Текст книги "Тито и товарищи"

Преобразование ЮНА

Югославская Союзная скупщина 11 февраля 1969 г. в ускоренном режиме проголосовала за закон о территориальной защите, согласно которому против потенциального оккупанта следовало организовать партизанское сопротивление на территориях, которые ЮНА не смогла бы защитить. Речь шла о концепции «вооруженного населения», которая опиралась на военную доктрину, написанную еще на переломе 1940-1950-х гг., когда стало ясно, что Югославия не может напрямую сопротивляться советскому блоку или НАТО; это означало, что в случае войны она потеряла бы часть своих территорий, на которых следовало организовать партизанское сопротивление[2136]2136
  Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 29; Guštin D. Teritorialna obramba – vojaška potreba in politični projekt 1968:1988 // Slovenja – Jugoslavja. S. 279.


[Закрыть]. При этом территориальная защита расширила радиус своего действия, и теперь пыталась захватить в свою сеть всё население в возрасте от 17 до 60 лет, не принимая во внимание ни пол, ни расходы, которые несли республики и общины[2137]2137
  PA. B 42. Bd. 1341; NARA. CREST. CIA. Yugoslavia: An Intelligence Appraisal, 27.07.1971.


[Закрыть]. К этому присовокупили и гражданскую оборону, и все эти меры позволяли мобилизовать на борьбу с предполагаемым оккупантом, помимо регулярной армии, 3 млн граждан. Фабрики, учреждения и поселения получили склады с оружием[2138]2138
  IIM 76-04 °C. The Yugoslav Armed Forces. 01.10.1976 // Yugoslavia. From «National Communism». S. 530; AS. Dedjer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 2.


[Закрыть]. Иными словами, ни одно другое европейское государство не вложило столько сил в разработку и подготовку национальной самообороны, в нее были даже вовлечены дети начальной школы, которых обучали, как быстрее оказаться в укрытии в случае нападения. Своим вооруженным силам оно отдавало приблизительно 6 % годового бюджета, будучи уверенным, что нужно опасаться как «большого брата» на Востоке, так и НАТО на Западе[2139]2139
  Guštin D. Teritorialna obramba. S. 281.


[Закрыть]. В случае нападения Югославия должна была среагировать как еж, при этом подобное сравнение не являлось случайным, по сути это была тактика, которую после германского вторжения в 1941 г. использовал Советский Союз. Это была попытка приспособить оборону к децентрализации партии и государства в рамках самоуправленческой системы, и в то же время ответ на тезис великих держав, что маленькие народы в ядерный век не имеют возможности выжить.

Поскольку в августе 1968 г. страх перед советским нападением достиг апогея, ЦК КПЮ рассуждал о возможной реакции на встрече, созванной на Бриони. В связи с этим генерал Гошняк, союзный секретарь по народной обороне, был подвергнут острой критике из-за своих просоветских позиций и обвинен в том, что хотел открыть границы подразделениям Варшавского договора. После заседания Кардель вернулся в Любляну, где с большим удовольствием рассказал словенской политической элите, что в случае нападения руководство сопротивлением возьмут в свои руки отдельные республики и оба края (Косово и Воеводина). Словенцы эту новость приняли с одобрением, поскольку еще не смирились с тем, что их партизанские части в 1945 г. вошли в состав создававшейся тогда Югославской армии[2140]2140
  Сообщение о встрече ему предоставил Александр Лучу; Guštin D. Teritorialna obramba. S. 282.


[Закрыть]. Как рассказывает сын Матии Мачека, его отец от счастья скакал на одной ножке как ребенок. Но не всем в ЮНА решение о создании территориальной защиты понравилось. Mногие, начиная с генерала Гошняка, задавались вопросом о ее эффективности и говорили, что всё это угрожает престижу ЮНА [2141]2141
  TNA. FCO 28/1647; NIE 15–79. Prospects for Post-Tito Yugoslavia. Vol. II / The Annexes, 25.09.1979 // Yugoslavia. From «National Communism». S. 607.


[Закрыть]. После падения Ранковича было очевидно, что Иван Гошняк находится на вершине своей силы и влияния. С Тито он тесно сотрудничал, особенно когда воспротивился попытке ввести самоуправление и в армии, как того хотел бы Кардель. Однако не прошло и года, как почва у Гошняка под ногами заколебалась, ведь его уже давно критиковали из-за кадровой политики, которую он проводил самовольно, даже минуя Исполнительный комитет. Поскольку после IV Пленума вся каша заварилась прежде всего из-за подъема национализма, Гошняк упрекнул Тито, что было бы лучше послушать его совет и перед осуждением Ранковича заменить все «исторические» кадры. Тито на него обиделся, и их отношения настолько ухудшились, что министр обороны, когда упоминал маршала, использовал ругательство: «тот самый пес»[2142]2142
  AS. Dedjer. T. e. 68. Krtačni odtisi. S. 774; T. e. 261. Gošnjak, 16.09.1985; T. e. 264. Sukob s Titom. S. 222 c; M. M. (Mile Milatovic). Dnevnik. 02.10.1986.


[Закрыть]. Хотя он всё еще сохранял пост заместителя верховного командующего, в июне 1967 г. маршал его заменил на должности секретаря по обороне сербом, Николой Любичичем, который, помимо того, что в 1941 г. спас Тито из итальянской засады, имел еще одно качество: он умел слушаться. Эта замена не снизила напряженности и накала интриг в армии, особенно когда стало ясно, что в партизанское ядро ЮНА всё глубже проникает национализм. Это укрепляло озабоченность тех, кто был настроен «проюгославски»[2143]2143
  BjelajacM.JLA v šestdesetih in v prvi polovici sedemdesetih // Slovenja – Jugoslavja. S. 93, 94. См.: Duhaček A. General Gošnjak o sebi i Revoluciji. S. 90, 91; Guštin D. Teritorialna obramba. S. 283.


[Закрыть]. (Из-за внутренних столкновений, которые очень часто были результатом межличностных конфликтов и афер, в 1968 г. было отправлено в отставку 38 генералов и 2400 офицеров).

Усиление локального национализма

Во второй половине 1960-х гг. повсеместно в Югославии стал подниматься национальный вопрос.

Уже осенью 1966 г. можно было снова услышать требования словенцев и македонцев относительно равноправия их языков в союзных органах[2144]2144
  NARA. Pol 15-8. Yugo. Belgrade. 08.11.1966.


[Закрыть]. В конце 1966 и в начале 1967 г. дошло до открытого спора с болгарами относительно Македонии, который изначально вспыхнул между историками двух народов, при этом македонцы упрекали соседа, что он проводит денационализаторскую политику в отношении македонского меньшинства в Ширине, и требовали, чтобы правительство в Софии признало национальную автономию. Болгары об этом ничего не хотели слышать, поскольку отрицали существование отдельного македонского этноса, считая его лишь ветвью своего народа. В последующие два года полемика усилилась, достигла острой фазы и не утихала вплоть до смерти Тито вопреки временным попыткам примирения[2145]2145
  BA. DY 30/J IV 2/2J/8077.


[Закрыть]. Поскольку македонцы стремились укрепить свою национальную идентичность, они, начиная с войны и далее, пытались сделать свою церковь автокефальной, что в православном мире традиционно является важнейшим атрибутом государственности. Пока у власти был Ранкович, было невозможно, чтобы эти желания услышали, ведь он считался защитником Сербской православной церкви, в рамках которой находились македонские епархии. Почти год спустя после его падения, 18 июня 1967 г., македонцы получили разрешение коммунистических властей отделиться и избрать своего патриарха. Сербская православная церковь этому сильно противилась, поскольку якобы речь шла о дополнительном ударе по югославянской идее, однако у нее ничего не получилось. Она никогда не признавала македонской автокефалии, впрочем как и патриарх в Константинополе[2146]2146
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 452; PirjevecJ. Jugoslavja. S. 285; NIE 15–61, Outlook For Yugoslavia, 23.05.1961 // Yugoslavia. From «National Communism». S. 257; NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin, Church-State Conflict Sharpens in Yugoslavia. 10.06.1952.


[Закрыть].

Тито с озабоченностью следил за ростом национализма. На IV Пленуме ЦК СКЮ в феврале 1967 г. он четко сказал: «.мы не позволим расширения деструктивных лозунгов, национальной нетерпимости и шовинизма, что иногда происходит в наших школах и в других областях нашей общественной жизни»[2147]2147
  Ridley J. Tito. A Biography. P. 383.


[Закрыть]. Однако вопреки этому предупреждению уже месяц спустя вспыхнул языковой конфликт между сербами и хорватами, который нес в себе еще большую разобщающую силу, нежели сербско-македонский церковный спор. Корни этой ссоры уходили в 1954 г., когда, согласно указу партийного руководства, в Нови-Саде встретились представители двух руководящих культурных образований: Матицы сербской и Матицы хорватской и достигли соглашения, которым подтвердили существование сербско-хорватского или хорватско-сербского языка, который имеет два диалекта: «иековский» и «ековский» (например: mleko или mlijeko), и два способа написания: кириллицу и латиницу. Однако в последующие годы оказалось, что в едином языковом пространстве (Сербия, Хорватия, Босния и Герцеговина и Черногория) в ущерб хорватскому всё же распространялся сербский вариант. То, что латиница начала вытеснять кириллицу, хорватам не служило утешением. Начали говорить, что они жертвы сербских гегемонистских стремлений, цель которых сводилась к тому, чтобы хорватская культура и язык растворились в югославянской общности с сербским оттенком[2148]2148
  PA. B 12. Bd. 547.


[Закрыть].

По предложению видных членов Югославянской академии наук и искусств и не без благословления Бакарича в Загребе в апреле 1967 г. была опубликована «Декларация о названии и положении хорватского литературного языка», которую, помимо представителей восемнадцати культурно-научных учреждений, подписал также Мирослав Крлежа. Хотя после падения Джиласа он был одним из главных интеллектуалов в кругу Тито, подобно Максиму Горькому в кругу Ленина, и поэтому пользовался большим уважением, очевидно, в вопросе о Декларации он не посоветовался с Тито[2149]2149
  AS. Dedjer. T. e. 188. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 89.


[Закрыть]. В упомянутом заявлении виднейшие хорватские интеллектуалы в первую очередь предлагали поправку к статье конституции, которая провозглашала единство сербско-хорватского и соответственно хорватско-сербского языка и предлагала необходимое разделение. Начался огромный скандал, какого довоенная Югославия еще не знала. Сербы ответили со всей ожесточенностью и даже требовали, чтобы тех, кто подписал декларацию, посадили в тюрьму. (Бакарич этому воспрепятствовал, причем вышел из игры и отсеял наиболее сомнительных из оставшихся)[2150]2150
  Bilandžič D. Povjest izbliza. S. 60, 61, 258, 295; Cenčic V. Titova poslednja ispovjest. S. 16, 172.


[Закрыть]. В ответ на хорватские требования белградский писатель Антоние Исакович вместе с другими интеллектуалами обнародовал «Предложение для размышлений», в котором развил великосербские идеи и, помимо прочего, утверждал, что в Хорватии необходимо открыть школы для сербского меньшинства, в которых бы употреблялась кириллица[2151]2151
  AJ. KPR II-4-a, K 163, Informacije o dogajanjima u vezi s deklarcjom o Hrvatskom jeziku i predlogom za razmišljanje grupe srpskih književnika. 21.III.-24.V.1967; Čosič D. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 305–307; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 201203.


[Закрыть]. Главной мишенью нападок был, конечно же, Крлежа, обвиненный в том, что он «бастион великохорватства». Поскольку было необходимо разрядить обстановку, Крлежа в разговоре с Тито решил попросить о своей отставке из ЦК СКХ, которую сразу же приняли[2152]2152
  NSK. Arhiv Bakarič. Kutja 47. Sjednica IK CK SKH. 04.12.1967; AJ. 838, LF. II-1/78, Miroslav Krleža – Titu. 18.04.1967; ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 308.


[Закрыть]. В тот же день ему позвонил Тито и пригласил на ужин на Бриони. Писатель, чей лозунг был «Береги голову», конечно же, принял приглашение[2153]2153
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 822; BilandžičD. Povjest izbliza. S. 240; Cenčič V. Titova poslednja ispovjest. S. 137, 138; ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 286.


[Закрыть].

После падения Ранковича сербы столкнулись не только с хорватами, но и в еще большей степени с мусульманами как в Боснии и Герцеговине, так и в Косово. Босняки, славяне по происхождению, долгое время после войны не имели возможности создать свою этническую группу, поскольку власти признавали лишь их религиозную идентичность. Только в январе 1968 г. они были провозглашены одним из государствообразующих народов Федерации, причем в Белграде ходили слухи, что Тито сделал это, поскольку хотел заручиться симпатией арабского мира[2154]2154
  Matunovic A. Titova sovladarica. S. 121; Simič P. Tito. S. 295; Čosič D. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 82.


[Закрыть]. Сильно обеспокоенные сербы были уверены, что речь идет о попытке сломить мощь православия на Балканах и что маршал вместе с Карделем планомерно осуществляет идею Коминтерна о развале Югославии[2155]2155
  BilandžičD. Povjest izbliza. S. 191, 246.


[Закрыть]. Упомянутое мнение подкрепило то, что после падения Ранковича прекратилось давление УГБ на албанское меньшинство в Косове, но это местных албанцев не удовлетворило, ведь они хотели большей независимости от Белграда. В Приштине и других городах края 27 ноября 1968 г., накануне Дня флага – национального праздника Албании, и непосредственно перед югославским государственным праздником, вспыхнули студенческие демонстрации, которые переросли в первое народное восстание и в следующем месяце перекинулись на соседний город Тетово в Македонии[2156]2156
  AJ. KPR II-4-a. K 166. O demonstracjama na Kosovu. 28.11.1969; ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 391, 392; NARA. CREST. Yugoslavia: The Kosovo Problem. A Research Paper, 21.04.1979; Simič P., Despot Z. Tito. S. 260–264.


[Закрыть]. Демонстранты выкрикивали и писали на транспарантах лозунги: «Требуем конституцию!», «Да здравствует Энвер Ходжа!», «Требуем объединения с Албанией!»[2157]2157
  AJ. KPR II-4-b. K 169. Akcija Saveza komunista Srbije povodom demonstracija u nekim gradovima AP Kosova i Metohije. Latinka Perovič, 27.11.1968; Čosič D. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 385, 386; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 335–337.


[Закрыть] Восстание, которое, возможно, организовала Тирана, было потоплено в крови, затем последовали широкие реформы управления в пользу «шиптаров», что временно их успокоило, но не удовлетворило. Так или иначе, они остались уверенными в том, что политически и экономически находятся в колониальной зависимости от Белграда[2158]2158
  AJ. KPR II-4-b. K 169. Političko stanje na Kosmetu. Informacija na osnovu razgovora sa M. Nikezičem. 27.11.1968.


[Закрыть]. Сербы это хорошо знали: «Мы дали им национальные кадры, университет, албанский флаг, язык – чего они еще хотят?» – вопрошали они. «Албанцам мы скажем, что будем защищать Косово с танками»[2159]2159
  Bilandžič D. Povjest izbliza. S. 68; Memo, The Yugoslav Succession Problem, 10.03.1969 // Yugoslavia. From «National Communism». P. 336.


[Закрыть]. В Сербии, конечно же, начался подъем национализма: в 1968 г. Рождество было, например, отпраздновано так основательно, как не праздновалось с 1941 г. «Православием мы подтверждаем, что мы сербы», – писал Добрица Чосич и отмечал, что всё больше тех, кто из-за разочарования в Югославии воскрешает идею «великой Сербии»[2160]2160
  ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 10, 11, 202, 203, 275.


[Закрыть].

Исполнительное бюро

Эту напряженность власти пытались преодолеть либерализацией системы, о чем шли разговоры уже в 1967 г., но в последние месяцы процесс затормозился из-за растущей инфляции и других трудностей, связанных с провалом экономической реформы[2161]2161
  NARA. CREST. CIA. Yugoslavia: An Intelligence Appraisal, 27.07.1971; Lorenčič A. Gospodarske razmere. S. 263.


[Закрыть]. Реформа возобновилась в конце 1968 г., когда был принят ряд конституционных поправок, предусматривавших больше равноправия между народами (сербами, хорватами, мусульманами, македонцами, словенцами, черногорцами) и «народностями», как были названы «национальные меньшинства» (албанцы и венгры). В этом контексте были более четко определены права автономных краев внутри Республики Сербия, а также взаимоотношения между федерацией и отдельными республиками, у которых были более широкие политические права в области законодательства и экономики. Одна из важнейших поправок предусматривала равные права для всех языков и способов написания; это означало, что в титовской Югославии 12 языков имели статус рабочих. В скупщине Воеводины, к примеру, обсуждения переводили на пять языков, в то время как сербская официальная газета выходила на сербско-хорватском, венгерском и албанском.

Помимо этих нововведений нужно упомянуть также реформу партии, внутри которой традиционную структуру ячеек заменили общинными партийными органами, что должно было демократизировать политическую жизнь. Одновременно по предложению Лазаря Колишевского и с разрешения Тито начали в большом количестве отправлять на пенсию «старые» кадры, чьи заслуги были связаны прежде всего с народно-освободительным движением и послевоенным обновлением, и их по прошествии почти 25 лет заменяли молодыми, более образованными специалистами. Трагедия заключалась в том, что новоиспеченные пенсионеры были еще молоды, большинству было чуть больше 50, а некоторым только за 40, что, естественно, вызвало дополнительные нарекания. «Когда я остался без работы (в 55 лет), – почти десять лет спустя с упреком писал Светозар Вукманович – Темпо Тито, – я практически был лишен возможности работать по линии самоуправления. Немалое число “старых” революционеров на самом деле не имеют возможности работать внутри своей основной организации»[2162]2162
  AJ. 837. KPR II-4-a. K 168. Tempo – Titu 25.04.1977; Čosič D. Piščevi zapisi (19691980). S. 125–131; AS. Dedijer. T. e. 233. V. Dedijer – M. Tripalu, 21.07.1987; Velebit V. Svjedok. S. 197.


[Закрыть]. Он был одной из наиболее авторитетных жертв чистки, поскольку из-за своих требований, чтобы профсоюзы, которыми он руководил, имели больше прав при создании самоуправленческой политической системы, стал лишним элементом[2163]2163
  Swain G. R. Tito. A Biography. P. 149–151.


[Закрыть].

С 12 по 15 марта 1969 г. проходил IX Съезд СКЮ, который, за исключением румынской компартии, не посетила ни одна делегация Восточного блока, но на нем присутствовали 25 социалистических и социал-демократических партий Запада. Это был первый коммунистический съезд, на котором после раскола, произошедшего в рабочем движении после Первой мировой войны, в таком количестве присутствовали делегации умеренно левых. Он также был важен тем, что впервые в истории СКЮ был поставлен вопрос об отношениях между развитыми и неразвитыми частями Югославии. На съезде констатировалось, что партии в различных югославских республиках самостоятельны, а это означало начало федерализации и в данной области. Одновременно было признано, что самоуправление на самом деле остается только на бумаге, поскольку предприятия свободно распоряжаются лишь шестью процентами своей прибыли. Было понятно, что необходимо укрепить их автономию. Хотя в правильности этого утверждения многочисленные экономисты и технократы выражали сомнения, некоторые даже предлагали жесткие меры, как, например, закрытие 30 % фабрик и заводов и вложение средств в те, которые были «здоровы», преобладали партийные теоретики, которые не хотели отказываться от святых принципов самоуправления, одновременно закрывали глаза на пропасть между идеалами, которые провозглашали, и положением того политико-государственного аппарата, во главе которого стояли они сами[2164]2164
  Mandič B. S Titom. S. 61; AAB. Arkiv Stoltenberg, Thorvald, The Outlook for Yugoslavia 1969–1974.


[Закрыть].

Как противовес реорганизации и децентрализации СКЮ и его (по крайней мере провозглашенному) отделению от государства и экономики, чего потребовал IX Съезд, был создан новый верховный орган, который был призван управлять им [2165]2165
  PA. B 42. Bd. 1327; AS. Dedjer. T. e. 215. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Četrto poglavje. Velike Titove životne brige. S. 255.


[Закрыть]. За несколько дней до съезда Тито вмешался в драматическое политическое столкновение, так как его соратники с Карделем во главе пытались навязать партии Миялка Тодоровича в качестве генерального секретаря, т. е. ее действующего руководителя. Чтобы этому воспрепятствовать, он прибег к умелому маневру: решил ликвидировать функцию генерального секретаря и заменить ее Исполнительным бюро, которое бы насчитывало 14 членов – по два от каждой республики и по одному от каждого края. Бюро должно было работать без постоянного председателя, при этом в соответствии с ротацией каждый из членов председательствовал бы в качестве «дежурного» по два месяца. «Делегаты, – рассказывает Биланджич, – на радостях скакали по залу, когда Тито сообщил о своем решении». Очевидно, им казалось, что с этим решением Югославии и СКЮ удастся избежать раскола, его же цель была в том, чтобы собрать в Белграде «лучших и самых способных» лидеров из республик и краев и тем самым создать мощный орган власти. Всё было совсем наоборот, как во времена Людовика XIV в Версале, – югославских «лидеров» собрали в Белграде, с тем чтобы их было легче контролировать. Тем самым Тито укреплял свое автократическое положение[2166]2166
  Bilandžič S. Povijest izbliza. S. 78, 177; Idem. Hrvatska. S. 536.


[Закрыть]. Как говорит Латинка Перович, «Тито этим решением потопил не только Тодоровича, но и всех партийных лидеров в аморфном органе, а сам остался за его пределами»[2167]2167
  Perovič L. Zatvaranje kruga – ishod rascepa. Sarajevo: Svjetlost, 1991. S. 90; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 241; Simič P., Despot Z. Tito. S. 250, 251.


[Закрыть]. То, что он по прошествии первоначального воодушевления нерегулярно посещал заседания, само по себе красноречиво. Было очевидно, что Тито тяжело участвовать в коллективной работе и он продолжал решать открытые вопросы в соответствии со своими старыми привычками. То есть обсуждал их непосредственно с отдельными людьми, которым доверял. Хотя IX Съезд укрепил положение Тито, он всё же послужил толчком к либерализации, особенно в средствах массовой информации, которые благодаря ему утратили однообразие. Так началась подготовка почвы для конституционной реформы, которая произошла в последующие годы. Уже в марте и потом в сентябре 1970 г. Президиум СКЮ организовал две важные встречи, темами обсуждений на которых стали значение федерации и кадровая политика. Преобладало мнение, что жизненно необходимо изменить межнациональные и межреспубликанские отношения. Хотя этого никто не сказал открыто, но это было очевидно из-за событий, которые в тот момент произошли, сначала в Словении и Хорватии[2168]2168
  Dabčevič-KučarS. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 83–85; AS. Dedijer. T. e. 233. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Petnajsto poglavje. Tito umiruje Hrvatsku. S. 44, 45, 51; Čepič Z. Jugoslovanske reforme. S. 62.


[Закрыть].

Словения: «дорожная афера»

Весна 1969 г. была драматичной. Сперва об этом позаботились усташские эмигранты, которые совершили два покушения в Белграде и вдобавок еще стреляли в руководителя югославской военной миссии в Берлине. Государство охватила настоящая истерия, которая серьезно осложнила вновь установленные дипломатические отношения между Белградом и Бонном, хотя и не смогла уничтожить их в зародыше, как того хотели хорватские экстремисты[2169]2169
  PA. B 42. Bd. 1343.


[Закрыть].

Этот важный сдвиг был возможен, поскольку в Западной Германии в 1957 г. к власти пришло левоцентристское правительство, в котором социал-демократ Вилли Брандт занял пост министра иностранных дел. Одним из главных направлений его «Восточной политики» стало примирение с Югославией после десятилетней напряженности, к чему Брандта побудил тот факт, что в 1957 г. Тито решился нарушить Доктрину Хальштейна и признать ГДР. Теперь западногерманская дипломатия была вынуждена посыпать пеплом голову, поскольку нормализация отношений с Югославией была первым условием для диалога с другими социалистическими государствами[2170]2170
  BA. DY 30/J IV 2/2 A-1.277; Nečak D. «Ostpolitik» Willyja Brandta in Jugoslavija (1966–1974). Ponovna vzpostavitev diplomatskih stikov // Slovenja – Jugoslavja. S. 221–223.


[Закрыть]. Операция была успешной, так как создала атмосферу взаимного доверия, которое превышало личную симпатию между Тито и Брандтом. В противоположность Конраду Аденауэру, многолетнему канцлеру Германии, который назвал Тито «настоящим бандитом», новый боннский министр иностранных дел считал, что маршал, несмотря на феодальные замашки, достоин уважения из-за повстанческого прошлого и энергичного напора в деле создания новой Югославии, даже «в интересах Средиземноморья». Еще больше он уважал его политику неприсоединения, которая, по мнению Брандта, конструктивно влияла не только на третий мир, но и на нейтральные государства в Европе[2171]2171
  Brandt W. Erinnerungen. Berlin: Ullstein, 2003. S. 42, 237, 485.


[Закрыть]. Герберт Венер, один из ведущих западногерманских политиков, который помнил Тито еще с московских времен и был ему благодарен за поддержку, которую тот ему тогда оказал, в мае 1971 г. на банкете, подготовленном в честь югославской делегации, заявил: «Мы едины в стольких вещах, что лучше этого вслух не произносить, чтобы не навредить ни вам, ни нам. Вы не найдете лучших и более внимательных последователей вашей политики, чем социал-демократы в этой части разъединенной Германии». В этой конструктивной атмосфере были заложены основы для подготовки конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, которую предлагал провести Советский Союз. Тито и Брандт договорились, что она должна стать не только возможностью для встречи между блоками, на ней должны получить слово также нейтральные и неприсоединившиеся страны[2172]2172
  DimičI. Josip Broz Tito: Yugoslav Policy and the Formation of the Concept of European Security 1968–1975 // Helsinki to Belgrade: The First CSCE Follow-up Meeting and the Crisis od Detente. Bonn: V&R-Bonn University Press, 2014. P. 69.


[Закрыть].

Весна 1969 г. ознаменовалась словенской «дорожной аферой». Люблянское правительство одним из первых дерзнуло бросить вызов союзному правительству. В Словении уже давно назревало недовольство населения существующим положением дел. Люди хотели лучшей жизни, которую реформы так и не обеспечили, одновременно хотели большей политической свободы, которую самоуправленческая система обещала, но не могла дать. Дошло также и до более или менее открытых нападок на федерацию, причем нельзя было не заметить стремления словенцев получить большую независимость. Любляна, помимо прочего, хотела через Социалистический союз трудового народа установить непосредственную связь с немецкими Landner, якобы для того чтобы заботиться о соотечественниках, которые находятся там «на временной работе». Традиционные отношения с Австрией и Италией еще больше укрепились, когда были отменены визы, так что в приграничной зоне образовался огромный рынок, где процветала контрабанда.

Словенское правительство уже давно планировало построить автодорогу от Шентиля до Нове Горице и Копера, которая бы связала Словению с Западной и Центральной Европой и дала бы толчок ее экономике. При обосновании проекта словенская сторона подчеркивала, что более 94 % югославского трафика проходит через Словению, но за десятилетие с 1956 по 1965 г. она получила из союзного фонда на дороги только 3,4 % от имеющихся в наличии денег. Казалось, что с финансированием автодороги не будет проблем: необходимые средства республика частично собрала бы сама, частично бы их выделил Международный банк реконструкции и развития, который в то время предоставлял выгодные кредиты на строительство дорог. Большая часть денег шла на строительство так называемых «дорог братства и единства», которые проходили через Сербию и которые сербы задумали как вертикаль, связывавшую их земли с европейскими дорогами, а на юге с г. Солунь[2173]2173
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 292.


[Закрыть]. Когда словенцы представили свои планы как представляющие первостепенный югославский интерес, они надеялись, что в Белграде им не станут ставить палки в колеса.

Во второй половине 1968 г. союзный Исполнительный комитет, который возглавлял Митя Рибичич, обсуждал, какие проекты направить Международному банку: изначально было выбрано шесть, а затем принят еще один. Среди них, конечно, был и словенский. Когда в конце июля 1969 г. в Любляну пришла новость о том, что Исполнительный комитет предложил Международному банку предоставить кредиты для строительства дорог Белград – Нови-Сад, Сараево – Зеница, Печ – Приштина и Бар – Улцинь, словенское общество взорвалось от негодования[2174]2174
  Repe B, PrinčičJ. Pred časom. Portret Staneta Kavčiča. Ljubljana: Modrijan, 2009. S. 135–165.


[Закрыть]. Кавчич и его сотрудники, которым никто не сказал, что их проект провалился, собрались на внеочередное заседание и направили Рибичичу резкое письмо, в котором потребовали, чтобы заново изучили их требования и анонсировали, что о проблеме будут говорить в Словенской скупщине. Скупщина затем потребовала отставки Рибичича. В сорока общинах, заинтересованных в строительстве автодороги, начались протесты и уличные манифестации, которые не обошлись без сепаратистских проявлений. «Дорожная афера, – написал Кавчич в своем дневнике, – была началом первого большого сопротивления в Словении тех, кто хотел продолжения реформы 1965 г., кто хотел больше правды и меньше формальной демократии, кто хотел ослабления централизма федерации и укрепления самостоятельности республик»[2175]2175
  Kavčič S. Dnevnik in spomini, 1972–1987 // Časopis za kritiko znanosti. Ljubljana, 1988. S. 430.


[Закрыть].

Но им не повезло: именно из-за силы всеобщего негодования спор вышел за рамки проблемы, которая его вызвала, и обнажил ряд деликатных вопросов о том, кому принадлежит последнее слово при принятии решений о распределении средств, может ли республиканское правительство критиковать союзное и влияет ли общественное мнение на политику. «Во время “дорожной аферы”, – писал Кавчич, – многие события вышли за пределы границ монополии и практики СК, демократического централизма и партийной дисциплины. Это был опасный прецедент и для других»[2176]2176
  AS. Dedijer. T. e. 199. Zapis S. Kavčiča. Cestna afera in demokracija.


[Закрыть].

Митя Рибичич, который из-за аферы прервал свой отпуск, констатировал, что протест люблянских руководителей неприемлем, поскольку если уступят их давлению, то придется уступить давлению других, что опасно угрожало бы экономической стабилизации. По его мнению, речь шла о «движении масс» против федерации. После этого аргумента Тито и Кардель, которые вначале уговаривали Кавчича уступить, изменили свою позицию. Чтобы так называемая «партия порядка» не осудила симпатий к центробежным стремлениям в государстве, 7 августа 1969 г. на заседании Исполнительного бюро поведение словенского правительства было обозначено как недопустимое, националистическое, проникнутое технократическим мышлением. «Демократическое государство, которое не может сопротивляться давлению, – справедливо подчеркнул Кардель, – не могло бы существовать как демократическое государство». Соглашаясь с Тито, он считал, что необходимо для гарантии порядка прибегать к недемократическим средствам, если подобная практика будет продолжаться. При этом он предупредил, что методика давления, которую себе позволило словенское правительство, ведет либо к нашему полицейскому террору, либо к повторению венгерского, и особенно чехословацкого варианта; подобный путь был бы тяжелым поражением именно для словенского народа [2177]2177
  Šetinc F. Vzpon in sestop. Ljubljana: Cankarjeva zažloba, 1989. S. 67; Pirjevec J. Jugoslavja. S. 293, 294; BilandžičD. Povjest izbliza. S. 80; Idem. Hrvatska. S. 559.


[Закрыть].