Текст книги "Тито и товарищи"

Образование Федеративной Народной Республики Югославии

Тито и его товарищи сначала расправились с сербскими и хорватскими политиками, которые служили им до тех пор, пока было нужно доказывать западным союзникам, что Югославия не полностью находится в тисках коммунистов. Гонения на Грола, Шубашича и остальных представителей довоенных буржуазных партий происходили так: они один за другим отказывались от своих политических постов и их отправляли в ссылку – в самой Югославии или за рубежом[942]942
  Kardelj E. Spomini. S. 74–76; Simič P., Despot Z. Tito. Strogo poverljivo. S. 180–184.


[Закрыть]. Когда в 1945 г. обсуждались выборы в Учредительную скупщину, коммунисты сознательно включили в закон ряд положений, препятствующих участию в них оппозиции. Так, гражданских прав лишили всех, кого можно было обвинить в сотрудничестве с оккупантом или с силами, находившимися под его контролем. «Коллаборация», естественно, была очень растяжимым понятием. Хотя Тито и его товарищи были уверены, что реально могут рассчитывать получить на выборах 60–70 % всех голосов, они решили, что не позволят оппозиции принять в них участие, поскольку не хотели признавать ее «легитимность» и стремились избежать каких-либо «серьезных проблем». С этой целью они создали из существующих партий и политических групп Народный фронт под руководством КПЮ. Его председателем стал Тито, а генеральным секретарем избрали Сретена Жуйовича – Црни. Несмотря на угрозу Вашингтона прекратить предоставление экономической помощи Белграду, если выборы в новую скупщину не будут демократическими, 11 ноября 1945 г. состоялось голосование, результаты которого никого не удивили[943]943
  Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел. С. 75.


[Закрыть]. За Народный фронт проголосовало абсолютное большинство. Избиратели – среди них впервые были женщины – могли положить резиновые шарики для голосования (использовавшиеся по причине всё еще широко распространенной неграмотности) в его ящик, а также в «черный» ящик, на котором не было надписи, что должно было обеспечить демократичность выборов. В таких условиях Народный фронт получил 8 393 435 голосов, и лишь 838 239 избирателям хватило мужества опустить шарик в безымянный ящик. Конечно, не обошлось и без многочисленных мошенничеств[944]944
  Bilandžic D. Hrvatska. S. 219.


[Закрыть]. На основании этих результатов была созвана Учредительная скупщина, состоящая из двух палат: Союзного веча и Веча национальностей. На своем первом заседании 29 ноября 1945 г. она приняла декларацию, в которой провозгласила ликвидацию монархии и создание Федеративной Народной Республики Югославии. Тито неоднократно говорил, что это был счастливейший день в его жизни. Затем Скупщина продолжила свою работу, обсуждая проект новой конституции, которая с большой торжественностью была принята 31 января 1946 г., хотя, в сущности, и являлась копией советской конституции 1936 г. (Потом в Москве над этим посмеивались[945]945
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 393.


[Закрыть].) Как и та, она обеспечивала шести союзным республикам право на самоопределение и отделение. Вновь провозглашенное равноправие югославских народов символически подчеркнули тем, что текст конституции зачитали на сербском, хорватском, словенском и македонском языках[946]946
  Kocbek E. Dnevnik. 1946. Vol. I. Ljubljana: Cankarjeva založba, 1991. S. 56.


[Закрыть]. Впрочем, без проблем не обошлось. На албанском языке конституцию не зачитали, несмотря на многочисленность этого этноса. Он уже стал предметом внутренних конфликтов, как признал Тито в 1978 г. в своем последнем интервью американскому профессору Джорджу В. Хоффману. Когда тот спросил его, какая внутриполитическая проблема была самой трудной в его жизни, маршал без колебаний ответил: «Убедить сербов принять области Воеводину и Косово». Сам он полагал, что Косово должно стать отдельной республикой в Югославии, «но это было невозможно, сербы не вынесли бы этого»[947]947
  Dabčevic-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. II. S. 676; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 156–164, 168–170.


[Закрыть].

Перед принятием новой конституции, в которой напрасно было бы искать слово «социализм», а еще больше после него государство затопила лавина радикальных экономических и общественных перемен. Тито осознавал рискованность этих действий. Велебиту, которому он предложил должность в «желтом доме» (как называли министерство внешней политики), хотя тот и считал, что слишком мало знает о дипломатии, он с усмешкой сказал: «Никто из нас, строящих сейчас государство, ничего не знает о том, как это делается. Мы всему должны учиться на деле»[948]948
  Velebit V. Svjedok. S. 149.


[Закрыть]. Но он был полон веры в себя и в своих товарищей, как видно из сообщения, которое он с гордостью послал в Москву в январе 1946 г. По его мнению, Югославия за последние месяцы, прошедшие после окончания войны, достигла ступени, на которой Россия была в 1917–1921 гг., в период наиболее интенсивных (и беспредельных) общественных экспериментов[949]949
  PirjevecJ. «Trst je naš!». S. 350.


[Закрыть].

Отношение к католической церкви

В интеллектуальной сфере власти, в соответствии с этим «военным коммунизмом», начали вводить доктрину «соцреализма» – ту, которую в Советском Союзе проповедовал А. А. Жданов. А в Югославии ее проводил в жизнь министр агитпропа Милован Джилас[950]950
  Dilas M. Tito. S. 97.


[Закрыть]. Хотя последний позднее утверждал, что первые послевоенные годы были для него нетворческими и унизительными, нельзя сказать, что он не наслаждался привилегиями своего положения. Тот факт, что его жена Митра купила в одном известном ювелирном магазине пару бриллиантов за сказочную сумму 600 тыс. динаров, вызвало в Белграде ряд колких замечаний. «Ja sem Mitrije proleter, – саркастически говорили люди, – ali volim soliter[951]951
  «Я Митра-пролетарка, но я люблю солитеры» (серб.). Солитеры – крупные бриллианты (прим. пер.).


[Закрыть]». Короче говоря, из революционера и писателя он превратился, по его собственному признанию, в пропагандиста монарха, правление которого было еще более абсолютистским, чем правление короля Александра[952]952
  Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А. Ф, Покивайлова Т.А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов советского типа: 1949–1953: Очерки истории. М.: РОССПЭН, 2002. C. 221.


[Закрыть]. И он делал это с таким воодушевлением, рассказывает Кардель, что «нам приходилось смягчать последствия его радикализма, проявлявшегося в догматической организации сферы культуры и пропаганды. <…> Он был сектантом до мозга костей»[953]953
  AS. Dedjer. T. e. 7. Intervju s Kardeljem; T. e. 201. Zabeleška o razgovoru druga E. Kardelja sa Vladimirom Dedjerom, u Ljubljani, 11. oktobar 1978. godine. S. 7.


[Закрыть]. Судя по разговору, который в 1946 г. состоялся у Джиласа с группой сербских академиков, это суждение не было преувеличением. Во время обеда он свысока спросил их, знают ли они, что означает власть. Никто не ответил. Джилас, ощущавший себя всемогущим, пояснил им: «Власть – это значит палки, господа академики»[954]954
  Antonie Z. Rodoljub Čolakovic u svetlu svog dnevnika. Beograd: Knjiga, 1991. S. 82.


[Закрыть].

Вдобавок нужно сказать, что руководители КПЮ продолжали вести двуличную политику, основы которой были заложены еще во время народноосвободительной борьбы. Они скрывали партию от масс, как будто она всё еще была вынуждена находиться на нелегальном положении. На учредительном съезде КП Сербии весной 1945 г. делегатам посоветовали не рассказывать, что Тито на нем присутствовал и выступал, поскольку это могло повредить ему как государственному деятелю. На I съезде югославских писателей в ноябре 1946 г. Тито ни слова не сказал о КПЮ и ее роли в воспитании литераторов, о «партийности» литературы и о том, что писатели и поэты должны овладеть марксистско-ленинской теорией и применять ее в своей работе. Ни в центральном органе КПЮ газете Borba, ни в теоретическом органе партии журнале Komunist почти не публиковалось статей, посвященных этим вопросам[955]955
  РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 413; AS. Dedijer. T. e. 179. Lado Kozak. Podsednik u vezi sa knjigom Milovana Dilasa «Godine vlasti». S. 1; T. e. 261. Pogovor Petra Stamboliča in Vjenceslava Glišiča s Spasenjo – Cano Babovič, 19.09.1977. S. 109–112.


[Закрыть]. Забота о сохранении «конспирации», однако, не мешала «товарищам» у власти при преобразовании общества подражать жестокости Сталина. «Партия забыла, – жаловался в своем дневнике Эдвард Коцбек 11 января 1946 г., – что мы находимся в Европе, что она должна бы проявлять больше уважения к плюрализму жизни и духа, чем это делают в России, что наша революция – особое явление, что она ведет себя аморально, забывает о помощи союзников, утопает во всё большей брутальности и стерильности, провоцирует в деревнях рост необузданных страстей (вражда, насилие, ложь, эксцессы)» [956]956
  Kocbek E. Dnevnik. 1946. Vol. I. S. 22.


[Закрыть].

В этих обстоятельствах не могло не последовать наступление на религию, прежде всего на католическую церковь. Оно основывалось на убеждении Тито, что довоенная Югославия являлась искусственным образованием, что у проживавших в ней людей не было осознания общей национальной принадлежности и что в значительной степени ответственность за это несли этнорелигиозные распри[957]957
  PA. B 11. Bd. 125. 1. S. 5.


[Закрыть]. «Церковь не может стоять над государством», – заявил Тито в узком кругу в 1945 г., в период конфликта с загребским архиепископом Алоизие Степинацем, который отважился на противостояние с ним[958]958
  Dilas M. Tito. S. 165.


[Закрыть]. Тито хотел иметь подданных, которые умеют повиноваться.

Что касается напряженных отношений между государством и католической церковью, следует отметить, что виновны были обе стороны. Незадолго до окончания войны прагматичный Ватикан попытался установить контакты с партизанской армией и принял предложение Тито прислать в Словению и Хорватию военных куратов. Против этого возражали югославские епископы, до конца поддерживавшие антикоммунистические силы[959]959
  TNA. FO 371/89817.


[Закрыть]. Святой престол после войны послал в Белград в качестве своего дипломатического представителя американского архиепископа Джозефа П. Херли, религиозного фанатика, решившего всеми средствами бороться против коммунизма. «Кто такой Тито? – написал он в своем дневнике и, в подкрепление своих предрассудков, заметил: – Может, украинский еврей?»[960]960
  Gallagher C.R., Gallagher S.J. Vatican Secret Diplomacy: Joseph P. Hurley and Pope Pius XII. New Haven; London: Yale University Press, 2008. P. 161, 170.


[Закрыть]

После войны Тито искал modus vivendi[961]961
  Образ жизни, условия сосуществования (лат.).


[Закрыть] с церковью. Он настолько хотел достичь его, что на встрече с представителями клира в Загребе 2 июня 1945 г., состоявшейся по его инициативе, заявил, что является «католиком», но при этом тут же заметил, что недоволен поведением части духовенства во время войны. «Со своей стороны я бы сказал, что наша церковь должна быть национальной, чтобы лучше понимать народ. Возможно, вам кажется немного странным, что я настолько акцентирую внимание на национальности. Однако было пролито слишком много крови, и я видел слишком много мучений народа, поэтому я хочу, чтобы католическое духовенство в Хорватии имело бы более тесную национальную связь с народом, чем сейчас. Должен открыто заявить, что я не присваиваю себе права осуждать Рим, вашу высшую римскую инстанцию. Нет, я не стану этого делать. Но я должен сказать, что смотрю на это дело критически, поскольку эта инстанция всегда больше склонялась к Италии, чем к нашему народу. Я хотел бы, чтобы сейчас, когда для этого имеются все условия, католическая церковь в Хорватии имела бы больше независимости. <…> Мы создадим социалистическую общность. В этой общности будут православные, католики и представители других вероисповеданий, которые должны быть крепко связаны со всеми остальными славянами. В этой общности православных наверняка будет больше, чем католиков. Значит, нужно и вопрос о взаимоотношении православной и католической церквей привести в соответствие с великой идеей сближения и тесного сотрудничества славянских народов, которые в своей истории столько страдали из-за своей разобщенности, и мучения которых достигли пика именно в этой войне, целью которой являлось уничтожение славянства»[962]962
  Broz Tito J. Govori i članci. Vol. I. S. 282, 283; Ridley J. Tito. A Biography. P. 276, 277; Benigar A. Alojzije Stepinac: hrvatski kardinal. Rim: Ziral, 1974. S. 501; Alexander S. Chureh and State in Yugoslavia since 1945. London: Cambridge University Press, 1979. P. 58.


[Закрыть].

Загребский архиепископ Алоизие Степинац сразу же после войны некоторое время провел в тюрьме, но его выпустили уже на следующий день после встречи Тито с представителями хорватского клира. Однако его отношение к новым властям не улучшилось, что стало понятно, когда 4 июня он встретился с маршалом. Он решительно отверг требование Тито сделать церковь независимой от Ватикана и тем самым навлек на себя его недовольство. «Ни один католик не может, даже ценой собственной жизни, отказаться от своей верховной инстанции, Святого престола, ведь тогда он перестанет быть католиком»[963]963
  Dedyer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 36, 95, 96; Benigar A. Alojzije Stepinac. S. 506; AS. Dedjer. T. e. 15. Vladimir Bakaric o Stepincu.


[Закрыть]. Отношения ухудшило еще и то, что югославские епископы в пастырском письме открыто выступили против аграрной реформы, которая нанесла большой ущерб огромным церковным владениям. Враждебность режима по отношению к церкви, единственной носительнице власти, уклоняющейся от его влияния, вылилась в процесс против Степинаца по обвинению в «сотрудничестве с усташами», который был организован осенью 1946 г. и получил широкое освещение в средствах массовой информации. Он стал одним из тех громких судебных процессов, которые новые власти провели в последующие годы против настоящих врагов, таких как Дража Михайлович, против потенциальных врагов, каким был лидер левого крыла сербской Земледельческой партии Драголюб Йованович, а потом и против членов своей партии, о чем свидетельствуют так называемые «дахауские процессы», организованные в Любляне в апреле и в августе 1948 и в июле 1949 г. совершенно в сталинском духе. На скамью подсудимых посадили коммунистов, которые были интернированы в Дахау и из-за этого обвинены в сотрудничестве с гестапо и в том, что после войны они саботировали экономическое развитие Словении. Некоторых из них приговорили к смерти и расстреляли, хотя они были совершенно невиновны. Как и следовало ожидать, еще раньше такая же судьба постигла Михайловича, а архиепископ Степинац был осужден на 16 лет исправительных работ[964]964
  Becele Rankovic L. Življenje z Leko. S. 201; Banac I. Sa Staljinom protiv Tita. S. 34;
  Dedijer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 484: AS. Dedijer. T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 297; T. e. 197. V. Dedijer – L. Koliševskemu, 26.08.1987; T. e. 271, Pričevanje V. Krivic, 11.04.1987; V. Dedijer – Lidiji Šentjurc, 17.07.1984, 21.08.1984; Velebit V. Svjedok. S. 434.


[Закрыть].

Как и в Советском Союзе 1930-х гг., дело дошло до лихорадочных поисков внутренних врагов, необузданного своеволия бюрократии и общего принуждения, распространившегося на все сферы жизни. «Партия очень быстро становится всем и вся; идеология вновь постепенно получает абсолютный приоритет. Когда я говорю “идеология”, то имею в виду доктринерство, не выносящее тех, кто думает иначе. Имею в виду тоталитарную и авторитарную сущность любой слепой веры». Так описал Коча Попович первые послевоенные годы[965]965
  Nenadovic A. Razgovori s Kočom. S. 106.


[Закрыть]. Однако Югославия всё же отличалась от Советского Союза, частная собственность тут не была полностью ликвидирована, в ней оставались небольшие предприятия и аграрный сектор. Так сформировалась экономика, которая была довольно хаотичной и не вполне соответствовала стремлениям югославских руководителей стать движущей силой в распространении коммунизма в Европе и перехватить у Москвы роль авангарда[966]966
  Dilas M. Tito. S. 156.


[Закрыть].

Товарищеские отношения внутри этого авангарда, характерные для партизанского периода, начали разрушаться – по словам Джиласа – года через два после войны, поскольку Тито всё больше входил в роль харизматичного вождя, с которым невозможно разговаривать и которому нужно просто подчиняться. «В специфической манере – изменением тона голоса, выражения лица, реже словами – он умел ясно дать понять собеседнику, если тот переходил запретную черту – если вступал в “домен, являвшийся исключительно его собственностью”. <…> Он умел внимательно слушать (иногда, возможно, просто притворялся, что слушает) и не перебивал, особенно если собеседник говорил связно и не слишком долго, но иногда начинал говорить с неожиданной резкостью, перебивал тебя и перекраивал всё по своей мерке»[967]967
  Dabčevic-Kučar S. ‘71. Hrvatski snovi i stvarnost. Knj. I. S. 426.


[Закрыть]. Эту перемену заметил и Фицрой Маклин, когда в 1947 г. вернулся в Югославию с визитом. Как он сообщал Foreign Office, маршал показался ему оторванным от повседневной жизни обычных людей, вместе с которыми он переносил тяготы и опасности партизанской борьбы: свой авторитет он разделял с людьми, далеко не всегда достойными доверия, и создавалось впечатление, что он не вполне в курсе того, что происходит в государстве и в мире, а прежде всего – что вокруг нет никого, кто дерзнул бы высказать ему какую-нибудь неприятную правду[968]968
  TNA. FO 371/71651/N 8852/G; 72581/R 7867; FO 30/116/R 13091; Pirjevec J. Tito, Stalin in Zahod. S. 159.


[Закрыть].

Парижская мирная конференция

На конференции трех великих держав в Потсдаме – Тито надеялся, что его на нее пригласят[969]969
  TNA. FO 934/3.


[Закрыть] – 2 августа 1945 г. британцы обвинили югославов в невыполнении рекомендаций Ялтинской конференции. Советский Союз решительно отверг эту критику[970]970
  Гибианский Л.Я. Советский Союз. C. 166.


[Закрыть]. К тому же во время подготовки к Парижской мирной конференции он занял проюгославскую позицию в вопросе о границах с Австрией и Италией, и, конечно, разногласия и разочарования первой половины года были преданы забвению. Уже 21 октября 1945 г. Тито констатировал, что СССР является «мощным гарантом» югославской независимости[971]971
  Там же. С. 169; Kardelj E. Spomini. S. 84.


[Закрыть]. И он был прав: 16–26 декабря 1945 в Москве состоялась конференция, на которой министры иностранных дел трех великих держав достигли соглашения, что Великобритания и США, несмотря на неприятие ими режима Тито, признают ФНРЮ[972]972
  Гибианский Л.Я. Советский Союз. С. 170.


[Закрыть]. В доказательство того, насколько близки были в то время Москва и Белград, можно привести и факт, что в конце 1945 – начале 1946 г. в Советском Союзе был опубликован в русском переводе эпос черногорского поэта Р. Зоговича о Тито[973]973
  Там же. С. 159.


[Закрыть]. А в следующем году были сняты целых два советских фильма, «Освобожденная Югославия» и «В горах Югославии», в которых партизанская борьба показывалась как героическое деяние, и этот факт сам по себе тоже говорит о многом[974]974
  Там же. С. 160.


[Закрыть]. Во втором фильме, правда, было очень много риторики и настолько превозносилась роль Красной армии в освобождении Сербии, что маршал ушел с предпремьеры «разозленный и в замешательстве». К счастью, он не знал, что Советский Союз использовал съемки, чтобы завербовать одного из его телохранителей в качестве своего агента[975]975
  Dilas M. Jahre der Macht, Kraftespiel hinter dem Eisernen Vorhang: Memoiren 19451966. Munchen: Molden – S. Seewald, 1983; Halder M. Der Titokult. S. 70, 153, 154.


[Закрыть]. Признание молодой федеративной республики Лондоном уже в конце 1945 и Вашингтоном – только в апреле 1946 г., конечно, не означало, что британское и американское правительства прекратят оказывать давление на режим Тито. Президент Трумэн красноречиво высказал эту позицию на боксерском жаргоне, поручив своему послу в Белграде Ричарду К. Паттерсону, чтобы тот проводил по отношению к Тито «two-fisted policy», т. е. чтобы он атаковал его двумя кулаками[976]976
  Lees L. M. Keeping Tito Afloat. The United States, Yugoslavia and the Cold War, 19451960. University Park: Pennsylvania State University Press, 1997. P. 6.


[Закрыть]. Так, например, союзники не хотели возвращать югославский речной флот, который нацисты переправили в Германию, а также золотой запас, который князь Павел еще до войны приказал отправить на Запад[977]977
  AS. Dedjer. T. e. 51. Titove primedbe na rukopis Priloga za biografiju.


[Закрыть]. Что было еще хуже, к концу 1945 г. англо-американские шпионские центры стали единой организацией. С их помощью, например, подполковник Андрей Глушич, командующий словенской армии в составе югославской армии Дражи Михайловича, штаб-квартира которого находилась в лагере Понгау у Зальцбурга, руководил центром «ОС 101» и посылал вооруженные группы диверсантов в Словению. Эта закулисная партизанская война, один из центров которой был в Триесте, в то же время укрепляла роль УГБ (Управления государственной безопасности), как в 1946 г. переименовали ОЗНА. Оно стало защитником новой власти, что обеспечивало ей большое могущество[978]978
  Ribičič M. Iskanja. S. 58.


[Закрыть].

Враждебное отношение Запада к Тито наиболее авторитарно выразил сам Черчилль, когда в начале января 1946 г. сказал в Брюсселе: «Во время войны я думал, что могу доверять Тито. Он обещал мне, что будет соблюдать соглашение, которое заключил с Шубашичем. Но сейчас я полностью осознаю, что совершил одну из своих самых больших ошибок…»[979]979
  TNA. FO 371/59517/R 710/G.


[Закрыть] В начале марта 1946 г. Черчилль, с предыдущего лета находившийся в оппозиции, поскольку на выборах потерпел поражение от лейбористов, во время турне по США произнес речь в университете в Фултоне, штат Миссури. Ситуацию, сложившуюся в расколотой Европе по окончании войны, он описал, проведя знаменитую аналогию с «железным занавесом», который будто опустился на всем пространстве от Штеттина до Триеста. Сталин выразил протест по поводу этих слов, ознаменовавших начало холодной войны между Западом и Востоком, а через пять дней Тито с ним полностью согласился[980]980
  Гибианский Л.Я. Советский Союз. C. 175.


[Закрыть].

Отношения между блоками в последующие месяцы скачкообразно ухудшались, что повлияло и на переговоры между министрами иностранных дел четырех великих государств (к американскому, британскому и советскому присоединилось еще и французское) об определении новой границы между Югославией и Италией. Югославия требовала, чтобы граница проходила по Соче, но из-за конфронтации с Западом, видевшим в ней проводника гегемонистских амбиций Сталина, могла рассчитывать только на поддержку Молотова. (Из шпионских донесений, поступавших на Запад, можно было понять, что Тито – один из главных проводников агрессивной советской политики в Юго-Восточной Европе.)[981]981
  NARA. RG 38. Box 13.


[Закрыть] После длительных переговоров на двух заседаниях в Париже в июле 1946 г. четыре великих державы заключили компромисс, согласно которому Югославия получила Сочанскую и Випавскую долины, Внутреннюю Крайну и Крас, но не Горицу. В Триестском заливе между Девином и Новиградом министры иностранных дел США, Великобритании, Франции и СССР решили создать Свободную территорию Триест, что означало, что Словению лишили доступа к морю. Когда Кардель с негодованием упрекнул Молотова в этом, тот ему резко ответил: «Неужели Вы думаете, что каждый уезд должен иметь свой выход к морю?» [982]982
  Kardelj E. Spomini. S. 90, 207; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 281.


[Закрыть]

Доказательством враждебности американцев и британцев к режиму Тито стало и то, что в послевоенные годы они совершили более 2 тыс. провокаций на югославских границах на земле, в воздухе и на море[983]983
  AJ. 837. KPR. IV-5-a. K 38. TV serija «Iz Titovih memoara».


[Закрыть]. «Наше министерство иностранных дел, – вспоминал Тито, – передало десятки нот, в которых выражало протест относительно такого грубого ущемления нашего суверенитета. Безуспешно»[984]984
  AS. Dedjer. T. e. 51. Titove primedbe na rukopis Priloga za biografiju.


[Закрыть]. Во время парижских переговоров их военные самолеты систематически вторгались в югославское воздушное пространство – в июле 1946 г. произошло около 170 нарушений воздушных границ[985]985
  TNA. FO 371/59551/R 1188; R 11950; 12353; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. I. S. 400, 401.


[Закрыть]. И Тито в августе того же года принял жесткое решение. Как раз в то время, когда в Париже проходила мирная конференция, он отдал приказ своим вооруженным силам вынудить американские самолеты приземлиться. В первый раз маневр удался, а во второй, 9 августа 1946 г., пилот упрямо отказывался совершить посадку. Самолет подстрелили, и два члена экипажа погибли[986]986
  Kardelj E. Spomini. S. 86, 87; Velebit V. Svjedok. S. 339.


[Закрыть]. США охватила настоящая антиюгославская истерия, Вашингтон ультимативно потребовал освобождения захваченных членов экипажа и выплаты крупной денежной компенсации[987]987
  TNA. FO 371/59551/R 12345; Dedjer V. Novi prilozi. Vol. III. S. 263, 264; AS. Dedjer.
  T. e. 111. Tipkopis za IV. zvezek Titove biografije. S. 117-E.


[Закрыть]. Эту напряженную ситуацию, грозившую перерасти в военную конфронтацию, еще сильнее обострили попытки американцев вмешаться в судебные процессы против Михайловича и архиепископа Степинаца[988]988
  TNA. FO 371/59568/R 7419/G; R 18212/G; R 11053/G; FO 371/59551/R 12514.


[Закрыть]. Дипломатические отношения между государствами свелись к минимуму, накалились также и отношения с Советским Союзом, поскольку югославы полагали, что тот на мирной конференции недостаточно энергично защищал их интересы. Когда было принято окончательное решение об образовании

Свободной территории Триест, они сначала угрожали, что покинут конференцию, а потом даже заявили, что не подпишут мирного договора с Италией. Только сильное дипломатическое давление со стороны Востока и Запада вынудило их уступить[989]989
  Гибианский Л.Я. Советский Союз. C. 186; Гиренко Ю. С. Сталин – Тито. С. 316.


[Закрыть].

Ощущение, что Советский Союз недостаточно решительно защищал их интересы, оставило в душе югославских руководителей сильную горечь. «Например, – впоследствии рассказывал Тито, – они считали, что вправе вообще не информировать нас по внешнеполитическим вопросам, непосредственно нас касавшимся, по вопросам, касавшимся самых жизненно важных интересов Югославии. Так, к примеру, Молотов на заседании совета министров (четырех великих) весной 1946 г. в Париже, когда обсуждался вопрос о Триесте, перед решающим заседанием на личной встрече всю ночь обсуждал с нашим представителем Карделем границы, но и не подумал известить его о своих намерениях. А на следующий день согласился с французской линией границ, совершенно несправедливой по отношению к Югославии. Или Молотов также в Лондоне на заседании совета согласился на то, чтобы Италия выплатила 300 миллионов репараций, из них 200 миллионов – СССР, а 100 миллионов – всем остальным государствам, которые во время войны пострадали из-за Италии. Об этом он не сказал нам ни слова, хотя наше государство пострадало от итальянской оккупации больше, чем какой-либо другой член Объединенных Наций» [990]990
  AS. Dedijer. T. e. 51. Titova primedbena rukopis Priloga za biografiju.


[Закрыть]. Такая позиция вызвала протест, и Тито 3 июля послал Сталину телеграмму, в которой пожаловался на пассивность советской делегации. И получил успокоительный ответ, никак не повлиявший на дальнейшую политику Советского Союза, диктовавшуюся его глобальными интересами[991]991
  Gibianskj L. Mosca. S. 118; Kardelj E. Spomini. S. 90.


[Закрыть]. Хотя Эдвард Кардель и написал в своих воспоминаниях, что народы Югославии должны быть признательны Советскому Союзу за помощь, оказанную им на Парижской мирной конференции, сам он не смог удержаться от едкого замечания, что советская делегация заключала «компромиссы <…> иногда без необходимости, или слишком быстро, или без определенных ответных уступок»[992]992
  Kardelj E. Spomini. S. 88.


[Закрыть].

* * *

Перед Второй мировой войной Югославия была одним из самых отсталых государств в Европе. Ее экономика в значительной степени зависела от иностранного капитала, который контролировал почти 50 % всех промышленных предприятий. На них работало примерно 300 тыс. рабочих, т. е. на 100 тыс. жителей приходилось по два рабочих, в то время как сельским хозяйством занималось около 80 % населения. Оснащенность крестьян техникой была плохой, в 1939 г. в Югославии имелось всего 2500 тракторов. В связи с этим производительность труда и жизненный уровень населения были низкими. После войны условия стали еще хуже, государство пребывало в разрухе[993]993
  Kardelj E. Spomini. S. 174, 175.


[Закрыть]. Уже в августе 1945 г. была проведена аграрная реформа, которая ликвидировала крестьянские долги, позволила иметь в частной собственности 2030 га земли, но не разрешила проблемы перенаселенности в сельских областях и не улучшила условия жизни крестьян. Более того, осенью 1945 г. ввели обязательные закупки сельскохозяйственной продукции для обеспечения городов и армии – продовольствием, а промышленности – сырьем. Также была введена система планового распределения почти всех имевшихся сельскохозяйственных и промышленных продуктов. Товары согласно рациону распределялись между рабочими, служащими и определенными категориями бедных крестьян по системе переводов, бонов, потребительских карточек и пунктов[994]994
  Ibid. S. 181.


[Закрыть]. На основании постановления президиума АВНОЮ от 21 ноября 1944 г. на территории Югославии было конфисковано имущество немецкого рейха и его граждан, а также военных преступников, пособников оккупантов, предателей и экономических коллаборационистов. Согласно закону, принятому 5 декабря 1946 г., была проведена национализация крупных и средних промышленных предприятий, магазинов, банков, транспорта. Благодаря этому уже в следующем году государственный сектор вместе с кооперативным охватил 90 % всего производства. Конечно, это означало, по словам Велебита, что, вероятно, половину индустрии, опирающейся на инициативу и технические знания собственника, уничтожили одним единственным супербольшевистским декретом. «Тито, Кардель и другие лидеры того времени не знали, или, если знали, то их это не интересовало, насколько сильно частнособственническое сознание и как оно мотивирует предпринимательство»[995]995
  Velebit V. Svjedok. S. 354.


[Закрыть]. На последующий период по советскому образцу был составлен мегаломанский пятилетний план, разработанный под руководством Тито. Он предусматривал, что в 1947–1951 гг. средний национальный доход повысится на 193 %, объем промышленного производства увеличится в пять раз, а сельскохозяйственного – больше чем в два раза. Основное внимание, конечно, уделялось тяжелой промышленности[996]996
  РГАСПИ. Ф. 575. Оп. 1. Д. 323. C. 118; Kardelj E. Spomini. S. 187.


[Закрыть]. Пропаганду «народной революции», проводившуюся после освобождения, во время подготовки первой пятилетки сменила новая пропаганда «строительства социализма»: ФНРЮ должна освободиться от полуколониального прошлого и преобразоваться из отсталой аграрной страны в индустриально-аграрную[997]997
  Ribičič M. Iskanja. S. 29; Kardelj E. Spomini. S. 191.


[Закрыть]. Когда журналист спросил Милована Джиласа в конце его жизни, имели ли руководители, создававшие новое общество, достаточно знаний для этого, тот искренне ответил ему: «Вы же знаете, что не много. Что они опирались на ограниченную доктрину марксизма, причем у нас преобладал сталинский вариант этой доктрины. Знания тех, кто руководил экономикой, были попросту убогими. Кое-что знали те экономисты, которых мы называли буржуазными, они могли помочь в профессиональном плане, но тогда никто не принимал в расчет их мнения»[998]998
  Dilas M. Vlast kao strast. S. 30.


[Закрыть].

Миллиарды динаров «народной собственности» были вложены в быструю, для югославских условий слишком обширную индустриализацию, причем лишь некоторые инвестиции сделали с умом: большая их часть ушла на реализацию непродуманных проектов, которые не были закончены и не принесли никакой прибыли. По всему государству были разбросаны «скелеты» этих «социалистических подвигов»[999]999
  PA. B 11. Bd. 125. 2. S. 187.


[Закрыть]. Поскольку средний уровень жизни по сравнению с предвоенными годами понизился вдвое, Югославия по-прежнему оставалась в тисках нехватки продовольствия, и эту проблему частично удавалось решить благодаря существенной помощи Объединенных Наций (ЮНРРА). Чтобы картина имела законченный вид, следует дополнить ее еще одним штрихом: отношение лидеров к интеллигенции и специалистам всех отраслей было негативным, их занесли в черный список «мелкой буржуазии» и отстранили от участия в общественной жизни. Поскольку, к тому же, в Югославии не хватало средств и кадров для выполнения всех плановых целей, а от западных государств помощи ждать не приходилось, правительство заключило ряд договоров об инвестиционных кредитах, а также о поставках необходимого оборудования для строительства ключевых промышленных объектов с Советским Союзом, Польшей и Чехословакией. До мая 1948 г. обмен с социалистическими государствами составлял 51 % всего внешнеторгового баланса[1000]1000
  Kardelj E. Spomini. S. 193.


[Закрыть].