Текст книги "Лезгинка на Лобном месте (сборник)"

И начинать надо с Москвы. Хотим мы того или не хотим, но именно столица формирует мировоззренческие парадигмы и административный канон, по которому, нравится нам или не нравится, живёт вся страна – по крайней мере в общественной сфере. Едва появятся логика и осознанность в столичной топонимике, тогда, уверяю вас, с бескрайних просторов Отечества сами собой исчезнут бесчисленные улицы Розы Люксембург, Урицкого, Володарского, Коммунистические и Коминтерновские проспекты, а заодно с ними и Трикотажные, Электрические, Элеваторные, Слесарные, Монтажные переулки… Для них найдутся иные названия, укорененные в истории городов и весей, сразу отыщутся имена праведников, подвижников, благодетелей, мудрых руководителей, местных любимцев муз или забытых героев. А такими наша земля обильна. Пусть при этом обязательно останутся в топонимике следы потрясающей советской эпохи, но по возможности в той пропорции, в какой она, эта эпоха, соотносится с тысячелетней историей Державы. И когда-нибудь, я верю, гость Москвы, спросив прохожего аборигена или просвещенного гастарбайтера, как попасть на проспект Ивана Калиты, получит привычный ответ:

– Налево, потом – направо, а дальше – прямо!

«Литературная газета», июль 2012 г.

Два кризиса в одной стране

– Я литератор и воспринимаю нынешний кризис как явление скорее социально-нравственного порядка. Экономисты же, комментирующие этот мировой финансовый сбой, напоминают мне порой гинекологов, взявшихся рассуждать о тайнах любви. Беда, по-моему, заключается прежде всего в глобализации гедонистического образа жизни, о чем в свое время предупреждал философ Александр Панарин. Если опустить межрекламные паузы на ТВ и суммировать вдалбливаемое, то окажется, что у человека в жизни нет никаких других проблем, кроме как: купить свежий автомобиль, навороченный мобильник, отдохнуть у моря, подобрать правильный крем после бритья и надежную гигиеническую прокладку…

А ведь бездумный гедонизм верхушки, крошками которого по нисходящей питались все остальные слои общества, погубил уже не одну цивилизацию. Не случайно механизм кризиса был запущен именно в США, самой потребляющей стране, где все, начиная с Белого дома, живут в кредит, явочным порядком взятый у остального человечества. Есть выражение «красиво жить не запретишь!». Но не исключено, что вскоре мировое сообщество будет вынуждено принять какую-нибудь хартию о запрете красивой жизни, ибо тающие ресурсы нашей планеты уже сейчас напоминают холодильник российского пенсионера. Боюсь, «конец истории» закончился, и движущей силой бурного ХХI века станет борьба за красивое выживание. Кстати, одно из значений греческого слова «кризис» – «поворот».

Конечно, в этой ситуации меня больше всего беспокоит судьба России. Во-первых, это моя страна, а во-вторых, кризис нас настиг в тот момент, когда мы, как говорится, от ворон отстали, а к павам не пристали. В самом деле, та общественно-экономическая модель, которая была навязана нам в 90-е не без помощи традиционной для отечественной истории пальбы по правительственным зданиям, по-настоящему так и не заработала. «Капитаны большого бизнеса» (сколько надежд на них возлагалось!) оказывались зачастую обычными пиратами. И не случайно по всем законам психоанализа их неудержимо влечет к обладанию яхтами, способными, судя по стоимости, нести на борту ядерное оружие. О какой социальной ответственности олигархов можно говорить, если добиться от них финансирования социально значимых проектов власть может, лишь пригрозив отобрать партбилет, сиречь контрольный пакет акций! Вероятно, я наивный человек, но мне не понятно, почему гражданин России на деньги, заработанные в нашей стране да еще не самым законным образом, строит в Турции гостиничный комплекс, по сравнению с которым Тадж-Махал – просто отельчик с двумя звездами. Да, разразился скандал… Но это потому, что застройщик оборзел да и кризис в стране. А если бы не кризис, а если бы не оборзел? Москва так бы и жила с мягким шанкром «Черкизона» на белокаменном теле?

Есть и еще одно тревожное обстоятельство: большинство россиян, привыкнув к ценностям «сувенирной демократии», так и не приняли нового социального устройства страны и не смирились с чудовищным расслоением, не ведомым ни одной из «цивилизованных стран», на которые мы равняемся так, что аж трещат геополитические позвонки. Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, чтобы соплеменники забыли, как сытно жили в Египте (см. «Исход», гл. 16, ст. 1–3). Нас уже без малого двадцать лет водят по зыбучим пескам монетаризма и барханам бюджетного предпринимательства, но скудные социальные гарантии и относительное равноправие советского социума еще в памяти десятков миллионов. Что ж, осталось всего-то лет двадцать помыкаться.

Однако, чем глубже экономический кризис, тем ясней историческая память народа! И поверьте мне (ведь писатель – это социальный соглядатай): та нелюбовь, которую советские люди испытывали к партократам, – всего лишь легкое раздражение в сравнении с тем, что сегодня большинство испытывает к обитателям Рубляндии и ее филиалов по всей стране. А ТВ, как нарочно, опять взахлеб сообщает о новом российском миллиардере в списке «Форбса». Так в 30-е годы прошлого века «Правда» торжествовала по поводу пуска новой ГЭС. Кстати, второе значение греческого слова «кризис» – «исход».

И вот что мне, бестолковому, еще не понятно. Почему даже в тучные нефтяные годы мы не восстановили хоть отчасти реальную экономику? Сельское хозяйство, например? Почему кризис мы встретили фактически на тех же руинах, оставленных нам младореформаторами? Неужели все «Форбсу» досталось? Я постоянно следую совету Гоголя, а он рекомендовал собратьям по перу «проездиться по России». Вот недавно побывал в одной русской губернии. Поехали в историко-культурный заповедник, в глубинку. Дорога такая, точно по всей трассе старательно отбомбились «мессеры». Обочь пустые разрушенные коровники и свинарники – памятники советской колхозной архитектуры. Ни одной новой сельхозпостройки и единственное стадо буренок на сто километров! Налево и направо не золотые хлеба, а желтые одуванчики, море одуванчиков. Я спросил сопровождавшее лицо: «У вас теперь только одуванчики?» «Почему же? – обиделось лицо. – Сойдут одуванчики – пойдут колокольчики. Тоже очень красиво!»

Ей-богу, я не шучу! И не до шуток мне вовсе. Что-то явно не срастается в Отечестве… Если свободные фермеры, допустим, не сумели воплотить аграрные грезы комиссаров умного рынка, то кто должен этим озаботиться? Компартия Китая? Или Госдеп, который давно уже намекает на то, что русские оказались неэффективными собственниками одной седьмой части суши? Мне кажется, в нашей стране теперь два кризиса. Первый, общемировой экономический, подкрался недавно. Второй, хронический, кризис тянется давно, и называется он «государственная недостаточность». Два кризиса в одной стране – не много ли будет? Кстати, у греческого слова «кризис» есть еще и третье значение – «решение»…

Газета «Известия», октябрь 2009 г.

День суверенных одуванчиков

Двадцать лет назад завершилась история самого большого государства мира – СССР. 12 июня 1991 года был избран первый президент Российской Федерации Ельцин. С тех пор страна отмечает День принятия декларации о государственном суверенитете РСФСР, переименованный в День России. По моим писательским и редакторским наблюдениям, большинство наших граждан 12 июня настоящим праздником не считают. Не потому, что не хотят иметь державный, объединяющий страну красный день календаря, – напротив, необходимость в таких датах очень велика. Но люди умеют думать и анализировать прошлое и настоящее…

Скажем, для прибалтийских государств, для той же Грузии, например, распад Советского Союза означал обретение собственной государственности. Для них слово «суверенитет» имеет реальный смысл. Ведь «суверенный» в переводе на язык улицы означает «сам себе начальник». Но какой суверенитет обрела Россия в 1991-м, от кого освободилась? От исконных своих территорий, от 25 миллионов русских, оказавшихся за границей?

Людей, недовольных своей нынешней жизнью, чтобы окоротить их, иногда спрашивают: «Вы, что, хотите назад – в СССР?» Вопрос лукавый. Конечно, если человек служит в столичном банке или «присосался» к нефтепроводу, он не захочет работать в скромной советской сберкассе или очутиться на буровой вышке. Но если он сидит без зарплаты в вымирающей деревне, где раньше был процветающий колхоз-миллионер, или его вышвырнули с нарочно обанкроченного завода, такой человек, поверьте, с удовольствием вернулся бы в СССР. «А как же свобода?» – воскликнет правозащитник. Свобода – это всего лишь приемлемая степень принуждения. Не более! Впрочем, так было всегда: при изменении строя или режима, как поется, кто-то теряет, а кто-то находит. Весь вопрос в том, кого больше: потерявших или нашедших?..

Как драматург, я много езжу по стране на премьеры своих пьес и давно заметил: по-настоящему что-то меняется, улучшается только в центральных городах. При каждом областном городе есть, конечно, своя «Рублевка» с особняками, которую не любят. Все остальное в чудовищном состоянии. Здания дореволюционной и советской постройки буквально сыплются на голову. Едешь по областной дороге, и такое ощущение, что тут недавно «мессершмитты» отбомбились. В мае проехал насквозь одну среднерусскую область и не увидел ни одного целого коровника, в полях – одни одуванчики. Зачем мне, внуку русского крестьянина, в полях суверенные одуванчики?

А что произошло с культурой? Из важной духовной сферы, из государственной скрепы она превратилась в нелюбимую попрошайку. И вот что поразительно: если государство и дает деньги на творческие проекты, то именно те, которые вырабатывают в людях комплекс национальной неполноценности, усиливают депрессивные настроения, превращают наше прошлое в выгребную яму истории. В стране нет закона о творческой деятельности и творческих объединениях. Союз писателей и Союз художников по своему правовому статусу равноценны обществу любителей морских свинок. Власть к искусству относится, как к сфере развлечений, в законе так и написано, что культурное учреждение оказывает населению «культурные услуги». Значит, президент оказывает народу «руководящие услуги»? Тогда так в Конституции и запишите!

Сегодня даже те, кто принимал непосредственное участие в разрушении Советского Союза, понимают: это была катастрофа. И тем не менее на наших глазах идет совершенно неумный процесс выдавливания, изгнания из жизни советских дат, знаков, святынь, символов. Думаю, это серьезная ошибка. Ту же ошибку допустили большевики, всеми силами избавлявшиеся от праздников, связанных с царизмом. Как говорится, не выдавливайте да не выдавливаемы будете! Оставьте в покое 7 ноября, этот праздник ничем не хуже 14 июля, который во Франции чтут даже потомки гильотинированных аристократов.

Помню, в коммунальной квартире, где жила моя бабушка, обитал бывший белый офицер, он так и ходил в старорежимном френче, пошитом, видимо, из хорошего, ноского сукна. Тогда было принято всей квартирой собираться на праздники по-соседски за одним столом. И однажды, 7 ноября, кто-то из моих подвыпивших рабоче-крестьянских дядьев бросил старику: «А ты-то чего, белогвардейская морда, пьешь за наше седьмое ноября?» Он спокойно ответил: «Да, я прежде не отмечал этот праздник. До 45-го. Но после Победы он стал и моим праздником». Октябрьская революция, расколовшая, обескровившая общество, получила окончательную легитимацию у всего народа после победы в Великой Отечественной войне. Все поняли: построенная большевиками система, при всей своей жесткости и жестокости, оказалась жизнестойкой и спасла страну. 12 июня пока такой легитимации не имеет. За минувшие двадцать лет не произошло ничего такого, что примирило бы народ с распадом страны и несправедливым перераспределением национальных богатств.

По-моему, 12 июня – вообще праздник поспешный, неудобный, неестественный. В этот день стал президентом Борис Ельцин, который первый же серьезный конфликт между ветвями власти, обычный для любой демократии, разрешил с помощью танковой пальбы по парламенту, на десятилетия, если не столетия, исказив путь России к народовластию и разумному государственному устройству. Я уж не говорю о его неадекватной безответственности в Беловежской Пуще, стоившей нам исконных земель и потери геополитических обретений, оплаченных кровью многих поколений русских. Вот и получается такая двойная неловкость, которую все чувствуют, но сделать ничего не могут. Власти неловко праздник отменить, народу неловко отмечать.

Праздники должны объединять, солидаризировать общество на почве надклассовых, надполитических идей. 12 июня, наоборот, нас разобщает. Те, кто выиграл от капитализации страны и ликует в этот день, напоминают мне иной раз оранжистов в Ирландии. Меньшинство торжественно марширует, большинство злится. 12 июня, по-моему, усугубляет наш и без того хрупкий социальный мир, лишний раз напоминает о том, что в результате развала и обнищания страны горстка людей стала безумно богатой и теперь бессовестно тычет свои деньги нам в глаза, скупая зарубежные спортивные клубы, яхты-авианосцы, яйца Фаберже… Один вот олигарх с простой русской фамилией недавно пожертвовал двести миллионов долларов на реконструкцию школ в Нью-Джерси. Он бы зашел в нашу сельскую школу… Видимо, кроме фамилии, с Россией его уже ничего не связывает. На днях я прочитал в газете, что в минувшем месяце из страны утекло двадцать с лишним миллиардов долларов. Если все это – результат суверенитета, что же мы тогда празднуем?

Итак, лично я 12 июня не отмечаю. И среди моих друзей почти нет таких, кто празднует День суверенитета. Конечно, отчего же не порадоваться лишнему выходному и не выпить? Но за дополнительную праздность невозможно простить то, что было сделано со страной в 90-е. Я вообще думаю: если бы не приход Путина, не резкое изменение разрушительного ельцинского курса, России бы уже не было. Мы с вами отмечали бы День суверенитета Московии, заканчивающейся километрах в трехстах от Кремля.

К счастью, жизнь развивается циклично, волнообразно. Если сегодня у нас проводится политика государственного антисоветизма, на следующем витке истории сформируется нормальное отношение к советскому периоду, но зато придет сверхкритическая оценка нынешнего времени. Ох и полютуют будущие Познеры над «ельциноидами» и «олигархатом», ох и поборются они за переименование проспекта Академика Сахарова в проспект имени ГКЧП. Но и это пройдет… Конечно, и от нашего времени что-то в истории Отечества останется, но едва ли это будет 12 июня – день суверенных одуванчиков.

Газета «Трибуна», июнь 2011 г.

Бузите – и обрящете!

Если правая рука не знает, что делает левая, это беда. Если голова не знает или не хочет знать, что делают руки, это катастрофа…

Несколько дней назад я побывал на Пекинской книжной ярмарке. Встретившись со своими китайскими читателями под обширной и «украсно украшенной» сенью стенда московского правительства, я пошёл скитаться по стадионным просторам, отданным разноязыким книгам… И невзначай набрёл на павильон Российской Федерации, удививший своей сиротской скромностью. Иные соседние павильоны, пропагандировавшие издательские успехи держав с госбюджетом Домодедовского района Подмосковья, выглядели куда достойнее. Впрочем, сколько денег выделила страна на пропаганду российской книги в Китае, а главное – сколько дошло по назначению, неизвестно, да и не моего ума дело, для этого у нас в Отечестве существуют палаты умов.

Но ещё более, чем приютская неброскость отечественного стенда, удивил меня подбор книг, представленный российской стороной. Скажу прямо: к литературно-издательской реальности современной России этот, извините, ассортимент имел такое же отношение, как дружеское пение под рюмку к академическому хору Большого театра. Я, увы, не обнаружил многих достойных имён, и наоборот… Ну скажите, почему, например, уважаемый литератор Дмитрий Липскеров представлен в Пекине во всех дуновениях своего легкокрылого таланта, а книг Белова или Распутина нет вообще? Распутин, между прочим, самый сегодня почитаемый и изучаемый русский писатель в Китае.

Разумеется, как всегда, организаторы напрочь забыли, что мы – страна многонациональная, а следовательно – многоязыкая. Даже странно господам из Агентства по печати напоминать, что книги у нас пишут не только на русском, но и на татарском, якутском, аварском… С большим трудом под грудой красочных Андерсенов и братьев Гримм удалось отыскать сборник ингушских сказок. И на том спасибо! Китай – страна со своими межэтническими проблемами, и я заметил, как удивило хозяев это равнодушие России «к всяк сущим в ней языкам».

«ЛГ», кстати, уже не раз писала о странной неприязни ведомства господина Сеславинского к литературам братских народов. Как-то не вяжется всё это с трубно провозглашённой задачей укрепления федеративных связей. Но что мнение свободной печати – Агентству по печати! Как говорил Чапай, наплевать и забыть. За последние пятнадцать лет я не припомню ни одной ярмарочной делегации, в которой были бы достойно представлены национальные писатели, зато бывших соотечественников, коротающих ностальгию сочинительством, в избытке. Одно радует: писатели-эмигранты на встречах с читателями бранят былое Отечество куда сдержаннее, нежели литераторы, имеющие российские паспорта. Эти уж (всегда примерно одна и та же компания) костерят Расею-матушку с её тандемами наотмашь… И заметьте, за казённый счёт!

Наблюдая это стойкое небрежение национальными литераторами, я задаюсь вопросом: «Неужели там, за зубчатой стеной, никто не помнит, что именно националистически настроенные писательские ватаги в советских республиках вывели и запустили идейный вирус распада СССР, а кое-где и возглавили штабы так называемых народных фронтов, выкинув чёрный флаг лютой русофобии. Сколько можно злить и унижать невниманием творческую элиту наших автономий? Неужели не понятно: чем меньше народ, тем большим авторитетом там пользуется писатель – гарант и хранитель национального языка. Зачем мы жонглируем тротиловыми шашками в нашем непрочном доме? Так и хочется, как в анекдоте, спросить: вы это нарочно или специально?

Пытаясь уловить хоть какую-то логику в подборе книг на стенде, я на самом видном месте обнаружил отдельный стеллаж, где в гордой самодостаточности выстроился чуть ли не весь длинный список «Большой книги». Тут уж организаторы никого не забыли, проявив любовную скрупулёзность: имелась даже сброшюрованная вёрстка романа Губайловского «Учитель цинизма», ещё до выхода в «Новом мире» двинутого на премию. «Странно, – подумал я, – почему на федеральном стенде эксклюзивно пиарится одна из многих литературных премий?» Допустим, её патронирует высокий чиновник Агентства по печати Владимир Григорьев. Ну и что? Ещё более высокий чиновник – президент Путин – патронирует дзюдо, однако книг об этом виде спорта я почему-то не нашёл. О том, что «Большая книга» давно выродилась в либеральный междусобойчик, а опусы внезапных лауреатов вызывают коллективную оторопь и у читателей, и у книготорговцев, пишет теперь не только «ЛГ», но, пожалуй, вся разумная пресса. Объясните мне, почему гости Пекинской ярмарки вынуждены получать представления о современной российской литературе, взирая на книжки номинантов этой подмоченной премии?

А ведь у нас, если кто забыл, есть правительственная премия в области литературы, которой отмечаются в самом деле значительные современные российские авторы. В этом году премию получили блестящие писатели разных поколений: Андрей Турков, Юнна Мориц, Владимир Личутин, Валерий Воскобойников, Игорь Волгин… Имена! Вы думаете, я нашёл их книги на федеральном стенде? Ничуть не бывало… Почему государственное учреждение пренебрегает авторами, заслуженно отмеченными государственной наградой? Загадка. Да, обладатели правительственной премии в отличие от баловней «Большой книги» обыкновенно не ходят на Болотную площадь, но разве это такой уж серьёзный недостаток, чтобы вот так открыто игнорировать авторов-лауреатов на федеральном книжном стенде? При этом, конечно, в избытке красуются книги сочинителей, «просящих бури», – Улицкой, Быкова, Акунина… Не будучи поклонником их творчества, я с уважением отношусь к их недавно проснувшимся мятежным чувствам, и, если им выпадет доля «пуссирайток», я грудью встану на защиту. Но мне милы также и те литераторы, которым белый лист бумаги дороже белой ленточки. А вот почему «мирные» писатели немилы Агентству по печати – это вопрос. Какой сигнал власть таким странным способом посылает литераторам? Бузите – и обрящете?

Ну-ну…

«Литературная газета», сентябрь 2012 г.