Текст книги "Час «Д»"

– Странно, – выгнул бровь Рэнд, подходя ближе, чтобы разглядеть отключившихся алкашей и попинать носком сапога ближайшего, который никак не отреагировал на столь бесцеремонное обращение с лицом духовного сана. Признаков жизни, кроме дыхания, жрец не подавал, – чего это они так быстро отключились?

– Значит, именно так действует коил в больших дозах, – меланхолично ответил Лукас.

– Ты заставил их самих выпить эту отраву?! – восхитился Макс.

– Почему же заставил, мосье? – не на шутку обиделся маг. – Я лишь пробудил их жажду и превратил вино в то зелье, которым здесь потчуют оборотней. А пили жрецы сами! Разве кто-нибудь видел, чтобы я насильно влил в них хотя бы каплю?

– Так им и надо, – заявила Мирей с неожиданно мстительной для столь тонко чувствующей натуры радостью. – Тот, кто издевается над другими, должен быть готов к тому, что однажды сам будет жестоко наказан. Равновесие всегда восстанавливается!

– Будем надеяться, что оно избрало нас своими орудиями, мадемуазель, – задумчиво согласился Лукас, окидывая коротким взглядом затихшую караулку, мимо которой теперь можно было бы без помех провести и целое стадо громко топающих и радостно трубящих слонов.

Глава 11
К спасательной операции приступить!

Отвесив на прощание упившимся коила жрецам издевательский поклон, Рэнд развернулся и двинулся в темноту коридора. Засветив большой магический шарик, Лукас к нему присоединился. Наверное, впервые со дня постройки казематы озарились по-настоящему ярким светом, безжалостно высвечивающим все, что пытались скрыть глубокие тени. Грязь и сырость подземелья, маленькие зарешеченные камеры, в которых на грязных гнилых подстилках, когда-то бывших охапками соломы, скорчились грязные, оборванные узники. Самые опасные преступники королевства, вся вина которых заключалась в проявившейся принадлежности к роду драконов-оборотней. Когда-то яркие радужные глаза заключенных были исполнены безнадежной тоски и подернуты пленкой дурмана. Руки несчастных сковывали кандалы, длинная цепь, одетая на ногу, крепилась к стене, еще больше стесняя движения.

В первой камере, сильно смахивающей на клетку из-за забранной решеткой стены, выходящей в коридор, сидел давно не бритый, изможденный мужчина в лохмотьях, когда-то бывших добротным камзолом темно-серого цвета. Рядом с камерой на железном крюке висел ключ от железной двери и жестяная табличка с небрежно нацарапанной углем надписью: «Франц Лабье, странствующий лекарь» .

– Будто звери в зоопарке, – протянул опешивший Макс, никогда близко не сталкивавшийся с тюремной действительностью. – Даже надпись есть и клетка.

– Как вы можете обращаться так со своими сородичами? – пораженная не меньше Шпильмана, выдохнула Мирей. – Какой кошмар!

– Ну ты даешь, «как вы можете?», я, что ль, его сюда посадил, подружка? Я вообще против тюрем! Сроду никого никуда не сажал, если не считать одного излишне прыткого хозяина милого замка из Йола, – возмутился Рэнд. – Было дело, я его в погребке на ночь закрыл, чтоб осматриваться не мешал! Но слугам записочку оставил, велел утром толстяка выпустить. Ох, искали меня тогда! Можно сказать, знаменитостью стал.

– Я что-то слышал о дерзком ограблении и нанесении тяжких оскорблений кузену короля Йола в летней резиденции. За голову, руки или интимные части вора назначалась награда в двадцать тысяч монет, – припомнил Лукас один из громких скандальных слухов, гулявших по мирам.

– Нет, ну про голову и руки это понятно, но на кой они про интимные части написали, можно подумать, я с этим жирным боровом что непотребное сотворил, чуть репутацию мне не испортили, – оскорбленно заявил Рэнд и, игнорируя ключ, мимоходом открыл извлеченной из поясного кошеля отмычкой чуть подзаржавевший замок. Распахнув дверь в камеру, вор широким жестом пригласил Лукаса заходить.

Пробужденный от дремы резким скрежетом узник, с трудом приподняв опущенную на колени голову, повернул к яркому свету магического шарика свои радужные глаза, которые, не щурясь, могли бы смотреть и на солнце, и улыбнулся магу странной улыбкой человека, перешагнувшего грань между жизнью и смертью:

– Ты все-таки пришел, Дориман!

Лукас, никак не ожидавший столь оригинального приветствия, сконфуженно кашлянул.

– А мы-то старались, Гала красили, все выходит зазря. Гляди-ка, тебя за Доримана и без грима приняли, – хихикнул Рэнд, толкнув Лукаса кулаком.

Компания уже успела понять, что такова особенность характера вора: чем мрачнее становилась окружающая действительность, тем более был склонен к саркастическим шуткам Фин.

– В данном случае мы и выполняем его работу, – совершенно серьезно ответил мосье Д’Агар. – Кто, как не бог, должен был бы прийти на помощь своим гонимым верующим, если жрецы его стали гонителями?

– Сейчас мы с тобой разберемся, парень, только не убегай пока никуда, – усмехнулся вор и, оглядев оковы узника, достал из кошеля другую тусклую, намеренно зачерненную, чтобы не блеснула в неурочный час, выдавая владельца, отмычку, аккуратно вернув первую на место.

Пренебрежительно бормоча себе под нос, что с такими оковами и спящий младенец справится, Рэнд взялся за работу. Провозившись с кандалами заключенного секунд на десять больше, чем с замком на двери, вор отомкнул их и сбросил на пол глухо звякнувшие цепи.

Мужчина, сидевший неподвижно все время, пока вор освобождал его от оков, поднял исхудавшую свободную руку к лицу и с каким-то тихим удивлением принялся разглядывать свое натертое до кровавых ссадин и синяков узкое запястье.

– Нам пора, господин, – вежливо прервал эту странную медитацию Лукас, понимая, что жертва еще не пришла в себя после настойки коила. – Как твое имя? Как тебя зовут?

– Франц… – ответил мужчина, немного подумав, и добавил после короткой паузы: – Франц Лабье.

– Проверяешь, того ли освободили, кто в табличке значится? – поинтересовался Рэнд, пока Лукас, почему-то совершенно не брезгуя, помогал подняться пошатывающемуся лекарю.

– Мосье, это необходимо. Если вы еще помните, – все-таки маг остался самим собой и сохранил присущую ему иронию, – нам необходимо поместить вас и мадемуазель Мирей в камеры, где находятся единственные супруги из числа арестованных жрецами. Не хотелось бы допустить оплошность, перепутав камеры или заключенных.

– Ну да, это я помню, – фыркнул вор и не менее ехидно привел только что пришедший ему в голову, но весьма резонный довод: – Только на этом парне брачного браслета нет, а знак союза, освященного церковью, даже здешние жрецы снимать бы не стали.

– Ах, не верится мне в благородство здешних служителей Доримана, – скривив губы, возразил маг, чтобы не признаваться в том, что за всеми хлопотами начисто позабыл о брачных браслетах. – Предлагаю вам, мосье Фин, заняться пока следующим заключенным, а я доставляю мосье Франца к лорду Дрэю. Свет вам оставляю, как знать, не примет ли следующий узник за Доримана вас?

Лукас, покрепче перехватил истощенное тело одурманенного лекаря, так и норовившего сползти на пол, и нажал на камень перстня. Как только маг исчез, Мирей, созерцавшая происходящее закусив губку и накручивая на палец длинный черный локон, вскочила с кресла. Эльфийка бросила: «Я быстро вернусь!», передала спящего Рэта Шпильману и выбежала прочь из комнаты.

Макс проводил ее удивленным взглядом, но, решив, что у Мирей, конечно, могут быть свои женские дела за пределами зала, снова вернулся к наблюдению. Изображение в волшебном зеркале между тем уже успело разделиться пополам, образовав пару одинаковых по величине экранов.

На одном из них по-прежнему актерствовал Рэнд Фин.

– Ну почему все самое интересное достается великолепному Лукасу? – возмущался вор, оставшийся в одиночестве. Фину тоже очень хотелось посмотреть в лицо лорду Дрэю, когда он поймет, что посланцы богов выполняют свое обещание.

Продолжая тихонько бормотать себе под нос разнообразные проклятия, Рэнд двинулся к следующей камере, где, съежившись на полу рядом с убогой подстилкой, поскуливала в забытье молоденькая темноволосая девчушка, юной прелести тела которой не могли скрыть ни грязь, ни убогое рубище.

– Да что же они творят, негодяи! – вышел из себя всегда добродушный Макс, глубоко тронутый увиденным. – Она же еще совсем ребенок!

– Весьма миленький ребенок, не считая запаха, – мурлыкнул оживившийся вор, разглядывая узницу в камере с табличкой «Девица Илэйн из Беррима». – Беру свои слова насчет самого интересного назад! Видно, справедливость вернулась с прогулки! Сейчас я спасу тебя, малышка!

Почему-то вызволять из неволи симпатичную девушку Рэнду показалось гораздо более привлекательным, чем тощего лекаря.

Второй экран демонстрировал совершенно иную картину: местность в горах, находящуюся во многих милях от столицы Дорим-Аверона. В таинственной долине – последнем убежище гонимых драконов, так же как и в доме посланцев богов, никто и не думал ложиться спать. У маленького озерца, где били горячие ключи, горели костры, а возле них вместе со стайкой хлопотливых женщин проворно крутился толстый Ник, что-то пробуя, помешивая, бросая в воду щепоти травок и добродушно покрикивая на своих помощниц:

– Клэр, принеси еще пару кореньев и петрушку для бульона!

– Мадлен, пусть доставят пакет с листьями траша!

– Розэн, где у нас соль?

Несколько мужчин в последний раз проверяли, надежно ли вбиты колья шатров и хорошо ли натянуто полотнище, женщины несли внутрь полотенца, подушки, чистое белье, повязки, пропитанные мазью из мильтира. Часть берега озера с пологим склоном была отгорожена холстом, образуя уютную заводь для купания. Радостное возбуждение, не прошедшее еще после общей молитвы в великолепном подземном храме, и предвкушение нового, обещанного лордом Дрэем чуда, царило в долине и в небе над ней, где несли вахту сразу три великолепных дракона: янтарно-золотой, индигово-синий и малахитовый.

Отстранившись от общей суматохи, на стволе поваленного дерева рядом с шатрами сидел лорд Дрэй, сцепив в замок руки и опустив лохматую голову. За его спиной, словно цепные псы-сторожа, стояли двое мужчин, в которых любой из команды посланцев богов сразу узнал бы «добытчиков мильтира», пытавшихся прикончить Лукаса и Гала на горной тропинке. Только неестественная неподвижность Адрина выдавала его тщательно скрываемое от посторонних волнение. Он верил слову Лукаса и в то же время продолжал сомневаться, по силам ли ему задуманное.

– Мы выполнили свое обещание, лорд Дрэй, – появляясь прямо перед мужчиной, с достоинством заявил мосье Д’Агар, но лукавые искры удовольствия от реакции драконов на его появление, плясавшие в глазах мага, никак не вязались с торжественным тоном. – Это Франц Лабье, приговоренный к ритуалу очищения завтра на рассвете.

Метнулись к рукоятям ножей и снова расслабленно повисли руки стражей Дрэя. Широко улыбнувшись, вскочил с бревна Адрин. Волна радостного гомона прокатилась по долине, когда посреди поляны появился уже знакомый чужак и худой, грязный пошатывающийся человек с радужными глазами. Лекарь с наслаждением вдохнул свежий горный воздух, после затхлой темницы дурманящий голову не хуже коила. Вновь выдав свою мечтательно-отстраненную улыбку, Франц принялся оглядываться по сторонам. До узника постепенно начал доходить факт собственного спасения. Сложно верить в проклятие и смерть, когда вокруг все так искренне радуются твоему появлению и сияют радужными глазами, а откуда-то с высоты доносится приветственный хор голосов: «Добро пожаловать, спасенный брат!»

Несколько крепких юношей-оборотней подбежали к Лукасу и, бережно поддерживая Франца, повели его к шатру у самой воды. Увидев, с каким трудом двигается освобожденный узник, посерьезнели и принахмурились мужчины, сочувственно зашептались женщины. Первая чистая радость сменилась сознанием того, что они пусть и спасенные, но во всем мире, кроме этой долины, по-прежнему гонимы и обречены на смерть, Франц живо напомнил оборотням об этом. И все-таки теперь драконы получили надежду: они видели истинный храм Доримана и верили, что боги на их стороне!

– Все заключенные еще находятся под влиянием коила, – счел своим долгом предупредить драконов Лукас.

– Это неважно! – пылко воскликнул Дрэй. – Долгий отдых и сон снимут дурманящее действие зелья. Главное, что вы спасете их всех! Я никогда не смогу отблагодарить вас за столь благородный поступок!

– Вы и не должны благодарить нас, лорд, – отклонил слова Адрина Лукас. – Мы всего лишь выполняем свою работу, за которую, смею вас заверить, нам неплохо платит Совет богов!

Пока длились эти взаимные расшаркивания в поединке вежливости, в зал совещаний возвратилась Мирей, ворвавшись со скоростью кометы. Девушка крепко сжимала в левой руке свой верный дорожный посох, отполированный до тускловатого блеска, через левое плечо была перекинута кожаная изрядно потертая лекарская сумка.

– Я должна помочь облегчить страдания драконов! – выпалила эльфийка.

Макс не успел и глазом моргнуть, а жрица уже нажала на перстень и исчезла из зала, проявившись в долине драконов рядом с Лукасом.

– Мадемуазель? – вопросительно выгнув бровь, поприветствовал жрицу Лукас. Тон его был, как всегда, учтиво благожелателен, но суровые зеленые глаза спрашивали весьма красноречиво: – Кой демон тебя сюда принесло, жрица?

– Я целительница, принесшая обет Ирилии, Лукас, мое место сейчас здесь, – твердо ответила на этот невысказанный вопрос Мирей, вызывающе вскинув голову.

– Разумеется, мадемуазель, – вынужден был согласиться маг, понимавший, что первый долг служителя – это долг перед богом, тем более скрепленный клятвой. Не подавая виду, что события вышли из-под его контроля, мосье повернулся к недоумевающему, как и все остальные драконы при появлении загадочной девушки, Адрину и вежливо сказал: – Лорд Дрэй, позвольте представить вам мадемуазель Мирей Эдэль Эйфель, жрицу богини исцеления Ирилии, посвященную третьего ранга, обладающую даром наложения рук. Она прибыла, дабы облегчить страдания ваших освобожденных сородичей.

– О прекрасная златоглазая госпожа, да осияет истинный свет вашу тропу, – с глубоким уважением поклонился эльфийке Дрэй, дотронувшись до лба и сердца тремя пальцами правой руки. Жест этот по канонам Дивных символизировал одновременно единство сердца, души и разума приветствующего и пожелание света солнца, луны и звезд приветствуемому. – Мы с благодарностью примем ваш совет и помощь, ибо ведаем, сколь искусны во врачевании ран эльфийские жрецы-целители.

– Да будет светел и твой путь, лорд Дрэй, – как полагается, ответила на обычное эльфийское приветствие девушка самой простейшей формулировкой без «распальцовки» и тут же, оставив всякую дипломатию, приняла исключительно деловой вид и полезла в свою сумку. Развязав тесемки и вынув из нее небольшой темный мешочек, эльфийка обратилась к Адрину, стараясь не смотреть в его серебристо-радужные глаза:

– Для исцеления наружных ран у вас есть мильтир, лучшего средства не сыскать. А это листья крешнибора, проясняющего сознание. Заварите горсть листьев в крутом кипятке и, остудив, дайте сделать несколько глотков опоенным коилом. Отвар быстро прогонит из крови остатки любого дурмана.

Всучив мешочек слегка озадаченному Дрэю, привыкшему в общении с посольством Дивного народа к тому, что эльфы, прежде чем начать что-то делать, обменяются по крайней мере десятком цветистых приветственных фраз, Мирей развернулась и решительно зашагала в сторону шатра, куда увели Франца. Проводив эльфийку не менее удивленным взглядом, чем Адрин, Лукас решил, что девушка за несвойственной ей резкостью маскирует стеснительность, вызванную встречей с предметом своего недавнего восхищения.

Жрица собиралась уже войти в шатер, когда дорогу ей заступил один из молодых драконов, охранявший вход и со всей серьезностью относящийся к своей важной миссии, к которой был приставлен старшими, только чтобы не мешался под ногами.

– Вам пока нельзя сюда, госпожа, – отважно сказал парень.

– Почему? – искренне удивилась Мирей, склонив набок головку.

– Лучше немного подождать, госпожа, – с неловкостью принялся пояснять юноша, подбирая слова. – Франц сейчас еще не совсем одет.

– Тем лучше, я смогу сразу осмотреть его и заняться исцелением, – довольно кивнула жрица и шагнула вперед.

– Э-э, но… – замешкался юноша, находя ситуацию неприличной.

Мирей уже не слушала его. С присущим эльфам изяществом девушка тенью скользнула за спину парня и скрылась под пологом шатра. Тот открыл рот, чтобы продолжить беседу, но, не увидев жрицы, принялся удивленно озираться по сторонам. Наблюдавшие за разговором парня с красавицей-эльфийкой весело рассмеялись.

– С вашего позволения, лорд, я исчезаю, чтобы доставить следующего узника, – попрощался Лукас.

– Подождите, – поспешно попросил мага Дрэй, все еще держащий в руках мешочек с целебными листьями. – Быть может, нам сделать и дать вам с собой отвар, о котором говорила жрица, тогда освобожденные драконы смогут помочь вам на месте?

– Нет, будет только хуже, а ведь мы пытаемся избежать ненужных жертв, – решительно отказался мосье Д’Агар. – Рассудите сами: придя в себя в ненавистной темнице, одни преисполнятся жажды мести и будут требовать расправы над беззащитными в настоящий момент тюремщиками, которые тоже когда-нибудь оборотятся в драконов. Другие, кто сдались в руки Ищущих добровольно, могут упорствовать в желании умереть и не захотят грешной свободы ценой гибели души, а кто-то просто не поверит нам и откажется перемещаться.

– Да, вы правы, все верно, – нехотя согласился Дрэй и крикнул толстому Нику, чтобы тот приготовил рекомендованный эльфийской целительницей отвар.

– Слушай, Лукас, там Рэнд уже ругается, говорит, что у него три узника наготове, а тебя все нет, – тактично передал Макс сильно смягченное послание вора, первоначальный вариант которого звучал примерно следующим образом: «Макс, скажи этому надутому павлину – где он там, кстати, до сих пор прохлаждается, костюмчик меняет, что ли? – пусть хвост складывает и живо сюда дует. У меня уж три оборотня без кандалов пылятся. Если он такими темпами доставкой заниматься будет, мы и за луну не управимся, не говоря уж о завтрашнем дне!»

– Передайте мосье Фину, что я сейчас буду, – небрежно прищелкнув пальцами, велел маг и исчез, предупредив Дрэя: – Ждите через пару минут еще троих.

– Ну наконец-то явился, – маскируя недовольством облегчение, фыркнул при появлении мага Рэнд, вскрывающий очередную дверь в камеру. – Вон твоя работа в коридоре сидит: девица Илэйн, горожанка Аннэт Буше и торговец Перье Ман.

У стены на коричневой куртке вора и в его охристом жилете, кинутых прямо на пол, сидели худенькая девушка, женщина средних лет, все еще полная, несмотря на пребывание в тюрьме, со свалявшимися в грязный ком волосами, и низкорослый мужичок с удивительно красным носом.

– Забирай, а мне тут, – вор сверился с табличкой у камеры, где лежал на чуть более чистой, чем в других «апартаментах», соломе длинноволосый мужчина с изящными, словно женскими, руками, – графа Монтерне Алуйского освобождать пора.

– Лукас, – снова заговорил Шпильман, – может, мне тоже прийти и помочь вам?

– Нет-нет, мосье, не стоит, – очень-очень быстро откликнулся маг, образно представляя, что способен перевернуть вверх дном и сломать вокруг и самому себе Макс в казематах Дорима. – Вы и так оказываете неоценимую помощь, служа связующим звеном между нами! Кому-то надо следить за всей ситуацией в целом.

– Тогда ладно, – успокоился технарь, хоть и не представлявший, чем может помочь, но чувствовавший себя несколько неловко от того, что он только глазеет на то, как ловко действуют все остальные.

Спустя час восемнадцать оборотней были спасены, а Макс в компании одного лишь крыса по-прежнему сидел у зеркала, теперь уже разделенного на три экрана. Внизу Мирей оказывала медицинскую и психологическую помощь освобожденным драконам обоего пола, неустанно гоняя всех окружающих по мелким поручениям, наверху справа Лукас совершал один за другим акт передачи пленных с рук на руки лорду Дрэю, налаживая дипломатические контакты с оборотнями, а слева трудился Рэнд. Сейчас он выволакивал из камеры с надписью «Готье Фасуа, стражник» отчаянно сопротивляющегося дюжего рыжего детину, уже слегка отошедшего от дозы коила.

– Пойдем, дурень, неужто тебе гореть на костре хочется? – раздраженно фыркал удивленный вор.

– Я грешник, проклятый Дориманом, на мне печать Черного Дракона, – упирался мужчина. – Я должен со смирением принять кару!

– Вот глупец, – сплюнул Рэнд, отпустив рубаху бывшего стражника. – С чего ты это решил?

– Так жрецы сказали, так в священных книгах написано, – нахмурился Готье, приводя совершенно не опровергаемый, на его взгляд, аргумент.

– А если они ошиблись? – задал каверзный вопрос вор, уперев руки в бока.

– С ними сам Дориман говорит, они не ошибаются! – уверенно ответил мужчина.

– Это они сказали, что с ними бог говорил, а вдруг они соврали или их самих обманули, и Дориман на самом деле к жрецам уже давно не заглядывает? – не отставал Фин. – Доказательства этого имеются! Не заспешил ли ты на костер, парень? Сгореть всегда успеешь, если решишь, что я не прав.

– Искушаешь? – сурово нахмурился Готье, рванувшись к Рэнду с явным намерением схватить того за грудки, но слишком он ослабел в тюрьме, чтобы это получилось у него по-настоящему угрожающе.

– Я? – искренне удивился вор, небрежно стряхивая руки стражника. – Я тебя от тебя самого спасаю, соглашайся, парень! Что ты теряешь?

– Душу! Где твои доказательства? – потребовал ответа Фасуа.

– У лорда Адрина Дрэя! Знаешь такого? Туда тебя и собирался проводить мой приятель. Он сейчас придет, – честно ответил Фин.

– Лорд Дрэй достойный господин, – подумав, согласился Готье, признавая несомненный авторитет Адрина, не подорванный даже регулярными, как осенний дождь, наветами жрецов, и собственное желание жить. – Веди! Я выслушаю, что он скажет!

– А я-то уж переживать начал, что ты не согласишься, – тихонько пробормотал вор, дружески похлопывая по плечу Фасуа.

– Я все пропустила или еще нет? – В то время, когда Шпильман наблюдал за сценой уговоров твердолобого стражника, в зал совещаний ворвалась переодетая в чистое Элька с еще мокрыми после душа, растрепавшимися по плечам волосами. Девушка плюхнулась в кресло рядом.

– Не все, Рэнд вытаскивает оборотней из камер, Лукас их Дрэю переправляет, а Мири целительствует в лагере, – обрадовал ее Макс. – Закончила тренировку?

– Скорее она прикончила меня, опять вся в синяках, – запуская руку в пакетик с чипсами и набивая ими полный рот, небрежно призналась Элька, с интересом уставившись на экран.

– Не выдумывай, – строго оборвал девушку воитель, как всегда, неслышно, словно зверь, возникший в комнате. – Ты занималась в защитной амуниции с тренировочным оружием. Откуда травмы?

– Я занималась с тобой, поэтому меня это не спасло, – дерзко парировала Элька.

– Не выдумывай, – повторил Гал, подходя и присаживаясь на стул.

– Ах не выдумывай? Я что, по-твоему, вру? Я обманщица? На! Смотри! – возмутилась девушка и мигом задрала коротенький топик, под которым, слава Творцу, и к несказанному облегчению Гала, все-таки нашлось некоторое подобие лифчика без лямочек.

На нежной коже девушки багровел здоровенный кровоподтек в том самом месте, куда пришелся удар воителя, пропущенный Элькой во время болтовни с Лукасом и Рэндом, еще тройка более мелких синяков «радовала» глаз неподалеку.

– Больно? – искренне посочувствовал Шпильман.

– А, ерунда, – отмахнулась девушка, возвращая топик на место.

– Почему ты не сказала мне о травмах раньше? – сурово нахмурился Гал, что при его новых длинных черных бровях получилось очень эффектно.

– Ага, а ты бы взял и прекратил со мной заниматься, чтоб не ныла? – хмыкнула Элька. – Ты ж, железный наш, жалобы да скулеж терпеть не можешь.

– Если я сказал, что буду тебя учить, значит, буду, – отрезал воин. – Ты должна была сообщить мне о синяках. Я уменьшил бы силу удара и заменил защитную форму более надежной.

– Да ладно тебе, Гал, не злись! – улыбнулась Элька. – Мирей все мигом вылечит, только ладошку приложит и молитву Ирилии пошепчет! Это все чепуха, ну подумаешь, пара синяков. Я и бучу-то из-за них подняла только потому, что ты меня врушкой обозвал!

– Я не злюсь, – покачал бритой головой воитель.

– А в чем тогда дело?

– Ты – ученица, я – учитель, любой поединок – это разговор, тем более поединок учебный. Чем откровеннее человек в разговоре, тем лучше его результат. Ты лгала, скрывая часть знания о поединке, значит, между нами не было полной откровенности и обучение шло хуже, – на диво пространно объяснил воитель.

– Да ты философ, Гал, – удивленно протянула Элька.

– Ну уж какой есть.

– Хорошо, если ты хочешь, я теперь тебе каждый синяк демонстрировать буду! – покорно согласилась Элька, находясь под впечатлением слов учителя.

– Хочу, – кивнул Гал, все еще оставаясь довольно хмурым.

Кажется, он испытывал некоторую неловкость от того, что девушка пострадала на занятиях. Тем более удивителен для Гала был тот факт, что до сих пор Элька ни разу не пожаловалась, мужественно перенося боль, чтобы только продолжать учиться. Он не ожидал такого от хрупкой, весьма избалованной и взбалмошной девицы.

– Значит, договорились! – воскликнула она и, потянувшись, обняла Гала, чмокнула в щеку и заявила: – А теперь забей на всю эту философию и улыбнись! Давай лучше посмотрим на то, как там наши работают!

– Смотри, – разрешил воин, аккуратно высвободившись из объятий девушки, встал и вышел из зала.

– Чего это он? – удивился Макс.

– Чтоб я знала, – пожала плечами Элька.

Воитель вернулся пару минут спустя с маленькой серебряной баночкой, похожей, на взгляд Эльки, на те, в которых на ее родине продавали дорогой крем для лица или даже какой-нибудь его части. Протянув вещицу девушке, Гал сказал:

– Возьми, там хорошая целебная мазь. Пока Мирей занята, смажь синяки.

– Спасибо, – удивленно поблагодарила учителя Элька и, приняв тяжелую коробочку, вес которой совершенно не соответствовал размерам, открыла ее.

Внутри оказалось что-то вроде светло-серого крема с тонким пряным, но очень приятным запахом. Задрав топик, «пациентка» зачерпнула немного «крема» и смазала все синяки. Их тут же захолодило, словно лед приложили, но очень быстро непривычное ощущение прошло, сменившись приятным теплом и покалыванием. Ноющая боль совершенно улеглась. Вернув баночку воителю, который тут же очень плотно закрутил крышку и убрал ее в карман, Элька опустила топик, задрала юбочку и заодно смазала остатками мази с пальца еще один, начинающий желтеть синяк высоко на бедре.

– Это тоже я? Когда? – принахмурившись, спросил Гал, пристально наблюдая за процессом.

– Нет, не обольщайся, это угол подоконника, позавчера, – созналась Элька.

– Тогда нам следует больше внимания уделять упражнениям на координацию движений, – строго заметил Эсгал.

– Как скажешь, – рассмеялась девушка и пошутила: – Ты совершенно уникальный тип, знаешь ли! Смотришь на женские бедра, а думаешь об упражнениях на координацию!

– А кто тебе сказал, что я не умею думать о нескольких различных вещах одновременно? Просто в отличие от тебя я не привык озвучивать все свои мысли. Но я нормальный мужчина, почему меня не должна волновать женская красота? – со спокойным удивлением спросил Гал, вздернув черную густую бровь.

Макс от удивления поперхнулся кока-колой и пролил ее из банки на возмущенно заверещавшего крыса. А кому понравится пробуждение от безмятежного сна под холодным, но липко-сладким душем? Сердитый Рэт мигом соскочил с коленей технаря и прыснул в угол под шкаф, где и затаился, продолжая что-то тихонько негодующе попискивать, видно матеря Шпильмана на своем зверином языке.

– Это он шутит, – успокоила технаря Элька.

– А-а, – с облегчением кивнул Шпильман, на несколько мгновений засомневавшийся в собственной нормальности: услышать посреди бела дня такие слова от сурового воителя.

– Я не шучу, – так же меланхолично, как делал признание, возразил Эсгал.

– А что тогда с тобой? – Элька уже всерьез забеспокоилась, нет ли у воителя жара или белой горячки.

– Это все эльфийская мазь рингмиф, – ответил воитель. – Ее запах. Выветривается за считаные минуты, но, пока им дышишь, нельзя лгать.

– Как Роза Правды? – восторженно удивилась Элька, вспоминая один из любимых кинофильмов и не подумав о том, что ее сравнения никто не поймет.

– Нет, – возразил Гал, оказывается, тоже слышавший о Розе Правды, но вряд ли в кино. – Действие иное. Чувствуя аромат Розы, солгать даже в мелочах невозможно и возникает сильное желание делиться самыми потаенными секретами. Вдыхая же пары рингмифа, человек с очень сильной волей может смолчать в ответ на вопрос или попытаться солгать, но тогда в течение нескольких минут будет испытывать сильнейшую боль.

– Однако, – протянула Элька. – Но зато теперь понятно, как она оказалась у тебя в заначке, врагов пытать удобно! Не надо с собой батарею палачей таскать, мазью под носом недруга провел – и порядок, главное – самому противогаз вовремя нацепить.

– Рингмиф – сильнейшее целительное средство, – недовольно возразил Гал. – Ты должна была вылечиться, пришлось немного рискнуть. Зачем тебе мои секреты?

– Ни к чему, меньше будешь знать, крепче будешь спать. Спасибо, – еще более удивленно, чем в первый раз, поблагодарила воителя Элька, бросила мимолетный взгляд на ногу и заметила, что синяка от подоконника уже нет и в помине. – И правда, все уже прошло.

– Я рад, – ответил воин и направился к двери, унося с собой опасную для потребителей мазь.

– Интересно, а что бы ты пережил, если бы мне зачем-нибудь захотелось соврать во время лечения? – задалась невольным вопросом девушка, возвращаясь к наблюдению за событиями в Дорим-Авероне.

– Удивление, – хмыкнул Гал. – Ты всегда говоришь то, что думаешь, даже тогда, когда лучше было бы промолчать.

– Ага, вижу, действие рингмифа уже прошло, – довольно ухмыльнулась Элька.

– К счастью, – буркнул воитель, выходя за дверь.

– Да, опасная штука этот его рингмиф, – констатировала девушка, все еще удивляясь, как это скрытный до самозабвения воин решился рискнуть сохранностью своих тайн только для того, чтобы вылечить пару синяков непутевой ученицы. Через несколько секунд задумчиво добавила: – Впрочем, как и всякая правда.

– Наверное, – согласился Макс, теоретически согласный с тем, что находятся люди, которым есть что скрывать от других. – Но правда – оружие мощное и полезное. Ведь Зеркало Истинного Зрения, к примеру, должно завтра или уже сегодня, – Шпильман принялся прикидывать разницу во времени между мирами, – открыть кельмитор их настоящую суть. Воззвание нашего Гала-Доримана заставит их поверить, но только зеркало сможет показать истину.