Текст книги "Призрак Одетты. Книга седьмая"

ГЛАВА 3. ЯКОВ

Апрель – самый пьянящий месяц в Нидерландах. Даже солнечные лучи здесь другого оттенка: напоминают серебристо-лимонную дымку. Небо над головой, словно множество сшитых между собой холстов, меняло цвет и форму облаков от востока к западу. То голубое с рыхлыми белыми крапинами барашков, то как беспорядочные бирюзовые мазки с тонкой бахромой перистых облаков. Воздух, несущийся с побережья, смешивается с ощутимой влагой, витающей над каналом. Пасхальные кролики контрастируют с буйством тюльпанов, которые в этот период стелются повсюду. Еще немного – и кажется, что даже на трамвайных путях начнут лопаться их упругие кувшинки. Весь город словно окунули в насыщенно-колоритную акварель и осыпали мелкими блестками. Все парки, сады, обочины дорог пестрили цветами всевозможных оттенков. От такого живописного взрыва цветов с непривычки может закружиться голова. И как, скажите на милость, при такой атмосфере можно удержаться от любовных приключений? Это было бы даже неприлично. В этой стране всех и всегда принято любить, и уж тем более в апреле.

Так, по крайней мере, рассуждал Яков, сидя в открытом кафе с новой подругой. Он познакомился с ней всего три дня назад, на одной из закрытых вечеринок. В тот вечер она показалась ему более привлекательной, чем сейчас. Теперь, при свете такого яркого дня, Якову думалось, что у нее слишком красная кожа на лице. Всё это из-за веснушек, которые Яков при свете ночных ламп не заметил. Это было в его привычной манере – сидеть и разглядывать девушку, как черновой вариант скульптуры, ища у нее недостатки. Герман однажды сказал, что недостатки, дополняя друг друга, в совокупности придают лицу уникальность и привлекательность. Именно недостатки и делают лица либо незабываемыми, либо заурядными. Но за всю свою бурную молодость Яков не встретил ни одной особы, чьё лицо бы он запомнил на всю жизнь. Вот и эта подружка тоже хороша, но не до такой степени, чтобы ее можно было выделить из числа других красоток.

Пока он ее бесстыдно разглядывал, девушка сидела напротив и без умолку рассказывала о своем увлечении сноубордом. Якову нравился ее приятный итальянский акцент, и это была веская причина слушать ее, не перебивая. Он так пристально смотрел на нее, что ввел в смущение. Лицо, шея и даже кончики ушей девушки стали ярко-малиновыми.

– Что ты так смотришь? – уводя взор, спросила она.

Яков улыбнулся и покачал головой.

– Всё хорошо, – сказал он.

Он еще раз пристально оглядел ее и пришел к твердому убеждению, что она достаточно хороша собой. Да, она определенно красавица, как и все девушки, с которыми он имел дело. И говорит она очень грамотно и интересно. Яков, как истинный физик-математик, быстро сосчитал в уме дни, за которые она успеет ему наскучить. Так что через несколько секунд он пришел к твердому выводу, что трех дней знакомства с этой веснушкой вполне достаточно, чтобы оставить приятное мимолётное воспоминание об их встречах в своей и ее памяти.

– Хороший сегодня денек, – сказал он. – Можно было бы прогуляться по парку.

– Сама хотела тебе это предложить, – ответила девушка и снова зарделась, как петунья на грядке.

Яков чуть заметно кивнул, подмигнул ей глазами и сказал:

– Да, так и поступим. Но сначала мне нужно сходить в туалет. Ты ведь подождешь?

– Да, мне как раз нужно сделать важный звонок.

– Вот и прекрасно.

Яков одарил ее улыбкой, ведь он, в отличие от нее, знал, что эта улыбка – прощальная. Он вышел из-за стола, прошелся к барной стойке, завернул в туалет. Справив нужду, он вышел в открытое кафе и, даже не глянув на спину сидящей девушки, покинул заведение. Размашисто шагая по тротуару, он набрал Германа.

– Привет, – раздался бодрый голос брата. – Ты вовремя. У меня как раз сейчас перерыв.

– Кто у тебя на этот раз? – спросил Яков.

– Семейная пара, которая никак не может решить, кто будет выносить мусор по четвергам. А у тебя кто?

– С последней вечеринки.

– И где на этот раз?

– В летнем кафе.

– Это уже было. Придумай что-нибудь оригинальнее.

– Откуда мне знать, в какой момент мне захочется закончить общение. Когда мы с ней встретились сегодня, я об этом даже не думал.

– Ты злодей.

– Знаю. Но я думаю, что так всё же честнее. Не надо, по крайней мере, голову морочить ни ей, ни себе.

– Ты хотел сказать «себе».

– Нет, я хотел сказать то, что сказал. Ты ведь психолог и должен лучше меня знать, что так лучше. Ведь любая девушка после моего тихого ухода окрестит меня уродом или паскудой. И это избавит ее даже от малейших страданий. Дескать, не стоит из-за таких, как я, ей переживать. Она меня быстро забудет. Я буду избавлен от извинений, а у тебя станет на одну пациентку меньше

– Сволочь, – выругался Герман.

– Знаю. Но ведь ты сам меня учил не приручать никого, а то геморроя не избежать. Ладно. Ты иди, а то пациенты, наверное, заждались.

– А ты куда сейчас пойдёшь?

Яков пожал плечами, оторвал телефон от уха и посмотрел на экран.

– Так как свидание закончилось, то у меня появилась уйма времени.

– В чём проблема? Сходи на открытые дебаты по биологии. Помнишь, наша блогерша тебя туда настойчиво приглашала.

– Лола?

– Она самая.

– Хм. Даже любопытно стало, как она будет выступать перед публикой без коврика для йоги. С трудом верится, что она разбирается в таких вещах.

– Вот сходи и узнай. Вдруг что-то стоящее услышишь. Она, кстати, выступает от лица креационистов.

– Да ладно. Не может быть, чтобы у нее были такие убеждения. Или это для раскрутки нового блога?

– Сходи и узнай, – настойчиво сказал Герман.

Яков кивнул.

– Вот и умница, – одобрил Герман, словно увидел безмолвное согласие брата. – А вот сейчас мне действительно пора.

Не дождавшись прощания, Герман повесил трубку. Яков еще раз посмотрел на циферблат на мобильнике. Времени еще полно. До университета рукой подать. Делать всё равно нечего. Да к тому же нужный трамвай подкатил, стоило ему приблизиться к остановке. Яков запрыгнул в вагон, просканировал карточку на входе и уселся у окна. Он до того привык ко всему, что творилось вокруг, что все его действия стали машинальными. Яков изредка задумывался над тем, а живет ли он на самом деле, или жизнь его – просто череда машинальных действий? Они с братом жили, как им казалось, полной грудью, но такая ли жизнь должна заполнять его грудь? Когда-то, года в двадцать два, Яков мог глубоко задумываться над всем, что происходит вокруг, ища во всём скрытый смысл. Тогда его амбициозной голове было невдомек, почему в жизни не всё так просто и логично, как в математике. Почему нельзя некоторые вещи взять и продифференцировать, а некоторые пометить знаком константы. Всё тогда было бы предельно ясно. Стыдно ему было бы сейчас признаться в том, что он когда-то мечтал если не изменить мир, то хотя бы нарушить привычный уклад вещей. Смеха ради он порой вспоминал свои неудачные попытки, которые уже детально не мог припомнить. Он просто знал, что было время, когда он был другим. Но это было так давно, что теперь всё казалось сном.

С наступлением весны ему исполнилось двадцать восемь лет. А это, как сказал Герман, очень хороший возраст. Правда, брат не пояснил, чем он так хорош, но Якову было всё равно. Он и сам дивился тому, что ему давно стало до всего всё равно. Может быть, в стихотворении, которое служило ему с Германом паролем, и впрямь есть что-то правдивое? Ведь куда ни глянь, а всё на одно натыкаешься. А если не наткнёшься сразу, то со временем всё равно откроется сущность любой обёртки. Так что всё одно и всё дерьмо. Яков закрыл глаза, так как солнечные лучи начали плясать по его ресницам. Вот так, с закрытыми глазами, куда легче думается о таких важных философских понятиях.

Яков так и просидел, как восковая кукла, пока не была объявлена нужная остановка. После чего он, как живой робот, поднялся с места, щёлкнул по сканеру и вышел на свежий воздух.

Шел он неторопливо, словно намеренно делая неширокие шаги. Особой охоты идти на эти дебаты у Якова не было, но, с другой стороны, новая знакомая Лола вызвала в нем любопытство. И чем ближе он подходил к университету, тем ярче всплывали в его памяти картины, связанные с этой девушкой. Яков спутанно припоминал день их первой встречи. Его родители регулярно посещают одну из русскоязычных евангельских церквей в Амстердаме и ведут там активную деятельность в качестве старейшин. Яков и Герман появляются там только по воскресеньям, да и то лишь ради фанатичных родителей. Община эта не такая большая, так что там все знают друг друга в лицо. А два месяца назад Герман пригласил в их общину юную блогершу Лолу. Где он только добывает таких однотипных девушек, остается гадать. Яков поначалу даже не обратил на Лолу внимания. Статная девушка с броской внешностью и точёной фигуркой, каких у Германа пруд пруди. Лола в первый же день знакомства выказала свой интерес именно к Якову, намекнув, что у нее с Германом чисто деловые отношения. Яков не стал отталкивать ее сразу. Он был не прочь выпить с ней пару чашек кофе и поболтать на отвлеченные темы забавы ради. Но после двух встреч в неформальной обстановке Яков пришел к выводу, что игра не стоит свеч: слишком много говорит она о своем блоге. Помешанных на фитнесе у него и на работе хватает. Но бросить ее без предупреждения, как всех других девушек, ему не удалось, так как Лола обычно первая заявляла, что ей пора идти по каким-то неотложным делам. После пары встреч они виделись теперь только по работе. Перекидываться парой словечек ради вежливости? Яков не видел в этом никакого смысла. Так что через пару недель они стали совсем как незнакомые друг другу люди.

Спустя некоторое время он вошел на свой сайт юных поэтов и наткнулся на интереснейшее стихотворение, оставленное в ответ на его зарифмованные строки о надежде. Яков не замедлил связаться с автором сего творения, и им, на удивление, оказалась Лола. Тогда он впервые взглянул на нее иначе. Забавы ради он написал ей в личном сообщении шуточное четверостишие и почти тут же получил оригинальный ответ. То, как Лола играла со словами и рифмами, пряча порой под определёнными словами скрытый посыл, не на шутку зацепило Якова. С того дня их переписка стихами не прекращалась. Помимо того, что Яков виделся с Лолой на работе, они еще и списывались каждый день. Во время рабочих часов Лола ускользала от Якова, играя с ним, как со щенком. Якова раздражало такое поведение и в то же время по-своему заводило. Он понимал, что она с ним играет, флиртует, дразнит его, но готов был это терпеть. Правда, Яков даже себе не мог ответить, чего ради ему всё это хотелось терпеть. Ведь строить с ней романтические отношения, даже на короткое время, ему вовсе не хотелось. Лола ускользала от него всякий раз, когда он хотел завести беседу на серьезные темы, не важно, будь то поэзия или ее увлечение биологией. А Яков был то ли слишком гордым, то ли чересчур ленивым, чтобы настаивать на беседах и гоняться за одной девочкой, пусть даже чрезвычайно интересной и привлекательной. Поэтому Яков приглашал на свидания других девушек, при этом не переставая вести переписку с Лолой. А вот неделю назад она без стука ворвалась в его кабинет и начала открыто его домогаться. Яков любезно отклонил все попытки девушки склонить его к физической близости, сказав, что еще не готов к следующему шагу именно с ней. Сейчас, когда Яков вспоминал, как уклонялся от губ Лолы, будто смущенный первоклашка, ему становилось так стыдно, что невольно закатывались глаза, и раздавался досадливый выдох. При желании он бы предпочел совсем об этом не вспоминать, но куда деться, когда мысли, как назойливые мухи липнут и не отстают, как бы от них не отмахивались. С этими докучливыми думами Яков вошел в университет. Прошел через просторный студенческий кафетерий, миновал читальный зал и подошел к аудитории, которую Лола указала, когда мимолетно пригласила его и Германа на дебаты.

Яков еще раз мысленно топнул ногой, чтобы отделаться от позора, пережитого тогда в кабинете, и переступил порог просторной аудитории. Народу собралось немерено. Якову даже стало неприятно, ведь когда проходили семинары и дебаты на его факультете, где он, кстати говоря, был спикером, людей собиралось вдвое меньше. Неужели всех так интересует биология? По оживленным лицам присутствующих было понятно, что спор завязался нешуточно жаркий. Яков даже пожалел, что не поторопился и пришел почти под конец.

На трибуне стояли два спикера из разных команд. Высокий блондин с разгорячёнными щеками размашисто жестикулировал, стараясь скрыть мелкую дрожь в голосе. А в нескольких метрах от него стояла Лола. Рядом с ним она выглядела как подросток. Но держалась она уверенно и спокойно, ничем не выдавая волнение. Яков был изумлен тем, как она выглядела в эту минуту. В строгом светло-фисташковом костюме. Светлые волосы гладко зачёсаны в высокую улитку. Но самое главное – какой у нее в этот момент был взгляд. Никакого сарказма, цинизма, жеманства. Она была сама серьезность и просвещение. Такой он не видел ее прежде никогда. Пока он детально разглядывал Лолу, ее оппонент в это время произносил жаркую речь в защиту эволюционной теории. Яков пришел в себя, когда прозвучал гонг, и песочные часы перевернули для Лолы. Он был так поражен такими внезапными переменами, что даже не сразу смог сосредоточиться на умных речах этой фитнес-блогерши. А Лола тем временем смело продолжала:

– …и так как современные методы молекулярной генетики позволяют нам детально изучить весь процесс, проходящий внутри клетки, то мы не можем отрицать уникальную упорядоченность событий и сложную организацию каждого органоида. Утверждение о том, что всё вокруг нас возникло из-за цепочки счастливых случайностей, не выдерживает критики, так как давно стало известно, что синтез и сборка каждого протеина закодированы в инструкции, которую несет ДНК. Таким образом, теория о случайной сборке белка в первичном бульоне не может быть правдивой. До тех пор, пока все научные исследования ссылались на материю и энергию, теория случайного строения белка могла иметь хоть малейшее основание. Но с момента, когда была обнаружена цепь ДНК, к материи и энергии прибавилась информация. Так стало известно, что ни одно звено в нуклеотидной цепи не считывается случайно. О том же, как возникла такая точная последовательная информация в виде ДНК, вы не обмолвились ни словом, хотя вопрос уже неоднократно звучал из моих уст. Теперь вернёмся к возрасту нашей планеты. Ваша отсылка на миллионное количество слоев в ледниках не может быть существенной. Так как путем длительного исследования учеными было обнаружено, что число слоев в древних ледниках указывает не на количество лет, а на смену оттепелей и похолоданий, которые за год могут случаться десятки раз. Я также имею несколько критичный взгляд на радиоуглеродный метод, о котором вы упомянули. Всем нам известно, что концентрация и количество изотопа углерода в атмосфере и в живых организмах не могут браться даже как приблизительные показатели. И хотя нам известен период распада изотопа углерода, который приблизительно равен пяти тысячам семистам тридцати годам, мы всё равно не можем утверждать, что соотношение радиоактивного углерода в атмосфере и в образце с момента жизни в прошлом и до изменения в костях в настоящем равны. Так как на количество углерода в атмосфере влияет множество внешних факторов. Таких, как солнечная активность, изменение магнитного поля и так далее. Таким образом, обнаружение распавшихся изотопов в древних образцах не может указывать на точную дату смерти организма. Не удивительно, что радиоуглеродный анализ показывает, что живой моллюск якобы умер более трех тысяч лет назад. Детальное исследование грубых неточностей радиоуглеродной датировки, каковых в современном мире обнаружено в немалом количестве, я оставляю вам для самостоятельного исследования. В завершение желаю добавить: метод, которым эволюционисты пытаются исследовать миллионнолетнее (как они сами утверждают) прошлое, не может быть точным. Так как понятно, что метод экстраполяции воплотим только при идеальных условиях и точном следовании одного действия за другим. Но если вы коренной житель Нидерландов, то уже сотню раз смогли удостовериться в том, как нестабилен наш мир, хотя бы по тому, как в нашей стране только за час могут трижды смениться погодные условия. Таким образом, вы не станете утверждать, что мир и климатические условия со дня его образования совсем не изменились, и потому предполагать разворот событий в прошлом, ссылаясь на условия в настоящем, мы не можем. С моей же стороны хочу дополнить, что креационизм и признание того, что всё вокруг является продуктом деятельности высшего разума, без обращения в религию, ведет к тому, что мы можем перейти на новые этапы исследований и открытий. Смею сказать, что эволюционная теория всегда будет на шаг позади, потому что за эволюционистами миллиарды лет, которые они никогда не смогут исследовать. И потому они будут всегда ссылаться только на то, что в силах объяснить, а таких объяснений остается с каждым годом всё меньше. Думаю, буду права, если в ответ на заявление о том, что я представляю интересы религиозных фанатиков, скажу, что я также считаю эволюционистов глубоко верующими людьми. Ибо, чтобы держаться за теорию эволюции, в нее нужно просто верить, слепо упуская из вида многие упрямые факты. Верить в то или иное не возбраняется ни в коем случае, но это уже другая трогательная история, а не научный подход.

Речь Лолы закончилась еще до того, как прозвучал гонг. Яков сидел как пришибленный гвоздями к стулу. Точно так же, по всей видимости, ощущал себя оппонент Лолы. Это была последняя речь, и Яков был чрезвычайно рад, что хотя бы на нее успел прийти. Оппоненты спустились с трибун, пожали друг другу руки и прошли к своим командам. Лолу обступили со всех сторон, закидывая ее вопросами. Безусловно, она принесла победу своей команде, хотя бы потому, что ее речь звучала более подготовленно, а ответы были исчерпывающими. К тому же за все дебаты, как стало известно Якову от посторонних, Лола не пропустила ни один вопрос, в то время как у ее противника было два пробела.

Яков как во сне поднялся с места и побрел к Лоле. Когда шум вокруг нее стал утихать, он подошел и коснулся ее плеча. Она не сразу обернулась, так как за последние несколько минут ее буквально тормошили со всех сторон. Якову пришлось мягко повернуть ее к себе.

– Привет, – сказал он, сдерживая восхищение. – Блестящее выступление. Не думал, что ты на такое способна.

Лола пристально смотрела на него. Он ждал, что она снова улыбнётся и начнет жеманничать, но ничего такого не последовало. Она стояла напротив и с широко открытыми глазами смерила его изучающим взором. Еще минуту назад Лола разнесла всех в пух и прах своим выступлением, а теперь молчала как рыба. Яков впервые заметил в глубине ее глаз то ли испуг, то ли растерянность.

– Яков, – сказала она, едва шевеля губами, – я не знала, что ты здесь.

– Я немного опоздал, но твою заключительную речь я слышал. У меня нет слов.

– Спасибо, – отстраненно сказала Лола и, глянув на настенные часы, поспешно произнесла: – Мне пора. Давай потом поговорим. На работе или после работы.

Яков испытал непонятный прилив радости и растерянность одновременно. Внезапно ему захотелось сделать всё, лишь бы она сейчас осталась с ним. Не раздумывая, он вял ее под руку и повлек к выходу. Он шел так быстро, что Лола едва за ним поспевала. Несколько раз она хотела вырваться, но Яков настойчиво держал ее под руку.

– Куда ты меня ведешь? – разволновалась Лола.

Яков в недоумении взглянул на нее, не переставая торопливо ступать мимо кишащей толпы. Она что, напугана? Он впервые видит ее такой. Это даже забавно.

Наконец они вышли из университета через заднюю дверь, и Яков повёл ее прямиком в парк. Они шли долго, пересекая влажные тропинки, обходя искусственные пруды и узкие каналы. Наконец они остановились у небольшой площадки, где обособленная группа людей выполняла причудливые движения. Глядя на них, казалось, что они движутся в толще воды, и чудилось, что даже время вокруг них стало замедлять свой ход. Здесь Яков остановился и, притянув к себе Лолу за талию, игриво произнес:

– Я тебя недооценил. Теперь я даже не знаю, на что ты еще способна. Но я думаю, однозначно есть смысл нам узнать друг друга поближе.

После чего Яков, не дав Лоле одуматься, жарко приложился к ее оцепенелым губам. Поцелуй длился всего несколько мгновений. Яков в порыве буйной радости и необъяснимого ликования даже не заметил, что девушка в его руках совсем обмякла. И только когда он позволил себе короткий вздох, он увидел, что Лола уже давно пребывает без сознания. Бледное лицо, посиневшие губы, выступившие росинки пота на лбу – всё это привело Якова в неожиданный ступор. Вначале он даже не поверил в реальность происходящего. Решил, что Лола с ним снова надумала играть, но вид у девушки был таким болезненным, что пришлось поверить. Испугавшись, Яков начал трясти ее за плечи, звать по имени, щелкать пальцами у носа. Но всё было бесполезно. Она так и повисла на его руках, символически касаясь ступнями земли. Яков поднял ее на руки и отнес в тень. Уложив ее на молодую траву, он приложился к ее груди, пытаясь услышать сердцебиение. Никогда ему еще не приходилось реанимировать девушку после обычного поцелуя. Убедившись, что она дышит и пульс у нее нитевидный, но всё же сердце бьется, Яков поспешно набрал номер Германа.

– Что там такое? Мне сейчас некогда, – с ходу заявил Герман.

– Гер, послушай, это срочно. Что нужно делать, когда человек падает в обморок?

– А что, кто-то упал в обморок?

– Долго объяснять. Говори.

– Прежде всего, удостоверься, что человек дышит, а затем проверь, бьётся ли у него сердце. Уложи на бок и постарайся освободить его грудную клетку от давящей одежды.

– Что? Ты… Это как?

– Расстегни верхнюю пуговицу, галстук, или, если платье жмет, расстегни молнию.

– А потом?

– Потом вызови скорую.

Яков торопливо поблагодарил брата и повесил трубку. Уложив Лолу на бок, он принялся расстёгивать ее блузку. Когда он настойчиво пытался расстегнуть пуговицу на груди, Лола внезапно пришла в себя. Увидев, что ее пытаются насильно раздеть, она вскочила как ошпаренная и лупанула со всей силы по руке Якова.

– Не трогай меня, извращенец! – оскалилась она, сжимая на груди края блузки.

Яков глядел на нее как укушенный. Ошалев от испуга, он даже не сразу смог подобрать слова. Лола тем временем отвернулась от него, застегнула пуговицы по самую шею и дрожащими руками начала собирать в кучу растрепавшиеся волосы. Яков заметил, что она избегает смотреть ему в глаза. Пока Лола собирала волосы, он не смел двинуться с места, обдумывая, как ему вести себя с ней, когда она вдруг предстала перед ним в таком неожиданном образе. С трудом Якову верилось, что она решила над ним подшутить, настолько всё было натурально. Он понимал, что Лола очень артистична, но не настолько же. Пока он размышлял над тем, как ему поступить, Лола тем временем собрала волосы в пучок, расправила на себе одежду и, поднявшись с сырой травы, зашагала прочь. Только когда она уже приближалась к воротам парка, Яков наконец пришел в себя. Он поднялся с газона и как сумасшедший помчался вслед за удаляющейся девушкой. Настигнув Лолу у ворот, он ухватился за ее плечо. Лола резко высвободилась и с колючим укором посмотрела на него.

– Что еще? – спросила она.

– Куда ты идешь? Давай спокойно поговорим, – сказал Яков, преграждая ей путь.

– Поговорим завтра на работе или после работы.

Яков с трудом верил, что кто-то говорит с ним в таком тоне. Никто еще не позволял себе такого в его обществе. Оскорбленный этим, он, однако, не мог найти в себе силы послать ее куда подальше и пойти своей дорогой. Вместо этого он отдышался и более уравновешенным голосом продолжил разговор:

– Послушай, я совсем не хотел тебя пугать, – сказал он как можно спокойнее. – Ты потеряла сознание. У тебя посинели губы… Я не знал, что мне нужно делать. Мой брат – врач. Точнее, он не совсем врач, но к медицине он куда ближе, чем я. Я-то всего лишь физик-математик, но ты это уже знаешь…

Тут Яков почувствовал, как по его спине побежал пот. Мысленно он выругал себя за глупости, которые сейчас несет без остановки. Таким идиотом он себя не чувствовал даже в отрочестве, когда безумно боялся общества девушек. Но остановить он себя уже не мог. Так что речь, как журчащий ключ, рвалась из его рта, выплёскивая наружу весь скопившийся в голове бред.

– Короче, я не это хотел сказать, – продолжал он. – Ты упала в обморок. Я позвонил брату. Он сказал, что нужно перевернуть тебя на бок и освободить грудную клетку, чтобы тебе было легче дышать. Я всё проделал по стандарту. У меня в этот момент и мыслей не было, чтобы тебя раздеть. Так нужно было сделать, чтобы ты пришла в себя. Признаться, ты меня напугала тем, что потеряла сознание.

– То есть для тебя совершенно нормально целоваться на виду у всех, да еще и без моего на то согласия? – возмутилась Лола, и щеки ее снова вспыхнули гневливым румянцем.

– То есть как это? Ты ведь сама давала понять… Еще совсем недавно ты сама пришла ко мне в кабинет.

– Это было раньше. А сейчас я была к такому не готова.

– Так не готова, что потеряла из-за этого сознание? – почти шепотом спросил Яков.

Лола опустила глаза. Лицо ее стало розовым от смущения. От такой неподдельной робости у Якова заныло в груди. Она стояла перед ним, такая напуганная и трогательная, что Яков готов был избить себя за свое распущенное поведение.

– Прости, – произнес он. – Глупость сказал. Давай немного прогуляемся по парку.

– Я бы с радостью, но мне нужно идти, – заламывая пальцы, сказала Лола. – Давай завтра после работы.

– Я не займу у тебя много времени.

Яков с трудом верил своим ушам. Неужели он уговаривает кого-то на свидание с ним?

– Если только недолго, – пробормотала Лола.

Еще немного – и Яков бы подпрыгнул от радости, как мальчишка, но ему удалось удержать себя в руках.

Они свернули на аллею и неспешно побрели под тенью высоких деревьев. Яков шел рядом и не мог понять, почему с ним такое происходит. Он стеснялся и боялся сказать что-то не то. Любая из привычных бесед, которые он обычно вел с девушками, казалась для него сейчас глупой. Несколько раз он пытался взять себя в руки и начать вести себя как раньше – уверенно и смело. Но было так сложно, что он напрочь позабыл все наставления Германа, который учил его быть настоящим самцом. Сейчас если он и походил на самца, то, скорее всего, на самца пингвина. Яков чувствовал, как все его движения становились скованными и неуклюжими. И как бы он на себя ни сердился, ничего не помогало. Так они и пробрели в тишине до конца аллеи. Когда они вышли к мерцающему озеру, Лола наконец заговорила.

– Похоже на зеркало, – сказала она.

Даже на это высказывание Яков не нашел что ответить. Он только что-то невнятно промычал и снова затих.

Лола подошла к краю озера и уселась на серый камень. Яков послушно опустился рядом. Солнце пробивалось сквозь перистые облака. Желтые лучи мягко стелились по мелкой ряби озера, делая водную поверхность граненой, как фиалковый камень. А порой казалось, что вся поверхность озера была усыпана мелкими обломками горного хрусталя. Преломляясь в нежной ряби, солнечные блики отражались на лице Лолы, делая ее еще более загадочной и неуловимой.

– Ты сегодня такая странная… – наконец вымолвил Яков.

– Ты не доволен?

– Не в этом дело. Я не могу сказать, что я чувствую. Сказать по правде, я даже не могу сконцентрироваться на себе или своих чувствах. Я думаю сейчас о тебе.

Лола украдкой посмотрела на него, и на ее лице появилась чуть заметная улыбка.

– Так говоришь, словно мы с тобой незнакомы, – вымолвила она.

– Будешь смеяться, но сейчас мне кажется, что я тебя совсем не знаю.

– Разве? А не ты ли каждый день слагаешь мне стихи?

– Но этого, как я вижу, мало для того, чтобы узнать друг друга по-настоящему.

– Я так не думаю. Мне кажется, что именно когда ты пишешь стихи, ты становишься настоящим.

– Правда? Никогда об этом не задумывался.

– Обычно люди начинают писать стихи, когда становятся подростками. В этом периоде в них еще нет закоренелого сарказма и рамок, сдерживающих их воображение. И в то же время в этом возрасте уже имеется достаточно богатый словарный запас, чтобы быть в состоянии выплеснуть бурлящие страсти на бумагу. Даже если потом человек вырастает и покрывается коркой недоверия и лицемерия, в стихах он всё равно остается максимально честным и настоящим.

– Ты так думаешь? – туманно спросил Яков.

Лола кивнула.

– Да. Мне было достаточно прочитать всего пару твоих стихотворений, чтобы понять: все слухи о твоей беспечности и разнузданности – грубая ложь.

Яков снова почувствовал, как между ребер что-то приятно заныло. Он сделал непродолжительный вдох и на мгновение задержал дыхание, чтобы утихомирить странные ощущения внутри.

– А может быть, тебе просто хочется верить, что я лучше, чем есть на самом деле? – спросил Яков.

– Мне незачем льстить тебе и очаровываться тобой, – грустно сказала Лола.

От этих слов Якову даже стало горько. То ли самолюбие было задето, то ли нечто совершенно новое всколыхнулось в его сердце. Но, придя в себя, он снова нашел в себе силы на то, чтобы излучать привычное обаяние. Он коснулся ее руки и с игривой улыбкой сказал:

– Почему? Разве я тебе больше не интересен?

Лола так строго посмотрела на него, что ему пришлось осторожно убрать от нее руку.

– Тебе не стоит играть со мной в эти игры, – серьезно сказала Лола. – Я всё равно не поверю в то, что ты счастлив, играя роль Казановы.

– Не говори со мной так, словно всё обо мне знаешь, – сурово сказал он.

После сказанного Яков прочувствовал себя настоящей обиженной девчонкой. Сейчас, как никогда прежде, он злился на себя, потому что вся привычная схема очарования рушилась, как змейка из выстроенных костяшек домино. Яков чувствовал себя голым и беззащитным. Казалось, будто всё, что он сейчас скажет, будет тут же разоблачено. Эти глаза напротив смотрели куда-то в самую глубь него. Туда, куда он сам не совал свой нос.

– Я говорю то, что мне хочется говорить. И молчу тогда, когда мне хочется молчать. Разве ты можешь мне это запретить? – ответила Лола.

– Но ведь ты говоришь обо мне.

– И что? А ты что, такая особая птица, что о тебе нельзя говорить в твоем присутствии? Или можно говорить только лесть?

– А ты не слишком ласковая, – горько усмехнулся Яков.

– А зачем тебя ласкать? Ты уже заласканный, вот и ведешь себя как испорченный подросток.