Текст книги "Тито и товарищи"

В тот же день, когда в Москве начались переговоры между Черчиллем и Сталиным, Тито телеграфировал Шубашичу и пригласил его вернуться на родину, чтобы сформировать общее правительство. На этот шаг он пошел после двух месяцев колебаний, поскольку только тогда почувствовал, что твердо стоит на ногах, к тому же он знал, что Советский Союз не одобрил бы дальнейшего ухудшения его отношений с Западом. С самого начала встал вопрос о том, какова будет роль короля Петра II при формировании нового правительства, ведь по закону именно он должен был назначить премьера. Но Тито, которому, несомненно, и полагалась эта должность, не был готов принять ее из его рук. В конце концов, по совету Влатко Велебита, выход из тупика нашли, опираясь на практику, применявшуюся в недавний период до совершеннолетия короля: приняли решение о назначении регентов, которым король передаст свои полномочия на то время, пока он остается за границей. После долгих переговоров 1 ноября 1944 г. Тито подписал новое соглашение с Шубашичем, по которому предполагалось назначить регентский совет, состоящий из трех членов, причем двух из них король должен был утвердить по предложению Национального комитета АВНОЮ. Это решение, вместе с обещанием, что в Югославии будет политический плюрализм, должно было обеспечить новому правительству международное признание, в котором оно очень нуждалось, ведь победа была уже на пороге[827]827
  Kardelj E. Spomini. S. 62–64; Velebit V. Svjedok. S. 143, 349.


[Закрыть]. Когда договоренность была достигнута, следовало получить согласие короля и союзнических сил, что оказалось не так-то просто, ведь отношения между Белградом и Лондоном к концу 1944 г. заметно ухудшились. Соглашение Тито – Шубашича, нанесшее дополнительный удар по монархии, не понравилось и Советскому Союзу, опасавшемуся негативной реакции британцев. Чтобы успокоить Черчилля, Тито и Шубашича пригласили в Москву в надежде, что удастся склонить чашу весов в сторону короля Петра II[828]828
  Banac I. Sa Staljinom protiv Tita. S. 29; Kardelj E. Spomini. S. 70; Velebit V. Svjedok.
  S. 144.


[Закрыть]. Маршал из осторожности отказался от приглашения, потому что ожидал, что Сталин всеми силами постарается убедить его в правильности своей политики, и послал в советскую столицу с Шубашичем Эдварда Карделя. Последнему пришлось выслушать от разъяренного хозяина много горьких слов – Сталин пренебрежительно говорил о партизанской армии, критиковал пятиконечные звезды и красные флаги, твердил, что югославы «не слушают наших инструкторов», требовал хотя бы временного возвращения короля на престол. Несмотря на это, Тито непоколебимо продолжал осуществлять «большевизацию» Югославии[829]829
  Banac I. Sa Staljinom protiv Tita. S. 29, 30; AS. Dedjer. T. e. 7. Spomini tov. Kardelja, 25.12.1951. 41; Kardelj E. Spomini. S. 66, 67, 69; Simič P., Despot Z. Tito. Strogo poverljivo. S. 145, 146.


[Закрыть]. Дома он чувствовал себя невероятно сильным. «В конце войны, – говорил он впоследствии, – мы имели огромную материальную базу революции, классовые враги и моргнуть не смели. <…> И это только потому, что у революции была огромная база, какой до тех пор не было нигде в мире» [830]830
  Dedyer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 611.


[Закрыть]. И поэтому он не собирался принять соглашение Черчилля и Сталина о разделе сфер влияния в Югославии по формуле «пятьдесят на пятьдесят». Сталин, рассказавший об этом соглашении Карделю и Шубашичу, при этом добавил: «Это значит, что мы в Югославии ничего не можем без них, а они без нас». «Для нас это стало просто дополнительным напоминанием о том, – комментировал Кардель – что мы должны независимо принимать свои решения»[831]831
  AS. Dedjer. T. e. 7. E. Kardelj. Tito na istorjskim raskršcima. S. 31, 32; Kardelj E. Spomini. S. 67.


[Закрыть].

* * *

Тем временем британцы снова выдвинули план военной высадки на Балканском полуострове, которому Черчилль уже два года уделял большое внимание, хотя и не добился успеха. И в этот раз все планы остались только на словах, которые, впрочем, очень обеспокоили югославских вождей, тем более что английские отряды, посланные в начале октября в Грецию, 3 декабря с оружием в руках выступили против коммунистов-партизан, чтобы обеспечить возвращение короля Георга на престол в Афинах. В отличие от Сталина, проводившего чрезвычайно осторожную политику, Тито призывал греческих «левых» упорно сражаться и обещал им военную помощь[832]832
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. II. S. 886; Ryheshevsky O.A. For Russia, opening of a second front in Europe came far too late // International Herald Tribune. 2004. 08.06; Swain G. R. The Cominform. P. 651; Rajak S. The Cold War in the Balkans: From the Greek Civil War to Soviet-Yugoslav Normalisation // The Cambridge History of the Cold War / Eds. M. P Leffler, O. A. Westad. Cambridge University Press, 2010. P 376.


[Закрыть]. Кровавые события в Афинах укрепили в Белграде подозрение, что Черчилль собирается нанести подобный удар и в Югославии, так же как империалисты после Первой мировой войны пытались подавить большевистскую революцию в России[833]833
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 318.


[Закрыть]. Однако Тито опасался и греческого ирредентизма, так как в то время появилась географическая карта «Великой Греции», в которую были включены почти вся Албания и вся Вардарская Македония[834]834
  AS. Dedjer. T. e. 126. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije, poglavje 28. S. 2.


[Закрыть].

Кризис, наступивший в конце 1944 г. в отношениях между британцами и высшими руководителями югославского движения сопротивления, король Петр II попытался использовать в своих целях и не принял предложения отказаться от своих прав. Черчилль, убедившийся, что «пригрел змею на своей груди» (т. е. Тито), однако, совершенно трезво оценил, что в Югославии можно сохранить хотя бы подобие монархии, лишь признав регентство. Несмотря на это, прошло два месяца, прежде чем упрямый Петр II решил уступить. (Из-за его обструкции члены регентского совета были назначены лишь 2 марта 1945 г.) На конференции в Ялте 4-12 февраля трое великих настоятельно порекомендовали провести в жизнь соглашение Тито – Шубашича, и чтобы до созыва Учредительной скупщины вел работу временный парламент, в котором будут заседать члены АВНОЮ и те депутаты довоенной народной скупщины, которые не сотрудничали с оккупантом. Речь шла о 118 политиках, избранных на выборах 1938 г., во времена стремившегося к диктатуре Милана Стоядиновича[835]835
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 389; Vol. II. S. 911, 913; Bilandžic D. Hrvatska. S. 181.


[Закрыть].

Этот договор был явной попыткой усилить буржуазные, чуждые движению сопротивления силы, и Тито с негодованием назвал его «настоящим преступлением против Югославии», причем недовольство его было больше направлено на Советский Союз, чем на британцев и американцев [836]836
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. II. S. 913; Vol. III. S. 575; Vlahovič V. Strogo pov. S. 24, 25, 30, 31; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 47.


[Закрыть]. Он очень обиделся, что Сталин так легко уступил Рузвельту и Черчиллю. «Трое великих» вообще не известили его о своих намерениях, а просто после принятия решения послали телеграмму, как будто его мнение не имело никакого значения[837]837
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 222.


[Закрыть]. У него была четвертая по мощи армия в Европе, поэтому он был так убежден в своей значимости, что даже официально предложил союзникам 100 тыс. бойцов для похода на Берлин[838]838
  Simčič M. Ženske. S. 200.


[Закрыть]. Поэтому он выразил официальный протест новому главе советской военной миссии К. В. Киселеву и пригрозил, что с этих пор станет одинаково относиться ко всем союзникам. Однако государственный деятель в Тито уже одержал верх над революционером, что давало основание предположить, что его отношения с Советским Союзом не будут простыми. Характерно, что британский дипломат Джордж Рендел в разговоре с бывшим югославским премьером Слободаном Йовановичем уже в феврале 1945 г. предсказывал, что Тито вскоре исчезнет с югославской политической арены, и произойдет это не без помощи «русских»[839]839
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 65.


[Закрыть]. Между политическими лидерами Белграда и Москвы разразился серьезный кризис, который еще больше углубился, хотя об этом и не трезвонили повсюду, когда маршал 7 марта 1945 г. сформировал первое правительство Демократической Федеративной Югославии. Среди 30 его членов, помимо Шубашича, назначенного министром иностранных дел, был и Милан Грол, представитель Сербской демократической партии. Согласно характеристике, данной Карделем, Грол был «очень независимым человеком, с большим авторитетом, но реакционным политиком правого толка, который, собственно говоря, не совпадал с нами, так сказать, ни в одном пункте»[840]840
  Kardelj E. Spomini. S. 62.


[Закрыть]. Тито решил ввести его в правительство, чтобы доказать Сталину свою независимость и в то же время сделать приятное Черчиллю. Советские лидеры, узнавшие об этом неожиданном назначении от британцев, были в бешенстве, поскольку полагали, что в правительство следовало включить их кандидата, бывшего посланника короля в Москве Станое Симича. Кроме того, декларация, с которой выступило перед всем миром новое правительство, показалась им «бледной». В тайном письме, посланном советской стороной 11 марта Тито, Карделю и Хебрангу, отмечалось, что в документе не упомянуто о сотрудничестве между славянскими странами и отсутствует выражение благодарности Советскому Союзу, помогавшему освободить Сербию, и подчеркивалось, что «молчание по этому вопросу не может пойти на пользу демократической Югославии». Советское правительство (читай – Сталин) утверждало: «…недостатки декларации <…> являются выражением давления Шубашича и Грола, которые уже с первых шагов нового югославского правительства влияют в нежелательном направлении на демократическую Югославию»[841]841
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 264; Swain G. R. Tito. A Biography. P. 81; Petranovic B. Tito i Staljin. S. 156, 157.


[Закрыть]. Тито ответил, что назначение Грола министром обусловливалось сложившейся в тот момент в Югославии ситуацией: прежде всего убеждением, что «возможно, таким способом легче разбить блок сербской реакции», а также мнением, что без него «союзники не признали бы нового правительства». Однако инцидент очень обеспокоил Тито и он одновременно послал Димитрову депешу, которую перехватили британские разведывательные службы и в которой он спрашивал: «Как мне относиться к Филиппову?»[842]842
  Romerstein H. Aspects of World War Two History Revealed throught «ISCOT» Radio Intercept // The Journal of Intelligence History. 2005. No. 5, Summer. P. 17.


[Закрыть]

Филиппов (псевдоним Сталина) немедленно ответил в своей грубой манере, что не согласен с этими аргументами, что вынудило Тито в тот же день, 15 марта 1945 г., созвать заседание Политбюро. Лишь после того, как оно в особом заявлении признало свою ошибку и объяснило вышеупомянутую декларацию «оппортунистическими опасениями обострения отношений с Великобританией и США», он немного успокоился. В посланном ему письме Тито и товарищи посыпали голову пеплом и обещали, что впредь будут советоваться с советским правительством по всем вопросам, поскольку убеждены, что для Югославии существует лишь одна возможность – «идти с Советским Союзом и под его руководством»[843]843
  TNA.CAB 121/678/431; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 265; Petranovic B. Tito i Staljin. S. 151–162; Štrbac C. Jugoslavija i odnosi izmedju socialistickih zemalja: Sukob KPJ i Informbiroa. Beograd: Prosveta, 1984. S. 75.


[Закрыть]. Несмотря на эти униженные заверения, долго ждать следующего инцидента не пришлось. Тито устроил официальный обед в честь послов СССР, Великобритании и США, аккредитованных в Белграде, и на почетное место посадил посла Великобритании, хотя представитель Сталина И. В. Садчиков прибыл в Югославию раньше, чем он. А значит, по протоколу должен был иметь приоритет. И снова из Кремля пришел резкий протест[844]844
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 265, 266.


[Закрыть].

Об этом закулисном конфликте Черчилль не подозревал. Будучи убежден, что проиграл в Югославии, он решил приспособить свою политику к сложившейся ситуации. В ноте, посланной Идену 11 марта 1945 г., он написал, что отныне оставит Тито вариться в его балканской каше, сделает ставку на Италию и постарается спасти ее от «коммунистической чумы» [845]845
  Biber D. Tito – Churchill. S. 492.


[Закрыть]. При этом он думал о сильной коммунистической партии в северной Италии и об опасности ее совместного революционного выступления с КПЮ. Исходя из этого небезосновательного подозрения, он с большим беспокойством воспринимал территориальные требования новой Югославии, касающиеся Юлийской Крайны, включая Триест, где ОФ уже начиная с 1942 г. развернул сильное движение сопротивления. Он всё больше убеждался в том, что необходимо предотвратить налаживание непосредственных контактов между итальянскими и югославскими партизанами в этом регионе[846]846
  Pirjevec J. «Trst je naš!» Boj Slovencev za morje (1848–1954). Ljubljana: Nova revija, 2007. S. 296 и далее.


[Закрыть].

В то время как уже начала вырисовываться угроза серьезного конфликта с западными союзниками, да и отношения югославов с Москвой были далеки от идиллии, главная часть партизанской армии продолжала сражаться с отрядами генерала Лёра, отчаянно пытавшимися пробиться к австрийской границе и сдаться там британцам. В южной Каринтии последние сражения произошли, когда во всей остальной Европе уже неделю царил мир. 15 мая 1945 г. III армия под командованием генерала Косты Надя захватила 30 тыс. бойцов, среди них 20 усташских генералов и предводителей черногорских четников и 20 тыс. гражданских беженцев[847]847
  PirjevecJ. Jugoslavija. S. 151.


[Закрыть].

Освободительная война закончилась, но гражданская война бушевала по всей Югославии еще годы, до полной ликвидации всякого сопротивления победившему коммунистическому режиму[848]848
  Dedyer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 156; Suppan A. Hitler – Beneš – Tito. Vol. II.
  S. 1288.


[Закрыть]. Но даже когда его противников к 1947 г. в основном уничтожили, продолжала тлеть этническая вражда между народами, зародившаяся в предвоенный период и крайне обострившаяся во время войны. И это несмотря на пропаганду победителей, провозглашавшую мистическое единство нового общества: «Мы – Титовы, Тито – наш». Соответствовала действительности, конечно, главным образом, первая половина этого лозунга, учитывая, что Тито располагал мощной армией, обеспечивавшей ему контроль над всей страной. Если принять на веру сведения генерала Илии Радаковича, силы народно-освободительной армии и партизанских отрядов стремительно росли. В 1941 г. в них насчитывалось 80 тыс., в 1943 – 300 тыс., а в 1945 – уже 800 тыс. бойцов[849]849
  Vrhunec M. Josip Broz – Tito. S. 72. Более скромную цифру приводит Й. Перович, который говорит о 200 тыс. партизан к концу войны. См.: Perovič J. The Tito – Stalin Split. A reassessment in Light of New Evidence // Journal of Cold War Studies. 2007. Vol. 6, Spring. P. 59.


[Закрыть]. Югославскую армию, которую после войны стали формировать по образцу Красной армии, ревниво опекал Тито: до самой смерти он держал ее под своим контролем и никому не позволял вмешиваться в ее организационные структуры [850]850
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 213; Halder M. Der Titokult. S. 60.


[Закрыть].

Победа

Вернувшись 27 октября в Белград, Тито сразу же посетил королевские дворцы в Дединье и приказал реставрировать их. Это был символический жест, означавший больше, нежели просто приход нового хозяина, чья власть опиралась на успех революции. Хозяин, вселившийся в резиденцию династии Карагеоргиевичей, был, по словам Душана Биланджича, «загорской овчаркой», что белградская чаршия, и не только она, но и сербы вообще, восприняли как настоящее осквернение[851]851
  Bilandžič D. Povijest izbliza. S. 248.


[Закрыть]. Эти резиденции были просто заброшены, им не было нанесено особого ущерба, там остались и мебель, и инвентарь. Тито выбрал для себя Белый дворец, который по приказу князя Павла построили в современной интерпретации классического стиля и отреставрировали еще до окончания войны. Он сохранил и Старый дворец короля Александра, и еще недостроенную виллу семьи Ацевич на Румынской улице, 15, которую впоследствии переименовали в Ужицкую в память о первом опыте власти. Старый дворец был предназначен для приема высоких гостей и президентов государств, Белый дворец Тито использовал для работы, а вилла в Дединье стала его личной резиденцией. Позже он присоединил к ней еще несколько соседних вилл и садов и создал большой комплекс, который велел окружить стеной. Вскоре вилла в Дединье стала его главным местом проживания в Белграде. Во дворе по его приказу поставили бронзовую скульптуру коня в память о том, на котором он ездил во время войны, а рядом с ней – скульптуру смертельно раненного Иво Лолы Рибара[852]852
  Ibid. S. 235.


[Закрыть]. Хотя по протоколу он не имел права на все эти здания, поскольку являлся не президентом, а только главой правительства, его это не смущало, как не смущало и регентов, а позже и председателя Президиума Союзной скупщины Ивана Рибара, формально занимавшего должность главы государства[853]853
  Ibid. S. 185.


[Закрыть]. В Белом дворце Тито торжественно отпраздновал новый 1945 г., озаренный лучами приближающейся победы. Его товарищи впервые увидели, как он танцует вальс с соратницами, большинство из которых «носили на поясе револьверы и гранаты». Единственной каплей дегтя в бочке меда стало затесавшееся среди новогодних поздравлений анонимное письмо с вопросом: «Как ты себя чувствуешь в чужом доме?» Тито немедленно оставил дворец Карагеоргиевичей и никогда уже не возвращался туда надолго[854]854
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. II. S. 938; Vol. III. S. 138, 139.


[Закрыть]. За исключением этого, он не выказал какого-либо смущения или замешательства, присваивая имущество бывших правителей. Когда в подвале дворца в Дединье нашли сундуки, полные золота и драгоценностей, которые Тито, благодаря своим слесарным навыкам, легко открыл, сопровождавший его генерал Мома Джурич посоветовал отправить всё в Народный банк со словами: «Что нам с этого?» – «Э, Джурич. Кое-что, кое-что! Нам и это понадобится!»[855]855
  Kult Josipa Broza Tita. Vol. II. S. 6. URL: http://www.nrbg.rs/content/view/ blog/134/153.


[Закрыть]

Он забыл о том, что писал в статье, опубликованной в мае 1939 г. в газете Proleter. «Политическая деятельность члена партии неотделима от его личной жизни. Также это первое условие для того, чтобы коммунист заслужил доверие масс»[856]856
  Broz Tito J. Zbrana dela. Vol. 4. S. 184.


[Закрыть].

Тито: охотник и сибарит

Конечно, занимая королевские резиденции, Тито не ограничился Белградом, а присвоил себе также все прочие виллы, замки и охотничьи угодья, которыми пользовались Карагеоргиевичи до войны (за исключением Тополы, где была их усыпальница). Он был великодушен и по отношению к соратникам. Он позволил им занять виллы, расположенные на холмах Дединья, элитного белградского района, часто приглашал их на партию бильярда, на просмотр кинофильмов, но прежде всего – на охоту.

Охота в новой реальности имела особую символическую ценность, подтверждавшую достигнутый статус, ведь никто из лидеров не был до войны охотником. После войны она стала действом, посредством которого товарищи подтверждали свою принадлежность к правящей элите. Со временем она стала ритуалом, которого следовало строго придерживаться. Имелись точные предписания по поводу того, кто может застрелить какое дикое животное. член Совета федерации того и того, союзный секретарь – немного больше, член Президиума – еще больше. Больше всех – Тито.

Тито был страстным охотником и гордился своими способностями. В конце 1953 г., на Брдо, когда он испытывал сильные ревматические боли, а триестский кризис достиг одного из своих пиков и итальянцы плели интриги против оборонительного союза Югославии, Греции и Турции, а вдобавок еще и Милован Джилас стал публиковать в газете Borba свои еретические статьи, мысли Тито были сосредоточены главным образом на огромном козероге с Триглавских гор. Как только он получил известие о том, что его выследили, то немедленно отправился на охоту. Один из его охранников записал. «Всё время своего пребывания в Словении он ждал снега и этого известия. Он целых четыре года хотел его застрелить»[857]857
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 838; AJ. 837. KPJ. IV-5-b.
  K 49. Zabeleške o boravku u Slovenji. Zapisao Tiča Stanojevič, 25.12.1953, 26.12.1953, 07.05.1954; RidleyJ. Tito. A Biography. P. 407, 408.


[Закрыть]. Уже в конце жизни, в апреле 1975 г., он завалил медведя, шкуру которого международная комиссия по выставке средиземноморских государств оценила как трофей, достойный первого места в этом виде спорта. Удача ему улыбалась[858]858
  Čosič D. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 272, 273; AS. Dedjer. T. e. 264. Pričevanje M. M. (Mile Milatovič). Feudalizem na lovu; MandičB. S Titom. S. 112.


[Закрыть]. Когда же в другой раз на охоте в Карпатах румынский диктатор Николае Чаушеску застрелил медведя, которого по нескольким критериям оценили выше, нежели того, которого убил он, Тито пришел в негодование и сказал: «Я бы никогда так не поступил со своими гостями»[859]859
  AS. Dedjer. T. e. 298; Dedyer V. Novi prilozi. Vol. IV. 9. poglavje. S. 12.


[Закрыть].

Поскольку Тито не мог рассчитывать на такой идеологический авторитет, какой имели Ленин и Сталин, ему пришлось создавать себе харизму демонстрацией силы, в которую включался и роскошный образ жизни. Но дело было не только в этом, но и в настоящей страсти к богатству, которой он полностью предался, хотя и пытался это скрыть[860]860
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 845–851.


[Закрыть]. При проведении грабежей он мог рассчитывать на помощь сотрудника НКВД Ивана Краячича – Стево, имевшего схожие вкусы. Об этом красноречиво свидетельствуют письма, который последний посылал ему в первые послевоенные годы: «Дорогой Старый, посылаю тебе три ремня и золотую табакерку, а также два ожерелья. Думаю, ты сможешь их кому-нибудь подарить, когда приедешь наверх (в Москву). Специалисты утверждают, что пальто из этого серого материала выйдет очень хорошее, и я посылаю тебе три метра на тренчкот». И еще: «Посылаю тебе также два золотых портсигара, настольный и карманный. Думаю, что настольный очень украсит тумбочку в твоей спальне»[861]861
  AJ. 838. LF II-1/78. K 4. Krajačič Stevo – Titu, 12.11.1945; 25.05.1946; RankovičA. Dnevničke zabeleške. S. 280; AS. Dedjer. T. e. 233. Pričevanje M. Tripala, 30.01.1986.


[Закрыть].

У Тито были автомобили, полученные от Сталина и Хрущева, роллс-ройсы, о которых говорили, что один ему подарила английская королева, а другой – Словения, не говоря уж о мерседесе, «унаследованном» от Анте Павелича или от генерала Лёра. Он владел каретами, яхтой «Галеб», парусником короля Александра Карагеоргиевича, огромной коллекцией скульптур, картин, ковров и других музейных предметов[862]862
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 889, 900; Koprivc J. Generalov let. Spomini generala Ivana Dolničarja. Ljubljana: Modrijan, 2005. S. 78.


[Закрыть]. Благодаря такому стилю жизни, наводящему на мысли о каком-нибудь габсбургском эрцгерцоге, естественно, изменился и его внешний облик. Если во время партизанской борьбы он своей фигурой и прежде всего словно высеченным из камня лицом напоминал хищную птицу, то «на свободе» он быстро располнел и стал похож на какого-нибудь добродушного куманька. «Издали, – писал дипломат

Богдан Радица, вскоре после войны сбежавший на Запад, – он был очень похож на Стоядиновича (довоенного премьера. – Й.П.). В Белграде его называют “Геринг”, а в Загребе – “Титлер”»[863]863
  Pirjevec J. Il gran rifiuto. Guerra fredda e calda tra Tito, Stalin e l’Occidente. Trieste: Editoriale Stampa Triestina, 1990. S. 204; Kult Josipa Broza Tita. Vol. II. S. 4. URL: http:/www.nrbg.rs/content/view/blog/134/153.


[Закрыть].

Сначала его зарплата была скромной, совсем символической, причем никто не контролировал стоимость «двора» (официально – «маршальства»), ведь не было ни малейших различий между личными и общественными расходами. Лишь в конце 1952 г., за три недели до выборов на пост президента республики, Служба социального обеспечения определила рабочий стаж Тито: учитывая годы официальной работы, нелегальной работы и войны, с 26 мая 1908 по 7 марта 1945 г. он составил 36 лет, 9 месяцев и 13 дней[864]864
  AJ. 838. LF. III-10/2.


[Закрыть]. В соответствии с 220-м параграфом Конституции 1963 г., в котором шла речь о президенте республики, ему для выполнения его функций была одобрена ежемесячная не облагаемая налогом сумма в 40 тыс. динаров. Через два года Союзная скупщина увеличила ее до 550 тыс. динаров, а через два года еще удвоила. С 1 января 1967 г. он получал 10 тыс. динаров в месяц на представительские расходы, с 7 января эту месячную сумму повысили еще на тысячу динаров. Как верховный главнокомандующий он получал с 1970 г. на расходы 10 тыс. динаров ежемесячно, а помимо этого коммунальная служба социального обеспечения выплачивала ему с 1965 г. дополнительные пособия на внуков Йожека и Златицу, тогда как сына Александра (Мишу) вычеркнули из списков[865]865
  Ibid.


[Закрыть].

Что касается расходов на строительство протокольных объектов для президента, охрану, поездки по стране и по миру и «на другое», то для них выделялся специальный бюджет, средства для которого брали из государственных резервов. Генеральный секретариат президента, выплачивавший зарплаты Тито и его персоналу, не имел доступа к этому бюджету. Он находился в ведении генерала Милана Жежеля, народного героя и командующего гвардией, серба из Лики, который во время войны был девять раз ранен и, по словам Луиса Адамича, просто обожал Тито[866]866
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 107; Adamič L. Orel in korenine. S. 565.


[Закрыть]. При этом следует отметить, что Тито стоил государству намного больше, чем король Александр, хотя тот и имел среди монархов мира самый большой после японского императора цивильный лист. Владимир Попович, в начале 1960-х гг. ведавший бюджетом Тито, утверждал, что в 1961 г. ежедневные расходы на содержание двора составляли около одного миллиарда ста миллионов динаров[867]867
  Dilas M. Tito. S. 192; AS. Dedijer. T. e. 3.


[Закрыть]. Он чрезмерно увлекался драгоценностями. Достаточно сказать, что на его фуражке был государственный герб из чистого золота, что он пользовался золотым письменным прибором и по-прежнему носил на пальце перстень с крупным бриллиантом.

Чтобы оправдать эту мелкобуржуазную привычку, он утверждал, что это тот перстень, который он купил перед войной в Москве как резерв на случай финансовых трудностей. На самом деле, как утверждает Джилас, тот перстень соскользнул с его исхудавшего пальца во время наступления «Шварц». Тот же, который он носил после войны и который был у него на пальце на фотографии, снятой для обложки его биографии, написанной в 1952 г. для американского журнала Life Владимиром Дедиером, вовсе не являлся запасом на крайний случай. Он получил его в дар от советского правительства в ответ на высказанное им пожелание, когда посетил Москву весной 1946 г.[868]868
  Dilas M. Tito. S. 246; Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 843; Последний визит Й. Броза Тито к И. В. Сталину: советские и югославские записи беседы 27–28 мая 1948 г. // Исторический архив. 1993. № 2. С. 28.


[Закрыть]

Он заказал для себя маршальскую форму, которую декорировал при помощи группы стилистов, в ней он регулярно появлялся на встречах с офицерами, а также в тех случаях, когда хотел подчеркнуть, что за ним армия. Когда однажды Владимир Дедиер спросил его, почему он уделяет такое внимание формам, Тито немного резко ответил, что никогда бы их не носил, если бы все югославы были интеллектуалами: «К сожалению, большинство наших людей – крестьяне, и ты не знаешь, насколько в деревнях развит культ формы. Каждый крестьянин только и мечтает о том, чтобы его ребенок поступил на государственную службу, особенно на такую, где носят форму»[869]869
  AS. Dedjer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 867.


[Закрыть]. Он переодевался по три-четыре раза в день и регулярно принимал ультрафиолетовые ванны, чтобы сохранить загар. Также он привел в порядок зубы, а в конце 1950-х гг., к большому удивлению своих поклонников, начал красить волосы и пожелал сделать себе перманентную ондуляцию, известную под названием «мини-волна». Когда кто-нибудь протягивал ему руку для рукопожатия, то он не пожимал ее, а чуть сдвигал, чтобы вынудить человека спонтанно поклониться[870]870
  Dilas M. Tito. S. 207; ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 156.


[Закрыть]. По словам Савки Дабчевич-Кучар, никто не умел так, как он, просто взглядом, манерой протянуть руку, приветствием определить место, на которое хочет тебя поставить. Так он вел себя даже с ближайшими товарищами, например с Бакаричем или с Карделем[871]871
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 675, 858.


[Закрыть]. «Он всегда коммуницировал не только словами, – говорит далее Савка Дабчевич-Кучар. – Он коммуницировал и выражением лица, манерой речи, взглядом, а прежде всего – осанкой»[872]872
  Ibid. S. 861.


[Закрыть]. «Он ни на мгновение не переставал быть генеральным секретарем Партии, Президентом Республики и Маршалом», – добавляет Добрица Чосич[873]873
  ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 189.


[Закрыть].

«Склонность к чрезмерной и вульгарной роскоши, которую выказывают высшие лица режима, – писал в середине 1960-х гг. из Загреба американский консул, – является одной из их самых неприятных характерных черт. Широкая общественность более всего ставит им в вину расхождение между теорией и практикой коммунизма, нежели какой-либо другой аспект общественной системы»[874]874
  NARA. Pol 15-1 Yugo, 25.02.1964.


[Закрыть]. Хуже всего было в первые послевоенные годы, когда для «народа» ввели особые пункты, карточки и боны для покупки продуктов питания и одежды, а избранные без колебаний накинулись на блага, о которых столько времени могли лишь мечтать. Характерен пример Карделя, который еще в мае 1944 г. больше всего хотел иметь наливную ручку. Через год он мог пожелать для себя и многое другое[875]875
  AS. Dedijer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 866; T. e. 271; E. Kardelj V. Dedijerju, 07.05.1944; V. Dedijer E. Kardelju, 06.07.1944.


[Закрыть]. Сербский писатель и бывший партизан Добрица Чосич в 1950 г. жаловался в своем дневнике: «Внешние характерные черты нашей бюрократии можно объединить, используя такие определения и предметы: Дединье. Автомобиль. Нейлоновые чулки. Шаль из воздушного шелка. Кожаное пальто. Ботинки “велебит”, которых нет в свободной продаже. Магазин для дипломатов. Охота. Верховая езда. Теннис. Премьеры. Посещение художественных салонов. Приглашение великих художников и актеров на обеды. Интерес к футболу и искусству…» Он отмечал и противоположное: «На Чубуре ночи напролет, с девяти вечера до самого утра, ждут в очереди мяса в свободной продаже. Семьи организуют дежурства и сменяют друг друга. Толпы людей перед мясными лавками. Сидят, говорят, играют, жалуются, обвиняют. Действительность всё меньше походит на идеал»[876]876
  ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 21.


[Закрыть].

Тито часто покидал Белград, причем сначала охотнее всего приезжал в Словению на озеро Блед, где жил летом, избегая удушающей жары столицы. Начиная с 1947 г. его любимой резиденцией стала группа островов Бриони в Истрии, где он занял виллы, построенные еще во времена Австро-Венгерской монархии или Королевства Италии. Сначала он жил на вилле герцога из Сполето, которую позже отдал Карделю, а для себя приказал построить новую и больших размеров, подходящую для приемов, на которых бывало до 500 человек. Он засадил остров лесами и, как писал в начале 1970-х гг. посол Западной Германии, привел «скромное, пришедшее в упадок земельное владение в нынешнее состояние, напоминающее загородную резиденцию какого-нибудь римского императора». На 770 га, где паслись примерно 200 голов диких рогатых животных, он велел построить отель люкс и ряд бунгало, предназначенных для высших представителей югославского руководства и высоких иностранных гостей[877]877
  PA. B 42. Bd. 1343; MandičB. Tito izbliza. S. 126, 127.


[Закрыть]. Среди них было много членов европейских королевских семейств и актеров, пользовавшихся всемирной известностью, например: Орсон Уэллс, Софи Лорен, Джина Лоллобриджида, Жозефина Бейкер, Элизабет Тейлор, Ричард Бартон, Юл Бриннер и др.[878]878
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 677; AS. Dedijer. T. e. 3.


[Закрыть] Он обустроил пляжи, и даже пожелал иметь зоопарк для экзотических животных, которых ему дарили руководители афро-азиатских государств. Тито приказал построить ему личную виллу на островке Ванга, где он занимался фотографией и заготовкой вина, но прежде всего – обработкой металла и дерева. Он гордился тем, что принадлежит к людям «моторов и станков». Был там у него и свой погреб, куда он охотно звал гостей. Для самых важных из них находились даже бутылки года их рождения[879]879
  Vrhunec M. Josip Broz – Tito. S. 31.


[Закрыть]¹. При этом характерно, что на строительстве на Бриони использовали труд заключенных, что не смущало Тито, ведь всё, «что было великого в истории, построили рабы»[880]880
  Dilas M. Tito. S. 196; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 621; Čosič D. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 186.


[Закрыть]. По словам британского посла, так возникла помесь Аркадии и зоопарка Випснаде[881]881
  TNA. FCO 28/2162.


[Закрыть]. В послевоенные десятилетия в этом сахарном раю об удобствах и безопасности Тито заботились несколько тысяч человек. Как писал один из его личных врачей, ни один из современных правителей не жил в большей роскоши и благополучии[882]882
  MatunovičA. Titova sovladarica. Ljubljana: Mladinska knjiga, 2008. S. 61.


[Закрыть].

* * *

«Революционеры» из окружения Тито не возражали против этого сатрапского вкуса, отчасти потому что сами довольно быстро приспособились к привилегиям, которые давала власть, отчасти из осторожности, чтобы не впасть в немилость. Они также присвоили себе виллы и богатства «врагов народа»[883]883
  Dilas M. Tito. S. 193.


[Закрыть] и привыкли к сладкой, часто аморальной жизни, как будто стремились наверстать упущенное[884]884
  Becele RankovičL. Življenje z Leko. S. 126.


[Закрыть]. «Все уже превратились в добровольных слуг единства партии и идеологии, – пишет Джилас, – все уже стали чужими и бессильными вне рамок своей секты, вне власти и утопии»[885]885
  Dilas M. Tito. S. 186.


[Закрыть].

Когда Анте Топич Мимара оставил свою коллекцию «хорватскому народу», Тито просто приказал разместить ее в своей загребской резиденции, вилле «Вайс». Но это было не самым страшным. Хуже всего было то, что сразу после войны началось оформление сильной вертикальной комиссарско-партийной структуры, которая функционировала как независимая власть наряду с государственной. «Такая вертикаль, – говорил Гойко Николиш, – неизбежно должна была привести к негативным последствиям: она переродилась в автономную силу и присвоила себе функцию бюрократического управления». Конечно, первыми под удар попали интеллигенты, которые уже просто из-за того, что являлись ими, автоматически считались подозрительными. «Слишком много думают»[886]886
  Nikoliš G. Korijen, stablo, pavetina. S. 644, 645; Nenadovič A. Razgovori s Kočom.
  S. 200.


[Закрыть]. Они, как и широкие народные массы, едва ли подозревавшие о привилегиях, которыми пользовались представители партийной элиты, вплоть до смерти Тито не имели возможности высказать свои взгляды. Редко случалось, чтобы общественное мнение выражалось настолько явно, что его фиксировали. Так, например, произошло в конце 1960-х гг., когда в Белграде и других городах демонстрировали фильм о повседневной жизни Тито в роскошной вилле на Бриони, окруженной волшебным парком. Сцену, в которой маршал сидел на террасе с сигаретой во рту и что-то подчеркивал карандашом в каком-то, очевидно, чрезвычайно важном документе, общественность комментировала с издевками и насмешками. Но это были не просто насмешки: когда люди увидели зоопарк Тито, они не могли удержаться от комментария, что «на Бриони о животных заботятся больше, чем в этой стране о рабочих»[887]887
  PA. B 12. Bd. 547.


[Закрыть].