Текст книги "Русская литература в Германии. Восприятие русской литературы в художественном творчестве и литературной критике немецкоязычных писателей с XVIII века до настоящего времени"

2.3. Основоположники историографии и философии истории: Шлёцер и Гердер

Шлёцер и Гердер, несомненно, были важнейшими и известнейшими пропагандистами русской культуры в XVIII веке. Их значение обусловлено, с одной стороны, интенсивностью и масштабом интереса к русской истории и литературе, а с другой стороны тем, что результаты их научно-исторической и культурно-философской деятельности повлияли на Россию и развитие ее культуры.

Август Людвиг Шлёцер (1735–1809) и сегодня считается одним из лучших в XVIII веке знатоков российской и восточноевропейской истории, русского языка и древнерусской литературы (Winter 1961; Donnert 1985). Он был первым немцем, который попытался дать своим соотечественникам всеобъемлющее, разностороннее и в то же время систематически упорядоченное и научно обоснованное представление о России. Шлёцер, которого высоко ценил Гёте, но резко критиковали его коллеги-историки, начал изучать иностранные языки, учась в Виттенбергском и Геттингенском университетах, и в возрасте 27 лет владел более чем дюжиной языков. В Геттингене он изучал прежде всего восточные, в том числе и славянские языки. Впервые приехав в Россию в 1761 году, он стал членом Петербургской академии наук в качестве историка, но уже вскоре начал активно заниматься исследованиями в области славянских языков. Итогом его научной деятельности явилось издание одного из первых немецко-русских словарей. Уже в 1770 году, т. е. в возрасте 35 лет, Шлёцер был признан одним из лучших знатоков Восточной Европы. Однако написанная им в 1764 году «Русская грамматика» вызывала из-за допущенных в ней ошибок разногласия с русскими и немецкими учеными, например с Герхардом Фридрихом Мюллером и Михаилом Ломоносовым, и не получила широкой известности, ее изданию постоянно что-то препятствовало. На полвека раньше такая же судьба постигла и спорные сочинения по истории русского языка берлинского педагога Иоганна Леонарда Фриша. Что касается Шлёцера, то, попытавшись рассмотреть русский язык в составе большой группы славянских языков, он ставил перед собой задачу не практического (способствовать овладению русским языком), а историко-филологического характера. То же относится и к его занятиям древнерусскими летописями, которые интересовали Шлёцера как историка и как специалиста по истории языка. В трактате «Размышления о способе трактовать русскую историю» («Gedanken über die Art, die russische Historie zu traktieren», 1764) он видит свою задачу в том, чтобы включить историю России в общеевропейский контекст. Он содействует всестороннему изучению древних летописей, и первым привлекает внимание немцев к «Слову о полку Игореве». Между 1802 и 1809 годами Шлёцер издает пятитомный перевод «Повести временных лет» («Übersetzungen des russischen Chronisten Nestor bis zum Jahre 980») – труд, имевший эпохальное значение. Труды Шлёцера свидетельствуют о серьезном исследовании немецким ученым древнерусской литературы. В 1768 году выходит в свет «Опыт изучения русских летописей» («Proben russischer Annalen»), в котором Шлёцер излагает принципы изучения неопубликованных рукописей. Размышления о древнерусском языке и литературе, в частности в контексте классификации славянских народов, содержатся и в книге Шлёцера «Всеобщая история Севера» («Allgemeine Nordische Geschichte», 1771), где к «Северу» он относит не только Скандинавию, но и всю северо-восточную Европу, в том числе Россию, которая вплоть до середины XIX века считалась не восточно-европейской, а североевропейской страной.

В одном из своих последних трудов, «Истории Российской империи от ее основания до смерти Екатерины II» («HandBuch der Geschichte des Kaisertums Rußland vom Anfange des Stats, bis zum Tode Katharina der II», 1802), Шлёцер продолжает превозносить возможности русского языка и молодой русской литературы, предсказывая, что они займут достойное место среди великих европейских языков и национальных литератур. Кроме того, Шлёцер внес большой вклад в распространение сведений о России в немецкоязычном ареале не только как исследователь и издатель древнерусских летописей, но и как преподаватель Гёттингенского университета, а также как рецензент «Гёттингенских ученых ведомостей» («Göttingische Anzeigen von gelehrten Sachen»).

Еще большее значение для отношений между Россией и Германией имела деятельность Иоганна Готтфрида Гердера (1744–1803), в особенности благодаря его трудам по истории и философии культуры и сформулированной в них концепции «народного духа» и своеобразия каждого народа. Рассматривая исторический процесс, Гердер выходит за рамки Просвещения и пропагандирует идею особенной «физиономии» каждого народа.

Уже во второй половине 1760-х годов молодой Гердер задумывается о пробуждении культурного и исторического самосознания России. Свидетельством его раннего интереса к России являются и его стихотворения, посвященные Петру I и Екатерине II (например, «Хвалебная песнь в праздник Нового года» / «Lobgesang am Neujahrsfeste», 1764/1765), а также посвященные России фрагменты в «Журнале моего путешествия в 1769 г.» («Journal meiner Reise im Jahre 1769», издан в 1846). Изложенные в «Журнале» размышления о социальных и культурных особенностях России и об ее отношениях с Лифляндией представляют собой наброски к задуманному, но не осуществленному Гердером трактату под названием «Об истинной культуре народа, в особенности России» («Über die wahre Kultur eines Volkes und insonderheit Rußlands») (Keller 1987: 370 ff.). Аналогичные мысли встречаются позднее в статье о Петре I, опубликованной в 1802 году в журнале «Adrastea», но значительного места в творчества Гердера эти работы все же не заняли.

Более значимым для пробуждения славянского, в том числе русского, самосознания стал вышедший в период с 1784 по 1791 год главный философско-исторический труд Гердера «Идеи к философии истории человечества» («Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit»). Интерес представляет прежде всего IV глава 16-й книги (1791), где в широком контексте излагается история славянских народов от их возникновения до Средних веков. Изложение истории сопровождается характеристикой славянских народов, которая основывается на сравнении их с немцами или германцами. Выдвигая «голубиную теорию», Гердер подчеркивает миролюбивый характер славян. В противоположность германцам они не искали приключений и войн, выступая прежде всего в качестве колонизаторов, а чужую страну и территорию занимали только в том случае, если она была незаселенной и пустовала. Подобный взгляд на вещи напоминает образ России в стихах Флеминга, но у Гердера он обусловлен здесь не традицией, а влиянием Руссо. Характеристика славянских народов, данная Гердером, оказала в дальнейшем влияние, с одной стороны, на славянофильские взгляды XIX века (например, идея почвенничества Аполлона Григорьева и Достоевского, согласно которой славяне определяются как миролюбивый тип, а германцы – как кровожадный), а другой стороны, на некоторых немецких писателей XX века, увлекавшихся сравнением народов. Развертывая свою философию истории, Гердер намечает будущую роль славян в Европе и в мире. По его мнению, эта группа народов может достичь такого уровня развития, что будет играть ведущую роль в мировой культуре. Примечательно, что главную роль Гердер отводит Украине, поскольку она расположена на юге и может стать новой Грецией. Украинцы достигнут высшего уровня культурного развития благодаря прекрасному небу над головой, своему веселому нраву и музыкальности, а также плодородной земле, на которой они живут. Из множества мелких диких народов, какими когда-то были и греки, возникнет цивилизованная нация. На фоне культа античности в Германии XVIII века (самое позднее со времени распространения идей Винкельмана) сравнение с античной Грецией – знак чрезвычайно высокой оценки славянства.

Возвышению славян способствует и отводимая им у Гердера роль посредников между Азией и Европой. Согласно утопической идее Гердера, благодаря такому посредничеству должно произойти обновление Европы и ее культуры, все человечество поднимется на более высокую ступень образования и гуманности. Несколько десятилетий спустя эта идея будет занимать важное место в философско-исторической концепции русских славянофилов, а на рубеже XIX–XX столетий войдет в мировоззрение Ницше, Рильке и некоторых представителей «консервативной революции».

Характеристика, которую Гердер дает славянским народам в так называемой «Славянской главе», а также его внимание к уникальной индивидуальности каждого из этих народов имели далеко идущие последствия. Разработанный Гердером исторический подход, учитывающий специфические особенности отдельных народов, имел существенное значение для формирования национального самосознания славян. Сочинения Гердера, посвященные народной поэзии и философии истории, быстро переводились на русский, польский и чешский языки, и вплоть до XX века к ним снова и снова обращались, в том числе западные и южные славяне, для того чтобы подчеркнуть свою национальную идентичность.

Тем самым Гердер стал не только одним из самых выдающихся и влиятельных мыслителей в истории Германии, но и сыграл очень важную роль в распространении славянской литературы. Издавая сборники народных песен, он впервые познакомил широкую немецкую публику со славянской и балтийской народной поэзией. В сочинении «Отрывок из переписки об Оссиане и песнях древних народов» («Auszug aus einem Briefwechsel über Oßian und die Lieder alter Völker», 1773) Гердер призывает собирать народные песни, и его призыв находит отклик не только у Гёте, но и у русских писателей 20-х и 30-х годов XIX века. Философско-историческая система Гердера, изложенная им в «Славянской главе», нашла свое отражение и в идеологии народничества, которая стала важным элементом многих эстетических и литературно-теоретических концепций не только в царской, но и в советской России.

3. Осторожное сближение в области литературной критики и поэзии между 1800 и 1885 годами

3.1. Исторический контекст

В начале XIX века начинается новый этап в отношениях между немецкоязычными странами и Россией. Сближение происходит как на политическом и общественном уровнях, так и в культурной сфере. Обусловлено оно было совместной борьбой против Наполеона, которую возглавила Россия, снискав себе на несколько лет славу и престиж «освободительницы Европы». Одно из подтверждений этому – щедрые восхваления России немецкими поэтами (например, «Сонеты в доспехах» / «Geharnischte Sonette» Фридриха Рюккерта, 1813). С этого времени в Германию приезжает большое количество молодых людей из России, интересующихся немецкой культурой и желающих получить образование в немецких университетах.

После Наполеоновских войн было заключено несколько важных договоров. Уже в ноябре 1813 года в коалицию с Россией вступают южно-немецкие государства Рейнского союза, а благодаря достигнутым во время Венского конгресса (1814–1815) соглашениям Россия приобретает еще более сильное влияние в Центральной Европе. Парижские мирные договоры 1814 и 1815 годов, условия которых были выгодными для Франции и мало утешительными для разобщенных немецких государств, вызвали волну недовольства, прежде всего в националистически настроенных кругах немецкой общественности. Вопреки ожиданиям немцев, Россия выступила не как проводник немецких интересов, а как грозный политический соперник, что вызвало к ней недоверие и антипатию. Российская гегемония выражалась в том, что отошедшие к России после Венского конгресса польские области, несмотря на либеральные заявления, все больше и больше превращались в провинцию Российской империи. Изменить сложившееся положение не смогли даже восстания поляков в 1830 и 1863 годах, которые были жестоко подавлены. Спустя шестьдесят лет ситуация повторилась, но в зеркальном отражении: после победоносной войны с турками Россия посчитала себя незаслуженно обделенной на Берлинском конгрессе в 1878 году и возложила ответственность за это на Бисмарка, под председательством которого велись все переговоры.

Сильное влияние Россия приобретает и в связи с созданием «Священного союза», заключенного в 1815 году между Россией, Францией, Пруссией и Австрией с целью подавления либеральных настроений. После Тропаусского (1820) и Веронского (1822) конгрессов, а еще больше в эпоху правления Николая I (1825–1855) Россия стремится влиять на внутриполитические процессы в Пруссии, Австрии и других немецких государствах. Это вмешательство, которое вновь было санкционировано подписанным в 1833 году Берлинским договором, достигло своего пика во время участия российских войск в подавлении революционного движения в Венгрии в 1848–1849 годах. С ролью «жандарма Европы» перекликается и целый ряд внутриполитических ограничений в самой России. В 1825 году терпит крах восстание декабристов, организованное либерально мыслящими российскими офицерами, после чего начинается период, ознаменованный усилением цензуры, государственного контроля, репрессиями, деятельностью созданной в 1826 году тайной полиции («Третьего отделения») и идейно подкрепленный официальной «теорией народности» (самодержавие, православие и народность), которую провозгласил министр народного просвещения граф Сергей Уваров, известный также как почитатель творчества Гёте. Период сумерек культуры длится в России до середины XIX столетия.

Династические связи России с немецкими княжескими дворами в последующие десятилетия сохраняются и даже расширяются, прежде всего с Прусским, Саксен-Веймарским, Вюртембергским и Баденским. Николай I был женат на прусской принцессе, а в результате других брачных союзов на юго-западе Германии в течение XIX столетия возникли небольшие центры русской культуры, например в Штуттгарте, Карлсруэ, Баден-Бадене (где останавливались Тургенев, Достоевский и многие другие русские). С точки зрения истории литературы особое значение имел заключенный в 1804 году брак Карла Фридриха, наследного великого герцога Саксен-Веймар-Айзенахского, и великой княжны Марии Павловны, которая не только стремилась к диалогу с представителями литературных кругов Веймара, но и привезла с собой богатую библиотеку, составленную из сочинений русских писателей и ученых (U. Lehmann 1968: 434 ff.).

Российское правительство не раз пыталось воспользоваться этими многообразными связями, чтобы повлиять на общественное мнение о России в немецких государствах. Так, например, в Германии и Австрии печатались в переводе на немецкий язык статьи приближенных к российскому правительству журналистов. В этих статьях Россия представала в образе друга, помощника и гаранта стабильности монархического строя. Кроме того, издавалась художественная проза и литературные критические статьи таких забытых сегодня авторов-консерваторов, как Фаддей Булгарин, Николай Греч и Осип Сенковский (псевдоним – Барон Брамбеус). В 20-е и 30-е годы XIX столетия их сочинения пользовались популярностью не только в России, но и в странах немецкого языка, в частности благодаря их публикации в «Журнале иностранной литературы» («Magazin für die Literatur des Auslandes»). Именно этих авторов, а не Пушкина или Лермонтова долгое время считали главными представителями современной русской литературы влиятельные немецкие критики вне зависимости от своих идеологических и политических настроений, например Вольфганг Менцель и Карл Гуцков. Популяризации в Германии названных писателей способствовал и журнал «Архив научных вестей о России» («Archiv für die wissenschaftliche Kunde von Russland», 1841–1867), а также Август фон Коцебу, который был не только известным драматургом, но и агентом российского правительства. Создавая свои многочисленные сочинения и выпуская газеты, например «Литературный еженедельник» («Literarisches Wochenblatt»), Коцебу действовал в интересах России. Общественная деятельность в пользу царской России стала еще более необходимой после публикации путевых записок маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» («La Russie en 1839», 1843), в которых российское самодержавие было подвергнуто резкой критике и которые вызвали огромный резонанс в Европе.

Период реакционного правления и стагнации завершился для России с падением Севастополя и поражением в Крымской войне 1854–1855 годов, а также со смертью в 1855 году Николая I. Итоги этого периода были ужасающими: Россия потеряла свое влияние в Европе, стала восприниматься как «колосс на глиняных ногах», парализованный деятельностью некомпетентных, коррумпированных чиновников. Страну ослабляла отсталая экономика и возрастающее социальное напряжение, вызванное дебатами о крепостном праве. Его отмена в 1861 году лишь частично улучшила положение крестьян. То же самое можно сказать и о преобразованиях в сфере культуры и образования. После ослабления цензуры стала зарождаться свобода слова, но недовольство студентов и беспокойство среди интеллигенции и писателей не исчезли, а после неудавшегося покушения на Александра II в 1866 году короткий период либерализации закончился. Вопреки, а может быть, и вследствие нестабильной политической и общественной обстановки культурная жизнь в России стала более оживленной, и в ее эпицентре возникла социально ангажированная и талантливая литература, ключевые фигуры которой – Пушкин, Лермонтов и Гоголь – стремительно приобрели известность в Германии.

Отношения России с Пруссией и Австрией оставались нестабильными и во второй половине XIX века, в целом они стали более дистанцированными, и с конца 1850-х годов Россия начала сближение с Францией. Унизительные последствия Крымской войны, разочарование из-за недостаточной поддержки со стороны немецких государств и удар по имиджу страны, нанесенный в 1863 году после подавления восстания в Польше, – все это лишь усилило существовавшие в России предубеждения против заграницы, в том числе и в сфере культуры. Эти предубеждения способствовали обращению к ценностям славянства, усилили националистические умонастроения, идейно обоснованные воинствующими сторонниками славянофильства и панславизма (Иваном Аксаковым, Юрием Самариным, Николаем Данилевским и др.). В 1860–1870-х годах эту позицию разделяет, например, Достоевский, утверждающий ее в письмах (Аполлону Майкову) и эссеистике («Дневник писателя»). Не в последнюю очередь под влиянием своего друга и сотрудника Аполлона Григорьева (1822–1864) Достоевский отчетливо формулировал идеи почвенничества.

Со стороны Германии отношения с Россией также складывались по-разному. На политическом уровне, в том числе вследствие уже упомянутых династических браков, было заключено несколько союзов, особенно Пруссией, которая в 1830 году подписала с Россией договор о выдаче политических преступников. Правящие круги Пруссии и Австрии привлекали Россию для защиты существующего общественного и политического уклада, хотя защита эта была сопряжена с унизительным вмешательством России в их внутреннюю политику, например во время революции 1848–1849 годов или при заключении в 1850 году при посредничестве России Ольмюцкого соглашения между Пруссией и Австрией, которое противоречило интересам Пруссии. Но и после этого Россия осталась важным союзником Пруссии. Без молчаливого согласия русского правительства едва ли стало бы возможным основание в 1871 году Германской империи.

Сложные, но тесные политические отношения оказали несомненное влияние на образ России в прессе и литературе. Консервативное общественное мнение формировали, например, уже упомянутые Коцебу, Булгарин, которые пропагандировали взгляды российских властей. Но из-под пера консервативной интеллигенции выходили и независимые тексты, в которых предпринималась попытка дать объективную оценку русской действительности. В этой связи следует назвать сочинение Иоганна Фридриха Эрдмана «Заметки к познанию внутреннего мира России» («Beiträge zur Kenntnis des Innern von Rußland», 1822, 1825, 1826), заметки Густава Розе о путешествии Александра фон Гумбольдта по России в 1829 году «Минералогически-геогностическое путешествие на Урал, Алтай и на берега Каспийского моря» («Mineralogisch-geognostische Reise nach dem Ural, dem Altai und dem Kaspischen Meere», 1837–1842), а также трехтомный труд барона Августа Гакстгаузена «Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России» («Studien über die inneren Zustände, das Volksleben und insbesondere die ländlichen Einrichtungen Rußlands», 1847–1852). В своем исследовании барон Гакстгаузен, который приходился дядей знаменитой поэтессе Аннетте фон Дросте-Хюльсхофф, детально анализирует социальную организацию «мира» – русской крестьянской общины (Kux 1992, Schmidt 1992).

Либеральная Германия, напротив, на протяжении первой половины XIX века весьма критически отзывалась о политических и социальных условиях в России. Жестокое подавление восстания в Польше в 1830–1831 годах и вторжение русских войск во время революции 1848–1849 годов вызвали у немецкой литературной общественности резко отрицательную реакцию, которая нашла отражение в текстах Георга Гервега, Августа фон Платена, Фридриха Августа фон Штегеманна, Августа Генриха Гоффмана фон Фаллерслебена и др. Нападки либерального лагеря усилились во время Крымской войны 1854– 1855 годов, которую некоторые авторы, возрождая старую традицию, представляли как борьбу цивилизованной Европы против жестокой, варварской, «азиатской» России. Кроме того, с 1840-х годов Россия открыто выступала против объединения Германии и потому вызывала к себе ненависть со стороны многих националистически настроенных немцев. Но откровенный страх перед могущественным и непредсказуемым соседом не мог сдержать постоянно растущий интерес к русской литературе, которая все чаще становится не только предметом критической дискуссии и эстетического анализа.