Текст книги "Золотая медаль или детство. Как один отец тренировал дочь к Олимпиаде"

11. 4. Выстрел

Я шагнула к стойке регистрации и назвала свою фамилию, фамилия у меня редкая. Человеку требуется время, чтобы понять: я не ругаюсь, а представляюсь.

– Чего? Как? Закадахе? Мухти? Мзаде? Не понимаю, девочка, ищи сама себя в списке, – судья подвинула ко мне стопку листов с именами участников.

Я увидела себя в 11-м забеге по четвёртой дорожке.

– Вот, – нацелив указательный палец, вдавливаю в лист свою фамилию.

– А, М-е-х… т-и-За-де, откуда ты? – склонив голову набок, она посмотрела на меня, явно желая услышать историю моего рождения.

– Новгородская область, город Боровичи.

– Понятно, – не услышав ничего интересного, женщина обвела кружком мой стартовый номер и резким жестом головы указала на выход, дабы не задерживать очередь.

Разминка – это ритуал. Кому-то нужно 45 минут, кому – два часа. Медленный бег – это не только про разогрев туловища, суставов – нет. Это настрой всех систем для полета в космос. Вы начинаете с внешних конструкций, потом переходите к внутренним. В первую очередь готовится голова. Она помогает эмоциям выйти наружу или наоборот, их давит. Ваша задача с ней договориться.

«Какие красивые спортивные костюмы, кроссовки, в жизни таких не видела. Ого! Красные лосины, вот бы мне такие», – я будто бегала среди витрин спортивных магазинов, но манекены не стояли, уставившись пластмассовыми глазами в стекло, а шустро так носились по дорожке. После разминки, сменив кроссовки на новые шиповки, я стала ускоряться. Ноги покорно и быстро отвечали на скорость.

В спринтерском забеге каждый спортсмен бежит на предельной скорости, сохраняя полученное ускорение. Быстрое ускорение в разминке помогает почувствовать эту скорость, технику и подготовить мышцы к максимальной нагрузке.

Я сканировала взглядом каждую девочку из тех, кто пробегал мимо. Трое больше всех выделялись на фоне остальных. Соперницы были в дорогих спортивных костюмах, уверенно и ловко выполняли упражнения. Тренеры, что подсказывали ход разминки, и вовсе носили спортивную экипировку российской сборной. Их взгляд с презрением падал на каждую, кто был одет не так, как они.

– Ну что, ты размялась? Готова? – папа не сводил с меня взгляда: наблюдая с трибуны, мысленно выполнял со мной разминку, ускорения, готовился к старту. – Значит, смотри: у каждого забега будет три минуты – для установки колодок и пробного старта. Делай всё, что умеешь, не переживай, я готовил тебя к этому, – он спустился с трибуны, чтобы поддержать.

– Первый забег, снять тренировочные костюмы, готовьте колодки, – высокий мужчина в белой кепке и судейской экипировке подошёл к толпе нервных подростков. – За этими барьерами я хочу видеть только те фамилии, которые назвал, остальные ждут своего выхода за ограждением.

Забегов было 23. По шесть человек в каждом. Простые математические расчёты выдают нам 138 претенденток на пьедестал. Лишь одна из них станет победительницей.

Я вспомнила вчерашние слова отца, что попасть в финал для нас будет уже победой.

– На старт! Внимание! Бах! – звуком выстрела судья направил первый забег к финишу.

В тот момент во мне застучали два сердца. Или пять. Семь? Каждое отбивало свой ритм. Я слышала их в голове, животе, ногах, спине. И понимала, что началась «стартовая лихорадка».

Стартовая лихорадка – перевозбуждение нервной системы. Дрожь начинается с рук и может перейти на все тело. Может стать причиной фальстартов или неудачного выступления.

Лихорадка длится недолго и сменяется апатией, когда спортсмен до начала соревнований сдается, перестает верить в свои силы, тело обмякает, затормаживаются все процессы организма. Мы все знаем термин «перегореть», но только в мире легкой атлетики он имеет такой печальный смысл.

– Седьмой забег, снять тренировочные костюмы и встать по дорожкам, – судья делал свою работу, раз за разом отправляя по шесть спортсменок к финишу.

«Четыре! Ещё четыре забега ждать! Почему так долго?!» – меня трясло, я не могла справиться со своим состоянием.

– Мужчина! Мужчина?! Куда вы бежите?! Тут только спортсмены, остальным нельзя, я сказала! Да стойте же вы!

Я повернула голову и увидела папу, который пытался «разорваться»: туловище мчалось ко мне, а смотрел он на судью, пытаясь ей что-то объяснить.

– Ты! Ты чего стоишь? Я кричу тебе с первого забега, а ты встала и не двигаешься, будто памятник! – он говорил тяжело, пытаясь отдышаться. – Обувай шиповки! Делай ускорения! Не стой, надо двигаться! Чему я тебя учил? Всё забыла напрочь! – его стартовую лихорадку было трудно не заметить. Только он мог с нею справиться, а я – нет.

Слышали, как падает бильярдный шар на пол? Тяжёлый, громкий гул от его удара заполоняет помещение. И ты замираешь, перестаёшь дышать, потому что не знаешь, что произойдёт потом: теоретически он может пробить пол, оставить глубокую вмятину или даже расколоться. Этим полом в ту секунду была я. Как будто белые шары из слоновой кости влетали в мою голову и приземлялись там с громким звоном. Они падали и падали, я очень плохо слышала отца, но по отдельным словам поняла, что уже скоро.

– Так, кто тут у нас? Одиннадцатый забег! Снять костюмы, встать по дорожкам. Еремеева?

Моя соперница с густыми чёрными волосами, собранными в косу, сделала шаг вперёд. Накачанные руки, мощные бёдра – мышц у неё было много, и это сильно бросалось в глаза.

– Тут я! – она подошла к судье-стартёру.

– Снимай костюм, готовь колодки, – скороговоркой произнёс тот.

Она «ускорилась» в сторону своей дорожки.

– Круглова, Чепаева, Мухина, Макарова, – девочки уже стояли рядом с судьёй, не дожидаясь приглашения. – Ага, подошли. Готовьте колодки!

– И осталась у нас… – стартёр замялся, глядя в протоколы.

– …Мезеде, – он поморщился, пытаясь выговорить написанное.

– Это я, – сделав шаг навстречу, подняла руку.

– Отлично, в следующий раз не мучай меня так долго, выходи сразу, – дядька по-доброму улыбнулся.

«От линии две стопы, от первой стопы – одну стопу», – как молитву, крутила я в голове свою расстановку в колодках.

Нас пригласили занять свои дорожки:

– Одиннадцатый забег, на старт! – скомандовал судья, просвистев в свисток два раза.

Мелкими шажками я подошла к стартовой линии, зафиксировала ноги в стартовых колодках, ожидая команды «Внимание». Адреналин с паникой рубились в догонялки внутри меня, успокаивать их я не умела.

Паника – внезапное чувство страха, настолько сильное, что подавляет логическое мышление. Симптомы: ощущение «кома» в горле, нехватки воздуха, учащенное сердцебиение, потливость, тошнота, потеря голоса.

Пистолет на вытянутой руке скользнул вверх, стартёр громко протянул: «Внимание!»

Мы синхронно подняли таз, заняв позицию высокого старта. Уставившись в точку перед собой, я не слышала никого. Ждала выстрела. Он прозвучал по расписанию. Мы рванули вперёд. Я как от настигающей пули, если такое можно представить. Страх помог мне финишировать первой, оставив соперниц далеко позади.

Мне понравилась эта картина. А отцу – мой бег. Я не успела распробовать победу, но гордилась собой, что смогла справиться с эмоциями: не сделала фальстарт, не упала на старте и не «проспала» команду. Папа подошёл, когда я надевала спортивный костюм:

– Умница, всё четко выполнила, молодец. Сейчас одевайся – и в гостиницу. Через пять часов – финал. Надеюсь, твой результат будет в восьмёрке сильнейших. Я дождусь результатов всех забегов, чтобы убедиться, что мы в финале, и приду. А ты отдыхай! – он растворился в толпе зрителей, поглядывая в свой блокнот, куда записывал время победителей забегов.

Паника. Медаль. Контракт

Медленно, с опущенной головой, брела в свой номер. Мысленно проигрывала каждую секунду бега и не понимала, как я это сделала. Адреналин и паника отступили, но уходить никуда не собирались.

Пообедав макаронами в местной столовой, вернулась в гостиницу советской постройки. Красные диваны в фойе и мраморный пол проводили до лифта. Я пальцем утопила чёрную клавишу с цифрой 4, двери из пластикового дерева закрылись, и лифт понёс меня наверх. Папы ещё не было. Не знаю, чего больше хотела услышать, что в финал попасть не удалось или обратное. Я рисовала, читала, стояла, ходила, сидела; папа не приходил. Наш номер был без телевизора, телефоны и планшеты в 2000 году не существовали. Я надела наушники и включила первый попавшийся трек из тех, которые знала наизусть. Музыка не помогала, воображение постоянно переносило на место старта: соперницы, судьи, голос стартёра, выстрелы, зрители, тренеры.

Я не понимала, почему так переживаю насчёт финала, ну не попаду, да и фиг с ним. Если дома кто спросит, придумывала оправдания: болел живот, плохо спала, соперницы опытнее и сильнее меня, споткнулась и т. д.

– Ты поспала? – папа зашёл в номер.

В ответ я сжала губы и покачала головой.

– А надо было, мы в финале. У тебя четвёртая дорожка. Старт через полтора часа, давай собираться потихоньку.

– А какой у меня результат? Какая я по счёту? Надеюсь, время не последнее? – я повернулась к нему в надежде услышать что-то воодушевляющее.

– Лучшая, – отец стоял гордо подняв голову и свысока смотрел на меня, а я сидела на кровати и не понимала, что это значит.

– Лучшая в каком смысле?

После его ответа я растерялась:

– Юна, сейчас это предварительные результаты. Из всех забегов у тебя лучшее время. Но это абсолютно ничего не значит, всё покажет финал, именно в финале все спортсмены выкладываются на свой максимальный результат. Финал от предварительных забегов отличается зрелищностью. Именно в финале спортсмены показывают, на что способны, сражаются за каждую сотую секунды, каждый сантиметр. Самые лучшие бьются за титул победителя. В финале нет права на ошибку. Выигрывает сильнейший.

Адреналин и паника без спроса затанцевали степ в моём сердце. Успокоить их я даже не надеялась. Сожаление – первое, что мне пришло в голову, когда я посмотрела на него. Папа так надеялся на меня! А я могла его подвести.

Стадион. Вечер. Солнце светит мягко, не обжигает, с ним уютно. Людей на стадионе прибавилось в разы. На трибунах томились зрители.

Выйдя на разминку, ловлю на себе взгляды, другие, не такие, как утром. Отвечаю взглядом на взгляд – голову немедленно опускают. Это хорошо. Я не показываю своё волнение, наоборот, сжимаю зубы и в упор смотрю каждой, кто задерживает на мне своё внимание.

Вокруг отца толпится много людей, по всей видимости, тренеры. Они пристально меня разглядывают, мне это не нравится, делаю безразличный вид. Куда ни посмотрю, встречаюсь с кем-то глазами. Я что, стала знаменитой?

Ухожу в дальний закуток стадиона и, сидя на дорожке, продолжаю разминку. До сих пор не верю, что мой результат после забегов лучший. И тем более не понимаю, как это повторить. В голове разгоняются паника, адреналин и страх – приехали раньше обычного.

Я люблю разминку на гибкость. В эти минуты общаюсь со своим телом без диктаторства головы. Наклоняюсь и слышу, как тело шепчет, успокаивает разум. С каждым наклоном крепнет внутренний голос. Ноги говорят: «Тут всё хорошо, отработаем как надо. Мы всё сделаем, за нас не переживай. Ты, главное, голову успокой, чтоб не мешала. Остальное берём на себя».

Улыбаюсь. Впервые за долгое время могу вздохнуть полной грудью. Нахожу равновесие между страхом и желанием победить, нервозность отступает.

Подняв голову, я вернулась на стадион. Мои соперницы уже были на беговых дорожках и ускорялись по прямой.

– Финал! Девушки, сто метров! Снять тренировочные костюмы и построиться на представление, – брызнув слюной, крикнул судья.

Я стояла на четвёртой дорожке, когда обо мне узнал весь стадион:

– Юна Эм Зэ стартует по четвёртой дорожке. Новгородская область, город Боровичи. Результат в предварительных забегах 11 и 6 десятых секунды.

Закончив со мной, диктор перешёл к следующей финалистке.

В стартовых протоколах я видела результаты соперниц, они стояли по обе стороны от меня. Третья дорожка показала 11,8 секунды, а пятая – 11,7 секунды. Компания собралась достойная, ничего не скажешь.

Краем глаза я заметила, как папа, прощаясь с мужчиной в спортивном костюме, взглянул на часы и ускорился на финиш.

Все ждали команды от стартёра.

– На старт, внимание!.. – мои бёдра поднялись вверх, готовясь к бегу.

Выстрел! Некогда бояться, переживать. Бежать! Бежать, как никогда ещё не бежала. Бежать первой. Не дать себя догнать!

Всё случилось очень быстро. Они не догнали. Никто из семи человек меня не догнал. Никто во всей России моего возраста не смог меня догнать! Результат я улучшила до 11,5 секунды.

Мало того что я впервые победила на таких крупных соревнованиях, в свои 14 лет я выполнила норматив мастера спорта по лёгкой атлетике и стала первой девушкой в Российской Федерации, показавшей результат в таком возрасте. До меня в СССР этого добились всего две спортсменки: Ирина Привалова и Екатерина Кондратьева.

Награждение – самая приятная часть. Я испытывала радость и одновременно облегчение от того, что всё закончилось. Закончилось в мою пользу. Судья жал мне руку, надевая медаль на шею. На ленте цвета российского флага висела позолоченная медаль, на которой красовалось слово «Победитель».

Когда играл гимн России, мне было неважно, что в руках у меня была грамота и медаль. Я раз за разом вспоминала свой настрой, бег, финиш. Понимала, что стала сильнейшей из участниц, выиграла Россию, но объяснить свои чувства не могла. Радость, восторг, ликование – эти эмоции быстро прошли. Чувство собственной значимости, самоуважение, веру в себя, ощущение внутренней силы – вот что я выиграла на первом крупном старте в своей жизни. Никакие призы не заменят вам такой награды.

Вижу отца, каждый второй жмёт ему руку, что-то говорят, он отвечает кивком головы и всё время смотрит на меня, утонув в собственной улыбке. Сказать, что он счастлив, – ничего не сказать, не могу подобрать слова, которые бы передали его эйфорию. Он подбежал и поднял меня над дорожкой:

– Да ты ж моя чемпионка! Умница! Я горжусь тобой. Мы всем им показали! Команда из двух человек города Боровичи навела тут шороху! – папа с уставшими глазами, но радостный, опустил меня на землю и обнял.

Поздним вечером того же дня – поезд. Мы заняли свои полки. Папа прищурился, удовольствие на его лице сменилось задумчивостью. Я ждала этого разговора, но не хотела начинать первой.

– Юна, как так вышло, что ты выиграла «Россию», милая? – несмотря на очень деловой тон, он с трудом сдерживал улыбку.

– Не знаю, испугалась, наверное, – я ответила честно: кроме страха, я там больше ничего не испытывала.

– А лучший результат и звание мастера спорта России в 14 лет от испуга получились?

– Что ты хочешь услышать?! У нас был договор: тренироваться до «России» и выступить на «стометровке». Уговор я выполнила. И выиграла, я не знаю, как это получилось, – меня злили его подколы.

– Милая, смотри, какие дела: в обед после всех забегов ко мне подошёл тренер из Москвы и предложил выступать за них. Даже какие-то деньги обещал, жильё, спортивную форму. Легкоатлетический манеж на первом этаже, общежитие на тринадцатом – тебе даже ехать никуда не надо. Тренироваться можно в шикарных условиях! В отличие от нашей школы, там нормальная дорожка, колодки, шиповки. Всё, что нужно для тренировок.

Если бы поезд провалился в кромешную темноту, то папа осветил бы весь вагон счастьем, которым был наполнен после моего финиша.

– А школа? А мама? – я не успевала за его скоростью принятия решений.

– В смысле мама? Мама будет очень рада за нас, а со школой я как-нибудь договорюсь. Юна, сегодня ты открыла дверь в другую жизнь, я очень рад за тебя, даже не думай поворачивать в обратную сторону.

Часть 2

Грусть. Общежитие. Макдоналдс

Я была домашним ребёнком. Если бы не учёба и тренировки, я сидела бы в своей комнате, вылепливая из глины фигурки, сочиняла бы стихи, писала рассказы, рисовала. Моя комната была тем местом, где я пряталась от внешнего мира. Могла не выходить по несколько дней, делая паузу на еду и сон. На стенах красовались плакаты любимых исполнителей, письменный стол мне подарила бабушка, остальную мебель делали наши городские частники-столяры. Комната была яркой, светлой, два огромных окна позволяли не включать свет до самого позднего вечера. Зимой это место было самым холодным в доме, но печка спасала в морозы. Новость, что я покину своё убежище и буду жить в мегаполисе, в общежитии, в комнате десять квадратных метров, с незнакомой соседкой, мне абсолютно не нравилась. Но и слова папы про открывшуюся дверь не покидали мою голову.

Когда вернулись домой, мама встретила нас радостно. Фраза «Я никогда в тебе не сомневалась» показалась иностранной: вроде смысл понятен, но мама никогда не говорила мне таких слов.

Всё оставшееся лето меня готовили к переезду в Москву. План был такой: два месяца я в Москве, две недели в Боровичах – закрываю хвосты по предметам, получаю новые задания на следующие два месяца, и так по кругу, до окончания школы.

Москва. Ничего общего между столицей и моим тихим городком не было, совсем ничего. Огромные супермаркеты с кусающимися ценниками, маршрутки, трамваи, троллейбусы. Всё ездит, шумит, сигналит. Люди! Они были везде, их было много, как осенью листьев в парках. А метро – место скопления народов всех национальностей, религий и профессий! Кругом курят, разговаривают, кричат, целуются, даже на эскалаторах. Это было слишком для меня.

Вышли на станции метро «Щёлковская». Идём пешком до высоченного дома, на первом этаже окна во весь этаж, сквозь них виден манеж, огромный. Поднимаемся на 13-й этаж, там общежитие. Вахтёрша, сверившись со списком, показывает на дверь в конце коридора. Заходим. Папа здоровается с девушкой со светлыми волосами, которая в пижаме пьёт чай, пролистывая модный журнал.

– Вы кто? Вы зачем сюда? – возмущаясь, она чуть не разливает себе чай на колени.

– Это комната 13, так ведь? – папа не дожидается ответа, в куртке проходит через всю комнату и ставит мою сумку на кровать. Я стою в дверях и категорически не хочу туда заходить.

– Мне не сказали, меня не предупредили, что кого-то подселят! – она резко встаёт и громко кричит вахтёрше: – Марина, ко мне что, подселяют? Кто решил? Когда? Надолго? Всё ясно, сама узнаю!

Слушая их диалог, папа только пожал плечами, разглядывая комнату.

– Я что? С ней жить должна? – надеясь услышать другой ответ, посмотрела на него исподлобья.

– Ну да, нормальная девчонка вроде. Чего тебе не нравится? – он не придал моему вопросу значения.

Я прошла вдоль комнаты и бухнулась на кровать. Пыль, не стесняясь, поприветствовала меня. В комнате было две кровати, две навесные полки, полумёртвый шкаф с антресолями, комод цвета сальных пальцев и обеденный стол в разводах то ли от кофе, то ли от супа. Вся мебель была под завязку забита вещами, свободное место я нашла только под своей кроватью. Койку, которую мне предоставила директор спортивной школы, использовали как диван для приёма гостей, она была украшена декоративными подушками лавандового цвета, заправлена фиолетовым покрывалом. И туда я никак не вписывалась. Я чуть не расплакалась: так вдруг захотелось домой. Пришлось сильно сжать кулаки, закрыть глаза и стиснуть губы. Немного помогло, но в груди защемило: я вспомнила свою комнату, дом, стадион, школу, Маман. Именно в тот момент я поняла, как люблю те места и как не хочу тут оставаться.

– Я Вера, мастер спорта международного класса по лёгкой атлетике, чемпионка мира среди юниоров в прыжке с шестом, а ты? – светловолосая девушка неохотно подняла уголки губ.

– Я Юна, случайно выиграла первенство России, поэтому я тут.

Наконец, открыв глаза, я посмотрела на неё, потом ещё раз оглядела захламлённую комнату.

– «Россию» случайно не выигрывают. У тебя сколько вещей? Я тебе полку вон ту освобожу, остальное в течение недели постараюсь.

Самым потрясающим в этом общежитии были панорамные окна в комнатах. Моя кровать стояла вдоль окна, ложась спать, я смотрела на бурлящий ночной мегаполис вместо сказки на ночь. Папу поселили в соседний номер с каким-то спортсменом. Кухня находилась в начале коридора. У её входа стояли два высоких холодильника, две электрические плиты и крошечный стол для приготовления пищи.

Манеж был на первом этаже, уютный, с чёрными дорожками. Мы тренировались утром и вечером, по расписанию, как на учебно-тренировочном сборе. Конечно, условия для тренировок были шикарные, нужный инвентарь, современные стартовые колодки, виражи, само покрытие для бега в шиповках – всё было создано профессионалами для профессионалов. В манеже тренировались легенды мировой лёгкой атлетики – кто в прошлом, кто в настоящем. За время тренировок я узнала много нового, помимо техники бега, режима и т. д.

До 2015 года в легкой атлетике было два вида заработка.

Первый: Призовые места на чемпионатах России, Мира, Европы, Олимпиады давали право иметь хорошую заработную плату от спортивного клуба и страны, а также спонсора, который дважды в год присылал три спортивных сумки современных качественных вещей, начиная от кроссовок, спортивных купальников для тренировок, заканчивая брюками, платьями и кедами для повседневной жизни.

Второй способ – если ваш результат входил в десятку лучших результатов Европы или Мира, тогда с вами связывался спортивный менеджер и заключал контракт для выступлений на коммерческих стартах. Сумма заработка напрямую зависела от результатов. Уровень и рейтинг соревнований мог быть разный, где-то за первое место платили 500 евро, а где то 3000 или больше. Топовые спортсмены зарабатывали за сезон от 15 000 евро и выше. Кому-то это покажется мало. Но когда в 19 лет вы откладываете на собственную квартиру, пока однокурсники пересчитывают рубли в столовой…

Менеджер занимался всей организационной частью: подавал заявки на участие, делал визы, покупал билеты, договаривался о встрече в аэропорту, размещении в отеле, доставке спортсмена туда и обратно.

Во втором варианте все хорошо, НО! Невозможно показывать высокие результаты круглый год. Только в сезон спортсмен зарабатывал. Остальные месяцы уходили на восстановление и тренировки к новым соревнованиям, без оплаты.

Большой плюс первого варианта в том, что вы получали зарплату каждый месяц вне зависимости от того, на каком этапе спортивной подготовки находились. Конечно, топовые спортсмены сочетали сразу два варианта, это очень энергозатратно, но заработок выше.

Два месяца прошли не так ужасно, как я поначалу переживала. Результаты на контрольных тренировках улучшились, папа был очень доволен. Я была на подъёме – как физическом, так и эмоциональном. В Москве я впервые сходила в кино, парк аттракционов и, конечно, в Макдоналдс. Мы стояли в очереди около получаса, прежде чем папе удалось добраться до свободной кассы. Моя задача состояла в поиске свободного столика, что было практически невыполнимо, поэтому я просто встала у занятого стола и ждала, когда на нём закончат трапезу. Хэппи Мил – это самое яркое воспоминание о Макдоналдсе.

Два месяца я жила другой жизнью, в корне отличавшейся от жизни в Боровичах. И только вернувшись домой, я это осознала. Разница между Боровичами и Москвой была огромной. Я поняла, о чём говорил отец, увидела шанс вырваться в другие условия для жизни и тренировок. Я вернулась в школу, посещала уроки, «закрывала хвосты» и считала дни, когда смогу поехать в Москву.