Текст книги "Море волнуется – раз"

А так – вроде есть, зачем жить, чего ждать, во что верить или… над чем посмеяться.

Черноморское побережье

Артем хотел было устроиться в кресло, но оно как-то очень жалостливо всхлипнуло под ним, и пришлось вылезти.

– Ты обещал для меня персональную лавку состругать, – пробурчал он Эдику и уселся на подоконник.

Хозяин дома растерянно и виновато кивнул.

– Обещал. Все времени нет, Темыч.

Семен со Степаном обменялись многозначительными взглядами.

– Чего ты? Совсем сдурел? Он же пошутил насчет лавки-то.

– Да? – Эдик рассеянно поскреб усы, обвисшие скучными хвостами по подбородку. – А я думал – серьезно.

У него все теперь было серьезно и любая мелочь обретала размеры вселенской катастрофы. Сегодня с утра тапки не мог найти, так чуть весь дом не разгромил в припадке ярости. Потом долго извинялся перед Агнессой Васильевной, вместо завтрака выпил литров десять кофе и смолил одну за другой забытые Глашей сигареты, неумело затягиваясь и кашляя.

Сам он никогда не курил, и ее сразу начал уговаривать, чтоб бросила.

Бросила курить, бросила работу, что там еще?

Черт, он все делал не так! Тут любая бы сбежала на край света! А Глаша – не любая…

– Так, так, так, – покачал головой Семен, – все ясно.

– Что тебе ясно? – пихнул его в бок братец. – Помолчи уж.

– Мы что, сюда молчать приехали? Давайте выпьем, мужики!

Артем глянул мрачно, Эдик продолжал бегать из угла в угол, словно и не слышал ничего.

– Глупость сказал, – понял Сенька. – Тогда давайте выяснять обстоятельства дела.

– Что выяснять-то? Тебе же все ясно, – хмыкнул Степа, – у Эдьки вон все на лице написано. Несчастная любовь называется. Правильно я говорю, Эдька?

– Я сам виноват, – пояснил тот, больше для себя. – Я ее подавлял.

Артем отвернулся к окну и стал внимательно рассматривать дорожки во дворе. Зачем он сюда приперся? Группа поддержки справилась бы и без него, а он все равно в этих делах ни дьявола не понимает. Слова-то, слова какие – «подавлял он ее!» И что это значит, черт подери?

– Она красивая хоть? – с энтузиазмом поинтересовался Семен.

– Очень, – загрустил пуще прежнего жених, – очень красивая.

– Так, может, просто того… хвостом вильнула… Красивые – они знаешь, какие непутевые!

– Ты что плетешь-то? Видишь же, человек не в себе! Не поладили они, с кем не бывает! При чем тут «непутевая». Эдька, ты что-то ей сказал? На что она обиделась-то?

Эдик посмотрел на друга более-менее осмысленно.

– Думаешь, если я так больше не буду, она вернется?

Сенька ничего такого не думал. Артем мысленно чертыхнулся. Этот детский сад начинал его по-настоящему бесить.

Он решительно прошел в середину комнаты.

– Погоди, Эд, давай ты сначала нам по порядку все расскажешь. А потом мы вместе придумаем, как действовать.

Во всяком случае именно так принято работать с проблемой. Сначала узнать, что именно она из себя представляет, а потом приниматься за устранение.

Может, любовные передряги тоже разрешаются подобным образом, а?

Откуда ему знать…

Эдик рассказывал долго и непонятно, и глаза его заволоклись мечтательной дымкой, потому как вместо проблемы он обрисовывал прекрасное прошлое, в котором они с Глафирой были счастливы.

– Тогда почему она сбежала, раз было все так здорово? – жестко осведомился Артем.

– А? Да, сбежала. Я не знаю. То есть, догадываюсь, конечно, но…

– Слушай, ты чего хочешь-то? – невозмутимо перебил Артем. – Чтобы она вернулась и была такой, как тебе удобно? Или чтобы она просто вернулась, без всяких условий? Или чтобы не возвращалась совсем, а наши предприимчивые братишки нашли бы для тебя замену?

– Ка-какую замену? – испугался Эдуард.

Артем популярно объяснил, какую. Близнецы воодушевленно подтвердили, что это как раз не проблема.

– Мне не надо замену, – пробормотал несчастный жених. – Мне ее надо.

– Да ты на себя посмотри! – психанул все-таки Артем. – Немытый, небритый, усы вон уже на шее висят! Сидит, нюни распускает, на работе не появляется!

Эдик развел руками.

– Не могу я, Темыч. Душа ни к чему не лежит.

– Тьфу ты! Прям как баба малохольная! Собирайся давай, поехали.

Близнецы хором полюбопытствовали, куда это он собрался.

– На кудыкину гору! Мы на хрена сюда плыли, а? Всей компанией водку жрать? Иди, иди, одевайся, – повторил он для Эдика, – мы тебя к ней доставим, а там разберетесь.

От злости сводило скулы. Да на кой черт сдалась она, эта семейная жизнь, если человек – близкий человек, нормальный, вменяемый – вдруг сделался похожим на зомби?! Эдька, который ни при каких обстоятельствах не опускал рук, и все ему было нипочем, и неудач он будто бы не замечал, а пер себе дальше. Неторопливо, упрямо, уверенно, словно запрограммированный на успех.

А что сейчас? Из-за какой-то девицы – будь она триста раз красавица и умница! – так изводиться! Душа у него, блин, ни к чему не лежит!

Артем никак не мог взять в толк, при чем тут душа. Ну, поругались с бабой, ну, та психанула и была такова, так догони, разберись! Покайся, уж если на то пошло. Или плюнь и забудь. Куда проще?

А, ну да, Эдька же собирался жениться по любви, вспомнилось вдруг. Наверное, в этом вся загвоздка.

– Я не знаю, где она работает, – неожиданно признался Эдик.

– Как это? – удивился Степан. – Ты же вроде говорил, что на работе с ней познакомился.

– Ага, – Эдик вдруг улыбнулся, просветлев от воспоминаний, – она по поручению босса приехала в Анапу, а я там переговоры вел. Ну, помните, с Ляплиевым.

Степка с Сенькой кивнули, что помнят.

– Ну вот, мы там, в его конторе, и столкнулись. Я на нее налетел, кретин неповоротливый! А она бумажки рассыпала, а я…

– Короче, понятно, – остановил его Артем, догадавшись, что история знакомства может затянуться часа на два. – Дальше что?

– Что? А все, я влюбился, – Эдик улыбнулся еще шире, – вот так, с первого взгляда. Мужики, вы не поверите, но…

– Мужики верят, – снова резко вмешался Артем, – давай заканчивай с романтикой, переходим к делу. У этого… как его… Ляплиева можно узнать адрес ее фирмы?

Эдик пожал плечами и пробормотал, что это ни к чему.

– Как это ни к чему? – возмутился Семен. – Так ты хочешь с ней мириться или нет? Между прочим, у тебя свадьба меньше чем через неделю! Мы надеялись драку устроить с официальным предлогом!

– Ага, надеялись, – поддакнул брат.

– Не будет никакой свадьбы, – сказал Эдька, окончательно поникнув.

Артему очень захотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым. Он даже огляделся в поисках подходящего предмета, от злости забыв, что собственный кулак весит полпуда.

– Кончай этот скулеж, а?

– Погоди, Темыч, не ругайся ты на него! Видишь же, человеку плохо!

– Так надо делать, чтоб было хорошо! Какого лешего истерики-то закатывать?

– Ну, не могу я к ней пойти, понимаете? – заорал Эдик. – Ни черта вы не понимаете!

– Очень гордый, да? – прищурился Артем.

– Да при чем тут гордость, – отмахнулся несчастный влюбленный.

– Прям Москва слезам не верит, – пробормотал сентиментальный Семен. – Ты ее любишь, а где искать не знаешь… А мы на что? Команда верных друзей немедленно отправляется на поиски утраченного!

– Брось свои шуточки, – скривился Сенька.

– Я не шучу. Поехали, сами ее найдем, раз уж Эдька не может.

Эдик на самом деле не мог. Он взялся объяснять им, что это совершенно бесполезно, что они и раньше ссорились, но никогда дело не доходило до такого, а раз дошло, значит, Глафира его больше не любит.

– Раз не любит, нечего сопли на кулак наматывать, – раздраженно проговорил Артем. – Ребята подыщут тебе достойную замену.

– Заколебал ты со своей заменой! – еще громче заорал Эдик.

– Ни фига себе! – восхитился кто-то из братьев. – Во его крючит!

– Тебя бы тоже скрючило! – огрызнулся и на них Эдуард. – Что вы в этом понимаете-то? У вас же бабы каждую неделю меняются!

– Ничего подобного, – с жаром возразил Семен, – я с Танюшкой два месяца встречаюсь!

– Поздравляю! – зло сказал Эдик. – Прогресс налицо! Лет эдак через тридцать созреешь до гражданского брака, а к старости – так вообще и жениться решишь!

– Очень смешно, – ехидно откликнулся Сенька. – А может, мне и так хорошо? Может, я вовсе жениться не намерен!

– А я вот намерен!

– Так иди и женись!

– И пойду!

– Куда пойдешь? Ты даже адреса не знаешь!

– Брейк! – весело завопил Степан.

На некоторое время установилась тишина, в которой раздавалось лишь сердитое сопение Эдика, да с досадой кряхтел герой-любовник Семен.

– Ну? Чего решили? – угрюмо справился Артем.

– Ничего. Давайте напьемся, а потом я со скалы брошусь, – в том же тоне отозвался Эдуард.

– Ну-ну.

– Вот тебе и ну-ну! А ты бы что на моем месте делал?

Артем вдруг подумал, что с удовольствием оказался бы на этом самом месте… Потому он и злится на Эдика, что завидует.

Очень глупо! Неужели ему хочется вот так же беспомощно бегать по комнате и всерьез утверждать, будто «душа не лежит ни к чему»?! Может, у Артема солнечный удар, а? Правда, солнца нет и в помине.

Зато есть ветер и шторм. Вот с этим он умел справляться! А с неожиданными нелепыми мыслями – не получалось.

– Давай все-таки мы отвезем тебя к ней, – сказал Артем, прекрасно зная, что Эдька, единожды решив что-то, от своего не отступится.

Обычное мужское упрямство. Он и сам такой. Эдик, конечно же, помотал головой.

– Ну, тогда я не знаю, – пробормотал Артем. Точно, не знает. И до сегодняшнего дня ни о чем таком знать не хотел.

Иногда у него тоже был повод вспомнить о душе. Она, душа, болела за Еремеича, который в прошлом году слег с радикулитом. В ней ворчало негодование на чиновников, из-за которых тормозилась работа, и Артем яростно бил кулаком по столу и орал благим матом, умом понимая, что это бесполезно, но душа-то требовала! Время от времени она вдруг наполнялась тоской, беспричинной и неясной, и хотелось сбежать за тридевять земель, забиться в темную, тихую нору и утешиться тем, что одиночество – твой собственный выбор.

Нет, конечно, он не был одинок. И ребята всегда были рядом, и деда он очень любил, и Ника, подставляя теплый, беззащитный живот под его пальцы, ясно давала понять, что дружба – великое дело.

Дружба у него была, это точно. И работа – тяжелая, нервная, любимая – тоже. И отдыхать он умел – весело, с огоньком, с близнецами по-другому невозможно. И даже несколько любовных историй мог бы рассказать за бокалом вина, если бы не стеснялся выглядеть идиотом, на которого девицы смотрят, как на гориллу в зоопарке. И боязно, и дух захватывает от такого уродства, и очень хочется подойти поближе, пощупать сильные лапы, попробовать – вдруг не укусит, а прижмется нежно, и потом показывать подружкам фотки с юга, и закатывать глаза: «Такой мужик, прямо зверь!»

Душа, говорите?

Этому он позавидовал? Или чему? В том-то и дело, что он сам не знает!

В школе ему нравилась девочка Люба Уткина. Она была очень серьезной и немногословной, как он сам. Вечно читала что-то, задумчиво поглядывая за окно. У нее были замечательные рыжие косы и широкая улыбка, от которой курносый нос еще больше вздергивался, и тогда дырочки ноздрей глядели на собеседника, будто раздвоенное дуло автомата.

Артем попал под прицел всерьез и надолго, и в выпускном классе решился пригласить Любу на свидание. Она пришла, и они даже пристроились целоваться на лавочке возле незнакомого дома, а ветер трепал заросли дикого винограда, и ветки больно цеплялись за волосы, а потом выглянула из окна какая-то бдительная бабка и принялась орать. Артем схватил Любу за руку и ломанулся в глубь кустов, и едва не упал, но удержался все-таки, и, наконец, поцеловал ее. Вот тогда сердце било колоколом, и подкашивались коленки, и ничего вокруг не существовало, кроме сладких, влажных, неумелых губ.

И каждая встреча была подарком небес, и глаза напротив казались омутом, в котором он готов был утонуть.

Кончилось все быстро и банально. Осенью его забрали в армию, Люба написала два письма. В одном обещала прислать ему теплые носки собственной вязки, а во втором сообщила, что будет вязать эти самые носки своему новоиспеченному мужу. Артем к тому времени позабыл, какого цвета ее глаза и как подкашивались коленки от поцелуев.

Жаль. Надо было запомнить и время от времени наслаждаться хотя бы воспоминаниями. В реальности этого больше не повторялось.

Он честно старался. Ему нравились женщины, и он научился «строить отношения» по их схеме – ухаживания, подарки, все эти ритуальные танцы вокруг постели, и после нее тоже. Он говорил то, что они хотели услышать, был ласков, кроток, снисходителен к капризам. И каждый раз получал пинок под зад. В лучшем случае, нежный прощальный поцелуй.

И ничего страшного в этом не было. И не имело это никакого отношения к душе.

Только плотней сгущалось недоумение: «кто же придумал, что бывает иначе?» Найти бы придурка да надавать по шее, чтоб не вводил в заблуждение народ. Ничего другого не было, нет и не будет.

Исключения из правил, конечно, попадаются. Вон хотя бы Эдик. Тридцать лет мужику, а голову потерял, как прыщавый подросток, которого девочка надула и на свидание не явилась.

Так чего тебе-то неймется?! Того же захотел? А зачем?

Не знаю, свирепо ответил себе Артем.

За экскурсом в прошлое и самокопанием он как-то утерял нить беседы, и теперь с удивлением понял, что братья на полном серьезе обсуждают, не отправить ли невесте покаянное письмо. Раз уж жених не видит смысла являться лично.

– Романтика, блин, – пробормотал на это Артем и пошел прочь из комнаты.

– Ты куда? – хором возмутились братья.

– Почтовых лошадей искать, – огрызнулся он.

На кухне, куда Артем притащился неизвестно зачем, обнаружилась Агнесса Васильевна. При его появлении она испуганно охнула и отпрыгнула к окну, но быстро взяла себя в руки.

– Я вас не видела, – быстро пояснила она. Ну, да. А слона-то мы и не приметили. Просто к его физиономии притерпеться нужно, а Агнесса Васильевна – женщина пожилая, в ее возрасте привыкать трудно.

– Покормить вас, Темушка? – ласково проворковала она через пару минут, и лицо у нее вдруг сделалось виноватым, будто он был ее любимым внуком, оставленным без сладкого.

Артем внезапно развеселился.

– Покормите, Агнесса Васильевна!

Она быстро и ловко накрыла на стол, поглядывая на Артема исподтишка все с той же виноватостью. Смущается, что я такой страшный, привычно предположил он.

– Что там Эдик? – осторожно спросила Агнесса Васильевна. – Переживает, да?

– Это мягко сказано, – наворачивая щи, проворчал Артем.

Она уселась напротив и подперла ладошками морщинистые щеки.

– Ой, да, переживает – не то слово. Как позавчера она ушла, так места себе не находит, все плачет, плачет…

Артем закашлялся. Это было уже слишком!

– Плачет?!

– Ну, я фигурально выражаюсь. Конечно, как баба, слез-то он не льет. Но я ведь не чужая Эдику, я же вижу, как ему худо.

– Может, все еще обойдется, – неуверенно буркнул Артем, не зная, что еще говорить.

Агнесса Васильевна вдруг всхлипнула и затрясла седыми кудельками.

– Не обойдется, Темушка, не обойдется!

– Надо верить в лучшее, – чувствуя себя идиотом, наставительно произнес он.

– Не обойдется, – талдычила женщина упрямо, – уж я-то знаю! Дура старая! Аферистка безмозглая! Курица ощипанная!

Он невольно отодвинулся. Кто знает, на что способна пожилая тетечка, когда она вне себя от гнева? Но это даже странно – так злиться на будущую хозяйку дома!

– Чем же Глафира перед вами так провинилась? А? Агнесса Васильевна? – решился уточнить он.

– Да ничем! В том-то и дело, что ничем!

– Тогда за что же вы ее так? Агнесса расширила заплаканные глаза.

– Я?!

– Ну, только что! Вы сказали, что она аферистка, дура, курица безмозглая!

Он с любопытством глядел на нее, раскрасневшуюся и растерянную.

– Да вы меня не так поняли, это же я не ее, это же я себя ругала!

– А вы-то тут при чем? – от изумления он даже жевать перестал.

Агнесса Васильевна открыла рот, но тут в кухню влетел Сенька и заорал радостно:

– Вот он где! Лопает, значит, а на друзей плевать хотел!

– Могу я поесть спокойно? – официальным тоном произнес Артем.

– Не можешь. Поехали скорей.

– Вы что, уговорили его? Сенька приплясывал от нетерпения.

– Поехали, поехали, потом все расскажу. Ой, здрасте, Агнесса Васильевна. До свидания, Агнесса Васильевна.

– Спасибо за щи, – уже на ходу поблагодарил Артем, вздыхая с облегчением.

Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. А он-то уж решил, что Эдька до второго пришествия будет стенать и посыпать голову пеплом.

Однако во дворе несчастного влюбленного не оказалось, и братья подтвердили, что никуда ехать он не собирается.

– А нам-то зачем тогда торопиться? – нахмурился Артем.

– Надо, – уклончиво объяснил Степа.

Из-за гаража выскочила недовольная Ника, последние полчаса тщетно пытавшаяся догнать наглого Эдькиного кота.

– Привет, – сказал ей Артем, радуясь появлению хоть одного здравомыслящего существа, пусть и гоняющего котов.

Ника хотя бы жениться не собирается и абсурдных заявлений типа «я ее подавлял, и теперь все кончено!» не делает. И таинственных гримас, как Степка с Сенькой, не корчит. Смотреть на братьев Артем уже не мог.

– Ну, что теперь? – сощурился он.

– Другу хотим помочь.

– Гарем сюда нагоните?

Сенька посмотрел на Степку, а Степка на Сеньку, и стало ясно, что мысль насчет гарема они на самом деле обдумывали, но сочли недееспособной. И теперь загорелись новой идеей.

– Ну? – Артем сдвинул брови.

Был бы кто другой, так напугался бы. А эти стоят молча, улыбаются. И что с ними делать?

– Ну и черт с вами! – обиделся Артем и ушел вперед, жалея, что не попрощался с Эдиком и не сказал ему хотя бы парочку человеческих слов. Просто чтобы ободрить.

Друг, называется. Вон, настоящие друзья уже затеяли что-то, физиономии так и светятся, глазки так и блестят!

Артем не выдержал и резко развернулся. Это только на работе у него терпение было резиновое и невозмутимость слоновья.

– Если вы мне сейчас же все не расскажете, пешком пойдете! – заявил он с мрачной решимостью.

– Темыч, да нечего рассказывать!

– Куда мы едем?

– Так домой возвращаемся, поздно уже, ты, наверное, устал, – залебезил Сенька.

– А Эдика, стало быть, бросим?

– Он сам не знает, чего хочет. Вот узнает, тогда и поможем! – вынес суровый приговор Степан.

– А мы пока Глафиру найдем, – добавил Сенька и, ловко увернувшись от братского подзатыльника, заныл: – Ну чего? Артем имеет право знать! Мы ее найдем, а когда Эдик созреет для разговора, на блюдечке с голубой каемочкой преподнесем ему адрес. Что, плохой план?

Артем пожал плечами. «Меня терзают смутные подозрения», вот как это называлось. Вряд ли братья ограничатся только адресом. Обязательно узнают размер зарплаты и бюста, привычки и привязанности, любимое блюдо, кличку песика, если таковой имеется. Эта Глафира будет теперь под колпаком, и сведения о ней близнецы используют во благо Эдика, завалив девицу подарками, а песика – Педигрипалом. Будет кошечка – примутся таскать Вискас. Артем примерно представлял, как они собираются действовать, и это его чрезвычайно беспокоило.

Может, девушка и вправду разлюбила? Как известно, насильно мил не будешь!

А вдруг она вообще ни на что не годится и – слава Богу, что самостоятельно сбежала? А эти болваны отмотают пленку назад!

Как бы там ни было, ему предстоят хлопотные деньки. Он не намерен упускать братьев из виду и в случае чего – вмешается. Должен же хоть кто-то иметь трезвую голову!

* * *

– Ты где был?! Ты почему трубку не брал?! – заорали ему в ухо. – Что у вас там творится, в вашей чертовой конторе?!

– Ну… – только и придумал Семен.

Степан, расслышавший каждое слово, скорчил сочувственную морду, но выйти из кабинета даже не подумал.

– Я жду ответа! – ледяным голосом напомнила Татьяна.

– У нас с телефоном что-то, провод заело!

– Да ты что?! – ненатурально удивилась она. – У мобильного тоже провода есть? Мне два часа талдычат, что абонент вне зоны действия сети! С каких пор ваш дурацкий офис вне зоны, а?

Сенька поежился. С Таней шутки плохи.

Она была жутко ревнивой и этого не скрывала, а Сенька искренне полагал, что это – проявление огромной любви. Почему-то никому из его прежних пассий не приходило в голову предъявлять на него права. Девицы сразу принимали его правила, из штанов выпрыгивали, стараясь угодить, и ничего такого не требовали, строя из себя современных, независимых, циничных особ.

– Мы к Эдику ездили, – признался Сенька, решив, что дальше тянуть волынку не имеет смысла.

Эдика Татьяна знать не знала, но заочно ненавидела. Она вообще ненавидела любого, кто отнимал ее драгоценного Семена хоть на время.

К тому же в дружеские, чисто мужские попойки она не верила, подозревая, что в доме Эдуарда – настоящее гнездо разврата.

– Ах, к Эдику! – последовал тихий возглас, преисполненный угрозы.

Семен приготовился умереть мучительной смертью от рук ревнивицы.

Степка, поудобней устроившись в кресле, развлекался на всю катушку.

– Это же какая наглость у людей, а! Посреди рабочего дня! Я тут места себе не нахожу, больницы уже собиралась обзванивать, а он – у Эдика!

– Милая, да мы…

– Я тебе не милая, понятно?

– Танюша, да я…

– Я тебе не Танюша! Поищи себе другую дуру! Я твои шашни больше терпеть не намерена!

Степан не выдержал и заржал в полный голос. Сенька, ловко метнув в него диванную подушку, отскочил к окну и пылко зашептал в трубку:

– Радость моя, ну о чем ты говоришь?! Какие шашни?!

– Какие? Да самые обыкновенные! Кто на прошлой неделе в ресторане с бабой сидел? Деловая встреча у вас была, да? А грудь ее ты тискал, потому что так контрактом предусмотрено?

Ой-ой-ой! Она, оказывается, еще и следит за ним!

Как пить дать – любовь!

Кстати, баба в ресторане действительно была с контрактом. Не виноват же он, что помимо бумаг у нее имелись весьма аппетитные формы.

Ну, грех же не совместить полезное с приятным.

– Сворачивайся, – шепнул из-под подушки Степан и постучал по наручным часам: – У нас дел по горло!

– Иди к черту, – прошипел брат.

– С кем ты там разговариваешь? Ты что, не слушаешь меня? Я тут распинаюсь, а ему хоть бы хны!

Сказать по правде, Таня ему даже не нравилась. Она вся будто состояла из острых углов, а Сенька предпочитал женщин округлых и мягких. Наличие миловидной мордашки тоже имело значение, а на Татьяну в моменты ее гнева смотреть было страшно. Такие моменты случались часто, и тогда Семен, чтобы не любоваться перекошенной физиономией подруги, принимался ее целовать.

В общем, вляпался он по полной программе. Никаких очевидных причин терпеть эту дикую кошку не было. А он терпел.

–…можешь даже не появляться, и номер телефона забудь!

– Солнышко, рыбонька, кисонька, что ты там такое напридумывала?! Я тебя люблю, детка. Мы сейчас закончим дела, и я сразу приеду. И все тебе объясню, честное слово.

– Поклянись здоровьем Владимира Ильича Ленина, – подсказал братец.

И, получив тяжелой папкой по макушке, обиженно запыхтел.

– Придурок, – возвестил он, когда Семен, облегченно вздохнув, сунул мобильный в карман. – Совсем с этой истеричкой сбрендил. Еще и оправдывается, кретин! Классику надо читать, понял? Чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше нас она.

– Пушкин – наше все, его коверкать нельзя, – назидательно сказал братец, но все же улыбнулся.

– А перед девкой на задних лапках можно?

– Она не девка! А ты, вместо того чтобы меня учить, лучше бы Ляплиеву позвонил!

Степан задумался и выдвинул предложение сначала все хорошенько взвесить и план подкорректировать.

– Это мы всегда успеем, – возразил Сенька. – Первым делом следует выяснить, где она работает.

– Эх, надо было у Эдика фотку попросить! Как мы ее узнаем-то?

– Попросить! – передразнил брат с язвительной миной. – А как бы ты это объяснил, болван? Мол, замену будем искать по полному образу и подобию?

– Мы же для него стараемся! – Степа пожал могучими плечами.

– Во-первых, неизвестно еще, получится у нас или нет, а Эдик надеялся бы…

Степан быстро возразил, что у них всегда все получается, даже сомневаться нечего!

– Во-вторых, – упорствовал Сенька, считавшийся в их тандеме более хладнокровным, – реакция Эдика сейчас вообще непредсказуемая. Поэтому до поры до времени все должно остаться в тайне.

Оба расхохотались, довольные предстоящим приключением. Жизнь в курортном городке разнообразием не баловала, каждым летом – одно и то же, а когда сезон кончается, вообще заняться нечем. О том, что работа или, допустим, семья должна быть основной радостью и печалью в жизни взрослого мужика, братья и не подозревали.

Отстали в развитии лет на пятнадцать, говорил дед Еремеич. А им и горя не было. Ну, отстали, так отстали. Все лучше, чем трястись над зарплатой, выкраивая копейки на стиральную машину и скандалить из-за лишней бутылки пива.

– В общем, так, – объявил Семен. – Сначала адрес узнаем, потом вопрос транспортировки решим, потом день выберем и…

Степан скривился еще при упоминании транспорта и продолжал корчить ехидные гримасы, пока брат не замолчал.

– Что тебя не устраивает? – обиженно поинтересовался тот.

– Машину надо нанимать заранее.

– Это еще зачем?

– Ну, не на своей же колымаге мы ее повезем!

– А кто вообще говорит о машине? – снисходительно фыркнул Сенька. – По воде повезем.

– Ты что, у Артема яхту угонишь? – недоверчиво сощурился Степа.

– Нет, он ее сам поведет!

Это было смелое заявление. Надо совсем не знать Артема, чтобы предположить нечто подобное. С его-то щепетильностью, с его-то рассудительностью – проще говоря, занудством! Да Темыч такой разнос им устроит, что уши завянут и жить не захочется!

Это были Степкины аргументы. Семен их выслушал невнимательно, потому как сам прекрасно знал.

– А кто говорит, что Артем будет в курсе? – осведомился он.

Ошарашенный, Степка притих.

– В мешке из-под картошки мы ее, конечно, прятать не будем, – усмехнулся Семен, – но яхта большая, Темыча ты в рубке задержишь, а я девицу тем временем в самую дальнюю каюту отволоку.

– Отволочет он! – хрястнул по столу Степан. – Все дело завалишь! Мы же не бандиты! А девица не баран!

– Ясное дело, не баран!

– Она орать будет!

– Бараны тоже орут, – хмыкнул брат, – а с человеком всегда договориться можно.

– Как ты себе это представляешь? «Не кричите, пожалуйста, мы вас не больно зарежем!»

Сенька напомнил, что они не собираются ее резать. Степан в том же тоне заявил, что она-то об этом не знает и похитителей в любом случае испугается, и визг поднимет непременно. А объяснить визжащей бабе что к чему – очень проблематично.

Точнее – невозможно.

– Артем ее услышит, и ввалит нам по первое число, – подвел он неутешительный итог.

– И пусть! – упрямо выдвинул подбородок Сенька. – К тому времени мы от берега уже отойдем, а возвращаться он не будет!

– Это еще почему?

– По кочану!

Они поглядели друг на друга, как в зеркало. Любой спор завершался тем, что каждый оставался при своем мнении. Упрямством близнецы тоже обладали одинаковым.

Степан выскочил из кресла и уселся на подоконник, демонстрируя полную уверенность в себе и своем плане. Сенька насупился в другом углу кабинета. Таким образом они просуществовали секунд тридцать.

– Тогда давай так! – одновременно проговорили братья.

– Я первый скажу, ладно? – быстро добавил Степан.

– Почему ты?

– Семен Андреевич! Хватит торговаться, не на базаре! Садись и слушай. Значит, вот что мы сделаем. Я подготовлю операцию, а ты пока ищи Глафиру. Разделение труда приветствуется во всем цивилизованном мире!

Сенька почесал за ухом и хитровато ухмыльнулся, озаренный очередной гениальной идеей.

– Ладно, – он натянул свитер. – Тогда я поехал.

– Куда?

– Глафиру искать!

– Ну врешь же, – вздохнул Степа. – К Таньке, небось, собрался, обормот. Свою личную жизнь устроил, а на друга плевать!

Сенька обиженно сообщил, что эти подозрения беспочвенны, и Таня, наоборот, нужна не для личной жизни, а для общественной. Не дожидаясь реакции на свое абсурдное заявление, он вылетел из кабинета.

В коридоре его поймала несчастная секретарша, изнывающая от отсутствия шефа, кроме которого утихомирить сотрудников – а главное, замов! – было некому.

– Семен Андреевич, а вы не знаете, когда будет Эдуард Самсонович? – страдальчески скосила она глаза.

– Не знаю! – весело рявкнул он.

Хотя знал. Эдик появится в самое ближайшее время, это уж точно! Вот женится и примчится на работу как миленький. И станет таким же, каким был до исчезновения Глафиры: предприимчивым, неунывающим, въедливым и ответственным руководителем. Поразмышляв таким образом, Семен окончательно убедился, что их затея – не очередная авантюрная выходка, а самая что ни на есть благородная миссия.

Если бы удалось еще убедить в этом Артема! Иначе на самом деле придется тащить невесту, как барана в мешке, не ставя майора в известность о ее наличии. Он им потом точно головы поотрывает!

Ладно, об этом и после можно подумать. Для начала надо с Татьяной разобраться и использовать ее недюжинную энергию в мирных целях.