Текст книги "Генеральская мафия – от Кутузова до Жукова"

О карателях

Я обсудил начало этой главы на своем сайте и вызвал этим несколько дискуссий, которые и привели к мысли написать о роли военных судов в создании и сохранении военной мощи государства.

Был краткий миг нашей истории, когда при Сталине делом государства была защита народа СССР и когда правительство Советского Союза четко понимало, как именно надо защищать народ. И в те годы не НКВД, а суды были официальным карательным органом государства. Между прочим, во времена Сталина и отчеты судов назывались отчетами «о карательной политике». Вот, к примеру, цитата.

«Карательная политика судебной коллегии Московского городского суда по 1-й инстанции по делам общей подсудности за июль – август 1941 г. была следующей. Из 157 привлеченных к уголовной ответственности: осуждено 116 – 73,8 %; оправдано 27–17,2 %). Прекращено дело в отношении 14 человек– 9 %».

Заметьте, что при Сталине судей без стеснения называли так, как их и должно называть, – «карателями», тем не менее даже в условиях прифронтового города эти каратели оправдывали каждого пятого подсудимого и отпускали каждого четвертого. Почему?

Потому что Конституция и закон не давали судьям развлекаться наказаниями, Уголовный кодекс Советского Союза понятия «наказание» не знал, поскольку оно не может быть делом ни судов, ни государства. В УК РСФСР с изменениями на 1953 г. соответствующая норма записана так:

«7. В отношении лиц, совершивших общественно-опасные действия или представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности, применяются меры социальной защиты судебно-исправительного, медицинского либо медико-педагогического характера».

Как видите, когда в стране ясно представляют себе, что является делом государства и суда, то судьи не наказывают преступников, а ЗАЩИЩАЮТ ОТ НИХ ЧЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ – народ. И чтобы судьи не забывались, статья 9 УК РСФСР устанавливала (выделено мною. – Ю.М.):

«9. Меры социальной защиты применяются в целях:

а) предупреждения новых преступлений со стороны лиц, совершивших их,

б) воздействия на других неустойчивых членов общества и

в) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся.

Меры социальной защиты не могут иметь целью причинение физического страдания или унижение человеческого достоинства и задачи возмездия и кары себе не ставят».

Что будет, если мы будем не защищать общество от преступников, а мстить преступникам наказанием? Да еще и гуманно мстить? Мы оставим общество без защиты.

А если мы перестанем защищать армию военными судами от пробравшихся в нее преступников и трусов, то мы оставим народ без армии, вернее, мы посадим на шею народа дармоедов, которые расходами на себя будут грабить казну только собственного государства, поскольку до казны противника добраться не смогут. Причем эти дармоеды в погонах еще и будут уверены, что собственное государство дано им в ограбление по праву.

Военно-морские итоги

Так вот, у меня на сайте стоящие внимания комментарии в основном свелись к тому, насколько достоверно это событие, а на сайте ФОРУМмск вопрос был поставлен по сути – были ли царские офицеры бесчестны?

«Отдельно ВЫРВАННЫМИ ФАКТАМИ можно доказать ЧТО УГОДНО. Вы, Ю.Мухин, здесь пользуетесь ЭТИМ принципом, – попрекает меня комментатор xxl. – Касательно Русско-японской войны, то именно ТАМ РУССКИЕ МОРЯКИ ПРОЯВИЛИ ВЕЛИЧАЙШЕЕ МУЖЕСТВО, которое потрясло мир. Не тебе, Ю.Мухин, говорить о ЧЕСТИ РУССКОГО ОФИЦЕРА. Ври, да не завирайся!»

Должен повторить, что если бы сейчас была война или угрожающее войной положение, то только версию xxl и пришлось бы озвучивать, поскольку в такие времена преступно подрывать авторитет офицеров, кем бы они ни были. И в такие времена поздно обращаться к ним с увещеваниями, их в такой период надо просто расстреливать.

Но в мирное время сокрытие слабости армии хуже предательства, поскольку не дает исправить армейские пороки, в результате такая армия либо терпит поражение, либо предает народ своей позорной сдачей противнику.

Комментатору xxl ответил комментатор DSP007:

«Русские моряки, может, и проявили величайшее мужество, но именно кадровое офицерье проявило НЕВЕРОЯТНУЮ ДУРЬ и РЕДКОСТНУЮ ТРУСОСТЬ.

Начнем с дел довоенных.

Царь и его безобразовское окружение явно не понимали, что доигрались и «дело пахнет керосином» – отсюда и стояние судов на внешнем рейде, и суда стационеры во всех китайских портах. А офицерам политикой заниматься было неинтересно, поэтому они просто ни хрена не соображали в происходящем.

В результате.

Новейший крейсер «не захотел» воспрепятствовать высадке японского десанта и штурму им Сеула. После этого по «просьбе» иностранных дипломатов и моряков, вместо того чтобы перетопить японские транспорты, смело поперся «прорываться» вместе с устаревшей канонеркой. Прорваться однако не удалось – после нескольких попаданий, причинивших незначительные повреждения крейсеру, господа офицеры самозатопили корабли на мелководье вне основного фарватера. Хотя могли бы принять «последний бой» прямо на фарватере порта, что поставило бы японскую эскадру в аховое положение – японские снаряды на перелетах летели бы прямо в американские и английские корабли. Более того, даже потопив «Варяг», японцы бы миссию не выполнили – крупнейший порт, необходимый для заправки водой и углем пароходов, оказался бы выведен из строя, а японская пехота тащила бы на горбу пушки (ибо дорог нет) через всю Корею, подвергаясь ударам казаков и корейских партизан.

Ни один из русских броненосцев и крейсеров до прибытия в марте О. И. Макарова не выводился в море. Как итог – за это время самураи, во-первых, заняли острова Эллиот напротив Порт-Артура, превратив их в базу снабжения, во-вторых, произвели десантную операцию на Квантуне и вскоре после приезда Макарова перехватили КВЖД, отрезав Порт-Артур.

Неудачным оказался конец апреля – сначала в бою погиб эсминец «Стерегущий», потом подорвался на мине и затонул «Петропавловск».

В это же время 1 броненосный и 4 легких японских крейсера подвергли обстрелу Владивосток. Стоявшие в Золотом роге три тяжелых крейсера, легкий крейсер и 8 эсминцев эту выходку косоглазых демонстративно проигнорировали, типа, мы не в теме. Хотя могли бы ответить…

После гибели через месяц Макарова порт-артурские корабли также месяц не выводились. За это время японцы без боя высадили десант в городе Дальний и получили прекрасный морской порт прямо у ворот Порт-Артура. Поэтому теперь им не нужно было тащить пушки и снаряды на горбу через весь Китай.

Более того, японцы оборзели настолько, что стали непрерывно ходить непосредственно на обстрел Порт-Артура – и в одиночку, и толпой. Правда, им это боком вышло – однажды они напоролись на минную банку, выставленную командиром минзага «Амур» по СОБСТВЕННОЙ ИНИЦИАТИВЕ И НЕ НАНЕСЕННУЮ НА КАРТЫ.

Итог – броненосец «Яшима» повторил судьбу «Петропавловска», «Хацусе» лишился носа по башню и затонул при буксировке, новейший «Кассуга», уклоняясь от тонущего «Яшима», перерубил легкий крейсер, – это не считая остальной мелочи (до эсминца включительно), общим числом в

12 вымпелов, оставшихся там же. Что отнюдь не подвигло на битву российских флотоводцев, хотя все это безобразие происходило в 70 кабельтовых (12 км) от порта и был прилив. Поэтому эти гигантские одновременные потери, ввиду пассивности императорского флота, никак не отразились на действиях самураев, которые обложили Порт-Артур с суши и двинули по Квантуну на север.

Первым делом им встретился г. Инкоу с британским сет-тельментом и русской канонеркой «Сивуч». Она, по просьбе англичан, громко взорвалась на 16 тонн своих снарядов, так и не сделав по японским колоннам ни одного выстрела. После этого отстреливавшиеся в меру сил китайцы тоже поменяли свое мнение и радостно приветствовали родственных желтокожих освободителей. Которые, правда, родства не признали и в первую же ночь похоронили 800 китайцев заживо(!) для острастки, а оставшихся согнали на строительство дорог. И двинулись далее к Ляоляну и Мудкену.

Это поставило Порт-Артур на грань катастрофы. В мае 1-я эскадра ТОФ при виде японцев наложила в штаны и ретировалась. В июне диспозиция была изменена с «побить узкоглазых» на «прорваться», те бежать куда глаза глядят, что после драки с японским флотом частично удалось – броненосец «Цесаревич» удрал в немецкий Циндао, крейсера расползлись кто в Шанхай, кто в Сайгон, кто в Макао. Во Владивосток попытался прорваться лишь легкий крейсер (фактически эсминец) «Новик», но у Сахалина встретился со своим японским одноклассником «Цусимой» и после небольшой перестрелки предпочел самозатопиться. Одновременно произошел первый бой у Цусимы, где новейшие тяжелые крейсера «Громобой» и «Россия» при виде японской эскадры ретировались, бросив более тихоходный устаревший «Рюрик» на растерзание. 1-ТОФ перестала существовать как организованная сила, и падение Порт-Артура (с самозатоплением остальных кораблей) уже ничего не решало.

2-я и 3-я эскадры ТОФ приползли к шапочному разбору, и после непродолжительной второй драки (боем это назвать невозможно, так как Рожественский и не думал управлять эскадрами, сбежав сразу) с японцами у Цусимы эскадры частично оказались утопленными (6 броненосцев, тяжелый крейсер и броненосец береговой обороны), частично разбежались (7из 10 крейсеров, включая «Аврору»), частично повыки-дывались на берег, а большей частью СДАЛИСЬ БЕЗ БОЯ. Во Владивосток из эскадры в 70 вымпелов прорвались (то есть выполнили задачу) ДВА корабля – минный крейсер «Жемчуг» и миноносец № 658, на территорию России – еще два: легкий крейсер «Алмаз» вылетел на камни у Находки, а ведшая всю ночь перестрелку с японским легким крейсером и двумя эсминцами МАСТЕРСКАЯ «Анадырь» прорвалась в Петропавловск-Камчатский, откуда через Панамский канал вернулась в Петербург, совершив кругосветное плаванье.

И до кучи: ни на «Стерегущем», ни на «Анадыре» в бою не было «их благородий». «Анадырю» их просто не полагалось как гражданскому кораблю, а «Стерегущему» первый же снаряд разбил рубку, убив всех, кто мог сдаться».

Технические причины – не главные

Жестко написано и, на мой взгляд, не всегда точно и справедливо. Скажем, во Владивосток пробился и эсминец «Грозный», а «Варяг» все же получил такие повреждения и потери палубной команды, что, собственно, корабль и осталось только затопить. (Три, прикрытых пластырями, подводные пробоины, крен на левый борт градусов 10, единственное уцелевшее шестидюймовое орудие из двенадцати. Убыли убитыми и ранеными половина комендоров и орудийной обслуги, 10 из 11 дальномерщиков, 7 из 11 палубных офицеров.) Из-за отсутствия броневого прикрытия орудий у «Варяга» относительные потери были больше, чем на каком-либо ином корабле, остававшемся на плаву в той войне.

Тем не менее поражение русского флота позорнейшее, и никакими «объективными» причинами его не объяснишь.

Была слаба броня на русских кораблях?

Но «Орел» выдержал 55 попаданий только снарядами весом от более 40 до почти 400 кг (калибра от 152 до 305 мм) и не потерял плавучести и части боеспособности! Ни в каких последующих морских сражениях ни один корабль столько попаданий не выдерживал. Скажем, через 10 лет в Ютландском морском сражении: «На четырнадцатой минуте боя «Индефатигебл» получил несколько попаданий снарядов крупного калибра и в 16 часов 02 минуты перевернулся и затонул. После этого «Фон дер Танн» перенес огонь на крейсер «Куин Мери», по которому уже вел огонь «Дерфлингер». В 16 часов 26 минут в «Куин Мери» попало несколько снарядов крупного калибра. Крейсер взорвался и затонул. Оба корабля погибли в результате прямых попаданий снарядов в башни и проникновения их в артиллерийские погреба». (Замечу, что немецкие корабли стреляли из орудий калибра 280 мм (вес снаряда 299 кг), а помянутые британские крейсера по водоизмещению превосходили «Орел».) Или в мае 1941 г. британский крейсер «Худ», водоизмещением втрое превосходивший «Орел», получил максимум четыре попадания 203-мм и 380-мм (800-кг) снарядов, и ему этого хватило, чтобы взорваться.

Японцы стреляли фугасными снарядами, а русские корабли бронебойными?

Но, во-первых, японцы стреляли и бронебойными, когда это было целесообразно. Дело в том, что при полете на большие расстояния энергия снаряда (его скорость) снижается и бронепробиваемость падает. Если на расстоянии 10 кабельтовых (около 2 км) 305-мм бронебойный снаряд способен пробить 305 мм брони или соответствующих препятствий, то на расстоянии 60 кабельтовых (около 11 км), с которого и начинали огонь японцы, всего 100 мм. Наши снаряды даже если и попадали, то не проникали глубоко в корабль и не вызывали в нем тяжелых разрушений. К Цусимскому сражению, которое японцы и планировали вести на больших дистанциях, они увеличили боекомплект 305-мм орудий и изменили его: теперь в него входило 30 бронебойных и 80 фугасных снарядов.

Но кто мешал русским адмиралам взять в поход побольше фугасных снарядов? Снаряженные пироксилином, они были бы в полтора раза мощнее японских, снаряженных пикриновой кислотой, и на палубах японских кораблей производили бы больше разрушений, чем японские фугасные снаряды на палубах русских кораблей.

У японцев было 3,2 % попаданий, а у наших всего 1,2 %? А кто мешал обучить русских комендоров стрельбе на дальние расстояния, благо артиллерия российских кораблей была более дальнобойной?

Каждый третий российский снаряд не взрывался? А кто получил «откаты» за прием этих невзрывающихся снарядов на корабли?

Однако даже не в этом дело.

Само сражение было подобно нападению волков на отару овец, у которой была единственная цель – спастись! Доплыть до Владивостока! О нанесении поражения японцам доблестное императорское офицерство и не думало. Трудно найти в истории морское сражение такого масштаба, которое бы закончилось столь оглушительным разгромом со столь позорными результатами.

Источник информации

Я уже упоминал, что к источникам исторических фактов в виде мемуаров, да и любых документов нужно подходить осторожно, но в этом смысле, пожалуй, наиболее надежными источниками являются судебные протоколы, поскольку в них отражена не просто версия какого-либо автора мемуаров или документа, в судебном заседании идет опровержение сторонами многих лживых положений, которые прекрасно себя чувствуют в документах и мемуарах.

Вот теперь давайте рассмотрим скупые строки судебного протокола, взятые из сборника, составленного в 1907 г. Е. Дубровским «Дела о сдаче японцам 1) миноносца «Бедовый» и 2) эскадры Небогатова».

21 июня 1906 г. в особом присутствии военно-морского суда Кронштадтского порта началось слушание дела о сдаче миноносца «Бедовый». Состав суда: председатель генерал-лейтенант Извеков, судьи, назначенные по распоряжению морского министра: вице-адмирал Дикер, контр-адмирал барон Штакельберг; по избранию главного командира флота и начальника обороны Балтийского моря: вице-адмирал Безобразов, контр-адмирал Гаунт, контр-адмирал Цивинский. Из постоянных членов суда подполковник Старк. Обвинял товарищ главного военно-морского прокурора генерал-майор Вогак. Я перечислил эти ничем не примечательные в отечественной истории фамилии, чтобы указать чины судей – адмиралы и генералы российского флота судили своих коллег – адмиралов и офицеров флота.

К делу в качестве обвиняемых были привлечены: адмирал генерал-адъютант Рожественский, флаг-капитан капитан 1 ранга Колонг, флаг-штурман полковник Филипповский, заведовавший военно-морским отделом штаба адмирала Рожественского капитан 2 ранга Семенов, флагманский минный офицер лейтенант Леонтьев, флаг-офицер лейтенант Кржижановский, командир миноносца «Бедовый» капитан 2 ранга Баранов и офицер того же миноносца мичман О’Бриен-де-Ласси.

Повторю: «своих» судили «свои», и обвинял тоже «свой». Но должен сказать, что, навидавшись нынешних прокуроров, не могу не отдать должное генерал-майору Вогаку – по степени общей культуры, по логике и убедительности нынешние прокуроры по сравнению с ним как сопля на чаше правосудия. Я несколько поменяю местами эпизоды речи прокурора и, конечно, дам только отрывки.

Поскольку адмирал Рожественский мало того, что признал себя виновным, но и взял на себя ответственность за действия офицеров («я был на миноносце, следовательно, и вина вся моя, а они не виноваты»), то я сначала дам выступление прокурора с анализом законодательства, из которого следует вина офицеров. Из-за объемности текста и из-за использованных Вогаком цитат я не буду выделять цитируемые тексты курсивом. Итак.

Устав Петра и его забвение

Прокурор сообщил суду: «…По точному смыслу ст. 354 морского устава, сдача допустима только в тех случаях, когда, не имея возможности спасти команду и уничтожить корабль, командир вследствие непреодолимых бедствий – течи, пожара или полного истощения средств обороны найдет, что иного выхода, кроме сдачи, нет, и с выводом этим согласятся все офицеры. Отсюда ясно, что корабль неповрежденный, с исправными орудиями и другими средствами обороны ни в каком случае, хотя бы и ради самых гуманных на первый взгляда целей, без боя сдан быть не может.

Так смотрят на этот вопрос и другие законодательства, так разрешается он, конечно, и с точки зрения военно-морской этики.

Засим возникает вопрос, всякий ли офицер, на корабле находившийся, о сдаче знавший и ей не противодействовавший, отвечает за сдачу, раз она произошла не при дозволенных законом условиях?…Командующий флотом или эскадрою, а также и командир корабля сдать эскадру или корабль в буквальном смысле слова не могут, им нужны помощники, исполнители, которым они и отдают соответствующие приказания.

…Наши прежние законы, надо сознаться, отличались большею ясностью и определительностью… Морской устав Петра I, как и все творения нашего гениального преобразователя, был прост и ясен. Сомнений у офицеров того времени возникнуть не могло, да и не было. По смыслу артикула 99 этого устава сдача допускалась, как и теперь, в случае непреодолимых бедствий и невозможности спасти иным путем команду, причем, как и теперь, требовалось на это согласие всех офицеров. Признавая за сим, в общем, обязательность приказаний начальника, устав допускает, однако, в виде особого исключения, вмешательство офицеров в действия командира. «Буде же офицеры, матросы и солдаты, – говорит артикул 73, – безо всякой причины допустят командира своего корабль сдать или из боевой линии уйти без законной причины и ему того не отсоветуют или в том его не удержат, тогда офицеры казнены будут смертью, а прочие – с жребия десятый повешены. Того для, – гласило толкование, – в таком случае противление не токмо допущено, но и повелено таким образом, что ежели офицеры и рядовые усмотрят, что командир их без законной причины корабль неприятелю отдать хочет, тогда имеют оные, приступя к нему, прекословить и преклонять его к должности; а ежели его от такого намерения уговорить не можно, повинны его арестовать и другого офицера, первого по нем, выбрать и ему команду приказать. А ежели усмотрят, что и другой к тому же преступлению склонен будет, повинны между собой достойного выбрать и ему команду вручить, и так всевозможным образом оный корабль боронить должны».

При императора Петре I морской устав был и морским уставом в тесном смысле этого слова, и уголовным кодексом, предусматривавшим все преступления. В царствование императора Павла I, в 1797 г. был издан новый морской устав, но морской устав Петра Великого как кодекс уголовный сохранил свою силу и в последующие царствования, вплоть до издания в 1851 г. «Свода морских уголовных постановлений», что наглядно явствует из того, что к случаю сдачи в 1829 г. в войну нашу с турками фрегата «Рафаил» были применены правила Петровского устава. Наказанию подвергнуты были не только командир этого фрегата Стройников, но и другие офицеры, в этой сдаче участвовавшие».

Дополню прокурора. Офицеры «Рафаила» были приговорены к смертной казни, но затем приговор был смягчен: все офицеры, кроме одного мичмана, находившегося в момент сдачи в крюйт-камере, были разжалованы в матросы.

«Одновременно с изданием свода морских уголовных постановлений, – продолжает прокурор, – был особым комитетом под председательством великого князя Константина Николаевича пересмотрен и морской устав. При этих-то работах золотое правило Петровского устава, в силу условий, о которых я еще скажу, было разменяно на серебро статей устава и свода постановлений.

…Из этого краткого обзора нашего морского законодательства видно, что взгляд законодателя на ответственность офицеров при сдаче, по существу, не изменился и что некоторая неполнота закона объясняется простым недосмотром.

Я не буду, г.г. судьи, утомлять ваше внимание обзором законодательства иностранных держав и ограничусь тем, что скажу: в австрийском и итальянском лица, содействовавши сдаче или ей не противодействовавшие, несут за это наказание. В австрийском кодексе содержится и поныне правило, подобное артикулу 73 Петровского устава: при трусости коменданта крепости офицеры должны его арестовать. С точки зрения военно-морской этики безответственность офицеров совершенно непонятна. Ст. 10 мор. уст. обязывает каждого офицера во всякое время и при всех обстоятельствах вести себя так, чтобы поддерживать честь русского имени и достоинство русского флага. Раз сдача корабля преступление, преступен каждый офицер, принявший в ней участие или ей не противодействовавший. Я позволю себе напомнить вам слова Наполеона: «Тот, кто, капитулируя, предписывает сложить оружие, и те, кто повинуется, одинаково изменники и заслуживают наказания». Думаю, что такова точка зрения и современных моряков. Я сошлюсь на адмирала Рожественского, который в показании, данном по настоящему делу, выразился так: «Впоследствии мне стало ясно, что, желая во что бы то ни стало сберечь мою жизнь, беззаветно мужественные офицеры пошли на преступление, караемое смертною казнью, потеряли рассудок и пожертвовали своею воинскою честью». Слова эти бесспорно устанавливают точку зрения адмирала: за сдачу отвечает не только командир, но и другие офицеры. В настоящее время сами обвиняемые сознают свою ошибку и понимают, что не всякое приказание начальника должно быть слепо исполняемо.

Итак, путем толкования закона нельзя не прийти к выводу, что за сдачу корабля при известных условиях должны отвечать не только флагман и командир, но и другие офицеры».

Теперь о том, как было дело со сдачей японцам в плен миноносца «Бедовый».