Текст книги "Рыцари Полнолуния"

«Лада, Лада, я не могу больше здесь оставаться! Это невыносимо. Не могу без тебя ни минуты, ни секунды! Любовь жжет изнутри. Пишу стихи, как одержимый, но даже это не помогает обрести хоть какое-то успокоение. Лада, Лада, зову тебя! Шлю эти слова сквозь время, сквозь пространство, что нас разделяет, верю, что ты услышишь их. Не можешь не услышать, ведь моя любовь так сильна, что превосходит собой все на свете. Я чувствую ее, как поток нежности, летящий из моего сердца к тебе. Лада, любимая…»

 
Как любимая моя далеко!
Словно солнце, высоко-высоко.
Только солнце каждый день вижу я.
А любимую увидеть нельзя!
Между нами расстояние – век,
ее образ лишь во тьме сжатых век…
Но под солнцем мы с ней ходим одним,
и на звезды мы все те же глядим…
 

⁂

 
Должен я уйти, потом – вернуться,
чтоб открыть опять все ту же дверь.
Перейти порог и улыбнуться,
и забыть о тщетности потерь.
 
 
И забыть о боли расставанья,
все исправить, вновь шагнув к тебе,
уничтожить вечность расстоянья,
распознав погрешности в судьбе.
 
 
И узнать закон: любовь все может!
Пусть она – неслышная мольба.
Превращений путь уже несложен.
Я люблю, а, значит, я – судьба!
 

⁂

 
Моя награда – твой лучистый взгляд.
Из вечности он смотрит затаенно.
И в небе нежном звездочки горят,
и две зари целуются влюбленно…
 

⁂

 
Ты отпусти! Я не могу
все это выносить.
Любовь – мучение! Бегу
я прочь. Устал просить
пощады… В замкнутом кругу
мне тесно. Отпусти!
 

⁂

 
Смотрю я вдаль. Не лгут мои глаза.
Они примет твоей судьбы не видят.
Но обмануть мою любовь нельзя!
Она судьбу читает, как по книге.
 
 
Моя любовь все знает наперед.
И все пять чувств одной собой заменит.
И если нужно время повернет,
когда беду нависшую заметит.
 
 
Она предвидит в будущем все зло.
И словно щит встает перед тобою.
Любимая, тебе всегда везло,
ведь ты защищена моей любовью.
 

⁂

 
Запреты! Хуже для любви
нет ничего на этом свете!
Мне запрещают… Кто в ответе
за те безумные бои,
что возникают меж людьми,
чьи души заперты… В запрете
лишь ярость и призыв: люби!
 

⁂

 
Вот оно, Время – в ладонях.
Кругло блестит циферблат.
Стрелки секунды выводят,
Звуком качаясь: тик-так.
 
 
Меряют, меряют время.
Жизнь, уменьшаясь, течет.
Утяжеляется бремя
возраста: час минул… год…
 
 
Стрелки сдвигаются мерно,
ткут из минуток – века,
тянут нить времени верно,
словно спираль из мотка.
 
 
Вечная, без остановок
движется, движется нить.
Снова и снова и снова
меряет: сколько мне жить.
 

⁂

 
Мне нельзя тебя любить… Мне – нельзя!
Если б можно все забыть! Но дразня
душу зовом злой тоски, пламя жжет.
Не унять его, прости! Как ожог
пламя глаз твоих… И я вспыхну вновь…
Жар внутри! Но не сгорает любовь…
 

⁂

 
Белеет лилия на матовой воде,
расписанной узорчатым ледком.
Твое лицо белеет в темноте…
И в горле от волненья словно ком.
Ты так прекрасна! Но в неверной мгле
ты кажешься мне тонущим цветком…
 

⁂

 
Как быстро перчатку сняла ты.
Слетела снежинка в ладонь.
Застыла пушинкой крылатой
и стаяла светлой водой.
 
 
Так просто и жизнь наша тает
снежинкой в тепле… Только тронь.
И в звездную вечность стекает.
И падает… В чью же ладонь?
 

⁂

 
Росинка падает с цветка
прозрачною слезой.
Прекрасен мир… Но без тебя
наполнен он тоской.
Все плачет, кажется, скорбя:
росинки, капельки дождя…
Мир без тебя – пустой.
 

⁂

 
Остановись мой сон! А вдруг ты вещий?
Дай рассмотреть, проникнуться, понять
и ощутить своими эти вещи,
и этот стол, и старую тетрадь.
Края обожжены, желты страницы
и надпись вязью выцветших чернил:
«Любимой Ладе»… Сон мой длится, длится.
Но память словно кто-то зачернил.
Так трудно вспомнить… Будто в прошлом веке
я сжег тетрадь, развеял боль золой.
Стихи… их больше нет на этом свете.
Я превратил их в пепел золотой.
«Любовь -» – зачеркнутая строчка,
«…и через сотни лет!» Мои мечты…
Сон, не кончайся! Так мне будет проще
все вспомнить… Вижу старые листы
тетради неоконченной, сгоревшей…
Ищу, ищу последнюю строку
я на странице странно уцелевшей…
Сажусь за старый стол, к тому окну…
Перепишу зачеркнутое слово.
«Любовь жива и через сотни лет!»
Пусть, завершаясь, повторятся снова
мои стихи… которых больше нет.
 

⁂

 
Любовь – дурман, и кружит голову…
Мне дурно без тебя.
Мне бесприютно, жутко, холодно.
Разлука гложет хуже голода…
Не утолить, любя.
 

⁂

 
Что жизнь моя? В ней – сотни жизней!
Мне все их не узнать.
Мне не понять своих же мыслей,
и страхов не унять.
Но лишь одно – сквозь вечность искрой –
влюблен в тебя опять!
 

⁂

Поэт

 
Оторванность и отстраненность,
и призрачный покой,
взгляд внутрь, в себя, завороженность,
наполненность тоской.
Глаза закрыты, чтоб увидеть
невидимую даль,
чтобы любить и ненавидеть,
и пестовать печаль,
чтобы при свете дня химеры
не прочили успех,
чтобы безудержно, без меры
страдать душой – за всех,
чтобы присутствовать за краем
вселенной и мечты,
чтобы тоску увидеть – раем,
и выстроить мосты.
Их перебросить в бесконечность,
вперед, в грядущий век,
чтобы увидеть ясно Вечность
под темнотою век…
 

⁂

 
Я позабыл давно о солнце,
о ясном ярком дне.
Души разбитое оконце
покоилось на дне
огромной ямы, где чернели
сгоревшие мечты,
надежды саваном истлели…
Но вот явилась ты!
И на пути ночном и долгом
вдруг вспыхнул огонек.
И сквозь разбитые осколки
взлетает мотылек.
Моя душа жива! Сияет
мне солнце вновь. Легки
движенья мотылька… Порхает,
взлетев с твоей руки…
 

Из дневниковых записей 20-х годов ХХ века:

«Моя отдушина – творчество. Конечно, странно писать текст на бумаге чернилами, куда удобнее отстукивать на клавиатуре компьютера. Но в начале двадцатого века подобные гаджеты никто даже и представить не мог. Однако со временем я нашел какую-то непередаваемую прелесть в моих ночных бдениях у горящей свечи, когда я склоняюсь над листами тетради, записываю ручкой с пером то, что меня волнует и мучает.

«Вампир и роза» – мое не единственное эссе. Эта тема меня безумно привлекает. Все, что я пережил и передумал за сотню лет существования, не дает мне покоя. И рождаются вот такие прозаические произведения. Но в наше время такое лучше никому не показывать, поэтому пусть останется в моей тетради».

Лазоревый мотылек вампира

Микаэль обосновался в лесу. Он нашел местечко вдали от поселений, проезжих дорог и даже тропинок грибников, вырыл там глубокую землянку, и как только вставало солнце, забирался туда, задвигая вход камнем. Он больше не мог выносить общество ни людей, ни вампиров. И даже Элла, которую поначалу он сильно любил, стала вызывать неконтролируемое раздражение.

Вот уже год, как он обратился, причем по собственной воле. И как же он сейчас жалел, что пошел на это, как проклинал себя, казнил и мучился своим нынешним существованием. А ведь еще год назад шестнадцатилетний Микаэль был одержим только одной идеей – стать вампиром.

Он был изгоем среди сверстников. Так уж сложилось, что ребята его презирали, избегали, при случае избивали. Юность жестока и подчинена стадному чувству. Если ты не такой, как все, и хоть чем-то выделяешься, то тебя травят без всякой причины. Микаэль был неказистым, худым, плохо одетым, из-за этого крайне в себе неуверенным, робким и забитым. После школы он бежал домой, стараясь ни на кого не смотреть, но и дома ему было не лучше. Отец давно ушел из семьи, мать от отчаяния запила. Парню казалось, что он постоянно живет в аду, и нет никакого выхода из этого положения.

Свободного времени у него было предостаточно, поэтому он много читал. И лет с четырнадцати увлекся книгами о вампирах. И чем глубже Микаэль погружался в эту тему, тем сильнее очаровывался. Он грезил наяву сидя за очередной книжкой, ему казалось: вот он, мир могущественных, прекрасных и вечных созданий. И этот мир – его мечта.

С Эллой он встретился случайно. Хотя сейчас уже был уверен, что это она нашла его. Возможно, у вампиров есть свои скауты. Микаэль в тот теплый весенний вечер бродил вокруг своего дома, не в силах вернуться в него. Мать пила беспробудно вот уже третьи сутки, и он не мог с ней справиться. Она выглядела невменяемой, парень боялся оставаться в доме.

Взошла луна, окрестности залил волшебный серебряный свет, все преобразилось. Тонкий сладкий аромат распустившейся сирени дурманил голову. Сердце Микаэля разрывалось от тоски, он хотел любви, хотел стать сильным, красивым, успешным. Но видел свою худую нескладную тень на дороге, уныло бредущую впереди него. И вдруг появилась еще одна тень – стройной длинноволосой девушки. Микаэль вздрогнул и замер. Тень остановилась рядом. Он медленно повернул голову. Красота незнакомки поразила – большие, мерцающие зеленым светом глаза, длинные черные волосы, белое тонкое лицо и алые губы, приоткрытые в легкой улыбке.

– Элла, – певуче представилась она.

– Мика, – задрожав, назвал он сокращенный вариант своего имени.

– Поговорим? – ласково спросила она и присела на поваленное дерево.

Девушка двигалась плавно и грациозно. Она слегка откинулась назад, подставив лицо лунному свету. Микаэль сел рядом, не сводя глаз с новой знакомой. В вырезе ее блузки заметил блестевшую в лунных лучах золотую изящную подвеску в виде бабочки. Его сердце колотилось так, что казалось, стук слышен на расстоянии.

В тот первый вечер Элла до конца ему не открылась. Они мило поболтали на самые разные темы, но Микаэль влюбился стремительно. Девушка мгновенно это поняла по его красноречивым взглядам и дрожащему голосу и отнеслась благосклонно. На следующий день они снова встретились. Элла позволила поцеловать себя, и он оказался на седьмом небе от счастья. Их роман очень быстро развивался. Девушка была страстной, раскрепощенной, эмоционально открытой и, не дожидаясь, когда ее робкий поклонник осмелится, первой призналась в любви, добавив странную фразу: «это навечно». Микаэль поверил ей, хотя происходящее выглядело как чудо. Его, изгоя, полюбила загадочная красавица.

С тех пор все изменилось для него. И Микаэль больше не реагировал на обычные нападки сверстников, а лишь молчал и улыбался. У него появилась тайна, и это согревало изнутри и поднимало самооценку. Но ребят такое странное поведение их постоянной жертвы только подстегнуло, они усилили гонения, их жестокость приняла извращенные формы. Заставить Микаэля пить воду из школьного унитаза казалось им уже не таким забавным. На одной из перемен его загнали в спортзал, привязали за плечи к турнику и стянули джинсы и трусы. Он болтался, чувствуя себя совершенно беспомощным и смертельно униженным. И когда в зал вбежала стайка одноклассниц, Микаэль закрыл глаза, сделав вид, что лишился чувств. Девушки засмеялись, но физрук, зашедший следом за ними, быстро их приструнил и снял парня с турника. Он начал выяснять, кто это сделал, но Микаэль как всегда молчал, боясь указывать на обидчиков. И сразу ушел домой.

Элла появилась, как обычно, ночью. Он ждал ее с нетерпением. И как только она обняла его, начал плакать и все ей рассказывать. Девушка внимательно выслушала, и когда Микаэль успокоился, предложила сделку. Поначалу он обомлел от открывшейся правды, но поверил безоговорочно. Счастье заполнило его исстрадавшуюся душу, его мечты сбывались. Микаэль согласился, особо не вдаваясь в подробности. Когда инициация завершилась, он какое-то время пребывал в растерянности. Муки, которые он испытывал сейчас, не шли ни в какое сравнение со страданиями от издевательств ребят. Все внутри горело от жажды крови. Он словно из одного ада попал в другой, но сейчас сила и разнообразие его мучений казались запредельными. Он из жертвы превратился в палача и хотел одного: убить и напиться крови. Микаэль мечтал о том, как жестоко и извращенно расправится со всеми своими обидчиками, видел картинки, как они ползают у его ног и молят о пощаде, чувствовал во рту вкус их крови. Но что-то человеческое в нем осталось, и он неимоверным усилием воли справился с этими приступами. Микаэль решил питаться исключительно животными и птицами.

Но для Эллы такой выбор ее подопечного оказался ударом. Она принадлежала к очень древнему племени. Они называли себя «поглотители душ». Им были даны экстраординарные, по сравнению с обычными вампирами, способности. И они умели колдовать. Основала этот род необычная пара: вампир и ведьма.

Поглотители оказывали много услуг дьяволу, и он позволил не отдавать ему души вновь обращенных, а питаться ими. И такая необычная пища лишь усиливала их способности. Для вампира-поглотителя отлетающая душа являлась особым лакомством, это был концентрат человеческих чувств с божественной искрой таланта. И чем больше он поглощал душ, тем эмоциональнее становился. Но… было одно «но». После инициации новоявленный вампир обязан высасывать кровь людей, только тогда его душа отдавалась поглотителю. Если же новичок воздерживался, то она год не принадлежала никому, а по истечении этого срока отходила к дьяволу.

Элла поведала ему об этом правиле. Она не сомневалась, что обозленный, несчастный Микаэль первым делом отомстит и лишит жизни тех, кто мучил его. Но он сделал другой выбор, и Элле ничего не оставалось, как ждать год и надеяться, что за это время он изменит решение. Питаться его душой она не могла и поместила ее в лазоревого мотылька. Микаэль не мог выходить на солнечный свет, это его сразу убило бы, поэтому лишь смотрел на свою порхающую душу через отверстие очередного укрытия. А ночью, когда вампир мог гулять, мотылек прятался, при лунном свете он никогда не летал.

Время шло. Элла терпеливо ждала. Силой она не могла заставить подопечного кого-то убить. А Микаэль перенес в свою вампирскую, по идее жестокосердную сущность, прежнюю нерешительность и слабость характера. Но он знал из разговоров с Эллой, что пока его душа жива, хоть и находится в образе мотылька, он так и не избавится от многих черт характера прежнего Микаэля. Элла постоянно убеждала его, говорила, что раз уж он начал этот путь, то должен пройти его до конца, отдать ей душу и стать полноценным вампиром.

– Все равно через год ее заберет господин, – напоминала она. – Так не все ли равно, когда это произойдет! Позволь мне поглотить ее, так ты проявишь благодарность, ведь это я тебя обратила, это я избавила тебя от невыносимой постыдной жизни изгоя. И я так люблю тебя!

Но Микаэль упорствовал. Конечно, он чувствовал себя постоянно слабым без человеческой крови, каким-то полусуществом, но переступить черту так и не смог. Странно, но и его любовь к Элле становилась все тусклее с каждым днем и словно таяла в его пустом бездушном теле.

Через какое-то время Микаэль решил уйти от возлюбленной и стать отшельником. Его душа, привязанная к телу пока не разорванными энергетическими нитями, последовала за ним. Он забрался далеко в лес, выкопал землянку и проводил все дни в ней, наблюдая в узкую щель за порхающим над цветами лазоревым мотыльком. Элла, правда, быстро нашла его убежище и снова пыталась убедить «начать новую жизнь». Дошло до того, что она как-то ночью привела ему девушку, пышущую здоровьем, что называется «кровь с молоком», хорошенькую юную блондинку. Жертва находилась под воздействием, выглядела как лунатик и будто спала, хотя двигалась и даже пыталась что-то говорить.

– Твой ужин, – коротко сказала Элла, подведя девушку к Микаэлю, сидящему возле землянки. – Отведай. А убивать не надо, раз ты так упорствуешь именно в этом. Я отведу ее обратно, она останется жива.

Микаэль уже дрожал от близости девушки, он чуял ее кровь, текущую под нежной кожей. Его тоскующий разум помутился, он склонился к обнаженной шее, его клыки неудержимо росли. Но что-то коснулось его ледяной щеки. Микаэль вздрогнул и поднял голову, так и не укусив. Светящийся лазоревый мотылек порхнул и скрылся во тьме. А ведь он знал, что бабочки не летают по ночам. Это мгновенно его отрезвило, он отстранился от жертвы и закрыл глаза. Элла подождала какое-то время, ее лицо выглядело печальным. Затем она молча подняла девушку и увела.

Микаэль снова остался в одиночестве. Он научился медитировать и иногда сутками сидел неподвижно на полу своей землянки. Его разум бродил в каких-то невиданных мирах, спускался в бездны, познавал вселенную. Микаэль уже точно знал, что все не так однозначно в этом мире, как ему кажется, и есть пути решения проблем, о которых он даже предположить не мог. И он начал пытаться настолько расширить сознание, чтобы зайти за все видимые границы и познать сокрытое. И однажды у него возникло странное видение: горящая в полете огромная бабочка, внутри которой синие очертания мотылька. Когда он вышел из прострации, то решил, что это знак. Но пока не мог понять его смысл.

Наступила весна. До срока оставалось совсем немного. Элла активизировалась, она снова и снова предлагала ему «испить кровавого нектара». Но Микаэль твердо отказывался.

– Что ж, – сказала она после очередной неудачной попытки, – дьявол скоро заберет твою душу. И поверь, было бы лучше, если бы мое тело ее поглотило.

– И чем лучше? – усмехнулся Микаэль.

– Господин умертвит ее, – ответила она. – А во мне твоя душа будет жить, давая эмоции. Только мое племя умеет так любить, в нас концентрат человеческих чувств, которые нам дают поглощенные души.

– Неужели ты все еще меня любишь? – после паузы спросил Микаэль.

– Да, – грустно ответила она и исчезла.

Но Микаэль больше не испытывал ничего к бывшей подружке. Она вызывала лишь раздражение.

Когда до окончания срока остались сутки, Микаэль словно вышел из своего обычного в последнее время оцепенения. Вход в землянку был плотно закрыт камнем, но он знал, что солнце уже встало. Он словно видел внутренним взором чистое синее небо, золотые лучи, заливающее все вокруг, молодую весеннюю зелень, первые цветы, раскрывшие лепестки на солнечных прогалинках, он слышал веселое журчание ручейков, звонкие трели птиц. И сходил с ума от того, что по собственной воле лишился обычных земных радостей, потерял душу и обрек себя на вечное пустое и бессмысленное существование.

«Почему я так глупо себя вел? – метались мысли. – Почему я не противостоял жизненным невзгодам?! Ведь были сотни вариантов развития событий. Кто мне мешал помочь матери? Можно было найти способы лечения, отвести ее в общество анонимных алкоголиков. Кто мне мешал взять какую-нибудь подработку? Даже небольшие деньги сильно бы облегчили и мою жизнь и мамы. Почему я не записался в школу бокса? Можно было нарастить мышцы, дать отпор обидчикам кулаками, раз они понимают только язык физической силы. Кто мне мешал изменить в лучшую сторону свою внешность? Но я выбрал путь жертвы и вместо того, чтобы действовать, только погружался в себя, уходил от реальности, без конца жалел себя. И хуже всего: ушел в мечты о вампирской прекрасной жизни. Как же я ошибался! Смертельно ошибался. И что сейчас? Через сутки моя, пока живая душа будет поглощена дьяволом и умерщвлена навсегда».

Микаэль решительно вздернул подбородок, поджал губы и подошел к камню, закрывающему вход. Он начал отодвигать его. Но кто-то схватил его за руку. Это была Элла. Она возникла из мрака, ее лицо выглядело страдальческим.

– Зачем явилась? – сухо спросил он.

– Ты не сделаешь это! – сказала она и обняла его.

– Лучше покончить разом, – ответил Микаэль, отстраняясь. – Я сгорю, меня не будет. Только это верный путь! И прости меня…

– Но я люблю тебя! Ты давно поглотил всю меня, – с горечью проговорила Элла. – Как я смогу жить без тебя?! Не оставляй меня, любимый! Я умру без тебя.

– Не преувеличивай. Ты прекрасно жила и до меня, – с вымученной улыбкой ответил он и отодвинул камень.

– Ты мне не веришь? – тихо спросила она.

– Мне все равно, – ответил Микаэль.

– Я люблю, люблю… Не уходи, – жалобно попросила она. – Ты пойми, каково мне жить! Во мне много поглощенных душ, они обостряют чувствительность. Я буквально сгусток эмоций и страдаю намного сильнее, чем обычные вампиры. Пожалей меня!

– Ты любишь меня по-настоящему? – сухо уточнил Микаэль.

– Да, это истинная любовь, – ответила Элла.

– Тогда отпусти меня, – сказал он.

Микаэль замер у выхода из землянки, на границе света и тьмы и, щурясь, вглядывался в пространство. Полянка зеленела травой, первоцветы раскрашивали ее яркими пятнами, бабочки беззаботно порхали над ними. Но лазоревого мотылька он не видел.

– Где моя душа? – нервно спросил Микаэль, обернувшись к девушке. – Неужели дьявол уже забрал ее? Но ведь сутки не закончились и срок не истек!

– Зачем тебе сейчас душа? Ты все равно решил сгореть, – грустно ответила Элла. – И она тут же отлетит к дьяволу, как и у всех самоубийц. Исход один.

– Ты никогда меня не любила! – сказал он. – Даже в этот последний миг не даешь мне попрощаться с собственной душой. Ты безжалостна…

И Микаэль с невероятной силой прыгнул вверх, в солнечный свет, раскинув руки крестом.

– Нет! – закричала Элла.

Человек в силуэте креста начал гореть, раздался мучительный вой от невыносимой боли.

– Любимый, единственный мой! Нет! Нет! – в исступлении повторяла она, раскрывая ладони.

В их чаше сидел лазоревый мотылек.

И Элла прыгнула следом, пытаясь догнать горящую летящую фигуру. Ее движение было таким мощным, что она мгновенно достигла ее и слилась с ней, превратившись в огромную горящую бабочку. Ее ладони раздвинулись, выпуская душу. И лазоревый мотылек распластался в центре человека-креста. Чистейший синий свет разлетелся снопами лучей и погасил пламя. Невредимый Микаэль оказался на земле, а догорающий силуэт Эллы рассыпался пеплом в воздухе. И вдруг множество разноцветных бабочек вылетело из облака серого праха. Души устремились вверх, порхая яркими крылышками, и исчезли в чистом голубом небе.

Микаэль помнил все, что с ним произошло. После возвращения души, он прошел обратное превращение и снова стал человеком, Элла путем собственной смерти вернула его в прежний облик. И осознание того, как сильно и беззаветно она любила, жгло изнутри, причиняя боль. Но радость вновь обретенной жизни постепенно заглушила ее, остались лишь нежность и благодарность к погибшей возлюбленной. Микаэль спрятался в землянке и провел там какое-то время. И когда окончательно пришел в себя, решил вернуться домой.

Оказалось, что его мать умерла полгода назад, дом стоял опечатанным. Микаэль считался пропавшим без вести. Его появление вызвало сенсацию, но парень упорно твердил, что ничего не помнит до сегодняшнего дня. И решили, что у него временная амнезия. Какое-то время его наблюдали в клинике неврозов, но скоро врачи пришли к выводу, что парень здоров, и странный провал в памяти длиной в год не вредит его психике. Один из его бывших одноклассников, мучимый совестью, навестил Микаэля в клинике и откровенно рассказал психиатру, каким издевательствам подвергали парня перед его исчезновением. Врачи решили, что все произошедшее – последствия психической травмы. И его скоро выписали.

Ребята обходили Микаэля стороной, он по-прежнему оставался белой вороной, но его это уже мало волновало. Девятилетнее образование имелось, и он решил не идти в десятый класс, а поступить в колледж и стать специалистом в области компьютерной графики. После возвращения в жизнь у Микаэля открылись интересные способности. Он с легкостью опытного дизайнера делал анимационные сцены для компьютерных игр, моделировал трехмерные ландшафты, создавал невиданные по своей сложности виртуальные миры. Специалисты прочили ему блестящее будущее в создании новых компьютерных программ.

Появился и его фирменный знак. Каждая работа Микаэля была отмечена крохотным лазоревым мотыльком, порхающим в уголке монитора…