Текст книги "Тито и товарищи"

Тем самым он дал импульс ряду выступлений – более или менее продуманных, более или менее эмоциональных. Кардель обратил внимание на тот факт, что «Югославия почти всю страну сама освободила, в то время как Чехословакию и другие страны освободила Красная армия. <…> Мы имеем право требовать от Советского правительства проявлять доверие к партии, добившейся таких результатов»[1099]1099
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 363.


[Закрыть]. Находившийся в душевном смятении Джилас даже заявил, что после того как Сталин обвинил его в троцкизме, ему остается только покончить жизнь самоубийством. Все поддержали Тито, утверждавшего: «Мы имеем право дискутировать с Советским Союзом на равноправной основе». Когда дошла очередь до Жуйовича, он, «бледный и растерянный», защищал советскую точку зрения: «Товарищи! Я взываю к вашему революционному сознанию. <…> Где будет место Югославии в борьбе против империализма? <…> Я считаю, что наша цель в том, чтобы наша страна вошла в состав СССР»[1100]1100
  ClissoldS. Dilas. P. 194; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 352, 353, 370–372, 377.


[Закрыть]. Из всех присутствовавших, кроме членов Политбюро, Жуйович был единственным, кто еще до заседания знал о содержании письма Сталина, поскольку Лаврентьев ознакомил его с ним сразу, как только получил его. Он был воодушевлен тем, что все вопросы поставлены так «принципиально», хотя и сомневался, что письмо окажет какой-либо эффект: «Все попытки к выправлению положения будут задушены. Поэтому потребуется дальнейшее вмешательство ВКП(б)»[1101]1101
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 360; Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 24.


[Закрыть].

Своим выступлением на заседании Политбюро Жуйович, конечно, только подтвердил подозрения, которые уже давно одолевали его товарищей: что он информирует советского посла об их взглядах. Решающую роль сыграл случай, произошедший 10 апреля, когда Джилас, проезжая по центру Белграда, заметил перед советским посольством его автомобиль и узнал его бородатого шофера. Конечно, об этом открытии он в тот же день сообщил Тито на встрече, где присутствовали также Кардель и Ранкович, и где было определено содержание заседания Политбюро, созванного через два дня.

После выступления Жуйовича, в котором тот упрекнул товарищей в том, что они хотят стать равными советским коммунистам, началась бурная ссора, во время которой Тито спросил его: «А что ты, Црни, два дня назад делал у советского посла?» Тот попытался выпутаться и ответил, что пришел туда поговорить о покупке новой машины. Джилас кинул ему в ответ: «Югославский министр ползает на коленях перед советским послом, чтобы получить машину…»[1102]1102
  Dilas M. Tito. S. 248.


[Закрыть] Склока прекратилась лишь после того, как Жуйович попросил разрешения уйти, чтобы выполнить свои обязанности в скупщине. Присутствовавшие решили продолжить заседание на следующее утро, но прежде, по предложению Тито, поставили на повестку дня вопрос о Црни и его предательстве. В ту ночь они мало спали. Виднейшие члены руководящей группы провели ряд переговоров, в результате которых приняли решение посадить на скамью подсудимых вместе с Жуйовичем еще и Андрию Хебранга, дело которого уже с марта расследовала особая партийная комиссия. Его обвиняли в «фракционизме», и он находился под домашним арестом «из-за своего поведения в [усташском] лагере»[1103]1103
  Kisič Kolanovič N. Hebrang. S. 195.


[Закрыть]. Хотя Хебранг ни в чем не признался комиссии, было решено, что, раз уж чистка необходима, то лучше избавиться от обоих потенциально опасных товарищей, являвшихся «носителями советской линии»[1104]1104
  Cencič V. Titova poslednja ispovijest. S. 312; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 366;
  West R. Black Lamb and Grey Falcon. P. 295.


[Закрыть].

Андрия Хебранг, как и Жуйович, не принадлежали к числу руководителей, которых Тито лично выбрал, когда возглавил КПЮ, он унаследовал их от прежнего руководства. Это сыграло решающую роль в их падении. В Москве тоже знали, что они лояльны в первую очередь Сталину. В досье Хебранга, находящемся в архиве Коминтерна, последний охарактеризован как «проверенный, твердый, преданный делу коммунист, большой искренний друг наших интересов». «Для Советского Союза он готов сделать всё, что возможно»[1105]1105
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 277. Д. 88.


[Закрыть].

* * *

На заседании Политбюро 13 апреля, проходившем в более свободной и спокойной обстановке, чем то, что состоялось накануне, ведь правила игры уже были определены, Ранкович озвучил решение Политбюро оповестить ЦК о «деле Хебранга». Также он зачитал письмо, посланное ему хорватским политиком, в котором тот выступил в поддержку Сталина. Затем сам Тито проанализировал ошибки Фэтти и показал его как человека опасного и враждебного партии. А Джилас поддержал его слова, заявив, что Жуйович и Хебранг являются главными носителями просоветской линии в Югославии. Это заключение было сделано также на основе прослушивания их телефонных разговоров[1106]1106
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 369, 383, 449.


[Закрыть]. Во вводной части письма Сталину, окончательный текст которого утвердили на этом заседании, обвиняемые были представлены иначе – как главные виновники напряженности, возникшей между Москвой и Белградом. Именно они передавали неточную информацию советским органам в Югославии, а те передавали ее в Кремль. Конфликт, зародившийся из-за антипартийной деятельности некоторых отдельных элементов, можно будет легко разрешить, если КПСС пошлет в Югославию одного или двух членов своего ЦК, чтобы они на месте исследовали причины возникших трений[1107]1107
  Dedjer V. Dokumenti 1948. Vol. I. S. 249; Pirjevec J. Tito, Stalin in Zahod. S. 76.


[Закрыть]. Это предложение, имплицитно признававшее главенствующее положение Москвы, а также утверждение, что Жуйович и Хебранг – главные виновники конфликта, были в числе главных изменений, внесенных в текст письма, составленного Тито и дополненного Карделем, Ранковичем, Джиласом и Кидричем. Еще большее значение имел тот факт, что убрали заключительную часть письма, в которой Тито спрашивал: «В чем же в действительности дело? Нам кажется, что у нас нет единого мнения о том, какими должны быть отношения между нашими странами»[1108]1108
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 339, 340.


[Закрыть]. Его тезис о праве каждого государства выбирать собственный путь к социализму и неприятие «гегемонизма» прозвучали более мягко, чем в первоначальном варианте, и устроили большинство членов Политбюро. Он был вынужден проявлять осторожность, поскольку хорошо знал, как сильно воздействует на югославских коммунистов харизма Сталина[1109]1109
  Ibid. S. 338; AJ. 837. KPR. IV-5-a. K 38. TV serija «Iz Titovih memoara».


[Закрыть]. Они по-прежнему видели в нем человека, который, несмотря на его деспотизм, является воплощением марксистской идеологии. Обсуждение, организованное руководителями партии 12 и 13 апреля, и письмо, посланное в Москву, существенно различались. Однако их несоответствия многие не осознавали. Они были довольны, что, в истинно сталинском духе, могут предложить хозяину две жертвы, и уверены, что таким поступком снова улучшат испортившиеся отношения. К тому же они хотели символическим жестом подтвердить свою преданность Советскому Союзу, поэтому послали Якова Блажевича, одного из самых молодых членов ЦК, положить венок на могилу русских солдат, павших в битве за освобождение Белграда[1110]1110
  Pirjevec J. Tito, Stalin in Zahod. S. 76; Cenčic V. Titova poslednja ispovijest. S. 152, 153.


[Закрыть].

Но Тито и его ближайшие соратники не предавались подобным иллюзиям. Было очевидно, что готовность принять русских «инспекторов» и попытка свалить всю вину на Жуйовича и Хебранга не приведут к желаемым результатам. Как могло быть иначе? Если бы Сталин согласился послать в Югославию своих «инспекторов», тем самым он бы опосредованно признал, что мог ошибиться. Если бы он притворился, что верит обвинениям против Жуйовича и Хебранга, он показал бы самым влиятельным партиям в Европе, что готов при первой же помехе пожертвовать людьми, выступавшими в защиту его лидерства. Письмо от 27 марта, адресованное Тито, он послал и всем членам Информбюро с призывом определить свою позицию по отношению к конфликту, и с директивой, читаемой между строк, присоединиться к нему в обвинении югославов[1111]1111
  Dedjer V. Izgubljeni boj. S. 132; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 226.


[Закрыть].

На заседании 12 апреля 1948 г. Тито заявил: «Наша революция достойная, наша революция не пожирает собственных детей!» Но, едва высказав эту идею, он сразу же начал действовать с ней вразрез[1112]1112
  Dilas M. Tito. S. 178; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 483.


[Закрыть]. Когда в начале мая стало ясно, что все мосты между ним и Сталиным сожжены, главной его заботой было уничтожить Жуйовича и Хебранга и тем самым предостеречь других возможных «предателей»: думайте, что делаете. Хотя Црни уже разоблачили как советского шпиона, он и после заседания 13 апреля поддерживал связи с советским послом, которому, в ожидании ареста, передал все личные записи, которые вел с самого начала партизанского движения[1113]1113
  Dilas M. Jahre der Macht. S. 197.


[Закрыть]. Он был убежден, что советская партия является единственной партией-матрицей, что именно она дает наиболее полную трактовку марксизма-ленинизма, и что Сталин – «вождь и учитель»[1114]1114
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 137.


[Закрыть]. Хебранг, который думал точно так же, но не передавал Советскому Союзу никаких сведений, что подтвердил сам Сталин в письме от 4 мая, из-за своей популярности в Хорватии и организационных способностей был опаснее, чем Жуйович. Было нетрудно представить, что именно он сменил бы Тито, если бы в Белграде произошел переворот, как, вероятно, и было запланировано[1115]1115
  Ibid. S. 340. См. документы, опубликованные С. Даутовичем в NIN летом 1983 г. и предварившие издание сборника документов ЦК КПЮ; Kardelj E. Spomini. S. 129.


[Закрыть]. В конце апреля он направил в Политбюро письмо, в котором, в соответствии с идеями Сталина, подверг общую направленность КПЮ детальной критике. «Это была своего рода диссертация для будущего шефа», – прокомментировал Кардель в своих воспоминаниях[1116]1116
  Kardelj E. Spomini. S. 129.


[Закрыть]. В Президиуме Народной скупщины Тито 6 мая охарактеризовал Хебранга и Жуйовича как вредные для государства элементы, противников его единства и социализма, из-за чего их сместили с министерских постов. На следующий день новость, не давая особых пояснений, опубликовали в газетах, а 9 мая загребский Vjesnik сообщил, что новые министры финансов и легкой промышленности вступили в должности[1117]1117
  PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 92; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 235.


[Закрыть].

В тот же день состоялось заседание Пленума ЦК, на которое Жуйовича уже не пригласили. Ему предъявили заключение партийной комиссии, состоявшей из трех членов, перед которой 13 апреля была поставлена задача расследовать дела – его и Хебранга. Благое Нешкович, Иван Гошняк и Вида Томшич закончили работу 8 мая. В своем пространном заключении они обвинили Жуйовича и Хебранга в том, что те до войны, а также во время нее и после устраивали провокации против государства и партии, и посему предложили исключить их из КПЮ. Андрия Хебранг в их донесении был охарактеризован как «антипартийный и вредный элемент, как предатель и орудие классового врага», а Сретен Жуйович – как «закоренелый фракционер, антипартийный элемент, клеветник и враг нашей партии и нашего государства»[1118]1118
  AS. Dedijer. T. e. 8.


[Закрыть]. Через несколько дней общественный обвинитель решил, что можно возбудить против них судебное дело, и выдал ордер на арест обоих. Как утверждает Джилас, Тито сам, ни с кем не посоветовавшись, приказал арестовать их[1119]1119
  Dilas M. Tito. S. 172; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 495.


[Закрыть]. При этом в оправдание своего решения он сказал, что славно было бы, если бы Югославией руководили «усташ» и «четник». Это циничное замечание вызвало негативную реакцию даже у его ближайших товарищей, поскольку ни Хебрангу, ни Жуйовичу ничего подобного нельзя было поставить в вину. Тито это понял и больше не выдвигал этого обвинения[1120]1120
  Dilas M. Tito. S. 237.


[Закрыть].

По сведениям, собранным британским послом сэром Чарльзом Пиком, органы безопасности 13 мая четыре раза приезжали на виллу Хебранга и вывезли по отдельности сначала его, потом жену Ольгу и детей (старшему было не больше пяти лет), а напоследок еще и все имущество семьи. Должно быть, нечто подобное произошло и с Жуйовичем, поскольку его дом, как сообщал Пик, был совершенно пуст и охранялся[1121]1121
  TNA. FO 371/72578/R 6862/G; Korbel J. Tito’s Communism. The University of Denver Press, 1951. S. 129.


[Закрыть]. Сначала обоих отщепенцев поместили в одно здание недалеко от Белграда, а позже перевезли в самую надежную тюрьму столицы, чтобы агенты Сталина не могли их освободить. Как писал Кардель, Жуйовича и Хебранга арестовали прежде всего потому, что югославские руководители опасались, что Советский Союз поможет им выехать из страны и представит их Информбюро как «истинных» представителей КПЮ[1122]1122
  Kardelj E. Spomini. S. 129; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 331.


[Закрыть]. Кажется, советская разведслужба действительно попыталась их освободить, но успеха не добилась[1123]1123
  NSK. Arhiv Bakaric. Kutija 10. M. Gruic – Bakaricu. Zagreb, 10.07.1978; Nenadovic A. Razgovori s Kočom. S. 68, 69.


[Закрыть]. Во всяком случае, арест обоих сильно обеспокоил Сталина, и он немедленно потребовал, чтобы в судебном расследовании их дела приняли участие и советские органы. Тито и товарищи решительно отклонили это требование как недопустимое вмешательство во внутренние дела Югославии. А Сталин в начале июня резко ответил им, что будет считать их «уголовными убийцами», если с Хебрангом и Жуйовичем случится что-нибудь плохое. Было ясно, что между Тито и Сталиным все мосты сожжены[1124]1124
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 311, 390; Idem. Dokumenti 1948. Vol. I. S. 262; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 382–384.


[Закрыть]. Белградская газета Borba 30 июня 1948 г. опубликовала решение Политбюро об исключении Жуйовича и Хебранга из партии. Они были объявлены врагами югославских народов, фракционными элементами, действовавшими против КПЮ начиная с 1937 г. С этого началось их хождение по мукам: их подвергли суровому допросу, причем Жуйовичу поставили в вину прежде всего его связи с Горкичем, ряд самовольных военных акций во время народно-освободительной борьбы, в первую очередь «прорыв» на Сутьеске, который Тито по-прежнему считал «бегством», а после 1945 г. – заговорщическую политику, препятствовавшую экономическому подъему государства[1125]1125
  РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 413.


[Закрыть]. В знак протеста он начал голодную забастовку, но вскоре, когда его убедили обратиться с письмом к Тито, отказался от нее[1126]1126
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 347.


[Закрыть]. Неизвестно, получил ли он ответ.

Хебранг вел себя намного спокойнее, когда по приказу Ранковича ему сообщили, что он исключен из партии. Агент Ранковича вошел в комнату, где он сидел в кресле и читал книгу. Он даже не поднял головы, чтобы посмотреть, кто пришел, а просто спросил: «Кто?» Когда агент представился и сказал ему, зачем пришел, он остался смертельно холоден. «Хорошо», – сказал он. И это было всё[1127]1127
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 347, 348.


[Закрыть]. В его случае следователей прежде всего интересовал ответ на вопрос: какие связи он имел с людьми Павелича в 1941 г. и как вел себя в тюрьме у усташей в 1942 г. (Тито не хотел, чтобы создалось впечатление, что он «ликвидировал» Хебранга по личным причинам.) Поскольку требовалось любыми способами доказать вину Фэтти, в министерстве внутренних дел подделали несколько документов, которые должны были подтвердить его предательство[1128]1128
  Velebit V. Svjedok. S. 472, 473; Ivankovic-Vonta Z. Hebrang. Zagreb: Scientia Yugosla-vie, 1998; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 149, 187, 239, 240; Maric M. Deca komunizma. S. 242.


[Закрыть]. Конечно, обвинили его и в том, что, будучи председателем плановой комиссии, он вместе с Жуйовичем пытался саботировать разработку и осуществление первого пятилетнего плана[1129]1129
  РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 413. С. 94, 95; Cenčic V. Titova poslednja ispovijest. S. 58.


[Закрыть]. Хотя до самого конца его не пытали физически, однако оказывали давление всеми средствами, вплоть до лжесвидетельств[1130]1130
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 80.


[Закрыть]. Точка в судьбе Хебранга была поставлена 10 июня 1949 г., когда он не вернулся с допроса, на который его увезли из тюрьмы «Главача». Существуют различные версии его смерти, по официальной, он повесился в камере на радиаторе. Еще ходили слухи, что один из агентов задушил его ремнем[1131]1131
  KisicKolanovicN. Hebrang. S. 218; RidleyJ. Tito. A Biography. P. 312–314; MilatovicM. Slučaj Andrije Hebranga.


[Закрыть], а также что Тито, Ранкович, Кардель и Джилас «сошлись» на том, чтобы убить Хебранга, поскольку из-за телесных повреждений он был неспособен предстать перед судом[1132]1132
  Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 300; AS. Dedjer.T. e. 236. V. Dedjer – Redakcji tednika «Danas», 28.07.1988.


[Закрыть]. Вероятно, верно то, что сам Тито рассказал за несколько месяцев до своей смерти: поскольку Хебранга, по требованию хорватского руководства, решили не судить, ему должны были сделать смертельную инъекцию. Затем его перенесли в тюрьму и затянули на шее петлю из разорванной простыни[1133]1133
  Cenčic V. Titova poslednja ispovijest. S. 34, 57, 150, 202, 325; AS. Dedjer. T. e. 8. V. Cen-čic. Istina o jednom izdajstvu. Smrt Hebranga.


[Закрыть].

О судьбе Хебранга Тито говорил весной 1952 г. на ужине с Рэндольфом Черчиллем, причем сетовал на его двойное предательство – сначала гестапо, потом СССР. Но он не сказал, что Хебранга тогда уже не было в живых, и на просьбу Черчилля дать ему возможность увидеть его хотя бы издали, ответил резким: «Нет!»[1134]1134
  Churchill R. Tito's Story of Gestapo's Operation. Hebrang, Communist Leader Turned German Spy // Daily Telegraph. 1952. 21.V.


[Закрыть] Когда тот 22 мая опубликовал статью об этом разговоре в газете Daily Telegraph, югославские власти отреагировали на нее коммюнике, в котором дали официальное подтверждение смерти Хебранга. Позже вышла книга его следователя, генерала УГБ Миле Милатовича «Дело Андрии Хебранга». В действительности Милатович будто бы только поставил свою подпись под текстом: инициатором книги якобы был Милован Джилас, и он же вместе с Добрицей Чосичем ее написал[1135]1135
  AS. Dedijer. T. e. 7; T. e. 8. V. Dedijer – uredništvu Danasa, 11.08.1987; Kljakič D. Dosje Hebrang. Ljubljana: Partizanska knjiga, 1982; Cencič V. Enigma Kopinič. Vol. II. S. 22, 30, 31. См. также: Chronology of the life and didappearance of Andrija Hebrang. URL: ^^//’»’»’». andrija-hebrang.com/eng/chronologz.htm.


[Закрыть]. В заключение этой трагической истории приведем слова Влатко Велебита: «То, что потом произошло с Хебрангом, почему Тито велел посадить его в тюрьму, почему согласился, чтобы его убили, для меня страшная загадка. Тем более что Хебранг, насколько мне известно, из старых коммунистов был Тито ближе всех» [1136]1136
  Velebit V. Svjedok. S. 247.


[Закрыть].

Сретену Жуйовичу повезло больше. Поскольку в заключении он признал свои «грехи», то после двух лет тюрьмы и строгой изоляции его освободили и реабилитировали. Служба пропаганды режима даже использовала его для постановки необычного фарса: распространила известие, что в тюрьме его замучили и убили. Когда западные газеты опубликовали эту информацию, и на Востоке выразили громогласный протест по поводу «преступления», якобы совершённого белградскими властями, была организована конференция для представителей прессы, на которой появился Жуйович и разоблачил всю эту «клевету»[1137]1137
  KisičKolanovičN. Hebrang. S. 204; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 437; Ridley J. Tito. A Biography. P. 312; Едемский A. Б. От конфликта к нормализации. С. 47; Antonič Z. Rodoljub Čolakovic. S. 170, 172, 173.


[Закрыть].

Легче всего отделался Родолюб Чолакович, который, как и Жуйович, поддерживал контакты с российским послом, но оказался достаточно ловок, чтобы вовремя выступить с «самокритикой». Его не преследовали, но он потерял свои посты и стал «бледной тенью своего имени и престижа»[1138]1138
  Mihiz B.M. Autobiografija – o drugima. Beograd: Evro-Giunti, 2008. S. 412–414.


[Закрыть].

* * *

В недели, последовавшие за заседаниями 12 и 13 апреля, Тито взбесил Сталина, продолжая настаивать на том, что Югославия имеет право независимо выступать на международной арене. Он доказал это на практике, так как 22 марта выпустил ноту протеста в ответ на заявления США, Великобритании и Франции о Свободной территории Триест (три западные державы предложили вернуть ее Италии), не посоветовавшись с Советским Союзом. Тем самым он нарушил соглашение, подписанное Карделем в Кремле 11 февраля, что побудило Молотова отказаться от какого-либо сотрудничества с югославами в сфере внешней политики. Те принесли извинения и попросили не разрывать протокола, но успеха не достигли[1139]1139
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 374, 375.


[Закрыть]. В письме от 4 мая 1948 г. Сталин и Молотов от имени ЦК ВКП(б) обвинили югославских вождей в том, что они запятнали себя приверженностью к худшим видам правого и левого ревизионизма из всех, которым противостояла большевистская доктрина, – в первую очередь троцкистскому и бухаринскому, и даже превзошли их. В Советском Союзе даже одного из этих «грехов» было бы достаточно, чтобы поставить их перед расстрельной командой[1140]1140
  РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 413. C. 72.


[Закрыть]. Отказываясь принимать во внимание предостережения, приходившие из Москвы, они доказали, что «считают себя людьми, которые всё видят и всё понимают»[1141]1141
  Там же.


[Закрыть]. «Но югославские товарищи должны учесть, что оставаться на таких позициях – значит идти по пути отрицания дружественных отношений с Советским Союзом, по пути предательства единого социалистического фронта Советского Союза и народно-демократических республик. Они также должны принять во внимание и то, что, оставаясь на таких позициях, они лишают себя права на получение материальной и иной помощи от Советского Союза, ибо Советский Союз может оказывать помощь только друзьям»[1142]1142
  Dedijer V. Dokumenti 1948. Vol. I. S. 269; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 376.


[Закрыть]. Сталин не удовольствовался этими угрозами, обвинениями и насмешками, сказав, что без помощи Красной армии югославские коммунисты не достигли бы большего, чем французские и итальянские. (Помимо прочего, он обвинил Тито и его товарищей в том, что у них голова закружилась от успехов, и что они ведут себя по-детски, как будто им море по колено.)[1143]1143
  Dedjer V. Dokumenti 1948. Vol. I. S. 280.


[Закрыть] Корреспонденцию с югославами он послал для ознакомления другим руководителям партий, являвшихся членами Информбюро, а также албанцам и потребовал, чтобы они высказались, на чьей они стороне[1144]1144
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 376.


[Закрыть]. Конечно, все единодушно его поддержали, хотя и понимали, что это конфликт между двумя «цезаризмами», по словам Стеллы Благоевой, дочери основателя КП Болгарии[1145]1145
  Caprara M. Quando le Boteghe erano oscure, 1944–1969. Uomini e storie del comunismpo italiano. Milano: Il Saggiatore, 1999. S. 137.


[Закрыть].

Первым и наиболее резким было выступление генерального секретаря КП Венгрии Матиаша Ракоши, в то время как генеральный секретарь ЦК Польской рабочей партии Владислав Гомулка безуспешно попытался выступить в роли посредника. Даже Димитров, который по пути через Белград в Прагу шепнул Джиласу: «Держитесь!», вскоре изменил свою точку зрения и, к примеру, охарактеризовал в своем дневнике письмо хозяина от 4 мая как «прекрасный сталинский документ»[1146]1146
  Kardelj E. Spomini. S. 131; Ridley J. Tito. A Biography. P. 288; Dimitrov G. Dnevnik. S. 611, 613; AS. Dedjer. T. e. 143. A. Rankovic, M. Dilas, V. Dedjer i V. Jager. Hronologja sukoba. S. 13.


[Закрыть]. Это означало, что руководители КПЮ, сплотившиеся вокруг Тито, уже осуждены и рискуют жизнью, если примут приглашение на второе заседание Информбюро. (Копинич предупредил Тито об этой опасности уже в январе 1948 г.)[1147]1147
  Cenčic V. Enigma. Vol. II. S. 130, 131; Grdina I. Josip Kopinič. S. 133; AS. Dedjer.
  T. e. 271. Pričevanje J. Kopiniča, 10.12.1984; T. e. 252. Boravak Kopiniča u Turskoj.


[Закрыть]

Однако перед общественностью они до конца продолжали высказывать верность Сталину. Несмотря на то что последний 25 мая не поздравил Тито с днем рождения, – на Западе на это сразу обратили внимание, – Borba еще 28 мая писала, что «Тито – лучший друг СССР», что «его любовь к первой стране социализма стала искрой, из которой разгорелось пламя любви и доверия наших народов к стране Советов»[1148]1148
  РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 413. C. 64; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 137.


[Закрыть]. А на заседание Информбюро они не собирались приезжать лишь потому, что, как в кратком послании сообщили Сталину уже 17 мая, в сложившейся ситуации чувствуют себя совершенно «неравноправными»[1149]1149
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 378.


[Закрыть]. Чтобы убедить их принять участие в заседании, Сталин послал в Белград члена ЦК КПСС и сотрудника НКВД полковника В. В. Мошетова, который еще до войны отвечал за югославские дела, в том числе и за чистку югославских коммунистов. Если он приехал со слабой надеждой переубедить Тито, то уехал с неприятным чувством, что мосты между белградскими «ревизионистами» и московскими «ортодоксами» окончательно сожжены. В этом его убедили решительные слова Тито и вдобавок странная случайность, свидетелем которой он стал. В рабочем кабинете Тито на стене висели портреты Ленина и Сталина. За несколько минут до того, как Мошетов вошел в нее, портрет Сталина упал на пол, и его пришлось временно прислонить к стене. Советский посланник, конечно, не мог не обратить внимание на это осквернение святыни и его символический язык[1150]1150
  PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 95; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 495, 496; Vol. III. S. 228.


[Закрыть].

19 июня 1948 г. из Москвы пришла телеграмма, на этот раз подписанная М. А. Сусловым, руководителем Отдела внешней политики ЦК ВКП(б), в которой сообщалось, что совещание Информбюро, на котором будет рассмотрено внутреннее положение в КПЮ, состоится в Бухаресте. Если югославы примут приглашение, они должны прислать своих представителей в столицу Румынии до 21 июня. Те должны связаться с товарищем Г. Георгиу-Деж в ЦК Румынской рабочей партии, чтобы он известил их о месте, выбранном для проведения заседания. «Ждем немедленного ответа Филиппову [псевдоним Сталина. – Й.П.]. Москва»[1151]1151
  Dedjer V. Dokumenti 1948. Vol. I. S. 295; Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 27.


[Закрыть]. Телеграмма попала на стол к Ранковичу, отвечавшему за связь с советской столицей. К ней прилагалось требование – ответить в тот же день до 23:00. Ранкович сперва выхлопотал 12 часов отсрочки. На основании сообщения, в котором он известил Карделя об этих деталях, можно сделать вывод, что он поступил так в надежде, что партия в последний момент займет более гибкую позицию по отношению к Сталину. Он подчеркнул, что должен получить ответ до 21:30, «если мы придерживаемся принятого решения», потому что только при этом условии успеют подготовить перевод и зашифровать его. И с толикой профессионального раздражения приписал в конце, что, по его мнению, всё должно было уже быть готово[1152]1152
  Dedijer V. Dokumenti 1948. Vol. I. S. 295, 296.


[Закрыть].

Если перевод и не был готов, то сам ответ, посланный на следующий день ЦК КПЮ на совещание Информбюро, сформулировали уже довольно давно. Это был хорошо продуманный документ, в котором югославские руководители еще раз попытались объяснить своим товарищам и судьям, почему они отказываются принимать участие в их встрече. Они заявили, что всегда готовы к сотрудничеству, однако тема, в этот раз поставленная на повестку дня, касается только расхождений между КПСС и КПЮ, поэтому партии должны разрешить их путем заключения двусторонних договоров [1153]1153
  Ibid. S. 298.


[Закрыть]. По словам Джиласа, Тито отправил это сообщение самолично, не ставя его снова на обсуждение ЦК. Маршал, которого конфиденциально предупредили, чтобы он не отправлялся в Бухарест, так как его могут там арестовать[1154]1154
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 365.


[Закрыть], явно хотел решить вопрос раз и навсегда, поэтому не пожелал вновь предоставлять возможность высказаться сомневающимся и колеблющимся. Самого его тревожили совершенно другие заботы: он размышлял о советском военном нападении и уже снова видел себя в лесах, на этот раз – сражаясь против Красной армии. Прогуливаясь на отдыхе с Джиласом у озера близ замка Брдо, он говорил об этой возможности почти с древнегреческим фатализмом: «Западня на своей земле! На худой конец останется хотя бы память!»[1155]1155
  Dilas M. Jahre der Macht. S. 229; PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 102.


[Закрыть]

На его отказ ЦК ВКП(б) откликнулось новым письмом, на этот раз вызывающе адресованным Тито и Хебрангу. Как в нем говорилось, в утверждении югославов, что на совещании Информбюро они окажутся в неравноправном положении, «нет ни зернышка истины». Чтобы подчеркнуть, насколько свободно проходят обсуждения в этом объединении, Сталин вспомнил о заседании в Шклярска-Порембе, когда именно югославские делегаты «использовали возможность подвергнуть критике ошибки итальянских и французских товарищей, и им не казалось <…>, что тем самым они нарушают принцип равноправия». Решение Тито и Карделя не принимать участия в совещании, созванном в Бухаресте, по мнению Сталина, означало, что им нечего сказать в свое оправдание и что этим они негласно признают свою вину и боятся предстать перед братскими компартиями. Поскольку Информбюро является основой для единого социалистического лагеря, такая политика ведет к измене международной солидарности и переходу на позиции национализма, враждебного борьбе рабочего класса[1156]1156
  Kardelj E. Spomini. S. 219.


[Закрыть].

В бывшем королевском дворце рядом с Бухарестом, где проходило совещание, члены Информбюро, в соответствии с личными директивами Сталина, осудили Тито и его товарищей, Карделя, Джиласа и Ранковича in absentia [1157]1157
  В отсутствие, заочно (лат.).


[Закрыть]. Их обвинили в отступничестве и в создании «турецкого террористического режима», а в особой резолюции призвали «честных югославских коммунистов» свергнуть их как можно скорее и поставить во главу партии новое, интернационалистическое руководство. Вдобавок Жданов заявил: «Мы располагаем данными, что Тито иностранный шпион»[1158]1158
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 385, 386; Caprara M. Quando le Boteghe. S. 92.


[Закрыть]. При всем этом нельзя пренебречь фактом, что резолюция обвинила югославских руководителей в многочисленных теоретических и практических грехах, но ни словом не обмолвилась о международных проблемах, которые действительно дали толчок развитию конфликта: болгарско-югославская федерация, политика Югославии в Албании, греческий вопрос[1159]1159
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 130.


[Закрыть]. Текст упомянутой резолюции, принятой по предложению Тольятти, первой опубликовала пражская газета Rude Pravo 28 июня 1948 г., на Видов день, имевший судьбоносное значение для истории сербского народа с 1389 г. до убийства в Сараеве Франца Фердинанда в 1914 г. Тито скоро получил его по телетайпу, новому «техническому чуду», только что смонтированному на Брдо. Читая объемный текст, он гневно ударил кулаком по столу и грязно выругался в адрес Сталина[1160]1160
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 498; Едемский. A.Б. От конфликта к нормализации.
  С. 29, 30.


[Закрыть]. Следующей ночью он успокаивал нервы тем, что стрелял из пистолета по лягушкам в озере замкового парка, которые своим кваканьем не давали ему спать[1161]1161
  PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 133.


[Закрыть].

Как позже рассказывал Никита Сергеевич Хрущев, Сталин в то время похвалялся, что ему достаточно шевельнуть пальцем, чтобы уничтожить Тито. Он верил донесениям своих агентов, особенно советского представителя Информбюро в Белграде, философа П. Ф. Юдина, о том, что в Югославии он пользуется огромным авторитетом. И якобы никто не был способен ему противостоять, тем более «марксистские и военные неучи»[1162]1162
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 334, 411; Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 18, 32, 503.


[Закрыть]. Тито, хотя и не знал всю эту подоплеку, правильно полагал, что советские дипломаты и агенты посылали в Кремль такие донесения, которые, по их мнению, наиболее соответствовали «воле, хорошему настроению и пищеварению» Сталина[1163]1163
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 364; Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 18.


[Закрыть]. И этим оказали ему медвежью услугу, поскольку из-за их информации он совершил одну из крупнейших политических ошибок в своей жизни, уверенный, что разделается с Тито и его товарищами за два месяца[1164]1164
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 408.


[Закрыть]. Он полностью просчитался, так как не понимал, что югославские руководители могут рассчитывать на мощную армию и полицию, которые преданы в первую очередь им, а не Москве, и не осознавал, что большинство населения использует возможность и поддержит Тито, чтобы избавиться от советского влияния. По мнению Сталина, «руководители КПЮ боялись рассказать своему народу и широким народным массам о своем предательском и лицемерном отношении к КПСС, ведь югославские народы чувствуют глубокую любовь и симпатию к Советскому Союзу и КПСС»[1165]1165
  РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 413. Перевод сделан по тексту Й. Пирьевца.


[Закрыть]. Но произошло прямо противоположное: они целиком опубликовали бухарестскую резолюцию и ответ на нее, который написал Джилас, а утвердил ЦК КПЮ на пленуме 29 июня 1948 г. В этом ответе они не только опровергли все обвинения Сталина, но даже перешли в контрнаступление и подчеркнули правильность своего политического направления. По отношению к партии, рабочему классу и трудящимся народам Югославии, как писал Джилас, была совершена вопиющая несправедливость, а силам, враждебным социалистическому лагерю, дано чрезвычайно эффективное пропагандистское оружие. ЦК КПЮ не принимает на себя никакой ответственности за будущие последствия: ее несут его обвинители[1166]1166
  PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 134; Clissold S. Dilas. P. 198; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 387; Kardelj E. Spomini. S. 221.


[Закрыть].

Если Сталин думал, что среди югославских коммунистов найдется немало «здоровых элементов», которые свергнут «политических акробатов», находившихся у власти в Белграде и приведут страну в круг других «сателлитов», то он сильно ошибался. Уже начиная с 29 июня стало очевидно, что Тито полностью контролирует ситуацию. Его поддерживали все три органа власти, партия, армия и полиция, средства массовой информации он также держал в руках. В Белграде и во всей стране жизнь текла как обычно: международная телеграфная и телефонная связь работала без перебоев, поезда ходили регулярно, незаметно было особых военных мер и новых дорожных заграждений. Представители власти вели себя хладнокровно, как будто ничего не случилось. Тито, которого уже некоторое время не было в столице, 30 июня снова появился перед общественностью. Целых два часа он посвятил посещению стройки, где возводили Новый Белград, ставший визитной карточкой режима. Чтобы подчеркнуть единство югославских народов, его сопровождали два сербских генерала, Вукманович – Темпо и Коча Попович, и два хорватских политика, Владимир Бакарич и Иван Краячич – Стево[1167]1167
  TNA. FO 371/72581/R 7867; 72563/R 8797; PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 135.


[Закрыть]. Тогда же он в первый раз не надел на официальное мероприятие один из своих бросающихся в глаза мундиров, а был в гражданской одежде. Было очевидно, что он хочет

и внешними штрихами подчеркнуть новый облик КПЮ. Молодежные рабочие бригады, которые строили Новый Белград по советскому образцу – на основе добровольного ударного труда, приняли его с большим воодушевлением. Он без специальной охраны ходил среди тысяч девушек и юношей, разговаривал с ними и интересовался, как продвигается работа[1168]1168
  NARA. 860H.00/6-3048; 860H.00/7-148; PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 135.


[Закрыть].

* * *

Быстрый, решительный и исполненный достоинства ответ югославских руководителей на бухарестскую резолюцию убедил Лондон и Вашингтон в том, что Тито не последует примеру многочисленных, тоже мужественных коммунистов, которые в прошлом постыдно отреклись от своих идей, как только их обвинили в отклонении от партийной линии. «Тито горд, дерзок, а главное – занял нынешнее положение без непосредственной помощи советской армии» [1169]1169
  TNA. FO 371/72579/R 7655; NARA. 860H.00B/6-2948.


[Закрыть]. Также это означало, что он сжег за собой все мосты. Произошло, как писал Cеcил Кинг, английский поверенный в делах в Белграде, одно из важнейших событий в истории коммунизма. Впервые стало возможным развитие еретического течения, опирающегося на территориальную базу. Вероотступник Лев Троцкий, например, имел в своем распоряжении только виллу в Мексике, но, несмотря на это, его убили ледорубом. Последствия отступничества, глубоко укоренившегося в европейском государстве, будут беспримерно тяжелее, их можно сравнить только с теми, которые вызвал в глубоком прошлом раскол между Римом и Византией[1170]1170
  TNA. FO 371/72579/R 7715; PirjevecJ. Tito, Stalin in Zahod. S. 136.


[Закрыть].