Текст книги "Оставь страх за порогом"

– Кого бог или черт принес?

– Ищу ночлег на пару суток, – ответили с крыльца.

Это был пароль, следовало ответить обусловленной фразой.

– Сам без крыши над головой, – и добавил уже от себя: – Для дорогого гостя могу потесниться.

Открыл дверь, увидел парня в косоворотке. Пропустил в дом, привел в нареченную залом комнату. Гость широко улыбался.

«С какой стати лыбится? – подумал Никифоров. – Знал бы, с кем вскорости предстоит встретиться, где окажется, не скалил зубы».

Парень помалкивал, ожидал, что скажет хозяин, и Никифоров признался:

– Который уж день жду. Отчего задержался?

– До вас путь неблизок и труден, – признался гость.

Никифоров закивал:

– Это верно, каждый шаг опасен, могли запросто подстрелить.

– Меня пули стороной обходят, вроде заговоренный.

– Могли арестовать.

– Бог миловал.

– Неужто веришь в Бога? Большевики все как один безбожники, считают религию опиумом для народа.

– Крещен.

– И церковь посещаешь?

Парню надоели вопросы, похожие на допрос.

– В детстве и юности родители водили на церковные службы.

– А теперь позабыл дорогу в храм?

Ответа Никифоров не дождался и не стал больше пытать гостя, предложил перекусить.

– Сначала напоите водичкой, не то жажда замучила.

Никифоров принес из кухни ковш воды. Пока гость пил, приготовил салат из овощей, полил сарептским маслом. С опозданием вспомнил о необходимости подать сигнал о появлении курьера и отдернул на окне занавеску.

«Попалась птичка в клетку! Не вылететь, прощай свобода! Умно офицеры придумали – проследить, куда, к кому курьер пойдет. Схвати его здесь, Шалагин с Магурой заподозрят меня, тогда не сносить головы».

Вернулся в зал и замер – парень спал, положив голову на стол. «Жара и дорога сморили. Видать, ночь провел на ногах, еще изрядно перенервничал, пока добирался в город. Пусть соснет, от того, что у него на роду написано, никуда не денется, его судьбинушка в руках господ офицеров, уж вытянут все до одного секреты. В его годы за партой сидеть, за барышнями ухлестывать, а не в огонь с головой лезть. Сосунок, молоко на губах не обсохло. Чтоб сохранить жизнь, выложит все ему известное».

Из анкеты

Смолян Денис Иванович.

Родился в Астрахани в 1903 г. в семье железнодорожного инженера и врача.

Член РСДРП с ноября 1917 г.

С марта 1918 г. сотрудник разведуправления Южного фронта республики.

4

Денис Смолян проспал чуть больше трех часов. Проснувшись, достал карманные часы. Вспомнил, как довольно легко обошел линию обороны врангелевцев, не попал на глаза патрулю в городе, быстро отыскал нужный дом, из предосторожности не спешил войти, проверил, нет ли слежки. Удостоверившись, что для опасений нет причин, явка не провалена, отворил калитку, поднялся на крыльцо.

Смолян прогнал неведомо отчего преследовавшее предчувствие надвигающейся беды: «Надо как следует отдохнуть и выспаться, чтобы в голову не лезли всякие черные мысли. Полдела сделано – без помех попал в Царицын, патруль не проверил документы, явка в целости, ее содержатель не арестован, встретил как гостеприимный хозяин. Остается пойти в городской парк «Конкордия», посетить ресторан «Дарданеллы» и забрать шифровку».

Отчего подпольщики выбрали подобный способ передачи разведданных, а не из рук в руки, Смолян не задумывался.

Было еще рановато идти в ресторан – не стоило преждевременно мозолить там глаза. И Денис, простившись с Никифоровым, решил прогуляться по Царицыну, который изучил по плану, чтобы не спрашивать дорогу у прохожих.

С узкой улицы вышел на широкую, где деревянные домишки сменили двухэтажные особняки фигурной кирпичной кладки, мостовая асфальтирована или замощена булыжником.

Остановился возле афишной тумбы. Прочел приказ градоначальника о запрете сжигать на пустырях мусор, требование сдать имеющееся на руках горожан оружие. Заинтересовало объявление об открытии регулярного железнодорожного сообщения в Камышин. Афиша синематографа приглашала на сеансы, ломбард предлагал ссуды, сдачу ювелирных украшений, антиквариата.

Приобрел у старушки кулек тыквенных семечек и, лузгая, двинулся дальше. Несколько раз приседал, будто бы завязывал шнурки, и проверял, нет ли «хвоста». Пожалел, что поджимает время, иначе спустился бы к Волге, поплавал.

Засмотрелся на стайку щебечущих гимназисточек, отчего чуть было не попал под колеса катившегося навстречу по тротуару велосипеда. Сдержался, чтобы не обругать оседлавшего двухколесную машину. Улыбнулся, вспомнив, как искал «хвост»: «Я ничем не выделяюсь среди прохожих, если бы был «хвост», непременно заметил».

А «хвост» между тем сопровождал Смоляна с его выхода из дома. Двое в одинаковых картузах шли за курьером на почтительном расстоянии, чтобы не засветиться. Филеры из группы наружного наблюдения, так называемые «топтуны», были спокойны: объект ни с кем не вступал в контакт (продавец семечек не в счет), ни у кого не спрашивал дорогу, вел себя беспечно, беззаботно.

– Долго будет гулять? У меня ноги отваливаются, – пожаловался филер, второй ответил:

– Пусть хоть весь день и ночь шагает, наша задача глаз с него не спускать.

Насторожились, когда Смолян прошел под деревянной аркой в парк.

– В толпе раз плюнуть потерять, – забеспокоился старший. – Ступай за ним, а я протелефонирую, пусть присылают подмогу.

Телефонограмма принята в 19.15 дежурным контрразведки. Лично господину Эрлиху.

Объект в «Конкордии», одним вести слежку затруднительно. Гвоздь

5

В ресторане Смоляна обволокли запахи самосада и сигар. К табачному дыму примешались аромат отбивных антрекотов, строгановских, пожарских котлет, азу по-татарски.

Денис осмотрелся, выбирая куда бы сесть, и прошел к столику в дальнем углу зала у большого фикуса в бочке.

«Верно товарищи выбрали «почтовый ящик». Лучше места не сыскать – далеко от кухни с эстрадой, где играет оркестрик, сюда садятся лишь при отсутствии других свободных мест. И время назначили удачное – ресторан работает час, посетителей раз-два и обчелся… А не покажется ли странным, что при других незанятых столиках сяду не за самый удобный? Пусть считают меня нелюдимым, желающим побыть одному, подальше от разговоров соседей».

– Любезный! – Смолян подозвал официанта и заказал кулебяку, салат, бутылку сельтерской.

– Не желаете ли водочки? Имеется настоящая «Смирновская», со льда-с, – предложил официант. – Несите, что попросил, – перебил Смолян. Официант улетучился.

Немногочисленные посетители были заняты возлиянием, пережевыванием и на нового проголодавшегося не обращали внимания. Можно было брать донесение подпольного комитета. Он уже протянул руку под днище столика, нащупал пакетик, но остановили простреливающие спину острые взгляды двоих. «Чего пялятся? Что во мне такого? – удивился Смолян. – Попал под наблюдение? Но где, когда? Надо проверить».

Чуть привстал, перегнулся к сидящему за соседним столиком мужчине с прилизанной редкой прядью на голове, тронул за плечо.

– Имею вполне деловое, несомненно заинтересующее предложение, а именно: золотишко высокой пробы.

Лысый господин брезгливо сбросил с плеча руку.

– Обратились не по адресу!

Смолян не отставал:

– Стоит взглянуть на товар, и сразу согласитесь! При себе, понятно, не держу, если соизволите зайти… – Смолян чиркнул карандашом на бумажной салфетке первый пришедший на ум адрес, запихнул записку в кармашек соседа и вновь украдкой взглянул на человека в картузе.

Сидящий за соседним столиком резко поднялся.

– Черт знает что, не дадут спокойно откушать!

Бросил на стол рядом с недоеденной котлетой купюру, двинулся к выходу. Тотчас один из наблюдавших за Смоляном сорвался с места, второй остался у буфетной стойки.

Неясные прежде сомнения отпали.

«Точно «хвост»! Знал, что задание сопряжено с трудностями, может случиться непредвиденное, но не подозревал, что провалюсь в первый же день и не где-либо, а при получении шифровки! При прощании товарищи пожелали успеха… Считал самым сложным перейти фронт, на деле оказалось не так… Когда в Реввоенсовете узнают о провале курьера? Надо сделать все возможное, чтобы весть дошла как можно раньше, чтобы сменили место передачи шифровки и не пострадал новый курьер… Затеять драку, скандал? Но дебош для ресторана обычное явление, здесь частенько подвыпившие машут кулаками, бьют посуду, ломают в драке мебель. Надо устроить скандал со стрельбой, одним словом, наделать побольше шума, чтобы быстрее узнали в городе, а значит, подпольщики».

Решение было единственно возможным и, по мнению Смоляна, верным. Крепко сжал в кармане ребристую ручку револьвера. Уже не раздумывая, выхватил оружие, взвел курок, поднял его на уровень глаз.

Рапорт

Его Высокоблагородию господину полковнику Секринскому

Имею честь доложить, что наружное наблюдение за объектом проводили Гвоздь (Пушкарский) и Оса (Лабчук), вели по городу после поданного хозяином дома сигнала. Объект гулял по Царицыну, затем пришел в парк, где занял место в ресторации. Коротко переговорил с одним посетителем, передал ему записку.

За посетителем проследовал Гвоздь. Около семи часов вечера объект открыл стрельбу по Осе, сразил его насмерть.

Вызванное подкрепление понесло потери числом два человека и одного тяжелораненым. Сам объект застрелился.

К сему Гордеев Г.

6

Эрлих подчеркнул в рапорте жирной чертой несколько слов, обвел кружком фразу «объект застрелился». – Что с тем, кому объект отдал записку?

– Взяли без эксцессов, сопротивления не оказал. Коммерсант. Клянется всеми святыми, что далек от политики, убитого впервые увидел в «Дарданеллах». Не представляет никакого интереса. В Пензе имел мыловарню, конфискованную большевиками. Показал, что красный лазутчик предлагал купить золото. Считаю, объект специально подставил коммерсанта, чтобы филеры клюнули на него, что, следует признаться, ему удалось.

– Как считаете, почему устроил стрельбу, не попытался скрыться? Зачем совершил самоубийство?

– Понял, что не уйти, попал в капкан, фанатик, как все до одного чекисты.

– Надо отдать ему должное, жизнь продал довольно дорого, мы заплатили за нее гибелью трех и ранением одного. Застрелившись, спутал нам все карты, помешал выйти на того, кто шел на встречу. Стрельбой предупредил своих о провале явки в ресторане.

Эрлих убрал рапорт в папку, затем в сейф. Не глядя на Грум-Гримайло, крепко сжал узкие губы. Поручик не выдержал долгой паузы. – Что прикажете делать с коммерсантом? – Гоните в шею. – Извиниться? – Много чести.

– А как поступим с Никифоровым? Раз операция по выходу на руководство подпольщиков провалилась, он не нужен.

– Наоборот, явка у подпольщиков вне подозрения. Пусть ждет нового курьера. – Предлагаю засаду устроить и возле ресторана.

– Согласен, это не повредит. Большевики не замедлят прислать замену погибшему. По закону разведки, если встреча не состоялась по какой-то причине, ее переносят на последующие дни в то же время. Надеюсь, на этот раз наши люди перестанут хлопать ушами, не проворонят врагов, задержат сразу двоих – того, кто явится в город, и кто придет на встречу. Прикажите брать тихо, без излишнего шума, тем более стрельбы, которая вновь приведет к потерям с обеих сторон, операция станет несекретной, о ней узнает весь город. – Эрлих говорил больше для себя, нежели для Грум-Гримайло. – Главное, выйти на источник информации Революционного совета, прекратить утечку стратегических данных, тем самым сохранить наши тайны. Когда источник окажется схваченным, уговорим перейти в наш лагерь и возьмем все подполье.

Приказ по контрразведке Кавказской армии 19 июля 1919 г.

За проявление преступной халатности, безответственности, граничащей со служебным преступлением, срыв важной операции отправить на гарнизонную гауптвахту сроком на 7 (семь) суток Гордеева Г., Цукрука Ф., Новикова А.

7

Эрлих ошибся, член подпольного комитета Магура, который оставил в «Дарданеллах» шифрованное донесение, явился в ресторан в тот же вечер.

Официант вначале отказался принять заказ и обслужить, сослался на закрытие кухни, но, получив ассигнацию, принес из буфета пару бутербродов и рюмку водки. Магура занял столик у фикуса, стал слушать разговоры вокруг.

– Пуришкевич растерял всех единомышленников, остался в одиночестве. Приехал вербовать новых членов, просить материальную поддержку почившим в бозе «Союзу русского народа» и «Михаилу Архангелу»…

– Атаман Астраханского войска Ляхов, будучи подшофе, взбаламутил весь город, устроил стрельбу, славу богу, не по людям, а по фонарям…

– По слухам, доллар поднимется в цене, крупно прогадали те, кто поспешил приобрести фунты…

– Настоятельно советую посетить в Зацарицынском районе заведение под красным фонарем, все девицы, как на подбор кровь с молоком, молоденькие, на любой вкус…

Разговоры не представляли интереса. Магура осушил рюмку, съел бутерброды, пожалел, что нет соленого огурчика, и протянул руку под днище столика, желая проверить – приходил ли курьер Реввоенсовета. Донесение было там, где его после открытия ресторана оставил Николай. «Не явился. Видимо, что-то задержало в пути, – предположил чекист. – Что ж, придет в следующую среду».

Магура забрал донесение – оставлять было нельзя, во время уборки помещения столики переворачивали или меняли местами. Собрался покинуть «Дарданеллы», но услышал такое, что заставило замереть.

– Напрасно, любезнейший, играете со смертью, – заплетающимся языком произнес нетвердо стоящий на ногах посетитель. – На вашем месте я бы не занял место самоубийцы. Или бросаете судьбе перчатку, являясь фаталистом?

«О чем он лепечет?» – не понял Магура.

– Жаль юношу, видимо, разочаровался в жизни или случилась неразделенная любовь. Имел полное право пустить себе пулю в лоб, но при чем другие, зачем убивать посторонних?

«Неужели говорит о курьере? Именно он должен был тут сидеть, был вооружен».

Изрядно выпивший продолжал:

– Пристрелил двух или трех блюстителей порядка, которые желали вывести юношу под белы ручки освежиться на свежем воздухе…

Что еще бубнил под нос посетитель ресторана, Магура не стал слушать и покинул «Дарданеллы».

На следующий день, выполняя приказ, в ресторане и вокруг него контрразведка устроила засады: одни агенты дежурили у входа, другие заняли несколько столиков. Оставшиеся снаружи завидовали черной завистью тем, кто получил возможность поужинать за казенный счет.

Филеры в зале не спешили расправиться с салатом, антрекотом, не сводили внимательных взоров со столика возле фикуса. Стоило кому-либо занять столик, филеры напрягались. Когда же пожелавший поужинать справлялся с едой, расплачивался, следом устремлялись двое, фиксируя все контакты, определяя адрес, куда ушел горожанин. В результате за вечер удалось задержать пятерых любителей кулебяки, вареных раков, пива. Двоих после тщательной проверки документов сразу отпустили. Владельцу конторы по продаже тары для воблы, посмевшему возмущаться арестом, пригрозили тюрьмой и вытолкали в шею. Затеявшей истерику развязной дамочке заткнули платком рот и вывели из «Дарданелл». Последнего обыскали и нашли коробочку марафета.

Эрлих был изрядно опечален.

«Попалась в сети шваль, случайно севшая за занимаемый вчера большевистским агентом столик. Засада не сработала. Видимо, спугнули того, кого ждали. Приходится работать с непрофессионалами, но лучше найти негде». Не надеясь на успех, для успокоения совести приказал еще два дня не снимать засаду.

Из рапорта начальника царицынской тюрьмы:

Ставлю Ваше Высокопревосходительство в известность, что на сегодняшний день все камеры подведомственной мне тюрьмы переполнены, содержащиеся в них вынуждены спать на каменном полу или на нарах по очереди, продукты поступают с большим перерывом, в крайне ограниченном количестве и невысокого качества – рыба, как правило, тухлая, овощи гнилые, хлеб заплесневевший.

В минувшем месяце во вверенной мне тюрьме содержалось 1026 человек обоего пола, 8 несовершеннолетних…

8

Председатель подпольного комитета Шалагин выслушал Магуру, помолчал, заговорил сам:

– Следующий раз соберемся в синематографе, где наше появление среди зрителей никого не насторожит, не привлечем внимания. Обсудим создавшееся с потерей связи с Реввоенсоветом положение. Надо отдать должное погибшему курьеру, не пожелавшему попасть в руки врагов, он прекрасно знал, что ожидает в плену. Поступил не безрассудно, подняв стрельбу, дал нам знать, что место получения донесения провалено. Будем искать новый способ отправки шифровки. Нельзя ждать нового курьера, к его приходу донесение устареет, ему станет грош цена.

– Сам запросто доставлю, – предложил Магура. – Нынче же ночью перейду линию фронта, доложу Реввоенсовету о гибели смелого парня, сообщу новое место встреч. – Зачем вторично явились в ресторан?

– Хотел проверить, забрали ли шифровку. Если бы попала к белякам, подставил под удар Альта.

– Альта действительно надо беречь как зеницу ока, все собранные им сведения в стане врагов бесценны, не требуют проверки. Одобряю спасение шифровки и решительно против подвергания себя опасности. Чему улыбаетесь?

– Вспомнил, как в ресторане меня обозвали фанатиком, точнее, фаталистом.

– Вы и есть фаталист, который заигрывает с судьбой. Случись что с вами, нашему делу будет нанесен непоправимый удар. За посещение «Дарданелл» без приказа по личной инициативе извольте получить выговор, да не простой, а строгий. А за спасение шифровки примите благодарность. В будущем сохраняйте бдительность, учитесь этому у Альта – разведчик служит на крайне опасном участке и осторожен даже в мелочах, не совершает ни единой ошибки, продумывает каждый шаг. – Давно пора познакомиться. Делаем одно дело, а ни разу не встречались.

– Наберитесь терпения, при необходимости представлю друг другу. Он о вас знает, даже видел. Давайте решать: кто виноват в провале курьера?

– Мог попасть под наблюдение при переходе фронта или позже.

– Он был довольно опытным, несмотря на молодость – иначе не послали бы к нам, заметив слежку, не явился бы в ресторан. С кем имел контакты?

– Ни с кем, кроме Никифорова.

– Никифорову известен ваш адрес?

– Нет. Лишь в курсе, что служил в губчека.

– В нашей цепочке нарушено звено, если не обнаружим его, под удар попадет новый курьер.

– Попросите Альта узнать о причине провала.

– У Альта другие задачи, в целях безопасности держится в стороне от контрразведки, хотя имеет в ее среде знакомых.

Перебрав все возможные причины гибели курьера, Шалагин с Магурой пришли к решению собрать подпольный комитет, совместно отыскать новый способ передачи собранных разведданных.

Из интервью генерала К. Мамонтова[28]28
  Мамонтов К. К. (Мамантов), генерал-лейтенант, командовал группой войск у Краснова, Донским конным корпусом у Деникина. Отстранен от командования в конце 1919 г., умер от тифа в начале 1920 г. в Екатеринодаре.


[Закрыть]

Всякие шелкоперы, социалисты-коммунисты, сели в стране на шею честных тружеников-хлеборобов, потом выращивающих хлеб, умыслили угнать у станичников весь скот, в том числе табуны на нужды своей антихристовой армии, а исконно принадлежащую казакам землю отдать хохлам, самих казаков отправить в неволю.

9

Встречу с завербованным Никифоровым Эрлих назначил в самом людном в Царицыне месте – на рынке, где легко затеряться в толпе, остаться неузнанным.

Никифоров явился первым в Зацарицынскую часть города к Голицынскому оврагу. В ожидании штабс-капитана полакомился пирожками с курятиной, приценился к табаку, постоял возле богообразного графолога, определяющего по написанным фразам характер клиента, его будущее. Попил квасу и наконец увидел переодетого в штатское штабс-капитана. Бросился навстречу, чуть было не выпалил: «Здравие желаю, ваше благородие!», но вовремя прикусил язык. Сигизмунд Ростиславович не поздоровался, даже не кивнул и увел нового агента за коновязь.

Никифорова подмывало спросить о парне, который не вернулся в дом: «Коль арестовали, не прознают ли это ревкомовцы? Пораскинут умом и догадаются, что в аресте виноват я, потребуют отчета, допросят строго». Не в силах задушить переполняющее любопытство выдавил:

– Как поживает мой постоялец? Хоть и пробыл у меня считанные часы, не провел с ним под одной крышей даже ночь, а небезразличен. Ушел и будто сгинул. Прождал весь минувший вечер, а с ним ночь. Повязали субчика или позволили к своим вернуться? Коли так, жаль, что не попрощался.

Эрлих собрал на переносице брови.

– Не забывайте мудрую пословицу «Много будешь знать, скоро состаришься». От себя добавлю: и не проживешь долго.

Подошедший Грум-Гримайло добавил:

– Есть и другие мудрые изречения: «Любопытной Варваре нос оторвали». Могу добавить: вместе с носом всю голову.

Больше Никифоров о курьере не заикался, уяснив, что любопытство не приведет к добру, лучше молча слушать, выполнять приказы.

– Зачем ведете жизнь затворника? Подпольщиков это насторожит.

– Сами наказали – ждать нового гостя или Шалагина с Магу-рой.

– Ждите, но не круглые сутки. Ходите в гости, вернитесь на работу.

– А коль вновь придут по мою душу?

– Оставьте в дверях записку с указанием, когда вернетесь. Тройку, точнее, двоих из нее, ничто не должно насторожить. Отчего ходите кислым?

– Малость приболел.

– Уж не медвежьей ли болезнью?

– В боку стреляет, дышать трудно, вроде ишиас. Так что сказать моим из тройки, коль спросят о парне? Соврать, будто не приходил или ушел и как в воду канул?

– Лучше помалкивайте, держите рот на замке, а уши открытыми. При встрече с Шалагиным или Магурой осторожно выведайте о ближайших планах, кто руководит подпольем, его имя, адрес. И перестаньте дрожать как банный лист, противно смотреть, – Эрлих достал портсигар с монограммой «Р. Э.»

«Из чистейшего серебра, а может, белого золота, – оценил Никифоров. – Дорогая вещичка».

Штабс-капитан не успел закурить, как над рынком пронеслась трель свистка.

– Облава, – определил поручик. – Почему не предупредили?

– Очередная несогласованность наших служб, – предположил Эрлих. – По всей вероятности, полиция борется с карманниками, желает забить и без того переполненные камеры, тем самым прославиться. На пьяных в общественных местах, устраиваемые ими дебоши не обращает внимания, сильно перебравшие встречаются и среди нашего командного состава, что сильно беспокоит господина Врангеля.

Приказ № 41 по Кавказской армии

Пьянство отдельных чинов не прекращается, мало того, за последнее время увеличилось значительно, что требует принятия самых строгих мер к провинившимся, не исключая отдачу их военно-полевому суду. Так, в саду Общественного собрания разыгрался скандал, перешедший в драку со стрельбой, виновник расстрелян.

Каждый в гарнизоне обязан неукоснительно соблюдать достоинство, не ронять честь освободителя Отчизны от поправших ее большевиков-социалистов.

Главнокомандующий П. Н. Врангель

10

– Спешу доложить, что британцы явились без опоздания в точно назначенное им время. Прикажете звать?

Барон Врангель не сразу понял, что сказал адъютант, пребывая в размышлении. Адъютант напомнил:

– Встреча с британской военной миссией назначена на одиннадцать ноль-ноль. В приемной ожидают также граф Гендриков, Набоков из редакции газеты «Неделимая Россия» и Яблоков, хозяин магазина колониальных товаров. – Что нужно последнему?

– Пришел с жалобой на офицеров, взявших в долг ящик спиртного, французские кружева и не расплатившихся. Еще недоволен, что витрину заклеили вашими приказами.

Командующий не сразу отрешился от воспоминаний о проводах в Ростов Деникина – на прощание Антон Иванович выразил твердую надежду, что не позднее весны 1920 года белые армии войдут в белокаменную матушку Москву, следом освободят столицу. Врангель мотнул головой, прогоняя воспоминания.

– Гоните купца в шею! Графа внимательно выслушайте, узнайте о просьбе, по возможности окажите содействие. Редактору, члену Временного правительства, лидеру партии кадетов откажите – сошлитесь на мою чрезмерную занятость, загруженность делами. А британцев зовите.

Адъютант неслышно выскользнул из кабинета.

Врангель бросил взгляд в настенное зеркало, остался доволен своим видом – в любимой казачьей форме выглядел внушительнее, нежели в генеральском мундире. Отступил, уставился на дверь и не шагнул навстречу англичанам, даже не шелохнулся. Порадовался, что союзников сопровождает переводчик в звании ротмистра: «Бравый молодец!»

На банкете в честь взятия Царицына англичан уже представили барону, застолье тогда затянулось за полночь, отчего у Врангеля стало покалывать в висках.

Барон пригласил союзников присесть. Первым в кресло опустился Холмэн, за ним Мак-Корни, на ногах остался лишь переводчик, поспешивший занять место позади англичан.

«Почти мальчишка, чуть больше двадцати. По-видимому, хорошо служит, раз рано удостоен звания ротмистра», – Петр Николаевич вернулся за стол.

Холмэн произнес длинную фразу, которую ротмистр тут же перевел:

– Господин полковник еще раз благодарит за теплый прием, оказанный их миссии в славном своим прошлым Царицыне, высказал удовлетворение по успешному и планомерному выполнению договора о сотрудничестве.

«Еще бы не быть довольным! – Врангель чуть не крякнул от избытка чувств. – Согласно двухстороннему договору из черноморских портов чуть ли не ежечасно уходят в Британию пароходы с нашим хлебом, прочими дарами родной земли, в их числе руда, уголь, нефть».

На высказанную благодарность следовало отреагировать, что Врангель поспешил сделать:

– У нас, русских, – барон кашлянул, – есть правило – долг платежом красен, – заметив замешательство ротмистра, спросил: – Затрудняетесь с переводом? Тогда скажите: за добро платим добром. Мы неукоснительно исполняем все пункты договора. Благодарны за поддержку белого движения, проливаем кровь за освобождение страны от поработителей, ввергнувших Россию в пучину, прикрывающих свои злодеяния лозунгом о раскрепощении народа. Благодаря Антанте[29]29
  Антанта (согласие – фр.) – блок государств против германской коалиции. Содействовал созданию «Донского гражданского совета», просуществовавшего до 1920 г.


[Закрыть], вверенные мне соединения одержали ряд значительных побед, среди них взятие этого города, названного врагами «Красным Верденом». Именно здесь, на юге бывшей империи решается судьба моей многострадальной родины. Моих орлов ничего не могло остановить на пути к Волге. В Царицыне вернули силы, в бывшем гнезде врагов смыли с себя походную пыль, напоили в реке коней! – Не отдавая себе отчета, барон почти дословно повторил последний приказ: – Моих доблестных солдат, офицеров не остановят невзгоды, трудности, даже жертвы, и они водрузят овеянное славой знамя на башне Кремля в первопрестольной Москве!

Барон говорил, не делая пауз, с опозданием вспомнив, что высокопоставленных союзников не надо агитировать в лояльности к белому движению.

– Прошу передать королю Георгу V Виндзорскому мою искреннюю и глубочайшую благодарность за присвоение рыцарского звания, награждение орденом Святого Михаила и Святого Георгия.

Барон сделал глубокий вздох, стал слушать перевод ответного слова Холмэна.

– Господин полковник смеет напомнить, что о высокой награде барона информированы наши союзные государства. Настоянием правящей в Британском содружестве консервативной партии к вам отправлены тысячи винтовок, тяжелые танки, пулеметы системы «кольт», боеприпасы, обмундирование. К русским берегам на Черном и Северном морях спешат британские суда с грузом стоимостью в миллион фунтов стерлингов. Гости изъявляют желание узнать от генерала ближайшие планы его доблестной армии.

Просьба не удивила барона, он ожидал ее, успел подготовить ответ.

– Планы остаются прежними, ничуть не изменились. К концу года, в крайнем случае в начале будущего, согласно приказу главкома Вооруженными силами Юга генерал-лейтенанта Деникина совершим фланговый маневр в северо-западном направлении – на Пензу, Нижний Новгород, Арзамас, Владимир. Не только моя армия, но и другие нацелены на центр страны, главные опорные пункты врага. Есть все основания полагать, что планы станут реальностью.

Барон умолк, уперся руками в край стола, всмотрелся в гостей: «Когда перестанут тыкать в нос своей так называемой бескорыстной помощью? Дай им волю, и ограбят нас до нитки, увезут к себе все наиболее ценное, создадут из России новую колонию».

Англичане обещали доложить высшему начальству в Лондоне обо всем услышанном, увиденном в России, похвалить неоспоримые успехи белого движения и откланялись. На прощание Холмэн пригласил барона на торжественную церемонию награждения наиболее отличившихся в воздушных боях авиаторов. Врангель согласился лично приколоть к груди героев ордена, на вопрос: «Будут ли удостоены заслуженных наград и русские пилоты?», ушел от ответа, не желая сообщать, что запретил до окончания Гражданской войны вручать подчиненным ордена, медали.

Провожая миссию, у дверей остановил ротмистра.

– Будете сопровождать британцев в их обратном пути?

– Еще не знаю, – признался ротмистр, – но желательно увидеть Британию, ее столицу с музеями.

– Имеете боевые награды?

– Солдатский «Георгий» второй степени! – с мальчишеской лихостью отрапортовал переводчик.

– Воевали в империалистическую? Когда успели в ваши годы?

– Мне двадцать два. На австрийский фронт попал после окончания юнкерского училища! Извините, что выгляжу молодо.

Врангель по-отцовски, с теплотой всмотрелся в ротмистра.

– Фамилия?

– Синицын, господин генерал-лейтенант!

– Гордитесь «Георгием», он дается исключительно за проявление личной храбрости в бою. Напрасно не носите крест.

Англичане были за порогом кабинета, а Врангель все удерживал переводчика.

– Днями ожидаю американскую делегацию во главе с военным министром Штатов. Буду рад, если примете участие в беседе, ротмистр Синицын, – фамилию переводчика барон произнес четко, давая понять, что запомнит ее.

Уинстон Черчилль, в 1919–1920 гг. военный министр Англии, министр авиации:

Было бы ошибочно считать, что в течение этого года мы сражались на фронтах за дело русских, враждебных большевикам. Напротив, русские белогвардейцы сражались за наше дело.

11

В будку синематографа, где монотонно трещал аппарат, проецируя на экран незамысловатую комедию, подпольщики явились по одному. Приобрели билет, заняли в зале положенное место и посмотрели салонную мелодраму «Жгучая страсть» фирмы Патэ. Бренчащий на расстроенном фортепиано тапер играл подходящие по ходу сюжета мелодии, один раз сбился, выдал бравурный марш при страстных объятиях героев в будуаре, что вызвало среди зрителей улюлюканье, топот ног, свист, и тапер поспешил исправить ошибку, исполнил нечто лирическое.

С началом буффонадной комедии члены Царицынского ревкома вновь поодиночке покинули зал, собрались в будке. При треске аппарата общаться было затруднительно, приходилось говорить чуть ли не в ухо собеседника.

– Наши до сего дня не ведают о гибели курьера. Неизвестно, как скоро известие дойдет до Реввоенсовета, когда пришлют нового. Считаю необходимым незамедлительно самим отправить разведданные, иначе устареют, им будет грош цена.

– Как поступим с «Дарданеллами»?

– На ресторане ставим крест, туда ни шагу – беляки оттуда не вылезают.