Текст книги "Миссия – любовь"

– Как тебе в университете? Как ребята? – заговорила мать, сметая ладонью крошки со стола.

– Нормально. Даже парни есть. Я как-то не ожидала, – неопределенно ответила я.

Мать встревожилась:

– И что?

– Ничего. Мам, может, нам новый дом купить? Ну, побольше, чем этот? Деньги есть.

– Вот захочешь жить одна, тогда и покупай. А я здесь останусь, – устало отмахнулась родительница.

Мне стало грустно. Вот и мать чувствует, что пришло время расстаться.

Я еще немного посидела в гостиной, уставившись в телевизор. Было невероятно скучно, но хотелось немного побыть с мамой. Постепенно усталость взяла верх над дочерними чувствами, и я встала, чтобы пойти к себе.

Мать проводила меня беспокойным взглядом и спросила:

– Что у тебя завтра?

– Как обычно, семинары, лекции. Ничего особенного.

– Будь осторожна, – изменившимся голосом попросила она.

Материнский инстинкт, как обычно, нашептывал моей родительнице всякие страшилки. Если бы я знала тогда, что женская интуиция – вовсе не сказочка для малышей, то не выходила бы из дома весь следующий день.

Я пожелала маме спокойной ночи и поднялась к себе в комнату. В ней за время моего отсутствия ничего не изменилось; деревянная кровать, аккуратно заправленная шерстяным покрывалом, туалетный столик, кресло, в котором можно уютно расположиться, нанося макияж, и небольшой письменный стол со стулом – все было на своих местах.

Я с наслаждением сбросила одежду в корзину для грязного белья, приняла душ и юркнула под одеяло.

Сон пришел почти сразу, но облегченья не принес. Воспаленное сознание не могло расстаться с событиями сегодняшнего дня.

Мне снился Он. Роберт Стронг опять смотрел на меня строго, с каким-то странным вызовом. Он разговаривал со мной, на этот раз по-английски. Я понимала только половину. Кажется, он меня ругал. Выражений этот мерзавец не выбирал, но осуждать его почему-то вовсе не хотелось. Я будто сама чувствовала свою вину, хотя и не понимала толком за что.

Мне снился Руднев. Он беседовал с кем-то, стоя спиной ко мне, и его плечи в идеально сшитом костюме почему-то показались мне трогательно беззащитными. Наконец Алексей Львович закончил разговаривать и повернулся ко мне. Я надеялась различить во мраке его влюбленный взгляд и неумелую, горькую улыбку – редкую гостью на его губах. Я ожидала увидеть лучистые глаза своего знакомого – но вместо лица у Руднева была пустота, зияющая, звенящая, зловещая. Фигура моего влиятельного друга растаяла в ночном мраке, откуда донесся лишь голос – Мила! Я хочу поговорить с тобой!

– Да, Алексей Львович, я вас слушаю!

Выслушать его – это все, что я могла для него сделать. Мне хотелось помочь ему – человеку, который поддерживал меня и заботился обо мне, хотя я, в сущности, никем ему не была.

Мне было неясно, откуда исходит звук. Внезапно к нему присоединились другие.

– Классная девица, – одобрительно заметил высокий мужской голос с сильным иностранным акцентом.

– Подвести бы ее домой – она на машине, интересно? – деловито осведомился кто-то еще.

На минуту все стихло, и вдруг знакомый до боли баритон твердо сказал:

– Ее надо спасать, а не провожать до дома. Она сама все равно не справится.

«Стронг! Опять эта навязчивая идея моего спасения!» Я развернулась и попыталась хоть что-то ответить англичанину. Вместо «меня не надо спасать» можно было сказать: «Меня невозможно спасти».

Мне так захотелось хоть раз в жизни открыться перед кем-то, что я стала искать Роберта. Он прятался в чаще внезапно возникшего леса – я чувствовала его взгляд, но сам англичанин не спешил подходить, ожидая меня в темноте. Я подошла к высокой сосне, которую видела накануне, провела рукой по стволу, шершавому, как наждак, и внезапно нащупала чьи-то холодные пальцы. Предчувствие неизбежной, чудовищной, непоправимой беды овладело моим сердцем и лишило дара речи. Я потянула к себе безжизненную кисть и поняла, что она принадлежит Алексею Львовичу. Мой друг медленно сползал вниз, судорожно цепляясь за коричневый ствол. Из его горла фонтаном хлестала кровь, из груди вырывался ужасающий хрип. Он, кажется, все еще произносил:

– Мила, мне очень надо с тобой поговорить.

Я обхватила его, стараясь не дать упасть, но тело неумолимо стремилось вниз. Наконец, оказавшись на земле, усыпанной сосновыми иглами и шишками, Руднев посмотрел на меня. Жалкая, искаженная гримасой боли, его улыбка была адресована единственному человеку в его жизни, которого он мог любить. Даже теперь, во сне, я была благодарна ему за это чувство.

– Ему уже не помочь, – тихо сказал знакомый голос.

Я обернулась. Прекрасный и решительный, Роберт Стронг был похож на ангела возмездия. В руках он держал самурайский меч, с которого медленно капала кровь. Роберт холодно посмотрел на меня, потом на свою жертву.

– Запомни, – сказал он мне, – так будет с каждым, кто приблизится к тебе.

Почти звериный испуг парализовал меня, и я прошептала:

– Ты ничего не знаешь.

Он усмехнулся и ответил:

– Это ты ничего-ничего не знаешь.

Я закричала, и тьма объяла меня.

Похищение

Открыв глаза, я посмотрела на часы. Половина шестого.

Спать мне больше не хотелось – увольте! – и я решила отправиться в закрытый спортклуб, куда теперь была допущена как студентка лингвистического университета. Этот спортивный комплекс находился в престижном санатории, в двух минутах езды от моего дома, и его со всех сторон окружал темный неприветливый лес.

Раньше это здание было ведомственным домом отдыха. С распадом СССР госконтора потеряла свою значимость и была расформирована. Пансионат все еще работал, но государство его почти не финансировало. Все начало разваливаться и постепенно приходить в упадок, пока другое, более важное ведомство не заинтересовалось зданием и не взяло его под свою опеку.

Облик санатория изменился. Невзрачные серые корпуса облицевали натуральным камнем, сделали пристройку, в которой теперь находился суперсовременный спорткомплекс. Старый парк украсили мраморными статуями и многочисленными фонтанами. За деревьями здесь теперь ухаживали квалифицированные специалисты по ландшафтным работам. Огромные хвойники постоянно удобрялись нужными химикатами.

Здесь появились новые растения – шаровидные кустарники, за изысканной формой которых нужно было постоянно следить, и целые растительные скульптурные композиции. Огромные пестрые клумбы с цветами украсили круглую поляну перед центральным входом в санаторий, который теперь назывался «Версаль».

Заброшенная территория вокруг совкового пансионата постепенно стала превращаться в стильный французский парк, но за забором по-прежнему чернел огромный, непроглядный лес.

Учреждение это осталось режимным. Сюда пропускали лишь гостей отеля, которые не поскупились и заплатили 900 евро за сутки, сотрудников ведомства, а также нас, немногочисленных студентов загородного филиала.

Не знаю, каким образом наш деканат получил право пользоваться всей этой роскошью, но было безумно приятно перед занятиями позаниматься в тренажерном зале или поплавать в бассейне.

Те, кто учился в московских зданиях нашего университета, ходили в другой спортклуб, кажется, в районе Лужников.

Я подъехала к кованым железным воротам и достала пропуск из бардачка. Из будки рядом с въездом лениво вышел охранник. Не открывая окна, я прижала пропуск к лобовому стеклу, чтобы мужчина мог разглядеть документ. Охранник кивнул и нажал кнопку на пульте. Тяжелые ворота стали медленно разъезжаться в стороны.

Поставив машину на стоянку рядом с охраной, я бодрым шагом двинулась к спортивному комплексу, где располагался бассейн. Мне очень хотелось поскорее оказаться в прохладной воде.

В багажнике у меня всегда лежит сумка с необходимыми вещами – купальником и спортивной формой. Я обожаю тренироваться. День без физической нагрузки кажется мне долгим и бессмысленным.

Предвкушая удовольствие от плаванья, я сбросила одежду и переоделась в новый купальник – бикини золотого цвета. Отражение в зеркале подтвердило, что до фотомодели мне далеко – никакой элегантной худобы, присущей девушкам с подиумов. «Зато красивая грудь и упругая попка», – показав отражению язык, я вышла из раздевалки.

И прыгнула в воду с бортика бассейна. Приятная прохлада взбодрила меня. С наслаждением расправив руки, я нырнула и проплыла под водой метров двадцать, затем коснулась ногами дна бассейна, оттолкнулась и шумно вынырнула на поверхность. Мышцы, привыкшие к долгим сложным тренировкам, предвкушали часовой заплыв. По телу разлилось приятное возбуждение. Я поплыла к бортику бассейна, чтобы взять очки для плавания. Они должны были лежать там, где я их оставила, – рядом с моими резиновыми тапочками.

Очков на месте не оказалось. Зато там был Роберт Стронг собственной персоной. Он подобрал мои очки и сейчас небрежно крутил их на пальце. Я все еще находилась в воде, а он стоял на бортике бассейна, позволяя мне во всех подробностях рассмотреть все изгибы его безупречного тела. От восторга у меня даже дыхание перехватило. Не скрывая своего восхищения, я таращилась на Роберта снизу вверх, забыв вчерашние обиды.

Передо мной была ожившая античная статуя. Кожа Роберта ровно светилась загаром, длинные, мускулистые ноги были покрыты мягкими золотистыми волосками. Идеальная форма пальцев и ступней словно была создана искусным творцом для того, чтобы показать: совершенство возможно и на земле. Я медленно исследовала глазами прекрасное тело англичанина и невольно остановила взгляд там, где длинные купальные шорты обтягивали пах. Роберт заметил это и посмотрел на меня в упор, без тени насмешки. Меня будто накрыло горячей волной, и я вспыхнула, испугавшись этого ощущения.

Роберт продолжал смотреть на меня, а я не могла оторваться от созерцания его тела. Накачанный пресс, идеальной формы грудь, хорошо тренированная широчайшая мышца спины – все это невозможно приобрести, просто упражняясь в спортзале. Каждый сантиметр прекрасного тела Роберта источал силу. «Должно быть, он пробегает километров двадцать в день или занимается восточными единоборствами, где во время боя у соперников нет ни единой секунды для отдыха. Тренировка очень динамичная, расходуется много энергии. У настоящего бойца нет ни грамма лишнего жира под литыми упругими мускулами. Он по-настоящему силен», – восхищенно думала я.

Роберт заскользил взглядом по моему лицу, спустился ниже, остановившись на шее, которая была видна из воды. На мгновение я ощутила чувственное и нежное прикосновение его взгляда. Мне захотелось запретить ему смотреть на меня так, но это было глупо: что плохого в ласковом и страстном взгляде? Он же меня не трогает… Сладкая дрожь пробежала по моей спине. Я окончательно запуталась, смутилась и опустила глаза.

Наконец Роберт нарушил молчание.

– Кажется, это твое? – спросил он, протягивая мне очки для плавания.

– Да, благодарю. – Я подняла руку. Роберт на секунду задержал вещь в руке, затем бросил мне и спрыгнул в воду, оказавшись в головокружительной близости от меня.

Я глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Мне неясно было, от чего эта дрожь – от холодной воды или от странного возбуждения, которое охватило меня при виде прекрасного англичанина.

Стронг подплыл вплотную и выставил вперед обе руки, прижав меня к стенке бассейна. На несколько секунд я даже перестала дышать. Красивое лицо оказалось так близко от моего, что я почувствовала учащенное дыхание англичанина. От его тела шло ровное тепло, которое я ощущала каждым сантиметром своей кожи даже сквозь узкую полоску воды между нами. Мы молча смотрели друг на друга. Я почувствовала, что англичанин тоже дрожит, и совсем не от холода. В его взгляде читалась почти животная страсть. Мой небольшой опыт общения с мужчинами подсказывал мне, что в такие моменты лучше бежать, спасаться любой ценой от опасных эмоций, пока не стало слишком поздно. Я всегда так и делала, но сейчас будто окаменела, не в силах сдвинуться с места. Меня обуревали странные чувства: хотелось одновременно и ускользнуть от Роберта, и прижаться к его мускулистой груди.

Внезапно мне стало ясно, что Стронг чувствует то же самое. Но вскоре его здравый смысл возобладал над эмоциями. Одним рывком он отстранился от меня, и выражение необузданного желания на его лице сменилось обычным насмешливым равнодушием. Роберт смотрел на меня уже совсем по-другому, и это больно ранило меня.

Я вспомнила сон: окровавленный меч, которым Роберт убил ни в чем не повинного человека. Мужчину, любившего меня всем сердцем.

Стронг спросил:

– Собиралась потренироваться?

– Собиралась, – в тон ему ответила я.

– Ну, так поплыли.

Я кивнула, думая: «Какие все-таки глупые эти ночные кошмары! Вот он, безоружный и спокойный, готовится преодолеть пару-тройку километров, чтобы не потерять форму».

– Вы… Ты… Решил поплавать перед учебой?

– Да, захотелось слегка охладиться. Все не могу отойти от твоего вчерашнего выступления, – усмехнулся Роберт.

– Это комплимент? – уточнила я.

– Считай, что да.

– О!

– Ты лихо оседлала своего дружка, наверное, немного устала?

Я и забыла уже, что вытворяла вчера на совместном семинаре. Мы виделись с Робертом и после, но только сейчас он решил поделиться своими впечатлениями.

Мне показалось, или он издевается?

– Где он? Почему не с тобой? – спросил Стронг, и его глаза потемнели, как вчера, когда он увидел меня с Рудневым.

– Так он, наверное, совсем недавно проснулся, – сказала я, стараясь придать своему голосу максимальную непринужденность, и, подумав, быстро добавила: – У себя дома, в Москве. Он живет где-то в районе Тушино.

– Как только он смог оторваться от тебя? – продолжал издеваться Стронг. – Наши парни после того занятия чуть не подрались за право познакомиться с тобой. На перемене только и было разговоров, что о тебе. Все хотели оказаться на месте твоего дружка.

– Я только вчера с ним познакомилась, – миролюбиво ответила я, думая: «Что это? Неужели я пытаюсь оправдаться перед ним? Да кто он мне, этот англичанин?!»

Разговор перестал мне нравиться, и я развернулась, чтобы уплыть но внезапно сильная рука сжала мое плечо. Меня будто током ударило. Я обернулась и поглядела на Стронга. В глубине его глаз полыхал пожар такой разрушительной силы, что я невольно отпрянула. От него исходила неукротимая звериная ярость, напугавшая меня до полуобморока.

Но все изменилось буквально через мгновение. Роберт убрал руку с моего плеча и тряхнул головой.

– Прости, – виновато произнес он, – просто я не хотел, чтобы ты так быстро уплыла от меня.

Я удивленно вскинула брови:

– И решил задержать меня силой?

– Извини. Мы совсем недавно знакомы, а я уже создал неприятное впечатление о себе. – В Стронге явно взяло верх классическое английское воспитание. Которого, впрочем, не хватило, чтобы попрощаться.

Он быстро подтянулся на сильных мускулистых руках и очутился на бортике бассейна. Затем, ни разу не обернувшись в мою сторону, ушел в душевую.

Я стояла в воде, не на шутку озадаченная нашим разговором и еще более странным его завершением. Кое-что показалось мне нелогичным во всей этой истории. Была некая неувязка, которая не давала мне покоя. Ну, да, конечно! Роберт заговорил об Антоне, напомнил мне о парнях из своей группы, но ни единым словом не обмолвился о Рудневе. Как будто Алексея Львовича и не было вовсе и он, Стронг, вчера не видел меня в обнимку с политиком. Это странно, невероятно странно.

Плавать расхотелось. Я вышла из бассейна, посмотрела на часы – времени было еще достаточно. Первая пара начиналась в 9.30, а в десять утра мне надо было позвонить Рудневу – как он и просил, настаивая именно на этом времени. Видимо, позже он будет в самолете, а потом и вовсе окажется недоступен. Я, конечно, не могу ответить на его любовь, но один телефонный звонок – это такая малость…

Завернувшись в большой махровый халат, я подошла к бару.

– Свежевыжатый грейпфрутовый сок, пожалуйста.

Бармен покосился на меня с нескрываемым интересом. Я отвернулась, уселась в шезлонг неподалеку от бара и стала смотреть на людей. Еще полчаса назад тут почти никого не было, кроме нас со Стронгом, но теперь, сонные и хмурые, начали подходить и другие желающие поплавать перед работой или учебой.

Вот прошла девочка из нашей группы, потопталась на бортике, близоруко прищурилась, словно пытаясь что-то разглядеть на дне, поежилась и, нащупав железную лестницу, стала медленно спускаться в бассейн. Погрузившись, наконец, на глубину, она медленно поплыла по-собачьи. Чтобы оставаться на поверхности, ей приходилось отчаянно колотить по воде тонкими бледными руками и создавать вокруг себя фонтаны брызг. Жидкие кудряшки, обрамлявшие треугольное личико, сразу намокли и обвисли; девушка с явным усилием преодолела еще несколько метров, вернулась и стала неловко вылезать. Я усмехнулась: «Вот и поплавала, спортсменка. Зачем тогда вставать так рано, тащиться сюда? Видимо, чтобы потом говорить: „А я утром перед занятиями успела потренироваться“.

Вспомнив, что у меня сегодня тренировка тоже не сложилась, я устыдилась собственных мыслей. «Надо будет потом обязательно познакомиться с этой беленькой. Может, ей хочется научиться плавать, а никто не помогает. Попробую я. Если она согласится».

Я потянулась в шезлонге и широко зевнула. Спать хотелось невероятно. И неудивительно – минувшая ночь не очень-то задалась. Я решила вздремнуть минут десять и закрыла глаза.

Я услышала, как бармен принес мне сок, как поставил его на низкий стеклянный столик рядом с шезлонгом, однако не подала виду. Парень задержался рядом всего на пару мгновений, воспользовавшись моей дремотой, чтобы внимательно рассмотреть. Видимо, он сам не понимал, что же во мне особенного, почему ему хочется смотреть на меня не отрываясь. Все они сначала так реагируют. Главное – молчать. Внешность у меня не выдающаяся, и, не говоря со мной, мужчина успокаивается, теряет интерес. А вот если общение неизбежно, мой голос, интонации, манера излагать мысли, улыбка притягивают ни в чем не повинную жертву, заставляя вытворять всякие глупости. Например, дарить мне сумки с деньгами, – видимо, чтобы я не умерла с голоду. Я ведь такая нежная фиалка…

Бармен стоял рядом совсем недолго – профессиональная этика заставила его развернуться и пойти на свое рабочее место.

– Эй, друг! Не уходи. Дама сейчас еще что-нибудь закажет, – вдруг послышался громкий голос прямо надо мной.

Я распахнула глаза и увидела бритого громилу с рацией, стоявшего совсем рядом с моим шезлонгом. Мне это показалось странным, учитывая внушительные размеры спорткомплекса. «Место ему здесь мало, что ли? Зачем так близко к людям подходить?» Здоровяк был одет в черный деловой костюм не по сезону, тем самым обнаруживая свою принадлежность к профессии «телохранитель».

За здоровяком стояли еще двое, создавая впечатление плотной толпы. Один был совершеннейшим близнецом того, кто сейчас грохотал прямо над моим ухом – такой же огромный и коротко стриженный, облаченный в такой же строгий костюм. Третий мужчина выглядел более чем экзотично. У него были длинные черные волосы, небрежно собранные в хвост, в ушах поблескивали массивные золотые серьги. Лицо казалось зловещим из-за безобразного шрама, идущего от левого глаза к подбородку. Майка без рукавов открывала перекачанные ручищи со вздувшимися лиловыми венами. Каждая конечность была щедро испещрена цветными и черными татуировками. Они так тесно переплетались между собой, что уже нельзя было разобрать ни одного рисунка. Купола, которые я мельком смогла разглядеть на спине чувака, указывали на то, что он сидел в тюрьме. Как-то мне в руки попалась книга о татуировках, и я стала немного разбираться, что именно некоторые из них обозначают. «Только этого мне и не хватало! Приключение за приключением! Хоть из дома не выходи, как советовала мамочка».

– Что будете заказывать? – учтиво поинтересовался бармен, возвращаясь ко мне.

Я, хотя и начала догадываться, в чем дело, поспешила удивленно воскликнуть:

– Ничего. Я уже заказала сок. А вы мне его принесли. Так что большое спасибо, – улыбнувшись, я закрыла глаза, надеясь, что громилы просто тихо уйдут.

Не ушли.

– Слышь, голуба! – позвал меня все тот же грубый голос.

Охранник явно не был мною очарован, наоборот – я его раздражала. Странное дело – мне часто в последнее время приходилось иметь дело с крутыми мужиками, за спиной которых маячили доблестные секьюрити. И никто из охранников ни разу не посмотрел на меня затуманенным от умиления взором. Видимо, профдеформация.

Я разлепила веки и опять сделала удивленное лицо:

– Вы ко мне обращаетесь?

– К тебе, к тебе, – подтвердил качок.

– Я вас слушаю, – отозвалась я как можно спокойнее. – Слышь, возьми там себе этот… Мартини, или что ты там пьешь, и иди вон к тому дяде. – Он указал пальцем на худощавого мужчину средних лет, который с явным интересом следил за нашим разговором.

Заметив мое внимание, тот помахал рукой. Я сразу же отвернулась: «Мать вашу! Начинается!» – и обратилась к парню в черном костюме:

– Видите ли, вы меня с кем-то путаете. Я здесь не работаю, а отдыхаю. Тренируюсь, точнее. Если ваш шеф хочет развлечься, ему стоит обратить свое внимание на кого-нибудь еще.

– Чего? – не понял мой собеседник. – Не пойдешь, что ли?

– Нет.

– Слышь, – угрожающе просипел здоровяк, – ты щас не пойдешь – побежишь. Мы тебе поможем.

Ситуация с каждой минутой становилась все опаснее. Я огляделась вокруг в поисках защиты – и с сожалением заключила, что от этой милой компании меня никто не спасет. Придется разбираться самой.

– Никуда я с вами не пойду, – безапелляционно объявила я мужику.

– Я тебя щас урою, – так же твердо пообещал мой бритоголовый собеседник, приближая здоровенный кулак к моему лицу.

– А я милицию позову, – ответила я, но уже не так уверенно.

Бармен спешно ретировался, не желая вмешиваться в чужие дела.

Помощи ждать было неоткуда, но я все еще надеялась, что меня не тронут на глазах у изумленной публики.

Не знаю, сколько бы продолжалась эта перепалка, если бы не вмешался экстравагантный татуированный мужчина, оказавшийся отличным дипломатом. Он неожиданно умело отодвинул на задний план своих туповатых спутников и негромко обратился ко мне:

– Здравствуйте, дама!

Приветствие показалось мне необычайно вежливым, и я ответила в том же духе:

– Доброе утро! Как поживаете?

Небольшие хищные глазки моего собеседника несколько потеплели. Хотя он, как и я, понимал всю нелепость ситуации, нам обоим стало ясно, что все разрешится мирным путем. Ему оставалось только доставить меня своему шефу, не поднимая при этом шума. Он широко улыбнулся, отчего грубое лицо, обезображенное глубоким шрамом, стало по-настоящему зверским, отталкивающим. Мне пришла на ум поговорка, призывающая не доверять человеческой наружности: мол, хорош снаружи, гнилой внутри, и наоборот: на лицо ужасный, добрый внутри. Но у этого человека внешность явно соответствовала внутреннему содержанию. Если не договоримся, эта троица меня в бараний рог согнет.

Я лихорадочно думала, что же делать. Мой кошмарный собеседник явно просчитал, что творится у меня в голове, и, не тратя времени зря, спокойно произнес:

– Не подойти вы не сможете. Может, не будете упрямиться? Не съедят же вас.

Я пожала плечами, как бы соглашаясь. И хотя я проявила полную покорность, поднявшись с шезлонга и намереваясь подойти к боссу, длинноволосый чувак со шрамом продолжал напряженно наблюдать за мной. Видимо, он был готов ко всем вариантам: я могла броситься наутек, запереться в женской раздевалке, поднять шум. Он жестом приказал своему бритому сотоварищу занять позицию рядом с выходом, сам же, вместе со вторым громилой, повел меня знакомиться с «женихом». Я усмехнулась:

– Не бойтесь, не сбегу. От вас никуда не денешься.

Бритый в костюме вдруг как-то сразу успокоился, повеселев, и громко хмыкнул:

– А че сразу ерепенилась?

– Знаете, – я попыталась воззвать к здравому смыслу этих питекантропов, – вы сейчас поймете, что проделали бессмысленную работу. Я – не та, кого хочет видеть перед собой ваш… начальник.

– Слышь, ты не гони, – начал опять грубить громила в костюме, – кого надо, того и привели.

Я больше не стала пререкаться, тем более что мы предстали перед «организатором» всего этого мероприятия – лысоватым дядькой с хитрыми глазками, шаловливо поблескивающими из-под больших очков в золотой оправе. Мужик, видимо, сразу меня «разглядел». Сейчас не я выбирала, уйти или остаться, – за меня уже все решили. Пришлось занять позицию стороннего наблюдателя и успокоиться.

Я подарила мужчине самую нежную из своих улыбок:

– Здравствуйте! Я уверена, что вы меня с кем-то путаете. Мужчина криво усмехнулся, продолжая ощупывать меня пытливым взглядом. Я поежилась и спрятала руки в карманы махрового халата, весьма неуместного в данной ситуации.

– Выпьешь чего-нибудь? – наконец учтиво осведомился он.

– Нет, спасибо. Мне еще нет восемнадцати. – Я постаралась привлечь внимание к своему возрасту.

– Ничего, – пропустил намек мимо ушей мой собеседник, – ты выглядишь на все девятнадцать.

Я попыталась схамить:

– Знаете, я никак не пойму, зачем вам меня поить, тем более алкоголем? Откуда такая забота, мы ведь даже не знакомы!

– Не знакомы – познакомимся, какие проблемы? – хмыкнул очкарик.

– А если я не хочу? Мне на учебу пора. И вообще, я по утрам с мужчинами не знакомлюсь – настроение не то, – нахально вещала я, от страха распаляясь все больше и больше, – вы мне вообще-то в отцы годитесь.

Мужик посуровел:

– Тут не важно, кто кому нравится или не нравится. И то, что утро сейчас, а не вечер, тоже ничего. Да ты присядь, у меня уже шея болит на тебя снизу вверх смотреть.

Я подчеркнуто шумно вздохнула и опустилась на соседний шезлонг. Никто вокруг, кроме охранников, не обращал на нас внимания, – наверное, люди боялись смотреть открыто.

Окончательно уяснив, что рассчитывать можно только на себя, я мило улыбнулась, картинно захлопав ресницами:

– Так что же вам от меня нужно?

Мужик посмотрел на меня долгим, очень серьезным взглядом и абсолютно серьезно ответил:

– Тебя мне надо, тебя. И не на одну ночь, хотя сегодня у нас все будет, не сомневайся.

Я опешила. «Мама! Мама! Что делать? Меня что, в рабство берут? Средь бела дня!» Мне стало трудно дышать, в носу защипало. Собеседник заметил мое волнение и миролюбиво спросил:

– Я что, такой страшный?

Если б не испуг, я бы рассмеялась – до того он походил на серого волка из какого-нибудь мультфильма, в котором тот подкрадывается к зайцу и спрашивает: «А чего это ты меня так боишься? Я ведь добрый. Утю-тю-тю-тю». А потом зубами клац…

Я с чувством посмотрела на мужика и жалобно заскулила:

– Пожалуйста, мужчина, мне на лекцию пора. Я, между прочим, в университете учусь.

Мой собеседник промолчал, и я добавила уже более уверенно:

– Если вам не с кем любовью заниматься, откройте Интернет, там этого добра…

Дядя побагровел и с чувством прошипел:

– Ты меня тут учить будешь? Я сам кого хочешь научу! Сколько времени тебе нужно, чтобы одеться?

«Ничего себе Фантомас разбушевался! А мне что делать-то?!»

Охране явно не понравилось, что я разозлила их шефа, и мне пришлось сменить тактику:

– Что вы во мне нашли? Зачем я вам?

– Нравишься. Вошел, увидел тебя в этом беленьком халатике и сразу понял – мое. Ну, а если мое, тут я уже не отступлю, – удивительно спокойно, даже тепло объяснил мужик.

Меня тревожили перепады его настроения. Только что глазами молнии метал, и вот уже – ласковый, миролюбивый, больше не нервничает. Так ведут себя законченные невротики с тяжелой судьбой. Ему, наверное, нелегко приходится, иначе зачем нормальному, с виду здоровому мужчине ходить в окружении такого количества охранников? Я сразу вспомнила Руднева, его добрые, грустные глаза, тихую улыбку. Да, Алексей тоже держит при себе секьюрити, но он видный политик, на жизнь которого уже покушались, и не раз. А этот мужик? Кто он? По крайней мере, его лицо не кажется мне известным; может, лишь в очень узких кругах? Хотя я довольно четко представляла, в какой именно среде обитает этот человек и чем занимается. В голове сразу же вспыхнула надпись: «О тех, кто выжил в 90-е». По-моему, в самую точку.

Мой новый знакомый, которого звали Вадимом Олеговичем, тем временем отдавал распоряжения своему окружению. Длинноволосый, который так дипломатично проводил меня к своему боссу, должен был ожидать меня на выходе из женской раздевалки. Одному бритоголовому вменялось в обязанности сторожить вход в раздевалку из бассейна. Другой парень в черном костюме должен был сопровождать Вадима Олеговича. Мне было приказано высушиться и переодеться. Потом я должна была последовать за боссом и сесть в его машину.

– Куда мы едем? – обреченно спросила я.

От меня уже ничего не зависело, и я малодушно сдалась на милость победителя.

– Ко мне, маленькая, ко мне едем. Буду тебя развлекать, вкусно кормить, а потом – баиньки.

«Он что, в детстве в куклы не играл? Возился с машинками да с кубиками, а вот ляльку ни разу не баюкал. И вот, посмотрев на меня, захотел, хоть раз в жизни… Только почему у него я – вместо куклы? Вот она – расплата за мои грехи, за то, что заставляла других страдать».

На ватных ногах я двинулась к раздевалке.

– Мобильник есть? – спросил татуированный перед тем, как открыть дверь, ведущую в душевые.

– Да.

– Давай, – потребовал он.

– Надо войти внутрь, – поспешно объяснила я, – но там – голые женщины. Вам туда нельзя.

– Мне всюду можно, – зло усмехнулся громила, – чего я там не видел? Пошли.

Он резко открыл дверь и чуть ли не силой втолкнул меня в раздевалку. Мы прошли мимо душевых кабин. В нескольких из них шумела вода, и я безумно завидовала тем женщинам, которые сейчас беззаботно намыливались, находясь в прекрасном расположении духа.

Оказавшись в раздевалке, охранник коротко спросил:

– Который?

– Что? – не поняла я.

– Шкафчик с одеждой.

Я нахмурилась, стараясь вспомнить, где оставила свои вещи. Казалось, это было так давно. Сначала странная встреча с Робертом Стронгом, потом – не менее странное знакомство с Вадимом Олеговичем. Эти громилы…

Длинноволосый грубо оборвал мои размышления. Одним точным движением он запустил руку в карман моего халата и достал оттуда ключ от шкафчика.

Найдя нужную ячейку, он открыл ее и вынул мою сумку. В раздевалку заходили женщины и косились на моего спутника с нескрываемым изумлением. Они все – кто из сауны, кто из душевой – были облачены в халаты или простыни и потому, наверное, не визжали, но настороженно наблюдали за мордоворотом, который энергично тряс мою сумку. Наверное, со стороны казалось, что это заботливый муж помогает незадачливой жене найти потерявшуюся вещь.