Текст книги "Толстой"

Толстой занимается делами хозяйства, выправляет свои документы, отчаянно нуждается в деньгах, внедряет «франклинов журнал для записи слабостей», чтобы лучше контролировать себя и ищет выходы из создавшегося положения. Интересен его план:

«1) Попасть в круг игроков и, при деньгах, играть.

2) Попасть в высокий свет и, при известных условиях, жениться.

3) Найти место выгодное для службы. Теперь предоставляется еще 4-е средство, именно – занять денег у Киреевского». Лев Толстой устал от такой жизни, он испытывает презрение к обществу, в котором вращается, и отягощен внешними обязательствами и внутренними разногласиями.

Брат Толстого Николай после окончания университета пошел на военную службу и был назначен на Кавказ, успел понюхать пороху в столкновениях с чеченцами, в Россию не приезжал три года. А тут подошел отпуск. Собралась вместе вся семья. Когда Николаю пришел срок возвращаться, Лев Николаевич объявил, что едет вместе с ним. В дневнике он честно объяснит свое решение побегом от долгов и привычек, и, конечно, сильное влияние оказало преклонение перед братом. И вот, бросив все – не взяв отставки на службе в Туле, не выправив документы, не завершив дела в хозяйстве, не попрощавшись с теткой, – Толстой мчит на Кавказ. По дороге не обошлось без женщин, тем более что ехали и через Москву, и через Казань. Он чуть было не сделал предложение Зинаиде Молоствовой, слова готовы были слететь с губ, но что-то помешало. Толстой продолжает двигаться по выбранному им пути.

На Кавказе началась военная жизнь: ожидание приказов, набеги, а в перерывах – снова пирушки, карты и девки. Николай Толстой был душой компании, его все очень любили, тогда как Льва находили несколько странным из-за неловкости в общении, задумчивости и молчаливости. На Кавказе Лев Николаевич стал обращаться к Богу, искренне молился, чтобы «преодолеть порочную сторону жизни», он испытал здесь взлеты души и ее падения, дурные страсти часто берут над ним верх. Например, о своей игорной зависимости он говорит так: она «испортила мне лучшие года моей жизни и навек унесла от меня всю свежесть, смелость, веселость и предприимчивость молодости». А пока, хотя Толстой уже участвовал в набеге на чеченцев, официально военным он не был, так как ему требовалось получить указ об отставке из Тулы, подать прошение начальству Кавказского отдельного корпуса, сдать экзамен на звание юнкера. Вопрос Толстого решался долго, потому что он сам внес путаницу в процесс и документы, поспешно уехав на Кавказ, а особого желания разбираться у чиновников не было. Пришлось воспользоваться высокими связями, и очень медленно и со скрипом все разрешилось.

Бывалые солдаты и командиры спокойно смотрели на происходящее вокруг, на смерть людей, на грабежи, они к этому привыкли и не задавались вопросом, к чему так долго тянется кровавая война. Но Толстой реагировал иначе. Рассказ «Набег» тому свидетельство. Он не понимал, как можно для получения наград жертвовать многими людьми, хотя жертв можно избежать. На Льва Николаевича произвело удручающее впечатление убийство горянки с ребенком: «что ее жалеть, она же басурманского племени», хотя у большинства из служак дома были жены с детьми. Опять вставали нравственные вопросы, и возникал конфликт между ними и желанием Толстого с доблестью исполнять свой долг перед Отечеством. Тогда он был уверен, что эта война необходима России.

Но Толстой не забывает и своих литературных занятий, он работает над повестью «Детство», и в 1852 году ее публикуют в журнале Некрасова «Современник». Тот разглядел в Толстом талант и угадал – произведение нравится читателям, «суд публики оказался как нельзя более в Вашу пользу». Трилогию, в которой Толстой хочет описать детство, отрочество и юность, он затевал с определенной целью: «Интересно было мне просмотреть свое развитие, главное же, хотелось мне найти в отпечатке своей жизни одно какое-нибудь начало – стремление, которое бы руководило меня, и вообразите, ничего не нашел, ровно: ничего, случай… судьба!» В 1853 году Лев Николаевич начнет писать повесть «Казаки», а закончит ее почти через девять лет. Зато будет опубликован рассказ «Набег», снова в «Современнике». И через год там же – вторая часть трилогии, «Отрочество». Лев Толстой становится известным писателем. Пока же графу Толстому присваивается чин прапорщика, и он переводится в Дунайскую армию, в Крым. Во время службы в армии случалось многое – однажды он чуть не попал в плен, в другой раз едва избежал гибели. Особых наград не будет, и офицерского чина Толстой не получит долго, постоянно будут находиться на то причины: или не пришли бумаги, или в день раздачи чинов и Георгиев сам Толстой не явится в нужный час, ибо засиделся за шахматами. А однажды откажется он от креста в пользу старого вояки: тому нужнее, за крест дают пожизненную пенсию.

Служба в Крыму не доставляет особых хлопот, Лев Толстой становится подпоручиком: «живу совершенно беспечно, не принуждая и не останавливая себя ни в чем: хожу на охоту, слушаю, наблюдаю, спорю». Но и здесь у Толстого возникают сложные отношения с сослуживцами из-за его неуживчивости. Плюс наваливаются другие трудности: он снова влезает в карточные долги, на его «проект о переформировании батарей…» приходит очень резкий ответ, в котором подчеркивается его «умничание», – все вместе вгоняет его в глубокое уныние. Он не находит лучшего решения, чем забыться в карточной игре. Разочарование в службе приводит его к мысли об отставке, но это отнюдь не проявление трусости, Толстой неоднократно демонстрировал свою храбрость и на Кавказе, и на Дунае. В Севастополе в конце 1854 года он был под огнем в самом опасном месте, на 4-м бастионе. Причины – в дискомфорте общения с батарейными офицерами и в занятиях литературой, ее он все больше воспринимает как основное занятие. Старший офицер толстовской батареи Одаховский вспоминал: «В Севастополе начались у графа Толстого вечные столкновения с начальством. Это был человек, для которого много значило застегнуться на все пуговицы, застегнуть воротник мундира, человек, не признававший дисциплины и начальства. Всякое замечание старшего в чине вызывало со стороны Толстого немедленную дерзость или едкую, обидную шутку… Толстой был бременем для батарейных командиров и поэтому вечно был свободен от службы: его никуда нельзя было командировать… Он часто, без разрешения начальства, отправлялся на вылазки с чужими отрядами, просто из любопытства, как любитель сильных ощущений, быть может, и для изучения быта солдат и войны, а потом рассказывал нам подробности дела, в котором участвовал. Иногда Толстой куда-то пропадал – и только потом мы узнавали, что он или находился на вылазках как доброволец, или проигрывался в карты. И он нам каялся в своих грехах».

В 1855 году Севастополь пал, и Толстой едет в Петербург, где входит в круг литераторов, знакомясь со многими известными авторами – Тургеневым, Некрасовым, Гончаровым и другими. Но контакта не получилось. Петербургские писатели, поняв, что у него с ними мало точек соприкосновения, решили, что всему виной «скверное образование, барская спесь и офицерские замашки». У них слишком разнились понятия о том, какой должна быть литература и в чем состоит роль писателя. Им хотелось, чтобы он укладывался в принятые обществом рамки – «либерален насколько дозволяет цензура, и прогрессивен до мыслимых пределов, и европейски просвещен, и общественно полезен». А у Толстого было свое виденье на этот счет, поэтому в отношениях с Некрасовым (помним, что он издатель «Современника») появилась натянутость, грозящая конфликтами и возможным разрывом. Толстой хочет и будет идти своим путем.

Но пока в «Современнике» печатаются рассказы «Севастополь в декабре месяце», «Рубка леса» и «Ночь весною 1855 года в Севастополе». Тема «Севастопольских рассказов» волнует Льва Толстого и не оставляет в покое. Из его записей в дневнике: «Вчера ядро упало около мальчика и девочки, которые по улице играли в лошадки: они обнялись и упали вместе».

Из рассказов о Севастополе. «Посмотрите лучше на этого десятилетнего мальчишку, который… с самого начала перемирия вышел за вал и все ходил по лощине, с тупым любопытством глядя на французов и на трупы, лежащие на земле, и набирал полевые голубые цветы, которыми усыпана эта роковая долина. Возвращаясь домой с большим букетом, он, закрыв нос от запаха, который наносило на него ветром, остановился около кучки снесенных тел и долго смотрел на один страшный, безголовый труп, бывший ближе к нему. Постояв довольно долго, он подвинулся ближе и дотронулся ногой до вытянутой окоченевшей руки трупа. Рука покачнулась немного. Он тронул ее еще раз и крепче. Рука покачнулась и опять стала на свое место. Мальчик вдруг вскрикнул, спрятал лицо в цветы и во весь дух побежал прочь к крепости». Так Толстой справлялся с войной, с тем, что он видел и что хотел донести в своих произведениях до читателей.

Он также рассказывал своему другу и единомышленнику Александру Гольденвейзеру: «Когда Малахов курган был взят и войска спешно переправлялись на Северную сторону, – тяжелораненых оставили на “Павловском мыске”, где была батарея. Это сильная батарея, с которой можно было обстрелять весь город. Когда сообразили, что нельзя ее так отдавать французам, то решили ее взорвать. Я был у Голицына, там еще Урусов сидел, и тут же крепко спал добродушный, здоровый офицер Ильин. Мне сказали, что он только что вернулся из опасного поручения – взорвать “Павловский мысок”. Мысок был взорван с батареей и со всеми ранеными, которых нельзя было увезти, а батарею отдать неприятелю нельзя было… Потом пытались отрицать это, но я знаю, что это было так».

Скорее всего, в это время на Толстого обращают внимание власти и полиция. Известна песня о поражении в Севастополе, сочиненная Толстым, ее знали и солдаты, и сам великий князь, так что Лев Толстой им сильно нелюбим.

В 1856 году Лев Николаевич пишет и публикует повести «Два гусара» и «Утро помещика», а также рассказ «Севастополь в августе 1855 года». Получает отставку. Одним из тяжелых воспоминаний этого года оказалась смерть брата Дмитрия.

Позволю себе заострить внимание на этом человеке. Дмитрий Николаевич Толстой родился 23 апреля 1827 года. Он был крайне своеобразной личностью, с детства тихий, серьезный, замкнутый, склонный к одиночеству и аскетизму. Он не следил за своей внешностью, чурался развлечений, ходил в одной и той же одежде, страдал нервным тиком. Когда детей Толстых перевезли в Казань, Митя сделался истово верующим. Братья считали, что так проявилась их генетическая черта – «толстовская дикость». Дмитрий ходил в тюремную церковь, постился, выстаивал длинные службы, общался с заключенными. У него не было друзей, и единственная, с кем он общался, была приживалка Юшковых, Любовь Сергеевна, уродливая и болезненная особа. «Чудак, в высшей степени чудак», – отзывался о нем Николай, старший брат, а два других брата над ним просто смеялись. В зрелом возрасте Льву Толстому будет стыдно за такое поведение, он скажет о Мите так: «…очень слабый ум, большая чувственность и святое сердце. И все это свяжется таким узлом, что нельзя распутать – и разрывается жизнь». Или: «В Митеньке, должно быть, была та драгоценная черта характера, которую я предполагал в матери и которую знал в Николеньке, и которой я был совершенно лишен, – черта совершенного равнодушия к мнению о себе людей».

Когда Дмитрий окончил университет, то уехал в свое имение, им владели мысли о социальном переустройстве жизни. Он считал, что обязанность помещика состоит в заботе об экономическом и нравственном состоянии крестьян и службе Отечеству. Но в чиновниках и службе быстро разочаровался, хотя и состоял на скромной должности у себя в губернии. В 1853 году Дмитрий Толстой приехал в Москву и серьезно заболел. Он заперся в своей комнате и никого к себе не пускал, за исключением самых близких людей, отрастил длинную бороду. Спустя какое-то время он радикально переменился: стал пить, курить, играть в карты, ходить в кабаки и публичные дома. Дмитрий от святости ушел в разнузданный разгул. Первую женщину, которую он узнал, а ею оказалась проститутка Маша, он выкупил и поселил у себя. Они скандалили, он ее выгонял и снова забирал. Болезнь, которая его сжирала, была чахотка, бич того времени и семьи Толстых. Дмитрий понимал, что времени осталось мало, и хотел все или ничего. В феврале 1854 года братья собрались последний раз в Ясной Поляне, они замечательно провели время и вместе отправились в Москву. Потом Митя занимался хозяйством в своем имении, переписывался со Львом и жаловался на грусть и тоску. Лев увидел брата уже при смерти. «…Он был ужасен. Огромная кисть его руки была прикреплена к двум костям локтевой части, лицо было – одни глаза и те же прекрасные, серьезные, а теперь выпытывающие. Он беспрестанно кашлял и плевал, и не хотел умирать, не хотел верить, что он умирает. Рябая, выкупленная им Маша, повязанная платочком, была при нем и ходила за ним». Лев Толстой уехал в Петербург, а вскоре пришло известие о смерти брата: Дмитрий Николаевич скончался 21 января 1856 года в возрасте 29 лет. «Мне было жалко Митеньку, но мало. Я повернулся… и уехал, и он умер через несколько дней».

Конец 1856 года тоже оказался непростым. Толстой переживал роман с Валерией Арсеньевой. Его связи с женщинами были многочисленными, но в этом случае Лев Николаевич даже задумывался о женитьбе. Конечно, их отношения более развивались на бумаге, но, как ни крути, Толстой зашел очень далеко: он показал девушку тетке, братьям, приятелям, вел с ней активную переписку, написал роман и не женился, потому что счел девушку неподходящей кандидатурой. Он оборвал их связь письмом, в котором сообщил о своей поездке за границу. «Любезная Валерия Владимировна… я виноват перед собою и перед вами ужасно виноват – это несомненно. Я на днях еду в Париж и вернусь в Россию когда? Бог знает».

Наступил 1857 год. Трилогия, задуманная Толстым, завершилась повестью «Юность», ее опубликовали. «В детстве теплота и верность чувства; в отрочестве скептицизм, сладострастие, самоуверенность, неопытность и гордость; в юности красота чувств, развитие тщеславия и неуверенность в самом себе; в молодости – эклектизм в чувствах, место гордости и тщеславия занимает самолюбие, узнавание своей цены и назначения, многосторонность, откровенность».

Трилогия не была автобиографией Льва Николаевича в буквальном смысле, но главный персонаж находится в тех же жизненных обстоятельствах, в которых формировалась личность писателя, и восприятие обстоятельств такое же, как и у Толстого.

А еще Лев Николаевич созрел для поездки по Европе. Он хорошо говорил по-французски и по-немецки, собирался подтянуть английский и взяться за изучение итальянского. Толстой никогда не был за границей, ему необходимо было сменить обстановку и расширить границы своего мира, поэтому поездка пришлась как нельзя более кстати. Уезжая, Толстой планировал работать над рассказом «Альберт» о музыканте Кизеветере.

Но планы немного отодвинулись. Граф Толстой в Париже, у него много новых впечатлений, он читает, посещает театры, берет уроки итальянского языка. Он пытается понять французов и ужасается культу Наполеона – «обоготворение злодея, ужасно». Его поражает пошлость речей французского императора. А потом Толстой решается пойти посмотреть на казнь. Казнят преступника, убийцу. Собирается множество народа, 12–15 тысяч человек. Все пришли сюда за острыми эмоциями, как на развлечение. В толпе женщины, дети. Толстой пребывал в шоке от увиденного. «Это зрелище мне сделало такое впечатление, от которого я долго не опомнюсь… Я видел много ужасов на войне и на Кавказе, но ежели бы при мне изорвали в куски человека, это не было бы так отвратительно, как эта искусная и элегантная машина, посредством которой в одно мгновение убили сильного, свежего, здорового человека». Сию картину Лев Толстой будет вспоминать даже годы спустя. Когда голова отделилась от тела и упала в ящик, он осознал, что смертная казнь есть зло. Впоследствии он напишет статью об этом. Он больше не мог оставаться в Париже. И. С. Тургенев о том периоде Толстого: «Действительно, Париж вовсе не приходится в лад его духовному строю; странный он человек, я таких не встречал и не совсем его понимаю. Смесь поэта, кальвиниста, фанатика, барича – что-то напоминающее Руссо, но честнее Руссо – высоконравственное и в то же время несимпатическое существо». Толстой отправится в Женеву и далее по разным городам и весям.

Кстати, во время поездки брат Николай сообщит Льву Николаевичу о разрыве с мужем их любимой сестры Марии. И у нас с вами появился повод немного узнать о ней. Родилась Мария 4 августа 1830 года, единственная дочь в семье Николая Ильича Толстого и Марии Николаевны. Как мы уже знаем, спустя полгода после ее рождения умирает мать. Растет Машенька избалованная вниманием тетушек-опекунш, изнеженная, капризная. Через некоторое время определяют ее в институт благородных девиц, но она часто пропускает занятия. Благодаря связям семьи Юшковых, опекунов, ее делают «приходящей» ученицей.

Мария Николаевна хорошо говорила по-французски, играла на скрипке и фортепиано, рисовала. Братья к ней относились чудесно и вместо ¹/₁₄ части имущества, положенного ей в наследство, поделили имущество в равных долях. Всем состоянием стал распоряжаться муж, Валериан Петрович Толстой. Да, да, Марию Николаевну за него сосватали в 17 лет, и старше ее он был тоже на 17 лет. Ей казалось, что это любовь, и в первый год семейной жизни она признавалась Льву: «я вышла замуж за того, кого любила». У них с мужем родились четверо детей, первенец умер. Ей было 27 лет, когда она повстречала Ивана Сергеевича Тургенева, между ними возникла симпатия. Тургенев восхищенно отзывался о Марии Николаевне: «Одно из привлекательнейших существ, какие мне только удавалось встретить. Мила, умна, проста – глаз бы не отвел. Я едва не влюбился». А брат Николай в свою очередь с тревогой говорил Льву: «Машенька в восхищении от Тургенева. Но Маша не знает света и вполне может ошибиться насчет такого умного человека, как Тургенев». Но трагедия была не только в увлечении Тургеневым, но и в том, что Мария Николаевна узнала о рождении ребенка от мужа у их экономки, и, видимо, не единственного. Более того, на чердаке и на дне высохшего пруда нашли «несколько детских скелетцев». Были ли это дети барина или нет, доподлинно неизвестно, но Мария Николаевна наотрез отказалась принимать извинения от мужа, сказала, что не собирается быть «старшей султаншей в его гареме», и вместе с детьми уехала к брату в Ясную Поляну (он, узнав о ее трагедии, как раз вернулся из-за границы домой), и жила то там, то в Пирогово, своем имении, то в Москве. Возможно, уйдя от мужа, она рассчитывала на любовь Тургенева, приняв его комплименты за настоящее чувство, но Тургенев уехал за границу к Полине Виардо. Чтобы развеять печали сестры, Лев Толстой устроил ей и ее детям вояж за границу, и в 1861 году на французском курорте она встретила свою любовь, виконта Гектора де Клена. Бывший морской офицер, швед, он тепло относился к ней и детям. Они вместе уезжают в Алжир на два счастливых года, в 1863 году родилась их совместная дочь Елена. Мария Николаевна и виконт решают пожениться, но его родители не дают согласия на этот брак. Он не вернулся к ней и вскорости умер, а Мария осталась в чужой стране, одна, без денег, с тремя старшими детьми и с младенцем. Братья снова пришли на помощь. Двух дочерей они увезли в Ясную Поляну, сына устроили в пансион в Швейцарии, а новорожденную малышку определили в семью с кормилицей. Мария Николаевна боялась осуждения общества, поэтому называла свою дочь воспитанницей, и в Россию она ее привезла, только когда той исполнилось 17 лет. Отношения с детьми у Марии Толстой были сложными, ее характер испортили одиночество и печальные воспоминания. Тот вакуум, который образовался в ее личной жизни, она начала заполнять верой в Бога. А когда совсем юным умер ее сын Николай Валерианович, она восприняла это как знак к покаянию. В 1891 году Мария Толстая уходит в монастырь, но даже там часто вспоминает Тургенева: «Он был чудесный человек, и я постоянно о нем вспоминаю. Мы могли бы быть счастливы с ним». Портрет Ивана Сергеевича висел в ее келье рядом с фотографиями родных людей. Ее посещали мысли о самоубийстве, и только вера уберегала от столь страшного поступка. Прожила в монастыре Мария Толстая до конца жизни, почти 20 лет. Несмотря на то, что Лев Николаевич был противником церкви, они всегда поддерживали связь. После своего ухода из дома писатель в первую очередь поехал к сестре. Узнав о смерти брата, она тяжело перенесла потерю, и тем тяжелее, что ей нельзя было за него молиться. Через какое-то время новый духовник разрешил ей поминать брата, но только в своей келье. Однако времени для молитв у Марии Николаевны фактически не осталось: она заболела и, поняв, что умирает, причастилась и заявила, что готова к схиме. После обряда Мария Толстая попросила у всех прощения и тихо скончалась 6 апреля 1912 года в возрасте 82 лет.

А теперь вернемся ко Льву Николаевичу. Писатель отправился в Швейцарию, потом в Италию, посетил Германию и вернулся в Россию. 1858 год ознаменовался работой над рассказом «Три смерти». На нем мы останавливаться не будем, его подробное описание есть в следующих главах. Скажу только, что в этом произведении впервые Толстой вплотную подступил к теме, сильно волновавшей его, к теме смерти. Еще можно отметить, что в дневниках Толстого в названный год появляется фамилия Берс, хотя до соединения с этой семьей еще целых четыре года. Пока же, судя по дневнику Льва Николаевича, он гуляет, наносит визиты, не забывает молиться, делает записи о дамах, мучается зубами, думает над своими произведениями, временами задумывается над семейной жизнью и тяготится жизненной неопределенностью. «Я страшно постарел, устал жить в это лето. Часто с ужасом случается мне спрашивать себя: что я люблю? ничего. Положительно ничего. Такое положенье бедно. Нет возможности жизненного счастья; но за то легче быть вполне человеком духом, “жителем земли, но чуждым физических потребностей”. Я в Москве. Дело задержит меня с неделю. Виделся с Коршем и Тютчевой. Я почти бы готов без любви спокойно жениться на ней; но она старательно холодно приняла меня».

В 1859 году опубликовали небольшой роман Толстого «Семейное счастье». Он был задуман во время отношений с В. Арсеньевой. Суть романа сводится к тому, что человек, увлеченный женщиной, старался ее перевоспитать, но ему сие не удалось. Несмотря на это, он женился на ней. Однако в результате оба были несчастливы. Роман понравился Боткину, а вот остальными был принят весьма прохладно. Потом Толстой будет писать о нем с раскаянием. Кроме того, он мучается вопросами веры. В письме своей двоюродной тетке, Александре Толстой, которую он посещал в Швейцарии и был неравнодушен к ней, несмотря на то что она гораздо старше его, Лев Николаевич писал: «И все, что я нашел тогда, навсегда останется моим убеждением… Я нашел простую, старую вещь, но которую я знаю так, как никто не знает, я нашел, что есть бессмертие, что есть любовь и что жить надо для другого, для того, чтобы быть счастливым вечно». Толстой перечитывал Евангелие раз за разом, но не мог уверовать в обряды. Это изводит его, создает серьезный внутренний дискомфорт. «Я надеюсь еще и в короткие минуты как будто верю, но не имею религии и не верю». Он будто подводит итог уходящей молодости и ставит вопросы, которые не дают ему покоя. Какая вера правильная – та, что досталась как готовое знание, или та, которую человек обретает на собственном опыте, делая из него «твердые нравственные выводы», побуждающие к реальному действию?

Находясь в конфликте сам с собой, желая не прожигать свою жизнь, а делать что-то полезное, Лев Толстой решается на серьезный шаг – открывает начальную школу для крестьянских детей. Мы знаем, что подобный опыт у него уже был, но удачным его назвать нельзя. Однако он создает Яснополянскую бесплатную школу без телесных наказаний. Крестьяне сначала удивились: где это видано, чтоб учили бесплатно, и без наказаний никак не обойтись. Но постепенно они убедились в реальности затеи. В школе обучались 37 детей от 7 до 15 лет (32 мальчика и 5 девочек). Занятия проводились с 8 до 12 часов и с 15 до 18 часов. Целью своей Толстой ставил творческое воспитание детей. Основной принцип обучения – полная свобода учеников. Работали там четыре учителя. Ребята учились читать, писать, считать, им преподавали историю, пение, естествознание. В классе ученики садились, где хотели. Занятия велись в виде беседы, каждый мог задать вопрос на любую тему. На переменах Толстой старался рассказывать детям что-нибудь интересное, играл с ними, бегал наперегонки, катался на санках зимой, летом они вместе ходили на речку или в лес. Лев Николаевич читал ученикам книги, делился историями об Отечественной войне, стараясь привить им чувство патриотизма. Проходили различные творческие занятия – собирали местный фольклор, писали рассказы. Кроме того, проводились уроки по труду, но с элементами игры, чтобы труд сделать радостным и увлекательным. Уделялось внимание и физическому развитию. Так как книг для детей тогда печаталось мало, впоследствии в 1872 году Толстой напишет для детей «Азбуку». Школа Толстого и педагогический журнал «Ясная Поляна» стали примером для подражания. Такие заведения открылись и в других местах, но, к сожалению, как и многие прогрессивные идеи, подвергались нападкам со стороны помещиков. Летом 1862 года в школе в отсутствие самого Льва Николаевича жандармы произвели обыск. В знак протеста Толстой закрыл школу. Потом он, конечно, будет работать над методиками обучения и вопросами организации народных школ, но без какой-либо преподавательской деятельности.

Ну а пока, в 1860 году, Толстой едет в большое путешествие по Европе, чтобы лучше узнать педагогические системы разных стран. Прибыв в Киссинген, Толстой сразу начал осмотр местных школ. Восторга он не испытал. «Ужасно. Молитва за короля, побои, все наизусть, испуганные, изуродованные дети». Подобный подход к образованию не устраивает Льва Николаевича. В его представлении школы, кроме образовательной функции, решают задачу воспитания детей в более свободном ключе, не свойственном тому времени. Кроме изучения европейских школ, Толстой хочет пополнить свои теоретические познания по педагогике. Он изучает «Историю педагогики» Раумера. Делает заметки в дневнике, выписывая то, что привлекло его в этой книге. Например, «Монтень первый ясно выразил мысль о свободе воспитания», – записал Толстой в дневнике 5 августа.

Также Толстой интересуется условиями сельского хозяйства, беседует с рабочими, даже принимает участие в сенокосе. Но характеристику оставляет негативную: «Невежество, нищета, лень, слабость» (дневник от 31 июля).

Пока Толстой путешествует по Европе, приходит известие о болезни Николеньки. Старший брат всегда вызывал у Толстого восхищение и преклонение, он оказал на жизнь Льва немалое влияние. Поэтому нам нужно пристальнее вглядеться в этого человека.

Николай Николаевич Толстой родился 21 июня 1823 года. Он был всеобщим любимцем с детства. Родные звали его Коко. Он единственный из детей, кто хорошо помнил мать и был более всего похож на нее. После ее смерти Николенька постоянно занимался с братьями, придумывал для них игры и сочинял разные истории. Ему было 14 лет, когда умер отец. Несмотря на юный возраст и наличие опекунов, он берет на себя ответственность за своих родных, всеми силами поддерживает братьев и сестру, часто проводит с ними время. В 16 лет поступает на математический факультет Московского университета, но после переезда семьи в Казань переводится на философский. После окончания института Николай идет на военную службу. Служит на Кавказе, и мы знаем, что Лев Толстой уедет туда именно с ним. В 1853 году Николай Николаевич выйдет в отставку в чине штабс-капитана, потом снова в 1855 поступит на военную службу и окончательно распрощается с армией в 1858 году. Николай Толстой обладал несомненным литературным талантом. Его очерки «Охота на Кавказе» были опубликованы с подачи Льва Толстого, их высоко оценили многие литераторы. Но сам Николай был начисто лишен тщеславия и амбиций. Он писал и после, но об этом узнали только после его смерти, а напечатали уже в советское время.

Он был чудесным человеком, но армейская жизнь сказалась на нем, развив пристрастие к попойкам и полное равнодушие к собственному благополучию. Он – храбрый офицер, умелый азартный охотник, но в духовном развитии не испытывал потребности, и к тому же сильно пил. «Николенька опять был нехорош, на площади делал бесчинства. Жалко, что он не знает, какое большое для меня огорчение видеть его пьяным; я уверен, что так как это доставляет ему очень мало удовольствия, он удержался бы». Тургенев о нем отзывался так: «прелестный малый, ленивый, флегматичный, неразговорчивый и в то же время очень добрый, нежный, с тонким вкусом и тонкими чувствами, существо поистине оригинальное». К сожалению, после выхода в отставку преобладала не оригинальность, а кутежи.

В мае 1860 года Николай, давно страдающий чахоткой, едет за границу на лечение, но оно не дает ожидаемых результатов. Приезжает Лев Николаевич, чтобы быть с братом и ухаживать за ним. 20 сентября 1860 года Николай Толстой умирает в возрасте всего 37 лет. «Два месяца я час за часом следил за его погасанием, и он умер буквально на моих руках», – писал Лев Толстой. Потом он скажет своему помощнику Николаю Гусеву: «Смерть Николеньки – самое сильное впечатление в моей жизни».

Во время похорон брата Льву Николаевичу пришла в голову идея «написать матерьялистическое Евангелие, жизнь Христа матерьялиста». Видимо, Толстой хотел создать в противовес церковным учениям такое описание Христа, где тот был бы не Богом, а человеком. Но дальше мысли дело не пошло.

Смерть брата потрясла Толстого до глубины души, навалились вопросы. «И зачем? за что? мучилось, радовалось и тщетно желало такое милое, чудное существо… Ничем, кроме грустью и ужасом, нельзя ответить на этот зачем? Тот же зачем звучит и в моей душе на все лучшее, что в ней есть». После ухода Николая Толстого неразрешенный вопрос о смысле жизни и смерти встал перед Львом Николаевичем с новой силой. «Скоро месяц, что Николенька умер. Страшно оторвало меня от жизни это событие. Опять вопрос: зачем? Уж недалеко до отправления туда. Куда? Никуда. Пытаюсь писать, принуждаю себя, и не идет только оттого, что не могу приписывать работе того значения, какое нужно приписывать для того, чтобы иметь силу и терпенье работать».