в подъезд первой.

– Я? – усмехнулся по-доброму, пропуская ее вперед. – Не понимаю, о чем ты.

И засвистел, довольный тем, что сближаюсь с ее родней. Отчего-то не покидало чувство, что Дима с ними еще даже незнаком. Будь это так, кто-то бы из них задал вопрос про него: где он, почему не приехал, не позвонил. Ко всему прочему, телефон Насти тоже молчал, уже радуя меня, хотя видел, что ее это нервирует.

Когда мы зашли в лифт, ее мама ждала нас там. Зашли в квартиру, довольно уютную и просторную. В этот момент из кухни выскочило твое забавных девушек.

– Как папа? – синхронно задали они вопрос.

– Аппендицит, – вздохнула старшая женщина.

И пока мы с Настей разувались и скидывали одежду, я услышал приглушенный голос: «Вы что, всё съели? Стыд-то какой, чем гостя кормить? Быстро накрывайте на стол, нужно что-то придумать».

– Я закажу доставку, – улыбаюсь Насте и достаю телефон.

– Не надо, Натан… – просит она меня, но уже как-то слабо, без прежней активности. Устала моя девочка.

Уверен, не будь ее мама так вымотана больничными проблемами, Снежина бы сразу отказалась от доставки, но в этот раз и сама голодна, судя по ее урчащему желудку. Ждать пришлось недолго, все же я постоянный ВИП-клиент, так что в скором времени всё было доставлено.

– Ой, Натан, вы знаете, нам так неудобно, – смущенно пробормотала Настина мама, оглядывая яства на столе, где были и пироги, и торты, и пирожные. Пицца, суши, картошка фри и наггетсы. Мороженое и коктейли тоже.

– Но очень вкусно, – схохмила одна из сестер, налегающая на еду. Хоть мне и представили девчушек, имен я пока не запомнил. Четыре дочери! Это просто уму непостижимо! Теперь понятно желание Насти иметь большую семью и ее рвение устроить деторождение, пока имеется такой шанс.

– Спасибо, – пробормотала Настя и тоже стала клевать еду, но так мало, что я даже забеспокоился, всё ли в порядке.

– А вы женаты, Натан? – в какой-то момент разговора спросила Настина мама.

– Пока, к сожалению, нет, Наталья Романовна, – ответил и глянул сразу же на Снежинку.

Уверен, будущая теща поняла мои намерения и без лишних слов. Уж больно, должно быть, красноречив мой взгляд.

– Мам, – простонала моя сотрудница, закатывая глаза. – Это мой шеф.

Она пыталась выглядеть бодрой, но видно было, что ей как-то не по себе, даже лицо будто осунулось.

– Вы знаете, нам, наверное, пора, с утра намечается важный судебный процесс, а Настя – мой ассистент, – улыбнулся, посчитав, что Снежиной лучше отдохнуть.

Все тут же засуетились вокруг, желая положить еды в дорогу.

– Не стоит. Это угощение для вас, – сказал последнее слово, и нападение прекратилось.

Настя лишь улыбалась и старалась будто лишний раз не открывать рот, даже меня не подкалывала и не оскорбляла. Это вызывало тревогу. Так что всю дорогу в машине до ее дома я старался ее не раздражать. Уж слишком бледной она выглядела.

– Я тебя провожу. Ты неважно выглядишь, – настоял по приезде.

А когда открыл дверь ее квартиры, она тут же побежала вглубь квартиры, а после я услышал звуки, словно ее рвет. Не раздумывая пошел быстрым шагом следом и увидел ее, склонившуюся над унитазом.

– Уходи! – рыкнула, когда увидела меня в проеме.

– Я помогу, – нахмурился, собрал волосы в ладонь, помог подержать и их, и ее тело.

– Уйди! Не нужно этой притворной заботы! – сипит, а затем снова наклоняет голову. – Я же сейчас не сексуальна, тебе нечего ловить. Уходи!

Не с первого раза дошло, что она имеет в виду, но затем…

– Дура! – рявкнул грубо, но не ушел, продолжая удерживать ее, пока всё содержимое желудка не вышло наружу.

Помог подняться, умыл ей лицо, она даже не сопротивлялась, была настолько слаба, что руки не слушались, а ноги подкашивались. И именно в этот момент ее уязвимости, когда помогал ей принять душ без всякого подтекста, понял, что мною движет не только желание обладать, но и нечто другое.

Более возвышенное и пока непонятое мною до конца. Ни одной девушке я не помогал в моменты слабости и болезней. А тут женщина, которая мне к тому же нравится, еще и носит в утробе моего ребенка. Сына. Или дочь.

– Тебе надо поспать. Ты выглядишь уставшей, – шепчу ей, видя, как у нее автоматически закрываются веки.

Беру Снежину на руки и наобум иду, нахожу спальню. Надеваю на нее лежащую на стуле футболке, кладу на постель и оглядываю ее с чувством нежности. Не раздумывая раздеваюсь до боксеров и устраиваюсь рядом, окутывая своим теплом. Запах ее волос в этот момент успокаивает, дарит надежду на наше общее будущее.

В какой-то момент дергаюсь от входящего звонка. Дима. Будь он неладен. Проверяю Снежинку, встаю и выхожу в коридор, чтобы поговорить без свидетелей.

– Слушаю, – холодный голос должен сразу показать бывшему другу, что мы с ним больше не те неразлучные друзья, что раньше, а соперники.