Текст книги "Море волнуется – раз"

А ему – тридцать с лишком, и он знает то, чего не знает она. Куда придет яхта.

Нужно запретить себе думать об этом. Резвиться на солнышке, смотреть на дельфинов…

– Что с тобой?

– Ничего.

– Тебе… не понравилось? – спросила она и отвернулась к дельфинам.

Ей никогда раньше не приходило в голову спрашивать у мужчин что-то подобное.

Может, потому, что раньше ее не волновало, нравится им или нет?

– Я уже говорил, что ты – дурочка?

– Нет, – она вытерла слезы. – Ты говорил, что я – дура! А это две большие разницы, как говорят в Одессе.

– Ты разве из Одессы? По-моему, ты с Луны. Какое-то воспоминание мелькнуло у него при этих словах. Вопрос, который нужно было задать. Или он на что-то должен ответить? Что-то совсем неясное. Мелькнуло, и пропало без следа.

– А почему я не зеленая? – удивилась Ладка. – Всем известно, что инопланетяне – зеленые!

Он потянул ее за руку, сдергивая с борта, ловко поймал и аккуратно постучал согнутым пальцем по ее лбу.

– Ты дурочка.

– Это я уже слышала. Может, скажешь что-нибудь новенькое?

Он сделал вид, что задумался. Она занялась разглядыванием физиономии, которая еще совсем недавно казалась такой устрашающей и равнодушной.

Разве?

Неужели не сразу она поняла, что эти губы не могут быть холодны и циничны, что они – добрые и насмешливые, как у мальчишки, и терпкие на вкус. Что эти безобразные шрамы – подтверждение его силы и храбрости, а не зловещее предупреждение наивным дурочкам вроде нее. Что сломанный нос суется куда попало не из любопытства, а потому что его хозяин так устроен – он вмешивается в любое дело, когда уверен, что может помочь. А уверен в этом – всегда. Теперь она поняла.

Он не смотрит людям в глаза. Помогает, спасает, участвует, но не смотрит в глаза, потому что боится чужой боли. Своей он не замечает, а сопереживание кажется ему слабостью. Это написано у него на лбу – крутом и упрямом.

– Почему ты соврала, что ты здесь проездом? – внезапно вспомнил Артем.

– Потому что я врунишка, – откликнулась она с кокетством, не вникая в смысл вопроса, а разглаживая морщинки возле его глаз. – Теперь ты поставишь меня в угол?

– Обязательно, – тут же согласился он.

Ладка тихо засмеялась ему в лицо, и все его мысли тут же выстроились гуськом, чтобы немедленно покинуть голову.

Он потянулся к ее губам, но Ладка извернулась и назидательно изрекла:

– Девушку надо добиваться!

– Иди сюда, – попросил он.

– За девушкой нужно ухаживать, водить в ресторан, дарить цветы и жемчужное колье.

– Ты забыла про норковую шубу!

– Точно! Где моя норковая шуба?

– Вероятно в магазине! Иди сюда, иначе она там и останется. – Он скрутил ее, сжал ладонью затылок и притянул к себе, и несколько секунд сосредоточенно смотрел, как плавится на солнце серебро ее глаз.

Его взгляд привел Ладку в замешательство.

– Что?

– Ничего.

Она же наверняка спрашивает просто так. Ей вовсе не хочется знать правду. Правду о том, что он – друг ее жениха. Правду о том, что он везет ее к нему. Правду о том, что бывает счастье и боль – одновременно.

Да и зачем ей знать?

– Как тебя зовут? – спросила она неожиданно. Самое время для знакомства.

Ну вот, сейчас все откроется.

– Меня зовут Артем… – Надо было продолжать, и он продолжил: – Мы с Эдуардом друзья и… – Он все-таки заставил себя посмотреть на нее.

Чего он ждал?

Слезливого раскаяния? Истерики?

Она смотрела спокойно и ясно. Лишь губу слегка прикусила, словно раздумывала или сосредоточенно вспоминала что-то.

Он пришел в бешенство.

Почему, черт возьми, ему приходится мысленно извиваться от стыда, обвинять себя в предательстве, сгорать в муках совести, придумывать нелепые оправдания, строить планы бегства – на Луну, например! А ей – хоть бы что. Теперь она все знает, и ничего не изменилось.

Неужели в ее действительности считается нормальным, когда накануне свадьбы невеста спит с другом жениха?! И не просто спит, черт побери все на свете! А глядит в глаза с восхищением, нежно гладит его шрамы, сопит ему в ухо, задает дурацкие вопросы – и все это так, словно на самом деле он… важен ей.

– И? – недоуменно пискнула Лада. – Ты же еще что-то хотел сказать. Вы с Эдуардом друзья, и что?

– Этого мало? – с тихим отвращением спросил он.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Сенька со Степкой тоже его друзья, подумал Артем. Они, конечно, сделали потрясающую глупость, похитив ее. Они просто идиоты! И вся эта затея с возвращением блудной невесты к алтарю – редкостный кретинизм!

Но они, по крайней мере, с ней не спали!

Они не скрипели зубами, не стонали, не чертыхались отчаянно, не глядели завороженно в дымчатые глаза, не выводили пальцем круги вокруг маленького аккуратного пупка, не…

Вот это вспоминать вообще нельзя! Никогда!

– Значит, не понимаешь? – Тяжелым взглядом он уперся ей в переносицу, и Ладка наконец-то опомнилась, догадавшись, что говорит он о чем-то важном.

Пожалуй, о самом важном.

– Артем… – его имя застряло в горле, и не сразу вырвалось наружу. – Артем, я, правда, не понимаю.

– Мы едем к нему. Вернее, это ты к нему едешь. А я тебя везу. Теперь понятно?

Его лицо, приблизившееся в одну секунду, было страшным и абсолютно белым. В зрачках мелькнула злость, и Ладка вдруг поняла, что он сейчас ударит ее.

Господи, – да за что же?!

Он не ударил. Он шваркнул ребром ладони по борту, пнул скамейку и быстро сбежал по лестнице в каюту.

В Сочи

Они встретились у стоянки, где Степа вчера оставил машину. Лица у обоих были словно надутые до предела воздушные шарики, готовые вот-вот то ли лопнуть, то ли взмыть к небесам.

– Хорошо провел время? – усмехнулся Сенька. – Не то слово, – в тон ответил брат, – ты вроде тоже не кирпичи грузил.

Довольно похохатывая, они попинались плечами и пошли к машине.

– А не рано мы собрались-то? – мимоходом задумался Степа. – Ты бы позвонил Темычу, уточнил бы.

– Вот сам и звони, – отозвался Сенька, – а я еще жить хочу.

– Вряд ли он грохнет тебя по телефону, – хмыкнул брат, – хотя, конечно, вопли его слушать не слишком приятно. Может, Эдика наберем?

– Если Темыч уже приехал, Эдику не до нас, – мудро заметил Семен, – а если не приехал, то и говорить не о чем. Давай уж, как решили, на месте разберемся. И Темыч к тому времени остынет.

Темыч остынет, Эдик освоится со свалившимся счастьем и проникнется к друзьям-близнецам неземной благодарностью, и воздвигнет им памятник.

– Ну, трогай, – потер ладони Семен, но тут на заднем сиденье зазвонил телефон, и братья синхронно развернулись.

Потом посмотрели друг на друга в недоумении.

– У меня сотовый при себе, – важно сообщил Сенька, – а твой где?

– Ты же мне звонил тыщу раз с утра, чего спрашиваешь? – рассердился Степан. – Вот!

Он вытащил из кармана мобильник и потряс у брата перед носом.

– Молодец, – похвалил тот, – а чей же тогда там?

– Может, достать и посмотреть? – язвительно скривился Семен и, перегнувшись, стал шарить по сиденьям и по полу. И выудил потертый, тощий рюкзачок, внутри которого звенело и вибрировало.

– Что это? – брезгливо осведомился братец. Сенька матюгнулся, уже зная – что.

– Может, она сама звонит, а? – выразил он робкую надежду. – Может, уже все чики-пуки, и теперь ей понадобился телефон.

– Чики, твою мать! – завопил Степа, только теперь догадавшийся в чем дело. – Ты почему вчера мне про рюкзак не сказал?

– А что такого особенно страшного приключилось? – удивился Сенька. – Ну, осталась она без мобильника, так это же хорошо, а то бы позвонила ночью в ментуру, и мы бы сейчас здесь не сидели. Между прочим, это ты вчера оставил ее без присмотра!

Степан возмущенно подвигал бровями и в свою очередь обвинил брата в малодушии, проявленном задолго до завершения операции.

Телефон все звонил и дрожал.

– А если они не доплыли еще? – почему-то шепотом высказался Сенька. – А если это ее родичи звонят, беспокоятся?

– Раньше надо было думать, – проскрипел Степа, сердясь, что про семейство Глафиры они и вовсе не подумали, и не подстраховались на тот случай, если родственники станут ее искать.

Вот болваны!

…Но дуракам и вправду везет. Признавать себя таковыми, конечно, не слишком приятно, однако других объяснений успеху не было. Они допустили кучу промахов, ничего толком не предусмотрели, понадеялись на «авось», и – все получилось. Или почти получилось, потому как неизвестно, приплыл Темыч или еще нет.

А телефон не смолкал.

– Ответь, – Сенька сунул трубку брату в ладонь.

– Почему я? Ты его нашел.

– Не устраивай детский сад, отвечай!

– И что я скажу? И зачем? Может, подождем, и он сам успокоится?

Семен досадливо почесал за ухом и выхватил телефон обратно.

Лучше ответить и по ходу дела сообразить, что говорить, чем ждать, пока неведомые родственники – или кому там понадобилась Глафира?! – поднимут тревогу.

– Алле? – пропищал он, зажав нос двумя пальцами.

Степан при этом многозначительно закатил глаза. Артист погорелого театра!

– Ты что это? – услыхал Сенька веселый мужской голос. – Дрыхнешь? Или простыла? Как там погодка-то?

Это риторический вопрос или надо отвечать? Семен с тоской покосился на Степана, который и не думал помогать.

Вот блин! Надо было выкинуть этот телефон к чертовой матери, а Глафире новый купить!

– Как приз-то? – надрывался невидимый собеседник, с каждой секундой все более веселясь. – Получила уже? Не обижаешься? Эй, ты заснула, сестрица?

Ситуация немного прояснилась. Стало быть, у Глафиры есть брат, которому приспичило звонить с утра пораньше и выяснять, получила ли она какой-то приз и что там с погодой на Черноморском побережье. Вот любознательный малый!

– Кхе, кхе, – сказал Сенька мимо трубки и зажал нос поплотней, – не, я не сплю, я тебя слушаю.

– Что-то мне твой голос не нравится, – заволновался родственник невесты, – ты точно нормально себя чувствуешь? Что мне родителям-то сказать? Они, кстати, шлют тебе большой привет и спрашивают, купила ли ты обратный билет?

– Угу, – откликнулся Семен.

– Значит, не купила, – вздохнули на том конце провода, но тут же снова оживились, – а знаешь, кто тебе еще привет передает? Томка!

Семен не знал, что следует предпринять после этого заявления, в котором звучал щенячий восторг. То ли он теперь должен разделить эту безграничную радость, то ли просто передать неизвестной Томке пламенный привет.

– Знаешь, – неожиданно собеседник перешел на шепот, – мы, наверное, поженимся. Я еще не придумал, как ей сказать, но уже все решил. Слышишь, сестренка? И где только мои глаза были все это время?

Вот этого Сенька точно не знал, поэтому снова промолчал.

– Ладно, что-то я того… разболтался. У тебя деньги-то на счету остались?

– Угу.

– А на билет есть? Сегодня же купи, ладно? Все-таки у тебя работа, ты не забыла? Тебя отпустили только на неделю.

Дав еще парочку ценных указаний и бросив в трубку «целую», братишка отключился. Сенька задумчиво потер телефоном переносицу.

– Что-то мне это не нравится.

– Еще бы, – усмехнулся Степан, – обманывать всегда неприятно. Но вообще-то все прошло отлично. Теперь братец успокоился и на поиски пропавшей сестрицы не помчится. Поехали.

– Погоди. Мне кажется, мы с тобой что-то напортачили.

– В смысле?

Семен посмотрел на трубку, потыкал какие-то клавиши и затем долго изучал определившийся номер, с которого звонил развеселый Глафирин братец.

– Теперь ты знаешь его телефон, – прокомментировал Степа, – и что с того? Станешь звонить по ночам и дышать в трубку?

– Не язви. Все очень серьезно. Он звонил черт знает откуда. Смотри, код совсем незнакомый. Восемьдесят четыре двенадцать – это не Питер, ли? – Семен закусил губу, и тут же ответил себе: – Нет, Питер – это восемьсот двенадцать. Да не важно! Этот братишка не местный, ясно?

– Ну и что?

– А то. Он велел ей купить билет и возвращаться домой. Разве Глафира живет не в Сочи?

От изумления Степан даже приоткрыл рот.

– Давай не будем гадать, – предложил он через некоторое время. – Давай поедем все-таки и выясним на месте…

– Выясним мы! А вдруг эта девчонка вовсе не Глафира? Что тогда делать?

– Как не Глафира? А кто же это, если не Глафира? Ты что вообще несешь? Может, она действительно то здесь, то в другом городе живет. А что? Такое на каждом шагу встречается!

Сенька в большом раздражении стукнул себя по колену.

– Он и по имени-то ее не называл!

– Перезвони и спроси, как зовут его сестру, – посоветовал Степан.

– Давай лучше звонить Темычу, – тусклым голосом решил Сенька.

– Да ты что!

– А то! Мало ли что! Как мы им теперь на глаза-то покажемся?

– Хватит ныть! Не могли мы так ошибиться, понимаешь, не могли! И что ты Темычу скажешь, а? Чтобы он в паспорт ей заглянул?

Сенька очумело захлопал глазами. Конечно! Паспорт, вот как просто!

Отпихнув брата, Семен полез за отброшенным в угол рюкзаком. Вынув на свет божий расческу, влажный купальник, маленький изящный кошелек и полотенце, он растерянно протянул:

– И все?

Учитывая, что девицу они похитили в разгар рабочего дня, содержимое рюкзака было скудноватым. Где, спрашивается, пухлый блокнот, куда следует записывать указания шефа? Ключи от сейфа и офиса? Ноутбук? Ладно, допустим, до ноутбука она еще не доросла, но хоть косметичку-то секретарша должна была носить с собой. Без нее ж ни одна женщина обойтись не может!

Купальник и полотенце тоже настораживали.

– Ничего не понимаю, – пробурчал Сенька, – как же так?

– Дай сюда!

Оставались еще карманы рюкзака.

Но там обнаружилась только пыль, несколько монет и старый-престарый, мятый-перемятый троллейбусный билет.

Степан разгладил его и стал внимательно изучать.

– Лупу дать? – осведомился братишка.

– Иди к черту! Слушай, я у нас таких билетов сроду не видел!

– А я что говорю! – Семен схватился за голову. – Мы украли какую-то неизвестную школьницу! Нам крышка!

– Не вопи! Почему сразу – школьницу? Может, Глафира просто не все рассказала Эдику. Может, она только собирается сюда переезжать, потому и работу бросать не хотела, может, только-только устроилась.

Хорошее объяснение. Только неправдоподобное.

– Нету документов? – печально уточнил Семен.

Степа сосредоточенно ощупал рюкзак. Ну вот, конечно! Да никак эта девица – агент разведывательных служб! У рюкзака-то – двойное дно! Снизу едва заметный шнурочек потянешь, и открывается еще один карман.

– Вот! – торжественно изрек Степа и потряс в воздухе бордовой книжечкой в целлофане.

– Открывай! Смотри давай!

Сенька не выдержал и выхватил у брата паспорт Глафиры.

Нет, все-таки не Глафиры.

Паспорт с вклеенной фотографией вчерашней жертвы принадлежал Олимпиаде Антоновне Савченко, 1980 года рождения.

Сенька взвыл и непослушными пальцами принялся листать дальше. И взвыл еще громче. Девица была прописана в городе Кузнецке. Улица Советская, дом 15, квартира 91.

Приплыли.

Степан жарко дышал ему в ухо и пытался сказать что-то, но не мог и только шевелил губами.

– Да отодвинься ты! – заорал Сенька. – Что ты ко мне прилип, как к родному!

– Ты и есть родной, хотя не знаю, за что меня Бог так наказал! – проворчал Степа, откинувшись к кресле. – Почему я не единственный сын у родителей?!

– Что?! – страшным голосом заорал брат. – Ты же меня еще и обвиняешь?

– А кто на всю улицу вопил, держи ее, это, мол, Глафира!

Семен от ярости едва не порвал чужой паспорт, сунул его от греха подальше обратно в рюкзак и стал смотреть в окно.

Смотрел он недолго.

– Во-первых, ничего подобного я не вопил, – сказал он братцу, – а просто стал жертвой обстоятельств, как и ты.

– Да с чего ты вообще взял, что она – Глафира?! – психанул Степан. – У тебя что, глюки, да?

– Я не буду разговаривать в подобном тоне!

– Ну, тогда вызови своего адвоката, болван! Мы влипли, понимаешь?!

Семен понимал. Что ж? Они совершили ошибку, теперь осталось только ее исправить.

– Совсем больной, – высказался Степан, когда брат поделился с ним этой оригинальной мыслью. – И ты думаешь, что после всего я снова стану тебе помогать?

– Но ведь надо что-то делать! – нетерпеливо заерзал Сенька.

– Повеситься. Или бежать из города. Других вариантов нет.

Страшно представить, что с ними сделает Артем, когда они встретятся!.. А уж об Эдике и говорить нечего. Вряд ли получив вместо невесты неизвестную девицу из города Кузнецка он кинется обнимать друзей в порыве благодарности.

– Слушай, а по времени-то что у нас выходит? – спросил Семен.

– В каком смысле?

– Ну, Артем-то уже должен приплыть?

– Если все нормально, то уже приплыл. Наверняка сидят с Эдиком и думают, каким способом нас прибить.

Степан нахмурился и вдруг прозрел.

– Ты прав! – Он хлопнул брата по плечу. – Времени-то было навалом! Темыч наверняка уже выяснил, что она не Глафира!

Сенька расправил было плечи, но тут же с сомнением почесал макушку.

– А что же он не звонит, Темыч-то?

– А зачем ему звонить? – отреагировал брат. – Небось, он сейчас злой, как сто чертей! Перед девицей неудобно, и куда ее девать, непонятно. Давай, сам ему позвони.

– Опять я? – задохнулся от возмущения Семен.

– У тебя хорошо получается, – польстил братец и достал сотовый. – Хочешь – с моего позвони, деньги не трать.

Для начала Сенька мстительно набрал номер Татьяны и минут пять с ней говорил. И только потом, посетовав, что ничего крепче кофе сегодня не пил, стал дозваниваться товарищу майору. Очень надеясь, что не дозвонится.

На палубе «Афродиты»

Она сидела прямо на палубе, обняв руками колени, и плакала. Непонятно, как жить дальше. Неизвестно, кто ты.

Непонятно и неизвестно.

В густой бледной мути сползшего с гор тумана она потеряла саму себя.

Ей двадцать четыре года, она в чужом городе, где нет ни друзей, ни знакомых, лишь горничная в номере люкс, которая так старательно заправляла вчерашним утром ее постель.

Впрочем, даже город остался где-то позади.

Да и зачем он ей? Что там было хорошего? Два одинаковых парня с ухмыляющимися физиономиями, и «сопротивление бесполезно», и собственный крик, застрявший в горле, и задранный сарафан, и единственная надежда на утро, которое, как известно, вечера мудреней.

Только не в ее случае.

Утро, в которое она вошла вместе с мужчиной по имени Артем, теперь казалось нереальным. Таким оно наверное и было.

Надо смириться и жить дальше. Но что значит – жить? Она была уверена, что живет, еще минуту назад, разглаживая морщины вокруг его глаз и глупо хихикая. Вот тогда она жила, это точно. А сейчас?

…Что он имел в виду? Она должна была понять, но не понимала. И это привело его в ярость.

Итак, все снова и по порядку. Она случайно зашла в офис, где позже появился один из похитителей. Что он наплел ей тогда? Какой-то бред о любви с первого взгляда. Потом на улице он твердил то же самое, пока не сбился и резко свернул тему, сообщив о каком-то письме. Кажется, любовном.

От Артема, что ли? Может быть, он, влюбившись в нее без памяти, подговорил своих дружков похитить ее и затащить на яхту?!

Глупость какая! Ладно, делать выводы будешь потом.

Следуем дальше. Похитители явно не профессионалы. Одного увела разъяренная девица, второй при этом шипел и припадочным голосом обвинял сообщника в дезертирстве. Все это смахивало на розыгрыш, придуманный второпях и осуществленный не слишком гладко.

Погоди, решила же: выводы – потом.

Да. Потом. Потом настало утро. Верзила, что был на обвале, а потом у больницы, появился пред ней, будто выскочил прямиком из ее головы. Накануне она так много думала о нем, что он, наверное, не мог поступить иначе, и вылез в реальность расставить все точки над «i».

Расставили, называется… Вместо точек возникло великое множество вопросов, которые совершенно некому задать. Она не может пойти к нему и в сотый раз добиваться ответа, куда он везет ее. Она не может узнать у него, почему все так плохо и непонятно. Она даже не может спросить, зачем он целовал ее…

Или все-таки пойти и спросить? Заодно убедиться, что она бредила, что он не тряс кулаками над ее головой и не выл в необъяснимой злобе.

А вдруг, правда, бредила? Перегрелась на солнышке.

Как понять, что было на самом деле, а что она тут напридумывала? Например, их долгую и счастливую жизнь. Вместе.

Вот идиотка! На этой оптимистической ноте она едва не свалилась на бок, потому как яхта внезапно подпрыгнула и полетела вперед, мощно рассекая отражение хрустальных облаков.

– Что еще? – пробормотала Ладка себе под нос, потом, держась за борт, поднялась на ноги и оглянулась.

В рубке возвышался гориллообразный силуэт, остервенело вцепившийся в штурвал. Она прищурилась, смотреть против солнца было ужасно неприятно, и глаза снова наполнились влагой. С чего он впал в безумие? Почему наорал? Куда везет ее?

Вместо того, чтобы срочно отвернуться, она растравляла себя с истинно мазохистским наслаждением.

Какой он большой! Какой красивый! Чуть симпатичней обезьяны, как и полагается мужчине. Настоящему мужчине. Ее мужчине.

Да ну? А кто мечтал о принце на кобыле в яблоках? Этот совсем не похож на королевского отпрыска, изящного и воспитанного. Ко всему прочему, никакая лошадь его не выдержит. Скорее, он сам закинет коня на плечо, а на другое – ее саму и, насвистывая, понесет в пещеру разводить первобытный костер.

И пусть, весело подумала она. Наверное, чтения стихов дуэтом тоже не предвидится. Куда деваться, если любовь оказалась совсем не такой, как…

Что? Какая любовь?! Кто это сказал? Кто это решил?

Я и решила, вздохнув, призналась себе Ладка. Может, и ему об этом сообщить, а?

«…главное, чтоб кто-нибудь вот так тебя любил…»

Да не главное это, не главное! Пусть только объяснит ей, в чем дело и разрешит спать на коврике возле его каюты. Вместо Ники. Этого вполне достаточно. Можно даже и не объяснять. Зачем ей какие-то объяснения? Не все ли равно, почему ее украли и куда везут?

Вот бы у него штурвал сломался. Интересно, бывает такое со штурвалами?

Или мотор бы заглох и бензин – солярка? – кончился, и тогда они бы остались посреди моря – навсегда. А что, ловили бы рыбку – большую и маленькую, – а вместо кофе пили бы по утрам соленую водицу, говорят, это очень полезно.

Со временем их принесло бы к острову – необитаемому, конечно.

И деваться ему от нее было бы некуда, и пришлось бы понять, что она – единственная. На необитаемом-то острове! Конечно, единственная!

Она подошла к рубке и встала у входа.

– Уходи, – сказал Артем, не глядя на нее.

– Если бы я могла, – сердито буркнула она.

– Мы уже подходим, иди собирайся! Собирать ей было нечего, но его слова повергли Ладку в ступор. Как это подходим? Разве тут есть необитаемые острова, где она будет доказывать ему, что единственная и неповторимая? А больше никуда подходить не надо! Не надо!

Камни зашуршали по дну яхты. Откуда-то с боку долетел радостный лай Ники, видимо, уже спрыгнувшей на берег.

– Иди, – приказал Артем голосом, которым можно было забить гвоздь в бетонную стену.

– Куда?! – завопила она истошно.

– Как ты мне надоела! – сказал он, с трудом сдерживаясь, чтобы не задушить ее немедленно. – Видел я лицемерных сучек, да что там, все вы бабы – двуличные, фальшивые дряни! Святая невинность! Задницей крутила – будь здоров! Шкуру свою спасала, скажешь?! Скажешь, не догадалась, куда мы плывем?! И сейчас не видишь, да?! Не видишь?! Или провалы у тебя в памяти?! За неделю жениха забыла?! Скольких же ты, как меня, окучила?!

– Подонок! – взвизгнула она, кидаясь на него. Он был готов. Но позволил ей пощечину, страстно мечтая хоть чем-то, хоть такой малостью искупить свою вину. Бей, девочка, бей, может, тебе удастся убить меня и тогда не придется корчиться от стыда!

Ладка всхлипнула, взявшись ладонями за его щеки.

– Ты обидел меня, – еле слышно прошептала она, – ты меня обидел ни за что ни про что. Я не хотела делать тебе больно. Я никогда бы…

– Замолчи. Прости, что я орал. Надо просто забыть.

– Что забыть? Почему? Ты можешь нормально говорить, Артем?

Он не мог. Для него все было, как дважды два, а она никак не возьмет в толк, что такого страшного в их… преступлении, и даже преступлением это не считает. Как он мог объяснять прописные истины?! Разве непонятно, что нельзя накануне свадьбы заниматься любовью с другом жениха?! Пусть не любовью, пусть сексом, но с азартом и упоением! Да при чем тут упоение? Никак нельзя!..

Что тут непонятного, черт побери?!

В кармане у него затрясся мобильный, и Артем, не выпуская ее из объятий, – оказывается, он обнимал ее?! – достал его и поглядел на него с тоской. Звонил Семен. Вероятно, узнать о ходе операции.

А тут – конец всему. Друга он потерял. Женщину не нашел. Нет, нашел, но она «другому отдана, и будет век ему верна!» А если и не век, а только по понедельникам и средам, Артему все равно.

– Перезвони попозже, а? – попросил он, нажав-таки кнопку приема.

– А что? Ты занят, Темушка? – подхалимским тоном поинтересовался тот.

– Очень, – Артем попытался взбодриться, – придумываю, как вам отомстить.

– Ну, извини, друг! – быстро заговорил Сенька, словно только и ждал этой фразы. – Ну да, ошибочка вышла. Хорошо, что ты все уже понял, а то бы Эдика удар хватил!

Какая ошибочка? Что он понял? Артем покосился на пепельную макушку и решительно выдвинул «Глафиру» из рубки.

– Темыч, алле! Ты куда ее девал-то? – виновато бормотал Семен.

– Кого?

– Ну, эту… Олимпиаду. Вот, блин, имечко тоже, да? Я потому и запутался, Темыч! Думал, она пошутила, а она не шутила.

Интересно, что Сенька пил? Или обкурился? Классе в десятом, помнится, они самозабвенно учились курить анашу, только вот такую чушь даже тогда не пороли!

– Какая, к черту, олимпиада? Ты спортом решил заняться, что ли? Тогда пить меньше надо!

– Так ты с ней не познакомился! – воскликнул Сенька и что-то зашептал мимо трубки, вероятно, для брата.

– С кем не познакомился?! – заорал Артем, чувствуя себя тяжелобольным, за спиной которого светила науки выражают родственникам соболезнования. – Вы там, придурки, что лопочете?!

– Темушка, ты не бери в голову! – возник в трубке голос Степана. – Ну не узнал ты, как девушку зовут, так и Бог с ней! Она еще с тобой?

– Со мной, – кивнул Артем, выглянув на палубу, где стоял предмет их разговора, – и как ее зовут, я запомнил. Глафира! Только непонятно, зачем мне это надо! Достаточно, чтобы Эдька имя невесты помнил!

И без всякого перехода добавил:

– А вам, придуркам, я уж точно морды начищу.

– Погоди, Темыч, – жалобно застонал Степан, – погоди про морды, скажи про девушку…

Сказать? Они что, издеваются? Откуда им знать, что ему есть что сказать про нее?!

– Что вы от меня еще хотите, мать вашу?! Я не выспался и хочу жрать, я только что получил десяток заслуженных пощечин, но, черт побери, я сделал так, как вы просили! Я ее привез! И даже пожелал счастья в личной жизни!

– Кому? – пискнул Степан не своим голосом.

– Глафире! – рявкнул он, и непонятно, что его удержало, когда он вознамерился запулить телефон в море.

На том конце провода восстановилась чрезвычайно странная тишина, в которой сопели в два голоса его друзья.

Господи, что еще?!

– Алле? – спросил Артем. – Вы еще здесь?

– Темыч, ты выслушай нас спокойно, – попросил Степка.

– Подожди, – отчаянно завопил на заднем плане Сенька, – не говори ему, может, само как-нибудь утрясется!..

– Что утрясется?

– Темыч, ты с девушкой совсем не разговаривал?

– О чем мне с ней разговаривать? – соврал он, сбавив тон до минимума. – Мало того, что она Эдика кинула и…

– Это не она кинула.

– Ну, не она! Он, конечно, тоже виноват! Но Глафира-то…

– Это не Глафира, – выдохнул Степа. Артему показалось, что он потерял сознание. Как будто сам Майк Тайсон отправил его в нокаут. Раз, и готово. Это не Глафира. А кто же?! Тень отца Гамлета?!

– Темыч, Темыч, алле! Мы думали, ты все уже выяснил. Понимаешь, Сенька перепутал случайно, ну, ладно, мы оба перепутали, такая вот ерунда получилась. Хорошо, что ты еще не приплыл. Ты ее отвези обратно, ладно? А если хочешь, мы сами сейчас приедем и отвезем. Слышишь? А ты пока к Эдику сходи, позавтракаешь заодно, ты же не завтракал…

Артем сжал ладонь, телефон треснул, и голос Степана пропал.

Все бы решалось так просто.

Он вышел из рубки. На палубе стояла девушка. Не Глафира. Другая.

В голове у него зашумело, будто кто-то очень энергичный наводил порядок в его мыслях. Кое-где оставались прорехи, кое-где торчали еще лишние куски, но, в общем-то, все было куда ясней, чем минуту назад!

– Как тебя зовут? – спросил он издалека. Вот так. Лучше поздно, чем никогда. Она сильно вздрогнула, но не обернулась.

– Ты будешь смеяться…

– Не буду, – пообещал он.

Она сказала как, и он рассмеялся.

– Олимпиада? – Хохот комом встал в его горле, перекрыв кислород. – Вот это здорово! Олимпиада! Вот это да!

Лада, склонив голову, некоторое время молча смотрела на него снизу вверх. Потом ей надоело. Надоело все это – припадочный мужик, который то и дело сбивал ее с толку своими невразумительными обвинениями, а потом вдруг превращался в нормального, а потом обратно, и так без конца. И собственная покорность тоже надоела, и невозможно было уже и дальше все это терпеть и делать вид, что ты сильная.

А он все хохотал. Придурок.

Лада решительно направилась к трапу.

– Эй! Олимпиада! – истерически всхлипнул Артем. – Ты куда?

– Скорую вызову. Помнишь, ты просил не оставлять тебя без помощи? Вот я и вызову!

Подобрав полы намокшего сарафана, она побежала по берегу. Словно он собирался догонять ее, этот сумасшедший!

– Постой!

Действительно, собирался, и больше того – догнал одним прыжком и, подкинув, усадил себе на грудь.

Ладка колотила пятками по его бокам, и со стороны это выглядело так, словно она – вполне добродушно – погоняет лошадку. Но только со стороны. Откуда не слышно было ее диких воплей и визгов, и не видно, как она пыталась зубами ухватить его то за ухо, то за подбородок.

– Что за девчонка! – запыхавшись, комментировал Артем. – Тебе охладиться надо, милая моя!

– Я предупреждала! Не называй меня милой!

– А то – что?! – насмешливо спросил он, зашел вдруг в воду и бросил ее туда же.

Но тут же подхватил и бросил снова.

Хорошенькое дело! После всех злоключений он ее сейчас утопит!

Он что-то кричал, но она не слышала, захлебываясь от злости. Но ее тело в воде было легким и чужим, и от этого ей вдруг стало весело, и солнце брызнуло в глаза как-то особенно ярко, и Ладка увидела счастье. Оно плясало, вопило, сияло в глазах мужчины, который рядом с ней резвился в волнах. Вероятно, окончательно утратив рассудок.

Она ничего не понимала уже давным-давно. Но зачем ломать голову, какой смысл? Главное, что рядом с ней есть этот человек. В джинсах, рубашке и со всеми своими заморочками в голове.

– Ты сумасшедший? – лишь для порядка уточнила Ладка.

Артем, не ответив, нырнул и осторожно взял ее за ногу, утягивая на дно.

Она и так была на дне. По самую маковку в воде, иначе как объяснить, что все вокруг расплывчато и нереально?!