Текст книги "Система"

– Ну это все, – Буклийе-Руж сделал рукой широкий жест вокруг себя. – Весь этот мир. Цивилизация. Удобства. Сис-те-ма.

Я вдруг поняла, что это он меня на самом деле спрашивает. Что отвечать, я знала.

– Система, – сказала я, выкатывая глаза подальше, – это высшее достижение человечества. Никакие технологии допреальности, цифровые и биоби-игрушки не идут ни в какое сравнение с Системой. Система – самое совершенное средство защиты людей. Она защищает нас от самих себя. И от себе подобных. Проблема лишь в том, что саму себя Система защитить не может. Но на это у нее есть мы…

Они рассмеялись почти одновременно – Вебер строго на секунду позже, чем Тео.

– Девочка, да ты не напрягайся так, – сказал Тео, – ты же не на Агентских экзаменах. Расслабься и скажи, что на самом деле думаешь.

Я запнулась и невольно посмотрела на начальника.

– Правды она все равно не скажет, – бархатный тон и угодливый смешок Вебера, видимо, должны были показать, что Макс оценил спонтанную откровенность хозяина. – Нет смысла ее спрашивать, отвечать все равно будет по инструкции, вышколена…

– Правда… – вздохнул Тео. – Давненько я правды не слышал… А в чем она, правда-то?..

– Правда в том, – сказала я неожиданно для самой себя, – что вам самому это все не нравится!

– О-о-о… – Тео удивленно приподнял на меня биоброви, – ишь какая!.. А что именно мне не нравится, позволь спросить?

Взгляд Вебера сверлил мой профиль. Я жалела, что влезла в этот разговор.

– Ну? – настаивал Тео. – Чего смолкла?

– Что нет никакой свободы на самом деле, – угрюмо пробормотала я.

– Ах вот ты про что, – сказал Тео. – Ну это ты ошибаешься, позволь мне тебя разубедить. У меня-то свобода как раз есть. Я-то, в отличие от вас, могу снять биочасы, выбросить их в мусорное ведро и уехать на любой из островов Филиппа.

Я поперхнулась. «Любой»?! Остров существует, да еще и не один?!

– Хоть на месяц, хоть на год, хоть навсегда, – продолжал Тео. – Я в любой момент могу свалить в царство полной свободы от абсолютной свободы. Чего-чего, а свободы – и такой, и сякой – у меня как раз жопой жри. Я ведь этим торгую, детка. И жить при этом буду двести лет. Так что за меня и мою свободу вы не переживайте. Вы подумайте лучше о себе и своем будущем. Потому что не нравится мне совсем другое.

Тео встал и пошел вдоль берега. Мы понуро двинулись за ним.

– Мне не нравится бюджет ГССБ, – сказал Тео резко.

Я поняла, что началась основная часть нашего визита.

– Сейчас в моду вошел термин «Сопротивление», – продолжал Тео, – давайте сразу договоримся, что это такое. Употребляя этот термин, мы не имеем в виду дурачков вроде вашего Кима.

Ого, про Кима-то он откуда знает?

– Мы имеем в виду организованную силу с политическим весом, влиянием, техническими и финансовыми возможностями навредить Системе и с устойчивой и внятно сформулированной целью – подорвать существующий строй Общества абсолютной Свободы.

Вебер молчал, под смуглой кожей его лица гуляли желваки.

– Раньше я думал, – продолжал Тео, – что никакого Сопротивления, а тем более его штаба, в природе не существует и существовать не может. Сэр мистер Вебер, напомни мне, что ты однажды сказал про это. И погромче, пожалуйста.

– Я сказал, – ответил Вебер нехотя, – что если бы штаб Сопротивления существовал и действовал, это означало бы, что меня самого, да и всю ГССБ нужно срочно обнулять…

– Вот! – Тео поднял палец. – Вот! Именно так ты и сказал! Сам сказал, за язык никто не тянул. Не пришла ли пора так и сделать?

Вебер молчал.

– А теперь оказалось, что они, сука, существуют!!! – заорал вдруг Тео. – Да еще как существуют!!!

– Тео, я…

– Заткнись!! Это твой отдел упустил технологию обнуления и дал ей оказаться не в тех руках!! Это ты лично упустил Махатму Дзонга и до сих пор не нашел виновных!! Это из-за вас сегодня помощница Пик Ван Кхонг загремела к мусорщикам!!! И вы не понимаете, тупые дебилы, что все это – только начало?!?

– Тео… – снова попытался Вебер.

– Я сказал заткнись!!! Ты не понимаешь главного!!! Это Сопротивление сидит у тебя под носом, это же очевидно!! Один из Координаторов сливает технологии этому вашему сраному штабу! А может, и не один! А может – все!!! И все их подчиненные!!! Ты – тупой дебил – не понимаешь этого!!! Или ты сам и слил?

Я видела, что лицо Вебера побелело, он едва сдерживался.

– Моли Небеса, чтобы я не подумал на тебя всерьез! – завизжал Тео еще на октаву выше, так, что скользивший за нами дракей едва не выронил шлепанцы хозяина. – Вы, сраные умники, кто создавал Систему, сами же подложили под нее бомбу!!! Все это чиновничество – сплошная скребь!! Ладно бы их назначала Система, она все-таки беспристрастна. А в вашей схеме Координатор ставит на ключевые посты своих людей… Это же скребаный заговор элит, прямо из учебника, это же очевидно!!!

Тео немного охрип.

– Единственная среда, где могло вырасти Сопротивление, – высшее чиновничество! Оно и выросло! Гнили дровишки, гнили, а потом на этих гнилушках вон какой пожар вспыхнул. Мне нужно раз и навсегда устранить проблему. Громко и во всеуслышание. Выжечь так, чтобы больше никому неповадно было.

– И ты, – продолжил Тео, тыча в Вебера пальцем и отдуваясь, – ты мне принесешь головы предателей. Всех до единого. Ты отдашь мне их, а я их уничтожу. Три дня тебе даю.

– Подождите, – сказал Вебер упрямо, – срок несуразный. Тут все не так просто. Даже если действительно это кто-то из своих, в три дня я их не вскрою. Мне нужны…

– Так, мне это надоело, – перебил его Тео.

Он внезапно стал очень спокойным, положил пальцы на биочасы и посмотрел на Макса в упор:

– Господин Вебер, посмотрите на свои баллы.

Вебер вздрогнул, закатал рукав и уставился на небесно-голубой экран. Пятьдесят там было. Мы и выставили пятьдесят… И тут на моих глазах его рейтинг начал падать.

– Мне не нравится, как ты работаешь в последнее время, – сказал Тео буднично, глядя на Вебера в упор и продолжая держать пальцы на экране своих биочасов.

Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь…

– Ты какой-то вялый стал. Ты как будто не дорожишь тем исключительным доверием, которое я тебе оказывал все эти годы.

Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать… Вебер, не шевелясь, переводил взгляд с часов на Тео и обратно.

– И я задумался, – продолжал Тео, – а тому ли человеку я оказал доверие. Подарил свою дружбу. Не ошибся ли я с выбором. Понимает ли этот человек, кому и во имя чего служит… И понимает ли он, что это служба, а не веселое времяпрепровождение за мой счет…

Одиннадцать. Десять. Девять.

– А побудь-ка вон в ее шкурке, – сказал Тео, указывая на меня подбородком. – Расходный материал, девочка-дурочка на одно задание. Нравится быть таким же? Ты действительно, дружок, забыл, кажется, благодаря кому ты имеешь все, что имеешь…

– Я не забыл… – сказал Вебер хрипло.

Восемь. Семь. Он кашлянул.

– А не забыл, тогда встань, скотина, на колени и поклянись мне Небесами или во что ты там веришь, что через три дня ты найдешь и отдашь мне предателей.

Шесть. Пять. Вебер молчал.

– Не слышу.

Четыре. Три. Вебер закашлялся.

Я вдруг поняла, что, если он не сдастся, Тео доведет дело до конца, и к моим ногам свалится труп Вебера, о котором я так долго мечтала. Почему-то сейчас эта мысль меня не обрадовала. И даже не потому, что собственные мои перспективы в этом случае были весьма туманными. Я посмотрела в лицо Вебера, полное боли, унижения и ненависти, и неожиданно для самой себя пожалела его…

Тео улыбался. Два. Единица.

– Мне продолжать? – весело спросил Буклийе-Руж.

Вебер раскашлялся еще сильнее – неужели тело может разрушаться так быстро?! – и отрицательно покачал головой.

– Не надо, перестаньте.

– На колени и клянись.

Ни на кого не глядя, гордый Макс опустился на песок.

– Клянусь, – сказал он, опустив голову.

– Громче!

– Клянусь! Я найду всех… Верните мне мои цифры.

Глава 7
Сопротивление

Мои отношения с Вебером изменились. Я думала, что после истории на берегу он возненавидит меня за то, что я стала свидетельницей его позора. Но нет, Вебер не стал мне за это мстить. Теперь при мне он был скучным и простым. Не был больше надменен и груб. Не поучал. Не хвастался. Он вел себя как неизлечимо больной при враче, который знает про пациента все и поэтому ни в одной из масок нет смысла. С гигантским удивлением я поймала себя на мысли, что Вебер нравится мне таким. Потому что под этой скучной простотой стало видно другое содержание.

Трое суток, которые дал нам Тео, начались.

На следующее утро после происшествия на берегу меня разбудил какой-то странный звук. Я открыла глаза и долго не могла понять, что происходит. Потом, наконец, поняла. Точнее, не сама поняла, а Универсум подсказал, – мне позвонили в дверь. «К вам пришли», – повисло сообщение под изображением, выведенным на биочасы с камеры наружного наблюдения. Знакомая сухопарая фигура в коричневом пиджаке стояла у меня под дверью и нетерпеливо нажимала на кнопку. Очень странно, дверным звонком на моей памяти никто никогда не пользовался, а уж этот человек – тем более.

Одной рукой накидывая халат, а второй приглаживая всклокоченные со сна волосы, я побежала открывать дверь. Вебер был хмур, скучен и деловит.

– Собери мне срочно всю нашу рабочую группу, – велел он, пересекая порог и, как обычно, не здороваясь.

– В А-плюсе?

– Да.

– А с Ником что делать? Ему же рейтинг не позволит.

– Ну, значит, добавь ему баллов.

Вебер открыл агентскую программу и показал, как это сделать при моем уровне доступа.

«Хорошо, – подумала я, – Ник попадет в «плюс» и, может, хоть ненадолго перестанет злиться».

– Это не все, – сказал Вебер.

– Я тоже так думаю, – невольно парировала я.

– Что ты думаешь?

– Что это не все. Иначе вы не приехали бы ко мне лично, а ограничились бы обычным заданием по спецсвязи.

Вебер вздохнул и посмотрел в сторону кухни.

– Ты можешь сварить кофе? – спросил он вдруг.

Он был весь какой-то помятый и будничный, сидел, положив на стол локти, и я вдруг удивилась тому, какие у него руки. Крупные, с длинными пальцами, при этом ладонь и запястье широкие, сильные, за такую руку хотелось держаться.

– Руки у вас красивые, шеф, – сказала я зачем-то вслух то, о чем подумала.

– Что? – рассеянно спросил он. – А, да, спасибо, так как насчет кофе?

От этой просьбы тянуло чем-то простым и домашним, чего давно не было в моей жизни, я обрадовалась, но уже через секунду мираж рассеялся.

– Только не в турке, – скомандовал Вебер. – Строго в кофемашине. Их у тебя три. Выбери самую громкую. Поставь самый длинный режим, обязательно с помолкой зерен, потом подойди, сядь рядом и вынь наушник.

Я повиновалась. Вебер вынул свой бионаушник и положил в карман. Пока грохотал кофейный автомат, он наклонился к самому моему уху и сказал быстрым шепотом:

– На совещание рабочей группы привези мне Кима и Меланью.

– Что? – громко поразилась я.

Вебер прервал меня и показал на свое ухо.

– Этих-то простаков зачем? – зашептала я, нагибаясь к нему и вдыхая запах его дорогих духов.

– А без вопросов можно?

– Нельзя, – зашептала я, – иначе вряд ли я их грамотно организую.

Вебер вздохнул и нехотя пояснил:

– Ну оба эти простака просты только на первый взгляд…

В этом перешептывании что-то было. Мы вторгались в личные пространства друг друга так, как будто были обычными нормальными людьми.

– Зачем, по-твоему, я разрешаю тебе с ними общаться?

– Меланья – просто моя подруга…

– Это тебе так только кажется. Пойми, в твоем положении никаких «просто друзей» у тебя нет и быть не может. Твоя лицемерка Мелли – родственница одного из Координаторов.

– Почему лицемерка-то?!

– Скоро сама увидишь.

Я удивленно посмотрела Веберу в лицо: он сидел совсем близко, сантиметрах, наверное, в двадцати от меня, – и вдруг почувствовала, что попала в поток. От Вебера что-то исходило. Мириады тоненьких иголочек, какая-то почти физически ощутимая энергия. Я смутилась, отвела глаза и снова спросила его на ухо:

– Ну а Ким? Мы же про него все знаем. Безобидный городской сумасшедший.

Кофеварка закончила с зернами и забулькала тоном ниже. Вебер наклонился еще ближе ко мне.

– Мне не нравится его история.

Он нечаянно коснулся губами моего уха, и от этого прикосновения спина у меня почему-то покрылась мурашками.

– Почему?

– Слишком красивая. Ошибся – обиделся – депрессивные скрининги – стал революционером. Прямо сериал для Икс-Ви. В Киме есть что-то еще… Пока не могу ни понять, ни сформулировать. Назови это интуицией, если хочешь.

Я задумалась. Что такого может быть в Киме? Открытый, простой, понятный человек. Ну знает, пожалуй, многовато для биоби-мастера, но это не так уж редко встречается, он же любит читать и вообще самообразование – его хобби…

Кофеварка добулькала. «Ваш кофе готов», – сообщил голос известного актера, которым по умолчанию разговаривало приложение «Гениальный дом» в А-плюсе.

Я машинально снова потянулась было к Веберову уху, но он отрицательно покачал головой и надел бионаушник.

– А что мне им сказать? – спросила я вслух.

– Что хочешь.

Он ушел, не притронувшись к кофе, оставив меня в глубоких раздумьях о том, что могут скрывать единственные два человека, которым я доверяю… Конечно, я могла спросить их прямо. Но что-то меня остановило.

Пригласить Меланью на совещание оказалось несложно. Я знала, что она не станет вникать в мутно сформулированную мной тему встречи, если я скажу, что Вебер хочет с ней познакомиться поближе. Так и вышло.

А Кима я тупо вызвала в А-плюс как своего личного биоби-мастера. Вопросы у меня к нему действительно накопились: эти скребаные «Умные волосы» росли не там, не туда и вообще вели себя совершенно не так, как обещала реклама. Скорее всего, я просто что-то делала неправильно, но повод вызвать Кима был отличным. Андрей молча выслушал новость о том, что ему вернули прежний рейтинг и он может выехать в А-плюс, вопросов задавать не стал и пошел паковать вещи. Умница.

Совещание состоялось вечером на первом этаже апартаментов Вебера.

Первым прибыл Граммофон, предоставив мне возможность наконец-то увидеть его воочию. До сих пор я имела представление только о его виртуальной ипостаси: сначала по чату на потолке моей палаты в Институте проблем, а потом по его коротким сообщениям в деловой переписке группы. Вместе мы не работали, чем именно он занимается, я не знала.

Граммофон оказался краснолицым неразговорчивым неряшливым толстяком неопределенного возраста, он поздоровался за руку с Вебером, неочевидно кивнул мне и завалился в кресло в углу зала, отгородившись от окружающего мира голограммой.

Второй пришла раскрасневшаяся от любопытства Меланья. К ее огромному удовольствию, Вебер поцеловал ей руку и усадил пить кофе.

Клара, Ник и Ким прибыли почти одновременно. Мы обнялись и расцеловались.

Я уверена была, что с Мелли и Кимом Вебер захочет сначала поговорить отдельно – но нет, он как ни в чем не бывало рассадил всех нас вокруг стола для совещаний. Меланья с любопытством вертела головой. Ким пытался поймать мой взгляд.

– Дамы и господа, – сказал Макс, – с вашего позволения, сразу перейду к делу. Потому что времени совершенно нет. Среди нас два новичка, которые ничего не знают о том, куда попали. Андрей и Меланья, вы присутствуете на совещании группы внешнего реагирования Управления Z Генеральной службы Системной безопасности. Нам нужна ваша помощь.

Меланья открыла рот. Ким сощурился.

– Все, что будет сказано на этом совещании, – сугубо конфиденциально и не должно выноситься за пределы этой комнаты, – продолжал Вебер. – Если вы нарушите это условие, будьте готовы к самым печальным для вас последствиям, вплоть до полной утраты баллов рейтинга. Вы можете уйти, если хотите, но сделать это надо прямо сейчас.

Я посмотрела на Кима. Он теперь отсюда никуда не уйдет даже за миллиард криптов, это было очевидно. А вот насчет Меланьи я не была уверена: сейчас начнет задавать дурацкие вопросы, испугается и, возможно, откажется участвовать… Но я ошиблась. Тихоня Мелли молча и с интересом смотрела на Вебера и явно ждала продолжения. Ну ладно.

Вебер выждал паузу и продолжил.

– Хорошо. Дамы и господа! Впервые за все время существования Системы мы столкнулись с фундаментальной опасностью для всего Общества абсолютной Свободы. Наш долг – ее предотвратить.

Тут он встал, откашлялся и произнес громко, отчеканивая каждое слово:

– Мы располагаем достоверной информацией о том, что среди высшей элиты зоны А-плюс есть несколько предателей, занимающихся преступной деятельностью, которую они называют Сопротивлением. Эти люди нелегально обнуляют других чиновников, равных им по статусу. Помимо того, что они устраняют политических конкурентов, их главная цель – разрушить Систему в целом.

Меланья побледнела и раскрыла рот. Ким сиял как медный чайник. «Съешь лимон», – не удержавшись, бросила я ему эсэмэс.

– Предателей надо немедленно найти, – снова заговорил Вебер, – у нас осталось на это два дня, и вы все должны мне помочь. Если мы не найдем их за два дня, меня обнулят.

Последовала пауза, которую прервал неуверенный смех Меланьи.

– Это же такая шутка? – спросила она. – Вы так шутите?

Ей никто не ответил.

– Шеф, ближе к делу, – сказал Граммофон деловито, разворачивая над столом большой пустой проект голограммы. – Методология поиска? Кого вы подозреваете?

– Координаторов – всех до единого.

Вебер бросил в развернутую Граммофоном голограмму хорошо знакомые всем фотографии. По кругу расположились семь знаменитых лиц – и семь профилей.

– И что, как с этим работать? – подал голос Ник. – У нас же нет их ментальных скринингов…

– С чего ты взял? – спросил Вебер.

Ого.

– Тогда в чем проблема? – обрадовался Ник. – Давайте передадим их скрининги фьючерсам, те просчитают вероятность их действий…

Мы с Вебером перебили его почти одновременно.

– Обалдел? – спросила я. – Скрининги Координаторов отдавать рядовым сотрудникам фьючерсного отдела?

– Нет-нет, дружок, – сказал Вебер, – это же не типичный случай. И фьючерсное гадание на кофейной гуще тут не подойдет. Люди из Сопротивления – умны и прекрасно оснащены технически. Они контролируют все свои шаги в Системе. Имеют доступ к большинству наших баз. Их скрининги, я уверен, выглядят идеально. Следов из подсознания там нет. Это скрининги святых. Так что искать будем между строк. Я предлагаю три простых критерия.

Уверенным движением Вебер добавил к Граммофоновой голограмме цифру «один».

– Первый критерий. Состояние нервной системы каждого Координатора за два часа до, во время и два часа после обнуления Махатмы Дзонга. Меня интересует все: давление, пульс, работа желудочно-кишечного тракта, половая активность, все мельчайшие признаки стресса. Разберите каждую его секунду. Что ел, писал, делал, думал и говорил Координатор в этот период. И его кожно-гальваническая реакция на имя Махатмы Дзонга, а также на слова «правда», «система», «опасность», «борьба», «жизнь», «смерть», – если он их слышал или употреблял в этот период.

Вебер быстро закидывал голограмму терминами.

– Второе. То же самое – на период обнуления помощницы Пик Ван Кхонг, ее зовут Ирбис.

– И третье. Предателям из так называемого Сопротивления нужно на кого-то опираться и с кем-то работать. Не в безвоздушном же пространстве они живут. Мне нужно, чтобы вы нашли как минимум одного подозрительного человека в ближайшем окружении каждого Координатора.

Мы молча рассматривали голограмму.

– Внимательно анализируем скрининги, вглядываемся в каждый символ и каждый байт. Не пренебрегаем сетевыми слухами. Сопоставляем, анализируем. Я хочу, чтобы через сутки вы принесли мне Координаторов, у которых сойдутся все три критерия.

– Босс, – Клара подняла руку, – разрешите спросить.

– Спрашивай.

– Это гигантская работа. А нас слишком мало. Боюсь, что за сутки ее проделать невозможно.

– Боюсь, у нас нет другого выхода, – сказал Вебер. – Я понимаю, что моя смерть никого из вас особенно не огорчит, а кого-то, может, и обрадует. Но проблема в том, что когда не станет меня, весь отдел тоже обнулят. За ненадобностью.

Я посмотрела на Мелли. Она была гораздо белее той бумаги, на которой Ким писал свои записки.

– Ясно, – сказал Ник. – Давайте делить работу, времени и правда нет. Беру себе красотку Пик, пока никто не занял. И больше никого мне не суйте, она болтливая, у нее скрининги невскребеж какие длинные небось…

Мы разобрали работу. Граммофон забрал себе Дэвида Джонсона и Мвагу Тамогу. Я взяла Исинбердыева и Бхупаду.

– О, красавчик Филипп мне достанется? – игриво спросила Клара. – И, видимо, бин Халиви…

– Нет, – неожиданно сказал Вебер. – Халиви и Че достанутся ей. – И показал пальцем на Мелли.

– Ч-что? – запнулась она.

– Вы поможете нам проанализировать скрининги Координаторов Усамы бин Халиви и Филиппа Че.

– Но почему я?

– Потому что один из них ваш родственник, а второй – любовник.

– Ч-что? – это вырвалось уже у меня.

Меланья из белой стала ярко-пунцовой. Вот так тихоня Мелли! Вот так стоны насчет нерадивого Майка, который не хочет платить в ресторанах. Вот чем объяснялся ее холодный тон в разговоре с Филиппом. Почему она мне не сказала?.. Мне было неприятно. Я верила в Меланьину искренность. Вебер бросил на меня короткий ироничный взгляд.

– Клара, ты проследишь за мисс Мелли. Она плохо знакома с нашими технологиями. Помоги ей, пожалуйста, выполнить эту общественную работу качественно.

– Есть.

– Я не буду этого делать, – прошептала Меланья.

– Тогда мы вас обнулим. Вопросы есть?

– Да, – сказал Ким. – У меня вопрос. Я-то вам зачем? Вы же все про меня знаете, насколько я понимаю…

– Да, знаем, – ответил Вебер, – потому и вызвали. Вы первым произнесли слово «Сопротивление» в том контексте, в каком оно употребляется сейчас. Из ваших уст оно вылетело впервые – около пяти лет назад. Вы должны ответить, как это вышло.

Вебер сегодня вытаскивал козыри из рукава один за другим. Ким ошарашенно пожал плечами.

– Понятия не имею.

– Я думаю, что имеете. Вы должны вспомнить, сообразить и сообщить вашей хозяйке, – он подбородком указал на меня.

– Если все понятно, все свободны. Встречаемся здесь же через сутки. С результатами.

Мне страшно хотелось поговорить с Мелли и не хотелось с Кимом, но вышло, конечно, наоборот. Мелли почти выбежала из комнаты, стараясь не смотреть мне в глаза, за ней быстро последовала Клара. А Ким, как ни в чем не бывало, пошел к моему беспилотнику.

– Поговорим? – спросил он, когда мы взяли курс на мои апартаменты, и показал глазами на свой левый карман, где хранил карандаш.

Я покачала головой, давая понять, что откровенными мы сейчас быть не можем.

– Надо работать, Андрюш, – ответила я устало. – Господин Вебер поставил нам задачу, ее необходимо выполнить. Откуда в твоей голове взялось это скребаное слово?

– Да не знаю я, – он развел руками.

Я посмотрела ему в глаза и поняла, что он говорит правду. Ладно.

– Я сейчас выдам тебе твои скрининги пятилетней давности. Ищи сам.

Он тяжело вздохнул.

Я передала Киму его скрининги и взялась за Исинбердыева с Бхупадой. Работенка мне предстояла муторная, тяжелая, но не сложная. Я уверена была, что оба Координатора чисты как капля тринадцатибалльной минералки, так оно и оказалось. В период обнуления Махатмы и Ирбис состояние обоих чиновников было самым обычным. Никакой погрешности. Никаких статистических сбоев. Чистое алиби. На всякий случай я проверила момент, когда впервые прозвучала новость о падении Махатмы. Реакцией обоих были удивление и испуг. Сделала выборку на трое суток до и трое суток после. Ничего необычного.

Оба ни при чем. Даже если они подчищали свои скрининги, все равно должны были бы остаться хоть какие-то ошметки. Следы чистки. Система работала как идеальный детектор лжи, убрать все было невозможно. Потому что невозможно притворяться каждую секунду двадцать четыре часа в сутки на протяжении шести дней. Индира и Мурат не входили в Сопротивление. А жаль.

С Кимом вышло куда интереснее. Я закончила работу, свернула все голограммы и пошла в Кимову комнату. Точнее, в ту комнату, которую выделила ему, пока он у меня живет. Ким сидел в полутьме, уставясь в монитор, обхватив голову руками, на его небритом лице застыло выражение страдания.

– Ну-ну, Андрюш, – сказала я, включая мягкий свет. – Ты чего такой? Есть хочешь?

– Хочу. Не хочу. Не знаю. Ну не могу я вспомнить!.. – простонал он. – Хоть убейте.

Я развернула монитор к себе. М-да… Глубоко он закопался.

Пять лет назад в голове у Кима было чисто, уютно и красиво, как в семизвездочном отеле Буклийе. Он работал в А-плюсе, прекрасно зарабатывал, влюблен был, кстати, в одну девицу, подумывал о женитьбе, был доволен жизнью, собой, Системой и ни о каких революциях и Сопротивлениях даже и не помышлял. Если бы тогда ему сказали, что пять лет спустя он будет бороться с действующим государственным устройством, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Но при этом слово «Сопротивление» он действительно произнес первым. Связано это было опять-таки с девицей.

Я посмотрела на ее фото. Ничем не примечательная мулатка. Подбородок чуть выдается вперед. Губы очень полные. Что-то африканское во внешности, особенно в профиль. Звали ее Лу, она была ровесницей Кима и тоже работала топовым биоби-мастером.

Я бегло проглядела отчеты об их связях. Ничего такого необычного, все довольно банально: Лу была скромницей, ее нужно было уговаривать, Кима это заводило. Во время одной из таких встреч и прозвучало то самое слово.

Они валялись на кровати и болтали. Все было, как обычно. Ким рассказывал какие-то веселые глупости, Лу смеялась, а потом спросила:

– Ты меня любишь?

– Ненавижу, – ответил Ким.

Лу бросилась на него с кулаками, они боролись и целовались.

– Любишь меня? – настаивала Лу.

– Говорю же: ненавижу.

– Негодяй! Кого же ты любишь?

– Никого! Я всех ненавижу.

– А себя?

– Себя сильнее остальных, я мерзок.

– А Систему? – спросила вдруг Лу лукаво.

Ким запнулся.

– Систему я люблю, – ответил он серьезно, помедлив.

– Всю или частично? – не унималась Лу.

– Всю.

– Воооот!.. – закричала Лу. – Вот ты и попался! Я же – часть Системы, значит, ты меня тоже любишь!

– А тебя нет! – заорал Ким, набрасываясь на нее. – Тебя ненавижу!

– Как это может быть?

– Да запросто! Я, может, из этого… как его… из Сопротивления!

– Ха-ха-ха-ха-ха! Тогда сопротивляйся!..

Дальше они уже не разговаривали, а занялись делом.

Вот он, тот самый момент. Я перечитала стенограмму еще раз. Пересмотрела видео – благо, все моменты нашей жизни теперь остаются в памяти Системы навсегда и извлечь оттуда можно почти все. Видеоряд, кстати, был так себе. Кровать, на которой болтали Ким и Лу, стояла далековато от ближайшей стационарной камеры. А дополнительное видео, которое фиксировали их биочасы в режиме регистратора, показывало, как и положено в этих случаях, болтанку из стен и потолка. Ну хоть аудио приличное. Я переслушала запись еще раз. «Я, может, из этого… как его… из Сопротивления!» Было в этой фразе что-то, что меня смущало. Фраза как будто имела второе дно.

– Госпожа, – подал голос Ким. – Может, ну его? Это ж бесполезно. Я реально не знаю, почему тогда так сказал. Ну сказал и сказал.

– Помолчи.

«…из этого… как его… из Сопротивления». «…из этого… как его…» До меня вдруг дошло. «Как его». Так говорят, когда уже слышали слово раньше и пытаются его вспомнить.

– Кимушка, милый, – сказала я. – Сейчас сосредоточься и подумай очень хорошо. Вспомни-ка. А не слышал ли ты это слово раньше?

– Ну говорят же, что я сказал его первым…

– Говорят, что кур доят. Вспомни-ка.

Ким снова застонал и обхватил голову руками, а я потянулась к профилю этой самой Лу Гринн, открыла вкладку «вокабуляр» и набила в поисковой строке искомое слово – «Сопротивление». Ух, елки-палки. 1 386 553 раза. Я отсекла глагольные формы и сократила результат вдвое. Убрала образовательный контекст. 799 852 раза, тоже много…

– Я вспомнил, – сказал вдруг Ким ясным голосом. – Это она первой сказала. В самом начале знакомства… Мы встретились первый или второй раз, она была очень красивой, я страшно нервничал… Мы сидели в кафе на веранде и говорили о Системном устройстве. Мы же тогда учились на одном курсе. Она, наверное, хотела казаться умной… – он тепло улыбался, вспоминая Лу.

– Что она сказала?

– Мы говорили о том, что Система, к счастью, неуязвима. Поэтому человеческое общество оставило далеко за спиной всякие бунты и революции. А она сказала, что если бы кто-то всерьез решил бороться с Системой, это назвали бы Сопротивлением… Как раньше.

– Ты уверен?!

– Уверен.

Но сколько я ни рылась в вокабуляре и во всем профиле Лу Гринн, эти ее слова, да и вообще вся их встреча там отсутствовала.

– О чем еще вы говорили?

– Кажется, мы хотели слетать в марсианский парк, выбирали программу… Потом я сказал, что она красивая, а она меня перебила… Обсуждали учебу, преподавателей общих… Потом она ушла и на прощание поцеловала меня в щеку. Это я точно помню.

Нет, не было этой встречи в истории Лу. В истории Кима – тоже. Либо она стерта, либо Ким лжет. Я позвонила Веберу.

– Как, ты говоришь, ее зовут? – осведомился Макс, с хрустом жуя что-то органическое. – Перезвоню.

Я уже засыпала, когда он перезвонил мне по спецканалу, защищенному тройным кодом шифрования.

– Знаешь, кто это? – спросил Вебер оживленно.

– Нет, – ответила я, подавляя зевок.

– Лу Гринн – это внебрачная дочь Мвагу Тамогу. У нас есть зацепка.

* * *

На совещание сутки спустя мы собрались в том же составе, только выглядели хуже – у всех был помятый вид и красные глаза, сказалась бессонная ночь. Мелли выглядела лучше остальных, она была холодна и спокойна. За сутки она ни разу не позвонила и не написала, да и сейчас старалась не встречаться со мной глазами.

– Почему ты мне не сказала о Филиппе? – спросила я, подойдя к ней вплотную.

– А ты о себе? – ответила она иронически.

В общем, чтобы дружить, не нужно знать о человеке слишком много. Знание вредит дружбе. Потому у людей моей профессии и нет друзей.

Самым бодрым среди нас был Граммофон, он и открыл собрание радостным и коротким восклицанием:

– Джонсон мимо, Мвагу – есть.

– Докладывай, – Вебер налил себе кофе.

– Да что тут докладывать, все и так видно, – Граммофон разворачивал голограмму, – смотрите сами: совпадение по всем трем критериям. Яркие однозначные физиологические всплески по временным периодам один и два.

Мы внимательно изучали голограмму. Да, тут двух мнений быть не могло, корреляция была совершенно четкой. Нервничал, ох как нервничал Координатор Мвагу во время обнулений Махатмы и Ирбис. Просто места себе не находил. И давление повышалось. Все как полагается. Он и в принципе в последнее время много нервничал, что, кстати, тоже являлось косвенным доказательством его причастности. Как на ладони все.