Текст книги "Тито и товарищи"

Маспок

Столкновение между старой гвардией и молодыми либерально настроенными силами, которые взяли власть в Загребе, Белграде и Любляне, на самом деле являлось борьбой за наследство Тито. Это была борьба, о которой Тито знал и ловко ее использовал для защиты своего собственного положения. Среди молодежи наиболее боевыми были загребчане, поскольку они пытались заручиться поддержкой широких масс с тем, чтобы власти прислушались к требованиям со стороны общественного мнения большей самостоятельности Хорватии внутри югославской федерации. Их подстегивало недовольство тем, что обещания IX Съезда СКЮ не исполнялись и что союзное правительство вело себя так, словно их и не было вовсе[2178]2178
  TNA. FCO 28/1629/ENU 1/5.


[Закрыть]. Росла психологическая потребность в избавлении от дискриминации, которой хорваты подвергались в послевоенной Югославии из-за преступлений усташей (среди сербов было распространено мнение о коллективной ответственности хорватского народа). Они хотели переустройства государства, которое гарантировало бы республикам внутреннюю автономию и одинаковую возможность влияния на центральную власть. «Массовое движение (Masovni pokret – maspok), – позднее рассуждал Мико Трипало, – обозначило новые демократические отношения обоюдного влияния и стабильного диалога между партией и рабочим классом, между партией и широкими слоями граждан, между сознательными действиями и спонтанным движением, а также контроль народа и рабочего класса над партией и ее функционерами»[2179]2179
  AS. Dedjer. T. e. 233. Zapis za IV. zvezek Titove biografije. Petnajsto poglavje. Tito umiruje Hrvatsku. S. 12; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 102.


[Закрыть].

Чтобы новым людям проникнуть во власть, им было важно заручиться поддержкой самого Тито, который находился под ударом белградских кругов и считал, что с помощью хорватов сможет провести «федерализацию федерации». Он полагал, что с преобразованием Югославии в совокупность автономных единиц расстроил планы сербов и обеспечил себе роль пожизненного арбитра[2180]2180
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 117, 118, 137, 363.


[Закрыть]. При этом Тито был уверен, что в Сербии против него готовится заговор, и много раз со старческой паранойей жаловался, что ему не на кого опереться, хотя мог рассчитывать на поддержку генерала Любичича, командующего армией, на секретаря внутренних дел Радована Стиячича, генерала Ивана Мишковича, главу его разведывательной службы, и на хорватскую молодую гвардию. Притом свою роль сыграло и то, что Тито лично привязался к Мико Трипало и Перо Пиркеру, поскольку ему нравилось общество этих молодых остроумных людей. Они умели развеселить его шутками, которые другие не рискнули бы даже произнести при нем[2181]2181
  Ibid. S. 431.


[Закрыть]. Как позднее он сам утверждал, некоторое время Тито тешил себя мыслью, что Трипало может стать его преемником[2182]2182
  Cenčič V. Titova poslednja ispovjest. S. 47.


[Закрыть].

Владимир Бакарич и хорватские либералы

Хорватские либералы также рассчитывали на Владимира Бакарича, который с 1930-х гг. и позднее был одним из влиятельнейших соратников Тито и его доверенным лицом. После 1945 г., особенно после падения Андрии Хебранга Бакарич стал в Хорватии чем-то наподобие «бана», поскольку беспрекословно исполнял все задачи, которые перед ним ставил белградский партийный центр. Его сотрудники утверждали полушутя, полусерьезно, что всегда нужно смотреть, куда едет Бакарич, и следовать за ним, поскольку он никогда не шагнет в неопределенность. При этом нужно отметить, что Бакарич не руководил жестко, он не полностью изменил своему «буржуазному» происхождению, своей интеллигентности и не был без нужды грубым в отношениях с людьми. Еще в военное время он недаром носил кличку «Шелковый». Савка Дабчевич-Кучар в начале своей работы с ним записала в своем дневнике, что в ЦК Бакарич единственный, кто постучит в дверь, прежде чем войти в комнату[2183]2183
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 788, 794; Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 258, 260.


[Закрыть].

После падения Ранковича, с которым, как мы видели, он активно сотрудничал, Бакарич начал сближаться с группой молодых хорватских руководителей, которые взяли в свои руки управление республикой, якобы защищая их спины, хотя и не подвергал себя опасности вплоть до конца 1969 г. [2184]2184
  PA. B 12. Bd. 547; Cencič V. Titova poslednja ispovjest. S. 138.


[Закрыть] Изменения произошли 13 декабря того же года, когда перед партийным активом ЦКХ он выступил с речью, в которой ответил на упреки из Белграда относительно нового подъема хорватского национализма. Первый залп в этом смысле сделал представитель Далмации Милош Жанко, один из семи заместителей председателя Союзной скупщины и член хорватского ЦК, который уже с февраля 1969 г. указывал на возникшую опасность. Конечно же, делалось это с согласия консервативных кругов, которые поднимали голову в надежде, что им удастся вызвать политический кризис в Хорватии[2185]2185
  BilandžičD. Povjest izbliza. S. 76; AS. Dedjer. Tipkopis za IV. zvezek Titove Biografije. Petnajsto poglavje. Tito umiruje Hrvatsku. S. 45, 46, 49, 50.


[Закрыть].

Развернулась оживленная полемика в прессе, что еще больше накалило атмосферу. Поскольку главная загребская газета Vjesnik не хотела печатать ответы Жанко на нападки, он обратился в Borba, где между 17 и 23 ноября 1969 г. вышел его текст, названный «В этой националистической дурости есть система». Непосредственным поводом для нее стало рассуждение литератора Владо Готовца, который в октябрьском номере журнала Kritika резко нападал на Югославию, причем показал «действительность» и «повседневность» Хорватии внутри федерации как «испачканную, сумасшедшую, бешеную, безумную, смешную, гротескную, трагичную, кретинскую»[2186]2186
  AJ. KPR. II-4-a. K 166. Miloš Zanko. Pismo Titu, 05.01.1970.


[Закрыть]. В своем ответе Жанко рассчитался с «националистической и реакционной» линией, которая окрепла в Загребе под крылом Матицы Хорватской, некоторых ее журналов и части католической церкви. Местных руководителей он отчитал за то, что они не знают, как взнуздывать «хорватский национализм», и даже более того – поддерживают его[2187]2187
  Ibid. Pismo Titu. Priložena dokumentacija; Antonič Z. Rodoljub Čolakovič. S. 208.


[Закрыть]. Как сообщает Савка Дабчевич-Кучар, еще никогда такого не было, чтобы кто-то посадил на скамью подсудимых полностью легально избранную команду какой-либо республики[2188]2188
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 119, 120.


[Закрыть].

Сербские националисты в статьях Жанко увидели «свет», который разгонял сумрак югославянства как идеи и как государства[2189]2189
  MatunovičA. Činjenice i tumačenja. S. 123.


[Закрыть]. Совсем иного мнения были хорватские руководители, указывавшие, что не собираются больше переносить союзный централизм. Час расплаты настал между 15 и 17 января 1970 г., на Х пленарном заседании ЦК СКХ, которое имело необычайно широкий отклик, ведь часть заседания транслировали по телевидению (что было новшеством), а рефераты и тезисы дискуссий были напечатаны в Vjesnik полностью.

Бакарич, Савка Дабчевич-Кучар и вместе с ними другие участники пленума (с одним только исключением) пошли в контратаку и эмоционально отвергли «унитаризм» и «гегемонизм» бюрократическо-консервативной закалки, что в их речи прозвучало как синоним великосербского централизма. Конечно, это всё было продумано на встречах, которые проходили в октябре и ноябре 1969 г. с Тито, на которых он укрепил их в уверенности, что статьи Жанко – часть организованного переворота. Его якобы готовили в Сербии, а возглавил бы переворот Милентие Попович[2190]2190
  Dabčevič-KučarS. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 123, 147, 156; Knj. II. S. 808, 887; BilandžičD. Hrvatska. S. 563; AS. Dedijer. T. e. 233. M. Tripalo, X. plenum.


[Закрыть]. В дополнение описания атмосферы сплетен и двусмысленности, которые стали атрибутом политической жизни того времени, интересен тот факт, что перед Х заседанием Тито шесть часов разговаривал также с Жанко и поддерживал его в борьбе против национализма [2191]2191
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 125, 148; BilandžičD. Povijest izbliza. S. 92; Cenčič V. Titova poslednja ispovijest. S. 181; AJ. KPR. II-4-a. K 166. Pisanje štampe o X. sednici CK SKH «Slucaj Zanko»; Antonič Z. Rodoljub Čolakovic. S. 226–230.


[Закрыть].

В начале января 1970 г. у Жанко был изъят мандат на право представлять хорватов на традиционной югославской партийной конференции, в апреле его освободили от всех других функций. Х заседание вошло в историю как решающий момент, когда либералы из Загреба открыто выступили в качестве сторонников коренного обновления режима, при этом они подчеркивали автономию отдельных республик как одну из жизненно важных характеристик системы самоуправления. Это самоуверенное нападение на консервативные силы, которое в Словении приняли с воодушевлением, послужило причиной ряда встреч на разных уровнях внутри СК в Хорватии, на которых в большинстве своем поддерживали решения Х заседания. Всё это было бы невозможно без благословения высшего руководства, включая Тито. Полемику против централизма загребчане обострили еще и тем, что придали ей экономическое и общественно-политическое содержание. В череде заявлений и публикаций был подвергнут критике тот факт, что имевшийся в распоряжении капитал был сосредоточен в центральных банках и других белградских учреждениях, к чему привели недостатки финансовой системы. Эта система за счет непосредственных производителей, прежде всего за счет рабочего класса, обеспечила условия для возникновения «финансовой олигархии», которая благодаря своему гегемонистскому положению завладела экономикой государства, угрожала самоуправлению и парализовала развитие республик. 3 сентября 1970 г. Privredni vjesnik написал: «Практика нам снова и снова показывает, что мало случаев, когда капитал используют таким образом, с очевидно гегемонистскими устремлениями, как это делает социалистическая бюрократия. Свою “вампирскую” роль она играет так, что стрижет всех под одну гребенку, тем самым создавая свою всеохватывающую монополию»[2192]2192
  Privredni vjesnik. 1970. 03.09.


[Закрыть]. Загребский экономист Шиме Джодан в феврале 1971 г. предупреждал, что во времена императора Франца Иосифа 55 % хорватского дохода уходило в государственную казну, во времена короля Александра и князя Павла – 46 %, во времена Тито – 63 %. «Таким образом, для хорватов СФРЮ еще большая “выжималка” и поэтому менее приемлема, чем Австро-Венгрия и старая Югославия» [2193]2193
  RidleyJ. Tito. A Biography. P. 391; PirjevecJ. Jugoslavija. S. 290.


[Закрыть].

Что же было на самом деле? Югославские предприятия, которые экспортировали за границу, или фирмы, занимавшиеся туризмом и использовавшие валюту, согласно закону от 1967 г., не могли ею свободно распоряжаться. Фабрики и заводы имели право сохранить в своих кассах 7 % валютного дохода, гостиничные предприятия – 15 %. Остальная часть шла в центральные банки, которые находились в Белграде, где, конечно же, доминировала сербская «камарилья». По разным каналам в благоприятных условиях капиталы стекались в огромные местные финансовые учреждения – «Югобанка», «Инвестицийска банка» и «Кмечка банка». Именно они преобладали на югославском рынке и держали в руках всю структуру импорта. К этому следует добавить скандальную систему раздела валюты, которая привела к возникновению полуофициального черного рынка, на котором «непосредственные производители» должны были при помощи разных махинаций покупать деньги, которые сами же заработали. Поскольку хорватская промышленность, за исключением словенской, была сильнее всего связана с Западом и в последние годы благодаря туризму заработала много валюты, хорваты из-за такой системы чувствовали себя более обделенными и хотели, чтобы деньги оставались там, где они зарабатывались. В Загребе начали даже говорить о «распродаже» побережья Истры и Далмации – якобы крупные белградские учреждения покупают местные гостиничные предприятия. Хорваты из-за этого всё громче требовали так называемой «третьей национализации», при которой бы разделили аккумулированный капитал между рабочими организациями, которые его заработали, будучи уверенными, что такие шаги обеспечат подъем экономики всего государства. «Гнилые компромиссы», которые до сих пор обусловливали югославские внутриполитические обстоятельства, больше невозможно продолжать[2194]2194
  PA. B 12. Bd. 547.


[Закрыть].

При этом они рассчитывали на помощь Эдварда Карделя, поскольку он якобы уже давно разрабатывал конституционные изменения, которые бы ослабили союзный перевес и укрепили экономические и политические права республик[2195]2195
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 803.


[Закрыть]. На встрече, созванной по этому вопросу 8 июля 1970 г., он заявил, что ему всё равно, будет ли Югославия федерацией, унией или конфедерацией. Важно, чтобы народы договорились, как им жить вместе, и пусть определится в этом вопросе Союзная скупщина, всё остальное будет перенесено на республики[2196]2196
  Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 94; Idem. Hrvatska. S. 577.


[Закрыть].

В следующем октябре он обнародовал свое третье предложение по изменению конституционного устройства, согласно которому был бы заключен новый договор между шестью республиками и краями (Косово и Воеводина). Слово «конфедерация» он больше не употреблял, но предлагал, чтобы носительницами суверенитета были республики, в то время как федерация заботилась бы только об обороне, внешней политике и единстве общественной и экономической систем. И еще эти функции, как и назначение союзных функционеров, обязанных их осуществлять, были бы оформлены в соответствии с волей отдельных республиканских руководств[2197]2197
  TNA. FCO 28/1629/ENU 1/5.


[Закрыть].

В это время между Тито и Карделем был заключен своего рода договор, что они образуют президиум СФРЮ, который как некий коллективный руководящий орган государства начнет работу после «ухода» маршала. Молчание вокруг этой деликатной темы прервал сам Тито, когда 21 сентября 1970 г. встретился с политическим активом загребской партийной организации; это событие полностью транслировало телевидение. Хотя он обещал, что об этом не будет говорить открыто, он сообщил о создании коллективного органа, который возглавит государство, но при всем том было ясно, что Тито не собирается пока выпускать кормило из рук. Он говорил просто, без записей, поэтому оставил впечатление свежести мысли и высокой сконцентрированности и доказал, что он всё еще хозяин положения[2198]2198
  PA. B 12. Bd. 547.


[Закрыть].

Вопреки его призыву к терпимости, число тех, кто пытался усилить конфликт между национальностями, не уменьшилось. Особенно в Сербии были недовольны проанонсированными конституционными поправками, и прежде всего из-за особо подчеркнутой автономии, которую получили бы два края в составе Сербии: Косово и Воеводина. Говорили, что конституцию нельзя изменять каждый раз и что такие важные решения не стоит принимать импровизированно. Сербские власти тоже беспокоило слишком радикальное акцентирование самоуправления, поскольку, как рассказывали Марко Никезич и Латинка Перович в разговоре с Карделем, Сербия «только выходит из опанков» и невозможно проводить модернизацию без помощи специалистов и управленцев. Более консервативно и националистически настроенный Дража Маркович, бывший в то время председателем Сербской скупщины, упрекнул Карделя в том, что словенцы хотят, чтобы сербы защищали границы, а сами в это же время будут богатеть за счет общего югославского рынка[2199]2199
  AS. Dedjer. T. e. 233. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Petnajsto poglavje. Tito umiruje Hrvatsku. S. 53; Ivanji I. Titov prevajalec. S. 139.


[Закрыть].

Кроме того, в начале 1971 г. снова возник лингвистический спор между сербами и хорватами из-за того, что Матица Сербская и Матица Хорватская не могли договориться относительно издания общего словаря (что им было поручено сверху в 1969 г.). Когда работа остановилась, 10 января Матица Сербская обнародовала заявление, в котором обвинила хорватскую «сестру» в обструкции. Хорватская Матица 20 января необычайно резко ответила на этот выпад, сообщив, что якобы сербы отрицают «культурную и национальную индивидуальность и целостность хорватского языка». Одновременно она заявила, что издаст свой словарь без сербского кластера. Эта полемика нашла отклик в прессе, впрочем, как и вопрос об избрании проректора Загребского университета, который бы сотрудничал с ректором в управлении этим единственным учреждением высшего образования в Хорватии, где обучалось приблизительно 35 тыс. студентов. В соответствии с новыми академическими статутами, принятыми после беспорядков 1968 г., проректора из студенчества выбирал сенат, составленный из профессуры, ассистентов и студентов в равных долях. Партийная организация с этой целью выдвинула от студентов своего кандидата Дамира Грубишу, а сенат вместо него избрал двадцатипятилетнего Иво Звонимира Чичака, который учился на философском и теологическом факультетах и был известен своими националистическими позициями и пламенным характером. Хотя это и не особо нравилось хорватскому руководству, оно поддержало его избрание, поскольку он был выбран демократическим путем[2200]2200
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 754; TNA. FCO 28/1630/ ENU 1/1.


[Закрыть].

Повесткой дня стала «демократия». Это подчеркнула также встреча руководителей федерации, организованная в конце 1970 г. под руководством Тито на Бриони, где речь шла о поправках, которые должны были заменить приблизительно треть статей конституции[2201]2201
  TNA. FCO 28/1627/ENU 1/3.


[Закрыть]. Они меняли отношения между центром и отдельными республиками, которым гарантировали широкие полномочия от имени «полной федерализации». Союзное правительство сохранило бы только контроль над внешней политикой и обороной, заботилось бы об организации и защите «общего национального рынка», о перенаправлении фондов от богатых к бедным и об арбитраже между республиками. Все другие функции и ответственность, включая контроль над большей частью экономической деятельности, были бы переданы республикам, общинам и отдельным предприятиям. Речь шла об организованном управленческом и экономическом плюрализме, который был первым условием для создания социалистической демократии и нивелировал бы все этнические и региональные различия[2202]2202
  NARA. CREST. CIA. Yugoslavia: An Intelligence Appraisal, 27.07.1971.


[Закрыть].

В рамках этих грандиозных конституционных изменений особую группу составляли так называемые «рабочие поправки», которые Кардель обозначил как «исключительно важные и революционные». По его мнению, они прежде всего должны были гарантировать рабочим возможность овладеть процессом общественного производства. «В отношениях взаимозависимости и взаимной ответственности» рабочие должны были управлять и распоряжаться всем доходом, который приносила их работа. «Только такое экономическое положение гарантировало бы им главную роль в системе политической власти»[2203]2203
  Kardelj E. Spomini. S. 243.


[Закрыть].

В этом процессе обновления сербское либеральное руководство (Марко Никезич и Латинка Перович) сыграло ключевую роль, так как оно не ставило на националистическую, великосербскую карту, а наоборот, сопротивлялось консервативному течению, которое в Белграде возглавили Дража Маркович и Петр Стамболич[2204]2204
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 351, 352, 544.


[Закрыть], исходя из уверенности, что Сербия должна избавиться от «государствообразующей» миссии внутри федерации и в диалоге с другими республиками и, как равная среди равных, заботиться прежде всего о своем развитии[2205]2205
  Perovič L. Na tragu. S. 41.


[Закрыть]. В погоне за популярностью среди своего народа, прежде всего в среде интеллигенции, председатель ЦК Сербии, компетентный и передовой Марко Никезич выразил эту позицию через формулу «чистые расчеты», согласно которой каждая республика должна была финансировать свои программы из собственного кармана. Тем самым Сербия отказывалась от своей роли основной ячейки в Югославии и в определенном смысле смирялась с равноправным статусом внутри федеративного содружества[2206]2206
  PA. B 12. Bd. 547; Nenadovič A. Razgovori s Kočom. S. 155; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 164.


[Закрыть].

Днем «Х» для начала обновления стало 17 апреля 1971 г., когда у Тито закончился мандат президента СФРЮ. В Загребе в сентябре прошлого лета он дал понять, что ему хотелось бы именоваться «бессменным почетным президентом», в то время как его место занял бы новый коллективный правящий орган, в который отдельные республики назначали бы своих представителей. Очевидно, как написано в документе ЦРУ, посвященном этой теме, югославским руководителям казалось необходимым включить вопрос о наследстве Тито в конституцию, чтобы предотвратить хаос, который может возникнуть, когда он покинет политическую сцену. Однако 13 февраля 1971 г. Эдвард Кардель, который возглавлял Координационную комиссию конституционной реформы, в заявлении для прессы отметил, что невозможно осуществить реформу одним рывком, поскольку она еще не совсем созрела. Даже первая фаза, которая предусматривала создание новых конституционных органов и разделение компетенций между союзом и республиками, затянулась бы из-за необходимых обсуждений в Союзной скупщине, в СКЮ и с общественностью. В то же время он дал понять, что югославское руководство не допустит распыления власти, о чем красноречиво свидетельствовало продление мандата Тито до конца августа[2207]2207
  TNA. FCO 28/1628.


[Закрыть]. В верхах, очевидно, преобладало мнение, что в столь напряженных условиях, которые сложились в Хорватии и в Сербии, нельзя выпускать вожжи из рук[2208]2208
  RidleyJ. Tito. A Biography. P. 394.


[Закрыть].

Усташская эмиграция

Югославию взбудоражила афера, целью которой было показать хорватских руководителей как предателей государства и членов усташских организаций в Западной Германии и других частях мира. До середины 1960-х гг. группы, составленные из политических эмигрантов, не играли большой роли, они были якобы изолированы. Когда после экономической реформы 1965 г. белградские власти открыли границы и позволили рабочим искать работу за рубежом, ситуация радикально изменилась. Большинство безработных в первую очередь направились в ФРГ, где к 1970 г. обосновалось приблизительно 500 тыс. югославских гастарбайтеров. Здесь они соприкоснулись с эмигрантами, среди которых было около 6 тыс. членов различных эмигрантских антититовских организаций, прежде всего четнических и усташских. Под лозунгом «независимой Хорватии» усташи вели активную пропаганду и попытались оказать идеологическое воздействие на соплеменников, которые прибыли в Германию на заработки и среди всей массы гастарбайтеров были особо многочисленными. Эта агитация очень обеспокоила белградские власти, особенно когда усташские организации в конце 1960-х и в начале 1970-х гг. начали более активно разворачивать террористическую деятельность. Поскольку протесты у немецкого правительства не находили большого отклика[2209]2209
  PA. Zwischenarchiv, 65.


[Закрыть], УГБ активно влилась в них, таким образом узнавая о 90 % всех акций, которые они планировали. И то, что она помимо этого была вовлечена в частые акции «ликвидации» людей, которые ей были неугодны, само собой разумелось[2210]2210
  Dabčevič-KučarS. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 488, 506, 514, 515, 540, 577; Cenčič V. Titova poslednja ispovijest. S. 273.


[Закрыть].

Эти смутные обстоятельства централистские силы использовали для заговора, целью которого была дискредитация Владимира Бакарича, Мико Трипало и Савки Дабчевич-Кучар и их принуждение к отставке. Они начали распространять слухи, что те состоят в тесном контакте с усташской эмиграцией в Мюнхене, прежде всего с ее руководителем Бранко Еличем, и после «ухода» Тито готовят отделение республики. По информации, которую предоставляла румынская тайная служба «Секюритате», эта группа была просоветски ориентирована и получала поддержку КГБ, с которым Елич установил необходимую связь[2211]2211
  NARA. CREST. CIA. Yugoslavia: An Intelligence Appraisal, 27.07.1971; AS. Dedjer. T. e. 233. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Petnajsto poglavje. Tito umiruje Hrvatsku. S. 54; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 349; Lopušina M. Ubj bližnjeg svog. S. 35.


[Закрыть]. Не его ли газета Hrvatska država в своем февральско-мартовском номере утверждала, что Варшавский договор будет защищать хорватскую независимость и признает статус Хорватии, подобный тому, который был у Финляндии?[2212]2212
  Swain G. R. Tito. A Biography. P. 169; Razumovsky A. Ein Kampf. S. 376, 377.


[Закрыть]

Ведущие хорватские политики были в бешенстве: в своих публичных выступлениях они пытались сдержать негодование из-за подобной клеветы, а за кулисами, напротив, высказывали пожелание, чтобы ситуация достигла дна, и пытались добиться от Тито создания следственной комиссии. Маршал предлагал, чтобы комиссию возглавил Стане Доланц, бывший высокопоставленный функционер армейской разведывательной службы, который в последние два года – во многом благодаря хорошим родственным связям – сделал головокружительную политическую карьеру: с должности секретаря университетского комитета СК в Любляне он взлетел на место секретаря Исполнительного бюро ЦК СКЮ.

Комиссия 23 марта 1971 г. представила результаты своей работы: по ее мнению, речь шла об интригах тайных служб, связанных с политической эмиграцией, с помощью которых хотели скомпрометировать хорватское руководство. Из сообщения Доланца было очевидно, что агенты Службы госбезопасности так вплетены в организацию Елича, что невозможно определить, кто есть кто [2213]2213
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 504, 506, 507; Cenčic V.
  Titova poslednja ispovjest. S. 62; Lopušina M. Ubj bližnjeg svog. S. 35.


[Закрыть]. Нити заговора будто бы тянулись в Белград, в Министерство иностранных дел, которое возглавлял представитель сербской либеральной линии Мирко Тепавац. Вопреки тому, что сербское руководство было вовлечено в аферу, оно попыталось сохранить хладнокровие, будучи уверенным, что интрига родилась не в Загребе и не в Белграде, а напротив, что за ней стоит сам Тито. Так или иначе, они официально опровергали подобные обвинения в свой адрес[2214]2214
  PirjevecJ. Jugoslavija. S. 497.


[Закрыть].

Хорваты, которые считали, что сербы намеренно смягчают значение интриги, потеряли проницательность. Хотя Исполнительное бюро приняло решение, чтобы материалы комиссии Доланца остались засекреченными, ЦК Хорватии 6 апреля 1971 г. постановил ознакомить общественность с новостью о «заговоре». «Сообщение», которое на следующий день опубликовали Vjesnik и другие хорватские средства массовой информации, вызвало волну недовольства в Белграде не только у националистов, но и у либералов, ведь им казалось, что они ложно оклеветаны как носители сопротивления конституционным изменениям и главные сторонники централизма. Мирко Тепавац вообще угрожал отставкой[2215]2215
  Ibid. S. 298; Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 521–523.


[Закрыть]. Трипало и другие влиятельные хорватские функционеры и дальше требовали прекратить «грязные интриги» внешних и внутренних противников и попытки представить хорватов как наиболее проблемный югославский народ. В прессе развернулась желчная полемика, в которой прохорватские и просербские группы с разной степенью резкости обменивались упреками. «Заявления Трипало, – сообщал британский генеральный консул Йозеф Добб в Загребе, – захватывали дух из-за своей безответственности»[2216]2216
  TNA. FCO 28/1630.


[Закрыть].

Масла в огонь в и без того тяжелой атмосфере подлила новость о покушении на югославского посла в Стокгольме, черногорца Владимира Рoловича, бывшего полковника ОЗНА, которое 16 апреля 1971 г. совершил усташский террорист Винко Баришич. В Загребе распространились слухи, что убийство было организовано с помощью антихорватских и «сталинских» сил. В Сербии и Черногории это событие вызвало настоящую волну антиусташской и антихорватской истерии [2217]2217
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 522.


[Закрыть], которая еще возросла, когда какой-то другой усташ открыл стрельбу на вокзале в Белграде и в кинотеатре «Балкан». Говорили даже, что КОС составила список 450 важных сербов в Хорватии, которых хорватские националисты собирались ликвидировать[2218]2218
  MatunovičA. Titova sovladarica. S. 122; Ivanji I. Titov prevajalec. S. 180.


[Закрыть]. Для того чтобы смягчить негодование, Тито созвал 28–30 апреля на Бриони XVII заседание Пленума СКЮ, которое, судя по всему, обещало быть бурным. Уже в предварительной беседе с Трипало Тито в первую очередь заявил, что положение серьезное, что грядет контрреволюция (при этом он думал не только о Хорватии, но и о Сербии), что он не будет вести себя как Дубчек и наведет порядок, если потребуется, даже с помощью армии. В каждой республике он найдет группы людей, которые его поддержат. Когда обсуждение закончилось, загребчане были вынуждены проглотить множество упреков в адрес своего попустительства «шовинистическим элементам», а белградцы – в адрес своих протестов против конституционных поправок[2219]2219
  AS. Dedijer. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Petnajsto poglavje. Tito umiruje Hrvatsku. S. 55, 56.


[Закрыть]. Наиболее драматический момент имел место в последний день встречи, когда адъютант подошел к Тито и что-то ему шепнул. Тито вопреки обыкновению прервал заседание, ушел из зала и после возвращения сказал изумленным присутствовавшим, что говорил по телефону с Брежневым. Советский руководитель выразил свою озабоченность из-за событий в Югославии и предложил «братскую помощь»[2220]2220
  NARA. CREST. CIA. Yugoslavia: An Intelligence Appraisal, 27.07.1971; Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 560, 561; Knj. II. S. 602; BilandžičD. Hrvatska. S. 591, 592; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 350.


[Закрыть]. Тито сказал, что Брежневу ответил: «Работаем над консолидацией партии. У нас есть большие вопросы, которые решить может только сама партия. Это должны решить мы сами без иностранной помощи». Но он не смог разубедить хорватских и сербских представителей, полагавших, что он подстроил всё это сам, поскольку хотел их напугать русским военным вторжением[2221]2221
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 561, 562; Bilandžič D. Hrvatska. S. 593.


[Закрыть]. Но, так или иначе, история о звонке Брежнева способствовала тому, что страсти поутихли и был достигнут компромисс[2222]2222
  Tripalo M. Hrvatsko prolječe. S. 150, 151.


[Закрыть]. Заключительное коммюнике было переполнено общепринятой, мало понятной фразеологией, но одно было предельно ясно: внешние противники, подрывающие основы югославской федерации, используют внутренние трудности, при этом рассчитывают на «врагов, которые проживают в государстве». Организованная акция по дисквалификации загребского руководства была частью этого плана, хотя в нее и не были вовлечены органы союзного управления [2223]2223
  PA. B 1342. Bd. 1327.


[Закрыть]. Казалось, что хорваты, как и сербы, получили удовлетворение. Больше получили хорваты, поскольку им Тито перед итоговым заседанием президиума признался, что в значительной мере согласен с ними. После того как он выслушал их жалобы на то, что Хорватией пренебрегают, неожиданно встал и в очевидном потрясении, положив руку на сердце, глубоким голосом сказал: «Тут вижу, что вы правы, но недостает вам государственной мудрости»[2224]2224
  AS. Dedjer. T. e. 188. Zapis S. Kavčiča, Odnosi Kardelj-Bakarič. S. 8.


[Закрыть].

В то же время Владимир Бакарич, которого из-за его способности предвидеть события сравнивали с Буддой, тоже догадался, что Савке Дабчевич-Кучар, Мико Трипало и их соратникам «не хватало государственной мудрости». Не позднее конца апреля 1971 г., если не раньше, он начал постепенно от них отгораживаться. Вероятно, он почувствовал, к какой бездне ведет хорватский национализм, который его более молодые коллеги больше не могли сдерживать. Тито позднее заявил на одной внутренней встрече: «Он не имеет привычки идти в бой, который заранее обречен на проигрыш»[2225]2225
  AS. Dedjer. T. e. 233. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Petnajsto poglavje. Tito umiruje Hrvatsku. S. 35.


[Закрыть]. Иными словами, Бакарич был, как ему признавался Кардель, непревзойденным мастером в оценке политического положения. Во время поездки по Хорватии как искушенный партиец он начал усмирять разогревшиеся патриотические чувства и утверждал, что, давая определение хорватскому государству, не стоит употреблять слово «национальное». В городке Тоунь он впервые резко выступил против тройки, находящейся у власти в Загребе. Этим самым он вызвал сильную критику и должен был защищаться от обвинений в симпатии унитаристским силам[2226]2226
  PA. B 12. Bd. 547; Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 258; Cencič V. Titova poslednja ispovjest. S. 17; RoterZ. Padle maske. S. 294.


[Закрыть].