Текст книги "Система"

– Прошу вас, – сказал мне клерк.

Мы с Тимом торопливо поднялись.

– Нет-нет, – уточнил банковский служащий, – идет только тот, на чье имя оформлен кредит.

Спорить с банковскими работниками еще хуже, чем с эмиссарами или полицейскими. Мы молча повиновались. Я пошла за служащим, а Тим остался ждать приговора под монитором с Тео Буклийе.

Банку я была должна около двадцати тысяч криптов. Кредит мы оформили на мое имя, чтобы купить небольшой участок земли на окраине зоны А. Строго говоря, нам не полагалось совершать такие покупки, но Тим через своих друзей в зоне А выбил разрешение. Проценты были невысокие, но с условием: кредит мы должны погасить в любом случае – вернуть землю назад было невозможно. Но мы и не собирались этот участок возвращать.

По вечерам мы часто мечтали, как будем сидеть на увитой настоящим плющом веранде собственного маленького домика (Тим имел знакомства на органической ферме, откуда можно было выписать живые растения). В колыбельке будет качаться малыш – наш настоящий ребенок. У него будет самая лучшая и самая дорогая роботизированная няня – взятое в аренду новейшее техническое достижение корпорации «Биоби».

Резкое падение моего рейтинга автоматически переводило нашу мечту в разряд несбыточных.

– Ну, что мы можем вам предложить… – Клерк был спокоен и как-то даже скучен. Видно было, что мой случай у них далеко не первый и не единственный. – Вы взяли двадцать тысяч криптов в кредит полгода назад. Что-то из этого уплатили… Плюс проценты… Думаю, что вы можете погасить кредит баллами.

– Но у меня всего четыре балла сейчас, – сказала я и раскашлялась.

Меня сильно знобило, чувствовала я себя что-то совсем скверно.

– Вам хватит половины, – невозмутимо сказал клерк. Пока меня бил кашель, он времени зря не терял и подсчитал точную сумму моего долга. – Девятнадцать тысяч девятьсот восемьдесят семь криптов. Два балла полностью покроют ваш кредит и пени по нему.

– А как я буду дальше жить?..

– Простите, но вопросы вашей жизни не входят в сферу моей компетенции.

Я молчала. Выхода не было.

– Впрочем, – сказал он, подумав, – у вашего мужа неплохой рейтинг. Он вполне может уплатить два балла за вас. Мы бы одобрили такую транзакцию.

Я начала лихорадочно соображать: у Тима сейчас десять баллов. Если он уплатит два балла, останется восемь – для него это означает переезд в зону С. Плохо, конечно, но хоть не D. И Система, возможно, от меня отвяжется на какое-то время, и рейтинг перестанет падать…

– Итак, ваше решение? – Клерк нажал на какую-то кнопку, электронное табло пиликнуло, давая понять, что очная банковская сессия с посетителем подходит к концу.

– Подождите, – заторопилась я, – муж здесь, я его сейчас позову, и мы все решим!

Банковский служащий отрицательно покачал головой.

– Практика показывает, что такие вопросы не решаются быстро.

– У нас решится! Он заплатит, дайте минуту!

– Совсем не факт, что он заплатит, – сказал клерк невозмутимо. – У нас тут знаете, какие драмы разыгрываются… Обсудите все дома и примите то или иное решение. И не тяните, у вас всего один день остался.

Мне не понравилось, как он это сказал, как будто сомневался в Тиме. Понимаю, что они тут перевидали всякое, но он же не знает моего мужа. Впрочем, спорить с ними было себе дороже.

– А если я просто не отдам вам ничего? – спросила я вдруг от отчаяния дерзко.

– Тогда мы передадим ваше дело в эмиссариат, и они уже будут решать дальше, – равнодушно ответил он. – Скорее всего, в два раза сократят рейтинг и вам, и вашему мужу. Если он, конечно, не успеет расторгнуть родственную связь. Как обычно все делают… Всего хорошего.

Выходя из кабинета, я поймала себя на том, что улыбаюсь. То, о чем говорил клерк, все эти «драмы» и «как обычно», к моему Тиму, к счастью, отношения не имели. Он был не обычным человеком. Я это знала точно.

Муж ждал меня под экраном с изображением светящегося счастьем Тео Буклийе и вид имел крайне встревоженный.

– Тима, я люблю тебя, – сказала я ему, улыбаясь.

– Все хорошо? – В его глазах засветилась надежда. – Что они сказали?

– Они сделали прекрасное предложение. Сейчас мы заново отстоим эту дурацкую очередь, ты погасишь скребаный кредит, и весь этот кошмар закончится. Правда, нам придется переехать куда-то за Урал, но и там люди живут и, говорят, не так уж и плохо… Мы выберемся. Главное, что мы вместе. Правда?

Я потянула Тима за рукав, чтобы встать в конец успевшей образоваться живой очереди, но он не двигался с места.

– Подожди, какой Урал, – сказал он хмуро. – Давай-ка сначала выйдем отсюда и все обсудим…

Я удивленно посмотрела на него, но повиновалась. В конце концов, какая разница, эти два балла можно и из дома отправить. Мы сели в первое попавшееся кафе. То есть это я села, а Тим поправил очки, завел руки за спину и начал расхаживать передо мной взад и вперед.

– Расскажи сначала, – скомандовал он.

Я еще раз изложила Тиму предложение банка. Он молча смотрел себе под ноги.

– Ну, Тима?.. – робко спросила я через паузу. – Надо же решать. Давай, а?

– Что давай?

– Заплати за меня… – эту фразу я сказала почти шепотом.

Кредит-то мы, конечно, брали на общий земельный участок, а не только на мои нужды. Но я почему-то опять чувствовала себя перед ним виноватой. Не оправдала…

– А теперь давай попробуем рассудить логически, – сказал Тим. – У нас есть два варианта: заплатить за кредит твоими баллами и заплатить за кредит моими баллами. Не платить – вариантов нет, тогда они срежут половину рейтинга нам обоим. Итак, вариант, который предлагаешь ты, – заплатить за кредит моими баллами.

Тим сел к столику и посмотрел мне в лицо.

– Это неразумно, – сказал он тихо, но твердо. – Мой рейтинг упадет до зоны С. А твой тренд ведь от этого не улучшится. Этой ночью еще как минимум балл тебе срежут все равно. А может, и два. Лучше отдать эти два балла банку в уплату за кредит. Может, поправится твой тренд.

Я не верила своим ушам.

– Тим, что ты такое говоришь? У меня же тогда будет два балла! Это же ЛВС, зона Е!

– Заяц, сейчас нельзя рассуждать эмоционально, сейчас нужно рассуждать логически. Ты все равно потеряешь эти два балла. Лучше уж потерять их не зря – отдать банку и выполнить свой гражданский долг. Тогда у тебя есть шанс остановить падение рейтинга.

От неожиданности я резко втянула воздух больным своим горлом, и приступ кашля согнул меня пополам. Тим протянул мне носовой платок. Я прижала платок к лицу, почувствовала такой родной и близкий аромат его духов, отчаянно кашляла и все еще не верила, что он мне отказывает. Когда приступ прошел, я отняла платок от лица. На нем была кровь. Тим это увидел, но ничего не сказал. Он сидел и разглядывал меня, молча и внимательно.

– Ты смотришь на меня, как ветеринар на умирающее животное. – Мне было очень страшно. – Ты меня не любишь.

– Не говори ерунды! В конце концов, у нас есть время до завтрашнего полудня. Подумай над тем, что я сказал, и утром примем окончательное решение. И поехали домой, ты себя неважно чувствуешь, а у меня еще есть дела.

– Неважно чувствую?! А у тебя другие дела?! Может, я тебе мешаю? Может, ты и заявление о расторжении родственной связи уже приготовил?

На мою истерику Тим никак не реагировал. Он качал головой и смотрел на меня с сожалением, как на капризную больную старуху. Я разрыдалась, крикнула, что он предатель и что я с ним никуда отсюда не пойду. Тогда он поцеловал меня в лоб и ушел сам.

Я сидела за столиком кафе и прямо физически чувствовала железную руку, схватившую меня за глотку. В двух смыслах сразу: горло отчаянно болело, в груди жгло. «Пилим! Температура вашего тела 38,1 градусов по Цельсию, ваш диагноз: острая пневмония, срочно обратитесь к врачу».

Никогда, ни одну секунду не сомневалась я в Тиме. За десять лет брака он доказал свою полную и безграничную преданность. Так мне, по крайней мере, всегда казалось. Он ни разу не позволил себе упрека, резкого слова, претензии в мой адрес. Он всегда был корректен и терпелив. Это было его натурой, другим он быть не мог. Происходящее не укладывалось в моей голове. Это был не настоящий Тим. Или это и был настоящий Тим?

Я позвонила маме.

– А я тебе говорила, что мужчина всегда враг и что он тебя предаст! – Мама заплакала в трубку. – А ты со мной спорила! Это проклятие у нас по женской линии…

Вера в проклятия и склонность к мистике были факторами, понижающими тренды, мама это знала, но упорно продолжала портить себе и мне статистику.

– Это Небо меня наказывает через тебя!.. О, кстати!.. А сходи-ка ты к Системнику. Во имя Свободы! Вдруг поможет.

Я с сомнением фыркнула, мама приняла этот звук за кашель и только поэтому не одернула меня. Она относилась с Системникам с глубоким почтением.

– Почему ты молчишь?

– Мама, ты серьезно думаешь, что Абсолюту есть какое-то дело до моих рейтингов, кредитов и ссоры с мужем?

– У тебя есть другие идеи? – спросила она тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Других идей у меня не было. Я вышла из кафе, укутавшись в шарф поплотнее, села в монорельс и поехала в Храм.

Свободная вера как религия возникла вместе с Системой. Раньше – как рассказывали энциклопедии – были популярны христианство, ислам и что-то еще со сложным названием. Но старые конфессии рухнули с появлением Церкви Свободной веры, которая триумфально вошла в историю человеческой расы как первая религия, полностью свободная от догматов. От любого, хоть мало-мальского принуждения.

А главное – вечная жизнь теперь была возможна – и это подтверждала наука, а не обещания со страниц древних фолиантов. Врата рая впервые распахнулись широко.

Для того чтобы получить доступ к максимально долгой жизни, нужно было иметь самые высокие баллы рейтинга. А для этого Система диктовала населению необходимость жить исключительно нравственными категориями: быть честными, открытыми, не лгать, не совершать противозаконных и антиобщественных поступков. В принципе это были те же десять заповедей. Нравственные категории Системы требовали неуклонного исполнения – иначе снижались баллы. Система была свята. И ты должен был быть свят. Если хочешь, конечно.

«Вы можете всего этого не делать, мои маленькие друзья, – говорил мой первый Системник на уроках в воскресной школе, когда мы с родителями еще жили в зоне А, – вы же абсолютно свободны. Просто если вы выберете непослушание, вы рискуете выпасть из Системы. А это самое страшное».

Церковь Свободной веры не навязывала своим прихожанам никаких правил и ритуалов. Никаких служб, свечей, молитв и поклонов. На входе в Храм висел текст: «Вы вышли за пределы абсолютной Свободы. Окунитесь в Свободу абсолюта!» В Храме можно было делать все: ходить, говорить, лежать, болтать, есть, слушать музыку. Заниматься сексом.

Была еще суперопция, которой я планировала воспользоваться сейчас. Режим беседы с Системником под названием «тайна исповеди». На пятнадцать минут включался режим «вне рейтинга», и ты мог задать Системнику совершенно любые вопросы без угрозы понижения баллов. По закону этим режимом можно было воспользоваться один раз в жизни. Кто-то мне, правда, рассказывал, что этой опцией реально почти никто не пользуется, потому что в Свободных храмах этого не любят. И ввели-то эту норму исключительно для строгого соответствия Конституции.

В юности эта опция казалась мне странной, глупой и опасной. («Зачем отключаться от Системы даже и на короткое время?») Теперь я хорошо понимала, зачем.

Старый монорельс, дернувшись, остановился (Небо, какая все-таки разница с беспилотником категории В!), и я оказалась у ступенек Храма. Огромный, весь вознесенный вверх, сияющий; почему, интересно, они строят Храмы в угоду древней традиции? Он мог бы быть крошечным и уютным, к чему этот пафос…

Народу в Храме было мало. У памятника Искусственному Интеллекту целовались трое парней. Под триптихом «Система. Рейтинг. Алгоритм» восседала школьная экскурсия: молоденькая учительница бойко что-то рассказывала, дети вертели головами. На подушках, разбросанных вокруг Статуи Свободы, полулежал Системник – черная одежда, значок радуги на груди. Я подошла.

Разговаривать с Системниками всегда очень интересно: это глубоко, энциклопедически образованные люди, их готовят в Системных университетах. Берут туда, между прочим, только тех, кто сдал ЕРЭ (Единый рейтинг-экзамен) не ниже 11,5. Мне вот, например, это в принципе не светило. Возможно, именно Системники, а не программисты на самом деле могли претендовать на статус умнейших людей современного мира.

Прежде чем выпустить в люди, их дополнительно прогоняли еще через какой-то экзамен-фильтр и оставшихся строго готовили по специальной программе: углубленное изучение истории Системообразования и Системословия. Ну и психологии, конечно. Видимо, именно поэтому отличительной чертой любого Системника была невероятная харизматичность. Рядом с таким человеком хотелось находиться как можно дольше. Держать за руку. Слушать. Верить. Выйти замуж за служителя Системы было вообще гранд-шиком, но это мало кому удавалось.

– Да, Свободное дитя, – обратился ко мне Системник, глядя на меня поверх очков. Я даже сквозь жар почувствовала, как по коже привычно забегали мурашки. – Посидим здесь или уединимся?

Меня качало, очень болела голова, но я собрала все свои силы и широко улыбнулась Системнику:

– Не знаю, странче. Я хочу посоветоваться.

Термин «странче» – официальное обращение к Системнику – возник из двух древних слов: «странник» и «отче». Что-то из монашеских традиций древнего христианства. Отец рассказывал, что алгоритмы, создававшие лексикон Свободной веры, нарочно подбирали архетипические, зашитые в менталитете народа выражения. Сколько-то там процентов таких слов требовалось для так называемой сакрализации. Иначе людям будет в Вере некомфортно, они не смогут раскрыться. Да, алгоритмы учитывали наше подсознание и нашу психологию, спасибо им за это.

– Что случилось?

Системник взял меня за руку и усадил на подушку рядом с собой. Работал очень профессионально – я видела этого человека первый раз в жизни, но уже готова была выложить ему всю подноготную.

– Моя жизнь идет под откос.

– Так бывает, дитя. Не волнуйся и расскажи.

Вокруг гургурили немногочисленные посетители Храма, бормотала и чем-то чавкала школьная экскурсия, было очень уютно, появилась надежда, что все мои проблемы сейчас разрешатся по мановению красивого черного обшлага. Я открыла уже рот, чтобы вывалить свои переживания, как вдруг неожиданно сама для себя выпалила:

– Мне нужна «тайна исповеди»!

Мне показалось, что гул вокруг немного стих. Системник смотрел на меня удивленно.

– Зачем?

– Ну у меня же есть это право…

– Дитя, скажи правду.

– Я боюсь, – призналась я, немного помедлив, – что я задам вам плохие вопросы. Системе может не понравиться то, что я спрошу. И она может понизить мне рейтинг. А у меня, честно говоря, и так…

– Понятно.

Системник подумал.

– Дочь, я не советую тебе брать «тайну исповеди».

– Почему, странче?

– Ну как тебе сказать… Ты реально думаешь, что можешь скрыть что-то от Системы, если она не будет тебя слышать в течение пятнадцати минут? Она лишь не услышит вопросы, которые ты задашь за это время. Но по мириадам косвенных признаков Система узнает, о чем ты спрашивала. Ну это как вычерпнуть в реке и отнести в сторону стакан воды. И потом искренне думать, что теперь река не знает, что было в этом стакане…

– Да, но зачем тогда эта опция вообще существует?

– Может быть, чтобы ты спросила? Может быть, чтобы я тебе ответил про реку?

Я подумала.

– Простите меня, странче. Но я буду настаивать. Раз Система узнает все равно – ничего страшного в этом нет. А я воспользуюсь своим конституционным правом. Во имя Свободы.

– Во имя Свободы. – Системник легко вскочил на ноги. – Пойдем, дитя.

Мы уединились в кабинке для очной сессии. Системник предупредительно повернул ко мне электронное табло и включил обратный отсчет. Пятнадцать минут, которые Система не будет нас слышать, пошли.

Я решила не тратить драгоценные минуты на мужа, который не хотел оплачивать мой кредит. Об этом я спрошу потом, когда Система будет слышать. А сейчас – я собралась – я впервые заговорю вслух о том запретном, о чем давно думаю.

– Странче, меня пугают мои мысли.

– А именно?

– Ну вот, например. Система – это абсолютное благо для всех, я это знаю. Благодаря ей мы живем в Обществе абсолютной Свободы. Нет войн. Нет голода. Нет преступности. Но временами мне кажется, что, – я невольно понизила голос до шепота, – что никакой Свободы на самом деле у нас нет. И Система – это просто универсальное средство контроля…

Это было совершеннейшим святотатством. Сказать-то я это сказала, но боялась теперь взглянуть Системнику в глаза.

– Дитя, давай так. Ты задашь все вопросы, которые тебя волнуют, подряд. А я потом так же подряд на них отвечу. Идет?

– Хорошо. Тогда вот еще. Что делают с людьми, у которых рейтинг падает до нуля? Такие люди ведь существуют? Их отвозят в нулевую зону? Где она находится, и почему о ней никто ничего не знает? Мне кто-то говорил, что весь этот рейтинг, – я снова начала шептать, – это просто способ сокращения населения?..

– Это все вопросы?

– Нет. Есть еще третий, главный. Что будет со мной? У меня четыре балла, и вы же видите, что со мной происходит…

Сдерживать кашель сил уже не было. Системник терпеливо ждал, пока меня отпустит.

– А что если я тебе на все вопросы отвечу «да»? – сказал он, дождавшись паузы. – Ты умна и, видимо, наслушалась кого-то из старых творцов Системы. В известном смысле, все это правда. Свобода – это инструмент контроля, а контроль – это инструмент Свободы. Одно без другого невозможно, такова дуалистическая природа человеческого существа, человек нуждается в границах. Это был ответ на первый вопрос.

Системник показал большой палец.

– Второе: рейтинг действительно помогает бороться с неконтролируемым увеличением населения планеты, и этого никто и никогда не скрывал.

Указательный палец присоединился к большому. Системник образовал пальцами фигуру, напоминающую пистолет. И дуло уткнул в меня.

– И теперь третье: никакой нулевой зоны не существует. Люди, у которых рейтинг падает до нуля, – просто умирают. С тобой рано или поздно произойдет то же самое. Я ответил на твои вопросы?

Я сидела как громом пораженная.

– Как ум… умирают?

– Ну кто как. Кто от болезни. Кто от старости. В принципе это уже одно и то же.

– А почему никому ничего не известно?

– Ну почему же, всем все известно. Ежедневно, – Системник щелкнул пальцем по экрану биочасов и выбросил в пространство голограмму, – в мире умирает порядка ста пятидесяти тысяч человек. У всех у них перед смертью рейтинг составил ноль баллов.

– Подождите! У мертвецов рейтинг всегда ноль, мне об этом отец рассказывал, но… Неужели у человека рейтинг становится нулевым ДО, а не после смерти? – спросила я, озаренная вдруг догадкой. – Но не может же обнуление рейтинга быть причиной смерти?..

– Как это не может? Девочка, ты плохо образованна. Только так и может. Закон о Всеобщем благе как раз об этом и говорит, ты его не читала, видимо? Пойми, дитя, двенадцать баллов – это рейтинг среднестатистического нормального здорового современного человека. Черта, находясь на которой, он может надеяться на долгую жизнь. Все, что ниже, – неизбежно ведет к смерти…

У меня еще сильнее заболела голова.

– Но – как? Почему?..

– Дитя, это естественный процесс. Тебя же не удивляет, например, что в XX веке люди деградировали и умирали молодыми – из-за ВИЧ-инфекций, героиновой наркомании. Или от сифилиса в Средние века – от страшной болезни, вызванной антисоциальным образом жизни. От недоедания и тяжелого физического труда, наконец. Современная наука решила эти проблемы. Современные люди практически не болеют, почти не трудятся и не страдают. Мы победили все болезни, кроме одной! – Системник снова поднял палец. – Кроме грехов человеческих.

Я все еще до конца не понимала.

– В сущности все религии древности говорили об этом, и наша Церковь Свободной веры, – Системник осенил себя Свободным знамением, – не исключение. Веди себя праведно и наследуешь вечную жизнь. Система – это беспристрастный и единственно верный способ оценки человеческих грехов.

Электронное табло пиликнуло. До конца сессии оставалась ровно половина отведенного времени. Семь с половиной минут.

– Когда личность начинает вести себя антисоциально, антисвободно, Система это фиксирует и понижает баллы. Человек начинает разрушаться. Раньше организм гражданина, ведущего неправедный образ жизни, разрушался естественным путем – через заболевания, наркоманию, преступность. Природа сама регулировала количество грешников на планете, но делала это недостаточно эффективно. Система это делает гораздо лучше. Ты должна понять главное: человек, скатившийся вниз по социальной лестнице, никогда долго не жил, это естественный процесс. Что тебя удивляет?

До меня начало доходить.

– Неужели понижение баллов и разрушение человека – связаны?

– Девочка, ну конечно! Это же элементарно. В зонах разный воздух, разная вода, разные продукты. Понятно, что твой организм быстрее разрушится, если ты будешь жить, скажем, в зоне Е. Там и воздуха-то считай что нет. Вода неочищенная. Радиоактивность. Продукты и лекарства самые примитивные.

– А как же я? Я в пределах одной своей зоны В скатилась до четырех баллов за два дня. Вода и еда были все те же. Как только рейтинг начал снижаться, я заболела – вы же видите. Мне плохо, и с каждым днем все хуже. Это… – я запнулась. – Это совпадение? Или… Система так наказывает меня?

Системник вздохнул.

– Да не наказывает тебя никто! Ты делаешь все это со своим организмом сама! Еще древние христиане говорили, что грех – это болезнь, а болезнь – это грех. Так и здесь. Антисоциальное поведение ведет к болезням.

– Но как?

– Вот смотри, допустим, у тебя двенадцать баллов. Значит, ты свободна, социальна и в полном порядке. Система воздает тебе за это полноценно, сто процентов возможностей. Воздух, вода, еда, медицина, резонансное контактирование на высшем уровне… Одиннадцать баллов – это чуть меньше двенадцати, так? Значит, чуть меньше возможностей. Шесть баллов – в два раза меньше возможностей! И это справедливо! Потому что и сам человек, носитель этих шести баллов, не очень-то старается быть надежным членом Общества абсолютной Свободы. Согласись. И зря ты говоришь, что в пределах одной зоны вода и еда те же. Неправда. Тебе удалось заказать органические продукты с того момента, как рейтинг понизился? Нет? Вот и ответ. Воду ты тоже пила уже другую. И биочасы перестроились на резонансный контакт с человеком низкого рейтинга.

– Резонансный контакт? Имеется в виду физический контакт с Системой через биочасы?

– Можно и так сказать. Все привыкли, что резонансный контакт Система использует, в основном, для медицинской диагностики. Температура, давление и прочее. Забор крови – маленькие шипы внутри браслета биочасов, укол легче комариного укуса, ты давно уже не замечаешь. И почему-то все забывают, что эти шипы работают и в обратную сторону… Но ведь ты подзаряжаешь капсулу биочасов от заправочного дрона раз в день? Что в капсуле? Зачем дрон прилетает?

Вопрос был риторическим.

– Дрон прилетает, чтобы привезти медикаментозные компоненты. В капсуле биочасов находится микро-D-принтер, он «печатает» из компонентов необходимые моему организму препараты, – пробубнила я банальность.

– Правильно! Например, биочасы сейчас каждый день вводят тебе успокоительное – тебе и миллионам таких, как ты, у кого рейтинг слетел. Или вот еще пример – диабетики. Мы же не победили диабет на самом деле. Просто биочасы вводят лекарство инсулинозависимым людям строго по расписанию. И не дают им успеть почувствовать себя больными.

– Или НЕ вводят, если рейтинг низкий, – сказала я сквозь зубы. – И дают помереть.

Системник окинул меня взглядом.

– Не забудь еще про резонансное электроконтактирование – через кончики пальцев, тачпад-панель биочасов. Пойми, твоя нынешняя болезнь не могла развиться при десяти баллах! Потому что десятибалльная медицина за тобой следила и вовремя редактировала все сбои, которые могли привести к запуску болезни. «Умный унитаз» находил в твоих, прости, выделениях симптомы будущей болезни, и «Телемед» останавливал ее задолго до начала, ты ничего не успевала и почувствовать. Сейчас эта опция, конечно, отключена. Как только твой рейтинг обвалился, болезни начали брать верх.

– А почему бы Системе не помочь мне сейчас? Почему она готова меня защищать, только если у меня десять баллов?

– Девочка, мы живем в Обществе абсолютной Свободы. Это был твой свободный выбор: не Доверять Системе, допускать в сознание злые и тревожные мысли. Система – твое зеркало. Она отзеркалила тебя. Какая ты есть, ты так себя и чувствуешь. И по заслугам получаешь.

– Но если и дальше так пойдет, я же умру!

– Рано или поздно – да. Но у тебя есть еще время. Попробуй вернуться к нам. Здоровым, свободным, любящим людям. Укроти гнев. Впусти в себя Доверие и любовь.

Я молчала.

– Ну а если не получится… – продолжал Системник, – не бойся. Люди с нулевым рейтингом умирают во сне, тихо и спокойно.

Он как будто хотел этим утешить.

– Если человек не хочет жить, мы его не заставляем. Мы уважаем свободу каждого человека. Люди имеют право оСвободиться от жизни, которая им не нравится. Раз и навсегда избавиться от собственного плохого характера. От мучительных эмоциональных перепадов. От болезней и мучений. Многие ведут себя так, чтобы рейтинг понижался, потому что подсознательно хотят умереть. Система уважает их выбор.

– Но я-то не хочу умирать! – вырвалось у меня.

– Это тебе так кажется. Ведешь ты себя так, как будто хочешь.

– Система же нулевиков просто ликвидирует… – пробормотала я.

– Это не ликвидация, а эвтаназия, – ответил странче. – Право на которую, напомню тебе, прописано во Всеобщей Конституции. Право на легкую смерть и избавление от мучений – одно из священнейших прав Свободного человека. Люди с низким рейтингом – больны, дитя. И больны, заметь, по собственному желанию! Мы ведь живем в Обществе абсолютной Свободы. Каждый свободно выбирает – жизнь или смерть. Здоровье или болезнь. Высокий иметь рейтинг или низкий. Ты можешь жить по правилам Системы, а можешь – вне этих правил. Ты абсолютно свободна.

Я молчала.

– И не надо подозревать Систему в кознях, заговорах, нечестности. Это все – наивный древний антропоцентризм, чисто человеческие понятия. Мы живем в эпоху совершенно иной цивилизации, которую не надо мерить старыми мерками. Искусственный Интеллект, положенный в основу Системы, – не человек, и мыслить по-человечески не умеет. И не должен! Он ориентируется на Закон о Всеобщем благе, на алгоритмы абсолютной справедливости.

– А вечная жизнь при этом только для избранных… – пробормотала я.

– Конечно. Много званых, но мало избранных, так было во все века, не так ли? Но ведь это справедливо. К тому же, вечную жизнь не все хотят. Если дать ее какому-нибудь двухбалльнику из зоны Е, он даже не будет знать, что с ней делать. Ты ведь тоже на самом деле не хочешь вечной жизни, иначе бы так себя не вела. Но! Система поступит с тобой милосердно. Вечная жизнь все равно тебя ждет.

– ??

– Полная электронная копия тебя после твоей смерти навсегда останется в Системе. В известном смысле, никто из нас больше не умирает.

На подгибающихся ногах вышла я из Храма. Еле-еле дождалась ветхого монорельса. На биочасах висело сообщение от мамы: «Ларчик, я уехала домой, сообщи о результатах похода в Храм». Когда я добралась до дому, Тим уже крепко спал.

В полночь мой рейтинг упал до трех баллов.