Текст книги "Молот Тора"

– Ты что на меня подозрительно смотришь? – вдруг спросил Драйвер.

Митя как-то кисло ему улыбнулся и растерянно проговорил:

– Любопытно вас… и тебя карлики обучили.

Петрович же в ответ горделиво кивнул и объявил:

– Ну, тогда дальше слушай. По ходу, для тебя, это самое, еще любопытнее… Их тоже по-разному называют: кто – тоннелями, кто – дырами, кто – норами, кто – червоточинами, кто – проколами. По-разному, говорю… Мы, значит, зовем их всех вместе кяйта… По-русски, наверно, проходами… Они, так сказать, предъявляют, когда Рая открывается… Кяйта бывают трех видов: халка, ика и ова… Давай по порядку… Халку (если одна) и халка (если их много) – щели. Через эти щели ты вчера слышал голоса. Через них просачиваются туманы – те, которые только знающие люди видят, как некюмет, например… Ты, кстати, что теперь видишь? Там, где столбы раньше были? – Петрович снова ткнул пальцем себе за спину, снова не оборачиваясь.

Митя сощурился, гладя в даль озера, и сообщил:

– Столбы остались на месте. А сверху… погоди… как будто сверху на них какую-то плиту положили… Отдаленно напоминает языческий храм…

– Вишь, как для тебя просочилось! – обрадовался Драйвер и продолжал: – Он, кстати, то есть туман, может и через окно вползти. На языке карликов – ику. Ику, ясное дело, намного ширше, чем халку. И через него можно видеть… Ну, когда тебе предъявляли сначала пацаненка, потом сани с быком, потом… ну и так дальше… Но окна, учти, бывают двух типов: ика, как я сказал, и пейли. Пейлу для финнов и для карелов – простое зеркало. А у карликов – окно-зеркало… У карликов даже сказка есть. В давние времена зеркала жили, так сказать, собственной жизнью. А потом пришли люди со своими зеркалами, которые только отражать могут. И карлики свои зеркала спрятали… Они по ним и гадают. Их пейли и будущее показывают. Если, конечно, уметь увидеть… Ну и ова, ясное дело! По-нашему, двери. Через них ходят туда и сюда: с той стороны хапа и вака, с нашей – кулка. О них, о дверях, думаю, рано тебе говорить. Ты, Аркадич, до них еще не дорос… Но на всякий случай предупреждаю…

Митя перебил Драйвера:

– Теперь больше похоже на большие канаты… Крыша куда-то исчезла… Столбы превратились в канаты. – Дмитрий Аркадьевич теперь смотрел в глубь озера.

– Правильно. Я ж тебе объясняю: все течет, все меняется, в один и тот же туман не войдешь дважды, – изрек Драйвер и велел: – А ты, Аркадич, молчи и слушай дальше. Времени у нас мало, раз ты уже канаты увидел. Дальше тебе еще интереснее будет. Дальше о том, кто на Рае тусуется.

Зеленые глаза у Петровича будто остекленели, маленький нос совсем расплющился над верхней губой, щеки разъехались, губы растянулись, и с этакой лепешкой вместо лица Драйвер скороговоркой вещал:

– Во первых строках – раяварт, как их карлики называют. Они, как и реальные пограничники, свою, так сказать, Душевную Границу охраняют, следят за тем, чтобы никто из посторонних ее не нарушал. Сейчас, как ты знаешь, начался этот самый, что называется, ну, век информации. Вот и через Раю полезли, мышкины дети… Затем, значит – драйверы. Среди них есть луха и кайа. Луха водят по суше. Кайа по воде плавают. Они, это самое, перевозчики. Есть и усеппа, которые сразу и луха, и кайа. Это, Аркадич, – бомбежники, элита… Я, между прочим, усепп… Если ты не забыл… Я тебе еще вчера говорил…

– Теперь о тех, кого водят или кто ходит сам, – напористо тараторил Анатолий Петрович; так тараторит школьный учитель под конец урока, когда боится не успеть изложить запланированный материал. – С той стороны – наапа, хапа и вака. Начнем с наапа, потому что это соседи. Они друг к другу в гости заходят. Им фиолетово – открыта Рая или закрыта. У них свои двери в камнях. Как правило, это карлики. Их можно и эльфами называть. Некоторые троллями называют. Но это маленькие тролли. У них, кстати, свои вумурт, то бишь пограничники… Теперь, значит, хапа. Ты их вчера вечером видел. Мы их иногда шатунами называем. Шатаются, понимаешь, туда-сюда без толку! Люди для них много разных имен придумали. Прикинь: «заложные покойники», «живые мертвецы», «опойцы», «оборотни», ну и так дальше. Пестрая тусня: колдуны, злостные убийцы, самоубийцы, утопленники, пропавшие без вести, неправильно похороненные, ну, например, черная кошка через гроб перепрыгнула… Люди их боятся. И зря! Они совсем безобидные. Если их, конечно, не трогать. И птице не навредят… Они обычно с туманом предъявляются… Вака – иное дело. Эти, во-первых, издалека, и по времени, и по… ну, очень далеко от нас могли жить… Потом: ходят они, ясное дело, через ова, через двери. Но где эти двери могут открыться – никто тебе, блин, не скажет.

– Все! Пора заканчивать! – вдруг с досадой воскликнул Драйвер. – Столбы превратились в нити. Они стали скручиваться. У нас говорят, норны их сматывают.

– А я никакого тумана теперь не вижу, – возразил Дмитрий Аркадьевич. Он продолжал смотреть в глубь озера и, казалось, не слушал своего собеседника.

– Зато я обернулся и вижу: меркки уходит, – объяснил карел. – Поэтому быстро досказываю. Тех, которые с этой стороны Раю пересекают, мы называем кулка. А сам переход – сиирт. Им, кулка, почти всегда нужны драйверы. Их иногда называют сталкерами. Но меня это слово выбешивает! Сам прикинь: человека еще, куда ни шло, можно назвать сталкером. Но какой на хрен «сталкер» ветер, или туман, или… ну, я не знаю?! А ведь туман – самый мощный и частый из йохи. Ясное дело, особый туман… И ветер, тот ветер, который всегда предъявляется, когда кяйта открывается. Если против этого ветра пойдешь… Тут только надо понять, какой ветер подул. Потому что у халку, у ику и у ову ветры-то разные!.. И птицы могут быть йохи. И бабочки. И помнишь, вчера мы поймали лосося, и я его отпустил?.. Простая коряга может быть йоху, если плывет по озеру или по реке, и ты за ней поплывешь… Потому, что йоху – с одной стороны проводник, а с другой – кулку… И очень мощный йохиу – это самое, палло салама, как финны ее называют… я забыл, как по-русски… Молния. Круглая…

– Шаровая? – подсказал Митя.

– Она самая! – радостно воскликнул Петрович. И вдруг, будто испугался и попросил:

– Ты только Сашке не говори про нее.

– Какому Сашке?

– Ну, твоему Сашке, телезвезде.

– Почему не говори?.. Почему моему? – спросил Сокольцев.

– Откуда мне знать: почему-почему? Тебе, Аркадич, виднее, – ответил Драйвер и хитро прищурился.

Митя молчал. Глаза у него стали почти прозрачными. Этими прозрачно-голубыми глазами Сокольцев уперся Петровичу в переносицу и стал расспрашивать, тихо и ласково, почти нежно:

– А там, за Границей, души тех, кто умер?

– С нашей стороны можно и так сказать. Но с ихней… Они могут нас считать за покойников, – в тон ему отвечал карел.

– Но они – прошлое?

– Никто точно не знает. Может быть, мы с тобой – прошлое.

– А об уравнении Шредингера и теории относительности Эйнштейна вам тоже карлики рассказали?

– Так ведь не один ты, Аркадич, в школу ходил. – Петрович подмигнул левым глазом Сокольцеву. А тот продолжал:

– И скрытно цитировали Прибрама или Бома. Когда говорили, что память разлита по всему озеру и когда луч осветит хотя бы одно место…

– Раз ты снова мне выкаешь – я ухожу. Все! – объявил Драйвер. Но остался сидеть на скамье.

Взгляд Сокольцева соскользнул с лица Петровича куда-то в сторону:

– А вы, часом, не придумали эту Границу?.. Раз карлики – значит, нужна Граница… Без нее и карликов не будет… – задумчиво произнес Митя.

– Может, я и тебя придумал, Аркадич? – вкрадчиво спросил Петрович и подмигнул правым глазом. А Митя глянул в лицо Драйверу, будто заглянул ему в душу, и виновато ответил:

– Меня нельзя придумать… Я не гипнабельный.

– Ну, тогда пойдем ловить лосося, – предложил Драйвер и прибавил: – Того, которого можно поймать и съесть, а не того, который по другую сторону Раи.

– Пойдем, – покорно согласился Дмитрий Аркадьевич.

Оба встали и ушли с носа.

Когда Сокольцев, держась за больную поясницу, осторожно устроился на корме напротив Профессора, Драйвер ему сказал:

– Ладно, Аркадич, теперь можете кашлять. Я вам разрешаю.

И Митя почти тут же закашлялся.

Драйвер уговорил Телеведущего поменять его, Трулля, новейшие воблеры на его, Петровича, старые железяки.

Когда приманки были отпущены в воду, Петрович ушел на нос и там справил за борт малую нужду. Вернувшись же пояснил:

– Обязательно надо было сделать – поссать на злых духов.

И вскорости были пойманы три зачетные рыбины, на три разных удилища, причем двух лососей подцепили и вытащили одновременно, справа и слева.

Профессор и Митя в ловле участия не принимали. Митя часто кашлял. Профессор же продолжал спать, и лишь бороду уронил на грудь.

Когда, свернув спиннинги, на полную мощь врубили мотор – не проснулся.

Сенявин пробудился, лишь когда причалили к пирсу. И потому только, что Трулль его растолкал, впрочем бережно и уважительно.

Хельгисага (62–76)

62

Следующей весной Аса вызвала к себе Хельги, Сульки, Соти, Олава Эйрикссона по прозвищу Белый и еще нескольких хёвдингов и послала их на Гебридские острова.

– С тех пор как убили Торгильса, наши дела в Ирландии с каждым годом идут все хуже и хуже. Нас хотят вообще вытеснить с острова. Этого нельзя допустить, – так говорила им Аса, дочь Харальда Рыжебородого.

И они на двенадцати кораблях отплыли на запад.

Главным среди них был Олав Белый. Он был всего на год старше Хельги и намного моложе некоторых из корабельных предводителей. Это был тот самый Олав, который сменил Хельги на Асином ложе. Он был сыном Эйрика, конунга Хордаланда, и племянником Торгильса Ирландца.

63

Тут нам придется сказать о Торгильсе. В северных сагах много рассказывается о Рагнаре Лодброке и его сыновьях, но о Торгильсе, сыне хордаландского конунга Готреда Молчаливого, мало услышишь. А ведь он был не менее велик и многое делал первым, до того, как другие морские короли на это отважились.

Это он, Торгильс Готредссон, предрек нашему Хельги судьбу викинга, когда тому было три года. Через год после этого он стал воспитанником Асы Агдирской. А три года спустя был ею отправлен на Гебридские острова, откуда стал завоевывать и подчинять своей власти большую страну, которую местные жители называют Эрин, а мы называем Ирландией.

В год, когда конунг Хальвдан Черный женился на Рагнхильд, дочери согнского конунга Харальда Золотая Борода, Торгильс ограбил Ольстер, северно-восточную часть ирландского острова.

На следующий год на тридцати кораблях – а Торгильс умел привлекать к себе людей и собирать войска – он, Торгильс, двинулся дальше на юг по Ирландскому морю, вошел в реки Бойн и Лиффи, нанес поражение тогдашнему верховному королю Маэлу Руанайду, опустошил королевство Мид, а на обратном пути разбил лагерь и остался зимовать у озера Лох-Ней, в селении под названием Черная Заводь. Надо сказать, что он первым из норманнов остался зимовать в чужой стране, а викинги с Фраккского пути поселились на острове Нуармутье лишь через пять лет после этого.

В следующем году Торгильс, умело используя многочисленные реки и озера, захватил Лейнстер, юго-восточную часть Ирландии.

На следующий год Торгильс подчинил себе весь север Эрина, провинции Ольстер и Коннахт.

На следующий год по рекам Бойн и Лиффи к центру острова поднялось уже шестьдесят боевых кораблей. На юго-востоке викингам подчинилось королевство Осрайге, на западе – Лимерик. А в селении Черная Заводь на побережье Ирландского моря Торгильс стал возводить укрепленный город; на гойдельском языке Черная Заводь зовется Дубблинн. Никто из норманнов тогда еще не основал крепости на Западном пути.

В следующем году, когда Дублин был отстроен, Торгильс объявил себя королем всех чужеземцев Эрина и, подчинив себе многих местных мелких корольков, принялся управлять половиной Ирландии, успешно соперничая с Уи Нейлами, родом верховных королей. Это он тоже сделал впервые.

В следующем году, воспользовавшись междоусобицей, Торгильс отнял у северных Уи Нейлов их святилище Армаг, изгнал его аббата Форанна и объявил себя верховным жрецом Северной Ирландии.

На следующий год Торгильс дошел до монастыря Клонмакнойс и, захватив это второе святилище ирландцев, здесь также объявил себя главным жрецом, а свою жену Оту – главной жрицей. Ирландцы рассказывают, что он, чужеземный самозваный король, хотел обратить весь остров под власть Тора, а его жена произносила языческие заклинания с высокого алтаря Клонмакнойса.

В следующем году Торгильс подчинил себе Глендалох, Килдэр, Лисмор, Корк, Клонтарф, Дандлок, Бангор и стал строить крепости и города по всему острову. Он разорил Мунстер и разбил раку с останками Патрика, которому гойделы, коренные жители острова, поклонялись не менее, чем Белому Христу. Во всех завоеванных областях он поставил королями своих норманнских собратьев, в каждом округе – херсира, в каждой деревне – смотрителя, поселил по одному норманну на каждом дворе, поручив своим людям надзор над церковными и монастырскими имениями, и всех обложил носовой податью – по полмарки золота с каждого носа. Этот налог, как утверждали гойделы, потому так был назван, что если кто не мог или не желал его платить, тому отрезали нос. Едва ли этому можно верить. Но новшества Торгильса возмутили не только гойделов, но также фингаллов, белых чужеземцев – полунорманнов – полугойделлов, которые успели народиться на севере острова от смешанных браков.

Как говорится, краток век у гордыни. В год, который христиане считают восемьсот сорок пятым от рождения их Белого Бога, Торгильс, имея жену Оту, потребовал себе в наложницы дочь Маэл Сехнайла, сына верховного короля. Тот ответил согласием. Встречу назначили на озере, которое по-разному называют: Лох Оуэл, или Лох Уарь, или Лох Иренус. Торгильс прибыл туда с немногими молодцами. Их встретила дочь Маэл Сехнайла и с нею, как рассказывают, пятнадцать красивых служанок. Девушка сразу прошла в спальню, приготовленную для Торгильса, а его спутники стали заигрывать со служанками. Но те скинули с себя женские одежды и оказались юношами с кинжалами под плащами. Они закололи охранников, а потом вошли в спальню, бросились на Торгильса, повалили его на пол и связали. Маэл Сехнайл, его дочь и их люди долго издевались над связанным, а затем умертвили. Тело его было сброшено в озеро, а остров, на котором все это произошло, с тех пор носит название Остров Тургейса – так гойделы прозвали короля чужеземцев.

64

Когда Торгильс погиб, викинги в Ирландии собрали тинг и на нем из трех херсиров, Хакона, Торира и Торгейра, выбрали Торира, который и стал новым королем чужеземцев в Ирландии. Торир был осторожным человеком, но сильно уступал как правитель и полководец Торгильсу.

На следующий год верховным королем стал Маэл Сехнайл, год назад утопивший Торгильса. Он на удивление быстро прекратил распри между малыми королями и стал готовиться к наступлению на лохланнов – так гойделы и фингаллы называли людей, прибывших с Торгильсом. И уже в следующем году для них наступили тяжелые времена.

На следующий год от Торира отпали сначала Хакон, а затем – Торгейр. И тут сразу две силы ополчились против лохланнов – гойделы и фингаллы. На Торира одновременно напали с юга и с севера и в битве при Скиат Нехтан он погиб, а вместе с ним одиннадцать сотен его бойцов. Норманны-лохланны владели теперь только Лейнстером и Ольстером, югом и севером острова.

А в следующем году – в восемьсот сорок девятом по гойдельскому подсчету – в ирландские воды вошел большой флот. Люди Торгейра, решив, что к ним пришла долгожданная помощь, отправили легкий корабль, чтобы приветствовать земляков и сородичей. Но то были даны, или датчане, как их теперь называют, пришедшие из Южной Англии якобы по приглашению Маэл Сехнайла. Град стрел встретил тех, кого теперь называют норвежцами. Началась битва при Карлингфорде, в которой, как рассказывают, победили датчане и погибло пять тысяч норвежцев, в том числе более двух сотен воинов из знатных семей.

На юге острова теперь обосновались датчане. В центре острова, подчинив себе окружающих корольков, правил Маэл Сехнайл. И лишь на северо-востоке закрепились люди Хакона.

Но, едва начался следующий год, северные Уи Нейлы, а также фингаллы нанесли им несколько поражений и к началу лета вытеснили на Гебридские острова, в Дал Риаду, принадлежавшую скоттам, и на западное побережье Шотландии, где им приходилось вести беспрерывные бои с бриттами и пиктами Стратклайда.

Именно в этом году Аса Агдирская направила небольшую флотилию на Гебридские острова. Возглавил ее, как было сказано, Олав Белый.

65

Олав происходил из хордаландских конунгов, был сыном конунга Эйрика и племянником убитого Торгильса. Поставив его во главе войска, Аса, похоже, рассчитывала, что он отвоюет Ирландию и вернет королевство и своему роду, и ей, Асе Великой.

Прибыв на Гебридские острова, Олав Эйрикссон, которому тогда исполнилось двадцать три года, первым делом женился на Ауд, дочери Кетиля Плосконосого, правителя Внешних и Внутренних Гебридов, и тем самым заручился поддержкой этого влиятельного человека. Королю Бреги, правившему к северу от Дублина и враждовавшему с Маэл Сехнайлом, Олав предложил выдать его дочь за своего брата Ивара, который еще находился в Хордаланде, но должен был прибыть в Ирландию. И в скором времени Кинаэд напал на земли короля Тигернаха из Южных Уи Нейлов. С сыном короля Коннахта и с Аэдом Финдлиатом, королем Айлеха, Олав заключил военный союз. Хакона, бежавшего в Страклайд, Олав объявил вне закона за то, что он предал короля Торира, людей его стал переманивать на свою сторону, а херсирами над ними поставил предводителей местных фингаллов, обещав им разные блага после того, как он, Олав, возвратит себе королевство. Он был человеком решительным, отважным, красноречивым и хитрым. Он собрал значительное войско, но в том году оставался на Внутренних Гебридах и не предпринимал походов в Ирландию.

Он высадился там, когда с новым флотом на Гебриды прибыл его младший брат Ивар. Некоторые путают этого Ивара с Иваром Бескостным, сыном Рагнара Лодброка. Но то был другой Ивар. Олав овладел Ольстером и Коннахтом и, подчинив себе Северных Уи Нейлов, стал воевать с Южными и с теми королями и корольками, которые выступали на их стороне.

А в следующем году, когда на подмогу Олаву Белому из Хордаланда, Рогаланда и Агдира прибыл флот под предводительством Сигвальда, сына Фроди и двоюродного брата Олава, произошло большое морское сражение между датчанами и норвежцами. Маэл Сехнайл через своих посланцев пообещал данам помощь святого Патрика. Но в этот раз датчане потерпели поражение и, как утверждают гойдельские саги, в отместку зарезали, изжарили и съели королевских посланников. Но это уже совсем небывальщина.

Некоторое время даны еще держались в Лейнстере, но потом удалились туда, откуда приплыли: кто – в Уэльс, кто – в Уэссекс, кто – в Корнуолл.

Тогда Олав Эйрикссон провозгласил себя королем Дублина, подчинил себе тех гойдельских королей, которых мог подчинить, и от всех ирландцев потребовал, чтобы они заплатили виру за убийство его дяди и впредь платили ежегодную дань ему и его братьям, Ивару и Сигвальду. Ивара Олав поставил королем в Лимерике, а Сигвальда – в Лейнстере, а сам правил страной из Дублина.

66

Теперь надо вернуться к Хельги и сказать, что все эти четыре года он был верным соратником Олава и одним из его доблестных и удачливых херсиров. В больших морских и сухопутных сражениях Олав, как правило, ставил его на острие атаки.

У Олава, который несколько лет служил у Хальвдана Черного, Хельги многому научился. Он, например, стал перед боем занимать высокие места; тогда нападающим было трудно пускать вверх свои стрелы или дротики, а его люди могли с большим успехом метать в неприятеля камни и копья; и атаковать, не расстраивая боевой линии, всегда легче сверху, чем снизу. Для флангов Хельги выбирал ручьи, болота и реки. Особенно он следил за тем, чтобы солнце и ветер были с тыла у его отряда. В зависимости от местности и от других обстоятельств он строил свое войско либо свиной головой, то есть в форме пирамиды или конуса, либо орлом – с центром и крыльями. Олав научил его и других предводителей один или два отряда или несколько боевых кораблей не сразу ставить на битву, а сохранять в качестве резерва для смены сражающихся или для обхода неприятеля для удара ему в тыл. Даны этого не делали, и несколько важных сражений норвеги выиграли благодаря этой новой тактике.

Когда датчане пускали вперед конницу – даны уже тогда научились сражаться верхом, а лошадей им давали ирландцы, – Хельги собирал свое войско в круг, со всех сторон прикрытый щитами; передний ряд упирал копья тупыми концами в землю, а острия направлял в грудь всадников; следующий за ним ряд устремлял копья в грудь неприятельских лошадей, и весь отряд становился неуязвимым.

Эти и многие другие приемы Хельги быстро освоил и умело применял против опытного и грозного противника, каким, без сомнения, были датчане.

Иное дело ирландцы. Они не умели сражаться сомкнутым строем. Они то подбегали, то отбегали и рассыпались по полю, если на них наступали. Хельги и к этим назойливым мухам подобрал ключ. Выставив против них небольшой отряд, Хельги давал себя окружить, а тем временем основная часть его войска, в свою очередь, незаметно окружала предвкушающих легкую победу и потерявших осторожность гойделов.

Как и раньше, Хельги старался по возможности не убивать, а ранить противника. Он даже тех гойделов, которые сражались отравленными мечами, не придавал казни, а приказывал отрубить им обе руки, чтобы они уже никогда не могли совершить этой подлости.