Текст книги "Тито и товарищи"

Полемика китайцев с Тито

В заявлении, которое ЦК КПСС обнародовал в 1958 г., в связи с годовщиной Октябрьской революции, Югославия не была включена в список государств, «которые строят социализм». Поэтому СКЮ не пригласили на XXI Съезд КПСС, который был назначен на 1959 г.[1767]1767
  PA. B 12. Bd. 547.


[Закрыть] Несмотря на острую полемику, в Москве преобладало мнение, что с югославами хорошо бы сохранить отношения хотя бы на уровне государств, если на партийном они уже разорваны. Экономическое, культурное и научное сотрудничество продолжалось[1768]1768
  Ibid. Bd. 620; NIE 15–61, Outlook for Yugoslavia. 23.05.1961 // Yugoslavia. From «National Communism». P. 262; NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin, Soviet-Yugoslav Conflict may be easing. 15.10.1958.


[Закрыть]. Наиболее радикальную позицию относительно «ревизионизма» заняли болгары и албанцы, которые из-за приграничных споров видели в Югославии своего злейшего врага. Как писала Политика 17 сентября 1958 г., последние открыто призывали своих соплеменников в Косово сопротивляться режиму Тито. Автор статьи предположил, что Албании предназначена роль провокатора «в этом безуспешном нецивилизованном» начинании, и упрекнул правительство Энвера Ходжи в том, что оно превзошло свою прежнюю «вульгарность»[1769]1769
  PA. B 12. Bd. 336.


[Закрыть].

Если враждебная позиция болгар и албанцев в Белграде никого не удивила, то болезненную реакцию вызвала та, что пришла из Китая. Китайско-югославское политическое, экономическое и культурное сотрудничество после установления дипломатических отношений 11 февраля 1955 г. было более чем корректным, если не сказать сердечным, так что Тито и его окружение еще в мае 1948 г. видели в Мао Цзэдуне своего естественного союзника против «большого московского брата». То, что китайские коммунисты совершили революцию своими силами, так же как и югославские, подливало масла в огонь этих надежд. Но очень скоро они оказались иллюзией, поскольку Китай без колебаний перешел на сторону Сталина[1770]1770
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 72, 288; AS. Dedjer. T e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 65; NIE 10–61. Authority and Control in the Communist Movement. 08.08.1961 // Yugoslavia. From «National Communism». P. 276.


[Закрыть]. После 1955 г. он изменил свою позицию и открыто признал, что его политика относительно Югославии была ошибочной. Мао Цзэдун после посещения Хрущевым Белграда на каком-то приеме открыто заявил: «Поздравляю Тито с победой его принципов. Белградская декларация – важнейший документ из всех, которые до этого момента разрабатывало рабочее движение». Сам Чжоу Энь-лай, ближайший соратник Мао, в конце 1956 г. сказал югославскому послу в Индии, где находился с визитом: «Мы должны быть и будем друзьями»[1771]1771
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 556; Vol. IV. S. 86; Velebit V. Svjedok. S. 201.


[Закрыть]. На московской встрече, посвященной 60-летию Октябрьской революции, Мао занял по отношению к югославской делегации весьма доброжелательную позицию и по-своему подчеркнул сходство СКЮ и КПК в отношении к КПСС: «Вы и мы различаемся только тем, что у вас есть усы, а у нас нет»[1772]1772
  Kardelj E. Spomini. S. 154. См. также: AS. Dedijer. T. e. 195, Koliševski L. Primedbe na tekst «Sečanja E. Kardelja». S. 4, 5.


[Закрыть]. Год спустя, 28 февраля 1958 г. оба государства подписали торговый протокол, который предполагал товарообмен в 19,6 млн долларов[1773]1773
  PA. B 12. Bd. 336, 586; NIE 31–57. Yugoslavia’s Policies and Prospects. 11.06.1957 // Yugoslavia. From «National Communism». P. 232.


[Закрыть].

Еретическому утверждению, которое можно было услышать на VII Съезде – что ликвидация блоков спасет мир от опасности атомной войны, китайцы воспротивились. Югославов они обвинили в том, что те отказались от революции и диктатуры пролетариата. И особенно обиделись на то, что свои нонконформистские позиции югославы уподобили доктрине[1774]1774
  PA. B. 12. Bd. 618.


[Закрыть]. Началась полемика в прессе, в которой идеологический журнал ЦК КПК Красное знамя, не колеблясь, персонально уязвлял руководящих деятелей Югославии, начиная с Тито, упрекая их в том, что они стали «агентами империализма»[1775]1775
  BA. DY 30/1/IV 2/20/131; NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin. Yugoslav – Bloc Dispute. 27.06.1958.


[Закрыть]. Это привело к охлаждению дипломатических отношений настолько, что китайский посол в Белграде Ву Сиу Чанкак и югославский в Пекине Владимир Попович покинули свои посольства. На самом деле речь шла только о дымовой завесе, за которой скрывались по настоящему острые расхождения между Мао Цзэдуном и Хрущевым, о чем великие державы в настоящий момент не хотели открыто говорить. В Пекине сразу после удара, который пережил Советский Союз из-за венгерского восстания, стремились укрепить свой статус внутри коммунистического мира путем создания идеологического направления, которое не зависело бы от Москвы.

Еще во время ноябрьской встречи в Москве в 1957 г. Кардель осознал, что между китайской и советской партиями существует раскол, и предупредил товарищей, что «началась битва за идеологическое доминирование в международном рабочем движении между русскими и китайцами»[1776]1776
  Kardelj E. Spomini. S. 156.


[Закрыть]. Но никто в Белграде не ожидал, что столкновение разовьется таким образом. Обе великие державы, по крайней мере сначала, не полемизировали открыто, каждая из них выбрала козла отпущения, который принимал бы на себя удары вместо настоящих виновников. Китайцы избрали для этой неблагодарной роли Югославию и прежде всего Тито, «предателя мирового пролетариата», Советский Союз – Албанию, которая стала к тому моменту вассалом Пекина на Балканах. Югославы, конечно, знали, что происходит в закулисье, и были не готовы встать на колени, как говорил Владимир Попович[1777]1777
  BA. NY 4090/480; NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin. China and Albania Reaffirm Solidarity of Ideological Views. 06.10.1969; Daily Brief. Sino-Soviet Dispute. 08.10.1960.


[Закрыть], они даже подлили масла в огонь полемики, которая вспыхнула после VII Съезда. Комментируя политику оттепели, которая в конце 1950-х гг. наметилась между Москвой и Вашингтоном, Тито в Загребе в декабре 1959 г. подчеркнул, что человечество из-за технологического прогресса, о котором не могли знать Маркс и Ленин, вступает в новую эпоху миролюбивого развития. Новые проблемы, тем более проблемы международного сотрудничества и соревнования, больше не связаны с вопросами мира или войны. «Этим отступник полностью списывает со счетов вопросы классовых противоречий и классовой борьбы, – написала газета Красное знамя 16 апреля 1960 г., – и пытается отрицать марксистско-ленинский анализ нашего времени как времени империализма и пролетарской революции, и победы социализма и коммунизма. В новой эпохе Тито нет империализма, никакой пролетарской революции и диктатуры. Жизненных точек классовых противоречий и классовой борьбы в наше время не найти, отсутствуют существенные вопросы ленинизма, собственно говоря, и ленинизма-то нет» [1778]1778
  NARA. CREST. Communist Revisionism and Dissidence (2), 28.06.1960. S. 17.


[Закрыть].

Чтобы ответить на эти нападки, Кардель по заданию Исполнительного комитета написал так быстро как мог – за двадцать дней – исследование «Социализм и война», опубликованное в августе 1960 г. В нем словенский идеолог, как и прежде, был внимателен к советскому гегемонизму. Прежде всего он утверждал, что вооруженное столкновение между социалистическими государствами, цель которого сводилась бы к навязыванию агрессором своего вИдєния социализма, неизбежно означало бы своего рода «реакцию»[1779]1779
  AS. Dedjer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 144–146.


[Закрыть]. Было очевидно, что он писал о Советском Союзе. Но в вопросе, можно ли избежать войны между блоками, он поддержал Хрущева и отверг китайский тезис, что империализм только «бумажный тигр», которого не стоит бояться[1780]1780
  PirjevecJ. Jugoslavja. S. 263; Cenčic V. Titova poslednja ispovjest. S. 247; AS. Dedjer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 147.


[Закрыть]. Рассуждения Карделя еще больше заострили полемику, хотя Хрущев настаивал на тезисе, который повторил и на XXI Съезде КПСС, – что необходимо осудить титоизм, но сохранить хорошие отношения с югославскими народами[1781]1781
  PA. B 12. Bd. 620.


[Закрыть].

Своего апогея полемика достигла 6 ноября 1959 г., на встрече 81 представителя коммунистических и рабочих партий в Москве, на новом праздновании годовщины Октябрьской революции. По этому случаю была предпринята попытка преодолеть возрастающий раскол между Пекином и Москвой путем совместного осуждения югославского «интернационального оппортунизма». То, что они упорно придерживаются своих ревизионистских тезисов, приводит к отдалению югославских руководителей от основ марксизма-ленинизма, они ставят свое государство в сильную зависимость от империализма, прежде всего от американского, и, в конечном результате, выступают против социалистического лагеря, – говорили выступавшие[1782]1782
  BA. DY 30/1/ IV 2/20/128; Authority and Control in the Communist Movement, 08.08.1961. S. 278; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 419.


[Закрыть]. Некоторые представители соцлагеря объясняли это тем, что виднейшие югославские руководители Кардель, Бакарич, Вукманович, Стамболич были буржуазного происхождения, что наложило на них свой отпечаток. Речь шла о настоящей ревизионистской струе внутри партии, которой удалось бы с обнародованием программы, объявленной на VII Съезде, нанести новый удар стремлениям Советского Союза, нормализировать отношения между СКЮ, КПСС и другими братскими партиями[1783]1783
  BA. DY 30/IV 2/20/131.


[Закрыть]. Единственными в лагере, кто так или иначе соприкасался с югославами, были поляки, говорившие, что «они дураки, не умеющие скрывать своих мыслей»[1784]1784
  BA. DY 30/IV 2/20/313.


[Закрыть].

На следующий год, в сентябре 1960 г. на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке в отношениях между Тито и Хрущевым неожиданно произошло потепление. Два государственных деятеля встречались четырежды и договорились, что покончат с полемикой. «Мы окончательно договорились, – сказал Хрущев после двухчасовой первой беседы, – сейчас наши взгляды идентичны и очень близки». Эти слова были в первую очередь обращены к китайцам, с которыми отношения у Советского Союза катились к окончательному разрыву. Было очевидно, что Хрущев посылает им явственное предупреждение: внешнюю политику советского блока будут вести в соответствии со своими интересами, невзирая на позицию Китая, которому Хрущев не намеревается уступать ни в какой области[1785]1785
  NARA. CREST. Central Intelligence Bulletin, Daily Brief, The Communist Bloc, 30.09.1960; Khruschev-Tito Meetings Will Affront Chinese.


[Закрыть]. Китайцы быстро отреагировали, и, конечно же, по-своему: они опять начали стрелять «изо всех пушек» по югославам. В феврале 1961 г. полемика еще обострилась. В Тиране был созван конгресс КП Албании, на котором Энвер Ходжа, опираясь на Московскую декларацию, обвинил югославов в метафизическом идеализме, который тяготеет к ревизионизму и оппортунизму. Между государствами возникла тяжелая напряженность и произошел ряд инцидентов, приведших к разрыву дипломатических отношений[1786]1786
  TNA. FO 975/149/PR 117/86/G.


[Закрыть].

Совсем иным был отклик на эту полемику на Западе. Там к Югославии относились не только со всей серьезностью, ее всячески подбадривали, чтобы она продолжала придерживаться своих передовых позиций. Когда в октябре 1958 г. новый югославский посол в Вашингтоне Марко Никезич вступал в должность и посетил Белый дом, президент Эйзенхауэр в приветственной речи отметил, что «американское правительство с уважением и благосклонностью наблюдает за решительностью югославов и их правительства. Югославия, которая успешно сопротивляется советскому влиянию, будет и дальше получать американскую помощь, чтобы стабильность ее благосостояния была обеспечена»[1787]1787
  BA. DY 30/IV 2/20/131. S. 278.


[Закрыть]. Вот как это было реализовано: осенью 1958 г. югославы попросили у США и Великобритании кредит в 100 млн долларов, в декабре американская администрация начала обсуждение вопроса об осуществлении новой программы помощи режиму Тито. Год спустя для подтверждения важной роли, которую в ее глазах играла Югославия, одобрили дополнительный кредит для развития, предназначенный для строительства гидроэлектростанции близ Дубровника[1788]1788
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. S. 293; NARA. CREST. Bi-Weekly Propaganda Guidance. 15.02.1960.


[Закрыть]. В благодарность за эти знаки расположения белградское правительство сообщило прессе, что больше не сражается с Западом. Это касалось в первую очередь США, Великобритании и Франции[1789]1789
  PA. B 12. Bd. 605.


[Закрыть].

Азиатско-африканские турне

После 1958 г. Югославия во имя «активного сосуществования» развивала свои отношения с афро-азиатскими странами, с Латинской Америкой, а также со Скандинавией, несмотря на то что Норвегия и Дания являлись членами НАТО. В полемике с Советским Союзом и китайцами, а также с Западом из-за признания ГДР необходимо было доказать, что Югославия не одинока. Главную роль в установлении связей сыграли прежде всего поездки маршала Тито, который сосредоточил свое внимание на Африке и Азии, а также визиты многочисленных делегаций югославских профсоюзных и политических деятелей, которые посещали дружественные европейские и заморские государства (так, Кардель, например, весной 1959 г. побывал в Дании, Норвегии и Швеции)[1790]1790
  Ibid. Bd. 547,336, 639.


[Закрыть]. Первого декабря 1958 г. Тито на яхте «Галеб» отправился в десятинедельное турне, в ходе которого посетил Бирму, Индию, Цейлон, Эфиопию, Судан, Объединенную арабскую республику (Египет и Сирию) и Грецию. Как сообщал из Нью-Дели некий западногерманский дипломат, «неофициальный визит» Тито в индийскую столицу 1416 января 1959 г. имел большой отклик и особую сердечную теплоту. Было очевидно, что Неру ценит мнение маршала относительно отношений с Москвой, и что между государственными мужами установились исключительно близкие и дружеские отношения. Но не только в Индии, но и во всей «свободной Азии» югославский руководитель встречал проявления уважения, в первую очередь из-за его поддержки антиколониальных движений[1791]1791
  PA. B 12. Bd. 336,638; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 206.


[Закрыть]. Королевским флером был овеян визит Тито и Йованки на Цейлон, где югославский посол Душан Кведер добился, чтобы для маршала подготовили меню и использовали тот же фарфор и приборы, которыми сервировали стол для королевы Елизаветы II несколько лет назад [1792]1792
  Ibid. Bd. 336.


[Закрыть]. К сожалению, Тито экзотичная индийская кухня не понравилась[1793]1793
  RidleyJ. Tito. A Biography. P. 365.


[Закрыть]. С такой же роскошью он был принят в Индонезии и при дворе императора Хайле Селассие в Аддис-Абебе. После он отправился в Судан и Египет. Только визит в Бирму был лишен теплоты и не принес результатов[1794]1794
  PA. B 12. Bd. 638.


[Закрыть].

Из-за приготовлений, которые требовались, количества сопровождающих лиц и багажа, приемов и охоты, азиатско-африканское турне выглядело излишне помпезно, чем-то напоминая походы Наполеона. Но об этом в Югославии, конечно же, никто открыто сказать не мог. Лишь Добрица Чосич записал в своем дневнике: «.великий политик и борец Тито не имел ни силы, ни мудрости уберечь свои политические победы и свои современные формулы мира и спасения цивилизации от столкновений и конфликтов военных блоков, от монархизма и абсолютизма, феодального отношения, опереточных декораций, парадов, костюмов, от всех этих цирковых представлений с кораблями, самолетами и всего этого дворцового барахла»[1795]1795
  ČosičD. Piščevi zapisi (1951–1968). S. 155.


[Закрыть].

На переговорах с Хрущевым в Румынии в августе 1957 г. Тито обязался использовать свое политическое влияние в Азии и Африке ради общих интересов[1796]1796
  PA. B 12. Bd. 618.


[Закрыть]. Но из-за нападок, которым он подвергся в последнее время, всё пошло иначе. Тито повсюду предупреждал о коварстве Советского Союза и Китая и всем, у кого он гостил, представлял реалистичную и подробную картину своих недавних приключений. Об этом узнали в Москве, а в Пекине восприняли как доказательство, что Югославия является средством «империалистической агрессии». В министерствах иностранных дел в Вашингтоне и Лондоне к этим заявлениям отнеслись с удовлетворением. Как говорили в Госдепартаменте, в такой роли Тито представлял собой большую «драгоценность», чем если бы просто являлся частью западного политического союза[1797]1797
  Ibid. Bd. 620; NARA. CREST. Current Intelligence Weekly Summary. Tito’s Travels and the Bloc’s Reaction. 08.01.1959; Yugoslavia’s International Position. 08.03.1959; Rajak S. Yugoslavia and the Soviet Union. P. 207.


[Закрыть]. Возможно, они не были бы так довольны, если бы знали, что в свое «большое путешествие» он отправился с грузом, включавшим в себя оружие и боеприпасы, спрятанные на «Галебе» и на сопровождавшем его корабле. Этот арсенал был предназначен не только Индонезии, первой точке в путешествии Тито, но и алжирскому освободительному фронту, который бы его передал Сукарно при посредстве Насера. С тех пор как французы обнаружили контрабандную деятельность югославов, они стали регулярно досматривать их корабли[1798]1798
  Adamovič M. Brozovi strahovi. S. 235, 241; Kranjc M.F. Zarote in atentati na Tita.
  S. 289; NARA. Central Intelligence Bulletin, Daily Brief. 20.01.1958; Bogetic D. Nova strategija spoljne politike Jugoslavije 1956–1961. S. 238–240.


[Закрыть].

Экономическая реформа

Делегация французской КП, которая в 1957 г. прибыла в Югославию и посетила множество городов и сел, констатировала, что жизненный уровень населения весьма низкий, гораздо ниже, чем в других социалистических государствах [1799]1799
  BA. Bestand Ulbricht. Walter. NL 182/1235.


[Закрыть]. В последующие годы условия несколько улучшились, прежде всего из-за подъема, который переживала промышленность, поскольку для ее развития сложились весьма благоприятные условия. По сравнению с довоенным временем она выросла в шесть раз, ВВП по сравнению с 1952 г. утроился. Среднее потребление к концу десятилетия возрастало на 10 % в год. Появился ряд новых экономических отраслей, при этом увеличился экономический разрыв между развитыми республиками, в первую очередь Словенией и Хорватией, и теми, которые в основном производили сырье и энергию. Это породило наплыв рабочей силы на северо-запад страны. Начало проявляться существенное несоответствие между промышленными и аграрными регионами, поскольку земля была разделена между многочисленными частными владельцами (едва ли 16 % плодородной земли находилось в общественном секторе). Из-за подобного положения и из-за настороженного отношения власти к крестьянину Югославия еще долго после войны была вынуждена ввозить продукты питания, в первую очередь зерно (около 1 млн тонн в год). Это сильно обременяло ее торговый баланс, дефицит которого стабильно рос и приближался к 1 млрд долларов[1800]1800
  BA. IV A 2/20/239. S. 3; NIE 15–61. Outlook for Yugoslavia, 23.05. 1961 // Yugoslavia.
  From «National Communism». P. 253.


[Закрыть]. Только летом 1959 г. из-за хорошего урожая, а также из-за упреков Хрущева в том, что «Югославия просит у империалистов милостыню»[1801]1801
  BA. DY 30/IV 2/20/132. S. 121.


[Закрыть], было принято решение не ввозить зерно. В таких условиях не было речи о росте социалистического самосознания в массах, напротив, разногласия между разными республиками и народностями углубились ровно настолько, насколько самые развитые были недовольны тем, как было организовано выделение средств из их фондов в пользу бедных регионов[1802]1802
  BA. DY 30/IV 2/20/131. S. 324.


[Закрыть]. Речь шла не столько об отказе от помощи неразвитым землям (Черногория, Косово, Македония, части Боснии и Герцеговины, а также Сербии и даже Хорватии), сколько о требовании развивать в упомянутых республиках продуктивность, чтобы помощь не пропадала в «бездонном сосуде»[1803]1803
  PA. B 12. Bd. 604 A.


[Закрыть]. Об этих противоречиях, конечно же, не смели говорить открыто, поскольку всё еще был популярен лозунг о «братстве и единстве». Система самоуправления также шла вразрез с официальной пропагандой, поскольку рабочие органы на предприятиях просто не играли той роли, которую им гарантировала Конституция. Из-за снижения уровня технического и управленческого образования последнее слово оставалось за директорами, которые, с другой стороны, избирались только тогда, когда их кандидатура получала одобрение местного народного комитета (государственной и партийной власти)[1804]1804
  Ibid. Bd. 547.


[Закрыть]. Этого Тито и его окружение долго не хотели понять. На II Съезде ЦК СКЮ, созванном 18 и 19 января 1959 г., Тито с ликованием говорил: «Наше развитие шло в три-четыре раза быстрее, чем в самых развитых восточноевропейских странах, в два раза быстрее по сравнению с менее развитыми странами и даже быстрее, чем в западных европейских государствах». В заключительной речи Тито сказал, что сейчас «весь мир говорит об успехах, которых достигла Югославия в индустриализации и развитии крестьянства. Необходимо сохранить престиж, который мы завоевали, и доказать, что наш путь строительства социализма верный»[1805]1805
  Bilandžič D. Hrvatska. S. 406, 407.


[Закрыть].

Что всё было не так радужно, стало ясно совсем скоро. Недовольство населения, которое уже давно тлело, вырвалось наружу, едва минул год после событий в Трбовле. В середине мая 1959 г. загребские студенты организовали большую протестную манифестацию. Началась она около полудня в университетской столовой из-за некачественной еды. Молодежь сначала разгромила помещение, потом вышла на улицу и направилась к центру города. С собой они несли транспаранты, на которых в насмешку было написано: «Да здравствует Тито – требуем хлеба!», «Да здравствует Бакарич – мы голодны!» Шествие, к которому примкнуло еще около тысячи человек, милиция и сотрудники УГБ смогли задержать и разогнать по боковым улицам, чтобы они не добрались до площади перед Народным театром, при этом 90 человек было ранено, один, по слухам, убит. Много демонстрантов было арестовано и вывезено в грузовиках. Около пяти пополудни жизнь в городе вошла в прежнее русло. На следующий день загребская пресса сообщила о событиях кратко, белградская о них умолчала. Эти события весьма обеспокоили верховную власть, она попыталась несколько улучшить материальное положение студентов, повысив стипендии[1806]1806
  BA. DY 30/IV 2/20/132. S. 63–65.


[Закрыть]. Было решено, если потребуется, применить силу. Когда на заседании университетского комитета спросили Владимира Бакарича, как сдержать молодежь, он сказал: «Просто разгоним их пожарными шлангами». А когда кто-то спросил: «Ачто если они не разойдутся?» – цинично, словно речь идет о чем-то нормальном, ответил: «Потом танками!»[1807]1807
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 780, 781, 877.


[Закрыть]

Кроме недовольства представителей большей части партии и всё более и более охладевающих молодежи и рабочего класса нужно упомянуть и недовольство среднего слоя, который снова стал формироваться. Причиной была стагнация, которую власти пытались преодолеть путем кредитов, что в то же время вызывало инфляцию. Временно всё это создавало видимость высокого стандарта жизни, но в то же время вело государство к хаосу [1808]1808
  Neue Zurcher Zeitung. 1965. 14.09; NARA. CREST. Current Intelligence Weekly Summary. Yugoslavia on Eve of Seventh Party Congress. 10.01.1985.


[Закрыть]. Обстановка стала настолько напряженной, что появилась необходимость обсудить ее на II Пленуме ЦК СКЮ, состоявшемся 18–19 ноября 1959 г. На нем Тито открыто поставил вопрос о помощи неразвитым республикам, осудив сопротивление этой помощи как «локализм» и тем самым в той или иной степени намекнув на экономические и национальные автономистские устремления хорватских и словенских руководителей. Понятнее всего об этих расхождениях высказался Ранкович 1 декабря 1959 г. в Кралево, сербском индустриальном центре: он особо отметил, что необходимо ускорить процесс развития отсталых регионов не столько из экономических соображений, сколько из политических. «Такое развитие – главное условие для единства и братства наших народов, поскольку только таким образом будет возможно полное политическое и экономическое равноправие»[1809]1809
  PA. B 12. Bd. 547; Borba. 1959. 02.12.


[Закрыть].

Согласно информации, которая приходила из Белграда, в это время отношения между Тито и Карделем начали рушиться как из-за разногласий в вопросах внешней политики, так и из-за проблем во внутренней. От старейших догматично настроенных кадров нередко можно было услышать жалобу, что их уши переполнены карделевским «демократизмом»[1810]1810
  Dabčevič-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 803.


[Закрыть]. Подоплекой, конечно же, было экономическое соперничество и национальные интересы словенцев, которые не могли избавиться от образа мыслей, сложившегося у них еще во времена австро-венгерской монархии. Тито на II Пленуме ЦК СКЮ в ноябре 1959 г. прежде всего целился в них, когда говорил о «национальном шовинизме», который замечен даже в ЦК, и в Карделя, отметив, что «никто здесь не имеет права навязывать своего мнения большинству. И что здесь большинство примет, то и нужно исполнять. Кто этого не сделает, не может больше быть членом ЦК»[1811]1811
  PA. B 12. Bd. 547; Borba. 1959. 21.11.


[Закрыть]. Камнем преткновения стала прежде всего железная дорога Белград – Бар, которая должна была послужить экономическому развитию Черногории. Ее строительство не поддержали словенцы, поскольку большие расходы, необходимые для этого, коснулись бы непосредственно их экономического развития[1812]1812
  PA. B 12. Bd. 547.


[Закрыть]. Внутри СКЮ начала обостряться поляризация между «прогрессивными» и «консервативными» силами, при этом первые – как сообщало ЦРУ – выступали за демократизацию партии, расширение самоуправления, децентрализацию как в политической, так и в экономической сферах, реализацию конфедерации или дальнейшее укрепление политической и экономической автономии республик и сохранение хороших отношений с Западом. «Консерваторы» противились демократизации партии, выступали за централизованную экономику, за укрепление федерации и за относительно тесное сотрудничество с СССР. Они были уверены, что членство в СКЮ обеспечивает им привилегированное руководящее положение, в отличие от «не-членов», и противились всему, что могло в этом смысле урезать их власть[1813]1813
  Memo. The Yugoslav Succession Problem. 10.03.1969 // Yugoslavia. From «National Communism». P 330.


[Закрыть].

Пятилетний план на период 1957–1961 гг. был принят, ВВП превышал 12 %-ный годовой темп роста и был одним из самых высоких в мире, у власти оказались те, кто хотел провести как можно скорее экономическую реформу, чтобы превратить Югославию в политически стабильную страну. В то, что это возможно, верили даже американские наблюдатели внутри ЦРУ и связанных с ним служб: «В прошедшем десятилетии, – писалось в донесении о Югославии от 23 мая 1961 г., – режим освободился от целого ряда навязчивых идей, которые унаследовал от сталинского времени: что крестьян необходимо принудить к коллективному сельскому хозяйству; что необходимо любой ценой развивать тяжелую промышленность, по возможности при помощи больших инвестиционных проектов; что необходимо защищать экономику от влияния мировых рынков. После, отказавшись от этих догм, Белград осторожно экспериментировал и постепенно создал особый вид смешанного социализма, который связывает государственную собственность с многочисленными особенностями, характерными для рыночной экономики. Этот подход, который в прошлом был возможен только благодаря стабильной помощи Запада, оказался неожиданно успешным»[1814]1814
  NIE 15–61. Outlook for Yugoslavia. 23.05.1961 // Yugoslavia. From «National Communism». P 253–255, 258.


[Закрыть].

Экономическое развитие в поздние 1950-е гг. воодушевило тех, кто утверждал, что экономика слишком зависит от государства, которое благодаря налогам, стекающимся в его кассы, копило средства, из которых финансировался Главный инвестиционный фонд. От него в основном зависели предприятия, нуждавшиеся в капитале для расширения. Среди них, естественно, началось жесткое соревнование за кусок пирога, при этом всё чаще слышалось утверждение, что «рабочий класс и рабочий народ, который уже управляет средствами производства, тоже должен принимать непосредственное участие в решении вопроса раздела доходов». Иными словами, предприятия сами должны были управлять своими деньгами и получать благодаря этому мотивацию для достижения еще больших экономических результатов. О необходимости экономической реформы югославские руководители начали говорить еще на ноябрьском пленуме в 1959 г., на котором было заявлено, что нужно повышать производство и рационализировать управление предприятиями. «В некоторых случаях» это привело бы к увольнениями и к более строгому контролю над рабочими. Эдвард Кардель на заседании говорил, что производительность можно было бы поднять только тогда, когда перед предприятиями стояли бы очереди рабочих. На упреки тех, кто говорил, что речь идет о «капиталистических методах», он отвечал, что и в капитализме всё не так уж плохо и что среди капиталистов можно найти умных людей, которые знают, что нужно, а что нет[1815]1815
  PA. B 12. Bd. 604 A.


[Закрыть].

На следующий год произошел дополнительный рост промышленного производства, как констатировал Тито в своей речи перед Союзной скупщиной 26 декабря 1960 г., в которой представил план новой пятилетки. Причиной этих успехов он назвал самоуправление, благодаря которому за последние годы валовой внутренний продукт увеличился на 13 %. На самом деле причины этого крылись в модернизации предприятий, в западных кредитах и низкой исходной точке югославской экономики. Но пресса прославляла эти достижения как величайшие в мире и с особым смаком сравнивала их со странами из советского блока, поскольку ни одна из них не могла похвастаться подобными успехами[1816]1816
  BA. Bestand Ulbricht. Walter. NL 182/1235; NARA. CREST. CIA. Staff Memorandum No. 29–60. Yugoslavia and the Non-U Countries. 1960.


[Закрыть]. В своих оценках и планах Тито становился всё более самоуверенным. Он не только говорил, что необходимо построить атомную электростанцию, но уже думал об атомных кораблях, будучи уверенным, что Югославия в начале великого экономического и технического развития. Он уже видел ее в роли поставщика индустриальной и сельскохозяйственной продукции государствам советского блока и третьего мира[1817]1817
  NŠK. Arhiv Bakarič. Kutija 7. Beograd. 18.02.1960; Čosič D. Piščevi zapisi (19511968). S. 174.


[Закрыть]. Обстоятельства говорили в пользу экономической реформы, целью которой была децентрализация, затрагивавшая влияние государства на распределение дохода предприятий и инвестиционные фонды развития. В этом смысле особую роль играл Союз профсоюзов Югославии, который под управлением динамичного Светозара Вукмановича – Темпо снова и снова требовал изменения общественно-экономических отношений и выступал за укрепление самоуправления, которое зачастую существовало только на бумаге. При этом упор делался на то, что необходимо стимулирование материальных интересов каждого индивидуума, поскольку только таким способом можно повысить его продуктивность. До того момента рабочим коллективам «было нерезонно» делать больше и достигать более высоких результатов, поскольку государство при помощи различных налогов забирало большую часть дохода. Душан Биланджич говорил, что система была приспособлена для средних коллективов, потому что защищала тех, кто отставал, и отнимала у тех, кто отличался[1818]1818
  Bilandžic D. Hrvatska. S. 407.


[Закрыть].

На неоднородность в экономике и на первые признаки инфляции руководство попыталось ответить урегулированием отношений между государством и предприятиями в вопросах, касающихся раздела общественного дохода. В январе 1960 г. Союзный исполнительный комитет и Союзная скупщина приняли постановления в этой области относительно новых ценовых отношений и перестройки кредитной и банковской системы. Была проведена и реформа в обращении валюты, которая предусматривала ликвидацию различных курсов динара и вводила единый курс для операций с заграницей и девальвацию, которую проводили бы с помощью кредитов, прежде всего ММВФ, США, ФРГ и Великобритании[1819]1819
  TNA. FO 371/163932/C Y1102/5; PA. B 12. Bd. 643; Lorenčič A. Gospodarske razmere
  v Jugoslaviji v obdobju 1968–1988: na poti v razpad // Slovenja – Jugoslavja. S. 261.


[Закрыть].

Речь шла об отказе от государственного контроля над предприятиями, которые получили полную автономию, что, по мнению критиков, сделало возможным проведение в жизнь капиталистических отношений. Кардель в этом отношении был более оптимистичен. В беседе с журналистами он сказал, что реформа временно понижает уровень жизни, но создает условия для здорового решения вопросов цен на основе высокой производственной продуктивности. Это должно дать импульс экономике[1820]1820
  BA. IV A 2/20/239. S. 2.


[Закрыть].