Текст книги "Сталин: Взгляд со стороны. Опыт сравнительной антологии"

Глава 8
Партаппаратчик

И. В. Сталин: На XI съезде (март – апрель 1922 года) партия подвела итоги первому году новой экономической политики…

Надо было проводить в жизнь исторические задачи, поставленные Лениным на съезде. 3 апреля 1922 года Пленум Центрального Комитета партии по предложению Ленина избрал генеральным секретарем ЦК самого лучшего и верного ученика и соратника Ленина – Сталина. С тех пор Сталин бессменно работает на этом посту¹⁴⁷.

Э. Карр: Вопрос о централизации в партии был впервые открыто поставлен на VIII партийном съезде, собравшемся в марте 1919 года в разгар гражданской войны. Процесс к этому времени зашел далеко. Осинский сетовал на съезде, что вся партийная работа сосредоточилась вокруг Центрального Комитета. «Да и сам ЦК как коллегиальный орган, в сущности говоря, не существовал», поскольку «тт. Ленин и Свердлов решали очередные вопросы путем разговоров друг с другом и с теми отдельными товарищами, которые опять-таки стояли во главе какой-нибудь одной отрасли советской работы». Тем не менее из-за гражданской войны, как указывалось в резолюции съезда, партия находилась «в таком положении, когда строжайший централизм и самая суровая дисциплина являются абсолютной необходимостью». Особым несчастьем было то, что накануне съезда умер Свердлов, до этого умело руководивший партийным аппаратом. Съезд, признав необходимость укрепления центральной власти и стремясь помочь ЦК в выполнении этой задачи, ограничил число его членов 19 (и 8 кандидатами) и предписал проведение заседаний каждые две недели, но в то же время он предпринял роковой шаг, создав три новых органа, которым, несмотря на то что они номинально происходили из Центрального Комитета, предстояло в следующие три-четыре года разделить его функции между собой и узурпировать всё, кроме внешних атрибутов власти.

Первым из этих органов было Политбюро из пяти человек. Название и характер этого органа напоминали о Политическом бюро, созданном в момент кризиса накануне Октябрьской революции. В его функции входило «принимать решения по вопросам, не терпящим отлагательств», и отчитываться на заседаниях ЦК каждые две недели. Но вряд ли стоит говорить, что формальное ограничение его деятельности срочными вопросами, как и аналогичное ограничение власти Совнаркома Конституцией РСФСР, оказалось совершенно нереальным. Политбюро вскоре превратилось в основной источник главных политических решений, которые осуществлялись через государственную машину. Вторым новым органом было Организационное бюро (Оргбюро, тоже из пяти членов ЦК, которое должно было заседать три раза в неделю и «направлять всю организационную работу партии»). Третьим органом был Секретариат ЦК, состоявший из «ответственного секретаря» и пяти «технических» секретарей, чьи функции не были дополнительно определены.

Опасность столкновений между Политбюро, Оргбюро и Секретариатом была ослаблена соединенным членством. Крестинский, который стал первым «ответственным секретарем», входил также в состав Оргбюро. Один из членов Политбюро также должен был входить в Оргбюро. Для этой двойной роли был выбран Сталин. На следующем съезде в 1920 году был предпринят еще один роковой шаг. Было решено укрепить Секретариат, включив в него трех «постоянно работающих» в нем членов ЦК и поручив ему «ведение… текущими вопросами организационного и исполнительного характера». За Оргбюро осталось лишь «общее руководство организационной работой». В укрепленный Секретариат должны были войти Крестинский, Преображенский и Серебряков¹⁴⁸.

Р. Такер: Накануне VIII съезда партии потребность в реорганизации стала очевидной. Расширив Центральный Комитет до 19 членов и 8 кандидатов, съезд постановил образовать два рабочих органа (каждый из пяти членов ЦК): Политбюро и Оргбюро. Последнему поручалась «организационная работа», то есть партийные назначения, обеспечивавшие претворение в жизнь решений Политбюро и ЦК. Воссоздан был и Секретариат. Год спустя IX съезд партии своим решением определил, что Секретариат должен состоять из трех постоянно работающих членов ЦК, занимающихся текущими вопросами организационного и исполнительного характера. Общее руководство организационной работой оставалось за Оргбюро.

Секретариат, таким образом, становился коллегией членов ЦК, осуществлявшей надзор за центральным аппаратом партии, а через него за областными и другими партийными организациями иерархической структуры, вплоть до многих тысяч партийных ячеек, сформированных в советских учреждениях самого разнообразного профиля. Аппарат Секретариата в 1919 году включал 30 человек, затем он увеличился до 150 (1920), а в 1921 году в штатах числилось уже 600 сотрудников, не считая охраны и работников связи. Так сложилось, что каждый из секретарей контролировал работу нескольких отделов. Основными являлись: учетно-распределительный (известный как Учраспред), занимавшийся кадровыми вопросами, а также мобилизацией партийных работников в чрезвычайных обстоятельствах; организационно-инструкторский, направлявший деятельность местных партийных организаций с помощью письменных указаний и корпуса разъездных инструкторов ЦК; пропаганды и агитации (Агитпроп), руководивший специальными школами и журналами, нацеленными на идеологическое воспитание членов партии, а также общей редакционно-издательской и пропагандистской работой среди населения, в том числе и особыми агитационными поездами под такими названиями, как «Красный Восток», «Советский Кавказ», которые несли революционное учение большевиков в отдаленные районы страны. При Секретариате были созданы: подотдел по работе среди женщин (входил в Агитпроп), секретно-директивная часть, административно-хозяйственный отдел и типография.

Сталин стал членом Оргбюро с момента его образования в 1919 году, но ему потребовались три года, чтобы, используя Секретариат, обрести верховенство в центральном партийном аппарате. На IX съезде партии в 1920 году в Секретариат избрали Крестинского, Преображенского и Серебрякова, то есть сторонников фракции левых в партии, примыкавших к Троцкому. Вместе со Сталиным и Рыковым эти трое составили Оргбюро. Через год, на X съезде партии, в результате внутрипартийного конфликта, который привел к столкновению между Лениным и Троцким, названные выше три секретаря лишились своих мест в Центральном Комитете и (как следствие) постов в Секретариате. Сталин, который не был главным действующим лицом в этом споре, показал себя искусным политиком и извлек из инцидента наибольшую выгоду¹⁴⁹.

А. Г. Бармин: Впервые я увидел Сталина в 1922 году на Четвертом конгрессе Интернационала. Тогда это был еще простой смертный, и он отнюдь не считался выдающимся деятелем партии или советского правительства. Он был одним из секретарей Центрального Комитета партии, то есть занимал второстепенный пост, носивший в известной степени технический характер. Однако скоро он сумел превратить этот пост в такое сосредоточие власти, которое не снилось русским царям. Но в то время нам, конечно, не могло прийти в голову, что секретарь ЦК, даже старший из трех секретарей, занимавший к тому же второстепенный правительственный пост комиссара Рабоче-крестьянской инспекции, может через два года стать ведущей политической фигурой, а через десять лет почти божеством. Его относительная малозначительность была очевидна для всех участников конгресса. В то время как такие ведущие лидеры, как Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Радек, Раковский и еще с полдюжины других, были постоянно окружены делегатами из различных стран, а их выступления слушали с огромным вниманием, Сталин всегда ходил один.

Я увидел Сталина как раз в тот момент, когда он выходил из Георгиевского зала, где проходил конгресс. На нем была серая военная шинель, сапоги и гимнастерка полувоенного покроя. Он уже спускался по лестнице, когда к нему подбежал какой-то мелкий служащий из аппарата Коминтерна и задал какой-то вопрос. Я сидел в нескольких шагах, курил и наблюдал за делегатами конгресса. Служащий Коминтерна был очень мал ростом и, как это часто бывает у низкорослых людей, компенсировал этот недостаток чрезмерной активностью. Сталин и сам был невысок, но этот клерк доставал ему только до плеча. Сталин, возвышаясь над своим собеседником, спокойно слушал, иногда кивал или вставлял одно-два слова. Маленький человечек прыгал вокруг Сталина, дергал его за рукава, за лацканы и пуговицы и безостановочно говорил, что даже у меня стало вызывать раздражение. Но что привлекло мое внимание и заставило запомнить эту сцену, было удивительное терпение, с которым Сталин слушал своего собеседника. Я подумал, что он, должно быть, идеальный слушатель. Он уже собирался уходить, но вместо этого в течение почти часа спокойно слушал собеседника, был так нетороплив и внимателен, как будто у него был неограниченный запас времени и он мог без конца слушать этого маленького суетливого клерка. В его манере было что-то монументальное¹⁵⁰.

Р.А. Медведев: XI съезд РКП(б) не уменьшил полномочий Сталина, который был вновь избран в состав ЦК. На Пленуме ЦК 3 апреля 1922 года Сталин был избран в Политбюро и Оргбюро. На Пленуме решено было учредить новую должность – Генерального секретаря ЦК и назначить на эту должность И. В. Сталина. В «Краткой биографии» Сталина можно прочесть, что именно по предложению Ленина Пленум избрал Сталина Генеральным секретарем ЦК.

На открытии Пленума ЦК председательствовал Л. Б. Каменев, который и предложил избрать Секретариат ЦК в новом составе. Невозможно предположить, чтобы состав Политбюро, Оргбюро и Секретариата не был предварительно согласован с Лениным. В «Биографической хронике» В. И. Ленина за 1922 год читаем:

«Апрель, 3.

Ленин участвует в заседании Пленума ЦК РКП(б), избирается членом Политбюро ЦК и утверждается кандидатом в состав делегации РКП(б) в Коминтерне.

В ходе заседания Ленин просматривает повестку дня, дополняет ее рядом пунктов, делает отметки и подчеркивания… вносит написанный им проект постановления об организации работы Секретариата ЦК.

Пленум принял решение установить должность Генерального секретаря и двух секретарей ЦК. Генеральным секретарем был назначен И. В. Сталин, секретарями – В.М. Молотов и В. В. Куйбышев».

Я уже не говорю о том, что все персональные назначения принимаются на Пленумах ЦК открытым голосованием, и нет никаких данных о том, что Ленин или сам Троцкий воздержались при утверждении нового Секретариата ЦК.

Нельзя не отметить, конечно, что пост генсека вовсе не мыслился тогда как главный или даже очень важный пост в партийной иерархии. Секретариат подчинился и Политбюро, и Оргбюро, а функции секретарей были ограничены. Секретариат занимался в основном техническими и внутрипартийными делами, не вмешиваясь в основные области государственного управления. Армия, ВЧК-ГПУ, ВСНХ, народное просвещение не были подконтрольны Секретариату ЦК. Основные наркоматы возглавляли видные члены ЦК, и их деятельность обсуждалась на Политбюро или Пленумах ЦК. Не занимался Секретариат и проблемами внешней политики и Коминтерна. В апреле 1922 года Ленин был признанным вождем революционных масс России и стоял во главе партии и правительства.

Поэтому избрание Сталина на пост генсека не носило характера выдвижения нового вождя или преемника Ленина.

Положение изменилось, однако, из-за болезни Ленина, которая всё чаще отрывала его от руководства. Сталин был не только Генеральным секретарем ЦК, он входил также в Оргбюро и Политбюро ЦК, был одновременно народным комиссаром по делам национальностей и народным комиссаром Рабоче-крестьянской инспекции. Он превратился в ключевую фигуру формирующегося партийного аппарата, под его контролем проводились перевыборы партийных комитетов на местах, и это позволяло ему осуществлять массовую перестановку кадров в губкомах, обкомах и ЦК нацкомпартий. Во главе важнейших отделов ЦК РКП(б) оказались сторонники Сталина – Л. Каганович, С. Сырцов и А. Бубнов, влиянию Сталина подчинились и члены Секретариата и Оргбюро ЦК – В. Молотов, Я. Рудзутак и А. Андреев. Сталина активно поддерживали и члены ЦК В. Куйбышев, С. Орджоникидзе и А. Микоян. В рабочий «штаб» Сталина вошли И. Товстуха, Л. Мехлис и Г. Маленков¹⁵¹.

Р. Такер: Центральной партийной машины Сталин не создавал. Когда он весной 1922 года вступил на пост генерального секретаря, то оказался во главе обширного, хорошо функционировавшего аппарата ЦК, сформированного за пять лет Свердловым, Крестинским и Молотовым. Но это уже не было, как при Свердлове, небольшое учреждение, действующее лишь в чрезвычайных обстоятельствах, а хорошо отлаженный механизм, выполнявший все административные функции правящей партии, включая надзор за губернскими, городскими и уездными партийными комитетами по всей стране. Массовые общественные организации (комсомол, профсоюзы и т. д.) работали под его опекой. Внутренняя структура аппарата претерпела ряд изменений. Учраспред занимался переписью членов партии и «ответственных работников» губернских и уездных центров. Его сотрудники заполнили карточки на 26 тысяч кадровых партийных функционеров, собрали отдельно сведения на 7 тысяч работников губернского масштаба для изучения Центральным Комитетом с целью определения еще более узкого контингента руководящих лиц.

Сталин нашел партийную машину уже на ходу. От предшественников в Секретариате он отличался тем, что сумел использовать свою позицию для собственной политической выгоды. С этой целью он начал создавать личный аппарат как неформальную политическую реальность внутри официального механизма, то есть приступил к строительству сталинской империи в партийном государстве. К тому времени он уже контролировал органы, которые, помимо прочего, являлись чем-то вроде всероссийской биржи труда для новой правящей элиты. Выполняя постановления Политбюро, Оргбюро перемещало руководящие кадры. Решения, касавшиеся партийных работников более низкого уровня, также относились к юрисдикции Секретариата, который через Учраспред мог влиять на назначения и перестановки в системе партийных организаций в масштабе всей страны. Здесь человеку сталинского честолюбия и способностей открывались безграничные возможности для создания своей империи. И, как видно, Сталин с жаром принялся за дело.

По-настоящему интересовала его и вызывала в нем прилив энергии лишь «организационная работа», под которой большевики понимали расстановку кадров. На данном поприще Сталин считал себя преемником Свердлова, которого он в посвященной его памяти статье, написанной в 1924 году, превозносил как «организатора до мозга костей, организатора по натуре, по навыкам, по революционному воспитанию, по чутью, организатора всей своей кипучей деятельностью». Быть в тех условиях вождем-организатором такого калибра, как Свердлов, писал Сталин, – это значит, во-первых, знать работников, уметь схватывать их достоинства и недостатки, уметь подойти к ним, во-вторых, уметь расставить работников так, чтобы каждый чувствовал себя на месте и мог отдать революции максимум своих способностей, чтобы эта расстановка порождала согласованность в работе и помогала осуществлению той политической идеи, во имя которой производится распределение работников по постам. Однако сталинская школа организационной работы отличалась от свердловской одним существенным аспектом, о котором Сталин умолчал. При отборе на выдвижение в партийной иерархии кандидатам предъявлялись определенные требования. И теперь было уже недостаточно продемонстрировать личные дарования, энергию и преданность делу большевиков. Помимо этого нужно было доказать свое одобрительное отношение к тому, как генеральный секретарь управляет партией, свою полезность партийному аппарату Сталина. Одним из первых признаков важного значения данных качеств явилось избрание Сталиным своего горячего сторонника Лазаря Кагановича в качестве заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК, который контролировал областные партийные организации. Бывший рабочий из бедной еврейской семьи с Украины и большевик с 1911 года, Каганович оказался на ответственном посту в Секретариате в 1922 году в возрасте 29 лет и на следующий год стал кандидатом в члены ЦК 1⁵².

И. В. Сталин и Н. И. Бухарин. 1920-е годы

Э. Kapp: XII съезд в апреле 1923 года, после того как Ленина свалил второй приступ болезни, утвердил объединение, равносильное полному слиянию государственных и партийных институтов. Во-первых, полностью был изменен характер партийной Контрольной комиссии, до этого ограничивавшейся семью членами, как и Политбюро или Оргбюро. Число ее членов было увеличено до 50, «преимущественно из рабочих и крестьян»; для руководства ею был назначен Президиум из 9 человек. Во-вторых, было установлено, что народный комиссар Рабоче-крестьянской инспекции назначается Центральным Комитетом партии и, по возможности, из состава Президиума ЦКК. В-третьих, членов Контрольной комиссии следовало назначать как в Рабкрин, так и в коллегии различных комиссариатов. Комиссариату предоставлялись широкие полномочия, после того как декретом от 12 ноября 1923 года он был преобразован в комиссариат СССР. Но, в сущности, его власть была слита с властью Центральной контрольной комиссии партии. ЦКК, укрепленная благодаря ее недавно организованному взаимодействию с ГПУ, получила таким путем возможность осуществлять через Рабкин прямой конституционный контроль над всей деятельностью советской администрации.

Отчет Сталина об организационной деятельности, сделанный на XII съезде партии, привлек внимание к возрастающему значению другого учреждения. Как простовато, но многозначительно заметил Сталин, «правильная политическая линия» составляла только половину дела: необходимо было также подобрать работников, способных осуществлять директивы. С 1920 года один из трех секретарей партии занимался так называемым «Учетно-Распределительным Отделом» (Учраспред), который вел учет членов партии и руководил их распределением – «мобилизацией, перемещением и назначениями членов партии». В связи с окончанием гражданской войны и процессом демобилизации масштабы деятельности Учраспреда расширились. Его отчет на X съезде партии в марте 1921 года показал: менее чем за 12 месяцев он произвел перемещение и назначение 42 тысяч членов партии. В то время он в основном занимался «огульными мобилизациями», а не индивидуальными назначениями, которые предоставлялись областным и губернским комитетам. Но по мере того как административный аппарат рос и управление народным хозяйством стало одной из его главных задач, конкретные назначения стали играть более важную роль, и, как заметил Сталин, появилась необходимость «каждого работника изучать по косточкам». С этой целью Центральный Комитет за некоторое время до XII съезда решил «расширить» аппарат Учраспреда, «чтобы дать партии возможность укомплектовать коммунистами управляющие органы наших основных предприятий и тем осуществить руководство партии госаппаратом». Таким образом, Учраспред стал незаметным, но могущественным центром контроля партии над государственными органами, политическими и экономическими. Он также оказался под руководством генерального секретаря полезным средством для увеличения личной власти Сталина как в партийном, так и в государственном аппарате. Замечания Сталина на XII съезде явились одним из редких проблесков, когда на миг приоткрылись для внешнего мира те рычаги, которыми приводился в действие аппарат.

Таким образом, еще до смерти Ленина была признана и провозглашена власть партии над всеми сторонами политики, над всеми сторонами системы управления. На высшем уровне главная роль партии при окончательном определении политики была обеспечена верховной властью Политбюро. В деле административного управления комиссариаты подлежали контролю народного комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции, а через него – контролю Центральной контрольной комиссии партии. На низшем уровне партийные «фракции», подчинявшиеся партийным указаниям и дисциплине, активно участвовали в работе любого официального или полуофициального органа, имевшего какое-либо значение. Более того, в таких организациях, как профсоюзы и кооперативы, и даже на основных промышленных предприятиях, партия осуществляла те же руководящие функции, что и в государстве. Как автономия входивших в РСФСР (а позднее в Советский Союз) республик и территорий была ограничена их общей зависимостью от политических решений центральных органов вездесущей партии, так и независимость профсоюзов и кооперативов от государственных органов была ограничена таким же всеобщим подчинением воле партии.

Время от времени менялась формулировка, с помощью которой была выражена эта сложная связь институтов и функций. Ленин писал: «Партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата. И, не имея такого фундамента, как профсоюзы, нельзя осуществлять диктатуру, нельзя выполнять государственные функции. Осуществлять же их приходится через ряд особых учреждений опять-таки нового какого-то типа, именно: через советский аппарат».

В 1919 году Ленин язвительно возражал тем, кто подвергал нападкам «диктатуру партии»: «Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоевала положение авангарда всего фабрично-заводского и промышленного пролетариата».

Он высмеивал тех, для которых диктатура одной партии была пугалом, и добавлял: «Диктатура рабочего класса проводится той партией большевиков, которая еще с 1905 года и раньше слилась со всем революционным пролетариатом». Позднее он отзывался о попытке разграничить диктатуру класса и диктатуру партии как «о самой невероятной и безысходной путанице мысли». В течение нескольких лет такая формулировка удовлетворяла партию. На XII съезде партии, где Ленин уже не присутствовал, Зиновьев небрежно упомянул «товарищей, которые говорят: “Диктатура партии – это делают, но об этом не говорят”», и принялся излагать идею диктатуры партии как диктатуры Центрального Комитета: «Нам нужен единый, сильный, мощный ЦК, который руководит всем… ЦК на то и ЦК, что он и для Советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом и заключается его руководящая роль, в этом выражается диктатура партии».

И в резолюции съезда указывалось: «Диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, то есть Компартии».

Однако на этот раз деспотизм Зиновьева вызвал противодействие. Что касается Сталина, то он был озабочен тем, чтобы не допустить вмешательства – не партии в деятельность государственных органов (это уже было делом решенным), а ЦК в деятельность рабочих органов партии, в том числе Секретариата, – и идея диктатуры ЦК была ему не по вкусу. На съезде он осторожно назвал представление о том, что «партия дает приказы… а армия, то есть рабочий класс, осуществляет эти приказы», «в корне неверным» и развернул метафору о семи «приводных ремнях», соединяющих партию и рабочий класс: профсоюзах, кооперативах, союзах молодежи, делегатских собраниях работниц, школах, печати и армии. Год спустя он смело заявил, что диктатура партии – «чепуха», и объяснил, что этот термин появился в резолюции XII съезда «по недосмотру». Но какой бы ни была формулировка, сущность факта нигде сомнению не подвергалась. Именно Российская коммунистическая партия (большевиков) давала жизнь, направление, движущую энергию любой форме общественной деятельности в СССР, и ее решения были обязательны для любой общественной или полуобщественной организации. С этого времени любая значительная борьба за власть происходила уже в недрах партии¹⁵³.

Р. А. Медведев: Между тем болезнь Ленина прогрессировала, и он не мог не думать о своем преемнике.

И. В. Сталин и Ф. Э. Дзержинский. 1920-е годы

Сталина должен был создаваться не Союз Советских Социалистических Республик, а Российская Федеративная Республика, включающая в свой состав все другие национальные образования.

Он мог иметь в виду того или иного из членов ЦК, но только не Сталина, о котором как раз в 1922 году начал отзываться всё более негативно. Ленин был крайне недоволен попыткой Сталина, Бухарина и Сокольникова ослабить монополию внешней торговли. Резко критиковал Ленин и политику Сталина в национальном вопросе. Дело в том, что как раз во время болезни Ленина тот провел через комиссии ЦК свое предложение об «автономизации», то есть о вступлении национальных республик в РСФСР на началах автономии. По проекту

Ленин осудил эти предварительные решения и предложил иное: создать новое государство – Союз Советских Социалистических Республик – на основе равноправия РСФСР, Украины, Белоруссии и других республик. Именно это решение и было принято партией.

Сталин не занял правильной позиции и в конфликте между Орджоникидзе и руководством ЦК КП(б) Грузии по вопросам экономической политики Закавказского крайкома и прав Грузинской Советской Республики. Ленина очень взволновал этот конфликт, под его впечатлением он продиктовал в конце 1922 года свои записки «К вопросу о национальностях или об “автономизации”». В них читаем:

«Тот грузин, который пренебрежительно относится к этой стороне дела, пренебрежительно швыряется обвинением в “социал-национализме” (тогда как он сам является настоящим и истинным не только “социал-националом”, но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности… Политически-ответствен-ными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского».

В январе 1923 года Ленин не раз возвращался к оценке этого конфликта. Как можно судить по запискам его дежурных секретарей, Сталин препятствовал получению больным Лениным запрашиваемых им материалов.

Сталин столь ревностно выполнял поручение Политбюро следить за режимом лечения Ленина, что хотел отстранить от больного даже Н. К. Крупскую. 23 декабря 1922 года Крупская обратилась к Л. Б. Каменеву с жалобой на грубость Сталина. Ленин узнал об этом конфликте только 5 марта, вероятно, от Каменева. Возмущенный до глубины души, хотя со времени конфликта прошло более двух месяцев, Ленин вызвал секретаря и продиктовал записку Сталину с требованием извиниться перед

Н. К. Крупской. Конечно, Сталин немедленно, хотя и неохотно, обратился к Крупской с извинениями и взял обратно свои слова. Он не посмел пойти на разрыв с Лениным.

На следующий день утром В. И. Ленин продиктовал еще одно письмо:

«Тт. Мдивани, Махарадзе и др. Копия – тт. Троцкому и Каменеву.

Уважаемые товарищи!

Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь. С уважением, Ленин. 6 марта 23 г.».

Письма от 5 и 6 марта 1923 года были последними документами Ленина.

Летом и осенью 1923 года здоровье Ленина опять улучшилось, он стал принимать людей, гулял, но со Сталиным уже ни разу не встречался¹⁵⁴.

Р. Такер: Примерно в 1921 году в их отношениях начали появляться первые признаки разлада. Наряду с другими факторами здесь сыграла свою роль победа, одержанная Лениным на X съезде партии. В результате благополучно разрешился внутрипартийный конфликт – причина холодности между ним и Троцким. А это, в свою очередь, расчистило путь к возобновлению тесных отношений Ленина с человеком, которого Сталин считал своим заклятым врагом. Сближение Ленина и Троцкого пробудило в Сталине (иначе и быть не могло) злобные чувства. Наряду с этим, различные эпизоды периода гражданской войны, в которых обнаружились отрицательные качества сталинского характера и которые показали, к каким последствиям всё это может привести (например, к интригам и склокам), породили у Ленина недобрые предчувствия относительно Сталина как личности. «Сей повар будет готовить только острые блюда», – будто бы заметил Ленин, когда Зиновьев, всё еще строивший козни против Троцкого, во время XI съезда партии стал в тесном кругу приближенных Ленина настаивать на кандидатуре Сталина для выборов в Секретариат. Вместе с тем в согласии на выдвижение Сталина на пост генерального секретаря, вероятно, нашла отражение другая сторона двойственного отношения Ленина: признание ценных качеств Сталина как лидера.

Однако дурные предчувствия не исчезли. По-видимому, в какой-то момент Ленин начал понимать, что личные качества могут представлять политическую проблему, и видеть в Сталине не только человека, с которым коллегам трудно работать, но также и политического деятеля, чьи недостатки могут повредить делу большевиков. Должно быть, по мере ухудшения здоровья тревога Ленина росла. Почти всё лето 1921 года Ленин провел в загородном доме в Горках, близ Москвы. В декабре он опять заболел и вернулся в Горки для восстановления сил, где оставался до 1 марта 1922 года. В апреле Ленину была сделана операция по удалению пули – последствие покушения Ф. Каплан в 1918 году. В конце мая, будучи на отдыхе в Горках, Ленин перенес удар, в результате которого наступил частичный паралич правой стороны тела. Однако вскоре он настолько оправился, что возобновил работу, но 13 и 22 декабря приступы болезни повторились, и Ленин был вынужден соблюдать режим резко ограниченной активности.

В течение 1922 года кризис в отношениях между Лениным и Сталиным быстро нарастал. К тому времени Сталин уже достаточно уверовал в свои силы, чтобы излагать собственные взгляды и настаивать на них даже тогда, когда они противоречили ленинским. Характерным примером назревавшего конфликта служит дискуссия вокруг предложенных мер по ослаблению монополии Советского государства во внешней торговле. Предложение исходило от Сокольникова, Бухарина и других, которые стремились расширить советскую внешнюю торговлю и в то же время сомневались в способности Наркомата внешней торговли успешно решить эту задачу. Тогдашний нарком финансов Сокольников хотел заменить монополию внешней торговли режимом торговых концессий и добивался разрешения советским трестам и кооперативам закупать продовольствие за границей. Это очень встревожило Ленина, который предвидел опасные последствия ослабления внешнеторговой монополии. Поэтому он упорно отстаивал свою точку зрения, но натолкнулся на стойкое сопротивление в верхних эшелонах, в том числе и на определенную оппозицию со стороны Сталина. Так, на письме Ленина от 15 мая 1922 года, адресованном Сталину и заместителю наркома внешней торговли Фрумкину с предложением «формально запретить» все разговоры об ослаблении монополии, Сталин начертал: «Против “формального запрещения” шагов в сторону ослабления монополии внешней торговли на данной стадии не возражаю. Думаю всё же, что ослабление становится неизбежным». Позднее Ленин призвал на помощь Троцкого и в конце концов одержал верх в закулисной борьбе вокруг монополии внешней торговли.