Текст книги "Тито и товарищи"

Беспорядки в Польше и Венгрии

Сразу же после отъезда югославской делегации советские лидеры подтвердили, что не собираются отказываться от руководящей роли внутри социалистического блока. Прежде чем Тито успел вернуться в Белград, 22 и 23 июня 1956 г. Хрущев созвал заседание верховных руководителей стран-сателлитов, на котором «презрел» только что подписанную Московскую декларацию. «И никто из присутствовавших не смог ничего ни добавить и ни прибавить», – с грустью писал в своем дневнике Велько Мичунович[1668]1668
  Micunovic V. Moskovske godine, 1956–1958. S. 93; OsolnikB. Med svetom in domovino. S. 230–232.


[Закрыть]. Если такое отношение нравилось московским вассалам, поскольку оно подтверждало status quo, а тем самым и их власть, то народы Восточной Европы восприняли визит Тито как «третью русскую революцию» и ожидали от нее улучшения своего положения. Маршал еще не успел выехать из Советского Союза, как в Познани в Польше начались столкновения между рабочими и полицией, которые 28–29 июня переросли в настоящее народное восстание. Эти драматические события ослабили позицию Хрущева и добавили уверенности тем советским руководителям, которые не соглашались с его политикой. В прессе можно было снова прочесть заявления «о международной пролетарской солидарности» и требования сомкнуть ряды против «капиталистических происков»[1669]1669
  Micunovic V. Moskovske godine. S. 93.


[Закрыть]. На Западе возможную связь между реабилитацией СКЮ и событиями в Польше не могли оценить правильно. Напротив, тот факт, что югославы приняли в отношении беспорядков в Познани советский тезис о влиянии, которое имеют западные реакционеры на польских рабочих, укрепило мнение о существенном сближении и согласии между Хрущевым и Тито[1670]1670
  NIE 31–56. Yugoslavia’s International Position. 24.07.1956 // Yugoslavia. From «National Communism». P. 220.


[Закрыть]. В Вашингтоне и Лондоне и в других столицах «свободного мира» «entente cordiale»[1671]1671
  Сердечное согласие (франц.).


[Закрыть] Тито с Советским Союзом получала всё больше и больше обеспокоенных и негативных оценок. Ветер враждебности подул из США: было принято важное дополнение к закону о помощи зарубежным странам, представленное Сенату 29 июня 1956 г., которое предусматривало исключение Югославии из этой программы. Хотя это предложение было отклонено, Сенат вдвое сократил сумму, которая первоначально предназначалась Югославии, и президенту Эйзенхауэру рекомендовал окончательно перевести эту сумму в течение девяноста дней, но только если он уверен, что это делается в интересах Америки. Обеспокоенный этими новостями, Тито направил Эйзенхауэру секретное письмо, в котором подчеркнул, что помощь США, конечно же, важна, но еще важнее их дружба. В разговоре с американским послом Джеймсом В. Риддльбергером, Тито указал на то, что его политика дружеских отношений с социалистическими государствами освободила их от сталинизма и доказала, что они имеют право иметь отличное от Москвы мнение[1672]1672
  PA. B 12. Bd. 587; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. C. 283.


[Закрыть]. Но эти медовые речи не помогли. Согласно имеющимся данным, Югославия в промежуток между 1951 и 1956 гг. получила стратегического сырья на 717 млн долларов, а с 1956 по 1963 г. – только на 16 млн [1673]1673
  PirjevecJ. Jugoslavija. S. 228. BogetičD. D. Tito i nesvrstani. Iskušenja na putu stvaranja asocijacije vanblokovskih država. S. 102, 103.


[Закрыть].

Несмотря на то что Тито пытался успокоить своих партнеров на Западе, он их в то же время упрекнул в том, что они не в состоянии оценить новое положение, которое сложилось в Советском Союзе отчасти и благодаря его влиянию. «Иногда черт не так страшен, как его малюют», – сказал Тито американскому послу[1674]1674
  NARA. CREST. Current Intelligence Bulletin. Tito Comments on his Moscow Visit 01.07.1956; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. C. 297.


[Закрыть]. Уверенность в том, что он является носителем новых ценностей в международных отношениях, побудила его действовать не только в Африке и Азии, но и в странах-сателлитах с целью укрепить их независимость от Москвы. Югославские дипломаты в разговорах с коллегами из стран-сателлитов подчеркивали отличия своего общественного и экономического устройства и сравнивали свою политическую систему с «государственно-бюрократическим аппаратом» Советского Союза. Для того чтобы защитить свой путь к социализму, Тито направил делегации в Польшу и Венгрию, которые, казалось, были больше всех подготовлены к переменам, подобным югославским. В Польше Тито поддержал Владислава Гомулку в его реформах и подтолкнул его к большей независимости от Москвы, в Албании подстрекал против диктаторского режима Энвера Ходжи, в Болгарии содействовал падению Вылка Червенкова, в Румынии поддерживал противников Георге Георгиу-Деж. Наиболее решительно он выступил против венгерского лидера Матиаша Ракоши, которого хотел заменить на Имре Надя (долгое время находившегося в тюрьме по обвинению в симпатиях к титоизму). Стремление Тито вытащить соседнее государство из «пучины сталинизма» увенчалось только частичным успехом, так как Советский Союз в середине июля принял решение отстранить Ракоши от власти, а во главе венгерской партии поставить Эрнё Герё, который был таким же убежденным сталинистом, как и его предшественник. Чтобы хоть как-то угодить Тито, венгры реабилитировали Ласло Райка, которого перезахоронили в Будапеште с государственными почестями. В Белграде воздание почестей бывшему венгерскому министру, осужденному на смертную казнь в 1949 г. за обвинение в титоизме, восприняли как важный сигнал десталинизации[1675]1675
  PA. B 12. Bd. 618.


[Закрыть].

На беспорядки в Польше и Венгрии советские руководители откликнулись в письме от 13 июля 1956 г., которое направили членам своей партии и партиям держав-сателлитов. В нем предостерегали от «национального коммунизма», отказывались от двух соглашений, торжественно заключенных с югославами, назвав последних из-за их прозападной политики оппортунистами. О Тито написали, что Булганин зашел слишком далеко, назвав его во время недавнего июньского визита «коммунистом-ленинистом» (Хрущев даже из-за этого хотел вынести ему партийный выговор)[1676]1676
  Vlahovič V. Strogo pov. S. 165; NIE 31–57. Yugoslavia’s Policies and Prospects. 11.06.1957. S. 230; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 413; Mičunovič V. Moskovske godine. S. 129; NARA. CREST. CIA, Senior Research Staff on CIA/SRS-6, 16.09.1957. S. 37; Едемский А.Б. От конфликта к нормализации. С. 575–576; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 164, 165; Встречи на высшем уровне. С. 692–699.


[Закрыть]. О содержании письма скоро узнали югославы, которым во время визита болгарской делегации в Белград попала в руки строго секретная запись беседы Хрущева и руководителя Болгарии. Генеральный секретарь КПСС заявил, что Тито нужно любым способом препроводить в «лагерь», а «затем… свернуть ему шею»[1677]1677
  AS. Dedijer. T. e. 298; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. IV. Četrto poglavje. S. 8.


[Закрыть]. Советская печать и печать государств-сателлитов затрубили в антиюгославские трубы, югославы на это ответили судом над несколькими информбюровцами, которые только вернулись домой из восточного блока. Всё это не помешало импульсивному Хрущеву в конце августа принять необычные и неожиданные меры: хотя он и был в клещах внутренней оппозиции, он решил, что отправится с частным визитом в Югославию и таким образом обеспечит поддержку Тито при осуществлении реформаторской политики. Очевидно, он еще верил, что сможет его убедить вернуться в советский лагерь[1678]1678
  Rajak S. The Cold War. P. 400; Idem. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 167, 168.


[Закрыть].

Переговоры между Тито и Хрущевым начались 19 сентября 1956 г. на Бриони и продолжились в резиденции Белье в Хорватии, а через 8 дней в Ялте, куда, вопреки мнению Карделя, Тито «отправился на охоту». В Ялте они пробыли до 5 октября и там же «случайно» встретились с Эрнё Герё, который отдыхал в Крыму. Их долгие и бурные дискуссии не решили всех открытых проблем, но сблизили их по-человечески и оказались не бесплодными. Тито, однако, не позволил перетянуть себя в «лагерь», как того хотел Хрущев, но обещал, что нормализирует отношения с партиями «сателлитов» и поддержит человека, которого Советский Союз хотел видеть у власти в Будапеште[1679]1679
  Mičunovič V. Moskovske godine. S. 130; Marovič M. Sumrak staljinizma. S. 113, 114; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 170, 171.


[Закрыть]. Эрнё Герё получил приглашение маршала посетить с рабочим визитом Белград, надеясь, что этот шаг укрепит его положение в Венгрии. В середине октября он прибыл в столицу Югославии во главе делегации, в состав которой входил и Янош Кадар. В отличие от Герё он, по мнению Тито, не осознавал драматизма положения. После отъезда венгров Тито сказал своим соратникам, что Кадар произвел на него впечатление своим реализмом и спокойствием[1680]1680
  AS. Dedjer. T. e. 126. Janoš Kadar.


[Закрыть].

Паломничество к своему бывшему смертельному врагу не принесло пользы Герё: 23 октября 1956 г. в Будапеште начались массовые манифестации, причиной которых стали события в Польше, где двумя днями ранее к власти вернулся, в том числе и при поддержке Белграда, «титоист» Гомулка[1681]1681
  Vlahovič V. Strogo pov. S. 93.


[Закрыть]. В начале казалось, что ситуацию можно взять под контроль, поскольку 30 октября 1956 г. в Москве была обнародована декларация правительства СССР, в которой оно обещало строить свои отношения со странами-сателлитами на новых теоретических и практических основах. Признавались в первую очередь принципы равноправия, территориальной целостности, национальной независимости, суверенитета и невмешательства во внутренние дела. Был даже намек на возможность вывода войск из Польши, Венгрии и Румынии. Югославский посол Мичунович победоносно записал в своем дневнике, что декларация звучала так, «словно ее написали мы»[1682]1682
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. C. 274; MarovičM. Sumrak. S. 121, 122.


[Закрыть]. Но появилась она слишком поздно. События в Венгрии переросли в восстание, с которым не могли справиться ни тайная полиция, ни части советской армии, которые Герё позвал на помощь против восставшей «черни». Кремлевские руководители тогда приняли решение, что предоставят ненавистного аппаратчика его судьбе и заменили его на нового председателя правительства Имре Надя, а секретарем партии стал Янош Кадар[1683]1683
  MarovičM. Sumrak. S. 118, 119; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 173.


[Закрыть]. Микоян из Москвы поспешил в Будапешт для успокоения «взволнованных душ» и пообещал скорый вывод советских войск из Венгрии. Обеспокоенный развитием событий, Тито в то же время послал венгерской партии письмо, в котором засвидетельствовал поддержку новому политическому течению, уговаривая прежде всего «рабочий народ» не терять веры в социализм и не позволять «реакционным элементам» совратить его[1684]1684
  Dedijer V. Izgubljeni boj J.V. Stalina, 1948–1955. Ljubljana: Delo, 1969; Idem. Dokumenti 1948. Vol. III. S. 646, 647.


[Закрыть].

Венгерская революция

Развитие событий пошло по иному пути: в государстве, которое охватило народное восстание, спонтанно образовались рабочие советы, на сцену вернулись буржуазные, а также правые партии, в прессе появились антикоммунистические лозунги. В Будапеште был снесен первый в Восточной Европе памятник Сталину, и началась охота на коммунистов, прежде всего на служащих в полиции, которых в отдельных случаях линчевали[1685]1685
  Broz Tito J. Govori i članci. Vol. XI. S. 229; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 173.


[Закрыть]. Запад при помощи пропагандистского радио «Свободная Европа» подстрекал восставших, в то время как в Москве его действия рассматривали как покушение на баланс сил, который сложился после Второй мировой войны, и уже начали говорить о контрреволюции.

Имре Надь 31 октября решил реконструировать народную демократию, выйти из Варшавского договора и провозгласить нейтралитет Венгрии, наивно полагая, что Москва признает подобное положение вещей, как это произошло год назад с Австрией. Советское руководство, которое, конечно же, не могло принять подобного плана, поскольку осознавало, что любая уступка будет означать конец его гегемонии в Средней и Восточной Европе, решило в тот же день предпринять военное вмешательство. При этом оно рассчитывало воспользоваться кризисом, в котором оказался Запад из-за израильско-французско-британского нападения на Египет в ответ на решение Насера национализировать Суэцкий канал. Перед таким рискованным шагом Хрущев решил заручиться поддержкой всех «братских» партий, в том числе и югославской. Поскольку Тито отказался приехать на консультации в Москву, 2 ноября 1956 г. Хрущев вместе с Маленковым тайно приехал на Бриони и, вопреки тому, что путешествие из-за шторма оказалось весьма изматывающим, всю последующую ночь они вели десятичасовую беседу с Тито и другими руководителями Югославии[1686]1686
  Adamovič M. Brozovi strahovi. S. 210–216; Micunovic V. Moskovske godine. S. 159; Simič P. Tito i NATO. S. 86, 87; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 173, 174.


[Закрыть], которые были сильно озабочены событиями в Венгрии и выразили готовность направить свои войска в соседнее государство, поскольку были уверены, что падение социализма в Венгрии будет иметь печальные последствия для всего подунайско-балканского региона. Тито уже 30 октября предупреждал Надя, чтобы тот не позволял международной реакции использовать венгерские события, дабы они не переросли в контрреволюцию. Но тот не прислушался к его советам[1687]1687
  Ridley J. Tito. A Biography. P. 338.


[Закрыть]. Поэтому югославские руководители без тени сомнения поддержали вмешательство советской армии, они хотели только, чтобы новое правительство возглавил Янош Кадар, который, по их мнению, более подходил для проведения соответствующих реформ, нежели Ференц Мюнних, которого поддерживал Советский Союз. Согласно анкетам, которые были предложены ряду заводов, югославы были уверены, что в Венгрии было возможно спасти социализм, если бы нашелся кто-нибудь, кто сумеет по их образцу организовать рабочие советы. Для того чтобы заручиться поддержкой Хрущева, они предложили предоставить Надю политическое убежище в своем посольстве и тем самым убрать его с пути[1688]1688
  Mičunovič V. Moskovske godine. S. 159; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 275; Stuparič D. Diplomati izvan protokola: ambasadori Titove Jugoslavije. Zagreb: Centar za kulturnu djelatnost Saveza socjalističke omladine Zagreba, 1978. S. 233, 234.


[Закрыть].

События развивались по оговоренному сценарию: 3 ноября Кадар, который двумя днями ранее бежал из Будапешта в советский лагерь и там созвал новое правительство, призвал Советский Союз прийти на помощь и подавить контрреволюцию. В ту же ночь это и произошло, не без отчаянного сопротивления венгерских повстанцев. Хрущев послал на следующее утро Тито победоносную телеграмму: «Ура! Ура! Ура! Наши части вошли в Будапешт»[1689]1689
  AS. Dedijer. T. e. 298; Dedier V. Novi prilozi. Vol. IV.


[Закрыть]. ТАНЮГ 5 ноября поддержало кровавое советское вмешательство, поскольку на венгерские события необходимо было смотреть «с реализмом», и оправдывало это тем, что речь шла о «судьбе социализма»[1690]1690
  PA. B 12. Bd. 582, 618.


[Закрыть]. 4 ноября рано утром Надь с большой группой соратников и их семей, общим числом 52 человека, попросил о политическом убежище в югославском посольстве. Но в последующие дни он решительно отклонил предложение, которое ему по советской указке передали югославы, – формально отказаться от должности председателя правительства. При этом между Тито и Хрущевым возникло непредвиденное противоречие. Первый требовал у Кремля, чтобы Надь получил разрешение на свободное проживание в Будапеште или в Югославии, второй же полагал, что Надь предатель, которого следует казнить. Маршала поставили перед неприятной альтернативой: если он Надя и его пособников отдаст Кадару, то договор о сотрудничестве, который был заключен в прошлом сентябре, останется в силе, если же он будет упорствовать и попытается спасти предателей, то его перед всем миром обвинят в поддержке венгерской «контрреволюции»[1691]1691
  AS. Dedijer. T. e. 126; Mičunovič V. Moskovske godine. S. 183–193; Ripp Z. Hungary’s Part in the Soviet-Yugoslav Conflict, 1956-58 // Contemporary European History. 1998. Vol. 7. No. 2. P 206.


[Закрыть]. Для того чтобы придать своим словам вес, Хрущев дал указание советским танкам войти приблизительно на 30 км в Прекмурье, а в Будапеште окружить югославское посольство. Один из солдат выстрелил и через окно убил югославского дипломата, который находился за своим рабочим столом[1692]1692
  Ridley J. Tito. A Biography. P. 341; PirjevecJ. Jugoslavija. S. 230.


[Закрыть]. Негодование Тито из-за подобного поведения подогрела статья Энвера Ходжи в газете Zeri i Populit, в которой албанский руководитель напал с острой критикой на «новые виды социализма, которым место в музее хлама международного оппортунизма». Очевидно, что в первую очередь он имел в виду Югославию. Правда статью перепечатала и тем самым добавила ей особый вес[1693]1693
  ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 121; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 181.


[Закрыть].

Реакции не пришлось долго ждать. 11 ноября 1956 г. Тито выступил в Пуле перед четырьмястами истрийскими активистами с речью, в которой осудил советское вторжение в Венгрию, произошедшее по просьбе Эрнё Герё. Заклеймил первое вторжение как «катастрофу», так как тогда еще было возможно направить гнев людских масс в нужное русло. При этом он опирался на свидетельства Добрицы Чосича, который в конце октября посетил Будапешт и своими симпатиями к венгерским повстанцам сильно повлиял на высшие югославские чины[1694]1694
  Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 113–116. См. также: ČosičD. Sedam dana u Budimpešti. Beograd: Nolit, 1957.


[Закрыть]. Второе вторжение советской армии Тито обозначил как меньшее зло, поскольку оно предотвратило скатывание Венгрии в хаос гражданской войны и контрреволюции и спасло мир от нового великого столкновения. В противоречии с этой интерпретацией он подчеркнул, что югославы поддерживают политику невмешательства, и сделал акцент на том, что венгерская катастрофа проистекает из сталинской практики, которая существует в Советском Союзе и в большей части «сателлитов». «Они понимали, где кроется источник всех тех трудностей, и на ХХ Съезде осудили сталинский путь и его политику. Но ошибочно объясняли его политику культом личности, а не как проблему сталинских методов и практик. То, что они посеяли в 1949 г. и позднее, сейчас пожинают. Посеяли ветер – пожинают бурю» [1695]1695
  DedjerV. Dokumenti 1948. Knj. III. S. 651–666; Režek M. Odmev madžarske vstaje leta 1956 v Slovenji in v Jugoslavji // Prispevki za novejšo zgodovino. 2006. Vol. XLVI. No. 2. S. 95; PA. B 12. Bd. 617; NIE 31–57. Yugoslavia’s Policies and Prospects. 11.06.1957 // Yugoslavia. From «National Communism». P. 231; Broz Tito J. Govori i članci. Vol. XI. S. 229; NARA. CREST. Current Intelligence Bulletin. Tito Berates Soviet Leadership. 18.11.1956.


[Закрыть].

Хотя Тито в Пуле говорил и об «определенных сталинских элементах», которые в Советском Союзе противятся политике Хрущева, и выразил надежду, что Хрущев победит, его праведная речь, которая прозвучала больше как критика, чем как отпущение грехов, привела Хрущева в бешенство. Он слишком хорошо знал, что удушением венгерского восстания спас от неизбежного падения режим Тито. На приеме в Кремле 17 ноября 1956 г. вместе с Булганиным и Молотовым Хрущев подверг жесткой критике посла Мичуновича, говоря, будто бы югославы открыто заклеймили их как сталинистов, словно у них ничего не произошло. «Кому это было нужно, как не нашим врагам?»[1696]1696
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. IV. S. 52.


[Закрыть] Выглядело всё так, словно нормализация отношений между Советским Союзом и Югославией, которая началась после смерти Сталина, полностью провалилась. Советская пресса начала мощную антиюгославскую кампанию, которую сопровождал активный обмен письмами между московским и белградским руководством. «В речи содержатся некоторые заявления, – сообщало агентство ТАСС в комментариях к речи Тито в Пуле, – которые, по сути и содержанию, противоречат основам пролетарского интернационализма и международной солидарности народов». Советский посол в Белграде Н. П. Фирюбин пришел на ужин к маршалу со стопкой антисоветских книг, напечатанных за последние годы в Югославии, чтобы продемонстрировать недружелюбное отношение к Советскому Союзу[1697]1697
  Čosič D. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 121; MarovičM. Sumrak. S. 127; NARA. CREST.
  Current Intelligence Bulletin. Moscow-Belgrade Propaganda Fight Developped. 22.11.1956; Pravda Editorial Justifies Position against Tito, 24.11.1956.


[Закрыть]. В донесении, отправленном им в Москву, он развернуто представил направления югославской политики и особо отметил, что югославские руководители «в последнее время по существу начали открытую борьбу против советской общественно-экономической системы, против дружественных отношений СССР со странами народной демократии, за переход этих стран на так называемый “югославский путь”»[1698]1698
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. C. 297.


[Закрыть].

Спор определил судьбу Надя: 22 ноября 1956 г. он со своими соратниками покинул югославское посольство, после того как по требованию Тито и Карделя днем ранее Кадар дал сначала устную, а потом еще и письменную гарантию, что ему не будет причинен вред. Как только в 6 часов вечера он вошел в военный автобус, чтобы его с сопровождающими лицами отправили домой, Надь был арестован советскими агентами, поскольку Хрущев и его окружение полагали, что небезопасно оставлять его на свободе в Будапеште. Поэтому ему решили предоставить убежище в Румынии[1699]1699
  Vlahovič V. Strogo pov. S. 133; Kardelj E. Spomini. S. 148; AS. Dedjer. T. e. 126; Maro-vič M. Sumrak. S. 123; StuparičD. Diplomati. S. 232.


[Закрыть].

Чтобы сохранить честь, югославы подняли крик и потребовали, чтобы коренные изменения в политической системе произошли не только в Венгрии, но и в других социалистических странах. В важной программной речи, с которой Кардель выступил в Союзной скупщине 7 декабря 1956 г., можно было услышать некоторый отзвук мысли Джиласа (который как раз тогда оказался под судом). Прежде всего она содержала обвинение в том, что внутри советского общества выдвинулся на первый план бюрократический пласт, который захватил власть рабочего народа. Эта каста провозгласила себя коммунистической, а на самом деле провела в жизнь деспотизм и остановила развитие и создание новой реальности в общественных отношениях. «Если какая-нибудь партия этого не понимает, она может продолжать бить в свою коммунистическую грудь и хвастаться марксизмом-ленинизмом, ссылаясь на свою историческую роль. Несмотря на это, она будет играть роль тормоза социалистического развития и может стать реакционной силой, если выстоит на этом пути. Думать, что партия гарантирует прогрессивное и демократическое развитие своей власти только потому, что она называется коммунистической, глубокое антимарксистское заблуждение»[1700]1700
  MarovičM. Sumrak. S. 128; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 170, 189.


[Закрыть].

В СССР увидели много общего между словами Карделя и Джиласа, и 18 декабря Правда написала, что упреки, выдвинутые «господином» Карделем, говорят не в его пользу и демонстрируют, на каких гнилых подпорках держатся его ревизионистские теории. При этом не было сказано, что разница между Джиласом и Карделем в следующем: в то время как первый хотел полного отстранения от Москвы и свободного выбора (в этом он был очень близок Имре Надю), второй остался верен идее спасительной силы коммунизма[1701]1701
  PA. B 12. Bd. 546, 621; Režek M. Odmev madžarske vstaje. S. 95; NARA. CREST. Current Intelligence Bulletin. Pravda Answers Yugoslav Analysis on Hungary, 19.12.1956.


[Закрыть]. Хрущев особенно обиделся на Карделя, поскольку в его речи перед скупщиной усмотрел оскорбительный намек на себя самого. Когда спустя несколько дней он принял для беседы югославского посла в Москве Велько Мичуновича, тот заметил на его столе речь Карделя и кукурузный початок: «Вы думаете, будто я не знаю, что Кардель думает обо мне, когда он говорил о коммунистических руководителях, которые заботятся только о кукурузе», – и Хрущев стукнул початком по столу [1702]1702
  ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 122, 123.


[Закрыть].

Венгерские события привели к изоляции югославов внутри «социалистического лагеря», поскольку «титоизм» потерял всякую привлекательность, в нем видели виновника произошедшего, и это в то время, когда отношения Белграда с Западом были далеки от сердечных. Безапелляционная критика со стороны Тито французско-английской авантюры в Египте для Лондона, Парижа и Вашингтона, где ее сравнивали с более сдержанной критикой Советского Союза, явилась подтверждением сомнений в уравновешенности позиции маршала в отношении двух блоков. Югославы в самом деле пытались сохранить полемику с Советами на идеологической почве в соответствии с новогодним интервью Тито газете Borba, в котором он утверждал, что необходимо различать межпартийные и межгосударственные отношения и отделять обсуждение идеологических вопросов от сотрудничества между государствами[1703]1703
  MarovičM. Sumrak. S. 131.


[Закрыть]. Но им не повезло. Будучи убеждены, что югославский «национальный коммунизм» подрывает единство восточного блока, в феврале 1957 г. Советский Союз перешел от слов к делу и заблокировал заем (около 100 млн долларов), который в сотрудничестве с Германской демократической республикой был одобрен для предоставления белградскому правительству. В апреле при поддержке Будапешта, Тираны и Софии был поднят чувствительный вопрос о национальных меньшинствах в Югославии, что было красноречивой угрозой развязать приграничные инциденты. Янош Кадар уподобил «национальный коммунизм» фашизму, в то время как албанцы возобновили свое словесное наступление времен 1948–1952 гг., намекая на ирредентистские требования в вопросах, касавшихся Косова. Проблема приобрела остроту, какой не имела никогда прежде[1704]1704
  NIE 31–57. Yugoslavia’s Policies and Prospects. 11.06.1957. S. 231.


[Закрыть]. Эта неприятная тема убедила Тито. 19 апреля он открыто призвал средства массовой информации несколько умерить свои нападки на Советский Союз. Этот шаг имел благоприятные последствия и вызвал новое потепление отношений между Москвой и Белградом, хотя и омраченное периодическими спорами. Когда в апреле Энвер Ходжа, главный противник Тито, посетил Москву, Хрущев заявил, что полемика между советским блоком и Югославией должна прекратиться. В мае 1957 г. Правда всего лишь несколькими словами отметила неожиданную смерть Моше Пияде, но в конце месяца советские руководители поздравили Тито с днем рождения. В то же время стало известно, что партиям-саттелитам послали письмо, в котором призывали их вопреки идеологическим различиям улучшить отношения с Югославией. Последовал визит югославского секретаря по национальной обороне Ивана Гошняка в Москву, что выглядело весьма многообещающим[1705]1705
  Ibid. S. 231, 232; NARA. CREST. Current Intelligence Bulletin. Yugoslav Defense Minister to Visit Moscow, 25.05.1957; Current Intelligence Weekly Summary, Patterns and Perspectives. Soviet-Yugoslav relations, 10.10.1957.


[Закрыть]. Оттепель усилилась в июле 1957 г., когда пришла неожиданная новость о падении «антипартийной группы» Маленкова, Кагановича, Молотова и Шепилова, той фракции в ЦК КПСС, которая соперничала с Хрущевым за власть. Отставка лиц, которые вместе со Сталиным в 1948 г. проводили антиюгославскую политику, в Белграде приняли с одобрением, поскольку было ясно, что победа Хрущева укрепляет реформистские силы в Советском Союзе и открывает возможности для диалога[1706]1706
  TNA. FO 975/149/PR 117/86/G; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 201.


[Закрыть]. Оказалось, что эта оценка верна, поскольку Хрущев подготовил большое пространство для маневра в своей политике нормализации: еще 16 июля 1957 г., во время частного визита Карделя и Ранковича в Крым, СССР снова одобрил заем. 29 июля в Москве был подписан протокол о строительстве комбината в Черногории, который бы производил 50 тыс. тонн алюминия в год и в работе которого помимо Советского Союза участвовала бы ГДР. Речь шла о проекте, о котором еще в 1947 г. говорили Кардель и Сталин, и который из-за раскола в 1948 г. так и не был реализован. Для югославов он был крайне важен, поскольку они рассчитывали на возможность подъема военной промышленности[1707]1707
  Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. C. 302, 303; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union.
  P. 171.


[Закрыть]. Тито предлагал провести тайную встречу с Хрущевым на речной яхте на границе Югославии и Румынии и в разговоре с ним окончательно уладить спор. В последний момент он передумал и по телеграфу сообщил, что будет лучше, если они открыто встретятся в Бухаресте. 1 и 2 августа 1957 г. главы государств в сопровождении делегаций встретились в Снагове, близ румынской столицы, в королевском дворце, где в июне 1948 г. была принята злосчастная резолюция Информбюро, и заложили основу для обсуждения открытых вопросов между государствами и партиями. Дошло до довольно бойкого обмена мнениями о событиях в Венгрии, при этом югославы хотели, чтобы «социализм вышел из передней Генриха VIII, Ивана Грозного и подвалов папской инквизиции», а также выразили свою готовность улучшать международные отношения. Двухдневные переговоры закончились объятиями и поцелуями[1708]1708
  Vlahovič V. Strogo pov. S. 135, 149; Встречи на высшем уровне. Т. 1. С. 732–739.


[Закрыть]. Скоро сообщение о встрече в Румынии получило большой отклик и прежде всего на Западе. В Вашингтоне, Лондоне и других столицах укрепилось мнение, что Тито и Хрущев заключили договор, на основе которого Белград будет поддерживать Москву на международной арене, а последняя признает за Белградом право на свой путь к социализму[1709]1709
  Pirjevec J. Jugoslavija. S. 231; Adamovič M. Brozovi strahovi. S. 221; SNIE 31/1-57. Yugoslavia’s International Position. 19.11.1957. S. 243.


[Закрыть]. В целом это было так, но Тито помимо прочего обещал, что к 50-летию Октября примет участие в конференции социалистических стран, которую предлагал провести Китай, чтобы подчеркнуть целостность и идеологическую устремленность коммунистического лагеря[1710]1710
  Ripp Z. Hungary’s Part. S. 212, 213.


[Закрыть].

Следующей осенью стало очевидно, что предположения Запада не высосаны из пальца. Сам Тито в статье для печатного органа белградского секретариата иностранных дел выразил доверие миролюбивой политике СССР и дал понять, что Запад представляет самую большую опасность для мира во всем мире[1711]1711
  SNIE 31/1-57. Yugoslavia’s International Position. 19.11.1957. P. 243.


[Закрыть]. В сентябре 1957 г. Югославию посетила польская правительственная и партийная делегация во главе с Владиславом Гомулкой, очевидно, по договоренности с Хрущевым. В заключительном коммюнике Тито не признал только спорные границы на Одре и Нисе как окончательные между Польшей и Германией, но сделал важный идеологический шаг – принял «пролетарский интернационализм» как принцип, на который опираются отношения коммунистических государств и партий. Речь шла об отступлении от существовавшей до того момента югославской позиции, что «пролетарский интернационализм» – только дымовая завеса, за которой скрываются советские гегемонистские устремления по отношению к малым государствам. На торжественном ужине, который был созван в честь поляков, дело зашло так далеко, что в одном из своих тостов Тито признал руководящую роль Советского Союза[1712]1712
  PA. B 12. Bd. 621.


[Закрыть].

В то же время в белградских дипломатических кругах начали ходить слухи, что Тито на встрече в Бухаресте пообещал Хрущеву, что установит дипломатические отношения с ГДР, хотя знал, что это несколько рискованно[1713]1713
  Ibid. Bd. 97.


[Закрыть]. Чтобы предотвратить международное выдвижение этого советского «сателлита», статс-секретарь министерства иностранных дел Вальтер Хальштейн опубликовал доктрину, согласно которой Бонн не должен был вступать в дипломатические отношения с государствами, которые имели дипломатические отношения с ГДР. У Югославии с 1954 г. были политические и экономические отношения с ГДР, но они не могли сравниться с теми, которые она установила с Западной Германией[1714]1714
  BA. DY 30/1/IV 2/20/128; NY 4090/480.


[Закрыть]. Тито долго бился над вопросом германского единства и для достижения этой цели предлагал конфедерацию, которая бы признавала административную автономию двух Германий. Речь шла только о благих намерениях. Несмотря на сомнения, которые выражали его ближайшие соратники, начиная с секретаря иностранных дел Кочи Поповича, понравится ли этот шаг «западным друзьям», 15 октября Тито признал правительство ГДР. В ответ ФРГ 19 октября 1957 г. прервала дипломатические отношения с Белградом[1715]1715
  NARA. CREST. Current Intelligence Bulletin, Tito may rise German Confederation Scheme on Moscow, 05.06.1956; Yugoslavia Disclaim any Immediate intention to Recognize East Germany, 08.07.1956; Nečak D. Hallsteinova doktrina in Jugoslavija. Tito med Zvezno republiko Nemčijo in Nemško demokratično republiko. Ljubljana: Znanstveni inštitut Filozofske fakultete, 2002.


[Закрыть]. Эта политическая реакция, которую югославы вопреки всем угрозам не ожидали и которую в Бонне оценили как «тяжелый урок», имела сильный отклик у международной общественности. Тито надеялся, что его примеру последуют страны третьего мира, в первую очередь Индия, однако Неру, недовольный тем, что маршал, принимая решение, не посоветовался с ним, сухо отверг эту идею и этим вызвал в отношениях между государствами ощутимое охлаждение[1716]1716
  PirjevecJ., Ramšak J. Od Mašuna do New Yorka. 20. stoletje skozi pričevanja štirih slovenskih diplomatov. Koper: Univerzitetna založba Annales, 2014. S. 173.


[Закрыть]. США приостановили свою военную помощь Белграду и открыто выражали свое недовольство внешней политикой Тито. Чтобы подчеркнуть свою независимость, маршал в сентябре 1957 г. решил не принимать оружия даром, а покупать его. В марте следующего года США по его желанию прекратили военную помощь (но не экономическую) и вывели из страны свою военную миссию, члены которой, а их было 60 человек, за последние годы вопреки частым трениям сотрудничали с ЮНА в ее стремлении подготовиться к возможному советскому нападению[1717]1717
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 280, 281, 288–291.


[Закрыть]. Авторитет, который Тито имел на Западе, из-за подобной вызывающей политики стремительно падал, не говоря уже об огромном экономическом уроне, который понесла Югославия из-за конфликта с ФРГ[1718]1718
  PA. B 12. Bd. 547, 336, 643; NARA. CREST. CIA. Memorandum, Yugoslavia – The Ustashi and the Croatian Separatist Problem, 27.09.1972; GWU. 762.00/10-2758. National Security Council. US Policy toward Yugoslavia, 28.02.1958. S. 2, 8; Department of State. Memorandum of Conversation. 27.10.1958; AS. Dedjer. T e. 126. Tito i pitanje intervencje.


[Закрыть]. После рабочего визита в министерство иностранных дел посол Риддльбергер справедливо отмечал, что так «заканчивается один период в югославско-американских отношениях и начинается новый»[1719]1719
  Močnik J. United States – Yugoslav Relations, 1961-88. The Twilight of Tito's Era and the Role of Ambassadorial Diplomacy in the Making of America's Yugoslav Policy: Diss. Bowling Green: Bowling Green State University, 2008. P 20.


[Закрыть].