Текст книги "Как переехать в Америку, или Путешествие из Петербурга во Флориду"

– Дейв, ну перестань, не за упокой же читаешь!

– Я боюсь, чем больше ты обо мне узнаешь, тем меньше будешь меня любить.

– Ты что-то от меня скрываешь? Расскажи мне. Я обещаю, что выслушаю с понимание… Надеюсь, ты никого не убил? – спрашиваю я шутливо.

– Хм, вот какого ты обо мне, оказывается, мнения.

– Все, тогда я спокойна. Раз не убил, то все остальное я переживу.

Ах, если бы я тогда знала, что он имел ввиду…

– Малыш, мне надо ехать домой. Ты хочешь завтра погулять по пляжу?

У Дейва боязнь воды. Однажды он чуть не утонул, путешествуя по Коста-Рике. Подводное течение подхватило его и унесло бы с собой, если бы не местные рыбаки. Он хотел побороть этот страх, и мы решили начать с простых прогулок по берегу.

– Отлично! После твоей работы? Шесть вечера, как обычно?

– Гениально, мистер республиканец.

– Оксана!

– Шучу-шучу, – говорю я и целую его на прощанье.

Ах, если бы можно было продлить этот миг… Это был наш последний счастливый день.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ИЛИ КАК ВСЕ ПЕРЕЖИТЬ

Arvo Part, Pari Intervallo

Следующие несколько дней помню, как во сне. Я подхожу к дому, а он сидит на пороге, и разговаривает по телефону. Уже издалека я вижу, что что-то не так. Его лицо. Он смотрит перед собой немигающим взглядом. Его лицо. Он говорит по телефону, но речь его не четкая, он запинается. Я знаю это лицо. Это лицо моего двоюродного брата, когда тот возвращался домой пьяный и смотрел на меня онемевшими от дурмана глазами. Это застывшее выражение глаз. Я прохожу мимо, сажусь на шезлонг у бассейна и притворяюсь, что ничего не произошло. Притворяюсь перед самой собой, потому что в глубине души я знаю, что это значит. Я видела это слишком много раз. У меня перед глазами – будто это было только вчера – невеста моего брата. Ее терпеливое и оправдывающее лицо. Я вспоминаю свою маму, старающуюся оградить меня от ночного буйства Даниила. И словно и не было этих лет. Я снова маленькая девочка, боявшаяся спать по ночам. Я вспоминаю, как однажды не выдержала и вышла из своей комнаты – своего укрытия – и призвала брата покаяться.

Не знаю, как мы с мамой пережили ту ночь, а наутро я ушла из дома. Все это пронеслось у меня в голове за те минуты, что я просидела у бассейна, а потом нетвердой походкой пришёл Дэйв. Я встала с шезлонга, и, как марионетка на подвесных нитях, прошла в квартиру. Мне не нужно было его объяснений, но я все же спросила:

– Ты пьян?

– Нет, – зачем-то соврал он.

– Что случилось? – опять спросила я.

Он знал, что у нас назначено свидание. Он знал, что я его увижу. Таким. Он, наконец, решился открыть мне свой последний секрет. Хотя, сколько у него их ещё? Теперь мне кажется, что все было враньем. Или прекрасной мечтой?

Жгучий стыд. Какая же я дура! Как легко оказалось меня обмануть!

– Ты со мной не останешься? – смотрит он на меня умоляющим взглядом.

– И что мы будем делать?

– Это все из-за тебя, – вдруг сердится он. – Ты меня в себя влюбила. Ты выпустила на свободу мое прошлое. А теперь, когда я не могу с ним справиться, ты отказываешься мне помочь?

– Ах, Дейв… Ты знал обо мне все. Ты знал о моем прошлом. Ты знал, что я бы все могла пережить, но это… Я физически не могу сейчас с тобой находиться. Меня всю трясёт.

– Я знал, что ты так отреагируешь, поэтому и не мог признаться. Видишь, я был прав, когда сказал, что ты меня покинешь…

– Я не могу сейчас с тобой разговаривать, ты в неадекватном состоянии… Проспись, и позвони мне, когда будешь себя лучше чувствовать.

Я выхожу на улицу, задыхаясь от алкогольного дурмана его квартиры. Как бы я себя не обманывала, я все же не могу притвориться, что между нами все будет хорошо. Я его люблю, и моя любовь не умалится от его зависимости. Но я не так сильна, чтобы взвалить на себя ношу этой болезни, которая мне так мучительно знакома…

***

Мне тяжело говорить об этом с мамой. Её беспокойное отношение к жизни выматывает меня, и я все неохотнее делюсь с ней своими переживаниями. Она далеко, и все равно не сможет мне помочь. Хотя я знаю, что она единственный человек на земле, который придёт мне на помощь, несмотря ни на что. Как жить, когда мамы не станет?

Поэтому я делюсь своими переживаниями с теми, кто поможет мне взглянуть на мое расставание через призму американской жизнерадостности. Вот она – невыносимая лёгкость бытия.

– Шэри, мы вчера встретились с Дейвом.

– Ну, что он сказал?

– Рассказал, что лечился от алкогольной зависимости в реабилитационных центрах уже не раз. Сейчас он опять обратился к ним за помощью. Он хотел дать им мое имя в числе родственников, чтобы они могли держать меня в курсе.

– Что ты ответила?

– Я не знала, что сказать. Думаю, он расценил мое молчание как отказ.

– Это правильно, Оксана. Ты только будешь травить своё бедное сердце.

– В России мы говорим «с глаз долой, из сердца вон».

– А мы говорим «с глаз долой, и вон из головы».

– Мы в России больше чувствуем сердцем, а вы думаете головой.

Делаю глоток. Чай, которым меня угощает Шэри, давно остыл.

– Он сказал, что долго работал с психологом. Его мучает его прошлое, – уклончиво говорю я, – Никто из моих друзей даже не догадывается, что пережил Дейв.

– Дорогая моя девочка, ты же понимаешь, что если он уже не один раз лечился, то значит ему это не помогло.

– Я знаю, Шэри… От этого не легче.

– Это проклятие висело бы над тобой всю жизнь. Хорошо, представь, что он на какое-то время чувствует себя лучше, и все идёт хорошо. Вдруг, когда у вас уже появились дети и вы привязаны друг к другу, он начинает пить. Этот страх дамокловым мечом будет висеть над тобой и омрачать каждое счастливое мгновение.

– Я знаю, Шэри. Самое6 худшее, что я больше не могу ему доверять. Я все время думаю, где он… Правда ли он задерживается на работе или просто где-то напивается.

– Мне интересно, как ему удавалось так долго это скрывать?

– Он полтора года не пил. Но потом начал понемногу, после того, как рассказал мне о своём прошлом… И уже не смог остановится.

– Как он себя чувствует?

– Он сказал, что в этот раз все будет по-другому

А. Петровская, На тебе сошёлся клином белый свет

Я вспоминаю нашу последнюю встречу. Захожу в пустое кафе, где он одиноко сидит за дальним столиком. На мне то же платье, что было в день первого свидания. По радио звучит «Я тебя всегда буду любить» моей любимой Уитни Хьюстон. Специально он, что ли, подобрал это место?

– В этот раз все будет по-другому, – говорит он. – Ты мне показала совершенно новую жизнь. Ты окружена людьми, и хоть ненадолго, я окунулся в мир любви и дружбы. Столько поддержки я никогда не видел. Ты создала целое общество людей, которые любят тебя и твою музыку. Ты такая счастливая, малышка.

– Я всей душой надеюсь, что ты найдёшь поддержку у семьи и друзей…

– Да, так и будет. Я уже позвонил маме, и она знает, что происходит.

– Я рада.

– Ты мне ничего сейчас не говори. Просто скажи, что ты меня прощаешь. После того, как ты мне рассказала про своего кузена, я знал, что мне надо признаться в своей слабости. Но я не мог. Я боялся тебя потерять. Так и получилось…

– Мне тоже безумно жалко, что все получилось именно так…

– Я понимаю, что из-за своего прошлого ты не можешь быть моим настоящим. Но, пожалуйста, оставь мне эту прекрасную мечту о будущем…

– Что ты имеешь в виду? – я не готова давать никаких обещаний. Я уже насмотрелась ютюба с советами о том, как следует расставаться. Если верить многоумному youtube, то рвать надо раз и навсегда. Выходит, что так милосерднее по отношению к нам обоим.

– Помнишь, мы должны были лететь в Сан-Франциско знакомиться с моей семьей?

– Я думаю, тебе стоит слетать и побыть с ними.

– Выслушай меня, пожалуйста. Я хочу обменять билеты на другую дату…

– Дейв, я не полечу…

– Ровно через год. Я тебе даю обещание, что я вылечусь, начну работать в новой компании, в новом месте. Я сделаю все, чтобы начать новую жизнь. И ровно через год, если все это правда, если я смогу тебе доказать серьезность моих намерений, тогда…

– Ах, Дейв…

– Тогда ты решишь, хочешь ли ты лететь со мной в Калифорнию. Оксана, пожалуйста, подари мне эту мечту… Она поможет мне в борьбе с моей зависимостью.

Я не знала, что сказать. По радио, как назло играли «Baby don’t hurt me», и я опять подумала, что он срежиссировал сцену нашего расставания.

– Прямо как в кино!

– Оксана, пожалуйста, сделай для меня эту малость.

– Хорошо, я ничего не обещаю, но ты волен делать все, что хочешь…

– Ровно через год, Оксана. Вот увидишь.

Я слушаю историю его жизни. Теперь, кажется, правдивую. Слишком много было в ней боли, несбывшихся ожиданий и одиночества, чтобы быть выдумкой.

– Помнишь, я тебе говорил, что работал по двадцать часов в день? Это все правда, только помимо еды, я начал заглушать своё одиночество алкоголем. Я напивался до беспамятства, а на следующий день шёл на работу, и все начиналось с начала. Я не знаю, как долго это могло продолжаться. Иногда в выходные я пил не останавливаясь, иногда переставал пить по целым месяцам. Это никогда не мешало моей работе – в этом я был неукоснительно принципиален. Мне это никогда не казалось помехой. До тех пор, пока я не переехал во Флориду. Те немногие друзья, что были у меня в Чикаго, остались там, и здесь я по-настоящему почувствовал себя абсолютно одиноким. Я не принадлежал ни к кому и ни к чему. Работа стала разочаровывать меня, потому что я видел, что они не собираются делать меня партнером. Свои обещанные миллионы я почему-то так и не заработал. Я зарабатывал огромные деньги и также легко тратил их на невероятные комфортабельные апартаменты; на все, что только мог пожелать. Отец был мной разочарован, и, как я уже говорил, у меня не было с ним понимания. Я до сих пор не простил его за ту ночь, когда он оставил меня у дяди. Мои родители мне не поверили. Я всю жизнь живу с этим невыносимым чувством вины. Почему вины?

Я не знаю, что я должен был сделать, чтобы все повернулось по-другому. Но, думаю, все произошедшее изменило мои отношения и с родителями, и с миром. Я закрыл своё сердце для внешнего мира, чтобы опять не быть обвинённым во лжи.

– Мне очень-очень жаль…

– Я знаю, малышка. Я только хочу, чтобы ты продолжала верить в нас, в наше будущее…

Мне тяжело на него смотреть. Я знаю, что пора уходить, но почему-то не могу сдвинуться с места.

Моя первая любовь, мой первый мужчина и мое первое расставание. Вот оно и случилось – то, чего я больше всего боялась… Но, кажется, сердце продолжало биться, а воздух сам собой находил путь в мои лёгкие. Я могу это пережить – сказала я себе – и наконец поднялась со стула.

– Каждый раз, загадывая желание, я буду желать тебе счастья… – шепчу ему я.

– Я все-таки заполучу этот прощальный поцелуй…

Он и вправду целует меня, и мои ноги подкашиваются под его напором, как и в первый раз. Я выхожу из кафе не оглянувшись, наперекор всем кино.

Прокофьев, Концерт для ф-но с оркестром N2

Я опять становлюсь булимиком. Да, все-таки как ни оправдывай рассудком, что расставание только к лучшему, – сердце все равно не слушает. Вот и я, вроде расставшись по собственному желанию, за едой по вечерам не могу остановиться. Съедаю сначала нормальную такую порцию здоровой пищи: овощи с курицей или что-то подобное. Потом в ход идёт хлеб и бутерброды, потом яблочный соус и мюсли, ну, а когда дело приближается к полуночи, я беззастенчиво открываю пачку чипсов и меня уже ничем не остановить. Помирать, так с музыкой!

В попытке остановиться, а по Достоевскому «окститься», прибегаю к последнему резерву. Звоню маме.

– Мамулик, приезжай! Я тебе все расскажу…

И правда, когда мама со мной, я как будто под неустанным контролем. Но зато я знаю, что живу правильно. Ах, если бы точно знать, как это – жить правильно!

***

Я даю уроки скрипки своей давней знакомой – маме моей ученицы. Она индийская красавица, очень успешная карьеристка. Разведена.

– Оксана, ты тут одна, или твоя семья тоже здесь? – спрашивает она. Мы с ней дружим, и мои уроки из положенного часа иной раз переходят в целые вечера.

– Шанди, я тут совершенно одна. Семья осталась в Петербурге. Кстати, мама приезжает на следующей неделе.

– Как здорово! Вы наверно невероятно друг по другу скучаете?

– Не то слово! Да ты и сама это прекрасно знаешь – Сарика ведь уехала учиться в колледж всего полгода назад? Как ты справляешься с неожиданным одиночеством?

– Да, это не просто. Я потому и стала брать уроки скрипки. – улыбается она. – Вся моя жизнь была построена вокруг дочери – забрать ее из школы, отвезти на тренировку…

– Угу… – я вспоминаю, как они меня просили подвозить Сарику на футбольные тренировки после наших занятий. Два в одном – шофёр и учитель скрипки. Я даже боюсь спросить, что для них было важнее. Думаю, что тактичней будет об этом промолчать. – Как она поживает?

– О, ей очень нравится! Ты же её помнишь. Она всегда любила математику, конструирование роботов, чего только не делала! Сейчас она в лучшем техническом колледже страны.

– Молодец! А ты-то как?

– Ну, так вот, я прихожу домой по вечерам, а дом какой-то пустой и неуютный… Особенно, если дождь. Ты не поверишь, столько всяких странных звуков, скрипов, лязганий – словно кто-то идёт по крыше. А что, дом же то оседает, то расширяется, то ещё что… В общем, дом тоже живой.

– Ха-ха, страшновато!

– Нет, по-хорошему живой. Хотя да, бывает и страшновато. Ну вот я и подумываю о том, чтобы начать ходить на свиданки…

– Шанди, великолепная идея! Онлайн?

– Ты знаешь, страннейшая история, но меня тут нашёл мой первый возлюбленный…

– Да ты что!

– Ага, представляешь?!

– Как же он тебя нашёл? Расскажи все по порядку.

– Ой, это было так давно… Я сказала своей лучшей подруге, что если я умру раньше неё, она должна разыскать мою первую любовь – его зовут Радж – и сказать ему, что он мне всегда нравился… Мы тогда все вместе учились.

– Шанди, ну пожалуйста, расскажи все по порядку!

Римский-Корсаков Шехерезада

– Хорошо, хорошо… Где-то лет с четырнадцати и на протяжении нескольких лет Радж каждое утро встречал меня на велосипеде у моего дома, и мы вместе ехали на уроки по математике. Причём, брала уроки только я. Встречал он меня не просто так, а в пять утра. И так на протяжении трёх лет. Ехали мы молча. То есть он, конечно, мне все про свою любовь рассказывал, а я не знала, что ответить. Боялась, конечно. Индия, строгие нравы, и мне было-то четырнадцать лет всего!

– Я тебя прекрасно понимаю, Шанди.

– Как я уже сказала, так он меня преследовал три года.

– И что же случилось?

– Он решил поговорить с моей лучшей подругой. Попросил её хотя бы на час устроить нам встречу, чтобы мы могли спокойно поговорить. Без родителей, без свидетелей, которые нас постоянно окружали.

– И как она это организовала?

– Никак. Она ему сказала, что он для меня как брат.

– Но ведь это не правда?

– Абсолютно! Он мне тоже очень нравился. Я просто боялась его, Оксана, боялась себя. Я не знала тогда ничего! Он был такой настойчивый. Он говорил, что любит меня, и что сделает для меня все.

– Как красиво! И что же произошло?

– Однажды, на автобусной остановке он меня спросил, правда ли, что завтра мой день рождения. Ты понимаешь, он никогда не боялся толпы наблюдателей, он ничего не стеснялся. Надо отдать ему должное. Ведь он был необычайно популярным у наших сверстников, эдакий мачо, только почему-то по уши влюблён в странную худенькую девочку, помешанную на математике.

– Это ты? – смеюсь я.

– Как ты догадалась! Ха-ха, да я была очень стеснительной и абсолютно погруженной в учебу.

– Так что ты ему ответила тогда на остановке?

– Я постеснялась людей вокруг, которые всё слышали и наверняка недоумевали, что этот красавчик во мне нашёл. Ну, я и отрезала, что мой день рождения давно прошёл, и вообще, отстань от меня, Радж Кумар. С тех пор он и отстал.

– Вот правду говорят – бойтесь своих желаний. Они могут сбыться.

– Это точно. Я попереживала, конечно, но что было делать? Я сама велела ему отстать.

– Так ты к нему действительно относилась, как к брату?

– Нет, я же говорю – он мне очень нравился.

– А почему твоя подруга тогда так сказала?

– Я её недавно об спросила. Она говорит, что, возможно, она просто завидовала. Я все время хотела обсудить с ней Радж Кумара, спросить совета, а она меня обрывала на полуслове и переводила тему.

– Да, очень похоже, что ей было неуютно это с тобой обсуждать. Возможно, ей казалось, что ты уделяла ему больше внимания, чем ей…

– Поди теперь разберись. Хотя мы до сих пор с ней лучшие подруги. А вот Радж Кумар её просто терпеть не может!

– Погоди, а откуда ты это знаешь?

– Так ты же не знаешь, что произошло буквально месяц назад!

– Ну, не томи, рассказывай!

– У нас с сокурсниками образовалась группа онлайн: и я, и он там были. Мы переговаривались, хотя некоторые его ремарки меня настораживали. Но сейчас не об этом. Слово за слово, и мы стали переписываться с ним все чаще и чаще. Наконец, я призналась, что всегда испытывала к нему сильную симпатию. Ты просто не представляешь, что произошло! Он стал писать мне днями и ночами. В конце концов, я сдалась и дала ему свой номер телефона. Оксана, мы с тех пор разговариваем по три-четыре часа чуть ли не каждый день!

– Да ты что! – я думаю о том, сколько же длится их перерыв на обед, но деликатно молчу. Сейчас не время быть дотошной. Очень уж хотелось дослушать эту голливудскую историю. Пардон, болливудскую.

– Оказывается, – продолжала Шанди, – он был женат. У него была замечательная дочурка, но с женой они не жили вместе уже восемь лет. Дело в том, что в Индии не признают развода. Последние восемь лет он работал в США.

Ты знаешь, мой брак был устроен моими родителями. Я тогда спрашивала отца: почему именно этот человек, почему именно сейчас? Он мне объяснял, что так было заведено испокон веков, и что их брак с мамой тоже был, в свою очередь, запланирован. «Шанди, посмотри на нас с мамой. Ты же видишь, что мы любим друг друга? И ты полюбишь своего мужа – он хороший человек. Со временем, любовь придёт сама собой. Только дай ей шанс.»

Вот так я и вышла замуж за отца Сарики. Он, действительно, оказался хорошим человеком, тут ничего не могу сказать. Но мы с ним не совпали. Понимаешь, о чем я? Нас в жизни воодушевляли разные вещи.

Теперь я тут с Сарикой, а он остался в Индии. Он хороший отец, дочка обязательно проводит с ним пару месяцев летом. Она очень любит бывать в Индии.

Йо Йо Ма, Quartet Chicken Dark

– И что, вы с ним уже встретились?

– С кем?

– С твоей первой любовью.

– Нет, он сейчас в Индии. Пытается разобраться с разводом. Сказать по правде, меня очень смущает, что он ещё женат. Я не хочу вмешиваться в их жизнь.

– Да, но ведь ты сказала, что в Индии не признают развод, и он жил последние восемь лет отдельно?

– Да, но как бы то ни было… Теперь он мне говорит, что всегда меня любил. Просто он потерял веру, когда я его отшивала на протяжении трёх лет. Он говорит, что сделает все, как я скажу. Говорит, что я босс!

– Как красиво, Шанди! Кажется, что вам суждено было быть вместе!

– Ха-ха, это все только выглядит красиво, Оксана. На самом-то деле, я его совсем не знаю! Он очень романтичный и, как и раньше, совершенно не боится рисковать. Он мне говорит такие вещи… Но ведь все это только слова.

– Мне кажется, что жизнь подчиняется тем, кто бесстрашен и умеет просить то, что действительно хочет.

– Наверно, ты права… Я не могу сказать, что мы с ним на сто процентов совпадаем. Он простой такой… Не философ, если ты понимаешь, о чем я.

– Хаха, но он же сам сказал, что ты босс! Так что ты ему можешь посоветовать, какие книги прочитать, какую музыку послушать…

– Он мне так и говорит: «Только скажи, что я должен сделать, и я сделаю. Ты мое вдохновение. Ты делаешь меня лучше, чем я когда-либо был. Ты мне так много даёшь.»

Я и пошутила: «Похоже, я тебе столько всего даю, а что ты мне можешь предложить взамен? А он говорит: «Я тебе могу предложить только мою жизнь – она твоя.» Я так и размякла.

– О боже, Шанди, как романтично! Ты вся светишься просто. Как я за тебя рада!

– Оксан, я все-таки не уверена… Мы с ним друг друга, по сути дела, совершенно не знаем. Все, что нас связывает, – это воспоминание тех лет, когда мы были детьми, и он ходил за мной хвостиком. Но ведь столько воды с тех пор утекло!

– Ну, семнадцать лет – не такие уж и дети… Шанди, на самом деле, жизнь не имеет ни прошлого, ни настоящего. Все, что у нас есть – это вот этот сегодняшний момент. Ты выглядишь такой счастливой, просто говоря о нем… Почему-то люди всегда должны знать очень конкретно, что они делают. Какая у них конечная цель. А если я тебе скажу, что нет никакой конечной цели. Есть только сегодняшний день – по большому счету бессмысленный и бесцельный. Если ты счастлива – так и наслаждайся! В конце концов, ты не обязана за него сразу замуж выходить. Или в Индии обязана?

– Ха-ха, нет, конечно. Я не в Индии, и к тому же, мы просто друзья.

– Вот именно! Узнавайте друг друга, разговаривайте, смейтесь, – в общем, дружите. Ты не должна ни перед кем отчитываться. Но и не делай того, что тебе не хочется. Мне кажется, это тебя отвлечёт от грустных мыслей после отъезда дочки.

– Да, ты права, это помогает. Я больше себя не чувствую одинокой с тех пор, как мы стали разговаривать с Раджем. Он говорит, что и раньше бы меня нашел, если бы знал, что я к нему не равнодушна.

– А я думаю, всему своё время. Раз он тебя нашёл сейчас, значит именно сейчас вы оба готовы. Возможно, раньше вы оба должны были через что-то пройти, чему-то научиться.

– Я об этом даже не думала! А ведь верно. Тогда, в детстве, я ещё не была готова к его смелой настойчивости, к его убежденной устремлённости. Не знаю, готова ли сейчас…

– Не решай ничего наперед. Просто продолжай общаться. Кстати, почему он теперь ненавидит твою подругу?

– А, так я ему рассказала, что он мне всегда нравился, и что Лалита об этом прекрасно знала. Он считает, что мы давно могли бы быть вместе.

– Все было не зря, Шанди. А даже если и было, то это жизнь! Мы все постоянно подводим друг друга. Самый полезный дар – научиться прощать. Только так можно сохранить живое сердце.

– Я на неё не сержусь. Мы до сих пор лучшие подруги. А в тот период, когда она не хотела обсуждать моего ухажера, я сблизилась с сестрой. Своими переживаниями я стала делиться с ней. Так что не бывает худа без добра.

– Так вы собираетесь встретится с Радж Кумаром? Или пока нет таких планов?

– Он очень хочет, а я не представляю – когда, где. Но если суждено, то как-то все образуется, правда? Он говорит, что готов ждать ещё тридцать лет. Даже если нам по семьдесят лет, а я беззубая и седая – он меня и тогда будет любить. Он такие вещи говорит, Оксана! Ой, это он звонит… Можно я отвечу?

– Давай отвечай, а я пойду. До следующего урока, дорогая.

Шанди, помахав мне рукой, бежит к телефону. Она такая счастливая! Я за неё рада и только немного сетую, что половину наших уроков мы обсуждаем Радж Кумара. Но что поделать – давно уже вместе с музыкой я по совместительству работаю штатным философом. Я лицензированный и высококвалифицированный советчик. Только не спрашивайте номер лицензии, хоть убей не помню.

***

Я тебя ещё не встретила.

Говорят – пока.

Между нами не столетия:

Хорошо – века!

Я тебя еще не видела,

Говорят – слепа.

До тебя еще не вывела

Крестная тропа.

Я живу, как в ожидании,

И строчу в тиши —

Запрещённую в писании

Летопись души.

***

Gustav Holst, Jupiter

Мы с Итаном начинаем работать в новой церкви. Он католик, и то, что церковь «Святого Духа» именно католическая, считает «возвращением домой».

– Мы опять начинаем все с начала? Новые люди, новый хор?

– Да, похоже на то. Но я думаю, это здорово. У нас есть возможность создать что-то с нуля, взрастить новую жизнь. А хор, как ты знаешь, тот ещё организм. Со своими болезнями и переходным возрастом.

– Будем надеяться, нас это обойдёт стороной.

Я все-таки совсем не американка. Эту часть работы – знакомство с новыми людьми – я не люблю. Американцы же мастера «small talk» – «маленького разговора». Хотя по длине он может растягиваться на целые вечера. Вот придёшь в незнакомое место и целый вечер лавируешь между разными групками людей. Кто ты, откуда, какая погода сейчас в Петербурге и есть ли у нас в России бананы – все это обычные темы для сочинения по-американски, которые идут по кругу и повторяются изо дня в день. Раньше я с вызовом говорила, что родом из России. Попробуйте, дескать, сказать что-то не лестное. Но со временем поуспокоилась и поняла, что главное быть открытой, а все остальное придёт само собой.

Но, конечно, чувство «принадлежности» очень помогает. Когда ты «свой», знаешь все правила и ритуалы, то рождается уверенность в правильности всего происходящего. Может, мне теперь перейти в католичество? Хотя нет, не стоит. Вдруг Итан перейдёт в протестантскую церковь – что я тогда буду делать?

Я серьезно подготовилась. Посмотрела записи месс на ютюбе, распечатала слова молитв. А то неудобно было шевелить губами, бормоча «Я пришел к тебе с приветом…»

Первые службы прошли хорошо, хотя я от волнения все слепила в одну молитву, не дожидаясь ответа прихожан. Они, конечно, заметили, но мне ничего не сказали. Многие в церкви плакали, когда я пела «AveMaria».

Джулио Каччини, Аве Мария

Эта ария, приписываемая итальянцу шестнадцатого века, на самом деле была сочинена нашим русским композитором Вавиловым. Он по каким-то причинам не подписал своё произведение, и эта удивительная ария начала самостоятельную жизнь в истории мировой музыки. Я обычно рассказываю эту историю на наших концертах, потому что музыкальная мистификация всегда вызывает живой интерес. Музыка же настолько красивая, что зрители часто признаются мне в невольно льющихся слезах.

– Обожаю зал, полный слез! Сегодня наш улов весь первый ряд, и пару человек в третьем! – совершенно серьезно говорит Итан.

Люди подходили уже после службы, благодаря за проникновенные минуты. А вот уже через несколько дней кто-то кому-то заявил, что уйдёт из церкви, если она будет превращаться в «оперу». Очевидно, слово «опера» должно была нести в себе оскорбительный и даже несколько непристойный характер. Итан подумал-подумал, да и рассказал мне об этом инциденте.

Такое часто бывает в мире музыки. Критика – это неотъемлемый элемент нашей профессии. Как иначе отличить одного исполнителя от другого, как научить подрастающих музыкантов?

В России критика тяжелым одеялом легла на все музыкантское сообщество. Я нашла гораздо больше поддержки здесь, в Америке. И хотя нас специально учили давать «оценку» другим исполнителям, все же многие из нас находили слова участия. Пабло Казальс, легендарный виолончелист, сказал (в моем ужасающем пересказе), что «слушать надо не с желанием распознать ошибку, а с желанием найти что-то хорошее». С красивым испанским акцентом сказал. Молодец Казальс – знает, о чем говорит.

Я понимаю, что всем не угодишь, и обязательно найдётся кто-то недовольный. Но организм живет по своим законам, и волей-неволей появляется нервное вибрато в голосе. От этого выступление получается неуверенное и сдержанное. А ведь в искусстве нет ничего хуже сдержанности. Уж если идти, то на всех парах и с полной отдачей. Невозможно «погрузиться» в произведение наполовину. Если плыть, так придётся и окунуться.

В общем, со всей этой критикой настроение еще больше испортилось. Все валилось из рук, в прямом смысле слова. Знаете, бывает такое время, когда непременно нужно взять отпуск. Тут-то я и решила съездить к Кевину.

Кевин давно был в меня влюблён. Такой симпатичный, невысокий паренёк. Он был неуклюжий в общении и, по большей части, сторонился людей. Зато в колонке его плюсов значились глубокая порядочность и безупречное воспитание. Согласитесь, не так уж мало. Было видно, что ему тяжело заводить друзей, а потому он очень ценил меня и Итана за доброе к нему отношение. Мы вместе с ним поступали, вместе и выпускались, проучившись бок о бок в консерватории шесть лет. Сейчас ему пришло в голову переехать в Голливуд. Благо он был композитором, а как известно, если ты хочешь писать музыку для кино, то лучшего места просто не придумаешь. Меня в нем смущала не только его социальная неуклюжесть, но и то, что в начале нашей дружбы он был так же безнадежно влюблён в мою лучшую подругу. Ту самую, что переехала к мужу в Сиетл. После безуспешных попыток добиться её благосклонности, Кевин переключился на меня. С тех пор так и страдаю.

«Плюс» Кевина был безусловно в его семье. Я, пожалуй, больше любила проводить время с его родителями, нежели с ним. Да к тому же, быть с ним наедине было просто небезопасно – в любой момент он мог начать спрашивать, не надумала ли я быть его «гёрлфренд». Он все повторял, что готов ждать столько, сколько потребуется. В книжках такие признания выглядят романтично, вызывают умильные возгласы, а голова сама собой клонится к плечу. На поверку оказалось, что нет ничего мучительнее, чем объяснять кому-то, что ты не видишь его своим «бойфрендом». Да и вообще, даже не задумываешься об отношениях.

Тогда это была чистая правда. Скрипка занимала меня с утра до вечера, будь то репетиции или концерты. Немногие свободные часы мне хотелось проводить с Итаном.

Так вот, с недавних пор, я стала задумываться о правильности моего выбора. Теперь, когда скрипка перестала меня спасать от одуряющего количества часов, которые надо было как-то заполнять, в жизни образовалась пустота. Слушая старших, я решила, что, возможно, пора начать поиски спутника жизни, с которым можно было бы вместе спасаться от этой пустоты. Вспоминая истории, где героиня никак не могла увидеть свою судьбу в неприметном, но верном друге (а все искала приключений с красавцем, который непременно разбивал ей сердце), я начала пристальнее приглядываться к Кевину. С одной стороны, за исключением того времени, когда я была конфидентом его неразделенной любви к моей подруге, он всегда был мне предан. Все вокруг считали нас парой и постоянно спрашивали, как он поживает. Естественно, я раздраженно отвечала, что не имею понятия. Но надо признать, что он был тем особенным человеком в моей здешней жизни, который всегда был готов прийти на помощь. Согласитесь, это бесценно. Особенно, если вы вырваны из родной среды и окружения.

Тут надо бы ещё рассказать про популярнейший способ получения американского гражданства. Догадались? Конечно, замужество!

Attaboy, Yo Yo Ma

Здесь это настоящий бум. Особенно среди азиатских сообществ, помогающих друг другу с переселением на материк мечты. Те, кому уже посчастливилось ассимилироваться и стать полноправным гражданином, – женятся на вновь прибывших. Таким образом, сообщество постоянно пополняется. Бывает, что такой брак совершается исключительно бескорыстно, как знак взаимопомощи. Но популярен и другой вид контракта, когда нуждающаяся сторона просто платит определенную сумму денег. Я слышала о ценах в десять тысяч долларов, но похоже, что цены эти порядочно устарели.