Текст книги "Двойник Жанны де Арк"

Жизнь в Тиффоже

Вскоре Анна и Жиль обосновались в его любимом замке Тиффож в Бретани, где Анна чувствовала себя в относительной безопасности. Сюда не могли добраться Жак и отец, и даже сам король Карл. Если бы ему вдруг зачем-то понадобилась бывшая телохранительница Девы, он должен был бы сперва спросить дозволения у Жиля войти в крепость.

Замок прекрасно охранялся и был достаточно укреплен и снабжен продовольствием на случай длительной осады. Бродя по коридорам и лестницам, заглядывая в роскошные залы и комнаты, Анна думала, что, наверное, и за всю жизнь не сумеет обойти его полностью. Это было странно, учитывая, что Лявро она знала вдоль и поперек. Да и Лероз графа ля Жюмельера был ею изучен за несколько дней.

Тяжело, наверное, быть хозяйкой в Тиффоже, где можно заблудиться и плутать затем в поисках выхода. Все было точно в сказочном сне. Анну окружали разодетые в дорогие одежды слуги, пажи носили малиновые бархатные костюмчики и черные, подбитые красным мехом плащи. Егерям выдавались коричневые с красным куртки, широкополые шляпы, узкие штаны и сапоги с раструбами.

Гарнизон был экипирован на испанский манер, да так ладно, что любой самый незначительный воин Тиффожа, оказавшись при дворе, где ничего не знали о том, кто он такой, с легкостью мог сойти там за небогатого каталонского идальго. Короткий камзол темного золота прекрасно гармонировал с белым кружевным воротником и манжетами, черные панталоны в обтяжку до колен, высокие черные или темные сапоги с золотистыми под цвет камзола раструбами, золотистые или черные перчатки, широкополая шляпа со страусовыми перьями. Добавьте к этому короткий плащ и длинную испанскую рапиру на поясе, и получится изысканный каталонский рыцарь – или один из воинов гарнизона в Тиффоже.

Мало этого, все двести воинов замкового гарнизона были конниками, а это уже сущая роскошь и трата денег.

Жиль обладал великолепным природным вкусом и фантазией. Его поверенные постоянно снаряжались в разные страны для заказа и покупки великолепных тканей, приобретения красивой церковной утвари, украшений и всевозможных редкостей. Он прекрасно знал, какой монастырь славится искусными вышивальщицами по шелку, где плетут лучшие кружева и откуда можно выписать самых многообещающих книжных художников, переплетчиков и копировщиков.

Сам лично он подновлял, копировал и расписывал заново свои любимые книги, которые всегда возил с собой и которым только что не поклонялся. В отличие от большинства дворян своего времени, Жиль любил читать, причем круг его чтения не ограничивался только церковной литературой. С ним можно было поговорить о вопросах философии, богословия, музыки, стихосложения, живописи и театра.

Он сам придумывал пьесы, которые исполнялись затем актерами его придворного театра. В дальнейшем Жиль собирался выстроить новое здание театра и пригласить туда актеров иностранцев, так как отдавал предпочтение итальянским певцам и испанским плясунам, которых считал лучшими. Он писал стихи и перекладывал их на музыку, соревнуясь в трубадурском искусстве с самыми известными менестрелями своего времени.

Жиль де Лаваль привык жить сразу же на несколько домов, внезапно перебираясь со всем двором в новый замок. Туда, где, как ему казалось, в эту пору можно было устроить лучшую охоту, или потому что на клумбе перед крыльцом там расцветали его любимые цветы. Правда, чаще он переезжал из-за обыкновенной скуки.

Сейчас, когда Жиль год провел в постоянных сражениях рука об руку с Девой, где с ним было ограниченное число прислуги и всего пятьдесят телохранителей, взятых им из замкового гарнизона в Тиффоже, все ждали, что он вот-вот войдет в прежний ритм и вновь начнет переезжать с места на место, устраивая охоты и развлечения и приглашая друзей.

В Тиффоже, равно как и во всех других замках, принадлежащих Жилю де Лавалю, были специальные залы, в которых хозяин собирал оружие, одежду, драгоценности и все, что могло понравиться часто наезжающим к нему гостям. Он давно уже завел обычай щедро одаривать любого, кто перешагивал порог его дома, будь то принц крови, странствующий рыцарь, трубадур или случайно забредший в крепость нищий. Этот похвальный обычай он унаследовал от рыцарей древности, правилам жизни и идеалам которых он откровенно поклонялся.

Бедный трубадур мог прийти к нему на своих двоих, в полинявшей рубахе, без сапог, имея лишь трехструнную гитару в руках и надежду в сердце. А уезжал зажиточным человеком, который мог уже не только купить себе небольшой домик, но и жениться.

Однажды во время осады крепости Льеж Жиль был ранен, и его, конечно, затоптала бы собственная конница, если бы в последний момент заметившая его отчаянное положение маркитантка не бросилась на помощь и, рискуя жизнью, вытащила барона на себе, спрятав его до окончания сражения в ближайшей канаве.

За эту помощь раненый Жиль обещал ей щедро заплатить и даже жениться.

Когда воины его отряда доставили его в шатер, где извлекли из раны наконечник стрелы и перебинтовали рану, Жиль пожелал, чтобы спасшую его женщину немедленно доставили к нему.

Он приказал пажу принести ларец с золотом и повелел маркитантке, чтобы та взяла столько монет, сколько поместится в ее ладонях. Когда же она заикнулась об обещании жениться, Жиль привлек ее к себе, весело рассмеялся и заявил, что на войне могут быть лишь временные жены.

В ту же ночь, от небывалой своей щедрости, он сделал маркитантке ребенка и в рыцарском великодушии больше никогда уже не возвращался к этой теме, не пожелав не только забрать к себе бастарда, но и увидеть его хотя бы раз.

Анна узнала эту историю от одной из придворных дам, данных ей в услужение Жилем, и благоразумно решила сразу же выкинуть ее из головы. Все-таки чего не бывает на войне, и нельзя же обращать внимание на всякую обозную шлюху, которой маршал оказал честь. На будущее же она решила проследить, чтобы спальня барона была открыта лишь для нее одной. Анна могла согласиться с ролью наложницы, возлюбленной блистательного маршала, находящейся в замке лишь по его прихоти. Но при этом она желала оставаться единственной, не сдавая своих позиций ни хорошеньким горничным, ни смазливым пажам, коих в замке было в изобилии.

Решив при первом удобном случае сообщить о своем решении Жилю, она невольно согласилась с мыслью, что останется лишь его любовницей, не помышляющей когда-либо сделаться законной супругой.

От такого решения все тело Анны сотрясалось, точно в лихорадке, шутка ли, дочь рыцаря, магистра ордена Верности – любовница маршала Франции! Ее дети в лучшем случае будут бастардами, а сама она всегда будет презираема всеми порядочными женщинами и матерью католической церковью. Отринута от собственного дома, выброшена из Лявро, куда ей, падшей, потерявшей честь, теперь дорога заказана, проклята…

Анна понимала, что будет проклята отцом, если не вернется к нему по доброй воле. Еще больше она боялась того, что тщеславный и обидчивый Гийом ле Феррон соберет отряд и предпримет осаду Тиффожа, под стенами которого ему придется погибнуть, заставив дочь всю оставшуюся жизнь молить Господа за его душу и проклинать себя за ослушание. Но все это было ничто перед другой угрозой – страшной, как сама смерть – угрозой церковного отлучения. Вот чего боялась Анна больше всего на свете, даже больше костра! Она боялась сделаться отрезанной ветвью, отломленным ломтем, боялась потерять любовь Господа!

Хотя, если подумать, какой церковный суд станет отлучать любовницу самого влиятельного и знаменитого воина Франции, потомка легендарного рыцаря Дю Геклена?

О том, как проходил роковой совет в замке Тиффож

Однажды, поднявшись на башню, Анна заметила небольшой отряд, приближавшийся к замку. Напрягая зрение, она пыталась разглядеть знамена, но ей это не удалось, так как те намокли и прилипли к древкам. Небольшая квадратная карета, больше походившая на ящик на колесиках, была присыпана сверху снегом. Сопровождающие карету всадники кутались в теплые плащи, пытаясь как-то укрыться от ледяного январского ветра.

Возле моста процессия остановилась. Со своего места Анна наблюдала, как от отряда отделился герольд или оруженосец, чтобы по всем правилам представить визитеров капитану стражи. Но, должно быть, тот не справился с возложенной на него задачей, так как вслед за незадачливым герольдом в переговоры вступил невысокий рыцарь, в котором, к своему ужасу, Анна узнала Жака.

Путаясь в меховой накидке, она слетела по лестнице вниз, где упала бы, не подхвати ее оказавшийся поблизости Жиль.

– Здесь твой брат и отец, – нежно заглядывая в глаза Анне, шепнул он. – Ты не должна ничего бояться. Иди в свою комнату. Я постараюсь уладить все миром. Ну а нет, так нет, – машинально он коснулся рукоятки шпаги.

Анна кивнула и, побелев от страха, пошла в свою комнату. Ноги не хотели ее слушаться, и Анна несколько раз останавливалась, прислушиваясь к звукам шагов и голосам, разносимым эхом, но, разумеется, не смогла различить в них голос брата.

Замок Тиффож был целым миром, в котором можно было затеряться и бродить, не находя выхода. Иногда Анне казалось, что когда-то здесь жили другие девушки, возлюбленные достойных предков Жиля де Лаваля. Девушки, которые давно затерялись в лабиринтах Тиффорж и превратились в бестелесных призраков. Жизнь в прекрасном замке могла продолжаться, пока была жива любовь его хозяина, потом, когда любовь уходила, исчезала и жизнь.

Когда-нибудь Анна тоже превратится в призрак. Потому что без любви нет и жизни, а есть одно только призрачное существование.

Анну вдруг окружили служанки. Проводив госпожу до ее комнаты, они стали расчесывать ее волосы, а затем прикололи жемчужную сетку с чужой косой, отрезанной у какой-то крестьянки в уплату долга ее отца. Чужие волосы были немного светлее, нежели у Анны, но под сеткой это было незаметно. На Анну надели зеленое с золотом платье, ее изящные маленькие ноги скользнули в тонкие туфли из парчи, запястья украсили браслеты с неотесанными камнями, шею и грудь отяжелили богатые ожерелья.

Анна наблюдала за тем, как изменялось в зеркале ее отражение. Наконец все было готово, но девушки не отставали от своей госпожи, точно опасаясь, что она может со страху наделать глупостей. Каких глупостей? Зачем? Анна находится в самом укрепленном замке Бретани, который только можно себе вообразить. Защитой ей – честь и любовь ее рыцаря и повелителя, замковый гарнизон и крепкие стены. Что может быть прочнее рыцарской клятвы? Что может быть вернее любви?..

В дверь постучали, одна из служанок подошла на стук и впустила пажа. Он доложил, что госпожу Анну ждут в малом трапезном зале.

Анна еще раз глянула в зеркало и, не найдя изъянов, отправилась в сопровождении придворных дам туда, где должна была решиться ее судьба.

«Сейчас все решится. Раз и навсегда», – в смятении думала Анна. Страха не было, да и откуда он мог взяться? Со спокойным достоинством она прошла в накрытый для ужина трапезный зал и, стараясь не встречаться взглядом с братом и отцом, величественно прошествовала во главу стола, где на золотом троне сидел барон де Рэ и был не занят трон поменьше, предназначенный для нее. Для его любовницы, Анны ле Феррон, потому что законная жена Жиля Екатерина де Лаваль, в девичестве де Труар, по данному Жилем слову, никогда не будет допущена в волшебный и благословенный храм любви – Тиффож, где единственной хозяйкой останется она, прекрасная возлюбленная маршала Анна ле Феррон.

При виде ее отец хмуро поднялся навстречу, но был остановлен необыкновенной силой и достоинством, исходящим от дочери. Замешкавшись, в конечном итоге он был принужден снова сесть, с ворчанием уткнувшись в свою тарелку.

Эта первая победа принесла Анне секундную радость, она подошла к Жилю и, сделав реверанс, заняла свое место.

Перед ней тут же был поставлен изящный зеленый с золотом кубок чуть меньше того, что стоял перед хозяином Тиффожа. За столом напротив них с Жилем, то есть на почетном месте, сидел отец Анны, старый рыцарь и магистр ордена Верности Гийом ле Феррон. Справа посередине, а значит на расстоянии пяти шагов, сидел Жак, рядом с ним, мирно болтая, располагались рыцари Гийом де Рикарвиль, с которым Анна встречалась еще на фронте, Жордан ля Трур из личного отряда Жака и телохранитель Симонен, с которым брат никогда не расставался. Слева ближе к середине сидел капитан ля Гир, некогда служивший под началом Жанны, и Дюнуа бастард Орлеанский. Оба ласково поприветствовали Анну. Дюнуа учтиво, как прекрасную даму, и ля Гир – как боевого товарища.

– Итак, господа, мне кажется, мы сумели достичь некоторого понимания, и надеюсь, что вы не станете возражать, если я посвящу в наши дела рыцаря ордена Верности, телохранительницу Девы, Анну ле Феррон, – он кивнул старому Гийому, одновременно салютуя собравшимся своим кубком. – Дорогая моя, – голос Жиля был медоточив, но тверд, – твои отец и брат оказали мне честь, дав тебе разрешение и дальше гостить в Тиффорж, – он улыбнулся одними губами, в то время как глаза его оставались холодными.

Анна поняла, что пока она наряжалась в своей комнате, Жиль провел сражение, из которого вышел победителем, но, по всей видимости, победа далась ему не малой кровью.

– Я хочу знать, когда именно будут переданы деньги и земли, о которых мы тут договорились, а также крепость Сен-Этьенн-де-Мер-Морт и замки в Блезоне и Шевийе? – грубо перебил Жиля Гийом ле Феррон.

Анна вздрогнула, нет, она не питала надежды, что отец отпустит ее без всякого выкупа, но то, что она услышала, было совершенно чрезмерным!

– Всему свое время, – Жиль натянуто улыбнулся, хотя было видно, что он скорее готов спустить на гостей собак, нежели и дальше терпеть их вздорные выходки. – Как я уже сказал, вы получите все в наилучшем виде, согласно моему векселю, который остается у вас в качестве гарантии, – он подчеркнуто вежливо поклонился Гийому.

Заиграла лютня, отворились двери, и в зал вбежали плясуньи, переодетые в прозрачные крылатые платьица фей. Худощавый трубадур, подойдя к столу и отвесив хозяину и его гостям мешковатый поклон, запел грустную балладу о любви королевы фей и земного юноши.

– Сен-Этьенн-де-Мер-Морт, замки в Блезоне и Шевийе – не слишком ли? Как хотите, но я этого не стою! Что вы задумали? – Анна придвинулась к Жилю, продолжая для вида следить за плясками фей.

– Речь не о тебе. То есть не только о тебе, – Жиль коснулся губами кубка с вином и передал его Анне. – Целую тебя пока так, но ночь вся наша, до последней звезды наша. Не бойся, – продолжая следить за представлением, он тихо продолжал вводить Анну в курс дел. – Слава Богу, твой брат не сумел убить Жанну, и мы с чистой совестью переходим к моему плану, – он ласково погладил Анну по руке. – Твой отец составил целый финансовый план по спасению Девы и ее дальнейшей судьбы. Я согласился взять все расходы на себя. Пустое! – остановил он готовый сорваться с уст любимой протест. – Главное, что ты остаешься со мной, и никто уже не сможет разлучить нас.

– Но это в любом случае очень много! – Анна была поражена. – Ты не можешь отдавать чуть ли не половину того, что имеешь, даже ради спасения Девы!

– Во имя Девы и любви! – Жиль вздохнул. – По-другому, к сожалению, не получилось, – он сделал вид, будто бы увлечен необыкновенным танцем, зааплодировав, когда одна из плясуний подпрыгнула особенно высоко, обнажив в прыжке хорошенькую попку. Анна незаметно наблюдала за братом и отцом, размышляя, куда они подевали Брунисенту.

Наконец представление закончились. Танцовщицы и трубадур, весело раскланявшись, убежали, оставив в воздухе аромат духов и набросанные на пол лепестки бумажных цветов.

– Я предлагаю обсудить более подробно наши действия, – произнес Гийом ле Феррон, едва только за актерами закрылась дверь.

– Что ж, согласен, – Жак поднялся и осушил кубок. После постигшей его неудачи он выглядел истомленным, но отнюдь не поверженным. На сильно осунувшемся лице горели глаза человека, никогда не отступающего от намеченной цели. Натолкнувшись на этот взгляд, Анна невольно опустила голову, уставившись в поставленную перед ней тарелку. – Я бы хотел попросить славного маршала еще раз изложить присутствующим план по спасению Девы.

– Итак, начало известно всем, – Жиль не потрудился встать, все присутствующие повернулись к нему, жадно ловя каждое его слово. – Мы подкупаем судей и стражу и забираем Жанну, после чего я с отрядом отправляюсь под стены Руана, где внезапной атакой отвлекаю руанский гарнизон. Когда на твою крепость напали, хочешь не хочешь, приходится защищаться, и тут уже не до судов и казней. В это время магистр ордена Верности благородный Гийом ле Феррон забирает пленницу и привозит ее в маленькую деревеньку под названием Безанси, что под Руаном. Там Жанна и еще три похожие на нее и одетые точно так же, как и она, женщины садятся в четыре одинаковые кареты и, сопровождаемые небольшими свитами, благополучно разъезжаются в четырех различных направлениях.

Далее нам следует позаботиться о строжайшей секретности содержания Жанны, которая более не покажется на политической арене, а значит, может выйти замуж и поменять имя. Список достойных кандидатов в мужья для Жанны, как я понял, находится у господина ля Жюмельера, чье деятельное участие в делах партии Девы не может остаться незамеченным.

Так что наше дело, дело рыцарского ордена Верности, ордена Тамплиеров, ордена Борзой и непосредственно партии Девы обеспечить безопасность Жанны и ее дальнейшую достойную во всех отношениях жизнь. Честное благородное слово, она это заслужила!

– Воистину благородные слова! – ля Гир вскочил, роняя тарелки и пугая уснувших на своих нашестах соколов.

– Теперь по поводу выплат и передачи замков и земель, – продолжал Жиль. – Как я уже имел честь докладывать почтенному собранию, господин Гийом ле Феррон предоставил нашему вниманию остроумный финансовый план. Поэтому, не вдаваясь в скучные подробности предстоящей операции, хочу уточнить: я не могу выплатить сразу же всю требуемую сумму, так как такой мой жест не может остаться незамеченным и нас сразу же поймают. Поэтому в случае успеха предприятия я выплачу всю сумму по частям за шесть полных лет и передам означенные замки, как мы об этом и договорились.

Сам я покидаю двор Карла и полностью отхожу от государственных дел с тем, чтобы уединиться в Тиффоже, – говоря это, Жиль коснулся под столом носком своего сапога туфельки Анны. – Постепенно мы будем распускать слухи, будто бы я разоряюсь… скажем, на постановке мистерий, библиотеке или еще что-нибудь в том же духе. Разорившись, я буду вынужден распродать часть своих земель, так что под прикрытием купчей мы легко сможем оформить передачу замков в собственность… – он обвел взглядом присутствующих, словно только что сообразил, что ему до сих пор неизвестно, кому именно он должен передать свои замки.

– Господину Гийому ля Жюмельеру отойдут замки в Блезоне и Шевийе. Именно он будет назначен главным хранителем Жанны. Думаю, что первое время она сможет пожить в его родовом замке Лероз под видом дальней родственницы или его дочери Брунисенты, которую он по нелепой прихоти будет прятать от людей. Такое поведение рыцаря, конечно, встретит некоторое осуждение знати в Нанси, но в целом не будет выглядеть подозрительным, – помог маршалу молчавший до этого Дюнуа. – Крепость Сен-Этьенн-де-Мер-Морт формально сделается собственностью Гийома ле Феррона за… то есть как магистру ордена Верности и одному из…

– Понятно, – Жиль улыбнулся. – Что такое богатство в жизни временной? Прах. Будем же стремиться к благам в жизни вечной. Аминь. Я уверен, что вы, господин магистр, и граф ля Жюмельер сумеете с пользой распорядиться моими крепостями, и это спасет Жанну и приведет Францию к окончательной победе в войне, – он вежливо склонил голову. – Сумму же, предназначенную для подкупа стражи и судей, я передаю прямо сейчас. Сундук с золотом ждет вас в моей сокровищнице.

О том, как Анна чуть было не была убита, и о том, что обещания следует исполнять вовремя

На следующий день Жиль отправился со своими пятьюдесятью телохранителями и сорока слугами на охоту с соколами, и Анна была вынуждена скучать в замке. Сроду не приученная к женской работе, она с опаской поглядывала на изящные пяльцы и ткацкий станок сестры Жиля Жанны, которые теперь перешли в полное ее распоряжение. В замковой библиотеке, по слухам, хранилось множество книг, но все они запирались на ключ, который носил с собой Жиль, а значит, требовалось его милостивое разрешение.

Анна изнывала от тоски, когда ей доложили, что сьер Этьен Кастра умоляет принять его. Несмотря на то что Анна никогда не жаловала клятвопреступников, она все же решила встретиться с мальчиком, решив, что это как-нибудь развлечет ее.

Юный паж был одет в новенький малиновый костюмчик с золотым ремнем и оперенным беретом. Анна невольно отметила, что рыцарство сделало его более уверенным и свободным, нежели он выглядел до этого. Видеть такое преображение было отрадно, так что Анна даже улыбнулась мальчугану.

Увидев, что дама не сердится, Этьен упал перед ней на колени, умоляя простить его за то, что невольно обманул ее ожидания.

– Ты снова хочешь о чем-то спросить меня? – Анна присела к окну, откуда было хорошо видно широкое поле, местами покрытое снегом, точно проеденная молью шуба. Дальше простирался лес, в котором, должно быть, сейчас гонял зайцев и уток Жиль.

– Я пришел, чтобы… – мальчик побледнел и потрогал висевший у пояса меч. – Тяжелый. Я привык пользоваться шпагой, а не мечом. Даже не знаю, сумеет ли меня кто-нибудь обучить владению этой штукой. Получится ли у меня?..

– Так и не носи, – Анна смотрела на лес, пытаясь разглядеть там какое-либо движение, но все было спокойно.

– Когда солдаты или люди в городе видят, что я опоясанный рыцарь, они относятся ко мне с уважением, спрашивают совета, интересуются, не нужно ли чего-нибудь сьеру рыцарю, – он почесал в затылке, отчего его берет съехал на лоб. – Вот и сегодня сокольничий господина барона вежливо так спросил меня, как я считаю, какого сокола следует сегодня посадить на перчатку сьеру де Рэ. Он так и сказал: подскажите, пожалуйста, сьер рыцарь, ведь их, соколов-то, у меня сорок штук.

– И что ты ответил? – Анна зевнула.

– Я осмотрел соколов и выбрал наиболее симпатичного из них.

– И что он? – Анна глядела на пажа, как на дурака. Только что по голове себе не постучала.

– Поблагодарил и принес барону совсем другого сокола, – Этьен вздохнул. – Это оскорбление, да? Теперь я должен просить удовлетворения у господина де Лаваля?

– Рискни, – Анна отвернулась.

– Думаешь, маршал высечет оскорбившего меня сокольничего?

– Не-а. Жиль своих не сдает. Тем более своего сокольничего, которого он специально переманил у герцога Алансонского. Насколько я понимаю, это еще тот хват… – Анна прищелкнула языком.

– Почему же он спрашивал меня, советовался?.. – лицо Этьена сморщилось, точно он был готов расплакаться.

– Да потому, что ты опоясанный рыцарь, а он простолюдин. Потому что многие рыцари больше всего на свете любят, чтобы их о чем-то спрашивали, советовались, просили…

– А почему не сделал, как я сказал?

– У него своя голова на плечах имеется.

– Что же – они теперь постоянно будут надо мной издеваться? – не выдержал Этьен.

– Первое время, – Анна пожала плечами. – Ты же, наверное, слышал, новичков учат.

– Я думаю, это оттого, что я проболтался, что вы взяли с меня клятву выполнить любое повеление в обмен на сведения, которые я получаю о Жанне и о войне. Сьер Гийом де Рикарвиль так и сказал, что негоже-де, став рыцарем, в первую же секунду изменить своей клятве. А миссир ля Гир добавил, что последнее дело не заплатить полагающегося за знания. Так что в их глазах я самый позорный из всех рыцарей, клятвопреступник и должник.

Анна усмехнулась. Какое-то время оба молчали. По белому полю мимо замка крестьянская девчонка гнала пегую коровку.

Неожиданно до слуха Анны донесся характерный звук вынимаемого из ножен меча. Она резко повернулась и встретилась глазами со стоявшим напротив нее и державшим обеими руками страшное оружие молодым человеком.

– Этьен?! – вскрикнула Анна, и в тот же момент новоявленный рыцарь, шатаясь, поднял тяжелый меч и со стоном рубанул им воздух, чудом не задев плеча своей жертвы, после чего лезвие звякнуло о деревянную лавку, на которой сидела Анна, и застряло в крашеном дереве.

– Что ты делаешь, Этьен?! – Анна вскочила, сверкая на пажа глазами. Но тот не глядел на нее, пытаясь высвободить меч.

– Исполняю свою клятву, а ты что подумала?! – высунув язык, он упер ногу в изящном сапожке в скамью и, напрягшись, попытался вытащить лезвие.

Давясь от смеха, Анна толкнула пажа и, проскочив мимо него, добежала до двери, когда Этьен подскочил к ней с кинжалом в правой руке. Левой он схватил Анну за сетку с фальшивой косой и, оторвав ее, нанес удар. Анна успела перехватить руку с кинжалом, после чего вывернула запястье таким образом, что паж завыл от боли, выпуская оружие. В следующее мгновение Анна отшвырнула кинжал в сторону и ударила Этьена коленом в солнечное сплетение. В коридоре послышались торопливые шаги, в дверь шарахнули сапожищем. Анна отскочила, боясь, как бы ее по неосторожности не зашибли, и, прижавшись к стене, наблюдала за тем, как в светелку ворвались слуги барона, как они вытаскивают оттуда еще не успевшего отойти после недавней стычки пажа, осматривают воткнутый в скамью меч и валяющийся на полу кинжал.

Глупая, в общем, история произошла с пажом Этьеном Кастра. Глупая, но недолгая. В тот же вечер Анна все рассказала Жилю, умоляя его пощадить глупого мальчишку.

Тот обещал к утру выпустить парня из замковой тюрьмы. Но, так как Жиль был зол на учинившего такое в его отсутствие пажа, он попросил стражников поместить сьера Кастра в самый холодный каземат замка, так что к утру тот мало чем отличался от покойника и был спасен лишь усилиями взявшегося вернуть жизнь новоявленному рыцарю лекаря, молитвами за миловидного юношу придворных дам и чуть не погибшей от его руки Анны.