Текст книги "По Вере увидишь… Роман"

ГЛАВА 31. Последний шанс

И снова дивная осенняя дорога убаюкивающей чередой сменяла слайды своих пейзажей. Вера удобно расположилась в пассажирском кресле и задумчиво следила за трассой.

Автомобиль комфортный, изнутри уютно наблюдать за мелкими каплями дождя, оставаясь в сухости и тепле. Скорость не ощущалась, шумы дороги приглушены, асфальт ровный. На такой дороге комфортная для Петра скорость 130—140 км/ч. Бдительность Веры, обычно за превышения ругающейся, усыпили думы: «Внутри меня все поет в гармонии с осенью, что-то активно отмирает, интенсивно и массово. То есть это не что-то одно, а что-то множественное. Такая вот коллективная гибель многолетних сорняков, конечная остановка для безбилетных пассажиров.

Ровно год назад я возвращалась с дачи по такой же осенней трассе. Тогда я объявила ему о разрыве, которого так и не случилось пока. Выходит, что развод не только для Пети, но и для меня стал формальностью. Два года ничего не изменили, все та же неопределенность и одиночество. Нельзя позволить, чтобы так прошел еще год, и еще. Жизнь прошла.

Нет! Я этого не допущу больше! Мы приняли решение – дать себе последний шанс. Уехать вдвоем в глухую уральскую деревню, чтобы в тишине и уединении остаться с глазу на глаз, чтобы больше не прятаться от проблем и не прикрываться делами.

Нагие, травмированные, сломленные, мы должны не только предстать друг перед другом, но в первую очередь перед самими собой. Чтобы, вернувшись, решить окончательно, вместе мы или нет».

ГЛАВА 32. Любовники

На Урал они выехали в субботу очень рано и теперь время подходило к обеду. По плану ехать предстояло целый день, потом переночевать в гостинице, и на следующий день к обеду будут на месте. Программа начиналась через два дня, в понедельник, тридцатого сентября.

Вдоль дороги то и дело мелькали придорожные кафе. Около одних выстраивались на стоянку фуры, легковые и видавшие виды байки, возле других было пустынно. Вере не хотелось ни в те, ни в другие. Поэтому они ждали ближайшего города, где можно было бы найти приличный ресторанчик.

«На нашем пути встречается тихое уютное кафе в красивом провинциальном городке, где нас ждет вкусный обед», – сформулировала Вера их общее желание.

– Ты видел, что мне плохо, что я не люблю тебя больше, что уйти хочу? – неожиданно повернулась она к Петру.

– По тебе видно все, – ответил он спокойно, не отрывая взгляд от дороги, как будто ждал чего-то подобного.

– Тогда почему ты молчал? И не уходил, и не предпринимал ничего?

– Мне нужно было время все исправить. Я знал, что, если заработаю денег, все наладится, и сосредоточился на этом. Не хотел обострять раньше времени и что-то решать. Я думал, нужно только подождать, и все будет хорошо.

– Что же, я такая меркантильная по-твоему?

– Нет, ты просто девочка, которой нужна забота, защита, сильный мужчина и побольше нарядов.

Вот они, те минуты нежности и удивления, на которых несколько последних лет держался их брак. Вера захотела обнять его и поцеловать, но как-то разучилась делать это легко и непосредственно. Да и пока он поймет, чего она хочет, пока остановит машину, момент будет упущен, скомкан, неуклюж. Ладно, проще забыть.

И тут она почувствовала, как машина остановилась, перевела взгляд с губ Петра на дорогу и уперлась взглядом в кафе. То самое, которое представляла. На первом этаже новой городской гостиницы, с большими панорамными окнами, мягкими креслами без пятен и официантами без акне.

Светлая, роскошная атмосфера ресторана вдохновила Веру, и ей захотелось поиграть.

– Петь, а давай уже сейчас переключимся на отдых, забудем обо всем и представим, что мы – это не мы…

– А кто?

– Ну… Ты остаешься собой, а вот я – твоя любовница. Да, представим, что из-за всех этих сложностей с женой, ты, как сделал бы это любой на твоем месте, нашел любовницу.

– Ты же знаешь, как я отношусь к этому. Как в анекдоте «Купи козла». Если кажется, что все в жизни хреново, и со всех сторон долбят неприятности, купи козла, посели в своей квартире, поживи с ним какое-то время, а потом продай. И сразу всю меланхолию как рукой снимет, жизнь покажется райским садом. Так и с любовницей. И без того проблем – лопатой не разгрести, еще какую-то бабу с ее неприбранным «чердаком» и неустроенной «женской долей» себе на шею вешать ради одиннадцати минут удовольствия? Нет уж.

– Петь! Вот вроде и приятно это слышать, да только как-то все равно грустно. Я же тоже «баба с неприбранным „чердаком“ на твоей шее», получается.

– Ты-то да, но ты, во-первых, необходимый минимум бабонагрузки на одного мужика, а во-вторых, «чердак» у тебя хоть и весьма своеобразный, но самый «порядочный» из всех, что я видел. Родной он какой-то, более или менее безопасный и привычный. А, главное, не тупой, что редкость.

– Оригинальное признание в любви у тебя получилось. Тогда тем более надо поиграть. То, что недоступно в жизни, доступно в фантазии. Сделай одолжение… Меня это как-то заводит!

– Давай, мы уже спали с тобой?

– Нет, ты только еще меня завоевываешь, возишь на прогулки, водишь по ресторанам.

– Понятно.

– Итак, ты женат?

Петя внимательно посмотрел на Веру, чувствуя в вопросе подвох:

– Что я должен ответить?

– У тебя все так, как есть на самом деле. Я не знаю, считаешь ли ты себя женатым и уж тем более не знаю, что ты скажешь девушке, которую хочешь затащить в постель. Поэтому и спрашиваю.

Игра оказалась сложнее, чем думал Пётр. Что тут ответишь? Он стал вспоминать, что обычно мужики говорят в таких случаях.

– Да, я женат, точнее, как женат? Разведен уже, просто живем вместе из-за ребенка, но жену не люблю, да и она меня не любит, я думаю.

– Как так случилось? Может еще все изменится? – изобразила Вера «святую невинность» и как можно более искреннее участие охотницы за женатиками.

Тем временем они сделали заказ и выглядели при этом, действительно, как влюбленные. Игра уже захватила обоих, они улыбались, увлеченно разговаривали, кокетничали, не отрывая друг от друга глаз.

Причем это явно были не свободные влюбленные, если оценивать со стороны. У мужчины на пальце было обручальное кольцо, а у девушки не было, и при этом ее красота и ухоженность подтверждали легенду о том, что женатый мужчина путешествует с молодой любовницей, ведь Вера была еще и на двенадцать лет младше. Обручальное кольцо она сняла, когда они развелись под предлогом того, что сильно похудела, и оно слетает. Это было правдой, но не единственной. На самом деле, она считала этот развод началом активных поисков заплутавшегося принца, и кольцо только мешало обозначать свой статус. В тот момент их брак, действительно, закончился для нее. Их первый брак. Но она пока допускала возможность второго. Теоретически.

– Не думаю, что что-то изменится. Мы давно утратили нашу близость и стали чужими.

– Какие качества тебе важны в женщине?

– Легкость, уравновешенность, интеллигентность, образованность, грамотность, красота…

– Грамотность? Это в смысле писать без ошибок?

– Да.

– То есть, если девушка твоей мечты будет тебе сообщения с ошибками писать, ты сразу исчезнешь?

– Однозначно! У меня мгновенно все падает, когда неграмотную речь слышу или в тексте ошибки вижу. Грамотность – это ведь не просто знания, это уровень культуры, интеллекта в целом.

Вера облегченно выдохнула и поблагодарила себя за начитанность. Именно ей она обязана своей относительно приличной грамотностью и словарным запасом. Школьные знания недолго в голове держатся, а при постоянном чтении слова визуальными образами отпечатались в уме вместе с сопутствующими им знаками препинания.

– А что тебе еще не нравится в женщинах кроме неграмотности?

– О! Не люблю болтливых и самоуверенных женщин, которые знают все обо всем и никого не слушают. Не люблю неопрятных, неаккуратных во всех смыслах, неухоженных. Не люблю ревнивых, надоедливых, жадных, грубых, глупых, чрезмерно мягких и безвольных. Женщина должна держать мужчину в тонусе и иметь внутренний стержень, характер.

– Твоя женщина должна работать или сидеть дома и воспитывать детей?

– В этом смысле она должна только быть довольна. Если она довольна жизнью, работая, пусть работает. Если хочет дома, пусть будет дома. Нет ничего страшнее недовольной женщины, все остальное можно пережить.

– А ты потерпишь рядом более успешную женщину, чем ты?

– Конечно. Я очень уважаю женщин, которые чего-то добились профессионально или в бизнесе. Я бы только гордился успехами жены.

– А если бы она не гналась ни за какими успехами? Просто жила, ты бы не перестал ее уважать?

– Только по этой причине – нет. Если она при этом мудрая, красивая, интересная, счастливая, это и без прочих успехов вызывает уважение. Как здесь хорошо, даже не хочется никуда ехать.

– Слушай, и правда, давай останемся здесь на ночь, завтра рано утром отправимся и к вечеру доедем. Куда нам торопиться? Я уверена, номера в этой гостинице такие же приличные, как и ресторан. Ой, что это я не по сценарию? Мы еще не целовались, а я тебя в номер тащу. Кстати, как ты относишься к таким бойким девушкам?

– Вообще-то я от них сбегал обычно.

– Как же ты со мной так надолго задержался? С моей активностью мне всегда не доставало терпения. Ни в чем.

– Если ты помнишь, первые полгода нашего знакомства вся твоя активность была направлена на убегание от меня. Это тебя и спасло от моего бегства, а меня крепко подсадило на крючок.

– Точно. Вот что тебя сгубило… Я не специально.

– Да нет, женская инициатива пугает только когда не знаешь еще, чего от тебя хотят, и соответствует ли это твоим собственным планам. А когда уже знаешь, что хочешь того же, переложить на кого-нибудь ответственность и сопутствующие хлопоты – одна приятность.

– Вот! Вот одна из наших проблем! Мы поменялись ролями. Давай уже забирай обратно инициативу, а я буду тренировать терпение и учиться ждать!

Они постоянно скакали в разговоре от выдумки к были так, что только им двоим было понятно, где правда, а где ложь. Так, например, Вера ни на минуту не поверила, что Пётр не любит свою жену. В этом и ценность смоделированных ситуаций. В них легче всплывает на поверхность и воспринимается недосказанность.

– Давай вернемся к нашей игре, и ты решишь, ехать нам дальше или остаться здесь на ночь! И прояви, пожалуйста, настойчивость и изобретательность, как десять лет назад, потому что я не намерена сразу соглашаться.

– На что?

– Ни на что!

– Хорошо, только перестань тогда уже командовать, потупи взор в тарелку и покорми меня своим мороженым, женщина!

– О да! Продолжай в том же духе, пожалуйста! – Вера даже подпрыгнула в кресле от удовольствия. Что бы ни сказали на это ее подруги-феминистки, но пока память о патриархате еще слишком жива в женщинах. Особенно это касается самых прогрессивных и независимых, успевших соскучиться по сильному мужчине. Для тех, для кого этот патриархат давно в прошлом, а, значит, пришло время для ностальгии. Потому как любой расклад душе милее скуки, однообразия и равнодушия.

Мысленно Вера просила его давно: «Будь со мной сильным, властным, уверенным, тогда я стану гибкой. Веди меня, и я пойду за тобой. Зови меня, и я услышу. Я буду мягкой, когда ты станешь твердым. Я замолчу, когда ты заговоришь. Я стану текучей, когда ты обретешь форму и направление».

Этой ночью они целовались. Они много еще чего делали приятного этой ночью, но, главное, они целовались.

– Итак, спрошу еще раз от себя. Ты женат?

– Да, я как был, так и есть женат.

Наутро в машине Вера написала своему психотерапевту: «Я поняла, чего мне не хватало в нем – мужественности и силы. Когда он их проявляет, я снова влюбляюсь».

«Все это есть в любом мужчине. Однако проявляется сила рядом со слабостью, мужественность рядом с женственностью. Мы не можем ничего требовать от других, но мы можем выбирать, какими быть нам, чтобы люди рядом проявлялись с желательной для нас стороны. Или уступали место тем, кто подходит лучше. Подумай, какие проявленные женские качества сегодня вернули тебе ощущение счастья и мужчину мечты рядом?», – ответ психотерапевта прострелил Веру, она совершенно не так мыслила до сих пор, она строила ожидания, давила и ставила условия, даже не думая изменить что-то в себе.

В этот момент внутренняя установка перевернулась на сто восемьдесят градусов: «Я буду слабой, женственной и гибкой, и ты обретешь силу, мужественность и стойкость. Я пойду за тобой, и ты поведешь. Я начну слушать и тогда только услышу тебя. Я буду мягкой, а ты станешь твердым. Я замолчу, и ты заговоришь. Я стану текучей – ты обретешь форму и направление. Все оказалось с точностью до наоборот, стало понятно теперь, почему ничего не работало. Вполне возможно, что не сработает и это, но очевидно, что на свои проявления я хотя бы могу влиять».

ГЛАВА 33. Рожденный создавать империи

На второй день пути у Веры крутилось много мыслей: «Пётр – гениальный предприниматель. Его талант создавать блага из ничего удивителен. Предприимчивость, лидерские качества, смелость, коммуникабельность, настойчивость, оптимизм, преданность команде, увлеченность различными инновациями – он рожден, чтобы создавать империи. Причем в отличии от меня не в фантазиях, а наяву.

Но все его начинания вязнут в глупости, жадности, нечистоплотности тех, с кем приходится иметь дело в провинциальном городе. Этот город не подходит ему. И даже преодолев это в какой-то момент, и создав бизнес, он вскоре и сам завяз в рутине управленческой и организационной работы.

А вот это уже точно не его. И потому на предприятии всегда царила лень, безнаказанность, воровство, неаккуратность, в общем полная бесхозяйственность, закономерно приводящая к долгам и банкротству, неисполненным обязательствам и судам.

Проекты-призраки, ярко выстрелившие вначале, благодаря его предпринимательскому гению, и быстро загубленные бесхозяйственностью впоследствии, тянулись за Петром уголовными делами и исполнительными производствами годами.

Вялотекущие, но изматывающие; недоказуемые, но нервирующие; безвозвратные, но сковывающие – все эти проекты и долги по ним тяжелыми плитами прижимали его к земле. И вполне могли придавить раз и навсегда любого. Но только не Петра. Он – птица высокого полета, личность широкого размаха, он – неваляшка.

Почему же ему так не везет?

Люди, город, отсутствие хорошего менеджера – все это лишь внешние причины, а, следовательно, и не причины вовсе, а следствия. Это отражение чего-то внутреннего, какого-то системного сбоя, пороков мышления.

Что же не так с его мышлением?

Какие убеждения блокируют успех и финансы?

Может быть отсутствие четкой и мотивирующей цели? Может настрой на борьбу и преодоление, а не на результат, успех, легкость и изобилие?

Может он и сам не лишен лени, нечистоплотности и неаккуратности в делах? Признаться, Пётр часто поддается соблазну действовать как все, как принято в этой среде. В его речах все чаще проскальзывают намерения думать только о себе, грести себе, никому не верить.

Он теряет веру в людей, теряет доверие к миру, теряет принципы и идеалы. Пока что я не понимаю, что это за процесс. Хорошо это или плохо.

С одной стороны, сначала, действительно, нужно позаботиться о себе. Нищий и обозленный ты никому не помощник. Но средства собственного становления очень важны; важно, чтобы они были этичными, экологичными, честными. В любом случае вмешиваться я больше не желаю. Это не моя война, я больше не хочу никого спасать.

Буду просто наблюдать и ждать результат».

А пока они продолжали целоваться. Всю дорогу.

После такой веселой игры накануне, возвращаться в шкуру супругов с одиннадцатилетним стажем совсем не хотелось. В этот раз они даже не заморачивались с обедом. А вместо этого свернули к озеру. Его берег оказался достаточно пустынным и укромным, чтобы стать на пару часов прекрасной постелью.

– Что, может, поедем домой? Нам, кажется, уже не надо никуда, – предложил Пётр.

– Неееет, – промурлыкала Вера, – ты меня больше не проведешь, мне не двадцать три, чтобы вестись на конфеты и букеты. Я желаю увидеть Бога в своем сердце и обрести Бога в тебе.

– Вон как!

– Теперь так! Богиня на меньшее не согласна!

ГЛАВА 34. Природная чаша

Закат осветил западную часть горизонта, а ничего похожего на пейзаж уральских гор до сих пор не было видно. Как будто и не выезжали за пределы среднерусской равнины. По дороге было много красивых мест, но они были позади, а впереди расстилались ровные поля, извилистая узкая дорога и смешанный лес на горизонте. Навигатор показывал, что через тридцать минут они будут на месте, и Вера начала переживать по поводу обещанной красоты их временного приюта.

– Местность напоминает дорогу на нашу дачу, – выразил ее опасения одной фразой Пётр.

Словно опровергая их ожидания, дорога начала идти на спуск, постепенно погружаясь все ниже между растущими на глазах холмами. Так продолжалось пока, наконец, взору не открылась долина, со всех сторон окруженная возвышенностями. Вера впервые видела такое. Она еще никогда не была в подобном месте, похожем на огромный природный котлован, яму, в которую, казалось, был только один вход – эта узкая дорога, спустившаяся с одного из холмов и петляющая между близко расположенными соседними. На самом деле в долину было еще как минимум три входа, или выхода, с воды и по суше.

Это две реки, так же как дорога огибающие соседствующие холмы и сливающиеся в долине в одну, образуя огромный живописный пруд в месте слияния.

Вера представила, а впоследствии и убедилась в том, что этот пруд сверху смотрится как жидкость на дне чаши. А селение, также расположенное в долине, выглядело как засохшая и потрескавшаяся кофейная гуща, изрезанная сетью пыльных дорог, троп и речкой, берущей начало в пруду, и виляющей через весь поселок в сторону четвертого выхода из чаши.

Вера практически прилепилась к лобовому стеклу, разглядывая внезапно открывшуюся их взору красоту. Петра забавляло ее выражение лица, но восхищение он полностью разделял. Красота!

Ипполит предупреждал, что на машине до их дома не добраться. Придется оставить ее у друзей в долине, а дальше плыть на лодке. Навигатор привел к домику у пруда с маленьким деревянным причалом. Рядом с причалом покачивалась на волнах голубая металлическая лодка.

Из дома вышел высокий худой мужчина лет пятидесяти, представился Михаилом, пожал Петру руку, кивнул Вере и предложил поскорее устраиваться в лодке, чтобы ему успеть вернуться до полной темноты. Солнце уже село за горизонт, но было еще достаточно светло, чтобы видеть противоположный берег.

Чемодан Веры было решено оставить до завтра в машине, он способен был потопить даже более солидное судно, и поэтому требовал отдельной ходки без пассажиров. Две сумки Петра оставили тоже.

ЧАСТЬ 2. ПУТЕШЕСТВИЕ, или Вторая свадьба, завершающая старый сюжет и открывающая новый

ГЛАВА 1. Хозяин

Усадьба «Сова» располагалась в уникальном месте – на пологом холме, являющимся противоположным берегом пруда, образовавшегося в месте слияния двух рек. Этот холм в народе назывался «Америка», потому что был со всех видимых глазу сторон окружен водой. И иной дороги к нему из долины, кроме как по воде, не было. Второй путь был с суши, ведь две реки омывали «Америку» с двух сторон, островом она не была. Однако многие километры на этих реках не было мостов, чтобы можно было к этому холму проехать из села.

До ближайшего населенного пункта по суше жителям «Америки» нужно было преодолеть по лесной дороге пятьдесят километров. Поэтому им ближе была инфраструктура долины.

В школу, в магазин, ко врачу зимой ходили по льду, летом плавали на лодке. И только весной и осенью были периоды изоляции, во время становления льда и его весеннего таяния. На эти периоды делались продовольственные запасы и планировался отпуск.

В советские времена в «Америке» на берегу пруда была целая деревня, а немалая территория была отвоевана у леса и поделена на угодья, на которых косили траву не только жители деревни, но и жители долины.

В разгар сенокоса они целыми семьями с утра отправлялись на лодках в «Америку», там весь день сушили сено, а потом на лодках же переправляли его на свой берег.

У Веры в голове не укладывался процесс перевозки сухого сена на маленькой лодке по реке. Она вспоминала сенокос из своего детства, когда сено возили на тракторе телегами, наполненными на полтора метра выше бортов, и не могла даже представить, сколько нужно сделать ходок на лодке туда и обратно, чтобы столько перевезти. И потом, сено и сырость реки – понятия несовместимые. Его приходилось досушивать после переправки у дома. Такие вот немыслимые для современного человека трудовые подвиги совершали еще совсем недавно, в двадцатом веке, наши предки для выживания и пропитания.

Сейчас угодья «Америки» заросли соснами, за травой туда уже никто не ездил. Долина опустела, каждый второй дом был заброшен, поэтому травы в селе хватало своей.

Работы давно уже не было, завод, на котором раньше работало почти все местное население, закрылся еще в девяностых, люди уезжали. А в «Америке» и вовсе осталась одна единственная семья. Семья Кирилловых.

Ипполит вырос здесь. В девяностых тоже уехал в Москву на заработки. Сначала трудился на коттеджах новых русских, все заработанное вкладывал в строительство своей квартиры.

Потом случай свел его с краснодеревщиком от Бога, там же в столице. Ипполит напросился к нему в ученики, освоил новую профессию и дальше работал в мастерской, выполняющей многочисленные в ту пору заказы на обстановку мебелью все тех же особняков. За двадцать лет отработал четырехкомнатную квартиру и даже кое-что накопил. Личной жизнью заниматься было некогда. И в первый же за двадцать лет отпуск, подаренный себе в честь досрочного закрытия ипотеки, Ипполит поехал на родину.

В свои сорок один он мечтал об одном – о жене и детях; и планировал плотно заняться этим вопросом. Жилплощадь готова, на жизнь заработать еще в силах, оставалось найти свою любовь.

Любовь нашлась сама, во время того самого отпуска в родных краях. Только в московские хоромы ехать отказалась.