Текст книги "Сказки на ночь. Пробуждение"

Дэвид схватился за голову, а потом достал пистолет. Он хотел как можно скорее покончить со всем этим. Но нет, он не собирался совершать самоубийство здесь и сейчас. Вместо этого он выстрели прямо в дьявольскую карту. Джокера, сводившего его с ума. И в этот же миг все закончилось. Мир вернулся к привычным очертаниям, за исключением пары вещей. Дэвида теперь держали за руки четыре охранника, скрутив руки за спиной. Перед ним, на стуле, сидел мертвый человек, застреленный в голову, на столе лежала продырявленная выстрелом игральная карта, а рядом валялся дымящийся пистолет.

*****

Я начал кричать, что мой соперник – не тот, за кого себя выдает, что не стрелял в него. Всех вокруг пытался уверять в своем поступке.

– Со мной играл джокер! – Начал кричать я в панике, наивно полагая, что мне поверят, однако нет. Меня бы убили прямо там, но в следующий момент полиция ворвалась в здание и повязала всех. Можно сказать, что мне повезло.

Адвокат выслушал историю до конца и подождал, пока его клиент закончит.

– Странная история. Всё, что вы описали, звучит правдиво. Я знаю, когда мои клиенты врут. Только вот есть одна проблема, мистер Мэлтон. Камеры видели вас в парке, но не видели вашего так сказать приятеля. Вы остановились и достали карту из кармана. Стояли так несколько минут и ушли. Камера также сняла, как вы проигрывали человеку, причем он парень был опытнее вас, умышленное убийство, – закончил адвокат.

– Серьезно? Думаете, что у меня крыша поехала до всего этого? – Спросил Дэвид, придвинувшись поближе.

– Не знаю. Мой знакомый полицейский сказал, что тело лежит в морге до сих пор. Этого человека не существует, и опознать кому-либо невозможно, – ответил адвокат, – у меня для тебя кое-что есть.

Перед Дэвидом лежала карта с дыркой, где изображен танцующий шут.

– Оставляю на память, – ответил адвокат и покидает своего клиента, которого приговорили к пожизненному заключению.

Парень взял карту в свои руки.

– А жить красивой жизнью было и вправду роскошно. А теперь, увы, я вне игры…

Ели мясо мужики

Лето в этом году выдалось жаркое. Я проснулся еще до первых петухов, ведь сегодня нужно было сделать много всего. Позавтракав, я пошел в поле. В конюшне кончалось сено, и я решил привести немного. Я конюх, и мне не привыкать. В поле сидели мужики и о чем-то бурно спорили. Я не обратил на это внимание, и стал закидывать сено в телегу. Прислушавшись немного к разговору, я понял, что обсуждают меня. Хотел бы я вмешаться, но не охота портить отношения со всеми. Прикатив телегу с сеном к конюшне, я накормил лошадей. Делать пока что было нечего и я поднялся на холм. Тут я недавно соорудил скамеечку, чтобы спокойно смотреть, как пасутся мои скакуны и заниматься своими делами.

Вилы совсем притупились, и я решил их наточить. Воздух был приятный и еще не прогревшийся. С холма открывался прекрасный вид на нашу деревню. Сегодня нужно было убраться в конюшне, сходить на поле, наколоть дров. Еще много дел, но я постарался об этом не думать, по крайней мере сейчас. Было еще тихо, но слышно, как поют в поле мужики.

Вдруг я услышал, как хлопнула калитка моего дома. Дом находится на окраине, и только моя калитка так громко закрывается со скрипом. Я повернул голову и увидел, как моя красавица-жена с кувшином в руках направилась в сторону поля. Она была действительно красавица. Густые, золотистого цвета волосы были собраны в аккуратную, длинную и толстую косу. Льняное платье с ситцевыми красными рукавами и подолом подчеркивало ее фигуру. Гордая походка, холодный взгляд. За меня она вышла по расчету. Правда детей нам Господь не дал, да и Марья сама не очень любит меня.

Мне стало интересно, зачем она идет в поле. Ведь обычно я в это время в конюшне. Если, конечно, она вообще ко мне идет…

Моя Марьюшка, подошла к плетеному забору и, облокотившись на него, что-то крикнула. Мужики её дружно и радостно поприветствовали. Марья развернулась и пошла к небольшому сараю, где мужики оставляли лопаты и вилы. Прошло несколько минут. Я не понимал, что она там так долго делает, пока мужики не стали по одному заходить к ней, выстраиваясь в очередь. Мне стало обидно. Очень обидно. Я знал, что она мне изменяет, но ничего не мог с этим поделать.

Перебрались мы сюда недавно, однако моя женушка уже успела стать первой красавицей в деревне. А я вот всего лишь простой мужик, который теперь работает конюхом. Зарабатываю я немного, но этого хватает на то, чтобы покупать корм животным, содержать огород и тратиться на подарочки для Марьюшки.

Я насчитал уже шестерых, побывавших с ней за час. Мне не хотелось мучить себя, и я отправился домой. Загнав лошадей в стойло, я ушел домой. Жены еще не было дома. Я сам разогрел себе борщ в чугунке и пообедал. Прошло еще около часа, и вдруг я услышал, как хлопнула калитка. Вид у Марьи был уже не тот: волосы распущены и спутаны, платье местами сорвано. Она зашла в дом и окинула меня презрительным и холодным взглядом, словно я и не мужем ей прихожусь. Говорить с ней не было смысла, все это было впустую.

Я зашел в свою комнату и присел на старую пружинную кровать, вспоминая, куда я положил точило. Мы с Марьей спим отдельно, потому что она так хочет. Я любил ее и не хотел ей перечить. Она зашла ко мне в комнату и закричала:

– Чего это ты расселся? Иди заколи поросенка, сегодня мужики придут на ужин!

– Марьюшка, – возразил я. – Но нельзя пока свиней трогать, подрасти им надо. Что мы зимой будем кушать?

– С таким работником как ты действительно нечего есть будет скоро! Вот Степка – это мужик. Он и в поле, и дома – всюду! А ты, увалень, целый день сидишь тут и ничего не делаешь!

– А как же лошади? Поле? Огород? Наш дом, в конце концов? Я все это содержу!

– Экое богатство! Это есть у всех. Вон и у Васьки с того конца деревни. У него жена вообще ничего не делает! А я и убери, и помой, и принеси… – возмутилась она. – И Иван быка вчера заколол, а ты…

С этими словами она ушла. Я был разозлен. Я не любил, когда меня сравнивают с другими мужиками. Я вышел на кухню, взял напильник и нож. Пока я затачивал лезвие, Марья опять начала мне рассказывать о том, какие мужики молодцы, и какой дурак – я.

– Зачем я вообще за тебя замуж вышла? Надо было за Ваньку идти. Он целое поле в порядке держит.

Я хотел возразить. В моем “владении” были поле, дом, конюшня, свинарник… Наш участок вообще считался самым богатым в деревне. Во мне вскипела злость, и от греха подальше я вышел на улицу. Свежий воздух успокоил нервы, но осадок еще оставался. Я достал бутылку самогона и сделал пару больших глотков, закусив яблоком. Яблоки вкусные в этом году…

Я подумал, что мужики еще, чего доброго, вздумают колотить меня или Марьюшку, если я не приготовлю чего-нибудь на стол. Поэтому я отправился в свинарник. В грязи лежали и барахтались поросята. Мне жалко было их резать сейчас. Слишком уж малы – мяса не очень-то и много. Я выпил еще из бутылки, которую все еще держал в руках.

…

Через несколько часов пришли мужики. Все пятнадцать человек. Они бесцеремонно ввалились в дом и принялись рассаживаться за столом. Я подготовился на славу: и окрошка, и вяленая рыба, и пиво – все было сегодня здесь. Мужикам понравилось угощение. Я был рад, ведь очень старался все это приготовить. Хотя я сидел вместе с ними, меня не замечали. Я вспомнил о мясе в печи и отправился на кухню посмотреть, как там оно. Получилось мяса на удивление много. Значит, пир пойдет на славу. Я выложил большие куски на поднос с картошкой и украсил все петрушкой и укропом. У меня был еще сушеный имбирь, и я добавил его сверху.

Мужики ели мясо, похваливали, запивали его пивом, громко смеялись и спорили. Они были совсем пьяны, а я еще понимал, что происходит. Через несколько минут один упал со скамейки, и все засмеялись, мол, нажрался, с него хватит.

– Митрич, а где Марьюшка? – крикнул кто-то. Я налил кружку пива и встал из-за стола.

– Друзья, – гаркнул я на всю комнату. – Я знаю, что вы с моей бабою встречались.

Все начали вдруг оспаривать мои слова, стараясь убедить, что я не прав. Поднялся шум, и я попробовал перекричать их.

– В этом не ваша вина, а моя… – перебил я их. – Но, скажите, правда, вкусная она?

После этих слов повисло молчание. Осушив стакан с пивом до дна, я сел на свое место. Один из них вскочил и выбежал на улицу, еще одного стошнило прямо в тарелку. Мне было весело, ведь я заправил мясо не только имбирем и зеленью, но и крысиным ядом, причем я совсем не пожалел этого яства. Тот, что упал несколько минут назад, наверняка уж помер. Я встал из-за стола и ушел на кухню. Тут все было в крови. Я собрал остатки мяса в ведро и решил отнести это поросятам, ведь им нужно располнеть к зиме. На скамейке за столом остались только двое. Один лежал лицом в тарелке, другой облокотился на него, запрокинув голову назад. Эти двое уже все. Осталось еще двенадцать. Пятеро валялись кучей прямо на крыльце. Остальные, видимо успевшие выбежать, лежали уже на земле.

Я собрал, что мог и уехал из деревни. Плевать на поросят.

Невеста Палача

За тридцать лет работы трактирщиком, мне пришлось увидеть немало разных лиц – как местных жителей, так и заморских гостей – и выслушать сотни историй. Были у моего трактира и постоянные посетители, что приходили пропустить кружку хмельного напитка каждый вечер. Один такой завсегдатай, человек не простой – королевский палач, оставил в моей памяти глубокий след. О роде своих занятий он поведал мне по-секрету, ведь перед выходом на эшафот палач неизменно скрывал свое лицо под маской.

Работу свою королевский палач любил, он искренне считал, что совершает благое дело, ежедневно избавляя наш мир от преступников законов человеческих и Божьих. Он мог бы ходить в любую другую таверну, но во мне нашел хорошего друга и ему нравилось мое пойло. Еженедельно, каждую пятницу, он приходил ко мне, и мы коротали вечер за разговором. Долгие беседы с этим человеком стали для меня чем-то настолько привычным, что когда он не появился на пороге таверны в очередную пятницу, я это сразу заметил. «Наверное, он устал – этот месяц работой палача не обделил. На эшафоте попрощалась с жизнью масса язычников, ведьм и пиратов, оскверняющих наши земли», – подумал я тогда.

Мой знакомый пришел через неделю. Время на часах перевалило за полночь. Глаза его опухли и покраснели от слез. Он сел в самую темную часть трактира, куда совсем не попадал свет. Впервые я видел его таким разбитым. Трактир пустовал и я, прихватив две кружки эля и свечу, подсел к своему приятелю.

Он сразу же нахмурил лоб, показывая явное недовольство.

– Что случилось, приятель? – Задал я ему вопрос. – Непривычно видеть тебя таким.

С ответом палач не спешил – сначала залпом выпил кружку хмельного напитка. А после начал свой рассказ.

***

После трудного рабочего дня, я направился к себе домой, чтобы переодеться. В моих руках был мешок с вещами, которые мне нужно было отстирать от крови казненных. В тот день я отрубил с плеч пятнадцать голов, восемь человек выпорол кнутом и сжег трех ведьм. На улице уже стемнело, краем уха я уловил звук чьих-то шагов. Намерено свернув в первый попавшийся переулок, я убедился, что за мной кто-то идет. Спрятавшись за углом, я стал ждать. Шаги приближались. Когда преследователь поравнялся со мной, я схватил его и прижал к стене. Скинув с лица неизвестного капюшон, я обомлел – передо мной оказалась необычайной красоты девушка. В чертах прелестного лица, я узнал свою подругу детства Айлин.

– Здравствуй, Ивейн, – сказала она мне, улыбнувшись.

– Айлин, ты все-таки вернулась в город, после длительного отсутствия, – ответил я и обнял её.

Когда-то я был безответно влюблен в неё. В то время чума охватила целые государства, она и её родители уехали. Айлин случайно увидела меня, когда я покидал королевский двор. Ей негде было остановиться, и я предложил ей пожить у меня. Взяв мешок у неё из рук, я повёл её к себе. Мы разговаривали до глубокой ночи. Уступив ей свою кровать, сам я переместился в комнату для гостей. Для меня было важно, чтобы Айлин было удобно.

В какой-то момент я заснул. Спалось мне плохо, наверняка причина этому – моя работа. Проснулся я от того, что в дверь кто-то постучал.

Поднявшись со своего ложа, я подошел к двери. Открыв её, перед собой я увидел командира городской стражи в компании двух солдат.

– О, привет Ивейн! Так вот, где ты живёшь, – сказал стражник, заглядывая мне за спину.

– Чего пришел то? – Спросил я.

– Да, семью одну рано утром вырезали, а их ребёнка похитили. Мы тут обходим дома и подвалы, – ответил он.

– У меня искать точно нечего, – сказал я не без раздражения в голосе, но в душе мне было очень жаль погибших. Я верю в правосудие – преступник совершивший такое, должен понести наказание.

– Ладно, увидимся еще, – попрощался начальник стражи и ушел вместе со своими подчиненными.

Я прошел на кухню и поставил варить похлёбку на завтрак. Айлин, видимо, еще не проснулась – из-за плотно закрытой двери в спальню не доносилось ни звука, ни шороха. Спустя полчаса, я накрыл на стол и, устав от ожидания, аккуратно постучал в дверь своей спальни.

– Я сейчас выйду, – крикнула мне Айлин. Вернувшись на кухню, я сел за стол. Через несколько минут ко мне присоединилась Айлин – ее волосы были уложены в безупречную прическу, а платье подчеркивало идеальную фигуру. Мы позавтракали вместе, и я стал собираться на работу. На тот день у меня была назначена публичная казнь язычников, схваченных и закованных в кандалы накануне. Айлин проводила меня до порога. Прощаясь, она подарила мне поцелуй – приятный и необычный. На работу я не шел – парил, окрыленный нежданной лаской. Я мечтал о том, чтобы этот день скорее закончился, и я смог вернулся к Айлин. Я решил, что при таком раскладе мы скоро поженимся, и она родит мне детей. Эх, грёзы!

Через час, я уже лишил голов трёх дезертиров. Один из них успел плюнуть в лицо священнику, который просил у Бога отпустить ему грехи перед смертью. Скоро у площади стали собираться люди, чтобы посмотреть, как сгорят женщины, которых обвинили в колдовстве.

Первой ведьмой была Агнесса Генше, жена ткача. Она одна не испугалась, когда на крестинах черная кошка вскочила на стол. Пока все остальные гости сидели, ни живы, ни мертвы, Агнесса и бровью не повела, продолжая спокойно пить из своей кружки. Какие уж тут сомнения – самая настоящая ведьма! Я верю в правосудие. Она безумно вопила, когда горела заживо, а, значит, душа грешницы очищалась огнем.

Вторая ведьма была чертовски привлекательной молодой женщиной копна огненно рыжих волос до пояса и огромные зеленые глаза сводили мужчин с ума. Ее колдовские чары пленили сердца многих достойных мужей. И благодаря доносу, оскорбленных жен, распутница предстала перед справедливым судом. Она верещала от боли, когда огонь забирал её к себе. Да, простит, ей Бог ее грешную душу!

Толпа возбужденно кричала – ведьмы одна из самых страшных бед для народа. Я не испытывал к ним жалости, я верю в правосудие. Наконец, из темницы на телеге вывезли последнюю ведьму, приговоренную к сожжению. Пока народ забрасывал её тухлыми овощами и бранью, я развешивал цепи на столбе и обложил его хворостом и соломой.

Третьей ведьмой оказалась безобразная старуха, пока я вытаскивал ее за скрюченные руки из телеги, она плевалась и приговаривала что-то омерзительное в сторону клянущей ее толпы. На эшафоте она посмотрела мне прямо в глаза через прорези в маске и скрипучим голосом сказала:

– Одурманили тебя!

Я промолчал в ответ.

– Не сможешь ты меня сжечь, – прошипела она.

Я все еще молча делал свою работу, но заковывая руки старухи в цепи, ослабил петли. Мне велел это сделать внутренний голос. Хворост мгновенно вспыхнул, от брошенного мной факела.

– Она тебя одурманила! Я помогу тебе! – Кричала, брызжа слюной, старуха. – Сестра, спаси меня!

В толпе поселилась паника – люди испуганно перешептывались и оглядывались. Тело ведьмы вспыхнуло столбом пламени, из которого вылетела крупная ворона и исчезла в облаках. Любопытная толпа в панике разбежалась, я остался у эшафота один. Я спокойно дождался, пока огонь полностью прогорит, собрал и развеял прах ведьм над площадью. Ничто больше не напомнит об богохульных делах этих пособниц дьявола.

По дороге на рыночную площадь, я встретил мужиков на телегах – они вывозили падший скот. Купив тушку утки и овощей, я направился домой. У одного из домов раздавались стенания и плачь – снова кого-то убили. Стража теперь усилит дозор и введет комендантский час. Наверняка, это всё происки ведьм. Вопреки моим ожиданиям, когда я вошел в дом, Айлин меня не встретила. Дверь в её комнату была плотно закрыта.

«Наверняка спит», – подумал я. Занимаясь приготовлением ужина, я предвкушал сладкую ночь с Айлин. Когда все было готово, я подошел к закрытой спальне, но, не успев постучать, обнаружил, что стою в луже крови. Она растекалась из-под двери.

Я выбил дверь одним мощным ударом ноги. На стене моей спальни была нарисована пентаграмма, а в ее круге – распято тело ребёнка. Того самого, что искали прошлой ночью городские стражники. Его глаза были вырезаны, живот распорот, потоки крови стекались в кубок, стоящий под телом на полу. Сосуд переполнился, кровь стекала через края, заливая пол. Я бросился вперед, чтобы скорее снять тело несчастного дитя со стены.

– Зачем ты сюда пришел? – Я обернулся на знакомый голос. В дверях стояла Айлин, держа травы в руках.

– Почему ты…за что? – Пытаясь унять бешеный стук сердца о грудную клетку, спросил я ее.

– Эх, Ивейн! Ты бы мог сегодня тихо умереть во сне, от моего яда, но теперь придётся тебя убить иначе, – сказала она и вытянула вперед свою руку. Что-то невидимое вцепилось в моё горло и прижало к стене рядом с распятым ребенком. Из моего носа хлынула кровь, помутилось в глазах, кислород больше не поступал в легкие.

Но все внезапно закончилось, и в дом ворвалась стража. Кто-то вовремя донес о месте нахождения ведьмы – не обманула все-таки меня старуха. Не дай я ей возможности улететь, врядли мы бы сейчас говорили.

В сырой и темной камере темницы Айлин бросилась мне на шею, но я жестко оттолкнул ее. Моя плеть врезалась в ее оголенные плечи и спину, оставляя страшные кровавые полосы. Она плакала от невыносимой боли, и вместе с ней рыдала моя душа. Всю ночь я просидел у темницы. Айлин клялась мне в вечной любви, и говорила, что она готова нарожать мне детей. Обещала мне счастливую жизнь вдвоем, далеко от этих мест. Я не мог удержать слез, слушая ее сладкие речи.

Но вскоре прельстительные обещания сменились гневными ругательствами. Айлин швыряла предметы в дверь, гремела цепями. Дьявольская сила позволила ей скинуть оковы и она, ломая ногти, царапала дубовую дверь темницы. Она оскверняла самыми последними словами меня, людей и весь мир. Потом еще долго кричала что-то на неизвестном мне языке.

Утро выдалось хмурым. Я заготовил на королевской площади солому с хворостом. К месту предстоящей казни стекался народ. Празднично одетые, собирались и представители местной власти: епископ, каноники и священники, бургомистр и члены ратуши, судьи и судебные заседатели. Весь город был наслышан о том, что поймали самую агрессивную ведьму.

Маска надежно скрывала потоки слез на моих щеках, когда я поспешно заковал руки Айлин в цепи на столбе и поджег под ней хворост. Ее полные боли крики и сейчас еще звучат в моей голове. До сегодняшнего дня я жил в королевском замке, и пил отвратительную брагу до беспамятства.

***

Палач замолчал. Я налил ему еще.

– Всё пройдет, Ивейн! – Сказал я.

– Знаешь, когда я пошел записывать её в список казненных, то обнаружил, что это не первая над ней расправа. Ее уже сжигали дважды! Первый раз, когда ей было двенадцать, а во второй – в шестнадцать. Я казнил ее в двадцать семь, – сказал палач и поднялся со своего места. Осушив остатки эля в кружке, он нетвердой походкой направился к выходу из таверны. На секунду задержавшись в дверях, Ивейн обернулся и добавил:

– Видом богиня, сердцем – ведьма. Она обязательно вернётся!

Кукла колдуна

Трактир был и останется не только забегаловкой, где можно выпить и славно провести время, но и местом встречи с наёмниками для грязной работы. Тут услышишь байки, способные тронуть потаенные струны души даже самого прожженного вояки. История палача, чья невеста оказалась ведьмой, навсегда оставила след в моём сердце, это не единственный загадочный рассказ, несущий в себе тайну. Есть и другие.

Например о парне, переехавшим из Толедо в Париж вместе с сестрой после того, как Испанская инквизиция пала от рук французов.

День выдался жарким, и под конец вечера трактир заполнился до отказа. В душном полумраке клубился табачный дым, слышался развязный смех шлюх и грубая брань заядлых игроков в кости. Я едва успевал вновь и вновь наполнять кружки элем.

Лишь глубокой ночью в зале наступило затишье. Остались двое за дальним столом, да спящий мужичок за стойкой бара. Наверное, перебрал, не зная меры.

– Эй, приятель, проснись! Шел бы ты домой к жене, – сказал я ему, теребя за плечо.

– Я не сплю, – ответил он, потирая руками лицо.

Выглядел пьяница подавленным. Знакомы мне такие личности – им нужно поделиться с кем-то своими проблемами, только тогда полегчает. Зайдя за стойку, я плеснул пьянчуге порцию черного рома.

– Меня зовут Вивьен, – представился я, – впервые вижу тебя здесь. Откуда ты?

– Я Джил, – ответил парень, пригубив ром . – Перебрался из Толедо в Париж около месяца назад, в поисках лучшей жизни.

– Перемены не пошли на пользу? – Спросил я и, дождавшись ответного кивка, подолжил: – может, поделишься? Всё, что рассказывают в трактире, остаётся в трактире .

Кружка Джила опустела, и я налил ему эля, чтобы история парня не превратилась в неясный бред.

Тем временем ром подействовал, развязав Джилу язык, он начал рассказывать.

Мы покинули Толедо после смерти отца. Несмотря на хорошее наследство, мы решили оставить родной город, в поисках новых ощущений. Когда мать умерла, нас воспитывал отец, уважаемый и состоятельный купец. Мы жили в достатке – всегда сыты и одеты. Получали хорошее образование от учителя по найму, в том числе обучение французскому языку. Когда мне исполнилось двадцать, отец слёг и через некоторое время умер, оставив сестру на мое попечение. К слову, сестра была первой красавицей в городе и, к моему горю – очень доверчивой. За ней ухаживали многие из наших друзей, но она ждала кого-то особенного. И сейчас у меня имеется достаточное количество золота, чтобы не работать, наслаждаться молодостью. Но сестра…девушки и проблемы часто бывают рядом.

Её звали Мэйт, она младше меня на два года. Еще с детства отец привил мне чувство ответственности, поэтому я всегда старался опекать сестру.

Немного поразмыслив, я принял решение оставить дом и перебраться во Францию, в Париж. В детстве я провел здесь почти месяц, мне полюбился этот город.

– Где мы будем жить? – поинтересовалась сестра, когда повозка только миновала ворота величественного французского города.

– Я договорился с городским советником, купим хороший дом, – пояснил я Мэйт, пока она разглядывала улицы.

Жизнь в городе шла полным ходом. Прилавки рынка ломились от изобилия товаров, улицы постоянно патрулировали королевские гвардейцы, обеспечивая горожанам мирную жизнь и спокойный и сон. Мы остановились возле величественного здания городского парламента.

– Побудь здесь, я сейчас приду, – сказав это, я вышел из повозки.

Оставив Мэйт ждать у входа, я отправился смотреть дома, подготовленные для нас советником. В конце концов остановился на лучшем варианте – охраняемый район, рядом рынок, и в доме предусмотрено место для скота. Отдав за дом солидную сумму и получив ключ, я с улыбкой на лице вышел на улицу, спеша разделить радость с сестрой.

У нашей повозки стоял высокий юноша моего возраста в дорогой одежде и с необычным кинжалом, висящем на ремне без ножен. Сталь лезвия была столь идеальна, что я видел своё отражение. Наверняка парень родом из знати. Моя сестра впервые так увлеченно общалась на безупречном французском.

Ярко-зеленые глаза, иссиня-черные волосы и высокая статная фигура – я понимал, чем этот юноша смог покорить мою сестру, однако мне незнакомец сразу же не понравился.

– Добрый день, – поздоровался я, спустившись к ним. Парень мельком окинул меня взглядом и снова переключился на мою сестру.

– Это мой брат, – представила меня Мэйт, улыбаясь.

– А мне не нужен твой брат, – ответил незнакомец.

– Нам нужно ехать, – вмешался я в разговор, прервав Мэйт, любезно рассказывающую о себе.

Как я уже упоминал, моя сестра всегда излишне доверяла людям. Забравшись в повозку, я перехватил вожжи из рук Мэйт и хлестнул лошадь. Мы резко тронулись с места.

– Еще увидимся, сеньорита! – крикнул парень вслед.

Уже сидя в удаляющейся от незнакомца повозке, Мэйт окинула меня взглядом полным недовольства и процедила:

– Можно было и повежливее.

Виноват оказался я, хотя приветливости не проявил тот дерзкий парень.

Проехав пару улиц , мы легко нашли нужный дом. Признаться, он меня впечатлил: два этажа, балкон, окна, закрытые деревянными створками, и вид открывался на готический собор. Внутри было пусто, но довольно чисто. Как сказал советник: "предыдущие хозяева покинули столицу всего пару дней назад"

Пока я заносил тюки с нашим барахлом в дом, Мэйт не спеша расставляла вещи по местам. Через пару часов, когда почти всё было разобрано, я отвёл лошадей в стойло, задал овса и вернулся в дом. Сестра приготовила ужин. На столе стоял приятный букет свежих цветов.

– Ты уже успела где-то собрать букет? – поинтересовался я.

– Нет, это Реми принёс, – ответила Мэйт и улыбаясь, вдохнула аромат растений .

– Ну, теперь мне хотя бы известно имя этого парня. Только откуда он знает, где мы живем? – Спросил я.

В ответ сестрица лишь пожала плечами.

Последующие пару дней я то и дело возился с обустройством дома. Мэйт любила уходить вечерами на прогулку, но это меня не удивляло – она занималась тем же и в Толедо.

Однажды я вышел на балкон, развесить кое-какие вещи для просушки и до меня донесся смех – его я узнаю из тысячи других, так смеялась только Мэйт. Выглянув вниз, я увидел, как моя сестра подошла к дому вместе со своим новым дружком. Мэйт обняла Реми, а тот, поглаживая волосы девушки, посмотрел вверх, словно зная, что я наблюдаю. Наши взгляды встретились, и по лицу парня расплылась ехидная улыбка. В этот момент я понял, что должен уберечь сестру от этого странного незнакомца – его намерения нельзя назвать хорошими.

– Погоди, – сказала Мэйт и, освободившись из его объятий, достала из кармашка платья какую-то безделушку и протянула ее Реми. Парень взял предмет в руки.

– Спасибо! Амулет чудесен, как и твоя красота, ласкающая мне душу, – улыбнулся он.

Сестра, расчувствовашись от таких прекрасных слов, снова обняла его. Реми вновь скосил взгляд на меня. Его улыбка превратилась в оскал и я подумал , что теперь обязан узнать, что представляет из себя этот парень!

Весь следующий день я старался вести себя как обычно. Мэйт что-то вышивала, целиком погруженная в себя, а вскоре ушла из дома, но я знал, что она направилась на встречу с Реми. Ближе к вечеру я покинул дом, надеясь подкараулить парочку. Спрятавшись за углом соседнего особняка, принялся ждать, когда Реми, наконец, приведет мою сестру.

Через некоторое время пара появились в поле моего зрения. В руках Мэйт держала букет цветов. Доведя мою сестру до двери, Реми наклонился для поцелуя, но Мэйт увернулась, вероятно, не желая заходить так далеко в их отношениях.

Когда парочка распрощалась, я увязался за Реми. Несмотря на то, что наступил поздний вечер, на улице было многолюдно и это играло мне на руку. Юноша шел, уверенным и быстрым шагом, словно опаздывая куда-то, и я едва поспевал за ним. Реми минул городские ворота, и направился тропинкой в сторону леса. Держась на расстоянии и стараясь не выдать себя, я продолжал следовать за ним.

Аромат хвои щекотал нос, со всех сторон обступала тьма и неизвестность. Я шел быстро, стараясь не потерять из виду темный силуэт Реми, но при этом аккуратно, боясь провалиться в яму или неудачно споткнуться. Через несколько минут, он вышел на поляну, где в темноте виднелся старый особняк. Разкидистые ветви оплетали уже порядком прохудившуюся крышу мрачного дома. Реми зашел внутрь.

Я тихонько выбрался из леса и обошел здание. Все окна были заколочены.

Заглядывая в щели между досками, я увидел пустые комнаты, где при скупом освещении нескольких свечей можно было различить грязный пол, усыпанный костями. В нос ударил тошнотворный запах гнили.

Мои сомнения оправдались – этот парень опасен для общества. Но что он скрывает? Я подошел к парадной двери и осторожно приоткрыл её. Пройдя внутрь, я старался двигаться как можно тише. Тень Реми мелькала в комнате, расположенной на другом конце коридора. На цыпочках, как вор, я пробирался к своей цели. Попутно заглядывая в помещения, я понял, что пол посыпан землей, а поверх раскиданы человеческие кости. Я старался не спугнуть неуспокоенные души тех, кто давно уже спит, но от увиденного волосы встали дыбом. От каждого шага скрипели половицы и я крался вплотную к стене, где доски не такие расхоженные. Пытаясь спастись от запаха гнили, я зажал нос рукой и начал дышать через рот, но это не помогало.

Добравшись до двери, я аккуратно заглянул в проём. Пол комнаты был посыпан землей. Посередине стоял каменный стол, исписанный странными символами. Только вот юноши здесь не оказалось, лишь дряхлый старик, закатив глаза, неустанно повторял:

– Intenebris…intenebris…

По спине побежали мурашки. Слова эхом стали отдавались в моей голове, позади я услышал неясный шепот, но обернувшись никого не увидел. Казалось, это шепчут кости, лежащие в пустых комнатах. Разве мёртвые могут говорить? Что за дьявольские козни?

Я снова посмотрел на Реми. Он достал из корзины черного кота и положил жертву на каменную плиту. Сняв с пояса нож, замахнулся над ним.

Как только кровь животного оказалась на руках убийцы, он умыл ею лицо. На месте старика снова оказался юноша. Он засмеялся и, воздав руки к верху, произнес:

– Intenebris!

С этими словами он отбросил безжизненное тело кота на пол, где из земли появилась рука, с посиневшей, местами сгнившей плотью

Я не помню, как я ушел оттуда, но бежал через лес очень быстро. Вернувшись домой, хотел всё рассказать Мэйт, но она так мило спала, что я не стал её будить. Не сомкнув глаз до утра, я просидел всю ночь на кухне. Мне казалось, что вот-вот за нами придёт Реми, я все время держал рядом арбалет и кинжал. Может стоит сходить и сообщить об этом страже? А вдруг он не один. Тогда мы уедем отсюда. Да! Уедем!