Текст книги "Все великие о государстве и праве: катехизис юриста"

Теоретическое обоснование принадлежности народу законодательной власти, строгой подзаконности деятельности правительства, выборности народом главы исполнительной власти – все это в теоретическом плане далеко опережало время Марсилия Падуанского, предвосхищая лозунги революций XVII–XVIII вв. В доктрине же XIV в. эти идеи исходили из практики управления городскими республиками, изложены были в схоластической манере, опирались на отдельные мысли Аристотеля и были созвучны порядку избрания императора Священной Римской империи.

Средневековые ереси

В средневековой Европе существовало огромное количество разнообразных еретических учений, они были широко распространены и глубоко воздействовали на сознание населения.

Сожжение 18 ведьм и колдунов в Зальцбурге в 1528 году. Гравюра XVII в.

На первом этапе эволюции феодальных отношений (конец V – середина XI в.) существовавшие в Западной Европе ереси еще не носили массового характера. Однако уже в XI–XII вв. произошел подъем еретических движений. В них стали принимать участие уже довольно значительные группы людей.

В эпоху Средневековья ереси были распространены преимущественно в народной среде. Носителями еретических идей являлись в основном странствующие проповедники, не принадлежавшие ни к одному из сословий. Зачастую это были “ваганты” – беглые монахи, лишенные сана клирики, студенты и актеры. Их проповедь всегда носила антицерковный характер и, как правило, антигосударственный.

Еретики Средневековья отрицали таинства и обряды, не признавали власть церковной иерархии, высмеивали духовенство. Нередко отрицалась вообще любая власть, в том числе светская, а в качестве идеала провозглашалось общество, основанное на всеобщем братстве и общности имущества. Еретические идеи порой заносились возвращавшимися с Востока пилигримами или купцами, слышавшими множество учений и мифов разных народов и нередко становившимися последователями причудливых и эклектичных верований.

Средневековые секты иногда формировались и вокруг неортодоксальных богословов, которых было весьма много, поскольку тяга к богословским знаниям была велика и по всей Европе постоянно проводились ученые диспуты. Впрочем, это случалось нечасто. Такие группы формировались исключительно из студентов, кочевавших от одного преподавателя к другому, поэтому эти секты были весьма неустойчивыми и быстро распадались.

С точки зрения вероучения средневековые ереси отнюдь не представляли собой единого целого. Среди них встречались учения, в основе которых лежал возрождавшийся гностицизм (богомилы, альбигойцы, гуситы или катары). Другие учения, не имея развитой богословской системы, строили доктрину исключительно на критике церкви, пытаясь подражать придуманным ими самими идеалам апостольских времен (вальденсы). В Средние века сохранялись и наследники всевозможных древних ересей, терзавших церковь в первые века христианства и до конца так и не уничтоженных (таковы, например, различные группы антитринитариев).

Целый ряд сект возник в результате подъема национального самосознания. Их последователи противопоставляли себя католичеству, именно как вселенской вере, мечтая о создании независимых национальных христианских общин. Таковы чешские или польские братья. Эти общины стали предтечами позднейших протестантских церквей.

Наиболее благоприятными регионами для распространения ересей в Средние века являлись Восточная Европа и юг Франции.

Здесь христианство было менее укоренено и языческие традиции имели большее влияние на население. Иногда еретические учения распространялись на огромной территории и оказывали заметное влияние на политическую жизнь Европы. Так было, например, с альбигойцами, ставшими причиной вооруженного конфликта общеевропейского масштаба.

В XI–XIII вв. поток оппозиционных еретических движений не был строго дифференцирован по социально-сословным признакам. Позднее, в XIV–XV вв., отчетливо выделились в самостоятельные течения плебейско-крестьянские и бюргерские (городские) ереси. Ереси охватывали многих горожан, крестьян, мелких рыцарей. Иногда такие еретические движения были направлены не только против церковных пороков, но и против своеволия феодалов, сливались с крестьянскими восстаниями.

Одно из первых крупных еретических движений, имевших европейский резонанс, – богомильство (Болгария, Х-ХIII вв.). Богомильское учение отражало настроения закрепощаемых болгарских крестьян, которые выступили против феодально-церковной эксплуатации и национального угнетения страны Византийской империей. Богомилы подвергали сомнению богоугодность неравенства, нищеты и эксплуатации. Они отрицали собственность, осуждали наживу, выступали против неравенства и богатства, которые противоречат христианской религии. Богатство богомилы отождествляли с дьяволом (злым богом).

На этом основана их критика римско-католической церкви за служение дьяволу, т. е. богатству: “Никто не может служить двум господам; ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не могут служить Богу и маммоне (богатству)”. В служении дьяволу богомилы обвиняли быстро богатевшую церковь и духовенство, погрязшее в пороке. Пышную обрядность и иерархическую структуру церкви они отрицали на том основании, что “это не написано в Евангелии, а установлено людьми”. Из всех обрядов богомилы признавали только посты, взаимную исповедь и молитву “Отче наш”. Они предрекали страшный суд миру зла, насилия, эксплуатации и богатства: “Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон”. Их идеалом социального порядка была раннехристианская организация общин, основанных на равенстве и общности труда. Связь между общинами осуществляли апостолы.

Богомильство оказало существенное влияние на развитие еретического движения в Западной Европе. В первую очередь оно имело распространение на юге Франции и севере Италии, где имели успех ереси альбигойцев, катаров, патаренов.

Для искоренения ереси римские папы организовали ряд крестовых походов (альбигойские войны, против славянских язычников), учредили инквизицию и воинствующие ордена (доминиканцев и францисканцев). Напуганная церковная власть организовала против альбигойцев Крестовый поход и специальное судилище – инквизицию. Крестоносцы руководствовались советом папского наместника поручить Богу разобраться, кто еретик, а кто нет, и никого не щадили. Во французской области Лангедок они погубили множество людей. Не дремала и инквизиция. Один только испанский инквизитор Торквемада отправил на костер тысячи еретиков. Одновременно с учреждением инквизиции римский папа Иннокентий III повелел уничтожить все книги Священного Писания, переведенные на народный язык. Затем (в 1231 г.) мирянам вообще было запрещено читать Библию.

Новый всплеск еретического движения произошел в XIV–XV вв. Он осуществлялся на идее “Царствия Божьего” и Возвышенного в “Откровении Иоанна” (Апокалипсисе), вытеснив первоначальный тезис о “двух богах” (добром и злом, т. е. дьяволе). Примерами крестьянско-плебейской ереси являлись движение лоллардов (нищенствующих монахов) в Англии и выступления таборитов в Чехии.

Лолларды требовали передачи земель крестьянским общинам и ликвидации крепостного гнета; они осуждали социальное неравенство на том основании, что Бог создал всех равными.

Табориты в Чехии выступали против католической церкви, отклонившейся от истинной веры и церковной иерархии. Одновременно ими был выдвинут ряд антифеодальных лозунгов: уничтожение привилегий как немецкого, так и чешского дворянства, ликвидация крепостного права и феодальных повинностей и т. д. Подобно ранним христианам, табориты надеялись, что наступит “тысячелетнее царство”, в котором все будут равны и совместно будут решать общие дела, не будет богатых и бедных, собственности и государства.

Эти движения были разгромлены. Однако они оказали влияние в дальнейшем на Реформацию в Германии, особенно табориты, и стали частью идеологии буржуазных революций.

Бюргерские ереси выражали интересы зажиточных горожан, которые были лишены политических прав. Они осуждали иерархическую организацию Церкви, ее богатства, которые несовместимы с заветами Христа и апостолов, считали, что многочисленные обряды и службы не имеют обоснования в Новом Завете, полагали, что церковь отклонилась от истинной веры и нуждается в преобразовании. Поэтому основным их политическим требованием стало требование “дешевой церкви”, означавшее установку на упразднение сословия священников, ликвидацию их привилегий и богатства, возврат к простому строю раннехристианской церкви.

Примером бюргерской ереси является учение доктора богословия и профессора Оксфордского университета (Англия) Джона Уиклифа (1324–1384 гг.), выступившего в конце XIV в. против зависимости английской церкви от папской курии и вмешательства церкви в дела государства. Он оспаривал принцип непогрешимости пап. Уиклиф осуждал церковную иерархию и церковное богатство, утверждая, что они противоречат Писанию. Однако его политическая программа содержала требования сохранения частной собственности и сословного неравенства как принципов, угодных Богу. Вместе с тем он отклонял уравнительные лозунги крестьянско-плебейских идеологов, полагая наличную частную собственность и деление общества на сословия идущими от Бога. Последователем Дж. Уиклифа был Ян Гус (1371–1415 гг.). Неортодоксальное содержание проповедей Я. Гуса совпадало с мотивами национально-освободительной борьбы широких масс Чехии против немецких феодалов. Однако в основном идейные платформы Дж. Уиклифа и Я. Гуса мало отличались друг от друга.

Ян Гус стоял у истоков Реформации в Чехии, ратовал за признание самостоятельности чешской церкви. Как последователь Дж. Уиклифа, Ян Гус выступал против привилегий духовенства, за отмену церковной десятины, возвращение неправедно нажитого церковью богатства, лишение Церкви светской власти.

Филипп де Бомануар

Филипп де Бомануар (между 1247 и 1254–1296 гг.) – французский юрист, королевский чиновник, составитель “Кутюмы Бовези”.

С 1261 по 1265 г. он провел в Англии и Шотландии, по возвращении написал два больших романа и поэму. Много лет Бомануар служил бальи и сенешалем в Санлисе, Клермоне, Бовези, Пуату и других местах. Поступил на службу к графу де Клермон, шестому сыну Людовика Святого. В 1291 г. Бомануар был назначен организатором армии, готовящейся к вторжению во Фландрию.

Основным произведением Бомануара, прославившим его и обеспечившим ему имя “Светоч своего времени” (так назвал его Монтескье) считаются “Кутюмы Бовези”. Дата их написания условна, так же как и само название источника, далеко не исчерпывающее его содержание. Сам автор в предисловии признается, что часть книги основана на “правовых нормах, общих для кутюмов всей Франции”, поэтому можно смело считать, что “Кутюмы Бовези” – не только компиляция местных обычаев (что уже само по себе представляло бы несомненный интерес), но и первый в истории Франции серьезный опыт правотворчества, дающий нам представление о нравах и обычаях страны, а также о политических идеях, зародившихся в тот период. Сборник содержит преимущественно широкий обзор применявшихся в то время норм обычного права. Для осмысления этих норм составитель использует ряд положений римского и канонического права, особенно в вопросах судебных процедур, права договоров, семейного права, соглашений о владениях.

Данный сборник содержал сведения о судопроизводстве, правовом положении разных слоев общества, городе, коммунах, о правовых возможностях крестьян, получивших личное освобождение (продажа или залог своего надела, приобретение земли вне своей сеньории).

В “Кутюмах Бовези” проводится линия на возвышение и упрочение центральной, монархической власти как фактора, интегрирующего страну в политическом отношении и позволяющего добиваться в государстве единства правовой регламентации. Идею правовой консолидации Франции Бомануар напрямую связывает с необходимостью обеспечивать верность существующим традициям, выполнением людьми взятых на себя взаимных обязательств, соблюдением изданных законов, уважением статуса участвующих в правовом общении различных субъектов и т. д. Следование ценностям права и их защита есть, по Боману-ару, условие сохранения цивилизованного общества.

Монтескье охарактеризовал “Кутюмы Бовези” как “прекрасное сочинение”. Виднейший юрист Франции XVI в. Луазель называл “Кутюмы Бовези” “первым и самым смелым сочинением, которое когда-либо было написано о кутюмах Франции”. Эта смелость автора, полнота собранных им обычаев делают его труд исключительно ценным и интересным для каждого историка и юриста, занимающегося историей государства и права Франции периода феодализма вообще и XIII в. в особенности. Оригинал работы Бомануара не сохранился. Но имеется большое число списков, отличающихся друг от друга лишь по диалекту, на котором они написаны, и свидетельствующих о значительной популярности автора в XIV–XVII вв.

Впервые сочинение Бомануара было издано в 1690 г. Настоящий перевод кутюмов сделан с третьего двухтомного издания А. М. Сальмона, вышедшего в Париже в 1899–1900 гг.

Бомануар – подлинный представитель школы французских легистов. Констатируя в своем труде феодальный обычай, скрупулезно собирая всевозможные законы и права провинции, он стремился объяснить их и по возможности обосновать феодальную эксплуатацию идеями канонического и римского права и приукрасить собственными идеями и положениями. В работе последовательно и неуклонно проводится идея правового объединения Франции под властью одного монарха, являющегося, по мнению Бомануара, единственным и действительным господином над своими подданными.

Наряду с идеей правовой консолидации страны в работе Бомануара сквозит порой протест против сохранения крепостного права в современном автору обществе: “…Вначале все люди были свободны… так как всякий знает, что мы все происходим от одного отца и от одной матери”, – пишет он. – “…Очень хорошо поступает тот сеньор, который дарит им (крепостным, сервам) свободу, так как это большое зло когда какой-либо христианин находится в крепостном состоянии”. Интересно, что Бомануар как будто находит оправдание сервам, не любящим своих сеньоров. Среди добродетелей, необходимых бальи, он называет подлинную любовь к Богу, непохожую, по его словам, “на ту, которую некоторые сервы питают к своим сеньорам, основанную на страхе и боязни”. Филипп де Бомануар осуждал крепостное право и считал большим злом, “когда какой-либо христианин находится в крепостном состоянии”. Он утверждал, что все люди были свободными, однако в результате насилия, несправедливого использования власти над людьми со стороны знатных господ возникла неволя. Филипп де Бомануар одобрял тех владельцев, которые дали своим сервам свободу.

* * *

Филипп де Бомануар – довольно важная персона средневековой Франции. Ведь он, действительно, совершил первую, плодотворную попытку записи обычного права Франции. Его сборник “Кутюмы Бовези” написан совершенно ясным, четким, юридическим языком. Бомануар выступал против произвола сеньоров, был сторонником укрепления королевской власти. Французский юрист отражал интересы горожан, считал необходимым соблюдать городские привилегии, обеспечить безопасность проезда купцов, установить единство мер и весов. Все это довольно положительно повлияло на дальнейшее развитие всех сфер жизни средневековой Франции.

Иоганн Альтузий

Иоганн Альтузий (1557–1638 гг.) – немецкий юрист, политический мыслитель, теоретик государства и права, педагог, один из основоположников буржуазной теории естественного права и концепции общественного договора, кальвинист.

Изучал право, философию, логику и теологию в Базельском университете. В 1586 г., после окончания учебы, стал первым профессором права в протестантско-кальвинистской академии Херборна (1586–1604 гг.). С 1592 по 1596 г. преподавал в Кальвинистской академии в Бургштайнфурте (Вестфалия).

На излете эпохи Возрождения и Реформации европейский резонанс получило его сочинение “Политика, изложенная методически и проиллюстрированная примерами сакральными и мирскими” (1603 г.). Горячий приверженец кальвинизма и защитник реформатской церкви, Альтузий был не только кабинетным ученым. Несколько лет он избирался синдиком (градоначальником) голландского города Эмдена, принимал активное участие в борьбе Эмдена с графом Восточной Фрисландии Энно III. Знание о политике он черпал не только из одних лишь книжных источников, но и из анализа собственной практической деятельности на публично-властном поприще.

Разделяя теологические постулаты Реформации, Альтузий верил в то, что последнее слово в решении судеб Вселенной, судеб людей остается за праведным Богом, за Божественным провидением. Но это не воспрепятствовало успешному осуществлению немецким мыслителем (конечно, применительно к социальноисторическим и духовно-культурным условиям Западной Европы начала XVII в.) попытки создать научную, рационально упорядоченную теорию политики и представить в логически систематизированном виде всю сферу права.

Свою концепцию политики Альтузий формулирует так: “Политика есть искусство, благодаря которому люди организуют, обустраивают и оберегают свое совместное существование. Отсюда ее название “симбиотика” – искусство совместной жизни”. Эта жизнь складывается и протекает по своим собственным специфическим правилам. Поэтому изучать и проводить политику надлежит без привнесения в нее соображений философского (этического), теологического и юридического характера, без апелляции к добродетели, благочестию и праву.

С точки зрения Альтузия, исключительно политика (и никакая другая дисциплина) призвана заниматься проблематикой высшей власти в государстве – “публичном всеобщем союзе”. Такая власть изначально присутствует в человеческом общежитии, разделяя людей на властвующих и подвластных. Данное разделение неотменимо, ибо оно вытекает из самой природы человека. В вопросе о распределении власти в обществе, о ее собственниках, носителях, пользователях Альтузий занимает совсем иную позицию, чем, например, его старший современник Ж. Боден. Альтузий твердо убежден в том, что высшей властью в государстве, суверенитетом обладает только (и единственно) весь народ страны. Высшая власть есть безраздельная собственность народа, “и никто никогда не может претендовать на нее в качестве отдельного лица”. Тот же, кто стремится узурпировать принадлежащий народу суверенитет, рискует стать самозванцем или даже тираном.

Отношение народа к тем, кто властвует в государстве, должно, по Альтузию, выстраиваться примерно так, как в кальвинистской церкви строится отношение между паствой (мирянами) и пастырями (священнослужителями). Известно, что Ж. Кальвин считал церковь одним целостным обществом всех верующих: руководители церкви, избираемые верующими, действуют лишь в силу и в пределах полученных от паствы полномочий. На подобный манер и правители в государстве по договору с народом получают от него ряд прерогатив. В конечном счете тот же народ дает полномочия отдельным лицам или коллегиям на отправление ими тех или иных публично-властных функций.

Альтузий ясно сознавал, что и такая форма организации государства не исключает вероятности злоупотреблений властью. Они превращаются в скверную реальность, когда управители переходят за границы им отведенного: во-первых, совершают то, что запрещено Богом; во-вторых, ищут от выполнения предоставленных им полномочий своей личной, собственной выгоды, а не действуют ради достижения общего блага. Чтобы предотвращать и пресекать злоупотребления властью, Альтузий проектирует создание института эфоров, должностных лиц, непосредственно избираемых народом и обязанных прежде всего охранять и защищать свободы и права народа. Допускается и отказ самих подданных от выполнения указаний управителей, если в этих указаниях наличествует безбожное и несправедливое начало. Принципиальное значение имеет следующее положение автора “Политики…”: “Взаимное наблюдение, контроль, цензура между носителями высшей власти и эфорами, правителем и сословиями позволяют сохранять в государстве добрый порядок, предохраняют от опасности, ущерба, всяческого зла”. Защита подобных идей дает основание видеть в Альтузии не только убежденного сторонника демократически-республиканского строя, но и одного из предтеч тех, кто позднее приступил к углубленной разработке концепции разделения властей.

Совместное существование людей, составляющих общественное целое, тем независимей от внешних факторов, тем оно внутренне прочней и упорядоченней, чем укорененней и эффективней в ней ius symbioticum (право симбиотики, т. е. совместной политической жизни людей). Это общее право живущих совместно людей регулирует, с одной стороны, управление общественной жизнью, с другой – участие членов сообщества в обязательствах и в обладании общими благами.

Право неизменно было в центре внимания Альтузия, при этом его интерес вызывали преимущественно проблемы установления системы права, полного описания научных знаний о праве. Этому посвящен труд “Три книги науки о праве. Полное и всеобщее право, методически изложенное с параллельно рассмотренным иудейским правом” (1617 г.).

Построение системы права осуществлялось им с помощью метода, который базировался на следующем принципе: сначала идет общее определение предмета, затем – последовательный анализ все более и более частных его моментов. Производится такой анализ посредством дихотомического (двойного) деления каждого исследуемого момента. Вся система права (и знания о нем) делится Альтузием на две части: общую и особенную.

Общая часть (с учетом отмеченной дихотомии) включает в себя два следующих компонента. Во-первых, это жизненные отношения, которые служат фундаментом права; во-вторых, это юридический элемент (право в собственном смысле слова). Жизненные отношения складываются, согласно Альтузию, вокруг вещей и лиц. Юридический элемент – суть право в объективном смысле (совокупность норм) и отдельные права (субъективное право).

Особенную часть, в свою очередь, образуют два других компонента: акты приобретения права и юридический процесс как таковой. Предложенную Альтузием научную систематику права выгодно отличает от предшествующих ей общих схем то обстоятельство, что в нее публичное право включено наравне с частным правом как равнодостойное последнему, и притом оно обозревается по тем же рубрикам, что и само частное право, совместно с ним.

Системный подход, примененный Альтузием к изучению права, сыграл определенную позитивную роль в истории юриспруденции. Он ориентировал правоведов на познание внутренне структурированной целостности права как особого объекта и предмета исследования. В известной мере он способствовал выявлению многообразных внешних и внутренних связей права и сведению полученной информации о них в логически единую теоретическую систему.