Текст книги "Тито и товарищи"

Обострение вопроса о Триесте и его решение

Следует отметить еще один важный результат американской внешней политики, направленной на усиление южного крыла сил союзников в адриатическо-дунайском пространстве, а именно Лондонский меморандум, подписанный 5 октября 1954 г. На его основе Югославия и Италия, опустив серьезные расхождения предыдущих лет, разделили Свободную территорию Триест. Это решение спорного вопроса, который до тех пор не давал возможности Западу полностью использовать сотрудничество Югославии с его оборонными структурами, должно было заложить основы будущего дружеского сотрудничества между соседними государствами[1335]1335
  Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 627, 628; GWU. National Security Council. United States Policy towards Yugoslavia, 26.01.1954.


[Закрыть].

Из-за триестского конфликта Тито в послевоенные годы враждебно относился к Италии и обвинял ее в том, что она вынашивает империалистические планы относительно югославской территории с Далмацией включительно. Опасное обострение конфликта произошло в августе 1953 г., после того как правительство Альчиде де Гаспери сменилось правым правительством Джузеппе Пелла. Уже в своей вступительной речи в парламенте последний потребовал от западных союзников осуществления «Трехсторонней ноты» от 18 марта 1948 г., предлагавшей Советскому Союзу ревизию мирного договора по вопросу о Свободной территории Триест. Она должна была полностью вернуться под итальянский суверенитет. С марта 1948 г., когда Югославия еще являлась членом советского блока, по август 1953 г., когда она de facto была включена в западный, обстоятельства изменились коренным образом, чего итальянцы, исходя главным образом из внутриполитических соображений, не желали учитывать. Пелла перешел от слов к делу: он приказал переместить три бронированные дивизии и группу парашютистов на тактические базы близ Горицы и Тржича, на границу с зоной А и Югославией. Он не известил об этом командование НАТО, хотя и должен был это сделать, более того, за спиной союзников он даже разработал план операции «Дельта», согласно которому его отряды начали бы наступление на Триест и оккупировали его. Поскольку следовало ожидать пограничных столкновений с югославскими подразделениями, в римском генеральном штабе без колебаний думали и о более широком военном вмешательстве, которое распространилось бы на всё Приморье[1336]1336
  PirjevecJ. «Trst je naš!» S. 433.


[Закрыть].

На этот вызов Тито ответил одной из своих самых знаменитых речей. По поводу десятилетней годовщины итальянской капитуляции 6 сентября 1953 г. он выступил на крупном партизанском митинге в Окроглице недалеко от Новой Горицы и заявил, что югославы не боятся «итальянских героев», размахивающих «деревянной саблей». Эти слова еще подлили масла в огонь и убедили англо-американцев, что проблему Триеста невозможно решить без их вмешательства. Они постановили передать зону А, находящуюся под их управлением, Италии, а зону Б оставить Югославии. Когда об этом решении одновременно, 8 октября, сообщили Пелла и Тито, последний отреагировал спокойно, хотя и считал, что итальянцы не удовольствуются зоной А и продолжат выдвигать свои ирридентистские требования. А это означало, что «двусторонняя нота» не сможет снять напряженность в отношениях между странами. Несмотря на то что Тито с улыбкой попрощался с американским и британским дипломатами, известившими его о декларации своих правительств, он был оскорблен тем, что его поставили перед свершившимся фактом; собственно говоря, он расценил его как «диктат». Более того, итальянцы провозглашали ее своей победой, что он воспринял как «подсечку». Он чувствовал, что союзники его обманули: «Мы не можем продать родину за помощь», – утверждал он. А поскольку он к тому же находился под давлением левых кругов СКЮ, упрекавших его в том, что его политика сближения с Западом не принесла плодов, в следующие дни он дал чрезвычайно жесткий ответ. 10 октября 1953 г. в Лесковце перед многотысячной толпой народа он пригрозил, что Югославия, если потребуется, будет защищать свои интересы с помощью армии, так как «расценит вступление итальянских войск в зону А как агрессию». Он говорил «очень громко, взволнованно и с небольшим придыханием, так что временами ситуация казалась элементарной, простой, почти дискомфортной», – писал Эдвард Коцбек[1337]1337
  Narodna in univerzitetna knjižnica. Ljubljana. Arhivski oddelek. E. Kocbek. Dnevnik 1953. 10.10.1953; NARA. CREST. Memorandum for the record. Conversation between Congressman John Blatnik and the DCI, 12.11.1953; PirjevecJ. «Trst je naš!» S. 440.


[Закрыть]. В тот же день и на следующий в Скопье, где он повторил угрозу, что «в тот момент, когда первый итальянский солдат войдет в зону А, туда также вступит наша армия», он заявил, что Югославия готова отказаться от американской и британской помощи, если ее условием будет принятие двусторонней ноты. Тем временем в Белграде и других югославских городах произошли манифестации, отчасти спонтанные, отчасти срежиссированные, и их участники более или менее убежденно кричали: «Дайте нам ружья, мы идем в Триест! Жизнь отдадим, а Триест не отдадим!» Началась оживленная агитация в прессе, росту напряженности способствовало и решение Тито издать указ о призыве 90 тыс. резервистов и об укреплении подразделений югославской армии в Приморье.

На итальянско-югославской границе подул ветер войны, что обеспокоило протагонистов этих событий. Тито сам позаботился о том, чтобы разрядить обстановку. Как и в самые трудные моменты в прошлом, в тот раз он взял дело в свои руки и через шотландского боевого товарища Фицроя Маклина послал 25 октября 1953 г. недвусмысленное сообщение в Лондон и Вашингтон: он подчеркнул, что не может принять никакого диктата со стороны союзников, так как это ослабило бы его позиции на родине. Он сказал, что те члены партии, которые недовольны его политикой сближения с Западом, уже твердят, что англо-американские друзья его предали, и русские сумеют как следует этим воспользоваться. Поэтому ему пришлось принять решение о проведении более радикальной политики, чем прежде, что, впрочем, не означает, что он не готов пойти на компромисс. Он считал, что можно принять раздел спорной территории в соответствии с уже намеченными границами между зонами А и Б, но при этом потребовал для Югославии помимо территории, которую она уже имела, еще и подходящий порт рядом с Триестом. Также он добавил, что если союзники при заключении договора обяжутся не поддерживать никаких дополнительных итальянских требований, это поможет разрешить конфликт [1338]1338
  TNA. FO 371/10787; NARA. CREST. Current Intelligence Weekly. Yugoslav Reaction to the American-British Announcement on Trieste, 16.10.1953.


[Закрыть].

2 февраля 1954 г. в Лондоне начались секретные переговоры между югославским послом Влатко Велебитом, помощником заместителя секретаря Foreign Office Джеффри В. Харрисоном и американским послом в Вене Ллевеллином Э. Томпсоном. Они стали итогом интенсивной работы дипломатов, которая велась за кулисами с середины января и основывалась на постулате, что необходимо найти решение, которое для югославов было бы лучше, а для итальянцев – не хуже, чем «двусторонняя нота» 8 октября 1953 г.[1339]1339
  Velebit V. Svjedok. S. 186–189.


[Закрыть] Именно поэтому переговоры затянулись до конца сентября 1954 г., и президенту Эйзенхауэру даже пришлось в них вмешаться. Камнем преткновения стало изменение границ между зонами А и Б в пользу югославов, которое вызвало бурю страстей. Чтобы ее успокоить, американский президент послал из Вашингтона в Белград и Рим помощника заместителя госсекретаря Роберта Мёрфи, знакомого с Тито еще со времен войны. Особую значимость этому визиту придавало то, что вашингтонский дипломат имел самый высокий ранг из всех, кто до того времени посещал Югославию. Когда 14 сентября 1954 г. Мёрфи прибыл в Белград, у него состоялся предварительный разговор с Карделем и Беблером, который нельзя было назвать особо обнадеживающим. Мёрфи пытался найти выход из территориального тупика, предложив финансовую помощь и поставки зерна, крайне необходимого Югославии. И услышал классический югославский ответ: «Президент скорее сказал бы людям, что они будут голодать в этом году, чем что им обеспечат еду ценой отказа от национальной территории»[1340]1340
  NSK. Arhiv Bakaric. Kutija 8. Bilten 691. 15.10.1954. S. 1.


[Закрыть]. Тито, польщенный тем, что Эйзенхауэр послал ему личное письмо, в котором похвалил его за государственную мудрость, был больше склонен к примирению[1341]1341
  Cambell C.J. Successful Negotiation: Trieste 1954 – An Apprisal by the Five Participants. New Jersey: Princeton University Press, 1976. P. 18, 168, 169.


[Закрыть]. Факт, что американский президент оказал ему такое внимание, очень тешил его самолюбие и, вероятно, сыграл решающую роль в выходе переговоров из тупика. Хотя он снова подчеркнул, что в этом вопросе «с внутриполитической точки зрения заложен динамит», однако согласился на территориальные изменения, которых требовали итальянцы. И вызвал этим резкие возражения со стороны Карделя. После нескольких дней бурных дебатов Мёрфи 18 сентября отправился в Рим с приемлемыми для итальянцев территориальными предложениями[1342]1342
  TNA. FO 371/112740 WE 1015/418; FO 371/112739 WE 1015/402; FO 371/112739WE 1015/403; PirjevecJ. «Trst je naš!» S. 475; NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin. Tito makes significant Trieste concession, 21.09.1954.


[Закрыть].

В конце сентября договор был окончательно составлен в деталях. Его подписали в штаб-квартире Foreign Office в Лондоне 5 октября 1954 г. Британский министр иностранных дел Энтони Иден с удовлетворением констатировал, что это «публичный договор, которого достигли секретными методами», что не вполне соответствовало действительности, ведь к основному тексту прилагался ряд писем, так и не ставших достоянием общественности. Прежде всего остался открытым вопрос о его характере, ведь этот международный договор юридически не упразднил Свободную территорию Триест, хотя фактически это сделал[1343]1343
  TNA. FO 371/112742 WE 1015/482.


[Закрыть]. Это был двусмысленный дипломатический ход: 21-й пункт Парижского мирного договора не подвергался пересмотру за исключением того, что произошла замена «временной» администрации обеих зон СТТ с военной на гражданскую, а в зоне А итальянцы сменили англо-американцев[1344]1344
  PirjevecJ. «Trst je naš!» S. 477.


[Закрыть].

Тито был в целом удовлетворен Лондонским меморандумом, говоря, что словенцы и Кардель и не надеялись получить Копер: «Мы боролись решительно и получили максимум. В этой ситуации Триест потерял для Италии важное значение, прежде всего стратегическое…» [1345]1345
  ČosičD. Piščevi zapisi. S. 202; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 230.


[Закрыть]

Через месяц Вукманович – Темпо отправился в Вашингтон на переговоры об экономической помощи США. Из-за своего вспыльчивого характера он вступил в конфликт с послом Робертом Мёрфи, который, впрочем, для югославов разрешился благоприятно. Помимо 400 тыс. тонн пшеницы, уже обещанной им американцами, они выторговали еще 450 тыс. тонн. Также югославы наладили связи с Международным банком реконструкции и развития, который должен был одобрить белградскому правительству кредит на модернизацию сельского хозяйства и реструктурировать среднесрочные долги. Короче говоря, Вашингтон дал Югославии гарантии, что не допустит ее экономического краха[1346]1346
  Vukmanovič-Tempo S. Revolucija teče dalje. S. 185–193; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union in the Early Cold War. P. 97.


[Закрыть].

Смерть Сталина и нормализация отношений с Москвой

Вероятно, включение Югославии в западные политические структуры продолжалось бы и дальше, ведь Тито даже говорил о возможном присоединении к «Европейскому оборонительному сообществу», создание которого планировалось в начале 1950-х гг.[1347]1347
  Nenadovič A. Razgovori s Kočom. S. 118, 119.


[Закрыть], если бы не неожиданная смерть Сталина от кровоизлияния в мозг 5 марта 1953 г.[1348]1348
  Dedyer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 72.


[Закрыть] Свою пропагандистскую войну против Тито Сталин вел, так сказать, до последнего вздоха; по инерции она продолжалась и после его смерти. С 1948 по 1955 г. в «народных демократиях» прошло около 40 громких процессов против «титоистов», не говоря уже о тысячах людей, которых преследовали за их проюгославские позиции[1349]1349
  Rajak S. The Cold War. P. 391.


[Закрыть]. Еще в ноябре 1952 г. в Праге был организован крупный процесс, на котором генерального секретаря КП Чехословакии Рудольфа Сланского, бывшего министра иностранных дел Владимира Клементиса и других высокопоставленных представителей власти обвинили в титоизме, шпионаже и других вымышленных преступлениях. Они признались во всем и были приговорены к смертной казни или длительному тюремному заключению[1350]1350
  RidleyJ. Tito. A Biography. P. 315; AS. Dedjer. T. e. 126; MarovičM. Sumrak staljinizma. Knj. II. Beograd: Sloboda, 1978. S. 577.


[Закрыть]. В первые дни и месяцы после похорон Сталина количество пограничных инцидентов между Югославией и странами-сателлитами не уменьшилось, а даже увеличилось[1351]1351
  AS. Dedijer.T. e. 244.Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije.Trinajsto poglavje. S. 483;
  Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 40, 47.


[Закрыть].

Пока хозяин был жив, он не довольствовался преследованием «титоистов» и инсценировкой вооруженных инцидентов на югославской границе. Как известно из советских источников, в последние годы жизни он при помощи своих секретных агентов сделал всё, чтобы и физически уничтожить Тито, но успеха не достиг. По сведениям ЦРУ, Сталин поручил ликвидировать Тито в течение трех месяцев после января 1953 г.[1352]1352
  NARA. CREST. Comment on FBI Report, 10.02.1953.


[Закрыть] Среди планировавшихся агентами КГБ многочисленных покушений выделяются своей изобретательностью те, в которых был задействован Йосиф Р. Григулевич – Макс, посол Коста-Рики в Италии и Югославии, работавший под именем Теодоро Б. Кастро, на самом же деле являвшийся одним из сталинских убийц. (Он был замешан также в первой попытке покушения на Троцкого.)[1353]1353
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. II. S. 448. В 1956 г. югославы подготовили документацию о работе советской разведывательной службы в 1948–1955 гг. Так как и у Советского Союза имелась подобная документация о югославских агентах в СССР, делу не дали хода.


[Закрыть]Поскольку благодаря своему дипломатическому статусу он имел возможность доступа к Тито, то предложил убить его. На тайной встрече со своим московским начальством в Вене он предложил четыре возможных способа убийства «Падальщика», как по-новому стали называть «Орла». Первый вариант был необычным: Григулевич должен был во время приема выстрелить в него из особого приспособления бактериями легочной чумы. (Сам бы он сделал от нее прививку.) Второй предусматривал нападение на Тито во время его визита в Лондон. В югославском посольстве, куда бы «Кастро» получил приглашение, он бы застрелил маршала и обеспечил себе безопасный отход, взорвав бомбу со слезоточивым газом. Аналогичным способом Григулевич совершил бы «теракт» с помощью слезоточивого газа в день, когда Тито должен был принять дипломатических представителей иностранных государств в Югославии. Согласно четвертому плану, он собирался подарить Тито шкатулку с драгоценными камнями, из которой произошел бы выброс отравляющего газа в тот самый момент, как он бы ее открыл. Себя он обезопасил бы, приняв антидот[1354]1354
  Как сообщали Известия, смерть Сталина положила конец подготовке к покушению на Тито. См.: Primorski dnevnik, 13.06.1993; MlakarB. Sovjetski načrt atentata na Josipa Broza. Tita rešila Stalinova smrt? // Delo. 1998. 11.07; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita. S. 267–270; NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin. Plan to Assasinate Tito while in England Reported, 19.03.1952; Jakovina T. Američki komuni-stički saveznik. S. 319.


[Закрыть]. Хотя Сталин одобрил предложение Григулевича совершить убийство, ни одна из этих попыток не была предпринята, возможно, из-за того, что служба безопасности Тито сразу же после войны была сформирована по образцу сталинской и поэтому работала чрезвычайно успешно[1355]1355
  Adamovic M. Brozovi strahovi. Kako je čuvan Tito i pokušaji atentata. Beograd: samozaložba, 2004.


[Закрыть].

1 марта 1953 г. агенты КГБ на встрече, состоявшейся около полуночи, сообщили Сталину о планах Макса, которые, однако, не показались хозяину полностью убедительными. Он полагал, что надо еще раз всё взвесить и что лучше использовать для ликвидации Тито «внутренние конфликты» в самих югославских верхах. Очевидно, он рассчитывал на возможность того, что убийца будет из ближайшего круга маршала. Во всяком случае, донесение о замыслах Григулевича было последним документом, который он держал в руках перед тем, как ранним утром его разбил роковой инсульт[1356]1356
  Судоплатов П. А. Разведка и Кремль: записки нежелательного свидетеля. М.: Гея, 1996. С. 390–392; Его же. Тайная жизнь генерала Судоплатова. Правда и вымыслы о моем отце. Кн. 2. М.: Современник; Олма-Пресс, 1998. С. 340–349; Cold War History Project. URL: http.ciwihp.si.edu; Alibek K., Halderman S. Biohazard. New York: Delta, 2000. Р. 172–173; KramerM. Stalin, Soviet Policy. S. 29.


[Закрыть]. После смерти Сталина в его сейфе нашли несколько писем, представлявших для него особую важность. Среди них был листок с сообщением от Тито, что сталинские агенты пытались с ним расправиться всеми возможными средствами: стрелковым оружием, отравой и кинжалом. Но безуспешно. «А я пошлю только одного, и он не ошибется». Навсегда останется тайной, была ли то пустая угроза или же предупреждение как-то связано с неожиданным инсультом Сталина. Вряд ли Тито высказал бы угрозу, если бы не был готов ее осуществить. Как Сталин имел в кругу Тито своего агента «Вала», генерал-майора Мому Джурича, так, по всей вероятности, и у маршала были свои люди в Кремле. Нельзя пренебречь и тем фактом, что Лаврентий Берия, кровожадный сталинский министр внутренних дел, с самого начала выступал против конфликта с Тито, и даже после 1948 г. продолжал поддерживать связи с Белградом[1357]1357
  Caprara M. Quando le Boteghe. S. 140, 141; Pajetta G. C. Le crisi che ho vissuto. Roma: Editori Riuniti, 1982. S. 29–40.


[Закрыть]. Они с Тито познакомились в конце сентября 1944 г. на даче хозяина, где, по русскому обычаю, тосты следовали один за другим. Тито, который во время войны не привык к такому количеству алкоголя, стало плохо. Он поспешил во двор (или в ванную), и там его вырвало. Неожиданно у него за спиной возникла тень. Это был Лаврентий Берия, который шепнул ему: «Не бойся, это всего-навсего твой друг, маленький полицейский»[1358]1358
  Bragg Rich M. The Life of Richard Burton. London: Hodder and Sloughton, 1988. Р 368; Dedyer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 582.


[Закрыть]. Принял ли Тито эту «дружескую инициативу»? В любом случае Берия попал в опалу у Сталина и боялся, что его постигнет та же судьба, что и его предшественников на посту главы секретных служб Ягоду и Ежова. В те часы, когда хозяин лежал в коме, он сделал всё, чтобы врачи не смогли вовремя оказать ему помощь[1359]1359
  Medvedev R, Medvedev Z. The Unknown Stalin. His Life, Death and Legacy. New York: The Overlook Press; Woodstock, 2004. P. 69, 70; Волкогонов Д. А. Сталин. Политический портрет. М.: Новости, 1996. Кн. 2. С. 598, 599.


[Закрыть]. Павел Судоплатов, специалист по «мокрым делам» (политическим убийствам), был уверен, что Сталина убили люди Берии. И сын Сталина тоже[1360]1360
  Судоплатов П. А. Разведка и Кремль. С. 172, 173; Kramer M. Stalin, Soviet Policy. S. 29.


[Закрыть]. Во всяком случае, когда пришло известие о смерти советского вождя, Тито не скрывал своего удовлетворения. На вопрос о том, как он его воспринял, он ответил: «Известие <…> я получил вместе с депешей, в которой мне сообщили, что мой пес Тигр очень болен. Мне было очень жалко Тигра. Он был прекрасным псом…»[1361]1361
  Čosič D. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 197; NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin. Tito Predicts Weakened Societ regime and sees possibility of Satellite defecrion, 07.03.1953.


[Закрыть]

* * *

Фактически международное положение Югославии после смерти Сталина изменилось коренным образом, ведь новое московское руководство уже весной 1953 г. начало налаживать контакты с Белградом и выказывать готовность к нормализации отношений. Первый признак оттепели можно было заметить уже во время похорон Сталина, когда заместитель министра иностранных дел Я. А. Малик подошел к югославскому поверенному в делах Драгое Джуричу и на виду у всего дипломатического корпуса пожал ему руку[1362]1362
  Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 59, 60.


[Закрыть]. Югославы также прилагали усилия в этом направлении, действуя в соответствии со стремлением Тито разрешить конфликт. Поэтому, получив известие о смерти Сталина, югославское правительство решило послать Велько Мичуновича, заместителя Карделя в Министерстве иностранных дел, в советское посольство. Тот выразил поверенному в делах соболезнования от лица югославского руководства (вовсе не искренние). Вскоре после этого стали появляться новые обнадеживающие знаки, свидетельствовавшие о готовности Москвы к диалогу. Советский министр иностранных дел Молотов 29 апреля, в первый раз после 1948 г., принял югославского поверенного в делах в Москве Джурича и говорил с ним в течение 10 минут[1363]1363
  Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 44, 45.


[Закрыть].

Первого мая в традиционном обращении ЦК КПСС не было приветствий членам Информбюро, а через несколько дней советские дипломаты в Нью-Йорке подошли к югославским коллегам, сказали им, что русские и югославы – самые храбрые народы в мире, и намекнули на возможность того, что они снова подружатся: может быть, сначала в сфере спорта. Не прошло и месяца, и уже 6 июня по инициативе Молотова были восстановлены дипломатические отношения[1364]1364
  Rajak S. New Evidence from the former Yugoslav Archives. The Tito-Khrushchev Correspondence 1954 // Cold War International History Project. Bulletin. Iss. 12/13. 2001. Fall/Winter. P. 315; Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 251; AS. Dedijer. T. e. 244. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Trinajsto poglavje. S. 480–482.


[Закрыть]. Тито отнесся к этим шагам настороженно, но не отказывался от возможности вести диалог. Уже весной 1953 г. он заявил на пресс-конференции: «Мы в Югославии были бы счастливы, если бы [Советский Союз] однажды признал, что обращался с нашей страной неподходящим образом. Нас бы это порадовало. Подождем, посмотрим»[1365]1365
  AS. Dedijer. T. e. 244. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Trinajsto poglavje. S. 484; Rajak S. Yugoslavia and Soviet Union. P. 41.


[Закрыть].

Долго ждать не пришлось, поскольку и в Москве, и в странах-сателлитах события развивались быстро. Все, за исключением Польши, восстановили дипломатические отношения с Югославией, начался небольшой экономический обмен, был заключен договор о плавании по Дунаю, а пограничных инцидентов становилось всё меньше. Увядала и антититовская пропаганда. Тем временем 25 июня 1953 г. Л. П. Берия встретился с председателем Совета министров Г. М. Маленковым и договорился о том, чтобы его представитель в белградском посольстве передал Ранковичу собственноручно написанное им послание. Оно гласило: «Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, товарищ Ранкович, большой привет от товарища Берии, который хорошо помнит Вас. Товарищ Берия поручил мне сообщить лично Вам строго конфиденциально, что Маленков, Берия и их друзья стоят за необходимость коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран. В связи с этим товарищ Берия просил Вас лично информировать об этом товарища Тито и, если Вы и товарищ Тито разделяете эту точку зрения, то было бы целесообразно организовать конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц. Встречу можно было бы провести в Москве, но если вы считаете это почему-либо неприемлемым, то и в Белграде. Товарищ Берия выразил уверенность в том, что об этом разговоре, кроме Вас и товарища Тито, никому не станет известно»[1366]1366
  Цит. по: Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 107; Zubok V., Pleshakov C. Inside the Kremlin’s Cold War. From Stalin to Khrushchev. Cambridge: Harvard University Press, 1996. P. 158, 159.


[Закрыть].

Этого послания Ранкович так и не получил. Уже на следующий день, 26 июня, Берию арестовали на заседании Президиума ЦК КПСС, а попытка нормализации отношений между Москвой и Белградом сорвалась. Поступок ненавистного сталинского палача его бывшие товарищи даже расценили как доказательство того, что у него был план установить контакты с «империалистами», т. е., как сказал Молотов, он – «агент, классовый враг». Они обвинили Берию в том, что он под влиянием Тито даже собирался создать в СССР двухпартийную систему, и попытка в борьбе за власть найти поддержку у «черчиллей, даллесов или тито-ранковичей» являлась еще одним подтверждением его предательства[1367]1367
  Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 112–114.


[Закрыть]. Эти слова, имевшие целью как можно больше увеличить груз вины Берии и тем самым оправдать его смертный приговор, не оказали существенного влияния на развитие отношений между Москвой и Белградом. Процесс нормализации продолжался. 22 сентября 1953 г. в советскую столицу прибыл новый югославский посол Добривое Видич, который начал проводить продуманную дипломатическую акцию с целью улучшения межгосударственных отношений, конечно, без какой-либо идеологической подоплеки. В Москве в то время Тито считали не «товарищем», как хотел Берия, а по-прежнему «господином». Так как о попытке Берии восстановить отношения между государствами ничего не знали, то и не жалели о нем. Наоборот. Его падение Тито охарактеризовал как «прогрессивный шаг»[1368]1368
  Едемский A.Б. От конфликта к нормализации. С. 122; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 49, 50.


[Закрыть]. Любопытен и комментарий Ранковича: «Что касается Берии, думаю, что тут самое важное – поставить полицию под контроль партии». Он и не подозревал, что через тринадцать лет и сам лишится власти по той же причине, хотя и не так драматично, как палач Сталина[1369]1369
  AS. Dedjer. T. e. 244. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. Trinajsto poglavje. S. 487–491.


[Закрыть].

Во второй половине 1953 г. борьба за власть в Кремле продолжалась. Пришлось дождаться еще падения председателя советского правительства Г. М. Маленкова в конце февраля 1955 г. и прихода к власти Никиты Сергеевича Хрущева, чтобы произошел решающий сдвиг в югославско-советских отношениях. Еще в 1949 г., на праздновании 70-летия хозяина Хрущев превозносил его «борьбу не на жизнь, а на смерть» против всевозможных ревизионистов с «тито-ранковичевской бандой убийц и шпионов» включительно[1370]1370
  RidleyJ. Tito. A Biography. P. 318.


[Закрыть]. Однако, оказавшись у власти, он сразу же изменил свою точку зрения. Он был уверен, что сможет преобразовать внешнюю и внутреннюю политику Советского Союза таким образом, чтобы прекратить конфликт с Югославией. Помимо прочего, нужно было предотвратить окончательное присоединение последней к западному блоку, а ее сближение с НАТО указывало на эту тенденцию[1371]1371
  PA. B 12. Bd. 585/7; TNA. FO 371/RY 1018; FO 371/RY 1631; FO X371/95538; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 543, 544, 572; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 68.


[Закрыть]. Без малейшего смущения или стыда он стал проводить ту же политику, какую в предыдущем году пытался проводить Берия.