Текст книги "По Вере увидишь… Роман"

ГЛАВА 8. Отчего же он пьет?

Дневник Веры. «Запись 16 октября 2018г.

Всякий уход от реальности обусловлен недовольством ею, недостатком эмоций, дефицитом любви. Непомерным напряжением. Это очевидно. Безвредные позитивные эмоции дает человеку самореализация, или более поэтично «следование за своей звездой».

Петя не ведает, куда ему будет следовать радостно и интересно. Точнее, когда-то он знал, но уже давно привык считать это безнадежной затеей.

Он идет за толпой в известном направлении, терпит неудачи, потому что идет не туда, куда нужно именно ему; падает, встает и опять пытается прорваться напролом. Ему бы остановиться, спросить себя, чего хочет, какая у него мечта. Достать карту и сверить маршрут.

Но мужчине останавливаться некогда. Ему надо кормить семью. Жена годами не работает, в депрессии. Вот займется делом, тогда и ему можно будет расслабиться. Немного.

А пока… Пока все на нем и единственная возможность мирно со всем этим жить – уходить по вечерам в беспечный мир игр и дурмана, где он всемогущ и молод, счастлив и любим».

Этот непривычный взгляд на ситуацию неожиданно выполз на середину страницы и с укором уставился на женщину, переворачивая ее отношение к Петру и его зависимостям. Волна нежности и благодарности захлестнула Веру и внесла свои нотки в последующие строки:

«Хорошо быть под защитой сильного мужчины и не думать о хлебе насущном; заниматься любимым делом и удивляться, зачем кому-то для счастья (Да для какого счастья? Для выживания!) нужен ежедневный допинг! А каково быть этим самым кем-то, вынужденным биться как рыба об лед в попытках обеспечить семью с помощью противных его духу занятий?

Я давно знала, что именно рядом с этим мужчиной расслабилась и стала собой, начала раскрываться и вновь обрела свою женскую природу. Всегда была ему благодарна, но только теперь поняла, насколько велика его жертва, во имя чего он ежедневно испытывал на прочность свою печень, терпел мой скверный характер, прощал обиды, скромно совершал свой тихий семейный подвиг! Я требовала от него бросить вредные привычки, ставила ультиматумы, развелась с ним, а он просто не мог расстаться и с этим своим последним пристанищем – виртуальным миром, – потому что понимал, что тогда быстро сломается и больше не сможет оставаться для меня опорой и защитой.

Он неосознанно противился моим попыткам спилить сук, на котором сижу, вышибить последнюю почву у него из-под ног, в то время как нужно было просто любить его, заботиться, помогать разобраться в себе, слушать, верить в него, поддерживать во всем!»

Слезы градом катились по ее щекам и падали на тетрадь, размывая строки:

«Какая же я еще глупая! Какая эгоистка! Десять лет! Господи! Десять лет я испытывала на прочность человека, невольно открывшего мне вселенную собственной души. Отвергала, пренебрегала, жаловалась на него всем, искала лучшего, имея всё, что нужно для счастья.

И какой это дар, что всё ещё поправимо! Что он жив, здоров, рядом, что любит меня ещё! Я всё исправлю, теперь всё будет иначе!

Нужно сказать ему об этом прямо сейчас! Нельзя больше ждать и откладывать! Он должен знать, что я тоже люблю его, что благодарна всем сердцем и теперь всё у нас будет хорошо!»

– Петь, я так благодарна тебе за всё, прости меня. Я люблю тебя, – шептала она, утирая слезы. И, конечно, рядом в этот момент не было никакого Пети. Говорить это ему напрямую было все еще очень сложно. И поэтому она продолжала шептать в пустое пространство перед собой. – Я больше не буду противиться своему счастью. Я буду любить, я буду радоваться жизни и дарить тепло всем, кто рядом. Сохраниться, главное сохраниться в этом состоянии.

ГЛАВА 9. Потомственный русский авантюрист

Как давно он разучился жить без ежевечернего допинга, Пётр не знал. В тридцать пять лет, когда познакомился с Верой, дружба с алкоголем уже была регулярная и нерушимая.

Он тогда был одинок, утратил надежду создать семью, жил вдвоем с восьмидесятилетним отцом в запущенной до безобразия квартире. Ненавидел и квартиру, и отца. Вспоминал бесшабашную юность, успешные и неудачные проекты и кумекал, где достать приличный костюм, чтобы снова пустить в ход свои дипломатические, предпринимательские и новаторские жилки.

Наемный труд был не для него – современного Остапа Бендера. Вся его жизнь делилась на следующие периоды: он либо пил, анализируя причины очередного поражения и помешивая пельмени; либо вынашивал идею на миллион, уныло влача жалкое существование на отцовскую пенсию; либо ворочал большими деньгами и вел за собой команду нахлебников, живя на широкую ногу и не думая о завтрашнем дне.

В момент знакомства с Верой, Пётр находился в самом начале очередного периода подъёма. Он уже нашел: деньги на новый костюм (предположительно занял у отца или у сестры); инвестора, желающего облегчиться на пару сотен миллионов, вложившись в строительство многоквартирного дома; и они, наполовину пройдя процедуру проектирования и не видя смысла медлить, копали котлован.

Водительских прав он был временно лишен, поэтому рассекал по городу с другом на его девятке, проедая в ресторанах капиталы инвестора.

В одном из ресторанов он увидел Веру. Стройная, высокая, красивая девушка-администратор с грустными глазами выронила из рук пепельницу, впервые встретившись с ним взглядом.

«Что за чучело с дурацкой прической и в идиотском наряде, но с привлекательным лицом? Обычно бывает наоборот», – устало подумала она.

«Упавшая с грохотом пепельница – это знак судьбы!» – мысленно воскликнул он и бодро пошел знакомиться.

ГЛАВА 10. Красавица и чучело

Сказать, что Вера была не рада знакомству – ничего не сказать. Находясь в состоянии зализывания раны, нанесенной очередным мерзавцем, она несказанно оскорбилась тем, что это чучело допускает мысль о том, что она, умница и красавица, может всерьез или даже в шутку им заинтересоваться. Пётр же в свою очередь ни разу не допускал мысли, что он чучело, и высоко оценивал свои шансы на успех у этой красотки. Даже более того, по всему его виду читалось, что его внимание – большая честь для любой девушки. И, натыкаясь на презрение, он искренне недоумевал, что же в этот раз пошло не так.

Она не была в восторге, не кокетничала, не соглашалась на свидание. Он каждый день приходил в ресторан, где она работала, и искал к ней подход. Когда общение наткнулось на сначала завуалированную, потом уже открытую агрессию, он все-таки нашел способ привлечь внимание.

Он начал жаловаться на еду и скандалить с официантами, вызывая прятавшегося при его появлении администратора. Вере приходилось выходить из своего кабинета и обсуждать с ним совершенно годную стряпню ресторанного повара, пока влюбленный с явным наслаждением впитывал ее образ, движения губ и каждое слово. Хотя… То, что он слышал слова, было не точно. За губами пристально следил, в бездонных глазах тонул, по умопомрачительному изгибу талии и длинным ногам соскальзывал взглядом к такому родному и с первой встречи полюбившемуся стуку каблучков. Слышал ли что-то еще? Вера не знаток мужских рефлексов, но, казалось, что нет. И идиотское выражение его лица подтверждало эти опасения. Ругань, раздражение, гнев из любимых уст он воспринимал как песню на иностранном языке: бархатный голос звучит, эмоция прет, а то, что его видеть не желают, не доходило до сознания ни в какую. Но однажды он нащупал насущное…

ГЛАВА 11. Новое корыто

Насущным для Веры в тот момент были даже не смазливые мерзавцы. Насущным был поиск работы. Ресторан она ненавидела всей душой. На протяжении четырех студенческих лет он занимал все ее кошмарные сны и не менее кошмарную действительность. Уже тогда Вера неосознанно чувствовала свое свободолюбие, инакомыслие и уязвимость. Поэтому прислуживаться было тошно.

Пахать как лошадь, таская ящики с алкоголем; отмывать и натирать горы посуды; растаскивать столы до и после банкетов; уворачиваться от пьяных и утираться от хамства; отмачивать ноги в тазике после смены – это была не романтика барной жизни, это были будни. Романтикой были: пятничные попойки с подчиненными и начальством, ночные клубы, любовники и литр свежевыжатого мандаринового сока наутро; шмотки, салоны красоты, первый автомобиль, съемная квартира, Asti Martini в качестве любимого напитка. На все это денег хватало, ноги зарабатывали, душа помалкивала, гордость отчаялась вылезти из одного неромантичного места, совесть потерялась, бдительность спала, мозг деградировал. В общем, все шло нормально. Стандартно. По одному из распространенных сюжетов, широко доступных провинциалам.

Но Вера всегда была романтиком и отказывалась верить в то, что все живут так, как она, ее коллеги и завсегдатаи баров – порочно, бессмысленно, с искаженным восприятием реальности. Поэтому она решила найти нормальную работу, раз уж замуж выйти не получалось. Университет закончила, поэтому могла претендовать на офисную работу, а на большее ее фантазии тогда не хватало. Таланты в себе она давно похоронила, о фрилансе не слышала, сферой услуг накушалась, о мечте забыла.

Необычные ощущения ей грезились только в наемном офисном труде. А график работы с восьми до семнадцати после ресторанного казался особенно экзотичным и необременительным.

Узнав это, Пётр утер все свои романтические сопли и решительно выступил с деловым предложением – работать на него. А что? Денег инвестора и на его помощницу хватит.

Вере не очень-то эта идея понравилась, поэтому цену она загнула такую, чтобы ее уровень жизни не пострадал и достаток не изменился, надеясь на то, что Пётр после этого сгинет как нелегалы с ресторанной кухни перед проверкой. План не сработал. Охота Петра ежедневно по первому требованию видеть гордую красавицу у себя в услужении от цены поперхнулась, но не пропала.

С тех пор деньги инвестора в ресторанах проедали уже трое. И на девятке по городу рассекали тоже весело втроем. Все остальное время Вера, уволившись из ресторана, и как следует отоспавшись, скучала. В отличии от денег, работы там на троих не хватало. И она от скуки по инерции крутила романы, раздражая этим Петра.

Он не оставлял намерения добиться своего – ухаживал, очаровывал, во всем помогал; временами срывался, психовал и ставил ультиматумы. Но на каждый его ультиматум у Веры находился свой. Она была сверху. Так продолжалось полгода. И когда уже силы иссякли, и надежда начала сдуваться в блинчик, чтобы просочиться под плинтус, ему пришло гениальное решение.

ГЛАВА 12. Ход конём

Он мчался на поезд, нервничал, нетерпеливо подгонял таксиста. До отправления оставалось несколько минут. Это был его последний шанс завоевать ее – совместная деловая поездка в Питер.

Вера согласилась на нее, потому что отчаянно любила этот город, и уже ждала в поезде. А он занял денег на эту авантюру и даже ради пущей убедительности по рекомендации договорился о встрече с двумя питерскими предпринимателями под пустяковым предлогом. Он надеялся, что этот город и купе на двоих помогут ему поменять свой статус в ее сердце.

Его расчет оказался чертовски верным. Вера устала от одиночества и пустых интрижек. Она отчаянно хотела преданности и тепла. Она так перенервничала, когда ждала его в поезде! Ведь если он не приедет, она тоже останется без Питера! Потому, когда он на последней минуте влетел в купе, присел на край кровати рядом, обнял и уткнулся носом в шею, в ней прорвался какой-то поток внутренних слез. Он растекался по телу, распирал горло и щипал глаза. Поезд тронулся, а она не отстранилась; она хотела сидеть так как можно дольше под крылом мужчины, чувствовать его дыхание в волосах и учащенное сердцебиение.

Майский Питер завершил процесс. Гостиница, экскурсии, рестораны, фонтаны, залив. Пётр был щедрым и внимательным, заботливым и осторожным. Он так долго ждал взаимности, он так боялся ее спугнуть! И пусть любви он пока не дождался, однако серьезно продвинулся вперед. Его больше не отшвыривали как бездомного пса. Он воспрянул духом и преисполнился свежими силами.

ГЛАВА 13. Стремительный роман

Из Петербурга Пётр возвращался счастливым. Он впервые встретил девушку, которая не надоела ему после первой ночи, впервые полюбил.

Чувства Веры были не так однозначны. С одной стороны, Пётр не был ее принцем, и даже издали или сослепу не был на него похож. Он был компромиссом между сказкой и былью. Для нее он символизировал поражение восторженной девочки, которая больше не верила в то, что достойна лучшего.

«Этот хотя бы меня любит», – утешала она себя. Такая мысль запустила свойственный женщинам процесс смирения. «Я его слепила из того, что было. А потом что было, то и полюбила», – безостановочно звучали в голове слова популярной тогда песни.

Влюбиться было необходимо, без любви Вера жить не могла. Поэтому в ближайшее время они вместе отправились по магазинам, накупили ему модной одежды. Потом в парикмахерскую, где Вера подробно объяснила, как его нужно впредь стричь. К этому времени ему вернули права, и он приобрел автомобиль. И знаете, что?

Из чучела получился симпатичный парень, которым ничего не стоило увлечься. Влюбилась в него не только Вера, поэтому и приревновать случай подвернулся очень кстати.

Так закрутился роман по всем законам жанра. Страсть, ревность, ссоры, бурные примирения. Свадьба.

ГЛАВА 14. Морок, или Жизнь без поцелуев

Дневник Веры. «Запись 31 октября 2018г.

Когда страсть превратилась в рутину и безразличие?

Несколько лет после свадьбы наши отношения, как и финансы, напоминали качели. То я любила сильнее, а он убегал и прятался от моей удушающей, истеричной и ревнивой одержимости. То, наоборот, я становилась холодной и раздражительной, Петя замерзал рядом и напрасно искал взаимности в устремленном куда-то внутрь взгляде.

Все его дурачества и ласки натыкались на непонимание. Нутро сжималось, он уходил в алкоголь и компьютерные игры. От этого все становилось еще хуже. Период делового успеха Петра закончился, и пришло время платить по счетам.

Я смотрела на него как на ничтожество и недоумевала, что этот постаревший мужчина с опухшим от алкоголя лицом бабульки, отупевшим взглядом, и ежеутренним перегаром, делает рядом со мной? Жажда развестись и сбежать куда угодно, да хоть к родителям в деревню, была невыносима. Всякое место на этой планете виделось раем по сравнению с нашей квартирой, где безысходность соседствовала с нищетой и убогостью; отчаянием и одиночеством скрипела кровать.

Мне хочется свободы, путешествий и любви.

А еще бешено хочется поцелуев.

Лет через шесть после свадьбы мы перестали целоваться. И это был конец нашей душевной близости.

Я стала бесчувственной, с потухшим взглядом и поблекшей красотой. Погрузилась во мрак, самокопание, всяческие учения, темные длинные одеяния.

Бросила попытки работать и зарабатывать. Это требовало чересчур много душевных сил, а они совершенно истощились за двадцать восемь лет пренебрежения собственными желаниями. Оттого денег в семье становилось еще меньше. Я не зарабатывала сама и не вдохновляла Петра. Его авторитет стремительно таял.

Мне всегда было важно уважать мужчину за его достижения, щедрость, влиятельность, обеспеченность, умение создавать материальные блага. Когда я наблюдала его на работе, уверенного и требовательного лидера, свободно перемещающегося из кабинета в кабинет и раздающего задания подчиненным, преимущественно женщинам, огонек в моих глазах на время разгорался, и я набрасывалась на него, возрождая в своем воображении былую страсть. Эти порывы обманывали Петра, поддерживая в нем иллюзию семейного благополучия. Однако запала надолго не хватало и вот я снова горюю, грезя о принце, все еще не отыскавшем тайную тропинку к замку синей бороды, где я томлюсь и не надеюсь сбежать, ведь я не одна. У меня сын.

А сына нужно кормить. Кормить каждый день. А еще учить в частной школе, лечить в платных клиниках и вообще дать все, чего не было у меня ни в детстве, ни даже теперь.

Будь я одна, ни минуты не оставалась бы рядом с Петром. Ни секунды не сомневаясь, собрала бы котомку и ушла в туман. Если бы меня никто не покормил, ложилась бы без ужина на любую лавку и питалась одним солнечным светом. Главное бежать, двигаться вперед по этому манящему шарику, который таит в себе сюрпризы и обещает приключения».

ГЛАВА 15. Развод

Напряжение вылилось в развод, спустя девять лет брака. Развод формальный для Петра и реальный для его жены.

Неудачи в бизнесе к тому времени привели к банкротству. Кредиторы свирепствовали, ломились в дверь, обрывали телефоны, пугали и угрожали, отнимали всё, что могли. Следуя древней русской предпринимательской традиции, Пётр предложил позаботиться о сохранении нажитого, дабы не оказаться на улице. Сохранении скудного, приобретенного Верой скорее вопреки, чем благодаря усилиям горе-предпринимателя, но все же имущества.

Вера, рьяная поборница законности и порядка не только в вопросах сожительства, но и вообще, на этот раз не противилась. Напротив, скоренько собрала бумажки, инициировала суд, получила развод, права на алименты, и ловко втиснулась в начало всей очереди многострадальных и незадачливых заимодавцев Петра, не оставив им ни малейшей надежды даже на его текущие и будущие доходы. Имущество же и вовсе законно досталось ей. Хотя один из двух семейных автомобилей у них все-таки успели забрать.

Дневник Веры. «Запись 1 ноября 2018г.

Ради справедливости стоит отметить, что кредиторами, оставленными не у дел, были банки, лишенные лицензии, интенсивно множившиеся в то время из-за своего паразитического стиля ведения дел. Я не склонна жалеть их проворовавшихся владельцев, загорающих на курортах, и буржуев-акционеров. Смущали меня лишь вкладчики. Но и тут микстура для совести быстро была найдена. О добросовестных вкладчиках заботилось государство, то самое государство, которое не оставило шансов для выживания честного бизнеса, не обеспечило своим гражданам доход хотя бы на уровне выживания, только лишь унижало и эксплуатировало. Чтобы жалеть такое государство надо быть полным идиотом! Остальные пострадавшие от нашего банкротства были заодно причислены мною к прочим народным душегубцам и кровопийцам.

А что поделать? Не следует человека испытывать на прочность, ставить раком и лишать последнего! Защитные механизмы психики матери, сражающейся за кров для единственного ребенка, не склонны к сантиментам. Они легализуют и подлость, и ложь, и многое другое. Человек, очутившийся на грани выживания, так же, как и человек военного времени, живет и действует по иным законам, нежели человек сытый и довольный.

Но вернемся к разводу.

Я была рада развязке. Пусть для начала формальной, отчасти трагичной, по сути ничего не меняющей в моем жизненном укладе, но хотя бы логичной. Теперь, в случае внезапного появления принца, мне не пришлось бы тратить время на формальности. Собраться – только подпоясаться.

Я столько выстрадала в эти годы! Большую часть от стыда в одиночку. Чего стоит только жизнь в долговой яме, в розыске судебными приставами, в постоянных обысках, под следствием. Допросы, звонки, угрозы, суды, безденежье, задержание и домашний арест Петра. Я ощущала себя испуганным зайцем в норе, окруженной гончими псами. Все остатки моей свободы, достоинства и жизнелюбия были похоронены под треснувшей бетонной плитой этого ставшего обременительным брака!

Теперь я знаю на собственном опыте – «ко всему-то подлец-человек привыкает»44
  Роман «Преступление и наказание» Ф. Достоевский


[Закрыть]! Когда-то скромная девочка-отличница из глубинки, я не могла и представить, что однажды создам себе такой ад, и, даже аппетита не потеряв, буду жить в нем годами. Кому угодно может показаться, что я была заложницей обстоятельств. В то время я тоже еще не знала, что сама являюсь причиной всего, с чем сталкиваюсь в своей жизни. И потому ненавидела и винила всех вокруг».

ГЛАВА 16. Жизнь-борьба

И вот уже год почти прошел с момента развода, а Пётр продолжал делать вид, что не замечает ни страданий Веры, ни ее готовности к побегу, ни утраты их близости. Изо дня в день он уходил на работу, вечером возвращался и сразу снова уходил в виртуальный мир и алкогольную нирвану.

Вера была полностью предоставлена самой себе. Лев тоже. Душевных сил родителей на него не хватало, они слишком были поглощены своей неустроенностью, неопределенностью, нелюбовью.

Поначалу мальчик отчаянно пытался пробить эту стену, привлечь к себе внимание по-хорошему или по-плохому. Иногда получалось. Но со временем он устал бороться и принял условия игры, хоть она ему и не нравилась.

Глаза его отказывались смотреть на такую реальность и зрение начало портиться. Врач прописал очки. А Лев как отец увлекся компьютерными играми, тоже предпочитая виртуальные миры реальному. А также потому, что таким был образ мужчины. На что еще ориентироваться восьмилетнему мальчику?

Конечно, это не прибавляло Вере спокойствия. Ее материнское сердце наполнялось отчаянием. Тревога росла как опара на теплой печке.

Вера была бессильна дать ребенку то, чего не имела сама: стабильность, любовь, радость, защиту, принятие. Если человек не любит и не принимает себя, если он несчастлив, он не способен помочь никому, даже собственному ребенку.

Лев обозлился, стал агрессивным, и что самое печальное, грустным и уставшим от жизни как маленький старичок. Иногда на вопрос, что с ним, он отвечал, что не хочет жить и мечтает скорее умереть. Если жизнь такая безрадостная как у родителей, то она ему не нужна.

Ему было скучно всегда и везде. Взрослые то отмахивались от него и срывались, то баловали из чувства вины. И эта непоследовательность рождала замкнутость, страхи и недоверие.

Какое-то время Вера по привычке старалась «решать проблемы»: скучающего и отбивающегося от рук ребенка нужно развлечь и сводить к психологу; зависимого мужа – оторвать от компьютера и закодировать; раздражающих соседей – проучить и поставить на место.

Эта жизнь-борьба, казалось, бесконечно обновлялась и, как уровни игры, постоянно усложнялась.

На смену одним проблемам приходили еще большие, отношения только портились, усталость и разочарование накапливались. С этим миром явно что-то было не так, и он был сильнее. Он отражал напор и не желал меняться. Он как будто издевался, подбрасывая одни и те же какашки на пути.

Однажды силы кончились, просто в ноль. Вера лежала в постели и не видела смысла вставать. Пока лежишь, деньги не нужны. Пока не встал, дров не наломал. Что толку действовать, если от любых действий становится только хуже?

Лежала Вера несколько дней, и мир не замечал ее отсутствия. Телефон звонить со временем перестал, семья справлялась, птички пели, и солнышко светило.