Текст книги "Легендарный ФД. Фёдор Гнездилов – московский ополченец, смоленский партизан, советский гвардеец"

В это время к нам подошёл Николай Рачков и попросил разрешения его группе влиться в Савостьяновский партизанский отряд «ФД». Со стороны наших товарищей возражений не было, и мы в дальнейшем стали вместе бить фашистов.

После построения всем было разрешено в течение часа отдохнуть и привести себя в порядок. Меня с комиссаром отряда Константином Бобрышевым пригласил к себе Андрей Давыдович Миронов.

– Молодцы партизаны! – радовался колхозный руководитель. – Дай-ка я тебя обниму, ФД! Как-никак – первая победа! Народ об этом в округе узнает – повалит в ваш отряд!

– Да, победа очень важная, – согласился я. – Но разве она была бы одержана без поддержки местных жителей? В том числе лично Вашей?

В беседе быстро пролетело отведённое для отдыха время. Мы попрощались с хозяином и попросили его:

– Андрей Давыдович, вы остаётесь здесь. Если вдруг прибудут фашисты, сразу же сообщите нам.

– Конечно, – пожимая нам руки, ответил опытный подпольщик, – для связи кого-нибудь сразу же пришлём.

– Большое вам спасибо. А нам – пора выступать.

Мы с Бобрышевым вышли из избы. Уже начало темнеть. Поднялась позёмка, которая перешла в метель. Наш Савостьяновский отряд был вскоре построен. Затем дали приказ: запрягать коней и выступать в направлении деревни Мазово – навстречу второму немецкому карательному отряду. По данным нашей разведки было установлено, что сегодня вечером этот отряд прибыл в деревню Жильково.

Как следовало из документов пленного обер-лейтенанта, второй отряд фашистов был сильнее первого. В связи с этим надо было установить связь с другими партизанскими отрядами, чтобы они пришли к нам на помощь.

– Скачи в Замошье. Нет, лучше в Сос, – приказал я связному Виноградову. – Там разыщи подпольщиков, передай им, что наш отряд после разгрома фашистских карателей в деревне Савостьяново вышел навстречу второму их отряду. Мы расположимся в деревне Мазово. Нам нужна помощь.

Только что в разговоре Миронов А.Д. нам сказал, что в деревне Сос сейчас проходит партийное собрание подпольной организации. Поддержка отряду «ФД» будет обеспечена.

Когда повозки и люди растянулись в походную колонну, сопровождаемую боевым охранением, мы с Бобрышевым К.Г. решили сначала добраться до деревни Митишково, чтобы проведать находившегося там своего раненого командира Буташова В.П. К сожалению, выяснили, что Владимир Павлович совершенно вышел из строя: у него была перебита правая рука выше локтя. Видимо, у Володи был большой жар, так как он постоянно облизывал пересохшие губы. К раненому прикрепили врача из Мархоткинского отряда Веру Михайловну Десятову. В качестве «утешения» мы привезли показать больному командиру фашистского обер-лейтенанта Гольтинга, командовавшего разбитым нами карательным отрядом. Пленный слезливо начал умолять сохранить ему жизнь, но, по его «заслугам», каратель был расстрелян.

10. Сражение со вторым отрядом карателей

Новое сражение с фашистами Фёдор Данилович Гнездилов, ставший теперь официальным командиром Савостьяновского партизанского отряда «ФД», описал в своих воспоминаниях так:

На улице разыгралась сильная пурга. В двух шагах ничего не было видно. Хотя от Митишково до Мазово всего пять километров, лишь через три часа мы добрались до места. Наша разведка, шедшая впереди, сообщила, что немцев в деревне нет.

Начальнику штаба отряда «ФД» Марку Ларьяновскому было приказано выставить посты, по деревне пустить патрули. Комиссару отряда Бобрышеву Г.К. поручалось проследить за выполнением данного распоряжения. Остальным партизанам, за исключением наряда, было приказано заниматься строительством обороны северо-восточной окраины деревни Мазово. Как раз именно здесь проходила санная дорога на деревню Жильково. Опытного нашего комиссара Георгия Константиновича я попросил внимательно понаблюдать и за этой работой.

Секретарь Замошской подпольной партийной организации Паненков П.А. послал нам записку, которую конный связной Виноградов привёз к вечеру: «Ждите наши отряды. П. Паненков, Амиров. 27.01.1942 г.» Для встречи прибывавших отрядов мы выставили на дорогах патрули. В десять часов вечера появился Сосовский отряд под командованием Александра Васильевича Марчука. Следом за ним – отряд из Вититнево. Им командовал Анатолий Михайлович Пшеничников.

Третий отряд под командованием Германа Григорьевича Ковалёва из деревни Курвость прибыл в полночь. Полчаса спустя появились и другие отряды: один под командованием Михаила Емельяновича Крохина, другой – Андрея Литвиненко по кличке «Литовский». Комиссаром у него был Фатеев А.Г. Связались мы и с соседним Мархоткинским отрядом Меркулова, хотя репутация этого командира являлась сомнительной. К утру 28 января в нашем сводном отряде было уже около 400 партизан.

Анатолий Михайлович Пшеничников, Командир зенитной батареи Отдельного партизанского полка имени XXIV годовщины РККА. 1948 год

Теперь первоочередной задачей стало организовать разведку, чтобы уточнить сведения о том, какой по составу карательный отряд прибыл вчера вечером в деревню Жильково. Для решения этого вопроса в штаб был вызван староста деревни Мазово Михаил Малолетних. По некоторым данным это был наш человек. После недолгой беседы я задал старосте такой вопрос: «Кому ты будешь служить всей правдой, Советской Родине или фашистам?» Он ответил: «Конечно, Родине. Она у нас одна». «Сколько фашистам сдал хлеба и мяса?» Староста признался: «Пока бог миловал, не одного килограмма ни хлеба, ни мяса».

На мой вопрос «Есть ли в деревне коммунисты?» Михаил сообщил: «Нет ни одного». «А комсомольцы есть?» «Девушки по 15 лет. В деревне одни старики, старухи да дети». Староста был строго предупреждён, что если он станет служить врагу, то разговор с ним будет короткий. Потом мы попросили найти нам несколько комсомольцев. Староста в сопровождении комиссара Бобрышева ушёл выполнять это задание.

Через полчаса они привели в штаб отряда десять комсомолок. Мы познакомились с ними. На мой вопрос, знают ли девчата, где, в каких деревнях находятся фашисты, они сказали, что в деревню Жильково вчера приехало около 300 человек фашистов. «А откуда знаете?» Они отвечали, что слухом земля полнится.

– А у кого из вас есть в этой деревне родственники?

– У меня, – ответила стройная кареглазая девушка, до половины закутанная в платок. – Там живёт моя тётка.

«А как твоя фамилия?» – «Мария Савченкова». – «А кто у тебя самая хорошая подруга?» – «А вот Маша Рассудова». – «Очень хорошо, вы обе останьтесь». А остальных комсомолок мы отпустили, чтобы они помогли нам строить оборонительные сооружения.

Когда все ушли, я рассказал подругам Машам, как надо действовать и какие сведения добыть: «Сейчас мы дадим вам лошадь, запряжённую в сани, и вы поедете в Жильково к тётке. Ей скажете: “Тётя, если у вас есть мука, дайте нам фунтов 20, на хлеб. А если муки нет, то дайте одну буханку хлеба. А то у нас совсем нет хлеба. Потом мы смелем зерно на мельнице и вам вернём”. Сами узнайте у тёти, сколько в деревне Жильково находится карателей, что они делают и куда собираются завтра выезжать. Если вас задержат фашисты и спросят: “Зачем приехали?” – скажете, что вы приехали к своей тёте за хлебом или за мукой. Если фашисты заберут лошадь, то пусть она у них останется. Сами вы должны обязательно вернуться».

Девушки уехали. А мы с комиссаром Бобрышевым пошли на тот край деревни, где возводилась оборона. Работа кипела вовсю: одни копали окопы из снега, другие таскали воду из колодцев и обливали бруствер. Готовились амбразуры из брёвен. На дороге, в том месте, где намело толстый слой снега, выкопали «волчьи ямы». Их замаскировали хворостом и соломой, а сверху присыпали снегом.

Метрах в восьмистах от Мазово находилось кладбище, рядом с которым пролегала дорога в Жильково. Здесь установили два станковых пулемёта. Рядом хорошо окопались наши бойцы.

Мы поблагодарили товарищей за отличное строительство оборонительных сооружений и вернулись в штаб. В нём было уже тесно. В связи с прибытием людей из других отрядов у Марка Ларьяновского хлопот было достаточно. Он и Рачков распределяли партизан по избам. Им помогал староста Михаил Малолетних, который со знанием дела показывал, кого и куда надо расставить. Лошадей не распрягали, а только отпустили им чересседельники. На случай тревоги всё было готово: у штаба стояли подводы, нагруженные станковыми пулемётами, возле которых находились часовые.

Поближе к утру штаб выставил дозор автоматчиков за кладбищем, на дороге к Жилькову. В случае появления фашистов со стороны этой деревни один часовой должен был немедленно сообщить об этом в штаб, а другой, не спуская глаз с фашистов, отходить, не обнаруживая себя. Общий план нашей засады был прост: при приближении гитлеровцев первые подводы провалятся в волчьи ямы, и фашистский обоз застопорится. Неизбежно воцарится паника. В это время длинной очередью из станковых пулемётов командир отряда и Василий Гурьянов подают сигнал начала атаки. Потом огонь пулемётов переносится в лоб фашистского обоза, а два пулемёта с кладбища бьют во фланг. Начинают прицельную стрельбу и все партизаны.

Около часа ночи прибыли наши разведчицы. Они действительно привезли буханку хлеба и рассказали, что фашистов в деревне очень много. Они грабят жителей. Отбирают тёплые вещи, валенки, шубы, носки, варежки и даже женские кофты. Издеваются над женщинами, расстреляли нескольких мужчин. Народ в деревне напуган. Фашисты режут свиней и укладывают их на сани. Бьют также коров, кур и гусей. Они уже набрали несколько подвод этого добра. А вот куда они поедут завтра – неизвестно, этого девушки узнать не могли. Пытались спросить возчиков, молодых ребят, но те тоже не знают, куда им прикажут ехать. Двоих возчиков, которые пытались удрать, немцы расстреляли. Я поблагодарил юных разведчиц за оказанную нам помощь, и они ушли довольные.

Штаб сводного отряда располагался в доме Домны Асеевны Лебедевой. Хозяйка относилась к нам с симпатией и просила только об одном, чтобы мы не пускали немцев в Мазово. Она рассказала, что немцы здесь были в октябре 1941 года, когда рядом проходил фронт. Но больше не появлялись. О старосте Малолетних она отозвалась очень хорошо. К людям он относился прекрасно. Поэтому я без опаски вызвал к себе Михаила и попросил его уточнить дороги, которые идут от Жильково.

Выяснилось, что дорога, которая ведёт из Жильково в Мазово, сразу по выезде из деревни имеет развилку на хутор Бузаново и дальше продолжается на Мархоткино. Дорога эта самая короткая, хотя мало укатанная. Это усложняло дело. Карательный отряд немцев шёл со станции Павлиново (так явствовало из документов пленного обер-лейтенанта Гольтинга). В нём было 315 человек, сейчас они на ночлеге в Жильково. Если немцы двинутся на Мазово, то у нас всё готово, и мы их разгромим. А если на Бузаново? Надо было разработать второй вариант предстоявшего боя. Долго я расспрашивал Михаила Малолетних о дорогах между деревнями. Даже рассвет забрезжил уже в окнах.

И вот наступило раннее утро 28 января! Ещё не взошло солнце, но на ясном небе, которое обычно бывает после сильной снежной бури, всполохами заиграла зарница. Красные лучи её освещали окраину села Жильково. Во многих избах топились печи. Холод стоял страшный, было больше 30 градусов мороза. Дым клубами поднимался по вертикали, растворяясь в хрустальной морозной синеве.

В бинокль было видно, как сгрудились немцы на окраине Жильково. У них шли последние приготовления: закрепляли награбленное на подводах. И вот, наконец, выступили. Впереди шли три офицера с белыми повязками на рукавах. Они размахивали руками и о чём-то спорили. Вот один из них достал карту и что-то показал на ней остальным.

«Ага, ясно, они задумали свернуть на Бузаново. Неужели, сволочи, распознали наш замысел? Нет, этот номер не пройдёт».

– Сафонов, Гурьянов, ко мне, – скомандовал я. – Сейчас же быстро со станковыми пулемётами отправляйтесь на Мархоткинскую мельницу. Там на площадке, которую мы проезжали, установите пулемёты. Возьмите пять человек пулемётчиков. Подпустите немцев как можно ближе.

– Есть установить пулемёты, – лихо ответили Саша Сафронов и Василий Фёдорович Гурьянов. Вскочили на подводы, которые постоянно в таких случаях были наготове (лошади кормились овсом в торбах), и поскакали по направлению к Мархоткино.

А немцы действительно не пошли на Мазово, а свернули к Бузаново. Оттуда шла ледяная дорога по реке Угре. Дальнейшее вошло в историю нашей партизанской борьбы как «бой в Бузаново».

Я послал на мельницу связного Виноградова на лошади предупредить Гурьянова и Сафронова, что немцы уже повернули на хутор Бузаново. На равнине нашего всадника немцы обстреляли, но, к счастью, он проскочил невредимым. Я взял с собой 40 человек и тоже срочно ринулся в Бузаново, а Ларьяновскому приказал: всем остальным партизанам немедленно выступить за нами.

Гурьянов В.Ф. связался с Мархоткинским отрядом, которым командовал Меркулов. Этому командиру Василий Фёдорович передал, что дальше немцы пойдут на их деревню. Мархоткинцы выставили всего один ручной пулемёт на фланге, но, когда начался бой, это их боевое оружие так и не заработало – у него замёрзла смазка. Пулемётчик просидел в засаде много часов и чуть было сам не замёрз (его потом оттирали).

Прибыв в Бузаново, мы залегли в огородах. После ясного утра неожиданно пошёл снег, но он хорошо укрывал нас. Вскоре в деревню вступили немцы. Часть их сразу же разбежалась по избам, остальные поехали дальше. Стрелять по мельтешившим перед нами фрицам не было смысла, и мы стали ждать, когда они выедут из деревни. Наконец, грабители стали выбираться на простор. Прошли сначала девять подвод с пулемётами, а потом с десяток взводов пеших немцев (человек двести). Все они спустились с крутого берега Угры на лёд. И тут мы неожиданно отрезали обоз. В подводах лежали награбленные шубы, валенки и другие вещи. Кое-кто из партизан тут же оделся потеплее, так как мороз лютовал.

Затем отряд «ФД» залёг по проходившему над рекой противотанковому рву. Было приказано ожидать сигнала атаки. Михаила Никифорова я послал в Мазово к начальнику штаба, чтобы тот распорядился – остаткам отряда скорее двигаться в Бузаново.

На боевой позиции оставил за себя заместителя по строевой части Николая Семёновича Литвинова и направился в наш походный штаб, который разместился в одной из изб хутора. По дороге услышал крики и на них забежал в крайний дом. Когда открыл дверь, то увидел немецкого офицера: он наставил пистолет на девушку. Однако выстрелить этот гад не успел – я вырвал у него оружие, схватил паршивца за шиворот и вывел из избы. Затем ударил насильника по голове его же парабеллумом. Фриц упал за угол дома, как подкошенный.

Смотрю, а ребята ведут ещё двух пьяных офицеров. Одного из них расстреляли, а второго, с красным крестом на рукаве, то есть врача, я приказал отправить в штаб отряда. Там находилась наш фельдшер Клава Голошкова и ещё два партизана. Им было приказано охранять пленного.

Посмотрев, как обстоят дела в нашем походном штабе, я направился на боевую позицию, к противотанковому рву. Сюда уже прибыли Ларьяновский, Рачков и Абаев. Они привели с собой и остальных партизан. Всех расположили по брустверу рва.

Вместе со штабистами, пока было время, я снова направился на наш командный пункт. Когда мы зашли в избу, фельдшер Голошкова говорит мне: «Товарищ ФД, знаете, что мне сказал немецкий офицер? – «Милая девушка, спасите мне жизнь хотя бы на два дня». Я попросил фельдшерицу: «Спросите его, а что будет через два дня?» Поговорив с фрицем, девушка сообщила: «Он надеется на то, что через два дня его спасут их войска». Это известие позволяло сделать вывод о возможном подходе сюда через пару дней новых карателей.

Вдруг заработали пулемёты на плотине. С Рачковым и Абаевым мы поспешили ко рву. А пулемёты всё строчили без остановки. Я подумал даже: «Зачем стреляют так неэкономно, целыми лентами?» Но когда через пару минут увидел фашистов, убегавших во весь рост по дороге, то всё понял. Каратели напоролись на наши пулемёты на Мархоткинской мельнице и повернули обратно. Мы подпустили их очень близко. Похоже, что немцы вообще не подозревали, что хутор Бузаново занят партизанами. Наши бойцы из засады начали в упор расстреливать гадов из ручных пулемётов и автоматов. Творилось неописуемое. Все фрицы, что остались в живых, прибились к крутому берегу и стали беспорядочно отстреливаться. Вроде бы заняли оборону по реке Угра, а нам-то с крутого берега было прекрасно видно, откуда они стреляют. Как только появлялась вспышка выстрела из винтовки или автомата, то туда сразу же обрушивался шквал огня. Бой шёл всю ночь до 10 часов утра.

Ночью немцы решили пробраться по рву. Николай Семёнович Литвинов поднял своих людей в атаку, но был смертельно ранен. Он успел только крикнуть: «Передайте ФД, что я убит». За мной прибежал боец и сообщил об этом. Я сразу же ринулся ко рву, схватил за руку лежавшего навзничь Николая. Но пульса уже не было. Изо лба текла кровь. Я взвалил его на себя и принёс в штаб отряда.

Коммунист Николай Литвинов был лучшим моим другом. Да и не только моим. Он был всеобщим любимцем. Теперь он лежал на лавке недвижимый. Сразу вспомнилось, как мы начинали создавать отряд, как готовились к схваткам с карателями. И вот – Николай убит.

Его зачислили навечно в списки нашего партизанского отряда и каждый день на поверке его называли первым: Герой Советского Союза Литвинов Николай Семёнович пал смертью храбрых в боях за Родину. Сам он был лётчиком-истребителем. Родился в Ростовской области, на станции Каменоломня, Северо-Кавказской железной дороги, там он и жил на улице Калинина в доме 65. Начал войну в звании старшего лейтенанта. Сейчас его мать-старушка Мария Александровна проживает там же и до сих пор ведёт со мной переписку.

В этом же бою погиб комсомолец Климов из деревни Холмец Ельнинского сельсовета Смоленской области. Его младшего брата, служившего в дальнейшем в нашем отряде, тоже комсомольца, немцы во время блокады партизанского края поймали в деревне Жабье, расстреляли и не велели хоронить. Бедная мать убивалась о сыне, набралась мужества, ночью утащила труп, выкопала могилу под окном в полисаднике возле дома, а сама, безутешная, сошла с ума в ту же ночь.

С Литвиновым вместе в одном бою погиб также комсомолец-сибиряк Анюхин, адреса которого я не помню. Он тоже отдал свою молодую жизнь за светлое будущее нашего советского народа. Они не увидели, как Партизанский отряд «ФД» громил извергов по районам Смоленской области.

Во время Бузановского боя Пётр Решетников прибыл с четырьмя партизанами на помощь, но уже было поздно: отряд «ФД» полностью разгромил немцев.

На поле боя каратели оставили 147 трупов. Нами было собрано большое количество оружия: 10 ручных и станковых пулемётов, один полковой миномёт, 7 винтовок, 60 автоматов, 30 пистолетов, несколько подвод патронов, пятьдесят мин, большое количество гранат, а также одеяла, медикаменты, сухой спирт, награбленные у населения шубы, валенки, много застреленных свиней, несколько подвод с консервами.

С наступлением вечера, пользуясь темнотой, одна группа фашистов прорвалась левее Мархоткино на деревню Бодалино. Некоторые из них в одних носках бежали по насыпи противотанкового рва, где ветром сдуло снег, и поэтому в сторону Сосовских высот тянулась чёрная полоса голой земли. Об этих немцах Габзе Абаев и Иван Михальченков сообщили Паненкову и Амирову.

Потап Паненков принял решительные меры. Подняв часть партизан из группы Михальченкова, они с Амировым побежали наперерез дороги, идущей из Бодалино в Сос. Мы с Решетниковым и Литвиненко добивали немцев на Жильковской, Бузановской и Маркотинской дорогах.

Вырвавшиеся по противотанковому рву фашисты прибежали в колхоз «Победа», где они под дулами автоматов разули и раздели колхозников. Заставляли запрячь лошадей, сами быстро переоделись и погнали подводы на Сос. Не успели перекрыть дорогу Потап Паненков и Амиров, как гитлеровцы уже проскочили на Титов хутор. Фрицы лупили и лошадей, и мальчишек-подводчиков. Потап дал очередь по удиравшим карателям. Немцы ответили огнём, но пули прошли над партизанами.

Дорога на Титов хутор тянется в гору. Несмотря на подъём, фашисты мчались во весь опор, а пешие партизаны отставали. Время от времени Потап стрелял фашистам вдогонку. Те аналогично отвечали и с гиканьем гнали лошадей. Партизаны продолжали гнаться за ними: проскочили Титов хутор, проехали ещё несколько километров и вслед за удиравшими фрицами ворвались в Сос.

Сосовцы оправдали надежду своего председателя Потапа Аввакумовича Паненкова. Оказывается, здесь с вечера проходило общее собрание. Коммунисты Крохин М.Е., Марчук А.В., Старостин собрали окруженцев. Когда приняли решение об оказании всемерной помощи партизанам и об отправке в Мазово в бой отряда под командованием Марчука, все услышали приближавшуюся к Сосу стрельбу и крики. Люди высыпали на улицу и сразу поняли, что партизаны преследуют бегущих фашистов. Сосовцы вооружились быстро и кто чем попало: у одних появились винтовки, у других – обрезы, двустволки, топоры, некоторые стали ломать колья и вооружаться оглоблями. Всем стало ясно, что со стороны Мазово удирают фрицы. Вот в деревню на полном ходу ворвалась первая подвода. И кто-то в упор выстрелил по лошади. Она шарахнулась в сторону и застряла в сугробе. Лошадей, шедших сзади, немцы сами повернули в переулок и оказались в тупике. К приходу партизан, преследовавших беглецов, здесь всё было закончено: кто кольями, кто оружием, сосовцы прикончили карателей.

Жители Соса с огромной радостью встретили вооружённого автоматом Потапа Паненкова. Он им рассказал о разгроме двух карательных отрядов, о последних сводках Совинформбюро. Здесь его встречали так же, как савостьяновцы чествовали нас после первой победы над карателями. Все радовались успехам партизан. Дорога и поля между Бузаново, Мархоткино, Мазово и Сос были усеяны трофеями: санями, лошадьми, миномётами, пулемётами, а также убитыми немцами. Партизаны, одержавшие вторую подряд победу над ненавистным врагом, поздравляли друг друга, обнимались и радовались с полным основанием. Дело в том, что многие из них видели впервые, как бегут фрицы, как они удирают в одних носках, сбросив свои сапоги и эрзац-боты. А ведь не так давно они окружали наши части и брали в плен, может быть, именно кое-кого из этих бойцов.

Тут же наши политработники, вчерашние подпольщики-коммунисты, начали кропотливую разъяснительную работу среди партизан. Они читали им сводки Совинформбюро и рассказывали, как громит немцев Красная Армия на фронтах. Ещё и ещё раз доказывали, что фашистов можно и нужно бить, а для этого требуется проявлять не только отвагу и мужество, но и необходимо знать своё оружие, а также вооружение и тактику врага.

Небо после снежного бурана стало чистым. О вчерашней вьюге ничего не напоминало. И второй бой мы выиграли почти без потерь. Успех воодушевил партизан. Они уже поняли, что противника можно бить, несмотря на его яростное сопротивление и стремление установить свой фашистский порядок. А как важно было тогда быть уверенными в своих силах и возможностях!

Мы ощущали себя грозными мстителями, хозяевами у себя на родной Смоленской земле, хотя для многих из нас она не являлась родимым краем. Большинство партизан в отряде «ФД» было представителями из других мест Советского Союза, вышедшими из окружения, бежавшими из плена. Но все они давно стосковались по настоящему, боевому делу.

Два жарких боя настолько всех сплотили, что все почувствовали товарищеский локоть, плечо друг друга, крепкую воинскую спайку. Если во время Савостьянского боя кто-то пытался драпануть или стрелять, не целясь, в воздух, лишь бы выстрелить, то во время Бузановского сражения все действовали слаженно, как один. Случаев паникёрства, несмотря на неопределённость обстановки, необходимость быстрой смены позиции, не наблюдалось ни у одного партизана. Каждый боец отряда старался поразить врага из укрытия, целился метко и в ходе боя показывал смекалку и умение. У большинства наших партизан эти качества были и теперь успешно проявились. Недаром же многие в армии бывали на учебных маневрах, да и важную роль сыграл целый месяц упражнений в Савостьяново, когда я занимался с бойцами всеми видами боевой подготовки. Теперь всё это принесло свои положительные плоды.

И как ни горька оказалась утрата трёх самых дорогих всем нам товарищей, важная победа была одержана. И она стала прелюдией всех наших дальнейших успехов. Весть о Бузановском бое передавалась в народе из уст в уста. И в дальнейшем, когда мне довелось командовать Полком имени 24-й годовщины РККА, часто приходилось слышать, как гордо ссылались партизаны на своё участие в Бузановском бою.

На окраине села была выкопана могила. По обе стороны её выстроился отряд. Начался траурный митинг, посвящённый памяти наших друзей. Я смотрел на ставшее белым лицо Николая Литвинова и вспоминал, как мы начинали совместный боевой путь. Всего три месяца мы знали друг друга, но какое это было время! Напряжённое, полное опасностей. Николай входил в число первых восьми окруженцев, которые поставили свою роспись в моей тетради – исходном штабном документе. Ещё тогда он произвёл на меня, да и на всех остальных товарищей, впечатление настоящего военного, отличавшегося своей выдержкой и скупой выразительностью. Таким он и оставался до своей трагической гибели. Не раз вспоминались его последние слова: «Передайте ФД, что я убит». Именно те слова, которые тогда были нужны. Военному человеку понятно, что на переднем крае всегда должен быть командир. Если один выходит из строя, его заменяет другой.

Литвинов в Бузановском бою был на самом переднем рубеже, к нему тянулись все нити управления. В ходе перестрелки много было и штабной работы, в том числе и допросы пленных, которые я вёл. Они-то и оторвали меня на несколько минут от боя. И вот – печальный результат. Я горько себя корил за то, что в течение всей операции не мог быть с бойцами на бруствере траншеи.

Партизаны, склонив головы, стояли у гробов, обитых парашютным шёлком, который нашли в немецком обозе. Потом по очереди подходили к Литвинову, Климову, Анохину – прощались. Жители села тоже пришли на траурный митинг. Плакали женщины, печальными были дети.

– Дорогие товарищи! – начал я скорбную речь, и слова как-то вдруг застряли в горле, будто там застыл холодный комок. Голос мой трудно было узнать: он противно дрожал от волнения. А мысль терялась… Такого со мной ещё никогда не было. – Сегодня мы хороним наших боевых товарищей, погибших в этом Бузановском бою: Николая Семёновича Литвинова, коммуниста, верного боевого товарища, заместителя командира отряда «ФД» по строевой части, и двух молодых комсомольцев, товарищей Климова и Анохина. Сегодня, товарищи, погибли трое наших дорогих, боевых друзей. А завтра, может быть, погибнем мы все. Но пусть наши враги знают, что если мы умрём, то только с грохотом. Мы уже знаем, что человека, любящего свою Родину и крепко держащего в своих руках оружие, не так-то просто победить. Вот мы с вами уже доказали своей Родине: борьба в тылу врага возможна. Давайте, товарищи, поклянёмся перед могилой наших погибших друзей, что отомстим за них врагу. Вечная слава героям!

Затем выступил комиссар партизанского отряда Константин Георгиевич Бобрышев. Он тоже почтил память погибших. Раздались слова команды: «Смерть фашистским оккупантам! Пли!» – и наши партизаны салютовали погибшим. Сотни винтовок и автоматов дали троекратный залп, и по берегам Угры-реки, по Всходским, Ельнинским, Дорогобужским лесам пронеслось эхо – предупреждение новым отрядам карателей, вышедшим в поход против Партизанского отряда «ФД». Очень скоро наши залпы загремят от Варшавки до Соловьёвской переправы, от Калужского большака до старой Смоленской дороги.