Текст книги "Не было бы счастья"

Неловкость испарилась почти сразу же. Во-первых, Женька вдруг почувствовала страшный голод и только первые минуты контролировала, как бы поизящнее держать вилку и не чавкать слишком громко. Потом увлеклась процессом. А во-вторых, никто за столом не собирался устраивать ей допрос или что-то вроде того, чего она ужасно боялась. Все держались так, словно она каждый день ужинала с ними. Словно она привычный гость, неизменно радующий своим появлением. Словно ее законное место между Маринкой и Ольгой Викторовной, которая то и дело с молчаливым упорством подкладывала ей в тарелку аппетитные кусочки.

Хм… Все это было странно, но только первые мгновения. После ужина Данька с Герой затеяли возню у камина, дед включил телевизор и напрасно пытался хоть что-то услышать, поминутно вскрикивая, что «должен быть в курсе новостей». Ольга Викторовна взялась за вязание. А Маринка с бабушкой отправились мыть посуду. Женька заковыляла следом, с энтузиазмом предлагая свою помощь.

– Будешь сушилкой, – разрешила Марина и повесила ей на плечо полотенце.

Женя устроилась на высоком стуле у раковины и старательно принялась вытирать тарелки.

В приоткрытое окно вползали темнота и легкий ветерок. Покачивались в горшках листья бегоний. Шумела вода, шумели Данька с собакой, шумел дед, так и не узнавший, что происходит в мире. Стучали спицы Ольги Викторовны, чуть снисходительно и отрывисто, словно азбука Морзе.

И Женьке показалось… Нет, на секунду почудилось… Нет, ей захотелось…

Она страстно пожелала, вот что.

Стать частью всего этого. Да, именно так.

Она даже помотала головой, потрясенная собственными мыслями. Что за бред? Кыш, кыш отсюда немедленно! Не смейте подходить ко мне так близко, сладкие, подлые мыслишки! Но они не желали испариться, исчезнуть, сгинуть в небытие, как она ни старалась. Ей пришлось отдаться им на растерзание, додумать, намечтаться всласть, до боли в сердце.

Она позволит себе самую малость. Пофантазирует совсем чуть-чуть, ведь от этого никому не будет плохо, разве только ей самой.

Мазохистка, сказала бы Ираида.

Иди к черту, ответила ей Женька.

Она поиграет немного, раньше ей удавалось это без последствий. Игра в мечты была увлекательной и безопасной, будто путешествие в параллельные миры с супернадежной страховкой и стопроцентной гарантией возвращения. Почему бы не попробовать снова?

Это ее дом и ее семья. Так было всегда и будет всегда – шумный ужин, повизгивание псины, шорох ветра в горошковых занавесках, новости по первому каналу, которые невозможно расслышать из-за Данькиных воплей. А потом ленивое чтение у камина, под рукой мягкий ворс старого пледа, ворчание Ольги Викторовны по поводу и без повода, бормотание Маринки, которая пытается подобрать рифму, ласковые насмешки бабушки: «старый-то опять посеял где-то очки!»

Дом снисходительно заскрипит лестницей, когда придет время ко сну, и Женька отправится в комнату, схватив в охапку пожелания спокойной ночи и брыкающегося Даньку.

Силы небесные! Да что же делать-то с этим?!

Женя загнанно огляделась, словно кто-то мог подглядеть картинки в ее голове – прекрасные, невозможные сны наяву.

Она теребила в руках полотенце, скручивая диковинные замысловатые узлы.

– Я… Я пойду спать, – закашлявшись, тихо и неразборчиво пробормотала Женька, глядя в пол.

– А чай? – весело удивилась Ирина Федоровна. – Мы же еще чай не пили! Пирогов вон куча осталась, и еще мороженое есть. Оля, ведь есть мороженое-то?

– Ага! – с воодушевлением откликнулась Ольга Викторовна. – Баскин-Роббинс, между прочим, фисташковое.

Данька тут же прекратил возню, прибежал на кухню и заявил, что процесс подачи мороженого возьмет на себя. Ирина Федоровна возразила, что не может ему этого доверить, и некоторое время они тихонько толкались у холодильника.

Женя слепыми глазами пялилась в пол.

– Ну вот! – провозгласила, наконец, Ирина Федоровна, оттеснив правнука и выудив на свет божий огромную коробку, посверкивающую инеем.

– Все за стол! – отдал приказ Данила, нетерпеливо подпрыгивая на месте.

Марина отняла у Женьки полотенце, но тут же забыла, зачем это сделала, и сама принялась задумчиво вертеть им в воздухе. Пока не звезданула по Женькиной голове, горестно склоненной над столом.

– Эй, кулема, так человека и покалечить недолго! – охнула бабушка, красноречиво крутя пальцем у виска.

Человек между тем даже не шелохнулся.

– Женя, ты живая? – смущенно осведомилась Маринка.

– А?

В конце концов, они ни при чем, эти люди, в чью жизнь она влюбилась с первого взгляда. Они не виноваты. Не хватало еще, чтобы они догадались, какие глупости лезут ей в голову! Как шало, горячечно бьется сердце!

…Бинты сняли, а раны все кровоточили… И было настоящим безумием ковыряться в них, жечь саму себя каленым железом воспоминаний и воровато примерять чужое счастье – большое, значит, на вырост, маленькое возьмем да расставим, где нужно. Подходит, честное слово, подходит!

А ведь это всего-навсего господин Случай. Натянул тетиву ее нервов, выстрелил невпопад, и ей показалось, что она живет. Не существует от дороги к дороге, от утра до вечера, а – живет!

Ну хватит, хватит, пожалуйста!

– Жень, ты чего, мороженое не любишь? – подлез к ней под руку Данька и сочувственно заглянул в глаза.

– Еще как люблю! – возразила она преувеличенно бодро и, обхватив его за шею, пошла в гостиную.

А потом настала ночь и привычное одиночество. И не спалось. Рядом на подушке лежала раскрытая книжка – редкое издание Булгакова. «Женечка, вам должно понравиться, если вы так любите Михаила Афанасьевича. Здесь наброски, черновики к роману». Это Ольга Викторовна позаботилась. А бабушка на ее заботу проворчала, что Женька теперь будет читать до утра и ни фига не выспится.

Но Женя не читала. Михаил Афанасьевич не лез в голову, строчки скакали мимо сознания, и пришлось книжку отложить.

Сейчас бы за руль да вдоль ночной Москвы, чтобы все окна нараспашку, звон ветра и бесконечность с яркими вспышками рекламных огней навстречу.

Ей стало бы легче, хоть на мгновение, но стало бы. Шушик всегда ее выручал.

Вспомнилось вдруг, что в ванной в тазике замочено ее платье. «Канди» отказалась работать – «снова сачкует, зараза!», как выразилась Ирина Федоровна. Может быть, встать да потихонечку заняться стиркой? Иногда это тоже отвлекает.

Женька нацепила халат и поковыляла к выходу, в темном коридоре пару раз наткнулась на стену, но в итоге все-таки оказалась в ванной. Из зеркала на нее с отчаянием и робкой надеждой глянуло красными воспаленными глазами знакомое существо. Женьке стало его жаль. Существо оскорбилось и независимо повело плечом.

Ладно, тогда постираем, да?

В ответ существо согласно кивнуло.

Глава 9

Илья, немного побродив по двору, все же нашел дверь и несколько минут старательно ковырял ключом в замочной скважине. Совершенно напрасно, так как дверь была открыта. Осознав это, он удивленно присвистнул и тотчас с беспокойством огляделся, зажав себе рот ладонью. Не хватало еще разбудить семью!

А может, наоборот, разбудить? Пообщались бы… Илья мечтательно вздохнул, но от этой мысли отказался. Сил на общение не было вовсе. Жаль. Жаль терять такую ночь! Сейчас бы посидеть за столом, вытянув ноги к камину, болтать о том о сем и расслабленно потягивать из высокого бокала пиво. Хм, да пиво – это самое то! Илья сглотнул и стал продвигаться на кухню. Где-то здесь должен быть холодильник, а в нем вожделенная бутылка. Если ее, конечно, Данька не выхлебал. Собственная шутка показалась Илье очень забавной, и он застыл на месте, всем телом дрожа от смеха.

Что-то странное творится в этом мире. Кочеткову никогда не приходилось так долго хохотать в одиночестве. Да еще стараться при этом не шуметь, по-партизански стиснув зубы.

Кряхтя, он склонился к нижней полке холодильника, вытянул пиво и одним глотком осушил бутылку. Наступило счастье, такое полное и окончательное, что непонятно было, что делать дальше. Зубы почистить? Бабушка с малых лет твердила ему, что это просто необходимо. Бабушку надо слушать. Чрезвычайно гордый собой, Илья направился к лестнице. Чистить зубы ему не хотелось, но он же – волевой человек, стало быть, сделает так, как нужно. И плевать на всякие «хотения». Так, ванная на втором этаже налево или направо от лестницы? Это было принципиально. Если ошибешься, можно перебудить весь дом, а сил на общение нет, как выяснилось раньше.

Налево или направо?

Может, стоит включить свет в коридоре?

Илья пощупал стену, но выключателя не обнаружил. Внезапно откуда-то сбоку послышался плеск воды. Ага, ванная там. Он решительно двинулся на звук, обрадованный, что маета с зубами скоро осуществится и можно будет уснуть со спокойной душой. Точно, уснуть – это сейчас главное.

Дверь не открывалась. Илья напрочь забыл, что ее нужно не толкать, а тянуть на себя. С той стороны послышалась возня, на дверь кто-то надавил, и, некоторое время пободавшись таким образом, Илья оказался лицом к лицу с какой-то девицей.

Свет лампочки в ванной бил ему в глаза и как следует рассмотреть девицу он не мог. Только удовлетворенно отметил, что она очень хорошенькая, смугленькая и чем-то невероятно ошеломлена.

Илья отнес это на счет своего природного обаяния. И приготовился было с девицей слегка пофлиртовать, но тут к ней вернулся дар речи.

– Вы?! – пискнула она, прижимая к груди какую-то мокрую тряпку.

– Я, – покладисто согласился Илья, – а вы ждали Филиппа Киркорова?

Женька не была готова встретиться ни с одним из них. Про Киркорова она не думала, а вот насчет Ильи решила, что он останется ночевать на работе. Он на все сто процентов выглядел трудоголиком. Ирина Федоровна ее догадки подтвердила и снисходительно велела не дергаться и «хозяина» не ждать. Нечего, мол, и думать о его реакции, все равно не придет.

А он взял да и пришел. Прямо как в сказке про медведей.

Женя переполошилась до такой степени, что теперь ждала от него нечто вроде «Кто съел мою кашу?!»

Наверное, поэтому юмористического замечания она не оценила и только испуганно таращила глаза. Илья с досадой поскреб затылок. Для этого ему пришлось оторвать руку от двери, за которую он держался. Теперь держаться было не за что, и его малость качнуло. Женя отшатнулась.

– Капает! – сообщил Илья, упершись взглядом в пол, а локтем в дверной косяк.

– Я стираю, – оправдалась Женька, дико вращая глазами.

Локоть съехал, Илью снова повело в сторону.

– Вы что, пьяный?! – шепотом взвизгнула Женька, отпрыгивая как можно дальше. За спиной была ванна, путь к отступлению отрезан. А впереди маячила здоровенная фигура хозяина дома, от которой очень внятно несло перегаром.

– Ну, если даже и так, – нахмурился Илья, старательно пристраивая уставшее тело к стене.

Пристроив, закрыл глаза и мирно засопел.

– Вы чего это? Спать тут будете? Стоя?

– Моя ванная, как хочу, так и сплю, – заявил он.

Женя заполошенно огляделась. Бросила платье в тазик и вытерла дрожащие мокрые пальцы. Черт ее дернул стирать посреди ночи! В чужом доме, где бродят пьяные идиоты!

– Кстати, это же, правда, моя ванная, – рассудительно заметил Илья, приоткрыв один глаз, – а вы что тут делаете?

– Я же говорю, стираю, – чуть не плача, ответила Женька.

Опыта общения с пьяными дегенератами у нее не было никакого. Еще неизвестно, как он отреагирует, когда вспомнит, кто она такая и поймет, что быть ее тут не должно. И стирать в его ванной она в общем-то не имеет никакого права.

– А что вы стираете? – с проникновенным интересом полюбопытствовал он, открывая глаза полностью.

Черт его знает что такое! Взгляд был абсолютно трезвый!

Женя молча сделала шаг к двери, намереваясь сбежать.

Илья оторвался от стены и встал в проеме, не сводя с нее глаз. Кажется, где-то он ее уже видел.

Кажется, дрянной джин полностью выветрился из головы.

Кажется, все освободившееся пространство в черепной коробке заняло изумление. И сию секунду оно вырвется наружу и перебудит весь дом, это точно!

Илья с силой выдохнул, быстро сосчитал до десяти, но успокоиться не смог, схватил девицу за плечи, оторвал от пола и встряхнул хорошенько.

– Вы что тут делаете?! – прошипел он в ее перепуганное, красное лицо.

– Стираю, – простонала она, барахтая в воздухе ногами.

– Почему вы стираете в моем доме?! – скрипнув зубами, шепотом заорал он.

– Поставьте меня! – приказала она, от злости обретая уверенность.

Он разжал руки, и Женька ойкнула, приземлившись на больную ногу. Илья покосился на ее распахнувшийся халат. Вернее, на нее под халатом.

Солнечным светом брызнула золотистая гладкая кожа. Мелькнула крошечная впадинка пупка, словно отпечатанная монеткой.

Сделалось жарко в груди. Илья рванул на себе галстук и быстро отвернулся.

– Ничего не понимаю, – пробормотал он, пока она лихорадочно затягивала пояс.

– Пить меньше надо, – пробурчала Женя, чувствуя себя загнанным в ловушку кроликом.

Кролику даже лучше. Ему и без халата можно обойтись, и с хозяином дома объясняться не надо.

– А это не ваше дело! – встрепенулся Илья и, опомнившись, перешел на возмущенный шепот, – с чего это вы взялись мне лекции читать?!

– Да какие еще лекции?! – раздосадованно всплеснула руками Женька. – Дайте мне пройти!

– Куда? По какому вообще праву? Почему вы тут командуете?

– Я не командую, я иду спать. Ваша бабушка меня оставила ночевать, ясно?

– Ну, ну.

Пьяный болван! Он ничего сегодня толком не соображает! А ведь это можно было предвидеть, разве бабуля да и все остальные отпустили бы несчастную девицу просто так?

А человеколюбие? А законы гостеприимства?

Он был так зол, что едва сдерживался, чтобы не разбудить все семейство и не закатить скандал. Почему, черт возьми, ему приходится сталкиваться в собственной ванной с противной истеричкой, которая днем в полной мере продемонстрировала свой паршивый характер! Да еще и заставила Илью чувствовать себя виноватым!

Он не мог с этим смириться, ну никак не мог.

Однако, что ему оставалось? Выгнать ее среди ночи? Вызвать неотложку?

– Не смотрите на меня так! – пропищала она заносчиво. – Если вас беспокоит мое присутствие, я немедленно уеду!

Она отпихнула его и вышла в темноту коридора. Илья схватил ее за шиворот и втянул обратно.

– Не дурите!

– Не смейте орать на меня!

Он захлопнул дверь в ванную и уставился на девицу с негодованием.

– Вы сами вопите, как раненая курица! Между прочим, все спят! Эгоистка малолетняя, что вы о себе возомнили?!

Вот урод! Он назвал ее курицей и малолеткой, этот старый хрен! Женька готова была вцепиться ему в физиономию, но вместо этого лишь надменно выставила вперед подбородок. Она будет выше этого! Она ни за что не даст втянуть себя в базарную склоку! Она не станет спорить с недоразвитым питекантропом, который никакого понятия не имеет о приличиях и обыкновенном человеческом сочувствии.

– Это вам что ли надо сочувствовать?! – усмехнулся он.

Оказывается, она все это произнесла вслух! Как ни странно, питекантропа он проглотил и не поперхнулся.

– Вы ловко сумели воспользоваться ситуацией, – презрительно заявил Илья, – и сели на шею моим родным, ничуть не смущаясь. Вам что, надоели свои родственники, да? Решили спрятаться от нежных родителей в чужом доме?

– Отойдите от двери! Я сейчас же уйду.

– Ну конечно, – скривился он, – а потом подадите на меня в суд за причинение морального ущерба. Не денег жалко, а времени и нервов, понятно вам?

Женя, дрожа от ярости, спокойно заявила, что ничто подобное ему не грозит и он может подтереться своими деньгами, а время смело потратить на прием к психотерапевту.

– Так вы еще и хамка! – удовлетворенно констатировал Илья.

– Чья бы корова мычала, – брезгливо заметила Женя, мусоля в руках пояс халата.

Илья ехидно скривил губы, перехватив взглядом ее нервные движения.

– Вы что, хотите меня соблазнить? – с отвратительной ухмылочкой осведомился он.

– Да я скорее соглашусь выйти замуж за макаку! – выпалила Женька.

– Бедная макака! – покачал головой Илья.

Это начинало его забавлять. Раскрасневшаяся девица была сказочно хороша, и гневные молнии в ее глазах ничуть не пугали Илью, а только веселили безмерно. От раздражения и следа не осталось, в голове вдруг закрутилась какая-то легкомысленная мелодия, и захотелось пуститься в пляс, схватив в охапку юную львицу, дрожащую от ярости.

Он до такой степени был поражен собственными мыслями, что тихонько рассмеялся.

Женька обескураженно покосилась на него исподлобья.

– Что? – улыбнулся ей Илья.

Она машинально отметила про себя, что улыбка получилась замечательная – свободная, простодушная, без тени иронии. Почаще бы ему улыбаться…

– Извините меня, – хором сказали они. И расхохотались на этот раз тоже вместе.

– Тсс, – испугалась Женька, опомнившись первой, и быстро зажала ему рот ладошкой.

На секунду Илья ощутил мягкое подрагивание ее пальцев.

– Все же спят, – смущенно объяснила Женя, одергивая руку.

Илья кивнул зачем-то. На губах остался слабый запах душистого мыла и почему-то медовый вкус. Что она, пальцы в меде вымачивает, что ли? Или крем для рук у нее на медовой основе? Или ей, как Винни Пуху, приходится добывать это лакомство прямо из улья? Или что?

Он посмотрел на нее сердито.

Женька прошептала: «спокойной ночи» и поковыляла к двери. А когда распахнула ее, вдруг услышала тихий детский плач.

– Данька, – встрепенулся Илья, меняясь в лице.

Он ловко обогнул Женю и широкими шагами пересек коридор. Она зачем-то потрусила следом. Илья толкнул дверь, и за его спиной Женька разглядела в лунных бликах маленький силуэт на кровати.

– Папа?

Всхлипывающий голосок прозвучал недоверчиво, но с облегчением.

– Ты чего ревешь? – весело осведомился Илья.

– Папа! Я не реву, мне сон приснился кошмарный! Как будто твой самолет потерялся.

Илья подошел и сжал ладонями всклокоченные вихры сына, и услышал, как пульсирует жилка на взмокшем виске.

– Ты, Данила, сам посуди, – спокойно разъяснил Илья, – разве может целый самолет потеряться? Это ж такая махина!

– Пап, – дрогнувшим голосом перебил тот, – а кто там?

Илья проследил за кивком его головы. В дверях комнаты маячила невысокая фигура. Она переступила через порог и доверительно сообщила:

– Не пугайся. Это я, Женя.

И, продолжив движение, шагнула вперед. Тотчас раздался шорох игрушечных колес, вскинулись, словно два крыла, руки, взметнулся подол халата, и Женька спланировала на пол.

– Ооох…

Отец с сыном быстро переглянулись, сообща подумав о том, что неуклюжим девицам нечего шляться посреди ночи по дому.

– Живая? – прыгнул к ней Илья.

– Это она об мой джип чебурахнулась, – обстоятельно и даже с некоторой гордостью пояснил Данька, тоже перебираясь на пол.

Устроившись рядом с Женей, он подергал ее за ногу.

– У тебя сегодня день повышенного травизма.

– Травматизма, – поправила она, кряхтя.

– Идиотизма, – уточнил Илья и, решительно схватив ее подмышки, поднял и усадил на кровать.

– Вы зачем за мной поперлись?!

– Папа! Не кричи, как зарезанный! Давай мы лампочку Ильича включим и все осмотрим.

– Твоя лампочка, ты и включай, – огрызнулся Илья, жутко раздосадованный кретинским поведением незваной гостьи.

Она, между тем, молча раскачивалась на кровати, баюкая ушибленную ногу. Блин, просто ходячее несчастье какое-то!

Данька, ворча, нащупал выключатель торшера и, когда мягкий свет залил комнату, внимательно огляделся.

Джип, на котором решила проехаться Женя, валялся под столом и вроде бы был цел.

– Ну давайте оказывать первую помощь, – распорядился Данила, успокоившись, – пап, неси аптечку.

– Не надо, Дань, со мной все нормально, – пробормотала Женя.

– Да уж, нормально, – передразнил Илья, искоса разглядывая ее ногу, румяную и округлившуюся в районе лодыжки, словно колобок.

Он нехотя поднялся и пошел за льдом, по дороге размышляя, почему ему так не везет.

– Куда это он? – тихонько поинтересовалась Женька, когда дверь за Ильей закрылась.

Данька с чувством превосходства важным тоном пояснил, что папа отправился-таки за аптечкой. Дабы оказать-таки первую помощь.

– А ты чего плакал? – спросила Женя.

– Вот еще! Я не плакал вовсе, что я – девчонка? Просто сон нехороший приснился, вот и все дела.

– Вот и все дела, – задумчиво повторила Женька и потрепала его темные спутанные лохмы.

Данька извернулся. Нежностей он не любил в принципе, хотя иногда допускал. Но сейчас не тот случай, сейчас не его надо утешать, а, наоборот, ему нужно быть сильным и постараться успокоить бедную девушку. Машинка-то не поломалась, а девушка, кажется, здорово ушиблась.

Порассуждав таким образом, Данила решительно принялся гладить ее по голове, приговаривая:

– У кошки боли, у собачки боли, а у Жени пройди, это меня бабушка научила, – строго добавил он, – а у тебя бабушка есть?

– Есть, – тонким, чужим голосом ответила Женя, смаргивая слезы, – только далеко очень, в деревне.

– Ты щекотная, – сообщил Данька, – как ежик прямо. Мне дедушка в лесу ежика ловил, мы его молоком кормили, а потом отпустили обратно. А ты видела ежика?

– Нет. Расскажи, какой он.

Данька отпрыгнул, прижал ладошки к груди и, сложив губы трубочкой, несколько мгновений воодушевленно фырчал. Ежик в его исполнении получился весьма шумный, но симпатишный до такой степени, что Женька захихикала и даже хлопнула пару раз в ладоши.

– Совсем одурели, да? – мрачно осведомился Илья, заходя в комнату. – Что еще за концерт?

– Данька мне ежика показывает, – оправдываясь, произнесла Женя.

В глазах Ильи можно было без труда прочесть: «ИДИОТКА!» Да, именно так и крупными буквами. Но Женю это ничуть не смутило. Она притянула к себе Данилу и с заговорщицким видом прошептала, так чтобы было слышно всем присутствующим:

– Твой папа всегда такой угрюмый?

– Не-а, – дурачась, пропел Данька, – обычно он еще хуже. Настоящий бука!

– Так, ну хватит! – рявкнул бука и бросил рядом с Женей пакет со льдом, – давайте, охладитесь и отправляйтесь уже в свою комнату! А ты, мой драгоценный наследник, укладывайся в кровать! Два часа ночи, е-мое!

– Пап, не выражайся! Мне за тебя стыдно! – виртуозно пародируя интонации Ольги Викторовны, заметил сорванец.

И даже не сделал попытки покинуть Женькины коленки.

– Сговор? – надменно вскинул брови Илья. Женя, хихикнув, отвернулась. Вид у него был довольно забавный и совершенно растерянный.

– Да вы не волнуйтесь, – промурлыкала она, от души веселясь, – мы сейчас ляжем.

– Вы меня и не волнуете, – отрезал он, – я беспокоюсь за сына, понятно? Вы его среди ночи растормошили…

– Меня не тормошили, пап!

– Устроили, понимаешь, целый концерт!

– Я ничего не устраивала!

– А ребенок теперь будет до утра возиться! Не уснет толком!

– Я не ребенок!

Илья устало опустился на кровать и протянул руки к Женьке.

– Дайте мне его!

– Он же не вещь, – возмутилась она, отодвигаясь.

Ей не хотелось уходить. Она понимала, что это глупо, но отец этого замечательного мальчугана был таким кретином, что доверить ему ребенка было просто верхом легкомыслия. Уж лучше терпеть его уничижительные взгляды и выслушивать всякую ересь о себе.

Как говорится, на дураков не обижаются!

– Пап, лучше пусть нам Женя сказку расскажет, – миролюбиво предложил Данька.

– Нам?!

– Ну ты же еще не уйдешь? – уточнил Данила, беспечно барахтая в воздухе ногами.

Илья вдруг почувствовал что-то вроде досады, не услышав в Данькином голосе привычной настойчивости. Обычно сыну приходилось упрашивать его посидеть рядышком еще минутку, заискивающе, с отчаянной надеждой ловить его взгляд и каждый раз по-взрослому вздыхать, когда в этом взгляде обнаруживалась только пелена усталости.

Времени всегда не хватало, вот что. Даньке перепадали лишь жалкие крохи, да и те выбивал он с большим трудом.

А что же сейчас? Илья растерянно разглядывал макушку сына. Какая-то девица – незнакомка! прощелыга! стриженая пацанка! – так заинтересовала Даньку, что присутствие отца перестало играть первостепенную роль!

Уже через секунду Илья готов был набить самому себе морду за эти мысли. Мелкие, эгоистичные мыслишки, которыми он бессознательно пытался найти оправдание себе вчерашнему и прошлогоднему. Себе – успешному адвокату, непробиваемому типу, занудной «канцелярской крысе», приятному и необременительному любовнику, цинику и слепцу, не успевающему самого важного.

И все же он ничего не мог с собой поделать. Ему невмоготу было мириться с тем, что какая-то сопливая девчонка завладела вниманием его сына! Конечно, новый человек в доме – явление неординарное, но ведь совершенно необязательно прыгать от восторга и стараться познакомиться поближе. Ни к чему!

– Жень, ну чего? Ты сказку будешь рассказывать?

Данька нетерпеливо заглянул ей в лицо. Илья нахмурился.

Господи ты боже мой, да это же настоящая ревность! Вот это болезненное, тревожное чувство, уязвленное самолюбие, неуверенность, стыд. Все в кучу!

Илья даже присвистнул от изумления. Он и не подозревал, что в его душе могут кипеть такие страсти. И чувство вины перед сыном давно стало привычным, и вечный цейтнот особо не пугал, и, кажется, никогда ему не приходилось размышлять о собственных чувствах. Ковыряться в себе Илья не любил. Аккуратно препарировать свои комплексы тоже. Вот плыть по течению ему нравилось. Вернее, его это устраивало. Куда деваться? Нет времени, нет сил, чтобы разбираться еще и с червячками в голове. Пусть себе ползают, авось большой беды не случится.

Женя с Данькой уже вели свой, отдельный разговор, тихо пересмеиваясь и легонько шлепая друг дружку по ладоням.

– В ладушки что ли играете? – настороженно произнес Илья.

– Не-а, просто так бесимся! – радостно отозвался Данька, заваливаясь на бок так, что его голова оказалась у Женьки подмышкой, а рукой он смог дотянуться до отца.

Этой самой рукой он взялся его щекотать. Илья от неожиданности подпрыгнул, промычав что-то нечленораздельное.

– Папа больше всего на свете щекотки боится! – сообщил Данила, переползая поближе к отцу.

Тот протестующе выставил вперед ладони, но скрыться от атаки не смог. Безжалостные маленькие пальчики хватали его за бока, и оставалось только задыхаться от смеха.

Женька обескураженно смотрела в его перекошенное лицо, в момент изменившееся до неузнаваемости. Куда только подевались серьезность и важно сдвинутые брови?! А тонкая всезнайская ухмылочка?! Не говоря уж о чертях в глазах – самоуверенных, вертлявых и чрезвычайно надменных!

Надутый индюк в одно мгновение превратился в забавного, беззащитного воробья, попискивающего от смеха.

– Хватит! Данька, я тебя… Ну, пожалуйста! Ну… Мне… Я…

Вот и все, что мог поведать миру адвокат Кочетков.

Он жалобно всхлипывал, махал руками, топал ногами, и в целом был очень похож на несчастного макаку, которого истязает большая компания комаров.

Наконец ему удалось перехватить Даньку поперек, стащить его с Жениных коленок и обезвредить, запихав под одеяло.

– Я тебе это припомню, – отдышавшись, пообещал Илья.

– Да ладно, папочка, – пробубнил Данька, – ведь весело было.

– Очень! – вытирая слезы от хохота, усмехнулся тот и покосился на Женьку.

– Правда, весело, – кивнула она.

И отвернулась. Почему-то вид прибалдевшего от щекотки Ильи смущал ее невероятно.

– Данька, ты устроился? Ну тогда я начинаю сказку. Значит, начинаю. Кхм, кхм. Сказка…

Женька повозила ладонью по одеялу, покачала в воздухе здоровой ногой, зачем-то пригладила волосы.

– Так. Стало быть, рассказываю сказку.

Илья скептически фыркнул и заявил, что рассказывать сказки и сам умеет.

– Ты всегда засыпаешь на самом интересном месте и начинаешь так храпеть, что мне за тебя страшно! – бесхитростно возразил Данька.

И взглянул на Женьку, словно они дошколята, которые знают большую тайну из жизни взрослых. Жене стало немного полегче.

– Я не храплю! – запротестовал господин адвокат с таким пылом, будто выступал на самом громком процессе века.

– Ой, ну прям! – подскочил Данька, не желая считаться вруном. – Если ты мне не веришь, ложись сегодня с Женькой, а утром она даст эти… мм… показания!

Очень довольный своей идеей, он переводил взгляд с отца на Женю и не мог взять в толк, чего эти двое вдруг истерично затряслись и лицами стали похожи на парочку вареных свеколок.

– Ох, Ильич, ты меня когда-нибудь уморишь, – пробормотал Илья, теребя в руках край одеяла.

На Женьку он старался не смотреть. Она тоже пялилась в сторону, увлеченно разглядывая разноцветных, смешных верблюдиков на обоях.

– Я пойду спать, – доложила Женя этим верблюдам.

– А сказка?! – возмутился Данила. – Я без сказки не согласен!

Илья решительно поднялся.

– Все! Данила, отбой, сказку получишь завтра! Возражения не принимаются!

Почему-то он выпалил все это, упершись сердитым взглядом в Женьку. Она независимо выставила вперед подбородок.

– Дань, спокойной ночи. Я завтра обязательно расскажу тебе что-нибудь интересное.

Под бдительным оком папаши она чмокнула Даньку, он недовольно завозился, но в ответ тоже доверчиво ткнулся носом куда-то в район ее уха и жарко прошептал, чтобы она не забыла о своем обещании.

Илья пренебрежительно хрюкнул, наблюдая за этими телячьими нежностями.

– Ну все? Накузюкались? – нетерпеливо спросил он.

– Чего мы сделали? – подивилась Женя.

– Того! Пойдемте уже спать!

Хм… Прозвучало весьма двусмысленно. И вообще, что за бред он несет?!

Женька подоткнула Даньке одеяло со всех боков, встала, щелкнула выключателем и осторожно поковыляла к двери.

– Только не грохнись опять! – напутствовал Данила.

– Смотрите под ноги! – одновременно с сыном рявкнул Илья.

В ответ она споткнулась, запутавшись в собственном халате. И вцепилась в его локоть.

– Спокойной ночи, сынок, – проскрежетал Илья, сграбастав Женьку обеими руками, и ловко прикрыл дверь пяткой.

– И вам того же! – сказал он Жене, очутившись в коридоре.

– Ага, – пискнула она.

– Не шляйтесь по дому!

– Ладно.

– Не стирайте ничего!

– Хорошо!

– Идите уже спать!

– Как только вы меня отпустите!

Илья растерянно заморгал. Ясно. Все предельно ясно. Оказывается, он ее обнимает. То есть, не совсем обнимает. Короче говоря, надо бы разжать руки.

Как только он это сделал, Женя быстро попятилась, приглаживая снова вздернутый халат и оглядываясь то и дело, чтобы не налететь на стенку.

– Спокойной ночи, – нащупывая дверь в свою комнату, пролепетала она.

Илья только вздохнул в ответ. Спать ему категорически не хотелось.