Текст книги "Двойник Жанны де Арк"

О том, как в аду проводился конкурс поэзии

В ту ночь Анна увидела перед собой врата ада, попыталась сбежать, но бежать было некуда, идущие за ней, точно конвойные, рыцари сомкнули ряды, выставив перед собой раскаленные щиты, прикоснуться к которым она боялась. Так и двигались они, щит к щиту, оттесняя Анну к проклятым воротам. А она пятилась, шаг за шагом приближаясь к гибели. На Анне было белое с синими и золотыми цветами неудобное платье, которое она не помнила, как надела.

Разглядывая платье, она не заметила, как рыцари подтолкнули ее вперед, она влетела в небольшую залу, которая подобно сковородке была окружена со всех сторон огнем.

– А мы тут стихи пишем, – ласково приветствовал ее лорд Распорядитель пыток. – Стихи сочиняем, тебя поджидаем.

– Себя поджигаем, – захихикала какая-то адова бабенка, отдаленно напоминающая Беатрис, вторую из погибших телохранительниц Девы.

– Тебе страшно, а ты не бойся. Огонь – в нем столько любви, отдайся демону огня, он полюбит тебя. Приголубит тебя, будет целовать в сахарные уста, обнимать. Смерть на костре – быстрая смерть, раз – и на небе, два – и в геенне. Но какая разница для того, кто побывал в костре. Ад – дело привычки и ничего больше, – лорд Распорядитель попытался погладить Анну, но она с ужасом вырвалась из его когтистых рук.

«Огонь! Огонь! Ты моя последняя любовь!» – пропела сидевшая на полу девушка, которую Анна не заметила вначале. Нежная, со светлыми волнистыми волосами, она сидела на краю огненной пропасти, точно крошечный заблудившийся эльф или фея из рассказов Жанны.

Анна посмотрела туда, в ревущее под ногами девушки пламя, и вдруг изумилась, как это красиво, как величественно, когда огонь является любовью и любовником в одном лице.

Девушка пела, а Анна смотрела в бушующее пламя, отогреваясь в его свете и словно одеваясь пламенем.

– У сожженных нет кожи, оттого мы все чувствуем тоньше, нежели обычные люди. Наше восприятие более остро, и мир горний открыт для нас, потому как куда же ему от нас скрыться, – пояснила эльфоподобная девушка. В ее глазах играло пламя.

«Огонь, огонь, поиграй со мной!» – донеслось со стороны ворот, где остались сопровождающие Анны, и тут же один из рыцарей-охранников молнией пронесся мимо них, для того чтобы ринуться в пропасть вместе с великолепным конем. Они застыли над пропастью на секунду, и тут же огонь объял их целиком, увлекая на дно огненной пропасти, превращая и всадника и прекрасное животное в алую звезду.

«Платье огня не очистит меня, Богу не надо, чтобы я сгорала», – прошептала Анна, и тут же за ее спиной заскрипели врата, отворяя перед ней жизнь. И она вышла на свободу…

Анна проснулась.

На свободу ли? В тот день монахини привезли готовое свадебное платье, белое с синими и золотыми цветами.

Увидев его, Анна потеряла сознание.

О том, как в Лявро состоялся рыцарский совет

Еще через день вернулся Жак. Едва переехав через мост и бросив поводья следующему за ним телохранителю, молодой рыцарь сорвал с головы шлем и, качаясь от усталости и размазывая слезы и грязь по щекам, нимало не смущаясь, заплакал в голос, словно маленький ребенок.

Брунисента бросилась в объятия к мужу.

Сотрясаясь всем телом, Жак обнимал Брунисенту, точно цепляясь за нее, как за последнюю, ускользающую реальность.

Собравшиеся в замковом дворе люди притихли, ожидая худшего. Наконец, Жак поднял красные от слез глаза и не своим, глухим голосом произнес роковые слова:

– Жанна продана англичанам!

После чего силы оставили его, и Жак рухнул бы на землю, не поддержи его собственные воины.

Новая весть поразила присутствующих в самое сердце. Жанна в плену у своих злейших врагов англичан, у тех, у кого она отобрала корону, чтобы надеть ее на голову французского дофина! У тех, кого она стремилась изгнать за пределы французских земель. Что это означало? Только одно – англичане устроят церковный процесс, чтобы доказать, что Дева ведьма и посланница Сатаны, а значит, все ее деяния будут расценены как вредные и опасные, следовательно, под подозрением в ереси могут оказаться все те, кто был рядом с Девой.

– Пьер Кошон[4]4
  Пьер Кошон – епископ, доверенное лицо и исполнитель особых поручений бургундского герцога Филиппа Доброго, организатор и председатель руанского инквизиционного процесса над Жанной д’Арк.


[Закрыть] и канцлер английской королевы передали Иоанну Бургундскому десять тысяч золотых экю – выкуп за передачу Жанны, – уже немного придя в себя, но все еще оставаясь бледным и ослабевшим, Жак собрал вокруг себя совет, состоявший из гостивших в замке боевых друзей, офицеров замкового гарнизона, а также управляющего, жены и сестры. Последнюю пришлось привести под руки, так как от страха она не могла идти, предполагая, что брат заставит ее собираться в дорогу прямо сейчас.

Совет был совмещен с трапезой, ведь Жак и сопровождавшие его рыцари были голодными и уставшими. Поэтому они лишь избавились от тяжелых доспехов, наскоро умылись, заменили пропахшую потом одежду, чтобы еще раз услышать то, что должен был сказать их господин, и снова возмутиться и не поверить своим ушам.

– Как вам известно, Жанна попала в плен у крепости Компень, после чего взявший ее в плен бургундец продал ее своему сеньору герцогу Иоанну Бургундскому. Тот держал ее в своем замке в Люксембурге. Это было нам известно, – Жак отпил из кубка и продолжил свою речь стоя. – Полгода мы, французы, ждали того, что король, которому мы присягали и который обязан самой короной Жанне, предложит за нее выкуп герцогу. Того же, смею заверить, ждал Иоанн Бургундский не от короля, так от бастарда Орлеанского, которому Жанна ни много ни мало вернула город, сняв с него семимесячную осаду. И которому она приходится… впрочем, не о том речь. Выкуп могли собрать поодиночке или в складчину и сеньоры других городов, которым Жанна Дева приходила на помощь. Но, а это я знаю доподлинно, герцог Бургундский не получил ни одного предложения со стороны Франции! Позор на наши головы! – он грохнул кулаком об стол, Брунисента сидела бледная и взволнованная, веселый веер с блестками и легкими перышками в ее ручках замер, а сами руки сделались холодными, словно лед, так горько дочь и жена рыцаря воспринимала эту вопиющую несправедливость.

– Но, возможно, король полагал, что бургундский сеньор не согласится принять выкуп со стороны своего врага? – подумав, спросил Этьен Кастра, который сидел за столом рядом с Анной.

– За своих офицеров обычно платят их военачальники. Это нормально. К тому же англичане предложили герцогу 10 000 золотом, что в пересчете на франки составляет 61 125 франков – это сумма, которую прилично предлагать за принца крови, – Жак снова подставил кубок, и стоявший рядом мальчик тотчас же наполнил его. От еды он отказался, отшвырнув от себя тарелку, так что та чуть было не слетела со стола. – Возможно, юный паж, вы не знаете, что во время войны устанавливаются твердые цены на пленных разного ранга. Так, если за принца крови предлагают 10 000 золотых экю, сторона, держащая такую особу в плену, обязана без проволочек выдать пленника сразу же после уплаты означенной суммы, не торгуясь.

– Выходит, англичане дорого оценили жизнь Жанны, – довольно крякнул сидевший напротив Жака рыцарь Жордан ля Трур.

– Совершенно верно. Иоанн Бургундский был вынужден выдать пленницу, не обращая внимания на мольбы и слезы своей жены, умоляющей его не делать этого: все-таки герцог является французским принцем, в его жилах течет кровь французских королей. Далее, нам стало известно, что, томясь в плену, Дева предприняла по крайней мере две попытки к бегству, одна из которых чуть было не стоила ей жизни. Жанна пыталась вылезти из окна башни, в которой ее держали.

– Но я слышал, что Жанну держали в подземелье за семью замками и семью печатями на цепях и… – начал было управляющий, но Жак тут же осадил его.

– Я могу сказать точно, что она была помещена в небольшой замок, в котором ее хорошо охраняли, но Жанна сумела обмануть тюремщика и выбраться из камеры, где она находилась. Тогда герцог был вынужден перевести ее в башню замка Боревуар. Там она и томилась, и лишь птицы да ангелы могли лицезреть ее. Томилась, ожидая, что король или друзья выкупят ее из плена. Это произошло через два месяца после того, как она попала в плен.

В башне она просидела пять с половиной месяцев. С разрешения Люксембургского сеньора к ней наведывались важные господа, специально приезжавшие со всего света, чтобы познакомиться с ней. Но при этом она не получила ни единой весточки из дома!

Однажды она разорвала свои простыни, связала их между собой и ночью попыталась вылезти из башни. Самодельная веревка не выдержала, и Жанна сильно расшиблась.

Услышав, что Дева пострадала, упав с башни, обе женщины одновременно вскрикнули, лицо Анны исказила гримаса боли. Брунисента попросила пажа налить подруге немного вина. Выпив его, Анна почувствовала себя немного лучше.

– Находясь в Бурже при дворе Карла Седьмого, я узнал, что герцог согласился продать Жанну англичанам, и, естественно, единственным моим желанием было немедленно собрать отряд и отбить несчастную по дороге. Но, к сожалению, вести доходят до нас не так быстро, как бы нам этого хотелось, и когда гонец сообщил королю эту скорбную весть, а было это 1 января, то есть неделю назад, Жанна уже была доставлена в Руан и брошена в тюрьму.

Теперь я обращаюсь к вам с тем, чтобы спросить, кто из вас поедет со мной к рыцарю, верному своей присяге и человеку чести, последнему, кто старается спасти нашу Деву, к маршалу де Рэ, для того чтобы с его помощью решить, как можно вызволить Жанну из плена?

Ответом ему были крики и бряцанье оружия. Все вскочили одновременно, доказывая свою преданность, требуя немедленно осадить Руан и вызволить Деву.

Тишина в зале настала так же внезапно, как этот взрыв возмущения, ярости, негодования. В полной тишине Жак поднес к губам кубок и выпил его до дна. Сидевшие за столом люди завороженно следили, как двигался вверх и вниз его кадык. Наконец, Жак отер рукавом губы и, смотря перед собой, почти одними губами произнес:

– Тогда, мужественные французские рыцари, готовьтесь к худшему. Готовьтесь к смерти, своей и… – он замолчал, снова оглядывая собрание.

Затем по его приказу из зала вышли слуги и пажи, кроме Этьена Кастра, который в последнее время сделался кем-то вроде хроникера и записывал происходившие события для грядущих поколений.

О том, как Жак ле Феррон поделился с присутствующими на совете своими планами

Когда за последним слугой закрылась дверь, Жак сел на свое место и тихо, но внятно произнес:

– Чем страшно то обстоятельство, что Жанна в плену у англичан?

– Страшно уже тем, что она в плену, какая разница у кого. Плен есть плен! – возмутился Парцефаль де Премель.

Жак кивнул ему и продолжил:

– Нет. Плен плену рознь. Находясь в плену у Бургундского, Жанна ждала, что ее выкупят. Англичане же не отдадут ее за выкуп, а подвергнут церковному суду, целью которого будет втоптать в грязь ее честное имя, назвав ее не божьей посланницей, а ведьмой, вступившей в сношения с сатаной.

Анна вздрогнула, припоминая недавний сон.

– Они осудят и сожгут ее, – тихо выдохнула юная воительница.

– По правде сказать, не это самое страшное, – Жак ласково поглядел на сестру. – Смерть ждет каждого из нас, с этим ничего не поделаешь. Страшно другое: если Жанну признают исчадьем ада, все, что она сделала, будут считать сделанным по наущению сатаны, а не по воле Бога. А значит, коронация в Реймсе не сможет считаться законной, потому что Карла короновала Жанна. Если Жанну признают ведьмой – значит, Карла Седьмого короновала ведьма, значит, он посажен на трон сатаной. От него отберут корону и коронуют маленького Генриха, как это и было бы, не появись на политической арене Жанна.

Кто такой Генрих Шестой? Давайте вспомним. Наш король Карл Шестой был побежден Генрихом Пятым Английским и отрекся от престола в пользу своего победителя, лишив таким образом престола своего законного наследника французского дофина Карла, ставшего впоследствии Карлом Седьмым.

В 1422 году умер Генрих Пятый, и вскоре за ним сошел в могилу его излюбленный враг – старый Карл Шестой, прозванный Безумным. После него престол должен перейти к малолетнему Генриху Шестому, регентом при котором назначен Бертфордский герцог. Таким образом, над Францией плотно устанавливается власть английских королей. Это ясно?

Все кивнули.

– Жанна короновала Карла Седьмого, потерявшего свои права сына Карла Шестого. Короновала, сообщив ему волю Бога и подтвердив, теперь я это могу вам открыть, то, что дофин Карл действительно является законным сыном короля. Сам он не смел и думать о короне, полагая, что не имеет законного права на это.

Услышав такую пикантную подробность, слушатели начали улыбаться и посмеиваться.

– Сами знаете, королева Франции настоящая шлюха! – теперь слова Жака были встречены раскатом хохота. – Шлюха и кровавая убийца! – закончил характеристику королевы Жак. – Что будет, если церковный суд признает Жанну ведьмой? Карл потеряет корону, мы получим себе на головы в качестве руководителей станы англичан. Англичане будут собирать налоги, возглавлять армии. Пошлют ли английские генералы наши войска против других англичан – ни-ког-да! Посему я намерен отправиться в Руан и попытаться убить Жанну до начала процесса.

Все замерли, не в силах поверить своим ушам. Кто-то схватился за оружие. Жак оставался невозмутимым и спокойным.

– Для церковного суда не важно, умрет Дева на костре или будет заточена пожизненно в какой-нибудь темнице. Главное, чтобы она была признана слугой сатаны. Если нам удастся лишить ее жизни до суда или до вынесения приговора, в глазах народа она умрет как мученица. Умрет, как воин, и память о ней будет жить в веках, и французский король останется на французском престоле. Не знаю как, но я постараюсь сделать это.

Если приговор будет произнесен, нам придется становиться англичанами или навеки уходить в подполье, чтобы вести партизанские войны.

За столом стояла напряженная тишина, наконец, поднялся рыцарь де Монморанси, который подошел к Жаку и, ничего не говоря, пожал его руку. Потом вслед за ним стали подниматься и другие. Все молча, тихо, обреченно.

Да и как же могло быть иначе? Жанна – свет, честь и достоинство Франции, должна была погибнуть от руки убийцы, но это было единственно верным решением.

– Постарайся сделать это не больно, – не вставая с места и не глядя в глаза брата, попросила Анна.

В пути

После приезда Жака жизнь Анны вдруг словно вырвалась из своей более или менее привычной колеи и понеслась с роковой скоростью. Уже через три дня по приезде брата Анна и сама была вынуждена сесть в тяжелую походную карету, застеленную для тепла шкурами зверей и шерстяными одеялами. Рядом с Анной Жак усадил взволнованную Брунисенту.

Жак и несколько верных ему рыцарей должны были проделать весь путь в седле. Они расположились по обеим сторонам от кареты, а также впереди и замыкая кавалькаду. Через крошечное окошечко, расположенное на дверце кареты, Анна наблюдала за тем, как замок, в котором она провела свое детство, исчезал за горизонтом. Карета скрипела и потрескивала, точно делилась какими-то понятными только ей воспоминаниями, без устали рассказывая старую-престарую повесть.

Весело щебетавшая о пустяках в самом начале путешествия, Брунисента постепенно теряла свое хорошее настроение, видя, как все ее усилия хоть сколько-нибудь расшевелить Анну разбиваются, словно волны, пытающиеся штурмовать гранитный утес. Вскоре Брунисента замолчала и уставилась в окно.

Анна старалась ни о чем не думать, ничего не чувствовать, ничего не воспринимать. Ее попытка приучить себя к восприятию боли провалилась. Теперь она знала наверняка, что смертельно боится костра. Тысячу раз она корила себя за малодушие и слабость, недостойные рыцарского звания, и тысячу же раз понимала, что на самом деле она всего лишь женщина. Маленькая, слабая и беззащитная женщина. Из плоти и крови, из сомнений, снов, суеверий и любви. Именно любви, которой она была пропитана насквозь, точно кусок сахара травяным чаем. Для которой была создана.

«Огонь, огонь, ты моя последняя любовь», – вспыхнуло в мозгу, и Анна непроизвольно вздрогнула. В этот момент открылась дверца в карете и внутрь просунулась голова пажа Этьена Кастра.

– Я хотел бы узнать, не нужно ли чего прекрасным дамам? – он вежливо поклонился, перевешиваясь из седла, отчего его длинные светлые волосы затрепетали на ветру, точно пряди конопли, из которой крестьянки сучат нитки.

– Благодарим тебя, любезный паж, нам ничего не нужно, – весело помахала ему рукой Брунисента. – Скажи только, не известно ли тебе, где мы собираемся остановиться на ночлег, ты не запомнил название крепости?

– Сьер Жак говорил о крепости Амьен как о первой остановке, где мы проведем ночь, затем по старой дороге мы должны добраться до Абвиля. После чего пойдем по берегу до Дьепа, где можно будет остановиться и немного отдохнуть, далее Гавр, после чего переправимся через Сену и, если англичане снова перекрыли дорогу на Лаваль, остановимся в Алансоне, откуда и дадим знать о себе барону. От Лаваля, как известно, до крепости Тиффож рукой подать.

– Что до меня, то я слабая женщина и молю Бога, чтобы он послал нам спокойное путешествие без всех этих стычек, поединков и неожиданностей, которые так любят наши доблестные рыцари, – Брунисента была рада немножко поговорить.

Паж заискивающе посмотрел на Анну, которая, казалось, не обращала внимания ни на Этьена, ни на Брунисенту.

– Я хотел попросить вас, мадемуазель Анна, если это, конечно, не затруднит вас, рассказать мне еще что-нибудь о Жанне, – он тоскливо заглянул в глаза мадемуазель ле Феррон, чуть не выпав при этом из седла. Брунисента прыснула, отворачиваясь от незадачливого кавалера и прикрывая личико плащом. Анна слегка улыбнулась.

– Конечно, доблестный рыцарь. Отдайте своего коня оруженосцу и пересаживайтесь в нашу карету, здесь достаточно места, – Брунисента показала рукой на пустующее сиденье, и вскоре Этьен Кастра сидел напротив них, жадно глядя в лицо Анны и ожидая услышать захватывающий рассказ.

– Что вы хотите, чтобы я рассказала? – Анна ощущала себя пойманной в силки пичугой. И в то же время Этьен казался ей таким милым и беззащитным, таким своим и домашним, что рядом с ним она начинала забывать о своих злоключениях.

– Мне так о многом нужно расспросить вас… – он поперхнулся и закашлялся.

– Ты же вроде хотел записывать? – Анна подняла брови. – Для потомков или как ты там говорил?

– У меня прекрасная память, – Этьен опустил глаза, изучая свои сапоги. – Честное слово, я легко запоминаю самые сложные и многотрудные тексты, так что не извольте беспокоиться, я запомню все, как надо, и затем напишу. По правде сказать, карета так трясется, что, решись я принести сюда чернильницу, мы все были бы уже черными, точно сарацины, и наши доблестные рыцари, не поняв в чем дело, порубили бы нас, думая, что совершают великий подвиг.

– Что ж, слушай, а потом я заставлю тебя повторить, что запомнил. Не повторишь – твоя печаль. Я больше рта не раскрою.

Анна набрала в легкие воздух и затем скороговоркой выдохнула:

– Январь 1429 года. Город Нанси, Жанна явилась к герцогу Лотарингскому. Она участвовала в турнире с копьем. Там мы пробыли до 13 февраля, после чего покинули крепость, так как Дева получила разрешение отправиться к дофину Карлу.

Чуть позже, 23 февраля, мы отправились в Шинон. В начале марта, не помню числа, выехали в Пуатье, где просидели три проклятые недели – столько времени длился инквизиторский суд. Профессора богословия, знаменитые академики и теологи должны были определить, от Бога ли миссия Девы и давать ли Карлу рекомендации следовать ее советам и доверять ей войско. Эта битва завершилась триумфальной победой. Жанна была признана посланницей Господа, кроме того, ей официально разрешалось носить мужское платье. То есть за это преступление против общества и устоев церкви ее не могли подвергнуть наказанию. На меня это распоряжение не распространялось.

Далее, в полном соответствии с волей святой церкви, Карл сделал Деву главнокомандующим всех войск, и, явившись в армию, она совершила свое главное чудо, как говорит мой отец: сумела сделать из банды подонков бойцов и героев.

21 апреля 1429 года Жанна с отрядом прибыла в Блуа, где концентрировались силы французов, 7 мая при взятии Турели была ранена, 8 мая сняла осаду с Орлеана. Через месяц, в июне, победная Луарская кампания: Жаржо, Мён-сюр-Луар, Божанси, Пате. 17 июля мы прибыли в Реймс на коронацию Карла, потом, со двором, в Суассон, Шато-Тьерри, Провен. 23 августа Жанна направилась на штурм столицы. Взять Париж не удалось… Повторишь?

Побледнев, паж зашевелил губами, безмолвно перетасовывая в уме полученные от Анны сведения, точно раскладывая их по полочкам.

– Какая же ты все-таки недобрая, Анна, – пожурила ее Брунисента. – Виданное ли дело столько всего запомнить кряду! Это же самая ясная голова не выдержит, не то что мальчик…

Но в этот момент юноша попросил ее жестом немножко погодить, после чего сначала неуверенно, а затем все более и более входя в раж, пересказал весь путь Девы, допустив лишь пару незначительных неточностей, на которые ему тут же указала Анна.

– Что ж, ты выиграл. Спрашивай, что хочешь! – развеселилась Анна. Способности юноши приятно заинтриговали ее, хотелось испытывать его и дальше, но Анна понимала, что Этьен Кастра жаждет своей награды, и не стала томить его дополнительными проверками.

– Можешь рассказать об оружии и доспехах Жанны? – Этьен глядел с немым обожанием, так, что не услышь Брунисента, о чем беседовали эти двое, она могла бы вообразить себе бог весть что.

– О каком именно оружии и доспехах? – сделала вид, что не понимает, Анна. – У Девы был, как ты понимаешь, некий выбор и того и другого.

– Я хотел бы узнать о мече, который был найден Жанной посредством голосов, которые она слышала.

– А, об этом… – Анна задумалась. Вообще во всем, что касалось личности Девы, следовало быть как можно осторожнее и по возможности не болтать лишнего.

– Да, да, о волшебном мече, который был найден в церкви Святой Екатерины! – захлопала в ладоши Брунисента. – Дева услышала о нем от Господа Бога, после чего велела принести его ей. Монахи не знали, что в их церкви хранится этот древний меч, они отправились на то место, которое указал им посланец Девы, и меч сразу же нашелся!

– Ну вот, ты все знаешь лучше меня, – улыбнулась Анна. – Подтверждаю, что все действительно было так, – воительница обрадовалась, что Этьен проглотил наживку. Потому что, на самом деле, что она могла рассказать? О мече знал ее отец – магистр ордена Верности, один из активнейших членов партии Девы. Признаться, Анна была уверена, что и голос, сообщивший Жанне о местонахождении меча, принадлежал пройдохе Гийому ле Феррону. Именно он совершил чудо, еще более укрепившее репутацию божьей посланницы. Но с другой стороны, могло быть и так, как сказала Бруня. Жанна могла узнать о мече от ангелов, которые были осведомлены о тайнике в церкви Святой Екатерины не хуже рыцаря ле Феррона.

– Голоса поведали Жанне, что под алтарем церкви Святой Екатерины в Фьербуа находится древний меч, и она послала рыцаря де Меца, чтобы тот привез его. Меч пришлось отчищать от ржавчины и заново наточить. Были рыцари, утверждавшие, что этот меч принадлежал самому Карлу Великому, а значит, носить его было почетно. Впрочем, не помню, чтобы Жанна билась этим мечом, она носила его, – Анна подняла глаза к небу, – для важности, что ли. Нет, не так. Просто на войне принято, чтобы рыцарь был закован в броню, с мечом и знаменем. Я знаю, что Рожер Бодрекюр, снаряжая Жанну к дофину, подарил ей свой меч, но этот меч был самым обыкновенным, хотя и очень хорошим. Потом, помнится, она пленила в бою какого-то бургундца и забрала в качестве воинской добычи его меч и что-то из брони. Я не знаю его имени. Жанна любила хорошее оружие.

– А ее доспехи? Правда ли, что после снятия осады с Орлеана благодарные жители подарили ей латы, сделанные из чистого серебра? – глаза Этьена сверкали, как у человека, стоящего на пороге раскрытия величайшей тайны, весь он превратился в одно ожидание. Казалось, он боялся моргнуть или пошевелиться и спугнуть таким образом свою удачу.

– Доспехи были из серебра. Мы с Беатрис называли их белыми доспехами. Но вот из чистого ли серебра они были сделаны – я сказать не могу.

– Но это же огромные деньги? Откуда бастард Орлеанский, город которого изнывал в семимесячной осаде, а отец по сей день продолжает томиться в неволе, взял такую сумму?

– Об этом нужно спросить самого господина Дюнуа или его казначея, – Анна зябко повела плечами, пытаясь плотнее зарыться в теплую накидку. – В городе было полно богатых людей, которые не успели растратить свои капиталы даже во время семимесячной блокады и всеобщей дороговизны. Должно быть, они скинулись и купили Жанне доспехи, – Анна отвернулась к крошечному окошечку, пытаясь разглядеть в нем что-то помимо серого горизонта и серого неба, по которому ползли тяжелые тучи. На самом деле она еще в штабе Девы слышала разговор, что финансовая помощь Орлеану приходит из итальянских земель. А точнее, от самого герцога Филиппо Мария Висконти, который живо интересовался всем, что происходило во Франции, и, в частности, любыми подробностями о Деве, коей он был страстным поклонником. Переписку с герцогом, с милостивейшего разрешения короля, вел камергер и советник Карла Седьмого Персеваль де Буленвилье, дабы иноземные властители могли знать о чудесах, творимых Богом во французских землях.

– Кто такая Беатрис? – прервал размышления Анны Этьен Кастра.

– Пропускаю вопрос, – Анна зевнула. – Есть еще вопросы?

– Я слышал, Жанна попала в плен в обычных латах. А куда делись те, серебряные?

– У воинов есть обычай: в благодарность за благополучное выздоровление после ранения жертвовать свои доспехи и оружие церкви. Если ты был на войне, ты должен был бы это знать. Под Парижем Дева была ранена, поэтому она и пошла в церковь Сен-Дени и повесила там свои доспехи и меч.

– Почему же именно эти доспехи и именно этот чудесный меч? – вмешалась в разговор Брунисента. Как хорошей хозяйке, ей была ненавистна мысль о том, что драгоценные латы, которые можно было продать целиком или по частям или завещать благодарным потомкам, были оставлены в чужом городе в церкви.

– Жертвовать нужно то, что по-настоящему любишь, то, что тебе дорого, а не возьми, Боже, что нам негоже.

Анна снова уставилась в окно. Теперь они проезжали через какую-то забытую богом деревеньку. Она приподнялась и разглядела фигурки стоявших на коленях в мерзлой грязи крестьян. Жанна умела жалеть этих людей, у нее же, у Анны, сам вид немытых и нечесаных людей вызывал глубокое отвращение и желание поскорее убраться восвояси. На самом деле у нее была своя версия, почему Дева отказалась от своих необыкновенных доспехов. Легче легкого создать другую серебряную епанчу, костюмы и обувь для двойников, чтобы они были точь-в-точь, как у самой Жанны, чего не получится с редкостными, дорогими и сделанными определенным мастером доспехами. То есть, конечно, и не такое можно было повторить, но откуда у нищего Карла вдруг возьмутся такие деньжищи, чтобы одевать в серебро двух телохранительниц Жанны. К тому времени Кларенс уже умерла, речь шла о ней и Беатрис. Так что Жанне, хочешь не хочешь, пришлось в конце концов отказаться от своих доспехов, признав, что безопасность того стоит.

– Последний вопрос: что Дева любила больше – свой меч или свое знамя?

– А бог ее знает, – откровенно зевнула Анна. – Хочется сказать знамя, она же сама придумала, что на нем должно быть изображено, но в бою знамя на самом деле – бесполезная штука. Ни кольнуть, ни зарубить, ни удар отбить.

– Белое знамя из тонкой белой материи с шелковой бахромой, – показала свои знания предмета Брунисента. – На знамени в центре изображен восседающий на троне из облаков Бог Отец. В руке он сжимает державу. Два коленопреклоненных ангела подают ему лилии. На знамени написано: «Jesus, Maria». На оборотной стороне нарисована корона Франции, поддерживаемая двумя ангелами. Отец заставил выучить, чтобы жениху понравиться, – отдышавшись, сообщила она. – В первую брачную ночь я… – она запнулась, покраснев.

Анна невольно улыбнулась пикантной подробности о первой брачной ночи брата. Вот, оказывается, чем обольщала его прелестная Брунисента.

– В Туре знамя было расписано по заказу Жанны шотландским художником Джеймсом Пауэром, – добавила Анна. – Была еще хоругвь с изображением ангела, подносящего лилию Богородице. Но Жанна больше любила все же первое знамя. Иногда она несла его сама, воодушевляя солдат. Мне казалось, что оно таит в себе какую-то особенную силу, я даже молилась на него, чтобы Отец Небесный уберег меня, а также всех, кого я люблю, от ран, увечий и ранней смерти.