Текст книги "Золотая медаль или детство. Как один отец тренировал дочь к Олимпиаде"

Мама. Испытание. Скорость

⠀

В школе некоторые учителя помогали, другие сторонились, дабы не высказывать своё недовольство моим индивидуальным графиком посещений. Мой классный руководитель, Ольга Рудольфовна, была на моей стороне, она договаривалась с учителями по предметам и подстраивала расписание. Одноклассники приняли эту новость по-разному: кто-то был уверен, что я блатная и мой отец всех купил, другие – что меня летом отчислят за неуспеваемость.

До весны я сдавала все предметы досрочно, чтобы успеть уехать на сборы без хвостов и там спокойно тренироваться, а вот за остальную часть программы я дико переживала.

Разговоры моих родителей по вечерам не умолкали. Ну как разговоры – в основном скандалы. Мама уверяла, что денег ещё на один месяц сборов в Москве, тем более в Сочи, у нас нет, папа уговаривал её потерпеть ещё чуть-чуть. И так почти каждый вечер.

Заканчивался февраль, и приближался Международный женский день 8 марта. Это значило, что 6, 7 и 8 марта мы с мамой будем по уши в цветах и вся семья будет занята торговлей. Мама оборудовала в подвале дома деревянную стойку для удобства оформления букетов, мне же принесли отдельный стол. У нас был маленький цветочный ларёк, который худо-бедно кормил нашу семью. Мама совмещала это с основной работой, но каждые три дня перед 8 марта она брала отпуск за свой счёт.

За цветами к нам домой и в павильон выстраивались очереди. В то время цветочный бизнес в Боровичах не был развит, а женское население города не волновало, что цветов на всех не хватает. Мои тренировки не прекращались, и расписание было неизменно, плюс добавилась нагрузка в виде упаковки и оформления букетов.

– Юна, делаешь тринадцать букетов из разноцветных тюльпанов по семь штук, два букета из одиннадцати белых роз. Потом подрежь и поставь на воду пять банчей кустовой гвоздики. Как сделаешь, скажешь, нужно ещё орхидеи по коробочкам упаковать, – мой список дел зачитывался каждый час.

Рабочий день начинался в 5:30 утра, а заканчивался ближе к полуночи. Вечером пальцы не сгибались, ноги ныли, спина болела. Мы с братом участвовали во всех процессах: от сортировки цветов в вазах до подсчёта выручки за день. Родители показывали нам, как достаются деньги.

Праздничные дни прошли хорошо, мама с папой заработали втрое больше, чем вложились в закуп товара. Скандалы на тему денег ненадолго затихли.

Двенадцатого марта поезд Окуловка – Кисловодск отправился с третьего пути по расписанию. В дороге папа много говорил о предстоящих сборах, какую роль они сыграют в подготовке, если мы выполним тренировочный план на пятёрку.

– Юна, «хочу – не хочу», «буду – не буду» я больше слышать не намерен. Этот тренировочный месяц важен для нас, мы должны сделать много беговой работы, тренировки будут тяжёлыми, но по-другому никак. Если мы хотим выступать в «Лужниках», надо потерпеть, – он пристально смотрел на меня, пытаясь донести, что детство кончилось.

Москва оплачивала только сборы в Сочи, остальные финансовые расходы отец взял на себя, так как посчитал, что одного месяца недостаточно для подготовки к таким соревнованиям.

Кисловодск – это горы, леса, холодные озёра и резкая смена высот. Даже если вы просто приедете погулять в парках, то всё равно нагрузка на сосуды, суставы, сердце будет ощутима. В марте погода солнечная, температура доходит до +11, снега на главных тренировочных трассах встречается мало, и все спортивные команды России приезжают именно на Кавказ за серьёзной физической подготовкой, чтобы почувствовать «эффект высокогорья».

В условиях тренировок высокогорья значительно повышается общая физическая подготовка организма, скоростно—силовые качества спортсмена и межмышечная координация. По сравнению с обычной тренировкой на равнине, после возвращения с гор спортсмены показывают более высокие результаты на тренировках и соревнованиях.

Мы сдвинули моё расписание на час раньше, чтобы не попадать в одно время с потоком спортсменов. После девяти ноль-ноль в самом известном парке Кисловодска «Долина роз» не было ни одной свободной тропинки, лавочки или клочка земли, которые бы не занимали спортсмены. Атлеты сборных команд со всех регионов и городов России стремились получить максимальную пользу от тренировок. Как только парк начинал заполняться колоннами из спортсменов, мы с папой уже возвращались в номер.

Весна – это время «объёмов»: отрабатывается много длинных отрезков, которые повторяются изо дня в день. Отрезки в пятьсот метров давались мне особенно тяжело. Бег по прямой составлял всего сто пятьдесят метров, финишировать приходилось в крутую гору. Остаток дистанции давался трудно, после трёхсотого метра ноги не бежали. Я заканчивала эти пятьсот метров «на зубах, слезах, мозолях», но со сжатыми кулаками. Подходов было много, а отдыха между ними мало.

Я навсегда запомню самую первую тренировку в Кисловодске. В плане отца было пять отрезков по пятьсот метров. Еле-еле добежав первый отрезок, я вернула природе завтрак, упала рядом с содержимым и не могла пошевелиться. Сковало в груди, я не могла дышать. Кисти побледнели, я их не чувствовала. Воздуха было так мало, что мне казалось, он не поступает в лёгкие. Закатив истерику, я отказалась выполнять остальные разы и вернулась в номер. Но папа не терпел изменений в тренировочных планах. Тем же вечером он заставил меня выполнить всю утреннюю тренировку и «наградил» ещё и штрафным кроссом.

Я стала ненавидеть весенние сборы, для меня они были испытанием, пыткой, проверкой на выживание. Я так уставала в тот месяц, что могла спать в выходной день по 18 часов. Зачёркивала крестиками прошедшие дни и считала, сколько осталось. Вечерние тренировки были легче: много быстрых ускорений и прыжков, штанга. Иногда погода подкидывала в тренировки изюминку: мокрый снег, который сразу таял на костюме, кроссовках, прибавляя веса и дискомфорта на финише. Я не знаю, насколько результативными были мои старания в достижении лучшей физической формы, но характер на преодоление препятствий и привычка не раскисать в самой кислой обстановке сформировались через слёзы, боль в теле и под давлением отца. Таким был мартовский сбор.

Из Кисловодска мы переехали в Сочи, в пансионат «Солнечный луч». Я катастрофически не любила бегать долго. В апреле и мае в тренировках ушли объёмы, но прибавилась интенсивность и много импульсной работы. Теперь отрезки были до 250 метров, а скорость требовалась около максимальной. Добавились выбегания с колодок и работа на технику бега. Сочинские тренировки полюбила – они легче давались.

Апрельская весна в Сочи красивая и тёплая, море прохладное, для снятия мышечной усталости я заходила в него по бёдра и стояла там, пока стопы не начинало сводить от холода.

Нагрузка была тяжёлой, но морально давалась легче, плюс я чувствовала тот самый «эффект высокогорья» на равнине.

Команда сборной Москвы привезла на сбор спортсменов, которые по результатам зимнего первенства претендовали на участие в Юношеских играх. Уже был готов предварительный список участниц на сто метров и эстафету 4 по 100 метров.

Меня в этом списке не было. Папа делал вид, что это его совсем не тревожит, много говорил про внутренние ощущения и моральную подготовку к соревнованиям:

– Твой настрой – это половина победы, а иногда даже больше. Ты можешь быть готова физически лучше всех, но если не настроиться правильно на борьбу, твоё тело тебя подведёт. Нельзя забывать о воспитании силы духа и воли к победе.

У меня было всё наоборот: физически я была ещё слаба, тело плохо реагировало на нагрузку. Результаты на отрезках сильно отставали от тех, которые папа планировал видеть на секундомере. Я в прямом смысле была очень медленная и не понимала почему. А вот силой духа могла даже с кем-то поделиться. Очень вовремя мне в руки попали книги по философии, а также «Алхимик» и «Книга воина света» Пауло Коэльо.

В конце сбора тренер команды Москвы подошёл к моему отцу и предложил спарринг-забеги.

Спарринг—забег – тренировочный забег, отдаленно напоминающий соревнования. Проводится в тренировочном процессе для достижения лучших результатов путем конкуренции.

Было решено провести четыре забега. Два раза по тридцать метров и два по шестьдесят. Нас было пятеро. На меня больше не смотрели как на главную конкурентку, после зимнего первенства мои соперницы списали меня со счетов.

Мы стартовали под команды моего отца. У меня не ладилось ни с выбеганием со старта, ни с бегом по дистанции. В итоге всё прошло плохо. Я ни разу не выиграла и даже не попала в тройку наших мини-соревнований. Папа расстроился, я тоже. После бега я заметила ухмылки тренеров и их спортсменок: видимо, они окончательно вычеркнули меня из своего списка кандидаток.

Я сидела на трибуне стадиона и не понимала, почему так происходит. Вытирая слёзы олимпийкой, вспоминала тяжёлые тренировки в Кисловодске: как отдавала последние силы, чтобы просто добежать до финиша, как вставала ночью, чтобы выпить таблетку от боли в мышцах, как сползала с кровати под утренний звон будильника, как отказывалась от обеда, лишь бы урвать дополнительные часы для сна. Столько тяжёлых тренировок провела, многое делала через боль, отдавала всю себя без остатка, а когда пришло время показывать результат, у меня его не было. Неужели этих жертв было недостаточно? Неужели соперницы тренировались ещё тяжелее, за что им и воздалось?

Яма. Перезагрузка. Экзамен

Весенние сборы закончились, мы вернулись домой. Папа, проанализировав план тренировок прошлого года и настоящего, пришёл к выводу: переборщил с нагрузкой до такой степени, что детский организм попал в «тренировочную яму», «функциональную яму». Просто «яму». Называют это по-разному, но смысл один.

«Яма» – не просто эффект перетренированности или психического перенапряжения. Это более усугубленное, подавленное состояние всего организма, которое не проходит после курса витаминов или недельного отдыха. Это состояние похоже на то, что испытывают скаковые лошади, которых загоняли. Дисбаланс между физическими и психическими процессами приводит к резкому снижению результатов у спортсменов. Единого решения, как выйти из этого состояния, – нет. Все зависит от индивидуальности организма.

Пришлось «переобуваться на бегу»: нагрузку снизили, отец выделил дополнительные дни отдыха, купил витамины, добавился массаж в конце недели.

До первого отборочного старта оставалась неделя. Всё шло не по плану: делала всё как всегда, но быстрым бег не получался. На открытии летнего спортивного сезона я показала пятый результат. Такого мрачного развития сценария никто не ожидал.

Когда мы вернулись в Боровичи, на меня обрушился весь гранит науки, который я должна была грызть параллельно тренировкам, но он был мне не по зубам. В итоге – куча долгов, «не закрытая» четверть, а через два месяца выпускные экзамены. Я знала, что не готова к ним. Ситуация, в которую я угодила, добавила проблемы со сном. Моя картина мира рушилась на глазах, заставляя на это смотреть из первого ряда.

Прошло три недели, в упадке моральных сил и с физической слабостью я возвращалась со школы. Не хотелось ничего. Включив на автомате телевизор, заглянула в холодильник. В кастрюле мама оставила мои любимые голубцы. Уплетая за обе щеки, я смотрела популярную передачу для подростков «Джунгли зовут».

И тут как по щекам дали: «тыщ-тыщ». Из телевизора будто ко мне обратились:

– Да очнись ты уже! Возьми себя в руки! – фраза ведущего никак ко мне не относилась, но заставила на мгновение перестать жевать. Меня осенило, что до главного старта всей моей жизни осталось 40 дней. Не полгода, не три месяца, как раньше, а всего сорок дней.

Меня схватили за плечи и начали трясти: «Да очнись ты уже! Возьми себя в руки!»

Я увязла в тренировочной и школьной рутине. Поднять голову и улыбнуться не было ни сил, ни желания. Я не помнила, как гореть идеей, как идти на тренировки с мыслью о «Лужниках», о мечте выступить со спортсменами из других стран. Мне было проще уйти, плыть по течению, спать на груди у папы, переложив всю ответственность за мои результаты на него.

На тренировках я выкладывалась по полной, но не пропускала нагрузки через себя: тело работало, а голова была выключена. Я не анализировала и не старалась прислушиваться к своему телу, чтобы лучше понять, что ему нужно, чего не хватает для быстрого бега. Не помогала отцу, который вечера просиживал за чтением спортивной литературы, чтобы найти хоть какое-то объяснение, почему я не бегу.

Я была дочерью папы-тренера, который вёл нас вперёд, а моей задачей было не мешать. До меня дошло: теперь это не работает! Ощущение безнадёжности, неудачные выступления, давление со стороны школы и отца… Стряхнула с себя пыль, скопившуюся за эти месяцы! Я хозяйка своей жизни, своих поступков и желаний. Если не возьму ответственность за себя в свои руки, не погружусь в тренировочный процесс с головой, я проиграю.

Во мне что-то загорелось с такой силой, что я отодвинула тарелку с последним голубцом и побежала к себе в комнату. Быстро от руки написала самой себе послание, приклеила на стену у изголовья кровати. Вставила кассету с записью чемпионата мира по лёгкой атлетике в видеомагнитофон и несколько раз просматривала финалы со стометровкой.

Послание, которое сохранилось и до сих пор, лежит у меня в коробке. Оно говорит: «Ты ещё спишь, а они тренируются».

С того момента желание быть «здесь и сейчас» не давало мне покоя. Все мысли были только о Юношеских играх.

Утренние тренировки я проводила наедине с собой, стараясь с каждым днём прибавлять в результатах: если прыгать, то дальше, чем вчера, если отжиматься, то на два раза больше, чем в прошлый раз.

Я составила распорядок дня: расписала всё по минутам, добавив ещё одну тренировку на реакцию и гибкость, причём папа был не в курсе этого. Я поверила в себя: я смогу попасть в команду, меня уже не остановить.

Мысли об окончании школы заставляли нервничать, мешали. Учёба ушла на второе место. Я жила только тренировками и желанием бежать в Лужниках.

– Юна, завтра утром на тренировку не идёшь, у тебя выпускной экзамен, – жуя бутерброд и попивая чай, сказал папа.

– Какой ещё экзамен? – мои глаза распахнулись до предела. Я услышала то, о чём боялась думать весь год.

– Как какой? По математике, потом по русскому, окончание школы же, все дела, – папа взял в руки пульт от телевизора, переключал каналы.

– Я не пойду, я не готова, я не знаю ничего, – я пыталась достучаться до него, объяснить, что хоть я и сдавала домашние работы вовремя, но экзамен – это другое, к нему нужна подготовка серьёзнее.

– В смысле не готова? Ты что, русский язык не знаешь? Мы с тобой на нём говорим, значит, знаешь. Математика? Что там сложного, плюс-минус, сложил-умножил – проще простого. Это тебе не чемпионат мира выигрывать, поверь, вот там всё намного сложнее.

Тут я поняла, что спорить бесполезно, закатывать истерику тоже, придётся идти.

– Во сколько начало? Что с собой брать? – дрожащим голосом смогла выдавить я.

– Так ничего брать не надо, только ручку и запасную ручку. Начало в 11 утра. Там ещё комиссия будет, потому что экзамен у тебя внеплановый, приедут следить, чтобы по протоколу всё было, – папа доел свой завтрак, улыбнулся и вышел из-за стола.

Школа, моя школа. Стресс – единственное, что там испытывала последние четыре года. Ничего, кроме стресса, за последние четыре года. Как школьные годы могут вызывать ностальгию? Меня точно нет в списке скучающих по школьной поре. Только два радостных момента я сохранила в памяти на всю жизнь: соревнования среди школ по русской лапте и свой родной деревянный коридор, в котором жила почти одиннадцать лет.

Мы расположились в детском кабинете, который находился рядом с медчастью. Помещение было маленьким: три парты и стол для учителя. Остальные классы были заняты, так как ещё шёл учебный год.

Комиссия из трёх человек зашла в класс, осмотрели меня, помещение, кивнули и вышли. Они сели в столовой напротив моего кабинета, все двери были открыты. Завуч принесла три конверта. Выбрав один из них, я приступила к экзамену.

Задание я уже не помню, помню, что наполовину билет я знала, остальное пыталась угадать.

В столовой появлялись то мой папа, то директор школы, то учитель по алгебре. За спинами комиссии они поднимали скрещенные пальцы вверх, говоря шёпотом: «Удачи».

Точно так же прошёл и второй день, только на этот раз я сдавала русский язык. Та же комиссия, тот же кабинет. Ощущения уже не были в новинку, я даже где-то расслабилась, русский для меня был проще, чем математика. Гуманитарные науки давались легче.

Комиссию созвали экстренно, из-за сроков проведения соревнований. Многие учителя были против этого эксперимента. Менять даты государственных экзаменов ради одной ученицы?! Соревнования, пусть и международного уровня, не заслуживали их особого внимания. Спасибо большое моему «мировому» директору школы Николаю Григорьевичу Шикову! Он под свою ответственность принял это решение и готов был нести все риски, связанные с нашей нестандартной ситуацией.

Учителям, Вере Ивановне Громовой и Наталье Львовне Ефимовой, отдельное спасибо – за моральную поддержку на экзамене.

Результат нужно было ждать неделю, но мне было не до экзаменов. Даже если бы я не сдала, я могла их пересдать чуть позже или остаться на второй год, если потребуется. Со школой можно было решить вопрос, чего не скажешь о Юношеских играх. «Пересдать забег» никто не даст – нет такого в профессиональном спорте. Всё решает момент и твой настрой именно в эту секунду: когда над головой гремит выстрел стартового пистолета, ты либо станешь победителем, либо проиграешь. Второго шанса перебежать не будет. Не помогут ни связи, ни мольба, ни деньги всего мира.

Арсенал. Икра. Юность

Оставался последний тренировочный сбор перед главным спортивным событием лета. В сборную столицы я попала в качестве запасной на эстафету 4 по 100 метров.

На две недели команда Москвы уехала на базу футбольного клуба «Арсенал» в Туле, нас разместили по номерам.

Одинокая трёхэтажная постройка в европейском стиле. Футбольные поля рядом с базой. Лес. Речка. Стадион «Арсенал» в 10 минутах езды. Футболистов там я не встретила, видимо, у них были игры на выезде.

Тульский стадион и поныне остаётся одним из самых моих любимых. Всё из-за разминочного поля, которое стоит в низине за ним, посреди леса, и в жаркое лето там прохладно и свежо. Пахнет ярко-зелёной травой, журчащей речкой и дикими цветами. Когда спускаешься к нему после шумного стадиона, обретаешь спокойствие. Тишина позволяет услышать себя. Отдохнуть, развалиться на коврике и слушать природу, готовясь к финалу. В Азии из-за жары таких мест нет, в Европе что-то похожее можно найти, но каждый сантиметр земли уже используется, много частных территорий, где не разгуляешься. А в Туле – есть.

Тренировки на выезде шли своим ходом, в том же графике по два раза в день, много быстрых отрезков, старты под команду, прыжки, силовая работа. Погода стояла отличная.

Однажды утром, спускаясь на завтрак, услышала свою фамилию. Тучная тётя-повар в столовой мучилась, стараясь её произнести.

– ЭМЗ… Юна… Юна… есть такая? В общем, как там тебя? Подойди ко мне, – оторвалась от бумажки и выискивала меня взглядом. В руках у неё была трёхлитровая банка чёрной икры.

– Я Юна, – не обращая внимания на оторопевших свидетелей этой сцены, подошла к ней.

– О, отлично. Значит, так: это твоя банка, она будет стоять вон в том холодильнике, будешь проходить на кухню и есть, когда надо, – она махнула рукой на один из высоких серых холодильников, выстроившихся вдоль стены. – Твой тренер сказал: одну столовую ложку натощак перед завтраком и ужином, всё поняла? – она добросовестно вручила мне огромную банку икры и к ней столовую ложку и вернулась раскладывать завтрак по порциям.

Со стороны некоторых тренеров, стоявших в очереди за едой, послышались возмущённые реплики:

– А остальным? Мы тоже в сборной! – говорили одни.

– Вот буржуи! – злились другие.

Повар всех успокоила быстро и просто: ударила железным половником по кастрюле с манной кашей.

– А ну тихо! Что разорались мне тут? Это не от нашего клуба икра. Мы помогли с холодильником: попросили поставить – нам не сложно. Остальные вопросы к её тренеру, – она махнула головой в мою сторону.

Папа на завтраке отсутствовал, я ничего не знала о его покупке, стояла ошарашенная как все, но улыбалась – я одна.

Отец в очередном спортивном журнале вычитал, что в чёрной икре содержится много микроэлементов, витаминов и аминокислот, которые быстро усваиваются и помогают спортсменам в период соревнований. Поэтому и нашёл её где-то в Туле. Папа к икре не притрагивался, ела эту банку только я, и её хватило аккурат до конца тренировочного сбора. Я приходила на завтрак раньше других, чтобы не собирать завистливые взгляды и не слышать подколы в свой адрес.

Если вы подумали, что икра волшебным образом повлияла на мою физическую форму, то увы, чудо не случилось. Ноги не бежали, как я ни старалась. Результаты не выросли. Это расстраивало отца и меня. Каждый раз в его словах звучал оптимизм и уверенность, что завтра будет лучше, чем сегодня, но наступало завтра, а результат был прежним. В итоге, благодаря тренировкам, мне удалось зацепиться в команде и третьим, последним номером попасть на выступление в личном виде на 100 метров. А эстафета 4 по 100 метров с моим участием была под вопросом: на одно свободное место было три претендентки.

Москва очень серьёзно отнеслась к формированию своей сборной команды. На чиновников легла большая ответственность и оказывалось огромное давление. Юношеские спортивные игры проходили в столице, организатором соревнований была Москва, и было принципиально важно, чтобы спортсмены именно этой сборной чаще других поднимались на пьедестал.

До открытия соревнований оставался один день. На автобусах, украшенных в честь Юношеских игр, нас привезли в Измайлово, в огромный гостиничный комплекс, где в каждом корпусе разместили отдельный регион или страну. Мы жили в «Веге». Вечером получили костюмы для церемонии открытия и спортивную форму для выступлений. Это были две огромные сумки на колёсиках с надписью «Москва» и Team of Moscow.

Экипировка была потрясающей. Выдали всё до мелочей: удобную форму, три пары кроссовок, шиповки, два спортивных костюма, два соревновательных костюма, четыре футболки, три пары носков, три кепки разных цветов, два полотенца, брелоки, блокноты, ручки, магниты, кружки, медаль участника.

Во второй сумке лежала одежда для выхода на парад. Говорили, что сам Валентин Юдашкин разработал дизайн праздничных костюмов для открытия. Это была крутая мягкая джинсовка светло-голубого цвета: брюки клёш и куртка с воротником-стойкой, украшенная металлическими пуговицами. К комплекту шли классные белые кроссовки и белое поло, на котором красовался герб Москвы.

Счастью не было предела. Хотелось надеть всё и сразу. Впервые в жизни мне выдали спортивную форму, которая так круто смотрелась. Спонсором лёгкой атлетики была фирма Asics. Из сумки я достала ярко-красные шиповки на липучках, без шнурков, они застёгивались только на пальцах, остальная часть ноги была открыта. Продуманный вариант для летних стартов. Папа тоже получил полный комплект экипировки, чему был очень рад.

Церемонию открытия я пропустила. Забеги на сто метров начинались рано утром, и руководство команды запретило ехать на открытие участникам следующего дня. Накануне вечером главные тренеры провели техническое собрание, на котором нам раздали номера, объяснили правила выхода в финалы, место сбора и разминки.

В тот вечер, сидя с блокнотом и записывая детали, я не могла успокоиться. Мне было сложно сидеть тихо, голова каждую секунду переносила меня в день соревнований, мысли подстёгивал адреналин, сердце запускало двойную порцию крови в вены. Я обязана была усмирить своего внутреннего гонщика, иначе могла перегореть. С практикой соревнований ко мне пришло умение отвлекаться от предстоящих крупных стартов, держать голову в холоде и выдавать эмоции только на соревнованиях. Утро следующего дня обещало быть трудным. Адреналин с кортизолом были отправлены высыпаться.

Мой папа-тренер и тут решил отличиться: выступил категорически против совместного проживания с командой и на время моего выступления снял гостиницу в семи минутах ходьбы от разминочного поля «Лужников». Его аргументом было расстояние и время. Всех участников соревнований по расписанию привозили специальные автобусы. Дорога от гостиницы до стадиона занимала 35 минут. Папе показался маршрут долгим и ненадёжным.

– Это необходимо, понимаешь, – не принимал он возражений. – Как отдыхать спортсменкам между забегами? А вдруг мы попадём в полуфинал или финал? Перерыв между ними два часа, времени возвращаться в гостиницу не будет. Где финалистам отдыхать до финала? В автобусе? На улице? В кафе томиться? А ты спокойно придёшь к себе в номер, пообедаешь, отдохнёшь под кондиционером, полежишь в тишине. Не торопясь, оденешься и отправишься на разминку, не бегая по автобусам, не ютясь на матах, лавках, ожидая своего часа, – говорил он, сидя в такси, по дороге в отель.

Машина подвезла нас к входу гостиницы «Юность».

Очередь на рецепции была внушительной.

– Кто по брони, подходите ко мне! – девушка в синем костюме за деревянной стойкой подняла руку.

– Добрый вечер, я вам звонил сегодня днём, одноместный люкс, моя фамилия Мехти-Заде, – доставая пачку денег из внутреннего кармана джинсовки, папа улыбался.

– А, да, вам повезло: последний люкс забрали. С этими соревнованиями гостиницы в округе все под завязку.

Меня разместили быстро, номер был маленький, но очень уютный. Халат, тапочки, чайник, телевизор пытались создать ощущение дома. У отца не было денег на этот номер, он одолжил часть у знакомых. Всё было ради моего удобства. Ради результата. Он шёл ва-банк.

Решив вопрос со мной, папа вернулся в Измайлово. Мама с братом тоже приехали, они остановились у родственников.