Текст книги "Оставь страх за порогом"

– Потерпите чуток, еще пара верст, и попадем в дубраву, не скажу, чтоб сильно густую, но тенек имеется. Пока смочите горло из бочонка. – Чоновцы шалят? – перебил Нетребин.

– Сидят сиднем в станице, – успокоил старик. – Иной раз приезжают к железке, чтоб почту передать, на телеграфе депешу отстучать. – Много чоновцев в районе? – поинтересовался Магура.

– Не скажу чтоб много, но и не мало, все до одного сосунки, молоко на губах не обсохло. В военных действиях не горазды, из оружия имеют трехлинейки да берданки – куда им против наших пулеметов, пушек, немецких карабинов? Выскажу совет: надо хорошенько пошуровать у казаков на базу, где наверняка припрятаны револьверы, гранаты, патроны, а то и пулеметы, у нас народ прижимистый, запасливый.

– За свое добро запросто перегрызут любому горло, – подтвердил Нетребин. Старик кивнул.

– Точно. Костьми лягут, а не расстанутся с нажитым, с фронта привезенным. Напугаем арестом, заберем оружие, станем еще сильней.

– Чоновцы забирают молодежь в армию? – спросил Нетребин.

– Пока воздерживаются. Надысь собрание проводили, порешили оказать помощь беднейшим, вскопать им огороды, убрать хлеб, заготовить на зиму сено.

Селиван еще бы долго говорил, но Нетребин прилег, смежил веки, и возчик не стал нарушать дремоту помощника атамана.

За колосящимися полями легла иссушенная степь с серебристыми ковыльными пригорками. Копыта мерина и колеса поднимали с дороги пыль, которая медленно оседала за подводой.

Неожиданно Селиван резко натянул повод:

– Чоновцы, так их мать, принесла нелегкая!

В мареве к подводе приближались три всадника.

– Держите, – Нетребин отдал Магуре наган.

Конники окружили подводу, с трудом сдерживали коней – у одного с закраин рта под трензельным кольцом стекали хлопья пены.

– Кто такие?

– Куда настропалились? Уж не к бандюге ли Червонному?

– Руки в гору!

Всадники были в добела выгоревших гимнастерках с красными нашивками на груди, все молоды, с легким пушком на верхней губе. Один верховой покинул седло, держа коня за узду, подошел к подводе.

– Тю, братцы! Дак это Нетребин собственной персоной! Вот не гадал встретить. Который день его шукаем, с ног сбились, про сон позабыли, а он, глянь-ка, тут! Командир обещал за его поимку коровой наградить. Слазь и рук не опускай!

– Откуда его знаешь? – спросил второй чоновец.

– Видел на митинге, трепло, каких поискать. Соловьем заливался, дескать, без большевиков и их Советов наступит добрая житуха.

Нетребин не спешил выполнять приказ. Вобрал голову в плечи, смотрел исподлобья. Парень рывком стащил его с подводы, обыскал, достал из-под рубашки браунинг.

– Хороша пушка, давно мечтал заиметь.

– К ней патронов не найти, – заметил товарищ.

– Обыщи получше, – посоветовал третий. – И отправляй к праотцам, нечего с бандюгой цацкаться. Отведи за курган и шлепни за милую душу.

Внимание чоновцев переключилось на Магуру.

– А ты кто такой?

Чекист не успел ответить, за него это сделал Селиван:

– Попутчик. Попросил довезти до хутора, обещал не поскупиться с оплатой. То ли к сродственникам спешит, то ли желает подхарчиться, прикупить провиант, который в их городе дороже золота, на рынке три шкуры дерут.

Магура слушал возчика и удивлялся: «Отчего обезоружили Нетребина, а меня не удосужились обыскать? Забыли по причине неопытности, молодости? Почему Нетребин излишне спокоен, словно не встал вопрос о его жизни, не пытается оказать сопротивление? Втроем мы справились бы с юнцами в два счета. Все смахивает на провокацию».

Чекист косо взглянул на возчика – Селиван безразличным, даже скучающим взглядом, словно все происходящее его ничуть не волнует, уставился в хвост мерина.

Чоновец подтолкнул Нетребина дулом карабина, увел за ближайший курган, другой боец обернулся к Магуре.

– И ты, попутчик, слезай. Неспроста с Нетребиным ехал, видать, дружки с ним, знать, и тебе прямой путь на небеса. Сродственника уже не увидишь, харчей не прикупишь, они мертвяку ни к чему. Коль нет документа, пойдешь следом за Нетребиным.

За плешивым холмом грохнул выстрел.

Магура ударил ногой в живот парня, и тот свалился, на второго направил наган. Нажал спусковой крючок, но вместо выстрела раздался сухой щелчок. Тогда чекист вырвал у опешившего чоновца карабин, огрел им парня, передернул затвор и услышал за спиной:

– Отставить, прапорщик!

Магура обернулся: из-за холма выходил невредимый Нетребин.

– Пожалейте молодежь, рано им в землю ложиться, должны жениться, детьми обзавестись.

– Что это значит? – строго спросил Магура. – Проверяли?

Нетребина вопрос ничуть не смутил.

– Угадали. Исполнял приказ атамана. Ослушаться, как понимаете, не мог. Лично я поверил в вашу благонадежность, что вступаете в отряд не по чьему-то наущению, не по подсказке ЧК. Но атаман настоял на проверке. – Нетребин присел возле пострадавшего парня, у которого по голове стекала струйка крови. – Сильно попало? Не журись, Гришатка, главное, жив, до свадьбы заживет. Отлежишься пару деньков и вернешься в строй, – обернувшись ко второму парню, продолжающему держаться за живот, добавил: – И ты не держи злобу на господина прапорщика. Никто не ожидал, что окажется расторопнее всех.

Селиван стал перевязывать раненого, успокаивать:

– Цел кумпол, лишь кожу рассекло, оттого и кровь выступила. Скажи спасибо господину офицеру, что не прибил до смерти, ударил не шибко сильно, не по лбу иль в висок, тогда бы вышел полный каюк.

Нетребин подошел к мрачному Магуре.

– И вы не гневайтесь. Проверка была необходима. Нельзя малознакомому распахивать объятия, не удостоверившись в ваших намерениях.

Магура продолжал играть роль обиженного.

Селиван помог уложить Гришку на подводу, уселся на облучок, хлопнул кнутом, и навстречу подводе вновь поплыла полынная степь.

Из донесения отряда ЧОН:

Банды Червонного, Однорукого (по документам Ганюченко) дислоцируют в глубинке района, часто меняют местопребывание. В открытые схватки не вступают, продолжают вести агитацию за вступление в отряды, обещают каждому выделить земельный участок, деньги.

ЧОН нуждается в кадровых военных, а также оперативных сведениях о главарях банд, что поможет их обезвреживанию…

7

От нестерпимого пекла страдали и на подводе, и лжечоновцы, и конь, еле передвигающий ноги, отчего Селиван то и дело понукал его, подхлестывал.

В жбане давно закончилась вода, жажда мучала каждого, поэтому несказанно обрадовались развесистой дикой груше, под тенью которой можно было отдышаться, хотя воздух и пропитал запах тлеющего кизяка. На счастье, неподалеку был колодец, первым напоили раненого, затем Нетребин с Магурой сняли рубашки, окатили себя водой.

На развилке подвода свернула к стоящему на отшибе хутора Чир дому с сараем, конюшней, огородом.

– Тут вам квартировать, – объяснил чекисту Нетребин. – В хоромах Селивана будете, как у Христа за пазухой. При вас оставлю Гришку, до его хутора далековато, пусть оклемается. – Когда встречусь с атаманом? – поинтересовался Магура.

– Наберитесь терпения, это Червонному решать, – Нетребин уселся в седло Гришкиного коня и ускакал в сопровождении лжечоновцев.

Магура с Селиваном перенесли раненого в курень, уложили на кровать с высокой постелью. Парень засмущался: – Чего уж… сам я… Селиван перебил: – Нечего показывать гордыню. Лежи, не ерепенься. Набирайся сил. Магура поправил под головой Григория подушку.

– Извини, но во многом виноват ты сам, не стоило участвовать в провокации.

– Точно, моя вина, не сумел увернуться, – признался парень. – Не ожидал, что вдарите, да сильно как. Магура присел на край кровати.

– Как считаешь, долго мне придется бездельничать? Прибыл не бока отлеживать, в потолок поплевывать. Хочу поскорее заняться делом, рассчитаться с теми, по чьей вине попал за решетку, бежал из города.

– Вопрос не ко мне, Нетребина спросите, а еще лучше атамана.

– Опиши атамана. Каков он?

– Видел лишь разок и издали, когда с крыльца речь говорил. Росту не скажу чтоб большого, худой, картуз надвинут по самые брови.

Вошедший в спальню Селиван удивился:

– Зачем атамана разглядывать, чай не молодуха, детей с ним не крестить. Не любит глаза собой мозолить, поэтому как сильно умный и хитрый, иначе нас давно взяли бы тепленькими прямо в постелях.

– Бывает, что хитрость равносильна трусости, – заметил Магура.

Селиван обиделся:

– В чем-чем, а в трусости атамана не обвинить. Живет с оглядкой, нас учит рты не раскрывать, ворон в небе не считать, быть бдительными. Вот у Однорукого прежде под началом была почти сотня пеших и на конях, теперь осталась половина, одни ружья побросали, по домам разбежались, другие подранены.

Магура увидел, что парень отвернулся к стене и вышел с Селиваном из куреня.

– Давно в отряде?

Селиван принялся колоть для розжига самовара щепу, не прекращая работать топором, ответил:

– Как кликнул Червонный, сразу в отряд записался, хотя давно нестроевой.

– И как живется?

– Не тужим. Без советской власти вольготно, потому как никто не отбирает потом взращенный хлебушек, не уводит парней в ихнюю армию. В отряде не только зажиточные, домовитые, но и не имеющие надела, коровы с конем, не говоря про всякую живность, таких неимущих одариваем телком, жеребенком, помогаем с зерном, деньжатами. Для меня главное – сохранить в целости казачью вольность, прижать к ногтю тех, кто норовит отобрать нажитое, не отдать супостатам полученные верной службой царю-батюшке привилегии. Не даем советской власти передых, не позволяем душить налогом, продразверсткой, подчистую забирать хлеб, мясо, другие продукты. Всяких агитаторов, кто мутит мозги сказками о социализме, свободе, пускаем в расход. Знаем, что не ровен час, нагрянут регулярные части, и постоянно начеку.

– При этом ведете себя беззаботно, – уколол Магура. – Хутор не охраняется, не увидел ни одного поста.

– Чоновцы боятся из станицы высунуть нос. А городу не до нас, дел невпроворот, борются с разрухой, тифом, голодом, концы с концами не сводят, – старик отложил топор, косо взглянул на квартиранта: – Вы вот не побоялись к нам прийти, выходит, тоже не страшитесь чоновцев.

– Приехал сюда от безысходности, иначе надолго остался бы под запором за решеткой. А тут многое удивляет, к примеру, провокация на дороге, игра в тайну атамана. Даже Григорий не знает, где он, какой с виду.

Селиван потер переносицу, почесал поясницу.

– На кой ляд Гришке это знать? Червонный не прячется, а бережется, что совсем иной коленкор. На рожон не лезет. Отряд начался с десятка, вскоре нас будет за тысячу, вчера еще трое записались.

– Дезертиры и увиливающие от закона?

Вопрос не понравился Селивану, старик не скрыл это:

– Напрасно стрижете всех под одну гребенку, дегтем мажете. Разный в отряде народец, дак и судьбинушки у всех разные, ни одна на другие не похожа.

С наступлением сумерек жара спала, люди и земля смогли передохнуть.

Магура сидел на плохо прибитой ступеньке крыльца, листал найденный в курене старый номер журнала «Солнце России» с рядом портретов сановников, защитников Порт-Артура, фотографий полетов биплана и размышлял о проведенном в хуторе дне: «Худо, что не удалось разузнать, где базируется костяк банды, не говоря о местопребывании Червонного, стану надеяться, что разведаю позже… Почему Нетребин отказался представить атаману, отложил знакомство на потом, когда, по его утверждению, военспец крайне необходим? Желают еще раз проверить мою благонадежность, устроить новые провокации? В воскресенье в станицу прибудет Калинкин, а мне нечего передать с ним Шалагину, не собрал пока никаких разведданных…»

Сумерки сгущались, в небе проявился рогатый месяц.

За спиной чекиста кашлянул Селиван.

– Свояк изволил посетить. Проживает неподалеку, мы, почитай, соседи, а видимся нечасто, от случая к случаю, – старик держал бутыль с мутной жидкостью. – Составьте компанию, поддержите застолье, не побрезгуйте угощением. Первач сварен Афонихой, а она наипервейшая у нас самогонщица, ее пойло легко пьется, от него голова не болит.

Хозяин куреня привел к навесу среди будыльев подсолнуха, где за вбитым в землю колченогим столом горбился родственник, в полумраке его лицо с обострившимися скулами просматривалось плохо.

Селиван водрузил на стол бутылку, принес тарелки с курятиной, миску помидоров, огурцов.

– Не обессудьте, чем богаты. Это, стало быть, гость из города, – Селиван кивнул на Магуру. – А это, прошу знакомиться, мой сродственник, правда, далекий, в германскую в лейб-гвардии атаманском полку службу нес, на что Червонный мудрый, а не гнушается подчас с ним советоваться по разным делам.

Магура поднял рюмку, то же самое сделали свояк с Селиваном.

– Закусывайте, – старик услужливо пододвинул чекисту тарелку. – Куренок утром еще по двору бегал. Хотел сальца нарезать, потом передумал – после пекла жирное в рот не идет, – Селиван подсел к Магуре. – Намедни сказывали, что многое у нас не нравится, так?

– Могу повторить, – Магура подцепил вилкой помидор. – Не нравится, что живете с опаской, осторожничаете. От всех прячете атамана, словно он может получить нож в спину. Не нравится, что отряд бездельничает, чего-то выжидает, когда давно пора переходить к активной деятельности, прибрать к рукам район, вести активнее агитацию с призывом игнорировать приказы большевиков, не сдавать оружие, не отпускать парней в Красную. Стоит захватить станицу и двинуть к Волге, как к отряду примкнут разрозненные группы, вроде той, что под командованием Однорукого, следом поднимутся калмыки, астраханцы, а там и вся Россия. Давайте еще по одной.

– С превеликим удовольствием, – Селиван с поспешностью наполнил рюмки.

– Выходит, не нравятся наши порядки, – то ли спросил, то ли согласился свояк. – Не пришло время подниматься, надо силы копить, не растрачивать их понапрасну. Еще прикупить патроны, пулеметы, гранаты, хорошо бы заиметь броневик. Придет срок, и Червонный поведет на станицу, оттуда прямой ход в Царицын. Извиняюсь, не знаю, как вас по имени величать.

Магура понял, что хуторянин лукавит – Селиван, без сомнения, назвал родственнику имя своего жильца.

Свояк сверлил чекиста острым взглядом из-под козырька казачьей фуражки с красным околышем, не дождавшись ответа, заговорил вновь:

– Вся округа, почитай, в наших руках, осталось захватить станицу, выбить из нее чоновцев, чтоб небо не коптили. Как обучим своих всяким армейским хитростям, которые необходимы в бою, прикупим оружия, сразу двинем к Волге, да не одни, понятно, а с пришедшей из Сибири подмогой, в наступлении примут участие и те, кто пока в Крыму. Пока крепнем день ото дня. Надысь две бабенки просились принять, одну послали кашеварить, другой поручили чинить одежду. Казак не приемлет неволи, в какую нехристи желают загнать, за кровное, нажитое и волюшку держутся зубами. При необходимости все как один возьмутся за оружие, а то и за вилы, батоги, как было при Стеньке Разине и Емельке Пугачеве. Казак горло перегрызет каждому, кто зарится на его землюшку и скот, так вдарит, что большевики засверкают пятками на край земли.

Магура мягко заметил:

– Мечтать никому не возбраняется, но вряд ли радужные мечты скоро станут явью. Пока следует позаботиться об охране подступов к хуторам, где базируется отряд, провести учебу новобранцев, не помешает вспомнить военную науку служившим, договориться с другими соединениями о совместных действиях.

– И власть отдать? – перебил свояк.

– Рано делить шкуру неубитого медведя, авторитет Червонного весьма высок, без сомнения, он станет командовать объединенными отрядами.

– Неужто слушок про атамана дошел аж до Царицына? Коль так, рад за него.

– Еще хорошо бы незамедлительно связаться с Петром Николаевичем, попросить о помощи оружием, боеприпасами, даже опытными офицерами, чтоб ваш отряд стал настоящей армией.

– Что за Петр Николаевич? – не понял Селиван.

Магура не успел ответить, слово взял свояк:

– Стыдно не знать имечко барона Врангеля. Жаль, далече он ныне от нас, с армией засел аж у Черного моря. Сейчас ему не до нас, все заботы – как бы удержаться в Крыму. Можно попросить подмогу у Краснова, только атаман, по слухам, отошел от дел, уехал в Германию, кофий там попивает, в ус не дует, без него бьемся с супостатами. Не приходилось встречаться с бароном?

– К сожалению, судьба с господином генерал-лейтенантом ни разу не сводила, видел в Царицыне на митинге. А одну из книг Краснова полистал в училище.

– С кем вели дружбу?

– Близко ни с кем не сходился. Более-менее хорошо знал поручика Грум-Гримайло, большого любителя карточной игры.

– И с женушкой поручика знакомы?

– Он холост.

– В его давно немолодые годы давно пора не только жениться, а иметь взрослых детишек.

– Простите, но Грум-Гримайло слишком молод для женитьбы, тем более потомства.

Свояк подцепил вилкой огурец, но не отправил в рот.

– Спасибочки, что соизволили погутарить. А за проверку на дороге сильно не гневайтесь, не мог атаман запросто так, не прощупав, в отряд допустить.

Некоторое время за столом царило молчание, затем Селиван высказал заветное желание продать излишки зерна, на вырученные деньги приобрести новую шинель, керосин. Еще пожаловался на невозможность за любые деньги достать спички, приходится пользоваться кресалом. Никак не прикупить добротный шерстяной материал для шаровар и приклад к нему – старые от стирки и долгой носки на ладан дышат.

Магура со свояком слушали и уплетали вареного цыпленка. Когда время перевалило за полночь, свояк поднялся, потуже натянул фуражку, сослался на необходимость ранехонько ехать на покос, простился с постояльцем и провожаемый родственником зашагал к калитке.

Магура вернулся в дом. Стараясь не разбудить парня, осторожно ступая, прошел к кровати.

– С кем гутарили? – приподнял с подушки голову Григорий. – Ваш и Селивана голоса ни с кем не спутаю, а третий вроде прежде тоже слышал, но не упомню, где и когда.

– Приезжал родственник хозяина, – объяснил чекист, разделся, с удовольствием растянулся на прохладной простыне. Засыпая, подумал: «Свояк неспроста расспрашивал, точнее, выпытывал, какие имею намерения, как оцениваю обстановку, обо всем услышанном доложит Червонному…»

Повисший на вершинах тополей месяц слабо освещал тропу и шагавших по ней свояка и Селивана.

– Не оступитесь, в балку легко свалиться, ногу сломать. Дальше шаткий мосток – руки все не доходят заменить прогнившие доски.

– Возвращайтесь, не надо беглого военкома оставлять без присмотра.

– Имеете опасение, что сбежит?

– Вряд ли даст драпака. К чему тогда к нам пришел? Да и не уйти далеко, вокруг на сотню верст одна степь. Недолюбливаю ему подобных, кто от одного хозяина переметывается к другому.

– И мне не внушает полного доверия, хотя показал себя хорошо.

– Гришку чуть не спровадил на тот свет. Кабы Нетребин вовремя не остановил, парней поубивал.

– Одной проверки мало. Пока подкопаться не к чему. А парни сыграли плохо, он мог догадаться, что изображают чоновцев. Но исполнителей не виню, талантливее не найти.

– От Акима привет привез.

– Злобин мог расколоться, за годы пребывании у власти чекисты научились многому, в том числе добиваться признания у любого.

– Коль было бы так, Вербу забрали бы, а он живет не тужит, нашим людям кров дает.

– Вербу могли не тронуть, чтобы забросить к нам своего агента. Но не будем гадать, тем более сгущать краски. Успокоило знакомство с известным мне Грум-Гримайло.

– Характеристику имеет от прежнего начальства.

– Характеристика может быть чужой.

Предчека тов. Шалагину:

23 августа сего 1920 г. арестован гр. Гуров Зиновий. На первом допросе признался, что в Царицын прибыл по приказу Червонного для встречи с гр. Вербой. При задержании изъяты: револьвер системы наган, патроны – тридцать шт., деньги в сумме 850 руб., записка:

«Привет, Анюта! Ожидай на следующей неделе посылку для Бороды. Найди продавцов запалов для гранат, служащего тюрьмы Жукова Владимира, посули хорошие деньги за передачу Злобину записки и сведений о сбежавшем заключенном Магуре.

Червонный»

Резолюция:

Записку передать Вербе, пусть выполняет приказ. Продать не запалы, а патроны, предварительно прокипятив. Продумать, что Жуков расскажет о Магуре. Наблюдение за домом торговки не снимать.

Шалагин

8

Магура проснулся от настойчивого, чуть ли не под самым ухом стука. Привстал и увидел в растворенном окне человека в мерлушковой шапке.

– Выйди, только хозяина не разбуди! – свистящим шепотом потребовал незнакомец.

Не одеваясь и не обуваясь, чекист покинул дом. Незнакомец увел за конюшню.

– Имел опасения, что Селивана поднимешь, у старых сон чуткий. Я от товарища Шалагина. Держи, – ночной гость протянул коробку папирос. – Тут донесение, описал в точности все, что разузнал, и численность отряда, и где атаман квартирует. Писулька в папиросе, не искури.

«Новая провокация, точнее, проверка», – понял Магура и, вместо того чтобы забрать коробку, схватил протянутую руку, вывернул ее, отчего провокатор согнулся, упал на колени.

– Не шуми, не то останешься без руки и головы, – Магура забрал у задержанного револьвер, втолкнул в конюшню. – Давно якшаешься с Шалагиным? Выкладывай как на духу.

Для верности чекист привязал незнакомца, не пришедшего в себя, вожжами к столбу. Вернулся в дом, чтобы поднять с постели Селивана, но хозяина не нашел, пришлось будить Григория. Спросонок парень не понял, что ему говорят, чего требуют, смешно таращил глаза.

– Ступай за мной и захвати оружие, – приказал Магура.

Григорий послушно встал, взял из угла карабин.

Чекист привел в конюшню. Стоило переступить порог, как ноги зацепили вожжи, которыми был привязан к столбу незваный гость.

«Удрал. Кто помог освободиться от пут? Сам бы не справился. Вожжи не перерезаны – пожалели портить нужное в хозяйстве. Дело рук Селивана».

Магура отдал Григорию коробку папирос.

– Сохрани для Нетребина, одна из папирос с начинкой, которая заинтересует атамана.

– Лучше вы передайте.

– Нет гарантии, что смогу сохранить – за последние сутки случилось разное.

Утром за завтраком словно между прочим Магура поинтересовался у хозяина, куда тот уходил ночью.

– Душно было в доме, улегся на сеновале, – признался старик, подкладывая в летнюю печурку сухой кизяк.

– Передайте Нетребину, что необходимо встретиться.

Селиван не смотрел на жильца, прятал от него взгляд. Тем временем Магура уплетал янтарный мед, причмокивал от удовольствия.

После завтрака Селиван оседлал мерина, вывел за ворота, подтянул подпругу, поймал ногой стремя, уселся в седло.

– Покедова.

Чекист в доме подсел к Григорию.

– Не смотри волком. Сам виноват, не станешь больше участвовать в провокации. Мог насмерть зашибить. Семья большая?

Григорий замялся, не зная какой дать ответ – правдивый или солгать. Детское лицо стало строгим. С трудом выдавил:

– Была прежде большой. Вначале лишились батяни – с германской не возвратился, неведомо где предан земле, затем с сестрицей беда приключилась…

– Заболела?

– Кабы приболела, вылечили бы, сама не схотела жить, – парень запнулся, с опозданием понял, что сказал лишнее. По щекам загуляли желваки.

Магура догадался, что затронул больную для парня струну.

– Атаман объявил войну всей советской власти за то, что она насолила казакам, лишила их вольной жизни, личного надела, всяких привилегий. Но отряд в сотню или больше бойцов ляжет в первом же бою с регулярными частями. В отряде, без сомнений, большинство зажиточные, не желающие делиться излишками урожая с голодающими рабочими, которые куют плуги, бороны, лопаты, грабли, всякий столярный инструмент, без которого ничего в доме не починить, урожай не собрать. Ты не богатей, отчего же в отряд пришел? В доме, где остался кормильцем, нужнее, обязан мать поддерживать.

– А вы чего к Червонному записались? На аркане не тянули.

– Не имел другого выхода, или гноить в тюрьме, или обрести волю.

– Дядька Селиван болтал, будто в городе имели уважение, зачем на него наплевали?

Магура пристальней всмотрелся в парня: «Вопрос в лоб. Информирован, что бежал от тюрьмы. Не выполняет ли поручение влезть ко мне в доверие, выведать нечто важное?»

Не хотелось думать, что парня неспроста оставили в хуторе, дали приказ вынудить военспеца к откровению, чтобы передать потом все Червонному. Поэтому чекист взвешивал каждое слово.

– В Царицыне, верно, имел почет, уважение, но честно служить не мог. Для таких, как я, большевики были и навсегда останутся непримиримыми врагами. На службу пошел от безысходности, от желания получить кров, паек. Скрыл свое прошлое, повторил судьбу генерала Брусилова[36]36
  Брусилов А. А., генерал от кавалерии. В мае-июле 1917 г. – верховный главнокомандующий. Отказался возглавить белое движение. Обратился с воззванием к эмигрантам, служившим у Колчака, Врангеля, Деникина, Юденича, признать советскую власть. Автор мемуаров. Умер в 1926 г.


[Закрыть], который тоже пошел в услужение к новой власти, которая конфисковала его поместье, банковский счет. Подобные мне или стрелялись, или начинали жить под чужим обличием, – Магура подыскивал понятные парню слова, которые легко запомнить и передать другим. – Понял, что привело к вам? Но зачем ты вступил в отряд?

Григорий доверчиво всмотрелся в собеседника и тихо, но твердо произнес:

– Надо отыскать одного человека. Слово крепкое себе дал, что найду и спрошу за черное дело.

– Чем обидел, насолил?

Парень поправил на голове повязку и, чтобы завершить разговор, сам спросил:

– Что в газетах пишут, скоро войне конец? До нас лишь слухи доходят, а им грош цена, мне подавай чистую правду. Еще желательно узнать, когда в школе начнутся занятия – учиться пришлось лишь четыре года. Скоро ли хлеборобы вернутся к сельскому труду, заботы будут не о войне, а о домашних делах, семье?

– Но все газеты в стране большевистские, ругают белогвардейцев и подобные твоему повстанческие отряды.

– Большевики не врут, – парень запнулся, с опозданием поняв, что вырвалось лишнее. Закашлялся, словно в горле запершило, отвернулся.

Возникшую тишину нарушили конское ржанье, голоса Нетребина и Селивана. Нетребин успел переодеться в новенькую гимнастерку с отпоротыми лычками, портупею, до блеска начищенные сапоги, казачью фуражку. Прибывшие вошли во двор.

– Что случилось, зачем звали?

– Минувшей ночью произошло неординарное, явился агент, принял меня за своего. Всучил донесение в ЧК, чтобы отправил его по адресу. Если это не очередная проверка моей благонадежности, советую не терять напрасно время, принять меры к поиску и аресту вражеского лазутчика. Не стоит считать в небе ворон, иначе орудующий в отряде враг найдет иной способ переправить в Царицын собранные им разведданные. Весьма жаль, что не могу лично доложить о случившемся атаману, не представлен ему.

– Были представлены и достаточно поговорили, – поправил Нетребин. – Могу обрадовать: произвели на атамана благоприятное впечатление.

Магура напрягся: «За минувшие сутки из новых людей встретил лжечоновцев, Селивана, Григория, Нетребина и свояка старика. Неужели…»

Нетребин догадался, к какому выводу пришел военспец.

– Да, свояк Селивана был Червонный. Если поверили, что угощались, сумерничали с хуторянином, значит, сыграл роль прекрасно. Благодарю за важное сообщение, незамедлительно доложу о пролезшем в отряд, примем надлежащие меры к его аресту.

В тот же день в хутор вошла банда.

Одни казаки сидели в седлах, другие ехали на подводах, большинство шагали вразброд. За отрядом катили две тачанки, ко второй привязана короткоствольная пушка, позже Магура узнал, что подходящего калибра снарядов крайне мало, каждый на вес золота, орудие возили для устрашения населения.

Надрывалась гармошка, кто-то из шагавших запел:

 
Ехали казачонки да со службы домой,
На плечах погончики, на грудях кресты.
Ой, да покажите всем,
Как из ружей били врагов своих!
Бьем, не портим боевой порядок,
Только слухаем один приказ,
Что прикажут отцы-командиры.
Мы едем, рубим, колем, бьем!
 

У плетней шушукались девушки, хуторяне угрюмо смотрели на проходящих, не зная, радоваться или горевать, что теперь ожидать.

Магура смотрел на бандитов, продолжал корить себя за то, что минувшим вечером не догадался, кто прячется под личиной свояка, не разглядел, не запомнил Червонного.

К чекисту подъехал Нетребин.

– Оценили отряд? Все ребята как на подбор, боевые. Руки чешутся поскорее начать воевать, надоело стрелять по кринкам да воронам. Плохо, что многие незнакомы с военной наукой, так сказать, необстреляны по причине непризывного возраста.

– Как удается записывать в отряд? Мобилизуете, забираете, как было прежде, или, во что трудно поверить, приходят добровольно?

– Разные причины приводят к нам. Большинство прельщает денежное довольствие, паек, соблюдение незыблемых традиций, спасение от расказачивания.

Магура всмотрелся в проходящих мимо.

– Почему шагают не в строю, ведут себя точно на гулянке? Напрасно сложили личное оружие на подводы, случись что, не успеют вооружиться, полягут все до одного.

Нетребин нахмурился, крикнул:

– Гуров! Зачем вместо винтовки тащишь салоп?

Казак заулыбался:

– Бабу свою в обновку обряжу, пусть выглядит барыней.

– А на кой ляд телефон?

Деревянная коробка с трубкой на шнуре свисала у казака за спиной.

– В хозяйстве пригодится.

Нетребин обернулся к Магуре:

– Разболтались, забыли о дисциплине. Что если попросим вас помочь подтянуть, научить не переводить напрасно патроны? Верю, не откажетесь, – Нетребин стегнул коня, поскакал вслед за отрядом.

Магура вернулся во двор к Селивану, который занимался мытьем разнокалиберных бутылок, от четвертей до шкаликов.

– Для самогона, – признался старик.

– Не к свадьбе ли готовитесь? – удивился чекист.

– Лишь полоумная или кривая лицом пойдет за вдовца – на кой ляд муж, которому под восьмой десяток? Посуда к празднику, атаман приказал прикупить у Афонихи первач, да побольше, чтоб всем в отряде хватило. Только опасение имеется: перепьются и примутся давать волю кулакам, бить посуду, которая нынче на вес золота, нигде не купить. Лучше Афонихи никто в округе питье не готовит, ее продукция любого с ног свалит.

Перед Магурой встал вопрос: к какому празднику готовят спиртное? Уж не к встрече ли двух банд, попытке объединить их? Нельзя это допустить, укрепленный отряд труднее разбить.

За ушедшим отрядом проскакал верховой, в котором чекист узнал полуночного гостя, выдавшего себя за агента ЧК.

Когда спало дневное пекло, на хуторском плацу состоялись учения под руководством Магуры.

– Слушай команду! Равняйсь, смирно!

Приказ не возымел действий. Одни казаки в неровном строю более-менее точно выполнили команду (сказалась служба в армии, участие в войне с немцами), другие – таких оказалось большинство – стали топтаться, крутить головой.

– Молодняк, учить таких да учить, – извинился за бойцов Нетребин.

И следующие команды выполнили далеко не все, что рассердило Нетребина, вывело из привычного состояния. Схватив за грудки крайнего в строю, потряс:

– Как стоишь? Не на гулянке. Приказ был «смирно», а ты ногами перебираешь.