Текст книги "Тито и товарищи"

Побег из Виса

Чтобы успокоить Черчилля, Тито по возвращении на Вис опубликовал декларацию, в которой говорилось: «Народно-освободительное движение Югославии по своей сути является всенародным, национальным и демократическим. Поэтому я снова подчеркиваю, что руководство народноосвободительного движения ставит перед собой единственную и важнейшую цель – борьбу против оккупантов и их холопов и образование демократической федеративной Югославии, а не установление коммунизма, в чем обвиняют нас наши враги»[769]769
  Broz Tito J. Zbrana dela. Vol. 22. S. 42.


[Закрыть]. Взамен король Петр II в конце августа под нажимом Черчилля издал декрет, которым признал Тито единственным руководителем вооруженных сил в Югославии и сместил Дражу Михайловича с поста главнокомандующего. Тот отказался подчиниться решению и даже выпустил приказ, запрещавший проведение всеобщей мобилизации, который, впрочем, не возымел эффекта из-за великих событий, произошедших на Восточном фронте. За две недели, с 23 августа по 8 сентября, Красная армия добилась ряда решительных успехов: в конце августа в Румынии пало про-нацистское правительство генерала Антонеску, а король Михай предложил Советскому Союзу и западным союзникам заключить мир. Через несколько дней Красная армия уже была в Бухаресте. 5 сентября Советский Союз объявил войну Болгарии, которая вовсе не пыталась обороняться, а совершила неожиданный поворот и объявила войну Германии, своей вчерашней союзнице. Короче говоря, за 14 дней Красная армия продвинулась вперед на целых 500 км, частично окружила Сербию с востока и полностью изменила соотношение сил на Балканах.

Уже после приезда на остров Вис Тито назначил руководителем Главного штаба Сербии Кочу Поповича, и тот переформировал партизанские подразделения в области, дав им новый импульс к развитию. Как уже говорилось ранее, Тито был убежден, что для укрепления его власти Сербия имеет первостепенное значение. На югославском фронте Верховный штаб начал формировать особую дивизию, которая наконец должна была нанести удар по оккупированной Сербии[770]770
  Ambrožič L. Novljanovo stoletje, 1908–2004. Ljubljana: Modrijan, 2006. S. 311.


[Закрыть]. Еще до встречи с Черчиллем Тито был совершенно уверен, что для утверждения его власти наибольшее значение имеет Сербия, и что именно этой цели нужно подчинить все другие интересы. «Там мы должны, – говорил он, – решить вопросы о государственном устройстве, о лондонском эмигрантском правительстве и, прежде всего, вопрос о короле»[771]771
  Kisič Kolanovič N. Hebrang. S. 73; Simič P., Despot Z. Tito. Strogo poverljivo. S. 138.


[Закрыть]. В июле он направил новые мощные силы в восточную Боснию и Санджак, а в начале августа ударная группа дивизий из Черногории и Санджака пересекла реку Ибар и захватила горный массив Копаоник. Тем временем Первая пролетарская дивизия 24 августа пробилась к Златибору и продолжила наступление по направлению к Ужице и Пожеге. В южной Сербии также создавались и шли в наступление новые бригады[772]772
  Nikoliš G. Korijen, stablo, pavetina. S. 613.


[Закрыть]. Тито ощущал уверенность в себе, укрепившуюся благодаря этим известиям, а главным образом – убежденность, что он может рассчитывать на Советский Союз, и выразил эти чувства в своей речи на Висе 12 сентября 1944 г. на смотре отрядов Первой далматинской ударной бригады. На этот раз он ясно заявил, что Югославию не устраивают западные границы, установленные после 1918 г., и она требует от Италии и Австрии их нового передела. Повторяя лозунг, который впервые выдвинул Прежихов Воранц еще в 1942 г., он заявил: «Мы чужого не хотим, но и своего не отдадим!»[773]773
  Goldstein I., Goldstein S. Tito. Zagreb: Profil, 2015. S. 340.


[Закрыть]

Приближение советских войск к югославским границам он отметил манифестом, в котором с воодушевлением приветствовал «долгожданный день», и принял судьбоносное решение, которое предлагал еще в своем первом письме к Сталину 5 июля 1944 г.: он поедет в Москву, чтобы вместе с ним согласовать вступление Красной армии в Сербию и тем самым одним махом достичь двух целей – власти над ключевыми для господства в Югославии территориями и победы революции. И этим раз и навсегда перечеркивались планы западных союзников сохранить Сербию как оплот Карагеоргиевичей [774]774
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 222; Petranovic B. Tito i Stalin (1944–1946) // Jugoslovenski istorijski časopis. 1988. L. XXIII (1–2). S. 143.


[Закрыть].

В этом контексте следует упомянуть о faux pas[775]775
  Промах, неверный шаг (франц.).


[Закрыть], совершенном в конце августа 1944 г. американцами. Когда они осознали, что партизанские силы сдерживают на Балканах 15 немецких дивизий и как минимум 100 тыс. коллаборационистов, то весной 1944 г. и сами установили контакты с Верховным штабом, и, по примеру британцев, отказались от сотрудничества с Михайловичем. Для войск союзников в Италии, сражавшихся с 25 дивизиями вермахта, было важно, чтобы силы противника не получили дополнительной поддержки благодаря притоку новых отрядов с балканских территорий. Поэтому 25 августа произошла тайная встреча на острове Капри между Тито и представителем американской разведывательной службы (УСС) Уильямом Донованом[776]776
  Roosevelt K. War Report of the OSS: In 2 vols. Introduction to the 1976 edition. New York: Walker, 1976. P. 127; NARA. CREST. W. J. Donovan, 14.01.1951.


[Закрыть]. Тем не менее в последующие месяцы в этой организации утвердилось мнение, что следует сохранить базы для сбора информации во всех областях Югославии, в том числе и в тех, которые находились под контролем Михайловича. Одной из причин такого решения стало наличие на этих территориях большого количества американских летчиков, которых немцы подстрелили, когда они принимали участие в военных акциях в небе над Сербией. С помощью посла Роберта Мёрфи и других влиятельных военных этот замысел осуществили. Рядом с деревней Праньяна, в 80 км к югу от Белграда, где Михайлович собрал около 250 американских летчиков, 3 августа спустилась на парашютах группа разведчиков, которая с помощью местного населения оборудовала временный аэродром. 9-10 августа самолеты С-47 эвакуировали всех летчиков. Смелая операция проводилась до ноября. Наряду с этим 25 августа американцы послали на подконтрольную Михайловичу территорию еще группу из шести разведчиков. Их глава, полковник Роберт Макдауэлл, объяснил генералу, что его задачей является только сбор военной информации, а значит, его прибытие не следует рассматривать как политическую поддержку четнического движения. Однако вскоре появилась листовка, в которой говорилось: «Прибыли делегаты союзнического американского правительства и личные представители президента Рузвельта, верного друга миролюбивых малых народов»[777]777
  Roosevelt K. War Report. P. 132; Velebit V. Svjedok. S. 337, 338; TomasevichJ. War and Revolution. P. 378–385; Batty P. Hoodwinking Churchill. P. 181, 162.


[Закрыть].

Когда Тито об этом сказали – Ранкович уже с 1943 г. имел своих людей в штабе Дражи, – он пришел в негодование, хотя Донован еще в августе проинформировал его о том, что собирается послать к Михайловичу своего агента. Тито не мог избавиться от подозрений, что миссия Макдауэлла носит не просто «информативный» характер, а ее настоящей целью является поддержка движения Михайловича в Сербии и тем самым раздувание гражданской войны. Он приказал своим отрядам прервать сотрудничество с американскими и британскими офицерами связи и ограничить им свободу передвижения и сбора информации. Британцы позже добились для себя некоторых послаблений, но американцы – нет, отношение Тито к ним оставалось чрезвычайно сдержанным, он был убежден, что не может им доверять[778]778
  Roosevelt K. War Report. P. 132; Adamič L. Orel in korenine. S. 502.


[Закрыть]. Однако и те ему не доверяли, а УСС уже в июне 1944 г. послало в Вашингтон вовсе не обнадеживающее сообщение из Тегерана: по пути из Москвы в иранской столице остановился Джилас и немного виновато поведал группе западных офицеров о своих разговорах со Сталиным. Тот якобы сказал ему, что сразу по окончании войны прервет отношения с британцами и американцами и рассчитывает на поддержку Тито и югославских товарищей[779]779
  AS. Dedijer. T. e. 201. Zabeleška o razgovoru druga E. Kardelja sa Vladimirom Dedijerom, u Ljubljani, 11. oktobar 1978. godine. S. 2; Šentjurc. T. e. 40. V. Dedijer – B. Badurina, Ljubljana, 30. marta 1979.


[Закрыть]. Решение Рузвельта не отвечать на два письма, посланные ему Тито, также способствовало ухудшению взаимоотношений. Недоверие, царившее в американско-югославских отношениях, ярко отразилось в меморандуме Уильяма Донована, направленном им 1 января 1945 г. Джеймсу В. Форрестолу, министру военно-морского флота. Донован писал в нем о необходимости секретной деятельности УСС в Восточной Европе, упомянув, что «все, кто не с нами, те против нас». Для подтверждения этих слов он привел цитату из речи Тито, которую 29 сентября предыдущего года опубликовала газета New York Times. Она прозвучала как заявление о скором начале революции: «В некоторых странах коммунисты выказали недостаточное мужество и решительность, – сказал Тито. – Когда открытые демонстрации невозможны, нужна вооруженная борьба…»[780]780
  AS. Dedijer. T. e. 220. Tito i američki predsednici; Novi prilozi. IV. S. 118; NARA. CREST. Memorandum to Secretary of Defence, James W. Forrestal on Subversive Warfare from William J. Donovan, 01.01.1945.


[Закрыть]

В контексте расхождений и взаимного недоверия между восточными и западными членами антигитлеровской коалиции и следует рассматривать отъезд, а точнее побег Тито из Виса. Его подготовил Ранкович, начальник Отделения по защите народа (ОЗНА), созданного в мае 1944 г. в сотрудничестве с агентами НКВД и в обстановке строжайшей секретности. Британцев, в чьих руках находился аэродром, убедили, что советские летчики должны учиться совершать ночные посадки, и что лучше всего, если бы они начали свои тренировки на Висе. Британцы выдали соответствующее разрешение и в течение трех-четырех ночей действительно наблюдали за посадками и взлетами советских самолетов. Когда же советские летчики достаточно «обучились», в три часа ночи 19 сентября 1944 г. с ними улетел и Тито. Его самолет взлетел, не подав сигнала о старте, в полной темноте; псу Тигру, не пожелавшему разлучаться с хозяином, накинули на голову мешок, чтобы утихомирить его. Недоверие к союзникам было настолько сильным, что самолет, в котором находился Тито, сопровождал другой, который над Боснией развернулся и полетел в противоположном направлении[781]781
  Simič P. Tito. Skrivnost stoletja. S. 182; Stefanovič M. Podpis: Tito. S. 160; Dedyer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 383; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 224, 225; Ridley J. Tito. A Biography. P. 245; Velebit V. Svjedok. S. 141; PetranovičB. Tito i Stalin. S. 143.


[Закрыть]. Когда британцы через несколько дней обнаружили, что их гость в буквальном смысле «улетел в небо», не сообщив им об этом и не попрощавшись, они выразили недовольство и оскорбленный протест, но выпустили из своих рук вожжи югославских событий. Кардель саркастически заметил: «В конце концов, Черчилль должен и дальше вести себя по-дружески, иначе англичане скажут ему, что вся его политика на Балканах провалилась. А русские в Дони-Михоляце! [782]782
  Город в Славонии.


[Закрыть]»[783]783
  Kisič Kolanovič N. Hebrang. S. 102; Bajt A. Bermanov dosje. S. 923; TNA.HS 4/350.


[Закрыть]

Позже, в ответ на упреки Маклина в том, что он улетел в Москву, не известив об этом своих защитников, Тито ответил с вызовом: «Черчилль тоже не спрашивает меня, когда и куда ему отправляться»[784]784
  AJ. 837. KPR. IV-5-a. K 38. TV serija «Iz Titovih memoara».


[Закрыть]. Побег из Виса не остался тайной и для немцев, которые, несмотря на враждебное отношение к югославским коммунистам, прокомментировали его с «Schadenfreude»[785]785
  Злорадство (нем.).


[Закрыть]. На встрече со своими офицерами Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС, заявил: «Я хотел бы привести еще один пример стойкости, пример маршала Тито. Должен сказать, что этот коммунист-ветеран, этот Герр Иосип Броз, человек с сильным характером. К сожалению, он наш враг. Он действительно заслужил звание маршала. Когда мы его схватим, то сразу же с ним разделаемся, это я вам гарантирую. <…> Однако мне хотелось бы, чтобы у нас в Германии была дюжина Тито. <…> У этого человека не было ничего. Он находился среди русских, британцев и американцев, и ему хватило смелости одурачить британцев и американцев и утереть им нос самым комичным способом. Он – человек Москвы <…> Никогда не капитулировал»[786]786
  Ridley J. Tito. A Biography. P. 247; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 170, 171.


[Закрыть].

На советском С-47 Тито сначала полетел в Крайову в Румынии, где находился главный штаб маршала Ф.И. Толбухина. Через два дня, 21 сентября, отдохнув после полета, который был вовсе не безопасен, поскольку пришлось перелететь через вражеские линии, он продолжил путь в Москву. У него состоялось целых пять разговоров со Сталиным, о которых известно мало, так как они происходили с глазу на глаз. Позже Тито говорил, что они обсуждали как политические, так и военные проблемы, но в довольно прохладной атмосфере. «Думаю, что главная причина этого, – говорил Тито, – заключалась в моих телеграммах во время войны, особенно в той, которая начиналась словами: “Если вы нам не можете помочь, то хотя бы не мешайте”. Димитров, у которого я был после встречи со Сталиным, тоже подтвердил мне это. Димитров сказал мне: “Вальтер, Вальтер, хозяин был страшно зол на Вас из-за той телеграммы <…> От злости он топал ногами по полу.”» [787]787
  Stefanovič M. Podpis: Tito. S. 161. Mandič B. S Titom. S. 137, 138.


[Закрыть].

Освобождение Белграда

Несмотря на временные разногласия из-за слишком явно выраженного революционного акцента народно-освободительной борьбы и грубость Сталина, Вальтеру в Москве оказали честь, какой не удостаивался еще ни один иностранный государственный деятель или главнокомандующий вооруженных сил. Хозяин пригласил его на заседание Военного совета, на котором маршал И. Д. Черняховский представил план наступления на Германию. Очевидно, он хотел продемонстрировать ему свою мощь и одновременно выказать доверие[788]788
  ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 177, 184.


[Закрыть].

В вопросах монархии и создания социализма Сталин советовал проявить осторожность – мол, короля не следует возвращать навсегда: «На время, а потом, в подходящий момент, нанесете ему удар ножом в спину»[789]789
  Banac I. Sa Staljinom protiv Tita. S. 28; Stefanovič M. Podpis: Tito. S. 162; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 385; Vol. III. S. 195; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 229.


[Закрыть]. Тито, который ранее в разговоре с Маклином выразил готовность принять короля Петра II летчиком в свою армию, это чрезвычайно обеспокоило и рассердило, поскольку он уже видел, что должен будет смириться с монархией, которую ему навяжет Сталин[790]790
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 605; Petranovic B. Tito i Stalin. S. 146.


[Закрыть]. С другой стороны, последний был готов принять его требование, чтобы Советский Союз вступил в Сербию и чтобы войска Красной армии вошли в нее как союзники, а не как освободители. В любом случае, их вмешательство было необходимо, так как Гитлер 8 августа приказал группе армий «Е», дислоцировавшейся в Юго-Восточной Европе, уйти из Греции и остальных балканских земель, и отступать она должна была по территории Сербии[791]791
  Bilandžič D. Hrvatska. S. 179; Stefanovič M. Podpis: Tito. S. 161.


[Закрыть]. Договор, который предусматривал также окружение Венгрии с юга, и был представлен как концессия партизанского главнокомандующего Советскому Союзу, государственные деятели подписали 28 сентября. Он сразу же вступил в силу[792]792
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 872, 873.


[Закрыть]. Как впоследствии подчеркивал Тито, он был сформулирован так, чтобы показать западным союзникам, как им следует поступать, если они хотят использовать территорию Югославии для ведения своих боевых операций. К тому же он предусматривал, что на территориях расположения Красной армии будет продолжать действовать администрация народно-освободительных комитетов[793]793
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 230, 231.


[Закрыть]. Этот документ имел очень большое политическое значение, поскольку советское правительство в нем открыто подчеркнуло, что считает Национальный комитет Югославии единственным легитимным переговорщиком. «Теперь, – написал в своих воспоминаниях Родолюб Чолакович, – ни одна союзническая армия не может вступить на нашу землю, не получив предварительно разрешения Национального комитета Югославии, если она хочет остаться союзнической»[794]794
  Там же. С. 238; Чолакович Р. Записки. С. 762; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 41.


[Закрыть]. Намек на возможную высадку западных союзников в Далмации был более чем явным. Если бы высадка произошла, югославы оказали бы ей вооруженное сопротивление, как без колебаний утверждал Тито в разговорах со Сталиным[795]795
  Suppan A. Hitler – Beneš – Tito. Vol. II. S. 1280.


[Закрыть].

Для координации проведения операции, в которой, по пожеланию Сталина, приняли участие и болгары, Тито 5 октября вернулся в Крайову, где остался до середины месяца. Тем временем Красная армия через Кладово и Джердап без задержек продвигалась к Белграду. В том же направлении пробивались и 40–50 тыс. партизан, которых Тито, предприняв этот дерзкий шаг также из политических соображений, бросил в капкан немецких вооруженных сил, чтобы они сражались плечом к плечу с русскими и не допустили бы их контакта с четниками, которые собирались ждать их прихода с красными флагами[796]796
  AS. Dedijer. T. e. 271. Mišljenje X. Ocena pojedinih naših komandanta za vreme rata.


[Закрыть]. Накануне нападения на столицу Тито попытался убедить маршала Толбухина, главнокомандующего 3-го Украинского фронта, позволить его бойцам первыми войти в город. Но Толбухин, задействовавший в операциях по освобождению Сербии 414 тыс. солдат и потерявший 25 тыс., остался глух к его требованиям. В конечном счете он позволил югославам только взобраться на советские танки, и так они 20 октября, после шести дней напряженных боев, вместе с Красной армией вступили в Белград[797]797
  Janko M. Niko Kavčič, partizan, bankir, sopotnik Staneta Kavčiča // Delo. 1999. 30.01; Simič P. Tito. Skrivnost stoletja. S. 184; Dedijer V. My two Comrades // Cross Currents A Yearbook of Central European Culture. 1985. P. 405; Suppan A. Hitler – Beneš – Tito. Vol. II. S. 1282.


[Закрыть]. Вечером того же дня в Москве в честь этого события дали артиллерийский салют. Через пять дней Тито вместе со своими соратниками прибыл в столицу из Врашаца и Панчево на советском военном катере[798]798
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 234, 249; Suppan A. Hitler – Beneš – Tito. Vol. II. 1283.


[Закрыть].

Наступление Красной армии в Сербии коренным образом изменило стратегическую ситуацию на Балканах, оно дало партизанам возможность эффективнее сражаться с немцами и их союзниками в последних битвах за освобождение Югославии. Также необходимо отметить, что Сталин внес решающий вклад как в дело вооружения югославской армии, так и в ее реорганизацию, поскольку он отдал в ее распоряжение ряд специалистов, с помощью которых, по словам Тито, стало возможно организовать «мощную артиллерию, отличную авиацию и танковые части»[799]799
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 227, 232, 234, 236, 262.


[Закрыть].

В телеграмме, которую Тито послал воинам 3-го Украинского фронта по поводу освобождения Белграда, говорилось: «Ваша кровь и кровь бойцов НОЛЮ, пролитая в совместной борьбе против общего врага, навсегда укрепит братство народов Югославии с народами Советского Союза»[800]800
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 237.


[Закрыть]. За этой риторикой, однако, скрывалась другая реальность. Напряженность в отношениях между югославами и русскими возникала не только по вопросам престижа, но и из-за поведения красноармейцев, которые вели себя в Сербии как в оккупированной стране, грабили, насиловали женщин и убивали мирных жителей. Инцидент, переполнивший чашу терпения, произошел в Чукарице, белградском предместье, где один серб позвал группу красноармейцев на ужин. Когда русские напились, один из гостей, майор по чину, напал на жену хозяина, многодетную мать. Муж встал на ее защиту, и русские вышвырнули его из дома, а жену изнасиловали семь человек. После этого супруги повесились. Это событие вызвало в Белграде настоящее ожесточение, так что Тито был вынужден сделать официальное заявление генералу Корнееву. «От имени советского правительства я выражаю протест против подобных инсинуаций по отношению к Красной армии», – ответил тот. «Факт, – озабоченно рассказывал Джилас, присутствовавший на встрече, – что наши враги используют эти происшествия. Поступки воинов Красной армии они сравнивают с поведением английских офицеров, которые не позволяют себе таких бесчинств»[801]801
  Clissold S. Dilas. P. 156; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 411; Vol. III. S. 196, 221; ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 177.


[Закрыть]. В конце октября Тито как можно более осторожно сообщил о проблеме самому Сталину, говоря, что это его коммунистический долг, и к тому же упомянул о том, что Красная армия не выполняет договоренности о том, что отдаст народно-освободительной армии военную добычу, захваченную в Белграде. Из 500 конфискованных грузовиков и автомобилей югославской армии удалось удержать только 6. Тито попросил Сталина послать ему несколько тысяч грузовиков для нужд армии на Сремском фронте и для снабжения городов, жители которых умирают с голода. Сталин резко ответил, что никакой договоренности о передаче «трофеев» не было, и отверг обвинения в адрес советских офицеров и солдат в «отдельных инцидентах и проступках». Их нельзя распространять на всю Красную армию[802]802
  AJ. KMK I-3-b/571. 29.-31.10.1944; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 255, 256; Simič P., Despot Z. Tito. Strogo poverljivo. S. 140–144; Petranovič B. Tito i Stalin. S. 152, 153.


[Закрыть]. С того момента его отношение к Югославии и партизанскому движению заметно ухудшилось, на что указывают оскорбительные замечания, которые он вновь и вновь высказывал в разговорах с югославами: «Ваши партизаны слабо сражаются. Не нюхали пороху. Посмотрите на болгар, вот это настоящая армия!» [803]803
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 257.


[Закрыть] Старания советского командования обуздать своих воинов не увенчались успехом, о чем свидетельствует сообщение американского офицера УСС из Белграда, дошедшее в конце декабря до самого Рузвельта. «Встает вопрос о том, как они (красноармейцы) будут себя вести, когда покинут дружественную и освобожденную Югославию и захватят саму Германию»[804]804
  AS. Dedijer. T. e. 243. OSS. Memorandum for the President, 24.12.1944.


[Закрыть].

Хотя полемика относительно поведения красноармейцев негативно повлияла на советско-югославские отношения, она не могла их серьезно испортить, поскольку этот союз дал возможность партизанам отпраздновать победу не только над немцами и их сербскими приспешниками, но и над своими самыми опасными врагами – четниками. Когда Красная армия вступила в Сербию, Михайлович надеялся, что ему удастся заключить с ее командующими договор о сотрудничестве, и дал своим отрядам соответствующие указания. Не следует забывать, что через Драгишу Васича он имел контакты с Москвой и, по собственному заявлению, поддерживал их вплоть до апреля 1945 г.[805]805
  AS. Dedijer. T. e. 46; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 139, 140.


[Закрыть] Русские были готовы принять его помощь, но как только прекратились бои, четников арестовали, затем передали Тито или депортировали в Советский Союз. В такой ситуации Михайловичу не оставалось ничего иного, как с теми отрядами, на которые он еще мог положиться, отступить в Санджак и Боснию и оставить Сербию партизанам. Те, конечно, немедленно постарались укрепить свою власть, и не только в Сербии, но и в других областях Югославии. Те регионы, где партизанское сопротивление развивалось своим особым путем, – в первую очередь это Словения и Хорватия – теперь оказались под свинцовым покровом конформизма и централизма. Чему во многом поспособствовали и советские «инструкторы», как писал Тито Ранковичу, присланные «сверху», чтобы координировать работу ОЗНА в Воеводине, Сербии, Македонии, Черногории, Хорватии и Словении. Складывается впечатление, что Сталин провозглашал одно, а его люди в Югославии делали совсем другое. От Карделя, прибывшего на совещание в Москву в ноябре 1944 г., он требовал, чтобы «югославы ни в коем случае не пускались в какие-либо революционные эксперименты и не подражали советскому режиму»[806]806
  Biber D. Tito – Churchill. S. 394.


[Закрыть]. А советские агенты тем временем учили своих югославских товарищей тому, как их осуществлять. О том, насколько драгоценными были их напутствия, свидетельствуют успехи ОЗНА там, где установилась новая «народная» власть. Первые ощутимые результаты в Банате дала акция против немецкого меньшинства, которое во время войны чуть ли не путем плебисцита присоединилось к нацистам, и его теперь следовало наказать. Тех «швабов», которым не удалось сбежать вместе с конвоями вермахта, ликвидировали, депортировали в Советский Союз или заключили в концентрационные лагеря, а через год выживших изгнали из государства. Вначале этой репрессией руководил сам Тито, что следует из телеграммы, отправленной им 16 октября одному из своих генералов: «Пошли ко мне быстро через Бела-Церкву в Вршац одну из сильнейших дивизий, возможно, Краинскую. Она мне нужна, чтобы очистить Вршац от швабского населения. <…> Храните это в тайне» [807]807
  AS. Dedjer. T. e. 252. Nemačka manjina, 16.10.1944; Simič P., Despot Z. Tito. Strogo poverljivo. S. 145; Suppan A. Hitler – Beneš – Tito. Vol. II. S. 1296, 1297.


[Закрыть]. Такая же судьба постигла бы и венгерское меньшинство, по локоть замаравшее руки сербской кровью, если бы за него не заступились русские, обосновавшие это тем, что после войны Венгрия станет социалистической и поэтому не стоит портить с ней отношения[808]808
  Biber D. Tito – Churchill. S. 437; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 132, 133; 171; AS. Dedjer. T. e. 201. Zabeleška o razgovoru druga E. Kardelja sa Vladimirom Dedjerom, u Ljubljani, 11. oktobar 1978. godine. S. 24, 25.


[Закрыть]. На опустевшую землю изгнанных «швабов» власти в последующие годы стали селить людей из горных районов средней Боснии, откуда вышло наибольшее количество партизанских бойцов и, к концу войны, офицерских кадров югославской армии. Естественно, эти миграционные потоки вызывали напряженность, поскольку люди с различными цивилизационными традициями и образом мышления перемешивались между собой[809]809
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 211, 212.


[Закрыть].

Трудно сказать, означала ли начатая Тито до отъезда из Вршаца «чистка иностранных элементов» переход от народно-освободительного этапа к революции. Но можно с уверенностью говорить о ней уже в связи с событиями, произошедшими через несколько дней в Белграде. Партизаны вступили в город с приказом немедленно расстрелять всех приверженцев Льотича и Недича[810]810
  Clissold S. Dilas. P. 154.


[Закрыть]. ОЗНА не упустило возможности и безжалостно рассчиталось с коллаборационистами – и с настоящими, и с выдуманными, – которые в прошлые годы точно так же неустанно и успешно отлавливали коммунистов: после освобождения партизаны не нашли в Белграде ни одного члена КПЮ. «Никогда не будет известно, – пишет Перо Симич, – сколько тысяч человек в Сербии, Словении, Боснии и Герцеговине и в других областях Югославии погибло во время чисток. Только в Белграде было двадцать лагерей и расстрельных мест»[811]811
  Simič P. Tito. Skrivnost stoletja. S. 206; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 245;
  Goldstein S., Goldstein I. Jasenovac i Bleiburg nisu isto. Zagreb: Novi Liber, 2011. S. 165.


[Закрыть]. Еще хуже обстояло дело в Косово, где албанцы с оружием в руках сопротивлялись сербским «освободителям» и мобилизации в партизанскую армию. Началось настоящее народное восстание, настолько успешное, что Тито пришлось в феврале 1945 г. ввести в области военное управление со всеми его ужасами. Около 1200 сторонников коллаборационистских подразделений «баллистов», к которым присоединились еще около тысячи дезертиров, забаррикадировались в одной горной деревне. 42-я дивизия Югославской армии окружила ее и артиллерийским огнем полностью сравняла с землей [812]812
  Cencič V. Titova poslednja ispovijest. S. 22.


[Закрыть]. В любом случае, Сталин эту политику одобрял, хотя и советовал Тито объявить амнистию четникам Михайловича. Как сказал Тито 12 мая 1945 г. на Учредительном съезде КП Сербии, проведение социалистической революции без переходного «буржуазного» этапа не противоречит ленинизму. «Следовательно, когда мы уже на этом пути, нужно просто идти дальше, делать то, что сейчас актуально»[813]813
  AJ. 836. KMJ I-3-b/572, 12.11.1944.


[Закрыть].

С освобождением Белграда, Македонии, северной и восточной Сербии, восточного Срема и Воеводины начались великие стратегические перемены. Была создана широкая территория, на которой можно было мобилизовать народ для вступления в боевые отряды и для других военных нужд. Если до освобождения Белграда в дивизиях ЮА насчитывалось около 3 тыс. бойцов, то теперь их число выросло до 10 тыс. Сформировался фронт, который растянулся от Кралево, Чачека, Ужице на реке Дрине, по линии Сремска-Митро-вица – Илок, затем шел по Дунаю и Драве до венгерской границы и дальше, до места расположения болгарских и советских отрядов. Тактически он был связан только в Среме, где произошло вооруженное столкновение с немецкой армией, отступавшей с территории Балкан к австрийской границе. В ней было 800 тыс. человек, и еще к этому числу можно добавить около 300 тыс. разных коллаборационистов. Молодые рекруты, впервые получившие в руки ружья, конечно, не имели достаточной подготовки для ведения фронтального боя с этой огромной людской лавиной, не потерявшей своей военной эффективности, хотя и было ясно, что падение Третьего рейха не за горами. Скорее из политических, нежели из стратегических соображений – ради своего престижа в глазах Сталина и других союзников – Тито принял решение остановить продвижение врага и тем самым доказать, что у него имеется регулярная армия. Произошло настоящее избиение, которое сербы ему так и не простили. О последствиях этой «бойни сербской молодежи»[814]814
  Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 239.


[Закрыть], в которой за 175 дней погибло 37 тыс. бойцов, потрясающе рассказывает в своих воспоминаниях Гойко Николиш: «Из окна канцелярии на углу улицы Неманья и улицы генерала Жданова смотрю на процессию крестьян с гробами на плечах. Старики и деды идут искать своих внуков и сыновей, братьев и зятьев. Копают могилы по Срему около Винковца, Дьяково, Плетерницы, Стризи-войны, Пожеги, Палраца, Чазмы… Одни идут по Неманье вниз, другие возвращаются. Гробы из оцинкованного листового железа блестят на плечах сгорбленных старцев. И так целыми днями, месяцами, два года»[815]815
  Nikoliš G. Korijen, stablo, pavetina. S. 666; Halder M. Der Titokult. S. 56; Batty P. Hoodwinking Churchill. P. 198.


[Закрыть].

* * *

События на Восточном фронте коллаборационисты и квислинги во всей Югославии восприняли как свидетельство приближения сумерек богов. В Словении, где осенью 1944 г., по оценке Коцбека, находилось 18 тыс. домобранцев, всеобщее ощущение поражения красноречиво выразил курат Зорман 6 октября на похоронах четников, павших в окрестностях Краня. Он сказал: «Для всего словенского народа лучше умереть, чем жить в коммунистическом зле»[816]816
  Pleterski J. Senca Ajdovskega gradca. S. 16; Suppan A. Hitler – Beneš – Tito. Vol. II. S. 1284.


[Закрыть]. В НГХ некоторые вожди усташей уже летом установили контакты с представителями Хорватской крестьянской партии в надежде, что с их помощью им как-нибудь удастся спастись. Планировалось организовать более или менее фиктивный путч, после которого усташей бы распустили, домобранцев (бойцов регулярной армии) объединили бы с четниками, и таким образом создали бы преграду коммунизму в западной Югославии. Согласно этим планам, англо-американские союзники должны были высадить свои отряды в Далмации, а Мачек – стать президентом республики вместо Павелича. К этим планам присоединился и архиепископ Степинац, но Павелич не захотел играть намеченную для него роль козла отпущения, хотя ему и пообещали безопасное убежище в Швейцарии. С помощью гестапо он 30 августа 1944 г. арестовал главных инициаторов этого плана. Однако он не смог пресечь распространения уныния в рядах своих сторонников, ведь даже слепцам уже стало ясно, что дни НГХ сочтены. Когда Тито в середине сентября, а потом еще раз 22 ноября 1944 г. объявил амнистию коллаборационистам, не запятнанным национальным предательством и военными преступлениями, хорватские домобранцы (но не словенские домобранцы и четники) безудержно устремились к нему[817]817
  Pirjevec J. Jugoslavija. S. 148.


[Закрыть].

Пока продолжались бои за Сербию, велась и интенсивная дипломатическая битва в Москве, где с 9 по 18 октября 1944 г., при участии Сталина и Черчилля, организовали конференцию «Толстой». Британский премьер прибыл в советскую столицу с четким пониманием того, что Тито его обманывал и что его положение в дунайско-балканском пространстве чрезвычайно уязвимо[818]818
  TNA. CAB 121/677/146.


[Закрыть]. Об этом свидетельствуют и слова Гарольда Макмиллана, британского министра по Средиземноморью, который написал в одном из донесений: «Мы не должны скрывать от самих себя, что из-за стратегии, сосредоточившей все наши силы на Западной Европе, мы лишились возможности влияния в Румынии, Болгарии, Югославии, Албании и Греции, так что нам едва хватит сил для завершения боев в Италии. Без сомнения, блефуя, мы должны добиться всего, что удастся, но при этом нельзя врать открыто, так, что любой с легкостью нас разоблачит»[819]819
  Biber D. Tito – Churchill. S. 333.


[Закрыть].

Таким «блефом» было предложение Черчилля Сталину о разделе зон влияния на Балканах и в Придунайских областях (что касается Югославии, соотношение должно было быть 50 на 50, причем русские взяли бы под контроль пехоту ЮА, а британцы – морской и военно-воздушный флот)[820]820
  TNA.CAB 121/677/150, 152.


[Закрыть]. Иными словами, британский премьер предлагал диктатору то, что у Красной армии либо уже было, либо ей оставалось только руку за этим протянуть, для себя же он потребовал политического влияния на территориях, на которых, за исключением Греции, еще не было английских войск. Сталин, не хотевший без необходимости портить отношения с Западом, принял это предложение и подтвердил Черчиллю, что он не собирается провоцировать большевистские революции в Европе, а в доказательство этого заявления привел свою политику в Румынии, Болгарии и Югославии[821]821
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 86.


[Закрыть]. Московское соглашение не оказало существенного влияния на развитие событий и оставило лишь поверхностный след даже в памяти английских дипломатов: через четыре года в Foreign Office уже не осталось никого, кто бы помнил его в подробностях. Чего нельзя сказать о югославских руководителях. Тот факт, что за кулисами по отношению к ним плетутся интриги, они заподозрили уже в конце апреля или в начале мая 1944 г., когда Рэндольф Черчилль, вспылив, упомянул о разделе областей влияния между его отцом и «дядей Джоем»[822]822
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 221; Adamič L. Orel in korenine. S. 141.


[Закрыть]. Когда же в ноябре сам Сталин конфиденциально рассказал Карделю о содержании соглашения с Черчиллем, югославы разозлились из-за того, что их страна стала для иностранцев предметом торга, и говорили, что не будут разменной монетой в торговле великих держав[823]823
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 221.


[Закрыть]. Даже годы спустя они не могли избавиться от ощущения, что те заключают тайные договоры на их счет, и часто упоминали соглашение «fifty-fifty»[824]824
  Пятьдесят на пятьдесят (англ.).


[Закрыть] как доказательство того, что Югославия является предметом алчных устремлений империалистов[825]825
  Ibid. S. 579.


[Закрыть]. Со своей стороны британцы, несмотря на внешний успех предложения Черчилля, не могли примириться с бестактным поведением Тито. Молотов безуспешно пытался успокоить на этот счет министра иностранных дел Идена, высказавшего ему свое возмущение: «Тито – крестьянин, который не понимает политики и склонен к скрытности, поэтому он никому не сообщает о своих планах»[826]826
  Roberts W R. Tito, Mihailovič and the Allies, 1941–1945. New Brunswick – New Jersey: Rutgers University Press, 1973. P. 263, 264; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 244.


[Закрыть].