Электронная библиотека » Йоже Пирьевец » » онлайн чтение - страница 32

Текст книги "Тито и товарищи"


  • Текст добавлен: 21 апреля 2021, 16:54


Автор книги: Йоже Пирьевец


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 32 (всего у книги 58 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Однако он был слишком щепетилен и самоуверен, чтобы обуздать себя. Уже в следующем году он передал своему американскому издателю новую рукопись, названную «Разговоры со Сталиным», после того как безуспешно пытался издать ее на родине. В этой книге он описал наблюдения и впечатления о встречах с высокопоставленными советскими руководителями в конце войны и после нее. Книга вызвала большую международную заинтересованность, поскольку в гротескной форме описывала «двор» Сталина, а также моральную и интеллектуальную ограниченность людей, которые возглавляли Советский Союз в годы войны и после нее. Хуже всего было то, что в заключительной главе он обвинил в «сталинизме» и его нынешних критиков, которые превратили процесс над ним в «дешевый театральный фарс». Далее намек на Хрущева, который был показан как «народный демагог», такой же невоздержанный в еде и питье, как и Сталин. Свои наблюдения он увенчал констатацией, что Сталин был «чудовищем», в своих злодеяниях превзошедшим даже Ленина[1573]1573
  Ridley J. Tito. A Biography. P. 360; DilasM. Conversations with Stalin. Harmondsworth: Penguin Books, 1963. P. 97.


[Закрыть]
. Из-за этих несдержанных слов книга оказала негативное влияние на внешнюю политику Тито, который стремился к улучшению отношений с Москвой. Она вышла непосредственно перед визитом министра иностранных дел А. А. Громыко в Югославию и во время установления «братской дружбы» Тито с Хрущевым. Джилас был обвинен в том, что стал орудием холодной войны, что пытается ловить рыбу в мутной воде и укреплять свою роль «антикоммунистического протагониста». В начале апреля 1962 г. он был арестован, на этот раз власти сами оповестили иностранных журналистов[1574]1574
  AJ. 837. KPR. II-4-a K 164 i 165. Informacija stranim novinarima povodom hapšenja Dilasa 07.04.1962.


[Закрыть]
. Вопреки тому, что, по сообщению венского радио, известные представители британских общественных и культурных кругов обратились к маршалу Тито с посланием, в котором содержалась просьба освободить «идеалистичного борца за гуманизм и демократию»[1575]1575
  NSK. M. Krleža. «A» 169; Ridley J. Tito. A Biography. P. 359.


[Закрыть]
, 14 мая он снова предстал перед судом, который, как и в предыдущие разы, заседал за закрытыми дверями. За «вражескую пропаганду» и «разглашение государственных тайн» его осудили на пять лет строгого режима. К приговору добавили еще четыре года и восемь месяцев, которые он должен был отсидеть, если бы не был досрочно освобожден год назад[1576]1576
  Dilas M. Tito. S. 292; PA. B 43. Bd. 243.


[Закрыть]
.

О новом аресте Джиласа югославская пресса не сообщала. Только за два дня до процесса Borba в передовице под заголовком «Не только югославская проблема» попыталась показать, насколько Джилас стал для Запада удобной фигурой на шахматной доске международной политики. В дипломатических кругах в Белграде преобладало мнение, что Джилас, описывая балканскую политику Советского Союза и внутреннее положение дел в югославском руководстве после разрыва с Информбюро, нанес удар по больному месту. «Нестабильное положение Югославии в отношениях с восточноевропейским блоком и особенно с другими балканскими государствами объясняет, почему югославское руководство так болезненно отреагировало на заявления Джиласа»[1577]1577
  PA. B 42. Bd. 243.


[Закрыть]
.

Когда Джиласа посадили, внутри репрессивного аппарата появились предложения ликвидировать его физически. Тогда Тито и Ранкович этому воспротивились, частично из-за прежней дружбы, частично из-за мнения Запада, а также из-за уверенности в том, что Югославия должна проводить в отношении оппозиционеров отличную от СССР политику. Когда Сульцбергер попросил разрешения посетить Джиласа в тюрьме, Тито его просьбу отклонил, пояснив это тем, что «за такое [за то, что Джилас сделал. – Й. П.] в Советском Союзе расстреливают»[1578]1578
  Dilas M. Tito. S. 251.


[Закрыть]
. В любом случае Тито больше и больше отдалялся от него, а также от VI Съезда, который нес на себе отпечаток идей Джиласа. В доверительных беседах в последующие годы он говорил, что переименование КПЮ в СКЮ было преждевременным[1579]1579
  Šetinc F. Zbogom Jugoslavija. S. 86; Dedyer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 527.


[Закрыть]
. По его мнению, с VI Съезда начался застой партии и падение ее роли в обществе; он полагал, что эти дефекты прошлого необходимо исправить, укрепить положение партии и обновить принципы демократического централизма[1580]1580
  AMZV. ZU. Belehrad 1973–1975. 0481/74. V Belehrade. 01.05.1974.


[Закрыть]
.

* * *

Джилас же совершенно отдалился от коммунистической идеологии и не симпатизировал левым диссидентам 1960-х гг., которые в полемике с режимом открывали «молодого Маркса». Это, конечно, не значит, что он совсем отошел от марксистских идей, но он не воспринимал их как догму, которая не подлежит критике. «Всё еще считаю, – говорил он в 1968 г. в разговоре с Сульцбергером, – что Карл Маркс величайший человек современной истории. Он был пророком, а не ученым. Во всей истории человечества вы не найдете такой мысли, которая бы настолько захватила человечество, как марксизм»[1581]1581
  Sulzberger C.L. // The New York Times Magazine. 1968. 09.06.


[Закрыть]
. Во время этого интервью он уже был больше года на свободе, поскольку власти отпустили его досрочно из тюрьмы в конце 1966 г. При этом интересен тот факт, что в его распоряжении был государственный автомобиль с шофером и он снова получал приличную пенсию как бывший участник партизанского движения[1582]1582
  UdovickiD. Treci juni 1968. Od kritike svega postoječeg, do uništenja svega postignutog. Novi Sad: Prometej, 2008. S. 59; Sulzberger C.L. // The New York Times Magazine. 1968. 09.06.


[Закрыть]
. Это означало, что Джилас не был полностью изгнан из «нового класса», хотя в высших кругах к нему относились очень критично, считая, что он оклеветал революцию и все страдания, положенные на ее алтарь. Много плохого представители этих кругов могли рассказать и о его характере. Пепца Кардель, не умевшая держать язык за зубами, говорила о нем: «Джилас никто и ничто, падшая душа, он не уважал никого. Часто, не будучи приглашенным, приходил в чужие дома, общался высокомерно с теми, кто не соответствовал его меркам или чья внешность ему была неприятна. Это был человек без каких-либо внутренних достоинств»[1583]1583
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 129, 133.


[Закрыть]
. Так или иначе, Джилас не отказался от политики, когда вышел на свободу: в этом ключе было написано письмо, которое он отправил 20 марта 1967 г. Тито. В нем он сообщил, что не согласен с его политикой, и обратил его внимание на кризис, в котором находится страна. «Для любого беспристрастного наблюдателя совершенно неопровержимо, что вопреки официальным возражениям и молчанию, идеи демократического социализма и народной свободы, единственным и самым видным защитником которых был я, сейчас в Союзе коммунистов и вне его больше наполнены жизнью и самосознанием, чем когда они только зародились. <…> идет к тому, что многие волей-неволей оказываются перед выбором между Югославией и свободой…»[1584]1584
  AJ. 837. KPR. II-4-a K 164. 165. Pismo Dilasa Titu. 20.03.1967.


[Закрыть]

Тито не ответил, хотя это письмо его настолько обеспокоило, что он приказал своему сотруднику из спецслужб Ивану Мишковичу поговорить с Джиласом и вернуть ему его арестованные рукописи. (В тюрьме Джилас не бездействовал – вопреки тяжелым условиям, в которых содержался, он написал 38 больших и маленьких работ общим объемом 3 тыс. машинописных страниц)[1585]1585
  AMZV. Zpravy ZU. Belehrad 1973–1975. 01144/73. V Belehrade.7. srpna 1973.


[Закрыть]
. Позднее ему вернули пенсию, а через несколько лет и паспорт[1586]1586
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. S. 980; Clissold S. Dilas. P. 298.


[Закрыть]
. Этот шаг возымел действие. Джилас во время Пражской весны в 1968 г. поддержал политику Тито, но в интервью, которое опубликовала туринская газета La Stampa 17 октября 1970 г. он заявил, что больше не одобряет всех его идей, а также согласен не со всеми его методами, но признаёт Тито как личность, которая войдет в историю Югославии как гарант ее целостности[1587]1587
  ClissoldS. Dilas. P. 300; La Stampa. 1970. 17.10; PA. B 12. Bd. 547.


[Закрыть]
. Некоторое время спустя он снова стал объектом острой критики. В марте 1970 г. власти опять запретили ему выезжать за рубеж. То, что после выхода из тюрьмы он установил контакты с различными западными учреждениями, как, например, с Институтом Востока в Швейцарии, который финансировали американские спецслужбы, тоже говорило не в его пользу. Впрочем, как и то, что во время своей поездки в Западную Европу и США в 1968 г. он встречался с представителями югославской эмиграции и с дочерью Сталина Светланой, которая тогда сбежала из Советского Союза на Запад. Хотя его новая книга «Неполное общество. По ту сторону нового класса», в которой он утверждал, что коммунизм «самый большой миф в истории», и не имела такого отклика, как предыдущие, в Белграде она вызвала недовольство. Тито и его товарищей беспокоило то обстоятельство, что, даже исключив Джиласа из политической жизни, они не смогли вычеркнуть его ревизионистские концепции из голов некоторых функционеров и интеллектуалов[1588]1588
  AMZV. Zpravy ZU. Belehrad 1973–1975. 01144/73. V Belehrade. 7. srpna 1973;
  AJ. 837. KPR. II-4-a.K 167. Prevod intervjuja M. Dilasa u «Die Presse». 04.03.1972.


[Закрыть]
. Еще одной причиной явилось то, что Джилас воспользовался кризисом, в котором находилось югославское общество на переломе 1960-х и 1970-х гг., для бесцеремонной критики режима в некоторых известных иностранных журналах. Приведем несколько заголовков: «У народа нет власти» (International Herald Tribune. 1972. 02.08), «Безликая масса, которой руководят рабочие» (Ibid), «Югославский кризис – кризис партии» (Die Zeit. 1972. 28.07). Комментарий Тито: «В прессе много враждебных точек зрения, за которые его необходимо призвать к ответу»[1589]1589
  AJ. KPR. II-4-a. K 167.


[Закрыть]
.

Влиятельный белградский еженедельник Нин в июне 1973 г. начал публикацию ряда статей, авторы которых доказывали, что Джилас «ничто» и в Югославии им никто не интересуется. Автор статей Саво Крзевац обвинил его в антисоветизме из-за слов, что, дескать, эта система совершенно стерильна и ее могли бы вернуть к жизни только новые побеги внутри советского общества[1590]1590
  The National Archives (TNA). FCO 28/2408/Radio Free Europe. Communist Area; ClissoldS. Dilas. P. 307.


[Закрыть]
. В первомайском номере газеты Delo в 1974 г. сам Кардель с критических позиций описал историю жизни Джиласа от кровавых чисток в годы войны и радикального догматизма после нее до социал-демократических позиций после смерти Сталина[1591]1591
  Kranjc M. F. Zarote in atentati na Tita. S. 276.


[Закрыть]
. Когда в 1975 г. начались гонения против информбюровцев из-за раскрытия сталинской ячейки в Черногории и соседних республиках, пропагандисты режима причислили к ним и Джиласа, утверждая, что его прозападная направленность – это только маска, под которой скрывается агент Коминтерна[1592]1592
  NARA, CREST. Soviet Union – Eastern Europe, Staff Notes. 11.12.1975. P. 16.


[Закрыть]
. Два года спустя, когда Джилас за границей опубликовал воспоминания о своей революционной юности и о военных годах, нервная реакция власти показала, что этот черногорец вовсе не «пустышка». Власть больше всего взволновал рассказ о «мартовских переговорах» с немцами, но Джилас это оправдал тем, что о них так или иначе писали за рубежом[1593]1593
  Ridley J. Tito. A Biography. P 402; Roberts W R. Tito, Mihailovič and the Allies, 19411945. New Brunswick – New Jersey: Rutgers University Press, 1973; Hottl W. The Secret Front. Nazi Political Espionage 1938-45. New York: Enigma Books, 2003. P 151155; Lekovic M. Martovski pregovori 1943. Beograd: Narodna politika, 1985.


[Закрыть]
. В Президиуме ЦК СКЮ создали хорошо проработанный план того, как в прессе показать его «истинный» моральный облик, причем намеревались прежде всего рассказать о его отношении к «крестьянам, бойцам и к людям в целом в партизанские годы». Решили также оказать на него давление рядом писем, которые ему будут посланы «теми, чьих родителей или родных он уничтожил в годы войны, или от тех, кто физически пострадал из-за него». На международной арене они намеревались дискредитировать личность Джиласа и представить его как беспринципного человека. Для этих целей они сделали подборку обвинительных документов и направили журналистов, «особо выбранных и подготовленных для того», чтобы они провели специальные кампании, используя своих коллег[1594]1594
  AJ. KPR. II-4-a. K 168. Predsedništvo CK SKJ. Oddeljenje za inostranu propagandu. 11.04.1977. Strogo poverljivo.


[Закрыть]
. Но этот план не был осуществлен. Как перед смертью говорил Кардель, «вопрос о деятельности Джиласа в Черногории никто из нас: ни Тито, ни кто другой, открыто никогда не поднимал, потому что каждый из нас посчитал бы, что этим самым мы хотим повесить вину на Джиласа, а сами – выпутаться»[1595]1595
  AS. Dedjer. T. e. 201. Zabeleška o razgovoru druga E. Kardelja sa Vladimirom Dedjerom u Ljubljani. 11. oktobar 1978. godina. P. 28.


[Закрыть]
.

Поскольку было принято решение, что «ни один текст о Джиласе не должен быть напечатан без предварительной договоренности с Отделом иностранной пропаганды, упрямый черногорец укрепил свои позиции за рубежом и в то же время начал устанавливать тайные связи с хорватской националистической оппозицией. По приглашению ее представителей в мае-июне 1978 г. он отправился на переговоры в Загреб, которые не принесли плодов. Но он пока еще ставил на Югославию, естественно, на демократическую и многопартийную, в то время как хорваты уже открыто говорили об отделении от сербов, при этом также рассчитывали на самостоятельную Словению. Великая Хорватия должна была распространиться далеко в Срем и, без учета мусульман как национальности, на Боснию и Герцеговину. Джилас напрасно убеждал их, что раздел Боснии и Герцеговины неосуществим и сопротивлялся идее «хорватского Срема». Из Загреба он вернулся разочарованным и уверенным, что хорватских националистов интересует только демократия в Хорватии, Югославия для них на десятом месте. С другой стороны он не убрал оружие в ножны, считая, что хорватский и словенский национализм – только первая фаза, нечто вроде детской болезни демократии при коммунистическом режиме, которой нужно переболеть: «Хорватские и словенские националисты, уверен, составляют меньшинство. Большинство хорватов – за Югославию. Словенцы без поддержки хорватов мало значат. Им некуда деваться»[1596]1596
  ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 323, 324.


[Закрыть]
.

Когда хорватская полиция узнала о визите Джиласа в Загреб, на него было оказано жесткое давление[1597]1597
  Ibid.


[Закрыть]
. Но это его только подтолкнуло летом 1979 г., за несколько месяцев до смерти Тито, стать еще более агрессивным, и он дал иностранным журналистам критическое интервью на тему югославской действительности. В то же время он пытался частным образом издать литературный бюллетень Časovnik, который власти, естественно, сразу же запретили. Джиласа предупредили, чтобы он завязывал со своими подрывными акциями, у него отобрали всё трофейное оружие, которое он хранил в своей белградской квартире, даже револьвер, который ему подарил генерал Корнеев[1598]1598
  Lopušina M. KGB protiv Jugoslavije. S. 53.


[Закрыть]
. Тито открыто заклеймил его как врага и намекнул на возможность нового судебного преследования. На совместном заседании Президиума СФРЮ и Президиума ЦК СКЮ в Херцег-Нови 22 марта 1979 г. он заявил: «Достаточно было предупреждений. Я думаю, что то, что он сделал сейчас, это еще одна причина для скорейшего запрета Джиласу принимать любого, кто приедет в Югославию, и болтать во вред нашей Республике. По конституции он уже давно должен сидеть в тюрьме. Он должен быть там из-за заявлений, которые сделал сразу же, как мы его выпустили оттуда. Он обещал, что больше не сделает ничего против нашего государства. Но он продолжает это делать. И не только это, он становится одним из инициаторов объединения всех врагов Югославии: националистов, либералов и всех других, и даже усташей. Он побывал в Загребе. Там он встречался с этими людьми <…> Если ситуация и дальше будет развиваться в сторону кризиса, то все эти элементы необходимо обезвредить; как известно, у нас с ними свои счеты, им нужно помешать стать пятой колонной в наших тяжелых сражениях, которые, возможно, скоро начнутся»[1599]1599
  NSK. Arhiv Bakaric. Kutija 11. Izlaganje Tita.


[Закрыть]
.

Ничего не изменили слова Маргарет Тэтчер, британской «железной леди», которая в ноябре 1977 г. во время визита в Югославию обратила внимание Тито на то, что для него Джилас более опасен в тюрьме, нежели на свободе. Она была права, поскольку гонения, которым он был подвергнут, сильно ухудшили образ Югославии на Западе и омрачили «медовые месяцы», которые наступили у европейских социал-демократов и Социалистического союза трудового народа Югославии в середине 1950-х гг.[1600]1600
  Thatcher M. The Path to Power. London: Herper Collins, 1995. P. 370, 371; AAB. Aake Anker-Ording. Box 57, Jugoslavia III.


[Закрыть]

Эдвард Кардель

Преждевременная смерть Бориса Кидрича в 1953 г. от лейкемии (ему было всего сорок лет) стала для Карделя тяжелым ударом. До войны, во время партизанской борьбы и особенно после войны они тесно сотрудничали, часами говорили о реформах и были довольно близки. «У меня в жизни больше не было такого друга, как Борис», – записал Кардель[1601]1601
  Arhiv J. Pirjevec. Zapuščina Marje Vilfan. Kardeljeve beležke.


[Закрыть]
. «Можно сказать, что это было время, когда их общение являлось наиболее интенсивным и буквально ежедневным» [1602]1602
  AS. Dedjer. T. e. 7. Intervju s Kardeljem.


[Закрыть]
. После его похорон он некоторое время находился в растерянности, что обеспокоило его словенских товарищей. Для поддержки к нему направили Антона Вратушу, который, конечно же, не мог заменить Кидрича, но с присущей ему интеллигентностью и преданностью добросовестно вел работу его кабинета. Вратуша говорил о Карделе, что он был человеком высокой степени интеллигентности, человеческого достоинства и теплоты. Среди сотрудников у него был секретарь, который был ответственен за прием и проверку просьб и жалоб, которыми Кардель тогда занимался лично. В начале 1950-х гг. он находился под сильным влиянием шведского премьера Таге Эрландера, с которым много раз встречался и говорил об общественных вопросах, причем швед оказывал положительное влияние на замыслы Карделя относительно коммун, основных ячеек, в которых человек мог бы реализоваться как творческий субъект[1603]1603
  Рассказ Антона Вратуши автору.


[Закрыть]
. У них не было согласия относительно методов политической деятельности, поскольку Эрландер не разделял мессианства и миссионерского воодушевления Карделя. «Югославия, – говорил он, – хочет быть самым большим из маленьких государств, наша же цель быть самым маленьким государством и работать как можно тише»[1604]1604
  AS. Dedjer. T. e. 284. Švedska; T. e. 292; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. IV. Deveto poglavje.


[Закрыть]
.

Кардель в своих теоретических размышлениях вскоре зашел очень далеко. В начале 1950 г. он пришел к заключению, «что нельзя Сталина полностью отделять от Ленина. Сталин вышел из Ленина»[1605]1605
  Dilas M. Jahre der Macht. S. 308.


[Закрыть]
. В реинтерпретации доктрины, которая начала воплощаться в жизнь в начале 1950-х гг., Кардель при помощи своего политического влияния и стилистической ловкости сыграл главную роль. По своей природе он был реформатором, который считает, что законы, правила и предписания – основа хорошо организованной общественной жизни. «Рациональный, реалистичный и прагматичный дух. Без иллюзий, без огня»[1606]1606
  ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 152.


[Закрыть]
, – едко отметил Добрица Чосич. «Очень интеллигентный, начитанный и трудолюбивый человек, но несколько узок, – добавлял Влатко Велебит. – От некоторых догм, которые он усвоил в Москве, вероятно, он так и не освободился до конца» [1607]1607
  Velebit V. Svjedok. S. 468.


[Закрыть]
. «В Карделе было ощутимо влияние, хотя он это и не осознавал, нормативизма австрийского государства», – отмечал Владимир Дедиер. «Всю жизнь он хочет загнать в законы, указы, предписания, а жизнь требует своего, ломает всю эту нормативную систему. Это последствие убеждений Карделя, впрочем, как и убеждений Джиласа, что главное теория, а не как считал Тито, что, прежде всего, это жизнь со всеми своими противоречиями»[1608]1608
  AS. Dedjer. T. e. 252. Karizma.


[Закрыть]
.

Конституция и планы демократизации общества

Как глашатай реформаторских кругов, Эдвард Кардель в начале 1953 г. сконцентрировался на работе над конституцией, которая должна была заменить «сталинскую» 1946 г. Он был этим горд, поскольку видел в новом государственном уставе средство демократизации общества. Две палаты Народной скупщины – Союзное вече и Вече национальностей, приняли ее 13 января, и уже на следующий день Тито был избран первым президентом ФНРЮ на общем заседании, где в присутствии руководителей дипломатических ведомств председательствовали Йосип Видмар и Франьо Гажи. Заседание посетил и смертельно больной Борис Кидрич, который с трудом сумел подняться с постели только для того, чтобы отдать свой голос за Тито. За предложение Йована Веселинова, который от имени других 52 депутатов выдвинул его кандидатуру, проголосовали почти единогласно. Только один голос был подан «против». После оглашения результатов и присяги Тито Видмар поздравил его и отметил, что Тито персонифицирует судьбу югославянских народов[1609]1609
  AJ. LF.III-10/2.


[Закрыть]
.

Новое конституционное устройство, как его задумал Кардель, опиралось прежде всего на укрепление народной власти. В ответ тем, кто жаловался, что после войны Союзная скупщина была похожа на кладбище, а депутаты поднимали руки автоматически, Кардель ответил: «.сейчас будет больше дискуссий – мы будем решать конкретные проблемы». Джиласу он лукаво шепнул: «.может быть, потихоньку мы дойдем до оппозиции.» Конституция строилась на идее Маркса о «ликвидации» государства, демократизации и самоуправлении. Кардель был уверен, что высокие партийные функционеры станут его тормозить, прежде всего когда речь будет идти о повседневных, в первую очередь экономических вопросах. Чтобы избегнуть этого, он запланировал составить правительство из специалистов, а руководящие партийные деятели будут заседать в скупщине, что должно подчеркнуть ее законодательную роль и значение. Было похоже, что в этом отношении договоренность достигнута. Однако в сентябре 1953 г., перед выборами в новую скупщину, Кардель неожиданно был приглашен в Белье, бывшие королевские охотничьи угодья в Хорватии, где находился Тито. Маршал открыто ему сказал: «.все вы пойдете в скупщину (он думал о высоких партийных функционерах), меня же оставите на вершине совсем одного». Это означало, что он не согласен с идеей о правительстве специалистов и противится вхождению членов ЦК в скупщину, поскольку, вероятно, боялся, что она станет центром оппозиции ему. Кардель, конечно же, отступил, Джилас упрекнул его в том, что он бегает за Тито, как щенок. «Это не так», – обиженно ответил Кардель. Но Джилас не ошибся – это стало ясно спустя несколько месяцев, когда Кардель, в соответствии с «лучшими сталинскими традициями», стал его главным обвинителем. Он зашел так далеко, что на III заседании партийного Пленума, созванного в январе 1954 г. с целью осудить ревизионизм Джиласа, в свою речь вплел мысль, которую ему тот доверил, – что именно Тито является носителем бюрократизма. «Зачем Кардель это сделал?», – спрашивает в своих воспоминаниях Джилас. И отвечает: «В первую очередь из-за недостаточной лояльности ко мне, из партийного оппортунизма, также, может быть, из страха, что наши разговоры прослушивались. Вероятно, по этим причинам»[1610]1610
  Dilas M. Tito. S. 206.


[Закрыть]
.

После падения Джиласа Кардель проявил инициативу по установлению связей с западными социал-демократическими партиями, с тем чтобы связать Югославию с Европой. Как отмечал в конце 1954 г. Алеш Беблер, государственный секретарь в Министерстве иностранных дел, в разговоре с западно-германским посланником: «Югославия – европейская страна, которая причислена к Западной Европе не только географически, но и когда речь идет о духовной и культурной природе населения. В мире это почти полностью игнорируется, поскольку по привычке югославский коммунизм бросают в ту же корзину, что и советский»[1611]1611
  PA. B 11. Bd. 430. S. 176.


[Закрыть]
.

Осенью 1954 г. Кардель вместо Джиласа и Дедиера с Владимиром Бакаричем, председателем хорватского Сабора, посетил Германию, Швецию, Норвегию, Данию и Францию и везде вел беседы с местными левыми лидерами, с которыми стремился сблизиться. Наибольшее мужество он выказал в своей речи «Социалистическая демократия в Югославской практике», которую произнес в октябре 1954 г. в Осло. В норвежской столице Кардель заявил, повторяя сказанное на VI Съезде, что можно найти зародыши социализма и в капиталистических государствах, а в социалистических – капиталистические элементы. Теория, по которой консервативный и прогрессивный лагерь совпадали бы с границами блоков, по его мнению, была неприемлемой. Это отрицание черно-белого разделения мира на лагерь социализма и лагерь капитализма, а еще более утверждение, что социализма нет без демократии, в высшей степени обеспокоило руководство СССР и рассердило до такой степени, что даже спустя какое-то время его продолжали осыпать упреками. Главный идеолог КПСС М. А. Суслов, оценивая упомянутую речь, написал, что «Кардель в своих политических взглядах не коммунист и не марксист-ленинист, а напротив, социал-демократ»[1612]1612
  Едемский А.Б. От конфликта к нормализации. С. 354.


[Закрыть]
. Именно из-за этого для Москвы он стал самым враждебно настроенным югославским политиком, который на протяжении десятилетий являлся предметом ожесточенной критики. Эта речь не понравилась и в Белграде, где после смерти Сталина в верхах началась острая критика VI Съезда и даже слышались требования «всё это свернуть»[1613]1613
  Vlahovič V. Strogo pov. S. 42, 49; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 585, 586; AS. Dedjer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 144; T. e. 143. Dr. Vladimir Dedjer – Umag. Kardelj. S. 3; Kardelj E. Spomini. S. 146.


[Закрыть]
. Тито Карделя всё еще поддерживал. Даже когда Мао Цзэдун в разговоре с первой югославской делегацией журналистов, посетившей Пекин, негативно оценил речь Карделя в Осло, он отправил послу в Китае острую по содержанию телеграмму: «Расстроен, товарищи, тем, что вы не отреагировали на критику товарища Карделя»[1614]1614
  AS. Dedjer. T. e. 298. Novi prilozi. Vol. IV. Štirinajsto poglavje. S. 16, 17.


[Закрыть]
.

Вопреки всем усилиям убедить западных социалистических руководителей в демократичности югославского эксперимента словенский идеолог не добился успеха. Хотя эти лидеры и были заинтересованы в сотрудничестве с Югославией, они не были готовы принять Союз трудового народа в международный социалистический союз, так как невозможно иметь в нем членов, которые не признают демократического плюрализма и чьим профсоюзам отказали в праве забастовок[1615]1615
  PA. B 11. Bd. 1195. S. 50, 51.


[Закрыть]
. Утверждение Карделя, что Джилас «анархист», который попытался подорвать основы новой послевоенной Югославии, очевидно, прозвучало достаточно убедительно[1616]1616
  Ibid. S. 34–36.


[Закрыть]
.

Это отрицательное отношение, несомненно, вызвало у югославских руководителей сильное разочарование, хотя, с другой стороны, нужно отметить, что именно в то время они добились на международной арене наибольших успехов, пережили триестский кризис и заложили основы политики сотрудничества с Италией. Прежде всего, по инициативе Москвы в 1953–1955 гг. был преодолен раскол, причиной которого был Сталин[1617]1617
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 561.


[Закрыть]
. Белградская декларация, подписанная 1 июня после интенсивных, отчасти драматичных переговоров, явилась важным событием в международном коммунистическом движении. Тем самым было подтверждено право Югославии строить социализм по-своему, в соответствии со своими специфическими особенностями. Речь шла о большом успехе Тито и его тезиса о суверенности любого социалистического государства, но это не означало, что между Москвой и Белградом были прояснены все недоразумения. Хрущев надеялся, что словесным признанием суверенитета убедил югославов в том, что им необходимо вернуться в социалистический лагерь и присоединиться к Варшавскому пакту, военному союзу государств восточного блока, который был создан тогда Советским Союзом. Но югославские власти о возможности московской гегемонии «от Адриатики до Японии», как говорил Тито, не хотели даже слышать, и как позднее сказал Хрущев, это «разжигало легко воспламеняющуюся искру в наших отношениях» [1618]1618
  Едемский А.Б. От конфликта к нормализации. С. 456, 457; Marovic M. Sumrak staljinizma. S. 133; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. IV. S. 6.


[Закрыть]
.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации