Текст книги "Тито и товарищи"

Террористическая деятельность усташской эмиграции

5 апреля 1972 г. генерал Иван Мишкович, секретарь совета безопасности в Президиуме СФРЮ, опубликовал в Vjesnik одно из своих редких интервью, в котором предупреждал об опасностях, которые угрожают Югославии справа и слева[2316]2316
  TNA. FCO 28/2115/ENU 1/4.


[Закрыть]. Больший акцент он сделал на опасности «справа», поскольку она исходила от хорватской эмиграции, которая была убеждена, что пришло время ударить по режиму Тито. Как мы уже отметили, усташская эмиграция была особенно сильна в ФРГ, где группа Елича даже организовала террористические курсы[2317]2317
  PA. Zwischenarchiv 112618. 28.03.1972.


[Закрыть]. Уже в конце января 1972 г. произошло нападение на самолет компании JAT, который упал на территорию Чехословакии, и была подброшена бомба в поезд близ Загреба[2318]2318
  TNA. FCO 28/2117/EBU 1/5.


[Закрыть]. Однако это было только начало. В конце июня 19 молодых усташей, большинство которых прибыло из Австралии, недалеко от Марибора незаконно перешли австрийско-югославскую границу, захватили грузовик и на нем уехали в Бугойно в Боснии и Герцеговине в надежде, что им удастся поднять восстание местных хорватов. Произошло растянувшееся на несколько недель столкновение с югославскими вооруженными силами, среди которых было тринадцать убитых и пятнадцать раненых. Местное население не оказывало усташам никакой поддержки, что означает, что они остались без еды и даже без воды. Под конец они вынуждены были есть лесные растения и траву. О всех перемещениях диверсионной группы крестьяне сообщали органам государственной безопасности и тем самым помогли ее быстрому уничтожению. Милиция и армия часть террористов убили, часть захватили, но, несмотря на это, происшествие напугало тех, кто был у власти[2319]2319
  PirjevecJ. Jugoslavja. S. 317; Stipanic A. Od pastirja do direktorja. S. 111, 112.


[Закрыть]. Тем более что оно было лишь эпизодом в широком наступлении, которое в то время хорватские националистические организации вели против Югославии. После запрета Тито хорватской весны 1972 г. враждебные элементы пытались даже взяться за биологическое оружие; некий усташ, приехавший из Австрии, тайно привез с собой опасные микробы, которые должен был использовать в Косове и Земуне, отравив в казарме еду. Подозревали также, что он намеревался отравить водопроводы. «Началась биологическая, химическая и психологическая война, – прокомментировал Тито. – Враждебные акции особенно активизируются во время туристического сезона»[2320]2320
  NSK. Arhiv Bakarič. Kutja 33. Izlaganje Tita političkom aktivu Hrvatske; Kranjc M. F. Zarote in atentati na Tita. S. 355.


[Закрыть]. И он оказался прав: хорватские эмигранты решили сделать Югославию банкротом, лишив ее миллионов долларов, которые давали туристы. Для этого нужно было их напугать. Но как? На самых популярных пляжах Адриатики закопать мины, которые бы взорвались, когда там отдыхали бы туристы. К счастью, Служба государственной безопасности предотвратила осуществление этого злого умысла[2321]2321
  StipaničA. Od pastirja do direktorja. S. 112.


[Закрыть].

Напряженность из-за этих событий достигла пика, когда пришло известие, что итальянцы у г. Удине перехватили вертолет, на котором усташи хотели похитить Тито с Бриони. Вопреки советам вернуться в Белград, он остался на архипелаге, где меры безопасности были усилены, а море патрулировали военные корабли в полной боевой готовности. Так, Коча Попович, который в костюме аквалангиста вопреки запрету в вечерние часы ловил рыбу у берега большого острова на Бриони и на предупреждение часового не отозвался, поскольку его, вероятно, не расслышал, мог поплатиться жизнью. Охранник в него стрелял, но, к счастью, не попал[2322]2322
  Vrhunec M. Šest let s Titom. S. 187, 307.


[Закрыть]. Что касается Тито, на некоторое время его рабочая деятельность была приостановлена, объявили, что он в отпуске, оставив лишь один канал связи с ним, через его личного секретаря[2323]2323
  Vrhunec M. Josip Broz. S. 27.


[Закрыть].

Трудности, с которыми пришлось столкнуться из-за наступления усташей, заставили югославские власти строить диалог с рядом западных правительств, прежде всего с австралийским, чтобы заручиться их поддержкой в ликвидации вражеской эмиграции [2324]2324
  NSK. Arhiv Bakaric. Kutija 34. Predsednik Avstralije G. Whitham-predsedniku SIV Bijedicu, Camberra. 19.06.1974; AJ. KPR. II-4-a. K 167. O ustaško-terorističkoj grupi na području BiH. 11.07.1972.


[Закрыть]. При этом говорили, что после смерти Тито некоторые силы, в первую очередь Советский Союз, а также США используют хорватское недовольство, чтобы укрепить свое влияние в Югославии. В защите, которую хорватские эмигранты получали у правых кругов на Западе, никто не сомневался. Однако в белградских кругах также намекали на поддержку Москвы. Партийные деятели этого открыто не говорили, зато в разговорах с иностранными дипломатами красноречиво обвиняли некоторые «шпионские службы» в том, что они поддерживают «как усташей, так и другие “фашистские организации” за границей и на родине»[2325]2325
  NARA. CREST. Memorandum, Yugoslavia – The Ustashi and the Croatian Separatist Problem, 27.09.1972; NSK. Arhiv Bakaric. Pogovor Petrovic-zamjenik CIA Walters, Washington, 03.10.1974; Pirjevec J. Yugoslav Political Emigration to Australia after World War II // Annales. Series historia et sociologia. 2006. 16.01. S. 1–6.


[Закрыть].

«Ликвидация» сербских либералов

В то время Тито казалось, что он вернулся в свою молодость, когда боролся с фракциями внутри КПЮ. Во время беседы с делегацией Союза борцов, которую он принял в селе Кумровец 21 апреля 1972 г., он сказал, что всегда успешно решал проблемы с «раскольниками», как в 1937 г., и еще раньше, в 1928 г. Всем было ясно, что он имеет в виду не только хорватских оппонентов, поскольку напомнил, что вместе с тем недоволен происходящим в других республиках. «Я уже давно говорю о необходимости чистки в СК»[2326]2326
  NSK. Arhiv Bakaric. Kutija 33. Razgovor Tita sa Delegacijom SZBNOR Jugoslavije, Kumrovec, 21.04.1972.


[Закрыть]. В первую очередь он целился в Сербию, хотя местную «молодую гвардию» нельзя было упрекнуть в грехе национализма. Сербские либералы просто хотели больше демократии, при этом их лидер Марко Никезич всё время, что находился у власти, был весьма осторожен и оптимистичен. «[Я] думал, – писал он позднее, – что обязательно нужно быть в согласии с Тито. Думал, что он пойдет дальше в распространении демократии, именно потому, что неприкосновенен. Хотел видеть в нем человека, который покровительствует нашей эволюции. Верил, что мы должны под его покровительством преодолеть еще один этап и встать на ноги в большем соответствии с современностью»[2327]2327
  Perovič L. Na tragu. S. 12.


[Закрыть]. Вопреки тому, что британский посол Д. Л. Стюарт в начале 1972 г. написал о нем – что, вероятно, это наиболее интеллигентный и умный человек, который когда-либо занимал руководящую должность в Сербии, Никезич не подозревал, как он горько заблуждается в отношении Тито[2328]2328
  TNA. FCO 28/2114 1/1; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 108.


[Закрыть]. Тито находился в тисках идеи-фикс, что видно из заявления, которое он сделал во время «частного разговора», который перехватили агенты ее величества королевы Великобритании: «Править из Белграда – сущий ад. Однако я никогда не забывал о словах, которые мне сказал Черчилль в Италии в августе 1944 г.: в конце концов, важно только одно: власть, власть и еще раз власть»[2329]2329
  Amodeo F, Cereghino M. Tito spiato dagli inglesi. I rapporti sulla Jugoslavia 1968–1980. Trieste: MGS, 2014. S. 86.


[Закрыть].

Его действия против Никезича и его «первоклассной команды», как отметил британский посол, начались в конце марта 1972 г., когда он получил от своих информаторов совершенно секретное и «особое» сообщение о Сербии. В нем было сказано, что в последние два года высокие представители республики прямо или косвенно критиковали или даже действовали против основных направлений партийной политики, касавшихся «дальнейшего строительства нашей общественно-политической системы». Одновременно говорилось, что они могут противиться ведению Тито «классовой борьбы» или политике «твердой руки» в отношении либералов в Хорватии, считая, что подобным образом нельзя решать актуальные вопросы. Говорили, что акцент на единстве внутри партии ведет к созданию партии сталинского типа, нападали на демократический централизм и утверждали, что «некто» хочет завладеть партией, чтобы иметь власть[2330]2330
  AJ. KPR. II-4-a. K 167. Zapažanja o nekim neslaganjima, otporima i polemikama sa zvaničnim stavovima druga Tita u SR Srbiji, Beograd, 28.04.1972.


[Закрыть].

Чтобы разрешить накопившиеся противоречия, Тито 11 апреля созвал на Бриони заседание с Марко Никезичем, Латинкой Перович и их соратниками, на котором они попытались выступить с самокритикой. Тито это воспринял только частично и призвал их предпринять конкретные шаги и делом доказать свою способность сражаться с «враждебными элементами». Начался судебный процесс над группой студентов из-за их «троцкизма» и над неким профессором из-за великосербского национализма, и прежде всего давление было оказано на Сербское литературное общество, самую элитную культурную организацию в Белграде, руководство которой во главе с Добрицей Чосичем было вынуждено подать в отставку. Однако все эти доказательства преданности Тито не могли спасти сербских либералов. «В своей лодке в югославском море защищались от крокодила так, что бросили раба ему прямо в открытую пасть», но безрезультатно[2331]2331
  ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 118–121; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja.
  S. 268; Antonič Z. Rodoljub Čolakovič. S. 307.


[Закрыть]. Так писал Добрица Чосич.

В июле 1972 г. произошел открытый раскол между руководящими сербскими политиками и их противниками, которыми руководил Дража Маркович, председатель Сербской скупщины[2332]2332
  TNA. FCO 28/2116/ENU 1/4; 28/2407/ENU 1/1; Perovič L. Na tragu. S. 42;
  Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 49–51, 274. Латинка Перович утверждает, что Джурич был арестован после отступления либералов.


[Закрыть]. Последние были совершенно уверены, что Никезич и его сотрудники своим попустительством по отношению к хорватам, а главным образом – чрезмерной демократизацией ослабили бы положение Сербии, что сыграло бы роковую роль после «ухода» Тито. Их нужно было устранить еще до истечения мандата, чтобы они не продолжали свою вредную политику, которая опиралась на поиск компромисса с другими югославскими республиками и даже соглашения с косовскими албанцами. Оказалось, что либералы всё еще твердо сидят в седле, поскольку в упомянутом столкновении они решительно победили [2333]2333
  TNA. FCO 28/2116/ENU 1/4; 28/2407/ENU 1/1; Perovič L. Na tragu. S. 42; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 49–51.


[Закрыть]. Вопреки этому подтверждению их влияния на партийный аппарат в Сербии, Тито при поддержке Карделя и Бакарича и дальше интриговал против них. Уже во время посещения Советского Союза, где ему в честь 80-летия вручили орден Ленина и маршальский жезл, а Брежнев похвалил за решительность, с которой он разобрался с ситуацией в Хорватии, Тито ответил: «Я еще не закончил, главное меня ждет в Сербии»[2334]2334
  Simič P., Despot Z. Tito. S. 271; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 106.


[Закрыть].

После летней передышки, когда Тито в страхе перед похищением два месяца прожил практически в одиночестве; 10 сентября в Приедоре, на праздновании 30-летия битвы на Козаре, он уже указал, кто враги рабочего класса, против которых нужно бороться: технократы, спекулянты и университетская профессура, которая западными идеями портит молодежь[2335]2335
  TNA. 28/2116/ENU И; MandičB. S Titom. S. 173.


[Закрыть]. Опыт с усташами, очевидно, укрепил отрицательное отношение Тито к Западу и его ценностям и убедил его, что необходимо опять найти дорогу к марксистскому правоверию, чтобы Югославия выжила.

Следующим этапом этого процесса стало заседание Исполнительного бюро 18 сентября 1972 г., на котором Стане Доланц предложил направить членам СКЮ письмо с указанием главных слабых мест настоящего момента и с призывом к идеологическому и политическому единству[2336]2336
  Vrhunec M. Šest let s Titom. S. 191.


[Закрыть]. Жало было направлено в первую очередь против Никезича и сербских либералов, которые хотели ввести демократизацию и в партийную жизнь[2337]2337
  AMZV. Zpravy ZU, Belehrad 1973–1975, 01169, Belehrad, 18.11.1974.


[Закрыть]. Тито, который был всю жизнь уверен, что большевистская организованность авангарда – главное условие революции и строительства социализма, поддержал инициативу, и Долaнц был привлечен к делу: 19 сентября 1972 г. на Сплите выступил с речью, которая имела большой отклик, и через три дня была опубликована в белградской прессе[2338]2338
  TNA. FCO 28/2117/ENU 1/5.


[Закрыть]. «Тонтон», как его назвал Коча Попович, при этом намекая на его неуклюжесть, заявил: «.все должны знать, что во главе Югославии коммунисты». Без единой коммунистической партии, ее различных исторических, экономических и культурных традиций не было бы Югославии. Это означает, что необходимо укрепить партию при помощи чистки на всех уровнях и изменить уголовное право так, чтобы оно защищало завоевания революции, если будет необходимо, и «административными методами». К этим угрожающим словам, которые с особым акцентом перепечатала Правда[2339]2339
  TNA. FCO 29/2122/ENU 3/303/1.


[Закрыть], в последующие дни было присовокуплено уже упоминавшееся ранее письмо, которое Тито и Доланц послали всем партийным членам, и пресса не сразу его опубликовала. В нем они констатировали, что необходимо повысить единство, способность к действию и эффективность СКЮ, которая должна снова стать революционной организацией. «Сегодняшний этап революции имеет решающее значение для направлений развития и для судьбы социализма в Югославии. Суть вопроса в том, будет ли рабочий класс господствовать в общественной репродукции и обеспечит ли главную роль в политических и общественных решениях, или окрепнут те отношения и силы, которые являются противоположными интересам рабочего класса, социализма и самоуправления»[2340]2340
  BilandžičD. Hrvatska. S. 661.


[Закрыть].

В интервью для загребского Vjesnik с известной журналисткой и партизанкой Дарьей Янекович, напечатанном 7 октября 1972 г., Тито добавил, что Югославия нуждается в авангардной партии. Это означает, что в ней нет места для карьеристов, которые не имеют ничего общего с социализмом и коммунизмом. Тито решительно осудил демократизацию, которой он открыл двери в 1952 г. на VI Съезде, и подчеркнул, что коммунисты должны работать вместе и дисциплинированно. «Кто коммунист, тот солдат; до тех пор, пока длится революция, он солдат революции»[2341]2341
  Pirjevec J. Jugoslavija. S. 307, 308; Perovič L. Na tragu. S. 43; TNA. FCO 28/2116.


[Закрыть].

Неделю спустя после этого интервью, в котором маршал отметил, что будет «жестоко» обращаться с либералами, был созван «актив» сербских коммунистов, на который пригласили также руководителей ЮНА. Обсуждение затянулось, с перерывом в конце недели, со среды 9 октября до понедельника 16 октября 1972 г. Речь шла о нерядовой встрече 73 известных людей, которую после уговоров Тито организовал Дража Маркович, чтобы изолировать Никезича и его соратников, поскольку они держали в своих руках все институциональные органы ЦК Сербии[2342]2342
  Bilandžič D. Povjest izbliza. S. 192; Antonič Z. Rodoljub Čolakovič. S. 325.


[Закрыть]. Между «здоровыми силами» и лидерами либералов, которые для защиты своих идей опирались на профсоюзы, велись горячие дебаты, в которых участвовал сам Тито. Он отстаивал тезис, что «мы слишком склонны к демократии», однако ему не удалось убедить большую часть присутствовавших. После завершения первого круга переговоров произошло нечто неожиданное. Он остался в меньшинстве, несмотря на то что Никезич и Латинка Перович очень слабо оборонялись. В пятницу вечером либералы в Белграде праздновали: «Тито проиграл»[2343]2343
  Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 126; Simič P. Tito i NATO. Uspomen i pad druge Jugo-slavje. Beograd: Biblioteka «Sedma sila»; Novosti, 2008. S. 308; ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 90; Simič P, Despot Z. Tito. S. 332; AS. 1945. Zbirka Srbski liberalizem. T. e. 12–14.


[Закрыть].

Тито был не очень хорошим оратором. Как пишет сербский писатель Иван Иванжи, который ассистировал ему во время переговоров с немецкоязычными представителями, он был «худшим оратором на земле»[2344]2344
  Ivanji I. Titov prevajalec. S. 167.


[Закрыть]. Когда он импровизировал, в его речи часто отсутствовала логика, он нередко прибегал к избитым фразам, народным поговоркам, разговорному языку. Однако во время политической борьбы и полемики он умел сформулировать свою мысль четко. Его борьба с сербскими либералами в 1972 г., пишет Джилас, – настоящая модель внутренней согласованности и ловкости в аргументации[2345]2345
  DjilasM. Tito. S. 14, 134, 135; Dabčevič-KučarS. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II.
  S. 867; Dedijer V. Novi prilozi. Vol. II. S. 950.


[Закрыть]. Самого себя он представил как решительного борца за Югославию против ошибочной сербской политики: «.наступил решительный час, когда мы должны отстранить то, что тревожит наш народ, нашего рабочего человека»[2346]2346
  ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 122.


[Закрыть]. На скамью подсудимых он прежде всего посадил финансовую олигархию, а также политиков, которые ее защищали. Якобы ничего не было сделано в отношении преобразования «банков, реэкспорта, внешней и оптовой торговли». Это была основная критика Сербии со стороны других республик, которую Тито сопроводил формулировкой, что всё это имеет далеко идущие политические и экономические последствия для всей страны. «Банду негодяев», как именовал противников Дража Маркович, Тито обвинил в анархо-либерализме, элитарности и технократии. Упрекнул их в том, что они поддерживали концентрацию капитала в Белграде, пренебрегали классовой борьбой и позволяли, особенно в университете, открытые нападки на него самого. «Большинство, во главе с Никезичем и Латинкой Перович, – пишет Биланджич, – оказались в ситуации “шах и мат”, так как перейти с позиций защиты в нападение на Тито означало начать нападение на Югославию»[2347]2347
  BilandžičD. Povjest izbliza. S. 126, 127.


[Закрыть]. «Он классово, по-большевистски борется за свой престол», – едко отметил Добрица Чосич[2348]2348
  ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 89.


[Закрыть].

Под тяжестью обвинений Никезич и Латинка Перович 21 октября 1972 г. на закрытом заседании ЦК СК Сербии оставили все партийные и государственные должности. Когда Никезича предупредили, что за Тито стоят генералы, прежде всего министр обороны Любичич, он самонадеянно ответил: «Не верю, что генералы последуют за восьмидесятилетним старцем». Однако он ошибся[2349]2349
  Bilandžič D. Povijest izbliza. S. 127.


[Закрыть]. Их падение (Никезичу был 51 год, Латинке Перович – 39) означало также поражение «европейского» направления, которое уже два столетия присутствовало в сербской политической и интеллектуальной жизни, хотя никогда не было достаточно сильным, чтобы быть в большинстве. Последствия были плохими как для Сербии, так и для Югославии, гораздо хуже тех, которые повлекло за собой падение хорватских либералов.

«Югославский либерализм, – сетовал The Economist, – был выброшен в окно»[2350]2350
  Memo. Tito’s Time of Troubles, 17.11.1972 // Yugoslavia. From «National Communism». P 484; Antonič Z. Rodoljub Čolakovic. S. 325.


[Закрыть]. Поражение «наиболее грамотной части сербского общества» снова открыло двери «восточной» партии, ксенофобии и пребыванию в своих собственных мифах, неспособных вытянуть народ из экономической и цивилизационной отсталости. Действия, которые предприняли во имя «укрепления единства», не были ни кратковременными, ни простыми. Вопреки сопротивлению всё было сделано основательно, невзирая ни на кого и ни на что, хотя Тито понимал, насколько ценны люди, которых он лишает положения. «После октябрьских переговоров, – говорит Латинка Перович, – Сербия вступила в период сталинских чисток. А если этот механизм однажды запустить, он всё время будет требовать нового топлива, чтобы функционировать»[2351]2351
  Perovič L. Na tragu. S. 48; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 81, 82.


[Закрыть]. Уже 11 ноября 1972 г. из президиума государства вышел Коча Попович, член коллективного президиума СФРЮ; он не скрывал своего критического отношения к тому, что происходило, будучи уверенным, что речь идет о своего рода «дворцовом перевороте». После короткого разговора с Тито, которого он упрекал, что тот преувеличивал и напрасно драматизировал ситуацию, Попович сказал его секретарю: «Мы делали ошибки много лет, это меня побуждало к их исправлению, сейчас я потерял всякую надежду что-либо сделать, поэтому я ухожу»[2352]2352
  Vrhunec M. Šest let s Titom. S. 195; Nenadovič A. Razgovori s Kočom. S. 152–154, 156, 157; Simčič M. Ženske. S. 267; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 92.


[Закрыть]. За ним более или менее добровольно ушли два редактора наиболее известных белградских изданий: Политика и NIN[2353]2353
  TNA, FCO 28/2116/ENU 1/4; PA, 112620, 30.12.1972.


[Закрыть]. В последующие месяцы почти 6 тыс. человек потеряли свои рабочие места в политической, экономической и культурной сферах деятельности, а заменили их совершенно неизвестные «середняки». На предприятиях и в учреждениях начал главенствовать, как написал в своем дневнике директор белградского телевидения, который и сам стал жертвой чистки, «наплыв примитивизма», поскольку самые худшие служащие и рабочие пытались воспользоваться реставрацией «диктатуры пролетариата», чтобы добиться авторитета. Среди интеллектуалов было много оппортунистов, что побудило самого Дражу Марковича пожаловаться: «Какие слабые и беспомощные у нас корифеи культуры! Как при более или менее организованном наступлении наших сил они разрушаются, словно карточные домики. Смешно и грустно немного»[2354]2354
  Markovič D.D. Život i politika. 1967–1978. Vol. I. S. 414.


[Закрыть].

Едва обезглавили белградских «анархо-либералов» (среди населения это не вызвало большого сожаления, ведь все решительно выступали против великосербского национализма), пришла очередь словенских либералов. В Любляне чистка была менее зрелищной, поскольку Тито в ней практически не участвовал лично, всё дело он предоставил своим местным вассалам. Под удар в первую очередь попал Стане Кавчич, председатель словенского исполнительного комитета; он был обвинен в том, что уделял мало внимания рабочему народу и поддерживал средние слои. Противники упрекали его (и справедливо), что он пытался развивать интеграцию Словении с Западом и Центральной Европой, особенно с Баварией и Австрией, при этом игнорировал страны третьего мира [2355]2355
  TNA. FCO 28/1630.


[Закрыть]. Так в этой стратегической части Югославии он вызвал нестабильность, которую Советский Союз не стал бы долго терпеть. Однако на этом его грехи не закончились: на его совести была «дорожная афера», сепаратистские устремления и амбициозное желание преобразовать экономику по либеральному образцу, ввести свободный рынок капитала и даже акционерные общества. В разговоре с Биланджичем Кардель утверждал, что под крылом Кавчича в Словении правят 70 директоров, которые исключили из жизни КП. «Мы оказались перед разрушением самоуправления и социализма»[2356]2356
  BilandžičD. Povjest izbliza. S. 128; Idem. Hrvatska. S. 664.


[Закрыть]. Сообщение о политическом «обезглавливании» Кавчича и его сподвижников, которое было направлено в Словению, прокомментировал британский посол; он отметил: «Республика не должна больше выглядеть настолько явно некоммунистической и такой явной частью Европы»[2357]2357
  TNA. FCO 28/2116/ENU 1/4.


[Закрыть].

«Старая гвардия правит, среднее поколение молчит, молодое служит»

Похожая судьба постигла в эти дни видных партийных деятелей в Боснии и Герцеговине, Воеводине и Македонии. Падение представителей высшей власти республиканского руководства Тито и его соратники, конечно же, использовали, чтобы оправдать те проблемы, которые поразили югославское общество: инфляцию, потери в экономике, неликвидность, большие долги и ошибочные инвестиции, коррупцию, противозаконную деятельность, социальное расслоение. Таким образом, этим государственным ударом был остановлен ход реформ, который начался семь лет назад, а настоящий подъем произошел в последние три года. Девиз, который оправдывал эту политику, гласил, что нужно строить Югославию будущего на «чувстве ответственности ее частей за целое»[2358]2358
  PA. Zwischenarchiv. 112617. 13.03.1973.


[Закрыть]. Речь шла, как говорит Биланджич, о личной трагедии высшего партийного руководства и государственных деятелей: демократизацию они начали сами, когда же она ввергла режим в кризис и начала угрожать их власти, они ее отвергли под предлогом, что хотят спасти самоуправление, предотвратить гражданскую войну и советское военное вмешательство. На самом деле они просто испугались хаотичного освобождения экономики, общества и политики и спрятались под зонт ортодоксальной идеологии. «Мы, коммунисты, должны поддержать такую демократию, при которой была бы защищена главная роль интересов рабочего класса», – на заседании ЦК СКС 4 ноября 1972 г. говорил секретарь ее президиума Андрей Маринц[2359]2359
  Vodopivec P. Od poskusov demokratizacije. S. 18.


[Закрыть].

Этим и закончился период, записал в своем страстном обвинении Стане Кавчич год спустя, когда поколение революционеров встретилось с поколением своих сынов, которые хотели в политике и обществе воплотить в жизнь современную концепцию. «Старая гвардия» не была способна понять и принять новых ценностей, поэтому восстала при помощи авторитета Тито. Власть объединилась с поколением внуков, которые не участвовали в партизанской войне, но их вырастили в послушании и дисциплине партийных школ. Операция, названная «замена кадров», этим была закончена: «Старая гвардия правит, среднее поколение молчит, молодое служит»[2360]2360
  PirjevecJ. Jugoslavija. S. 310; Kavčič S. Dnevnik in spomini. S. 236.


[Закрыть]. Популярным стало понятие «высокий морально-политический облик». Он должен был быть у каждого, кто претендовал на партийную или государственную службу. «Это другое выражение для классовой и партийной принадлежности», – с негодованием комментировал Добрица Чосич, который открыто протестовал вместе с другими видными интеллектуалами[2361]2361
  ČosičD. Piščevi zapisi (1969–1980). S. 313, 314.


[Закрыть].

Под этими революционными лозунгами в то время, когда Тито праздновал свое восьмидесятилетие, скрывалась борьба за наследство. Борьба, полная интриг, которую один из сербских либералов проиллюстрировал библейской метафорой «Кто сеет ветер, пожинает бурю». «Мы все сеяли ветер, вся Югославия. И будет сильная буря, и эта буря уничтожит югославское социалистическое общество и самоуправление, консервативная, великосербская, враждебная самоуправлению и социализму»[2362]2362
  PirjevecJ. Jugoslavija. S. 306; Milosavljevič O. Činjenice i tumačenja. S. 60, 76.


[Закрыть].

Тито, конечно же, говорил иное. Он полагал, что существовала угроза гражданской войны, и открыто говорил, что хочет ликвидировать эту опасность своими силами, а не при помощи советской армии[2363]2363
  Bilandžic D. Povjest izbliza. S. 132.


[Закрыть]. Встает вопрос, не шла ли речь только об отговорке, за которой скрывалась его страсть к власти. Диагноз, который после своего «ухода на пенсию» поставил ему Ранкович, кажется достаточно убедительным: «Политические аферы были его насущной потребностью. Он получал удовольствие, показывая кому-то свою силу. Никогда не сомневался, что добьется в этом успеха, даже если афера была грязной, неприличной, плохо подготовленной» [2364]2364
  Rankovic A. Dnevničke zabeleške. S. 223; RoterZ. Padle maske. S. 293.


[Закрыть].