Текст книги "Хроника смертельной весны"

Дорогу домой он знал, как свои пять пальцев, точно представляя, когда надлежит сбросить скорость, а когда можно нажать на газ. И вот сейчас впереди крайне крутой вираж – Марсель отпустил педаль, и «Ягуар» замедлил бег, входя в поворот. Марсель мгновенно вновь вжал педаль скорости в пол, и болид рванул вперед… Очередной поворот – такой же неожиданный – если не знать, можно запросто вылететь с дороги – но Марсель благополучно миновал и его. Еще пара сотен метров и вот следующий вираж – местный поворот смерти. С правой стороны – отвесная скала, заросшая маки[140]140
  Маки (maquis) – заросли вечнозеленых жестколистных и колючих кустарников, низкорослых деревьев и высоких трав в южных и юго-восточных районах Франции.


[Закрыть], а слева – пропасть, дна которой не видно. Здесь разбилось столько людей, что вполне можно было бы набрать из них армию небольшого государства – что за лохи, в самом деле – никто из них просто не умел водить, но он, Марсель, просто ас… Надо плавно притормозить… вот так… но почему-то педаль проваливается, словно в пустоту, еще раз, еще раз, да что такое… Сейчас его не станет, а Жиль и Норбер так и не узнают, что он переспал с Эмили. Ему нужно всего лишь мгновение… Даже не мгновение, а миг… Свист в ушах и сердце куда-то падает… падает… Эти дети, которых он видит перед собой – Жан и Люси?.. Salut[141]141
  Привет (фр).


[Закрыть]…

Начало июля 2014 года, Париж, особняк Фонда помощи жертвам насилия, где-то в 8-м округе

– Итак, мадам куратор! – женщина напротив Анны нетерпеливо постучала карандашом по кожаному бювару. – Необходимо завизировать эти документы. Вы изучили их?

– Еще не успела, простите… – растерянно пробормотала Анна. – А что, это срочно?

– Я понимаю, мадам куратор крайне занята, – не без иронии поджала губы женщина. Марион вела себя так, будто это она, Анна, ей подчиняется, хотя и была ее subordonnée.[142]142
  Подчиненная (фр).


[Закрыть]. Анну раздражал покровительственный тон мадемуазель Гошар, но, поскольку сама она все еще плутала в лабиринте кошмарных проблем, которыми занимался Фонд, то предпочитала больше слушать и запоминать, нежели возмущаться не очень корректным поведением Марион. Тем более, во многих отношениях та была права – как могла Анна забыть о документах, присланных ей на дом еще вчера утром?..

– Может быть, вы введете меня в курс дела? – осторожно попросила Анна. – Вы, конечно же, лучше меня понимаете, что к чему.

И она примирительно улыбнулась. Как ни странно, Марион сменила гнев на милость и начала излагать подробности жизни домохозяйки из Сен-Дени:

– Фатьма Джамаль, двадцать шесть лет, замужем, десять детей…

– Сколько? – ахнула Анна.

– Десять, – без тени улыбки подтвердила Марион.

– В двадцать шесть лет?

– Двадцать шесть ей исполнилось три дня назад, – уточнила Марион. И видя, что Анна явно пытается произвести в уме некоторые арифметические действия, помогла ей:

– Ее муж, Карим, взял Фатьму в дом, когда ей было шестнадцать.

– Что значит – взял в дом? Женился?

– Согласно семейному кодексу Французской республики в шестнадцать лет Фатьма не могла выйти замуж. Карим взял ее в свой дом согласно законам шариата, получив благословение муфтия.

– Но как же родители позволили? Это же… это же…

– Думаю, имело место изнасилование. Но, к сожалению, на тот момент Фонд был не в курсе ситуации. Фатьма – нелегальная иммигрантка.

– Как так?

– Ее семья въехала во Францию незаконно и очень долгое время скрывалась от иммиграционной службы, меняла место жительства – если только клоповники в Клиньянкуре можно назвать местом жительства. В результате отца и мать Фатьмы все же выслали из Франции. А Фатьме удалось спрятаться. Она попала в детский приют при Парижской мечети. Где и жила два года, пока не попалась на глаза Кариму Джамалю. С той минуты девочка была обречена.

– Как же так? Почему она не обратилась в полицию?

– Девочка шестнадцати лет? Практически сирота? Да она по-французски тогда не говорила. Впрочем, и сейчас еле-еле.

– Но, насколько я знаю, мусульмане крайне отрицательно относятся к сексуальному насилию. Вообще, к насилию. Как же ему сошло с рук?

– Вы правы. Но это случилось десять лет назад. Вы, вероятно не в курсе. Именно на 2003 год пришлось очень жесткое противостояние между светскими властями и мусульманскими общественными организациями. Тогдашний президент – Жак Ширак – очень жестко отстаивал секуляризацию[143]143
  Процесс снижения роли религии в сознании людей и жизни общества.


[Закрыть] общества, и если б факт изнасилования мусульманином несовершеннолетней и принуждения ее к браку всплыл, разразился бы грандиозный скандал, и мусульманская община Парижа понесла бы огромный моральный ущерб.

– И дело замяли! – возмущенно констатировала Анна.

– Скрепя сердце парижский имам, как ее официальный опекун, дал разрешение на никах[144]144
  Заключение брака в исламе.


[Закрыть]. На тот момент это казалось наименьшим из зол.

– А на деле?

– А на деле – бедная девушка попала в ад. Ее муж оказался садистом.

– Да уж, – вздохнула Анна. – Десять детей… Словно она свиноматка.

– Десять детей – не самое страшное. Все эти годы она не покидала квартиры в Сен-Дени.

– То есть как?

– В прямом смысле. Даже рожала дома. Приглашали местную повитуху. Когда она рожала первого, чуть не умерла – так ей даже врача не позвали. Среди местных женщин-врачей не оказалось, а мужчину к ней не пустили.

– Какая дикость!

– Чудом выжила. И после этого – рожала с периодичностью раз в год.

– Quelle horreur!..[145]145
  Какой ужас! (фр).


[Закрыть]

– Итог – десять детей погодков – два мальчика и восемь девочек, расшатанное здоровье и полное бесправие.

– Как о ней стало известно?

– В Фонд обратилась ее соседка – мадам Саад. Ей изредка удавалось говорить с Фатьмой. В квартиру ее не пускали, но изредка они встречались, когда Фатьма выходила выбрасывать мусор. Она никогда не жаловалась. И вот – несколько недель назад из мусорного пакета Фатьмы вывалились окровавленные бинты, и мадам Саад заметила повязки на ее руках, хотя руки Фатьма закрывает, согласно шариату.

– С мадам Саад побеседовали?

– От нее много узнать не удалось, но сигнал мы получили, и дознаватели провели следствие. Фатьма полностью соответствует требованиям нашей программы защиты.

– Как это возможно осуществить – у нее десять детей?

– Такое уже случалось. Под программу попадают все несовершеннолетние дети пострадавшей.

– Но она сама согласна?

– Согласна. Она согласна на все, лишь бы сбежать от мужа.

– Как удалось получить ее согласие, если, как вы говорите, она полностью изолирована от внешнего мира?

– Мадам куратор задает правильные вопросы, – Марион улыбнулась – впервые за время их беседы. – Наши инспектора проникли в квартиру под видом команды спасателей – была объявлена пожарная тревога – с помощью умницы мадам Саад. Вот, взгляните на фото.

Перед Анной легли несколько снимков – вполне приличная квартира с неплохой мебелью, устланная коврами, упитанные темноглазые детишки разного возраста и – женщина.

– Боже милосердный, – пробормотала Анна.

– Обычное дело, – вздохнула Марион.

На одном из снимков Фатьма была полностью закутана в темные одежды – были видны только огромные черные глаза, подведенные синей краской.

– Она и дома так ходит? – поразилась Анна.

– Нет, она не открывала спасателям, пока полностью не оделась, – пояснила Марион. – Смотрите дальше.

На следующей фотографии Фатьма была уже без паранджи – но представляла собой еще более удивительное зрелище – она была увешана золотом с головы до ног. Уши оттягивали длинные серьги, грудь прикрывало массивное колье, запястья охватывали толстые браслеты – но под украшениями можно было различить фиолетовые гематомы и струпья от подсохших ран и струпья от подсохших ран.

– Сначала бедняжка тряслась от страха – ведь она пустила в квартиру посторонних – хотя все спасатели были женщинами, а с ними и мадам Саад – иначе Фатьма, наверно, никогда не открыла бы. А уж чего стоило уговорить ее показать раны!

– Так что же ей предстоит?

– Ей будет предписано собрать самое необходимое и, когда мужа не будет дома, наши люди вывезут ее в безопасное место. Она пожелала уехать из Парижа – ее и детей снабдят документами и перевезут на нашем транспорте в департамент Аверон, Там предоставят жилье и возможность зарабатывать на жизнь.

– Работу? – удивилась Анна. – Но кем она сможет работать? Наверняка у нее нет ни профессии, ни образования.

– Ей помогут окончить школу и какие-нибудь профессиональные курсы.

– Не думаю, что она сможет зарабатывать достаточно, чтобы содержать десятерых детей.

– Она будет получать пособие на них. Получится вполне прилично – почти полторы тысячи в месяц. Плюс еще все возможные дотации.

– Какова вероятность, что муж ее разыщет? – Анна тем временем подписывала один за другим документы, которые протягивала ей Марион.

– Мы позаботимся, чтобы этого не произошло, мадам.

– Вот как? – Анна подняла на нее взгляд.

– Нужно подписать и это, – Марион положила перед Анной еще одну бумагу.

Анна пробежала глазами документ. «Распоряжение о передаче дела мадам Фатьмы Джамаль в производство дознавателей…»

– Ее спросили о желании?

– Да и она высказала его вполне определенно.

– Да, несладко придется садисту-мужу… – Анна взялась за ручку.

– Нет-нет, мадам, – Марион открыла хрустальную чернильницу на столе. – Это подписывается только золотым пером, такова традиция.

И Анна, не колеблясь, окунула старинный золотой монблан в темно-синие чернила.

Начало июля 2014 года, Париж

Утром, едва продрав глаза, Десмонд Гарретт нащупал под боком планшет – накануне он заснул, изучая детали предстоящей акции в Тулузе. В почте его ждало письмо от мадам Перейра: «Третий член вашей команды прибывает сегодня на Gare du Nord в 9.32. Необходимо его встретить».

Он бросил взгляд на часы и подскочил – уже девять! Каким образом, интересно, он может оказаться на Северном вокзале за полчаса? Первой мыслью было разбудить Бриджит, сладко посапывающую под боком – пухлые губы полуоткрыты, рыжие кудри разметались по подушке. Какого дьявола, спрашивается, он должен один решать эту проблему? Все равно не успеть… «Нет, чисто теоретически можно попробовать…» Что ж, пусть О’Нил дрыхнет дальше. Пять минут ушло на то, чтобы ополоснуться над кухонной раковиной и почистить зубы; натягивая джинсы, торопливо отхлебывал обжигающий кофе – черт бы подрал старую каргу – он нещадно ошпарил язык. Надвинув поглубже капюшон толстовки на лицо, чтобы скрыть безобразный шрам, он вылетел из дома. На станции Берси, лихо перепрыгнув через турникет на глазах у возмущенного дежурного, он успел заскочить в уже закрывавшиеся двери вагона. Промчавшись по катакомбам correspondence[146]146
  Переход с одной линии на другую (фр).


[Закрыть] Лионского вокзала, Десмонд вбежал на платформу четырнадцатой линии на Сен Лазар[147]147
  Направление на Сен Лазар, в парижском метро ориентиром является конечная станция линии.


[Закрыть] как раз в тот момент, когда поезд вынырнул из тоннеля. И каким-то чудом оказался на Северном вокзале в 9.40. Основной поток прибывших уже схлынул, и у головы поезда слонялась только одна фигура – длинный белобрысый парень в тирольских ботинках, серых фланелевых брюках и темно-зеленой шерстяной куртке с костяными пуговицами. За плечами у парня болтался кожаный рюкзак.

– Bonjour. Vous avez apporté un colis de madame Pereira?[148]148
  Здравствуйте. Вы привезли посылку от мадам Перейра? (фр).


[Закрыть] – это был пароль – никакой посылки Десмонд не ждал.

Парень не отвечал, пристально его разглядывая. – Вы такой, как вас описала бабушка, – наконец услышал Десмонд. – Только про очки ничего не говорила. Bonjour.

– Я, видимо, ошибся, – сухо заявил он и отвернулся. Ясен пень, это агент, но каким же кретином надо быть, чтобы не ответить на простой пароль. Продан славянский шкаф, черт побери, продан[149]149
  Аллюзия на кф «Подвиг разведчика»(1947) – Пароль: «У вас продается славянский шкаф? Ответ: – Шкаф продан. Могу предложить никелированную кровать с тумбочкой»


[Закрыть], а уж потом можно нести всякую хрень про бабушку. Какая еще, к дьяволу, бабушка?

– Я потерял посылку, – торопливо объявил парень. Его французский был неплох, хоть и слышался немецкий акцент. – Может, перейдем на английский? – предложил он. – Я путаюсь в местоимениях.

– Перейдем, – согласился Десмонд хмуро и протянул руку: – Hope you had a nice trip.[150]150
  Надеюсь, путешествие было приятным (англ).


[Закрыть].

– I did[151]151
  Да (англ).


[Закрыть], – с облегчением улыбнулся парень. – I’m Bas[152]152
  Меня зовут Бас (англ).


[Закрыть].

– What! Are you kidding? What’s the bus?[153]153
  Что? Ты смеешься? Какой еще автобус? (bus – автобус) (англ).


[Закрыть]

– Bas. Sebastian. Bas for short. And you?..[154]154
  Бас. Себастьян. Сокращенно – Бас. А ты?…(англ).


[Закрыть]

– Call me boss. Let’s go[155]155
  Зови меня босс. Пойдем (англ).


[Закрыть], – он не собирался тратить время на никому не нужные приветствия и быстрым шагом направился в метро.

– А где ваша машина? – разочарованно протянул Себастьян. – Мы что, на метро поедем?

– Извини, лимузин сломался.

«Дружок, тебе пришлось бы и дальше торчать на перроне, воспользуйся я каким-либо другим видом транспорта, кроме метро. И что за барские замашки? Откуда ты вообще взялся – на вид тебе лет двадцать пять, не больше… С каких это пор старая ворона берет на службу молокососов?»

Размышляя таким образом, Десмонд не сразу заметил, что остался в одиночестве, а его новый знакомый куда-то исчез. «Проклятие!» – выругался он. – Не хватало только агента потерять!» Просканировав цепким взглядом поредевшую толпу вокруг, он, тем не менее, так и не смог обнаружить посланца Жики и в раздражении схватился за телефон.

«Ваш клиент потерялся, – рявкнул он, услышав скрипучий голос мадам Перейра. – Послали идиота на мою голову!»

– Что значит – потерялся? – ледяным тоном поинтересовалась она. – Он что – кот, которого забыли кастрировать? Тебе поручили встретить агента, но ты даже на такой пустяк неспособен!

– В следующий раз поручите почетную миссию вашей шпионке, – сквозь зубы порекомендовал Десмонд. – У нее, несомненно, взгляд острее – а у меня, пардон – близорукость.

– Так надень очки! – глумливо посоветовала мадам командор.

– Вы удивитесь, но я в очках, – хмыкнул он.

– Так смени очки! И найди мсье фон Арденна, где хочешь.

– То есть как это – где хочу? – но она уже бросила трубку.

– Что, влетело за меня? – молокосос, как ни в чем ни бывало, стоял рядом с банкой оранжины в одной руке и картонным стаканчиком кофе – в другой. – Пойдем?..

Он протянул Десмонду кофе: – Латте, босс?

– Ты где был? – прошипел тот.

– Так вот же, за лимонадом бегал, – совсем по-детски улыбнулся Себастьян. – Очень захотелось пить.

– Теперь даже если приспичит отлить, спроси у меня разрешения, – приказал Десмонд.

Тем не менее, картонный стаканчик он взял, отхлебнул и добавил: – Еще раз исчезнешь – прибью.

– Ach komm schon![156]156
  Да ладно! (нем).


[Закрыть] – фыркнул мальчик. – Прям уж прибьете! Я бабушке пожалуюсь.

– Какой еще бабушке? – проворчал Десмонд.

– Как какой? – удивился Бас. – Мадам Перейра. Sie ist meine Großmutter[157]157
  Она моя бабушка (нем).


[Закрыть]. Прабабушка, точнее.

– Мадам Перейра – твоя прабабушка? – Десмонд поперхнулся кофе. – Ты серьезно?

– Абсолютно. Я – урожденный барон фон Арденн и…

– Et alors? – оборвал его американец. – Le baron, tu dis?[158]158
  И че?.. барон, говоришь? (фр).


[Закрыть]

– Ja, ja, – без прежнего апломба пробормотал Бас. – Я, собственно, не собирался…

– Плевать. Поехали. Познакомлю тебя с Бриджит.

– Бриджит? – переспросил Бас. – Слышал, sie ist geile[159]159
  Она крутая (нем).


[Закрыть].

– Что? – переспросил Десмонд. – Speak English, man[160]160
  Говори по-английски, приятель (англ).


[Закрыть].

– Слышал, она крутая.

– Тебе понравится, – смяв пустой стаканчик, Десмонд кинул его в урну и решительно зашагал к метро. Юный аристократ старался от него не отставать, а Десмонд тем временем продолжал вещать: – Таких, как ты, она ест по паре – на завтрак, обед и ужин. Так что – уши помой.

Мальчишка совсем неуловимо изменился в лице:

– Я, между прочим, дипломированный хирург, босс. Смените тон.

Скажите пожалуйста, какие мы гордые…

– Здесь ты всего лишь доктор мертвых, – беззлобно огрызнулся Десмонд.

– Le coroner[161]161
  Коронер (фр).


[Закрыть], – поправил его Бас. – Еще раз – уважения. У меня степень магистра.

Десмонд остановился резко посреди длинного коридора correspondance[162]162
  Подземный переход со станции на станцию (фр).


[Закрыть]. и повернулся к нему, так, что долговязый чуть в него не врезался. – Я так понимаю, тебя сюда не за особые заслуги сослали? – он оглядел юношу с головы до ног. – Ты что-то натворил?

– Ну-у… – протянул мальчик, изучая свои ногти. – Почему обязательно – натворил?

– Не смей мне врать! – угрожающе процедил американец. – Давай, выкладывай.

– Закрытая информация, – мальчик побледнел, и Десмонд даже отступил от него на шаг, так как ему показалось, что того сейчас стошнит.

– Закрытая, так закрытая, – Десмонду расхотелось что-то у него выпытывать – судя по всему, еще одна сломанная судьба, которой воспользовалась подлая гидра под названием Паллада. Старуха даже собственного правнука не пожалела.

– Это кто? – лениво поинтересовалась Бриджит, намазывая маслом круассан. Она сидела по-турецки на диване, и до их прихода наслаждалась одиночеством и утренней трапезой. Рядом с ней стоял поднос с кофе и круассанами. Ирландка даже не пыталась скрыть своего недовольства от того, что ее уединение было нарушено. – Что еще за детский сад?

– Не ко мне вопрос, – Десмонд взялся за кофейник. – Спроси свою патронессу. Может, она в курсе.

– Не трогай кофе, – потребовала Бриджит. – Это мой завтрак.

– Завтрак! – радостно подхватил юнец. – Das hört sich sehr gut an![163]163
  Звучит хорошо. (нем).


[Закрыть] Я возьму круассан?

С этими словами он бесцеремонно схватил с тарелки последний круассан и откусил почти половину. – Ah, gut! – пробубнил он, не обращая внимания, что Десмонд и Бриджит застыли с открытыми ртами. Наконец, ирландка пришла в себя:

– Ты кто?

– Бас, – с радостной улыбкой откликнулся юноша, торопливо проглотив кусок.

– А ты – Бриджит?

Ирландка не ответила, а только перевела взгляд на напарника. – Я жду объяснений.

– Чего ради? – хмыкнул он. – Попроси объяснений у своей подружки.

– Эта сука мне не подружка, – отрезала Бриджит. – Он будет здесь жить? Здесь, с нами?

Себастьян кивнул с самым непосредственным видом: – Ja, ja!

– Natürlich[164]164
  А как же! (нем).


[Закрыть], – буркнул Десмонд себе под нос.

– А спать ты где будешь? – вопрос О’Нил прозвучал вполне невинно.

– Как где? Здесь! – Бас покосился на диван.

– А мы где? – ангельским голоском продолжила Бриджит.

Юноша смутился: – А что, это единственное место?

– Вообще-то, да.

– Вы здесь вместе спите?

Десмонд ухмыльнулся, вспомнив, как впервые он делил диван с Бриджит: «Иди к дьяволу я с краю нет я с краю не толкайся отдай одеяло мне холодно черт убери свои длиннющие ноги сама убери я не могу убрать твои ноги ты храпишь сам храпишь попробуй только приставать ко мне не могу за себя ручаться может мне захочется утреннего секса что ты сказал расслабься ты не в моем вкусе спи мать твою завтра рано вставать я сказала подвинься!»

– Вместе, вместе, – он с удовольствием отметил, как вытянулась физиономия у юного барона. Тот заливался краской, переводя смущенный взгляд с Бриджит на Десмонда: – И… и что делать? Втроем мы здесь не поместимся!

«Втроем?!» – первой расхохоталась Бриджит, за ней сам Бас. Усмехнувшись, Десмонд сунул руку в карман джинсов и достал оттуда ключ. С сожалением подбросил его на ладони, а потом протянул Басу: – Держи. Будешь жить за стенкой.

– Откуда?! – глаза Бриджит загорелись.

– Нас премировали за тулонскую акцию и разрешили снять соседнюю квартиру.

– Почему это он будет жить отдельно? – возмутилась ирландка. – Я, между прочим, женщина, а должна спать с тобой в одной постели – с какой стати? Ты мне никто!

– А что, если я буду с ним в одной постели спать – это нормально? – окончательно покраснел Себастьян, но его никто не слушал – Десмонд кинул на Бриджит такой взгляд, что она захлопнула рот. Ну конечно! Она же обязана следить за ним, ее напарником. Итак, в отдельную квартиру отправляется нахальный молокосос. Она зло поджала губы и повернулась к Басу:

– За углом булочная, сходи, купи еще круассанов! – приказала она. – Что касается хозяйства – требую безоговорочного подчинения!

– Что касается планируемых акций – я требую безоговорочного подчинения! – в тон ей продолжил Десмонд.

– А я? – с интонацией обиженного ребенка протянул Себастьян.

– А ты – топай за круассанами! – услышал он дружный ответ.

Примерно в то же время, Москва, Петровка 38

… – Мне нужен отпуск, – заявил майор. – Причем сразу за два года.

– А что не за три? – раздраженно поинтересовался полковник. – Иди, не мешай работать…

– Мне нужен отпуск, – повторил майор упрямо.

– А кто пахать в лавке будет? Пушкин?

– А что, кроме меня некому? Вон Женька пусть работает. Он в феврале три дня отпуска брал.

– Отпущу на неделю, – неохотно пообещал Лежава.

– Месяц, – отрубил майор. – И не днем меньше.

– Что?.. – от подобной наглости у полковника побагровело лицо. – Сам-то понял, что сказал?

– Мне здоровье надо поправить. Раны старые болят.

– У всех раны болят, – возразил полковник резонно, – но никто не позволяет себе наглеть. Десять дней.

– Месяц. Если буду чувствовать себя лучше, выйду раньше.

– Может, тебя на медкомиссию отправить? Внеочередную? – вкрадчиво предложил Лежава. – Комиссуют тебя – вот тогда отдыхай, сколько влезет.

– Не комиссуют, – проворчал Виктор. – Пока опер ноги таскает, гарантия занятости ему обеспечена.

– Не обольщайся, – хмуро ответил полковник. – Сейчас не те времена. Две недели.

– Три недели, и звонок во французское посольство. Мне срочно нужна виза.

– Твою мать! – взревел Лежава. – Работы завал, а он по заграницам собрался прохлаждаться!

– Не прохлаждаться, – возразил майор. – Лечиться.

– Здесь полечишься, не барин. У тебя жена на сносях, похоже, ты об этом забыл?

– Не забыл. Но она вышла замуж за офицера полиции. Со всеми вытекающими последствиями.

– Думаешь, я не понимаю, зачем ты туда намылился? Рыкова собрался ловить? Других дел нет?

– Нет у меня других дел, пока этот кровосос землю топчет, – Виктор даже не пытался отрицать. – Отец, он стольких людей убил – хладнокровно, не задумавшись ни на мгновение. Он Сашеньку пытался убить.

– Не доказано, – строго сказал Лежава. – В том деле все очень спорно. Ты же сам говорил, что Булгакова… или как там ее… Астахова слышала признание Орлова в покушении…

– Я не уверен в том, что она не выгораживает Рыкова. Они все очень странно себя ведут. Лгут, изворачиваются.

– Даже Булгаков?

– Он в первую очередь. – Виктор замолчал, вспоминая острую обиду, когда он осознал, что друг ему лжет.

– Напомни мне ход событий, – попросил полковник, терзая очки.

– Вот, что мы знаем из их показаний: Королева решила отомстить за мужа, попросила Кортеса о помощи. Кортес был связан с некоей организацией, которая оказала ему помощь в поимке душегуба. Представитель этой странной организации Гаврилов изловил Рыкова и привез его в Серебряный бор.

– Убивать в родной дом…

– Думаю, Кортес находил в этом особое изощренное удовольствие. Далее все пошло не так, как задумывалось: Кортес ранил Булгакова, потом ранил Рыкова, тот убил Кортеса и скончался от полученной раны.

– Звучит правдоподобно. Но тебя эта версия перестала устраивать, после того, как вы обнаружили, что мертвый Кортес – не Кортес.

– Естественно. Мне и раньше она не больно нравилась. Ведь трупа Рыкова мы не нашли. А уж когда выяснилось, что тот, кого мы по наивности считали Кортесом….

– Ты считал, – поправил его Лежава. – И не по наивности, а по раздолбайству!

– Пусть так. Тот, которого я, по собственному раздолбайству, считал Кортесом, таковым не оказался. Следовательно, труп Кортеса тоже исчез. Куда, спрашивается? Поскольку Королева и Булгакова спешили помочь раненому, напрашивается один единственный вывод.

– Трупы вывез Гаврилов.

– Не совсем так. «Мосгаз», разумеется, вывез Рыкова. Куда делся Кортес, мы так и не установили, но у меня есть подозрение, что его вывезли по реке. Но по дороге их увидел Иосаян – и случайного свидетеля грохнули.

– И значит, это не Гаврилов?

– Явно не Гаврилов. Тот занимался Рыковым.

– Рыков… Рыков… Когда уже мы избавимся от этого подонка, – пробормотал Лежава.

– И поскольку Гаврилов – свидетель того, что Рыков остался жив – он был убит. Не иначе самим Рыковым, – добавил Виктор.

– Да с чего ты взял? С чего ты решил, что, во-первых, Рыков жив, а во-вторых, что именно он убил Гаврилова?

– Если он подох, на кой черт его было увозить? Бросили бы труп в подвале! А они мобильный госпиталь вызвали!

– Он вполне мог умереть от полученной раны. Куда его ранили? В живот? Тяжелейшее ранение, шансов мало. Но даже если он и выжил, то верх подлости убивать того, кто спас тебе жизнь.

– Мы о Рыкове говорим, а не о благородном рыцаре. Он мразь и подонок. Чувство благодарности ему неведомо.

– Допустим, ты прав. А зачем вывозить Кортеса? И как это сделали?

– В «Мосгазе» место только для одного раненого. Скорее всего, вызвали другой транспорт. А поскольку этого транспорта нет на видеонаблюдении – значит – река.

– Почему ты уверен, что оба живы?

– Зачем же вывозить трупы? Вот если они были только ранены, то оставлять их было нельзя, так как у полиции могли возникнуть вопросы.

– Проще было Кортеса убрать, – пробормотал Лежава. – Но перед ними стояла задача наказать преступника, то может, они и не захотели убивать того, кто эту акцию организовал. Так что, может, жив не Рыков, а Кортес.

– А может, и оба. Три недели дай.

– Да что ты собрался делать, в этом Париже? Здесь землю рой.

– Видите ли, батоно, штаб-квартира Фонда, которому по документам принадлежит «Мосгаз», находится в Париже. Но работники здешнего филиала, когда мы к ним обратились за разъяснениями, посмотрели на нас как на психических, заявили, что у них на балансе подобное транспортное средство не значится. Проверка документов это подтвердила. Несколько автомобилей, оснащенных как скорые, но никакого «Мосгаза». Осталось потрясти главный офис.

– По поводу? – хмыкнул Лежава. – С чем ты к ним явишься?

– А вот сейчас я тебя удивлю. Погуглив, я выяснил, что не так давно Анна Королева была утверждена общественным куратором Фонда.

Полковник вскинул на майора глаза. Виктор удовлетворенно отметил, что того, кажется, зацепило.

– Однако! Но что из этого следует? Что Королева, находясь в Париже, покрывает человека, который изнасиловал ее и чуть не прикончил, да еще убил ее мужа? И еще чертову уйму народа?

– Я уверен, она много чего знает. Кроме того, Королева упоминала о некоей организации «Il vettore», которая якобы помогала Кортесу ловить Рыкова. Я поинтересовался этой организацией. Вполне себе приличное историческое общество – с чего бы то им помогать ловить беглых маньяков?

Неожиданно полковник, который до сих пор делал вид, что слушает Виктора вполуха, насторожился: – Как, ты сказал, та организация называется?

– «Il vettore», По-итальянски означает «перевозчик». Уж не знаю, что они там перевозят, но ни у нас, ни в Интерполе на них ничего нет.

– Перевозчик… перевозчик…

– Ты слышал о них?

– Мелькнуло смутное воспоминание. Не знаю, есть ли связь. Я тогда еще старлеем был. Расследовали ограбление народного артиста СССР – Михаила Жукова – помнишь такого?

Еще бы Виктор не помнил – знаменитый актер, харизматичный и брутальный, игравший героев и военачальников.

– Ну так вот…

Лето 1977 года, Москва, ул. Горького

– Вот предварительный список украденного, – старший лейтенант Лежава протянул следователю листок бумаги. Тот пробежал его глазами:

– Так… «Натюрморт с ананасом», неизвестный голландский художник, канделябр серебряный тройной… подсвечники бронзовые одинарные две штуки… магнитофон кассетный «Panasonic» производства Япония… бриллиантовый парюр… Что такое парюр?..

– Комплект украшений, – всхлипнула хозяйка – Нелли Петровна Жукова, супруга народного артиста, по виду – настоящая грандесса, полная, величавая, с пышной прической из выбеленных густых волос. – Кольцо, серьги и браслет. Антикварная вещь. Мне Мишенька подарил на серебряную свадьбу.

Мишенька стоял рядом и печально кивал крупной львиной головой.

– Понятно, – следователь Чумак грустно вздохнул. Кража у народного артиста сулила большие неприятности. Совсем скоро начнутся звонки сверху, вызовы к начальству и неприкрытые угрозы сослать «на землю» в случае, если следователь по мановению вышестоящего перста не найдет все похищенное и «нажитое непосильным трудом». Но все эти «приятности» еще маячили в обозримой перспективе, а пока Чумак продолжил изучать длинный список. «Надо будет его разбить на группы, – подумал он. – Украшения, произведения искусства, техника… А что это?..»

– Что еще за дохоко?

Именитый актер чуть не заплакал: «О-о! Это самый ценный экземпляр моей коллекции – сакральное бронзовое копье».

– Какое копье? – переспросил следователь в недоумении.

– Сакральное… то есть священное… период Яёй[165]165
  Яёй – эпоха в истории Японии (900 г. до н. э. – 300 г. н. э.) по археологической периодизации стран Запада соответствует бронзовому и железному векам. Дохоко – разновидность бронзового копья с втулкой для древка на острие. Использовалось как предмет культа. Химико – правительница одного из самых первых государственных образований Яматай периода Яей, по преданию – жрица богини солнца Амарерасу.


[Закрыть]… принадлежало самой Химико…

Следователь, разумеется, ни черта не понял, но пометочку себе сделал, чтобы позже ликвидировать пробел в образовании.

– Как оно к вам попало, если не секрет?

– Это что, допрос? – оскорбился Жуков.

– Да упаси бог! – следователь замахал руками. – Но в списке обязательно нужно указать происхождение украденной вещи – ну, чеки, например, из магазина или комиссионки. А здесь, в списке происхождение этого… дохоко… не указано. Так откуда?

Жуков немного успокоился и тяжело вздохнул: – Осенью тридцать девятого я служил на Халхин-голе[166]166
  Необъявленный локальный вооруженный конфликт с весны по осень 1939 года у реки Халхин-Гол на территории Монголии между СССР и СМР с одной стороны и Японией и Маньчжоу-Го (марионеточный японский режим в Китае) с другой.


[Закрыть]. Слышали про такой?

– Разумеется, я же учился в школе!

– Я захватил в плен японца, офицера Квантунской армии. Это его копье. Он отдал его мне за то, что я позволил ему учинить сэппуку.

– Что учинить? – переспросил следователь.

– Харакири, – встрял старлей. – Он вспорол себе живот.

– Именно, – кивнул народный. – Не мог пережить позора плена. А копье осталось у меня. Кстати, потом всю войну со мной прошло. Ни одной царапины. Однажды осколком пульнуло – и тот застрял в вещмешке, ударившись о дохоко. Вот, у меня здесь фотография есть…

На цветном снимке следователь увидел узкий кусок позеленевшего металла, смутно напоминающего копье с очень тонким лезвием. А рядом пачку сорокакопеечной «Явы»[167]167
  Дешёвые сигареты советских времен.


[Закрыть], очевидно, для того, чтобы обозначить размеры копья – сантиметров тридцать пять в длину, может, чуть больше.

– Когда вы обнаружили кражу?

– Я с дачи вернулась сегодня в полдень, дверь открыта, в квартире все вверх дном, – хотя следователь обращался к Жукову, отвечала его супруга, а народный лишь согласно кивал головой.

– Кто знал, что вы на даче?

– Господи, да все знали, и соседи, и друзья! Но и те, и другие – приличные люди, не шушера какая-нибудь.

И это было правдой – в доме на улице Горького простые люди – по выражению мадам Жуковой «шушера» – не жили. Исключительно генералы, дипломаты, директора предприятий и – народные артисты.

– А соседи по даче?

– У нас дача на Николиной горе – знаете, кто там живет?

Следователь знал – примерно тот же контингент, что и на Пешков-стрит. Н-да…

… – Послушай, старлей, я вот что думаю… Ну, цацки, понятное дело, первое, что схватили… Аппаратуру, шмотки фирменные, тоже понятно. А вот зачем вору понадобился кусок ржавого металла? Не думаю, что история древней Японии – невинное хобби квартирного вора.

– Заказ? – сообразил Лежава.

– Не сомневаюсь. Накануне Жуков встречался с каким-то итальянцем. Тот якобы специально приехал, чтобы посмотреть на его коллекцию.

– Что за итальянец?

– Некий Винченцо Росси. Председатель научного исторического общества. Крайне интересовался копьем. Приезжал всего на один день. Жуков договорился встретиться с ним с утра, тот пришел к нему на городскую квартиру. Жуков при нем доставал копье из сейфа. Росси пришел в бешеный восторг, чуть ли не лобызал этот кусок бронзы.