Текст книги "О доблестном рыцаре Гае Гисборне"

Граф нахмурился, глаза блеснули подозрением.

– У меня весьма немалые силы, шериф. Очень даже немалые!

– Не сомневаюсь, – ответил Гай. – Тогда зайдем с другой стороны. Какие силы вы в состоянии собрать и выставить на борьбу с разбойниками?

– Тоже немалые, – ответил сэр Вальтер сварливо.

– А выставите?

На этот раз граф на мгновение задумался.

– Думаю, никого из вассалов привлекать не придется. У меня сейчас в замке двадцать рыцарей и сорок человек тяжеловооруженной панцирной конницы. Арбалетчиков наберется десятков пять…

– Лучше лучников, – сказал Гай кротко. – Разбойники, как мне почему-то кажется, будут без доспехов. Лучники зато мобильнее, а стрелами бьют дальше…

– Да ну? – спросил граф язвительно. – Вы меня прямо поражаете своими знаниями.

– А вы меня, – отпарировал Гай, – как легко подхватываете не самые лучшие привычки вашей дочери!

Граф посмотрел на него с интересом.

– Что, в самом деле?.. Вообще-то да, есть нечто… Хорошо, мне понадобится дня два-три, чтобы собрать отряд. Многие сейчас по деревням, приходится охранять, вы это заметили верно.

Гай поднялся, вежливо поклонился.

– Тогда мы договорились. Я как раз дал разбойникам трое суток на явку с повинной.

Граф так изумился, что даже привстал, затем снова рухнул в кресло.

– Верите, кто-то явится?

– Нет, – ответил Гай честно. – Но тогда буду помнить, что давал им шанс, который они отвергли. И буду убивать с чистой совестью, так как сам Господь направляет мою руку с карающим мечом.

Сэр Вальтер посмотрел на него очень внимательно, что-то изменилось в его суровом лице, глаза чуть погрустнели, а кончики усов опустились.

– Да-да, – произнес он тускло, – вы правы… очень важно, чтоб ничто потом не терзало…

Граф поднялся, Гай тут же вскочил, откланялся и направился к двери. Граф с минуту смотрел ему вслед: шериф идет так, словно в самом деле миром правит закон.

– Я передам дочери, – сказал он дежурную любезность, – от вас самые лучшие пожелания!

Гай ответил:

– Она вам не поверит.

Глава 16

Три дня пролетели в хлопотах и судебных делах, попутно Гай объехал ближайшие села, проверил работу коронеров и констеблей, перехватил троих разбойников, двух зарубил, одного велел повесить поближе к дороге.

На четвертый день он отправился к замку графа Вальтера, уже издали заметил два шатра за его пределами, а во дворе обнаружил великое множество боевых коней, приученных носить тяжелую броню, слуги и оруженосцы снуют деловитые, как муравьи, кухня работает в полную силу, пахнет жареным мясом, свежим хлебом и сдобными булочками.

Его приняли в замке как своего, пусть не главного вожака похода, но все же одного из, что Гая вполне устраивало.

У него взяли коня, заверив, что позаботятся, а самого провели в покои графа. Тот появился буквально через несколько минут, повеселевший, живой, даже помолодевший, бодро потер ладони.

– Сэр Гай? Рад вас видеть. Присядьте, сейчас промочим горло, а затем продумаем, как начнем очистку леса.

Гай послушно опустился в кресло, учтиво не сводя с графа взгляда, исполненного почтительности.

Слуга появился тотчас же, на этот раз сразу с подносом в руках, расставил чаши почти так же ловко, как в прошлый раз сделала леди Вильгельмина, кувшин опустил точно посреди столешницы, поклонился и растворился через дверь.

– К сожалению, – сказал граф, – лес чересчур дик. Да и разбойники, как мне кажется, нарочито добавляют завалов. Там такие непролазные чащи…

– Я видел очень хорошую дорогу, – обронил Гай осторожно.

Граф кивнул.

– Именно ее разбойники и не загораживают… до поры до времени, чтобы торговцы и прочий люд совсем не перестали ездить. Но если вдруг по ней двигается не один-два путника, а несколько повозок, эти мерзавцы тут же валят впереди подготовленное дерево, сволочи…

– Надо послать вперед людей, – сказал Гай.

Граф усмехнулся.

– Уже. По обе стороны дороги. А по ней пойдет конный отряд.

Дверь приоткрылась, Гай едва не выронил кубок, леди Вильгельмина еще блистательнее, чем в прошлый раз, сказала довольно:

– Ах вот вы все где?.. Папа, я по тебе соскучилась.

Граф сказал с неловкостью:

– Дорогая, мы обсуждаем военные вопросы…

Она мило надула губки.

– Тебе кажется, это секрет, когда по твоему слову собралось почти сто человек? Все только и говорят, что будут делать.

Она присела на свободный стул, красивая и гордая, как молодой лебедь, Гая абсолютно игнорировала, словно его вообще не существует на свете, граф вздохнул, по нему видно, что не умеет обращаться со внезапно повзрослевшей при королевском дворе дочерью, а Гай кашлянул деликатно и с вопросом в глазах посмотрел на графа.

– Тогда надо выступать. Побыстрее.

– Чего-то побаиваетесь?

– Да, – ответил Гай.

– Чего?

– Вдруг среди прислуги найдется информатор?

Граф взглянул с улыбкой.

– Представьте себе, я это учел.

– И…

– Никто не смеет отлучиться из замка до нашего отъезда. По крайней мере, пока не скроемся из виду.

Гай перевел дыхание.

– Вы мудрый человек, граф.

– Просто предусмотрительный, – скромно ответил граф.

Вильгельмина сказала победно:

– Мой отец – лучший! Во всей Англии.

Гай ответил учтиво:

– Как и вы, безусловно, самая красивая.

Она сказала насмешливо:

– О, вы еще не видели мою младшую сестру!.. Только она чуточку помешана на этой, как ее, справедливости для всех. Говорит, что мир полон греха, и хочет уйти в монастырь, но отец пообещал пороть до тех пор, пока не выбьет эту дурь.

– Отец ваш слишком строг, – пробормотал Гай, – хотя, конечно, мир полон греха, но мы его очистим.

Она посмотрела на него с насмешкой в прекрасных глазах.

– Сэр Гай, вы рассуждаете, как моя сестрица. Она тоже как начнет о справедливости, так все мухи в комнате дохнут. Представляете, так и сыплются с потолка!.. Почему справедливость всегда так скучна?

Он буркнул:

– Думаю, ваша сестра весьма достойный человек.

Она сказала голосом, полным сарказма:

– Точно! Вы с нею два сапога пара! При случае я представлю вас.

– Спасибо, леди Вильгельмина, – ответил он галантно. – Жду не дождусь.

– Как вы любезны, – произнесла она холодно. – Папа, что-то я заскучала в таком изысканном обществе… Пойду я в свой сад!

Граф с вымученной улыбкой посмотрел, как она захлопнула за собой дверь, вздохнул.

– Похоже, и вы не очень-то умеете ладить с женщинами? Почему они уверены, что мы должны говорить о них и только о них?

– Никогда этого не мог понять, – согласился Гай. Он допил вино, отодвинул пустую чашу и поднялся. – Выступаем?

Кони графа и Гая шли галопом до леса, там пришлось перейти на рысь, дорога достаточно широкая, но дергается из стороны в сторону, словно изломанная рукой великана, навстречу хищно бросаются низкие и очень толстые ветви.

Уже в глубине, когда Гай начал беспокоиться, но не показывал виду, навстречу попались двое крестьян с охапками хвороста, оба поклонились господам, а когда Гай наклонился к ним, один прошептал:

– Прямо до ручья, но не переходите, а вверх по течению.

Второй добавил негромко:

– С полмили будет… Только уж не промахнитесь, ваша милость. Иначе нам вообще лучше сразу в петлю…

– Все сделаем, – пообещал Гай. – Все, идите. Я вас не видел.

Граф с презрением наблюдал, как шериф общается с простолюдинами, конь его тоже дергал ушами и пофыркивал, косил крупным коричневым глазом.

– До ручья, – повторил Гай графу. – А оттуда вверх по течению.

– На конях?

– Вряд ли.

– Жаль…

– А как мне жаль, – пробормотал Гай. – Ладно, прогуляемся и по чаще. Зато сотворим богоугодное дело…

Граф спросил иронически:

– Отправив в ад десятка два христиан?

– Защитив сотни две мирных крестьян, – ответил Гай и перекрестился. – Защищая одного мирного человека, можно пролить кровь тысячи!

Граф удивленно покрутил головой.

– Ого! Кто это такой мудрый вам такое сказал?

Гай ответил благочестиво:

– Господь. Когда, защищая мирного труженика Ноя, перетопил все человечество, погрязшее в разбое.

Граф долго молчал, потом посмотрел несколько странно, вздохнул.

– Наверное, в дальних скитаниях даже такие, как вы, отчаянные рубаки, проникаются философией и глубинной мудростью? Мне вот такое и в голову не пришло бы.

– Я так слишком долго смотрел на звездное небо, – ответил Гай. – Каждую ночь… В Палестине такие звезды… Все мирское уходит, как утренний туман…

Он замолчал, дорога пошла прямо и прямо, а далеко впереди показался пересекающий ее водный поток. Ручей достаточно широкий, в два-три ярда, кони с жадностью потянулись к свежей холодной воде.

Гай соскочил на землю, уже понятно, что идти придется дальше пешком: и кони не пройдут, и подкрадываться проще.

За спиной нарастал топот, веселые голоса, Гай вынужденно прикрикнул, что отныне никаких разговоров, если не хотят гоняться за разбойниками по всем лесам Англии.

Граф сразу же отправил лучников и легковооруженных воинов обойти лагерь и постараться зайти с другой стороны, но не нападать до тех пор, пока разбойники не побегут в их сторону.

– Все точно, шериф? – спросил он весело.

Гай развел руками.

– Ваша светлость, я не мог бы распоряжаться лучше.

Граф довольно улыбнулся.

– Тогда дадим нашим засадникам время, – сказал он, – пусть обогнут по широкой дуге… а затем двинемся сами, тихие, как мыши…

Гай все-таки настоял: впереди идет он, все-таки власть, без него будет самосуд и беззаконие, потому даже обгонять нельзя шерифа.

По верхушкам деревьев, к счастью, гуляет ветер, ветви шелестят, иногда вниз падают сухие сучки, кусочки коры, заглушают шаги.

Он услышал сперва голоса, удвоил осторожность, жестом велел всем остановиться и рассредоточиться по дуге. Рыцари слушаются нехотя, но смысл приказа понятен, да никто не уйдет из злодеев, так что все пока выполняется, Гай приблизился на расстояние выстрела из арбалета, присел за кустами и прокричал совой.

Через пару мгновений издалека, с другой стороны лагеря, донесся ответный крик.

Сзади подошел, пригибаясь, граф, в руке уже обнаженный меч, перевел дыхание, лицо красное, на лбу капли пота.

– Наши с той стороны заняли позиции?

– Все готово, – сообщил Гай, – ждут сигнала…

Он оглянулся, стрелки уже натянули луки и водят наложенными стрелами в воздухе, выбирая цели.

– Стреляй! – крикнул он.

Защелкали тетивы, а рыцари с грозным кличем ринулись на лагерь, Гай опередил всех. От костров в панике вскакивают мужчины, в руках ножи, но мечи не у всех, зато у многих топоры и молоты.

Разбойники, к счастью, не разобрались в ситуации и пытались отбиться, а когда поняли, что в их лагерь ворвались настоящие рыцари и бросились бежать, к этому времени их осталось меньше трети.

Из кустов на их пути поднялись лучники, защелкали тугие тетивы. Поднялся крик, а те из разбойников, что уцелели, наткнулись на засадников и схватились с ними врукопашную, однако со спины догнали рыцари и добили быстро и с наслаждением.

Гай с окровавленным мечом стоял посреди лагеря, тяжело дышал и еще не верил, что все получилось так быстро и просто.

Лучники обшарили шалаши, в двух нашли забившихся под тряпки разбойников, еще трех обнаружили в кустах смертельно пьяными, а с ними и двух женщин.

На похищенных не похожи, обе пытались драться, орали, кусались и царапались.

Гай крикнул взбешенно:

– Мужчин связать, потащим в село. Женщин удавить на месте!

Один из лучников крикнул:

– Может, их тоже в село, а там повесим?

– Их только в Англии вешают, – буркнул Гай. – По всей Европе просто удавливают… из эстетических соображений.

– Но мы в Англии!

– Англия тоже Европа, – отрезал он. – Удавить немедленно, да не позорят женское племя! Шалаши разрушить, все ценное забрать. И вообще нам не помешают доказательства уничтожения шайки. Обязательно найдутся те, кто усомнится.

Подошел граф, сказал одобрительно:

– Семьдесят человек!.. Я все-таки думал, будет меньше…

– Какие потери у нас? – спросил Гай.

– Девять человек ранено, – сообщил граф. – Все легко, даже в седлах удержатся.

Гай осмотрелся, кивнул.

– Хорошо. Возвращаемся.

Лучники еще шарили по хижинам, перебирая награбленное разбойниками, самое ценное прикарманивая. Граф заворчал – роняют его честь, Гай сказал негромко:

– Пусть. На такое нужно смотреть… снисходительнее. Это же не благородные люди, а простые. Для них нужны более простые цели, чем спасение Англии.

Граф вздохнул с некоторым облегчением.

– Вижу, вы набрались житейской мудрости?

– Пришлось… как и вам, граф.

– Я дольше жил, – напомнил граф.

– А я… – сказал Гай, чуть запнулся и закончил: – Много видел.

Он не сказал «больше», но граф понял и принял оговорку, крестоносец умеет не только принимать быстрые и жесткие решения, но и проявляет деликатность, которой начисто лишено абсолютное большинство его соседей.

Возвращались весело и с песнями, задние тащат по земле связанных разбойников, от ужаса и боли как раз протрезвеют, чтобы понять, что им надевают на шеи совсем не цветные платки.

Глава 17

Беннет привел еще троих, крепких и собранных мужчин. Гай опытным взглядом сразу определил, что шрамы у одного на щеке получены вовсе не в пьяной драке, он и сам помнит этот коварный удар, когда уклоняешься и думаешь, что отодвинулся достаточно, но острие широкой секиры, которые начали недавно ковать в Шотландии, все же чиркает удлиненным кончиком по скуле.

– Приняты, – сказал он коротко. – Думаю, Беннет вам все рассказал, как о работе, так и об оплате?

Один вежливо, но с достоинством поклонился.

– Да, ваша милость. Меня зовут Андреас, а это Юрген и Рольф. Для нас честь служить под вашей рукой. Мы видели, как у дороги развесили остатки шайки Твердолобого.

Беннет сказал, ухмыляясь:

– Ваша милость, они не от меня услышали про вас, клянусь!

– Но ты все равно приврал, – буркнул Гай. – Ладно, ребята, Беннет вас и дальше будет вводить в курс дела. Кстати, мне еще понадобятся настоящие воины… Шериф не должен ходить по окрестным лордам с протянутой шапкой и просить, чтобы помогли своими дружинами!

Андреас смотрел очень серьезно, кивнул и сказал, даже не посмотрев на товарищей за поддержкой:

– Знаем некоторых…

– Люди надежные?

Андреас чуть позволил себе ухмыльнуться.

– Будут такими.

– На вашу ответственность, – предупредил Гай.

– Ваша милость, – сказал Андреас серьезно, а Беннет за его спиной кивнул, – у вас будет свой отряд.

– Сильный, – прогудел его друг Юрген, могучий здоровяк.

– И верный только вам, – добавил Рольф, тоже здоровенный, белобрысый и наверняка тоже германец, судя по имени, как и оба его приятеля.

Гай промолчал, это само собой разумеется, если касается германцев, они всегда верны командиру и всегда держат слово, даже если дали случайно или по пьяни.

Пришли вести, что в Риме умер папа римский Климент, для Англии вроде бы все равно, но Гай ждал, что же сделает принц Джон. Его лютый противник епископ Лонгчамп считался и был папским легатом, что обеспечивало ему весомую поддержку Рима…

Как Гай и предположил, принц Джон мгновенно воспользовался крохотным преимуществом, нажал везде, где мог, и Лонгчамп, чувствуя себе менее уверенно, из осторожности вывел свои наемные отряды из Линкольда, однако и с принца Джона взял обещание, что тот не введет туда верные ему части.

Окрыленный успехом, принц Джон быстро усиливал свое влияние на местных лордов и сумел вынудить Лонгчампа дать торжественное обещание, что, если король Ричард погибнет, не достигнув берегов Англии, он, королевский канцлер Уильям Лонгчамп, поддержит занятие английского престола принцем Джоном.

Гай ломал голову, не понимая, на пользу ему или во вред усиление принца, и молился перед сном, чтобы удалось поскорее выкупить из плена короля Ричарда. Тот вернется в Англию и наведет порядок…

Хильд некоторое время пропадал в ближайших монастырях, но сегодня с торжеством принес оттуда «Книгу Страшного Суда», как ее называли в народе. Вильгельм Завоеватель, едва стал королем, сразу же объявил себя верховным собственником в королевстве, все землю побежденной Англии раздал своим соратникам, а также тем из покоренных саксонских лордов, которые признали его своим хозяином.

В том же году он велел переписать всю Англию, что в Европе вообще-то никогда не делалось. Королевские посланцы по всей стране проводили расследование через шерифов графств, баронов, священников, старост и вилланов из каждой деревни, которые под присягой давали показания о том, «как называется данное поместье, кто держал его раньше, сколько плугов на домене, сколько у людей, сколько вилланов, сколько рабов, сколько свободных людей, сколько леса, луга, пастбища, мельниц, рыбных прудов, сколько всего этого прибавилось или убавилось, сколько все это давало прежде и сколько дает теперь, сколько имел здесь свободный человек и сколько имеет теперь, и все это в трех видах: во время короля Эдуарда, в то время, когда это поместье дал король Вильгельм, и как оно есть в настоящее время; и может ли оно давать больше, чем дает теперь».

Гай читал, крутил в удивлении головой, книга, оказывается, периодически пополняется, в ней есть данные за позапрошлый год, а это же все равно, что и сегодня, в сельской жизни мало что меняется так быстро.

– Прекрасно, – сказал он с чувством. – Спасибо, Хильд!.. Ты даже не представляешь, как помог.

– Надеюсь, – сказал Хильд с надеждой. – Мне почему-то хочется, чтобы нас король не выгнал со службы.

Беннет обронил предостерегающе:

– Но и усердствовать нельзя.

Хильд спросил непонимающе:

– Почему?

Беннет взглянул на него с легким презрением.

– А кому нравится, когда с них дерут налоги? Сунут нож под ребра или достанут стрелой из-за дерева.

Аустин буркнул:

– Не суетись, монашек.

– Я не монашек, – сказал Хильд печально, – еще недостоин.

– Все равно.

Все трое посмотрели на Гая, тот буркнул, не отрывая взгляда от страниц толстой книги:

– Для того чтобы не сунули нож в ребра, надо, чтобы крестьяне видели не только дрателя налогов, но и власть, защищающую и помогающую. Вот и думайте, как это делать.

Они переглянулись, Аустин мудро предпочел промолчать, только смачно отхлебывал пиво из огромной деревянной кружки, похожей на маленький бочонок, а Беннет возразил с усмешечкой:

– Ваша милость, это вы думайте. А мы больше привычны исполнять да ворчать, что приказы какие-то дурацкие.

– А если не дурацкие?

– Все равно дурацкие, – уверенно возразил Беннет. – Когда это одобряли руководство? Разве что если в лесу сдохнет что-то совсем уж огромное…

– Привыкайте, – прогудел Аустин. – Власть для простого человека – плохо всегда.

Гай невесело вздохнул.

Его личный отряд пополнился еще двумя, теперь замок охраняют семь надежных воинов, что хороши с мечами, секирами и пиками, а также неплохо бьют из луков. И они же объезжают деревни, успокаивают, мол, власть не спит, охраняет.

Он разрешил пойманных разбойников вешать на месте без суда, главное, чтобы народ видел и мог подтвердить, что да, это именно разбойник, а не любитель ходить по ночам к чужим женам.

В одну из ночей в замок примчался гонец с письмом от секретаря королевского суда. Гай вскрыл и ощутил, как его накрыло холодной волной. Непривычно коротко и сухо ему предписывалось явиться в замок Ротервуд, где сейчас находится королевский суд, у него очередная выездная сессия, дважды в год объезжает страну и расследует все случаи нарушения законов.

Ротервуд совсем близко, неполный конный переход, если утром выехать – к обеду там, потому остаток ночи Гай уже не спал, сердце стучит часто и трусливо, а голова гудит от тревожных мыслей, как выкрутиться, отгавкаться, оправдаться, объяснить, что из всех вариантов он выбирал наиболее… правильные, что ли?

Утром, как ему показалось, Беннет и Аустин уже были слегка навеселе оба, когда он немедленно вызвал обоих к себе, но моментально протрезвели, как только увидели его лицо.

– Ваша милость, – сказал Беннет встревоженно, – что стряслось?

– Допрыгался, – ответил Гай мрачно. – Все-таки лорды… это лорды. У них и власть, и влияние, и связи. Вызывают в королевский суд.

– В Лондон?

– Нет, у них выездная сессия. Дважды в год объезжают Англию. Сейчас прибыли в Ротервуд.

Аустин спросил:

– А по чьей жалобе?

Гай пожал плечами.

– Даже не знаю. Кто-то из лордов, видимо. Хоть король и заявляет постоянно, что перед судом все равны, как лорды и простые крестьяне, так саксы и норманны, но мы же все видим…

Беннет молча принес кувшин вина и налил Гаю, а потом по чашке себе и Аустину. Гаю показалось, что оба смотрят на него, как на смертельно раненного, которого не спасет уже никакой лекарь.

Явился Хильд, ему тихонько все рассказал Аустин, Хильд тут же заявил твердо:

– Я с вами, господин!

– А тебе зачем?

– Не знаю, – признался Хильд, – но вы, ваша милость, в судах понимаете еще меньше меня.

Беннет посмотрел на послушника с признательностью.

– Езжай, друг. Даже если ничего не подскажешь, все равно живая душа рядом… Ваша милость, его нужно взять! А мы справимся и без него, сами знаете.

Гай допил вино, со стуком опустил чашку на столешницу.

– Все, еду, – сказал он резко. – А вы тут сидите тихо. Ни с кем не задираться. Помните, вы – защитники, а не нападальщики! Но даже с этим лучше дождаться… либо меня, либо того, кто придет на замену.

Беннет рыкнул зло:

– Я с другим работать не буду!

– И я, – заявил твердо Аустин.

А Хильд сказал хитро:

– А я сориентируюсь на месте… Я еду с вами, сэр Гай, даже если вы против. Без меня вы пропадете, как воробей в мышеловке.

Гай пробормотал:

– Да, конечно, ты же у нас единственный знаток законов. Хорошо, заодно повидаешься со своими братьями-монахами, о которых так хорошо рассказываешь.

Хильд отвел взгляд в сторону и оживленно заговорил, что они сумеют отгавкаться в суде, и самое большее, что грозит шерифу, – это штраф или отлучение от должности, но уж никак не тюремное заключение.

Ротервуд, как слышал Гай, находится на краю Шервудского леса. Когда произносят «Шервудский лес», то может показаться, что это некий лес, окруженный долинами и пашнями. На самом деле Англия покрыта одним труднопроходимым лесом, а Шервудский – его часть, отделенная от общей массы с одной стороны рекой, с другой – редкими пашнями и двумя городами, а с двух других свободно переходит в общий лес, как все моря всего лишь прибрежные части Великого океана.

И вообще в Англии название каждого пятого города графства или замка заканчивается на «вуд», потому что вся Англия погружена в лес, и каждого седьмого – на «шир», потому что, в какую сторону ни пойди, выйдешь к берегу моря.

Едва выехали из Ноттингема, пошел дождь и сопровождал их всю дорогу. Несмотря на широкие плащи, оба промокли до нитки, а потом и до костей.

Когда из серой пелены проступили очертания, как он понял, Ротервуда, то сперва даже не понял, что именно эту мрачную башню-крепость королевский судья выбрал для выездной сессии в этом графстве.

Он полагал, что Ротервуд – это замок, но здесь только башня, центральное здание, вокруг которого обычно и нарастает замок, здесь же и сама башня выглядит пугающе древней, мрачной и умирающей, словно ее построили неведомые народы, населявшие Британию.

Нет, англы и саксы всегда строили свои крепости, как и дома, только из дерева, так же точно и полулегендарные бритты, которых перебили вторгнувшиеся в Британию англы и назвавшие ее Англией. Хотя каменные сооружения строили римляне, правившие здесь несколько столетий, однако стиль совсем не тот, не нужно быть знатоком, чтобы узнать руку норманнов.

Он вспомнил, сколько раз эти земли переходили из рук в руки, сколько здесь отгремело кровопролитных сражений, так что этой башне еще и повезло, могло вообще не оказаться камня на камне.

У них приняли коней, спросили имена и впустили в малый холл. В замке вообще людей, как семечек в переспелом огурце, на каждом шагу королевская охрана, а стража там же, в малом холле, потребовала сдать оружие.

Гай поинтересовался:

– Я уже арестован?

Начальник охраны посмотрел на него с высокомерием верблюда самого Саладина.

– В королевский замок иначе не входят!

– Ротервуд… – пробормотал Гай, – королевский?

– Летняя резиденция его высочества, – объяснил командир. – Идите вон по этому коридору, там комнаты для гостей. Если вы по вызову, то ждите, когда за вами придут.

Хильд сказал бодро:

– Спасибо! Пойдемте, ваша милость.

– Чему так радуешься? – спросил Гай.

– А что не сразу в тюрьму, – объяснил Хильд. – Еще оправдываться позволят!

– Но не дадут, – буркнул Гай.

В конце коридора их встретили старшие слуги, помогли расположиться и объяснили, что ждать им придется не очень долго, судьи разбирают хоть и по десятку дел в день, но не затягивают, стараются все делать быстро.

Оставшись наедине, Хильд заметил озабоченно:

– А вот это мне и не нравится. Наше дело будет в конце дня, судьи устанут, станут раздражительными, а приговоры будут все суровей и жестче.

– У нас нет выбора, – отрезал Гай.

– Может, прикинуться больными?

– А утром, – спросил Гай язвительно, – выздороветь?

– Ну и что, – отпарировал Хильд. – В судебной практике все уловки хороши.

– Я не адвокат, – сказал Гай, – я рыцарь.

Им принесли пообедать, а потом почти сразу сэра Гая, ноттингемского шерифа, пригласили в зал заседаний. Он собрался с духом и пошел гордо и прямо, стараясь не выказывать то, что чувствует, когда приближается к массивной металлической двери, у которой замерли королевские гвардейцы.

Под зал суда отвели холл на первом этаже, он самый огромный, декорирован красными полотнищами и обилием щитов на стенах, длинный стол на помосте и два десятка лавок для публики, но их недостает, люди толпятся и под стенами.