Текст книги "Миссия. Начало пути"

В последние годы вибрационные показатели планеты заметно выросли по частоте, что всё чаще начало привносить значительный дискомфорт в размеренную жизнь всех сущностей, принадлежащих к тёмной стороне, и их семье, в частности. Энергии для поддержания молодости и, тем более, увеличения своей силы стало не хватать. Покупаемое на рынке и приготовленное по особым рецептам мясо не приносило насыщения, как раньше. Свежая кровь, которую всё труднее было достать, была «пустая», как вода из-под крана. Приходилось искать всё больше, как шутил один их общий знакомый – «альтернативных источников энергии».

– Здравствуйте, Александр Евгеньевич, – улыбнулась девушка, встретившему её хозяину квартиры и, заметив сидящую в соседней комнате хозяйку, крикнула в открытую дверь, – здравствуйте, Вероника Арнольдовна.

– Здгавствуй, пгоходи, – сухо ответил Александр.

Несмотря на то, что в его отношения с прислугой давно вплелись интимные нотки, однако, в присутствии матери он старался этого не показывать. Пропустив девушку в квартиру, он замкнул дверь и прошёл к себе в кабинет, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.

Глава 16

Возвращение в тело было весьма неприятным. Неприятным, это даже мягко сказано. Лишь только астральный двойник Андрея слился со своей материальной оболочкой, как тут же он прочувствовал всю «прелесть» пребывания в физическом мире. Первое, что он ощутил, это вмиг потяжелевшее тело, словно в него залили тонну цемента. Вся его плоть была охвачена всеобъемлющей болью. Казалось, что его тело – это один большой ноющий и пульсирующий синяк. В голове будто работал не знающий усталости кузнец, ритмично ударяя молотом по своей раскалённой заготовке. Внутренние органы болели так, словно по ним, вместо макивары, очень долго отрабатывали свои смертельные удары его коллеги по единоборствам. Воспаленный мозг лениво пытался как-то отсортировать то, что с ним происходило в его реальной жизни, от того, что он видел по другую её сторону. Но сейчас у него ничего из этого не получалось. Все образы смешивались и менялись местами, возникали и исчезали. Мысли прыгали с одной на другую, не останавливаясь и не цепляясь за какие-либо детали.

Приоткрыв глаза, сквозь застилающую зрачки плёнку, смутно различил силуэты в белых халатах. Послышались чьи-то голоса – вроде бы женские и мужские. Голоса были радостными, что послужило для него добрым знаком. Через несколько минут в помещении стало тихо, и перед глазами возник образ Светозары, только почему-то без косы и в белом халате. Она улыбнулась ему своей милой улыбкой и, что-то нашёптывая, погладила, словно ребёнка, по взъерошенной копне волос. Андрей ощутил прохладный поток благодатной энергии, исходящий из её ладони, и почувствовал, как головная боль стала слабее. Тише застучал кузнец в висках, видимо, всё же уставший от своей монотонной работы. Сознание слегка прояснилось, но вот попытка что-то сказать не удалась – язык и голосовые связки ещё не подчинялись своему хозяину.

Склонённое над ним лицо девушки исчезло, но он ощущал где-то рядом её присутствие, и это, почему-то, было приятно. Тело с благодарностью впитывало, идущую откуда-то сбоку исцеляющую прохладу, ранее незнакомой женской энергии. Всё происходящее успокаивало и убаюкивало. Веки сомкнулись, отправляя уставшего от боли человека в живительный глубокий сон.

Сколько он проспал, было непонятно. Разбудили его голоса в коридоре. Точнее даже не голоса, а ощущение того, что за дверью кто-то говорил. В окно светил яркий солнечный свет. Андрей приоткрыл глаза и, вновь зажмурившись, повернул голову в другую сторону. Взглянув в этом направлении, увидел сидящую на стуле у кровати медсестру, в полудрёме опустившую голову себе на грудь. Дверь в палату тихонько приоткрылась. Голова девушки тут же заняла ровное положение и, как ни в чём не бывало, повернулась навстречу входящим. Ими оказались двое мужчин. Одним из них был заведующий отделением, как всегда гладко выбритый, в накрахмаленном белоснежном халате, вторым был Игнатов – директор завода. Оба не спеша подошли к больному. Андрей попытался улыбнуться, и, как не странно, ему это удалось. После крепкого целительного сна он ощущал себя намного лучше. Просыпаясь иногда на короткое время, он ощущал живительные потоки Космической и Земной энергий, пронизывающие его материальную оболочку. Они, будто невидимые мастера и наладчики, старательно ремонтировали и отлаживали всё, что находили неисправным в его теле: клетку за клеткой, орган за органом. Столяров жадно впитывал эти потоки, мысленно не переставая благодарить Вселенную за этих добрых лекарей, ниспосланных для его лечения.

– Только недолго, Олег Витальевич, он ещё очень слабый. Сами понимаете, вчера только вышел из комы. – Молчанов тихонько давал наставления посетителю.

– Не переживайте, я, буквально, на пару минут.

Игнатов поставил возле койки пакет, видимо с чем-то съестным, и взглянул на пострадавшего. Заведующий быстро развернулся и вышел, чтобы не мешать общению, и только дежурившая всю ночь медсестра не знала как быть: то ли тоже выйти, то ли остаться и продолжать дежурство.

– Как ваш подопечный? – с улыбкой обратился к сиделке посетитель, понимая, что задавать вопросы больному ещё не время, – ночью не беспокоил?

– Нет, что вы, – поспешила заверить его девушка, – спал, как убитый.

И вдруг, испугавшись своего сравнения, быстро исправилась:

– Очень спокойно спал. Только иногда стонал во сне и обращался к какому-то учителю. Может быть школа снилась?

– Может быть…

Игнатов взглянул на Андрея. В его глазах прочёл спокойствие и радость. Не зря говорят: глаза – зеркало души, а бывший чекист, благодаря многолетнему опыту, умел через них заглядывать в душу тех, с кем общался. Увидев также и готовность слушать, он обратился к пострадавшему мягко, как бы по-отечески, скорее рассуждая вслух, нежели пытаясь донести до лежавшего парня какую-либо информацию:

– Ты лежи, Андрюша, восстанавливайся, ни о чём не беспокойся. Всё, что тебе будет нужно, тебе сделают и принесут. Об оплате не волнуйся. Я ведь, Андрюша, твой должник. Прав ты оказался насчёт обследования. Нашли у меня в голове какую-то штуковину. Если бы вовремя не обратился, было бы всё гораздо хуже. А так, подлечусь чуток, и будет всё в порядке.

Осознавая то, что пациент, только недавно вышедший из комы, может его ещё не слышать или не понимать, Игнатов многозначительно посмотрел на часы и заторопился. Вновь обращаясь к девушке, сказал:

– Там в пакете фрукты всякие, йогурты… Если что понадобится, то вот, – он протянул визитку с номерами телефонов, – звоните мне в приёмную. Всё, что будет нужно, вам тут же доставят в кратчайшие сроки.

Медсестра молча взяла красиво оформленный бумажный прямоугольничек и положила в карман халата.

– Ну, выздоравливай, каскадёр, – директор ещё раз улыбнулся своему работнику и, не прощаясь, вышел из палаты.

Следующий визит Игнатов нанёс через день. Всё это время Андрей прокачивал себя целительными энергиями, постепенно ощущая, как его тело восстанавливается и оживает. Молодую сиделку, Светлану, сменяла Татьяна Ивановна – женщина в возрасте, молчаливая и с грустным лицом. Судя по возрасту и спокойным уверенным действиям в кабинете, чувствовалось, что это опытный специалист со стажем, знающий свою работу и выполняющий её добросовестно. Столяров ощущал её биополе, в котором присутствовали лёгкие волны сочувствия и сострадания к подопечному. В её жизни, видимо, тоже случилась какая-то трагедия, и теперь она, с охотой и вниманием, старалась помочь тем, кто нуждался в её помощи. Трогательная материнская забота была приятна больному, и он с удовольствием принимал её. «Китаец, однако, не зря свой хлеб ест, – подумал Андрей, когда женщина заступила на своё первое дежурство, – умеет подбирать людей».

В этот раз директор завода пришёл не один. Вместе с ним в палату вошёл пожилой мужчина с добрыми, грустными, «как у сенбернара», глазами. Синяя футболка и старенькие джинсы заметно контрастировали с, хотя и не броским, но весьма дорогим, костюмом Игнатова. Светлана, только несколько минут назад сменившая пожилую сиделку, пребывала в хорошем расположении духа, она улыбалась и всячески старалась подбодрить своего подопечного добрыми словами, перемежающимися с нежными взглядами, которыми одаривала его каждый раз, когда их глаза встречались. В такие моменты щёки девушки вспыхивали яркими фонариками, и она тут же отводила свой взгляд в сторону. Ухаживая за своим подопечным, девушка всякий раз старалась использовать случай, когда можно было прикоснуться к пациенту, чтобы погладить его по голове, подержать за руку, дотронуться до крепкой мужской груди.

При появлении мужчин, на лице Светланы появилось выражение некоторого недовольства: во-первых, из-за того, что из реанимации сделали проходной двор, а, во-вторых, и это для неё было даже важнее, что кто-то пытается нарушить её монополию на уход за этим человеком и общение с ним. Строгим взглядом она проследила, как неторопливой походкой оба посетителя подошли к пострадавшему. Первым заговорил Игнатов, обращаясь сначала к ней, затем к больному:

– Доброе утро, Светочка! Доброе утро, Андрюша. Вы уж извините за беспокойство, но с вашим заведующим всё согласовано, – поспешил объясниться Игнатов и, переведя взгляд на Андрея, добавил, – вот познакомься, это мой хороший знакомый и превосходный лекарь – Савченко Никодим Георгиевич. Прошу любить и жаловать.

От его внимательного взгляда не ускользнула секундная гримаска недовольства, мелькнувшая на лице девушки. Не обращая на это внимания, директор продолжил:

– Никодим Георгиевич любезно согласился осмотреть тебя, чтобы не упустить чего-нибудь важного в восстановлении твоего здоровья. Это не простой доктор. На его счету сотни пациентов, которых он вернул к жизни, можно сказать, с того света вытаскивал, – объяснял Игнатов, чтобы вселить пострадавшему больше доверия к этому человеку, чем привёл того в некоторое смущение.

Сиделка вновь бросила кратковременный взгляд недовольства на пришедших, а у Андрея мелькнула скептическая мысль о том, что, видимо, немало денег пришлось отвалить заведующему отделением, чтобы тот согласился пропустить в своё царство этого человека, по общепризнанному мнению официальной медицины, относящегося к числу шарлатанов.

Лекарь вопросительно взглянул на своего знакомого, и тот, правильно истолковав суть этого взгляда, обратился к Светлане:

– Светочка, солнышко, – голос был хотя и ласковый, но не заискивающий, – не могли бы вы нас оставить на несколько минут?

Увидев, что та попытается сейчас возражать, настойчиво, добавив в голос металла, сказал:

– Будьте так добры!

Девушке ничего не оставалось, как только подчиниться. Во всяком случае, это же он оплачивает её непосредственное пребывание здесь, а потому имеет право на такие просьбы. Тем более, что эта просьба не противоречит безопасности здоровья пациента, а только лишь задевает её личные чувства. И, действительно, она осознавала, что у неё с пострадавшим образовалась какая-то незаметная на первый взгляд связь. Что-то её тянуло к этому, ничем особенно неприметному, бородатому мужчине. Самым странным было то, что такого у неё в жизни ещё не было. Была она довольно симпатичной девушкой, с ладно скроенной фигуркой, и поклонников у неё всегда хватало: и в старших классах интерната, где она жила и училась, и в медицинском училище, в которое она поступила после получения свидетельства об окончании восьми классов. Вот взять хотя бы их заведующего, который последнее время не даёт ей прохода своими предложениями куда-нибудь сходить и чего-нибудь выпить… Однако, то что она ощущала, находясь рядом с Андреем, не было похоже ни на одно из тех чувств, которые она испытывала к парням ранее.

Когда девушка вышла из палаты, лекарь подошёл к койке пациента, а Игнатов, чтобы не мешать отошёл в сторону и принялся равнодушно рассматривать открывающиеся из окна пейзажи. Савченко окинул пристальным взглядом лежащего перед ним мужчину, подошёл ещё ближе, заглянул в глаза, словно читая в них историю болезни. Присел на стул, на котором недавно сидела девушка, откинул у Андрея до пояса простыню, положил ладонь на живот. Провёл ею по кругу, лишь слегка касаясь кожи. Ещё раз прошёл взглядом, а затем рукой по оголённому мускулистому торсу и вернул простыню в первоначальное положение. Отдёрнул теперь часть простыни, укрывающую нижнюю часть тела пострадавшего. Аккуратно, будто по хрупкому хрусталю, провёл рукой по обеим ногам, после чего лёгким движением накинул простыню обратно на пациента и молча встал. Хлопнув по плечу о чём-то задумавшегося Игнатова, всё также молча направился в сторону двери. Директор поспешил за ним, по дороге бросив вопросительный взгляд на Андрея. Тот, как бы отвечая на его немой вопрос, только слегка пожал плечами. Выйдя в коридор, мужчины пропустили в палату нетерпеливо переминающуюся у дверей с ноги на ногу девушку. Лишь только стеклянная дверь была плотно закрыта, как лекарь сразу же негромко обратился к Игнатову:

– Олег, во-первых, я не понимаю, для чего ты меня сюда привёз?

Голос Савченко был спокойным и своей интонацией не выражал даже намёка на раздражение. Скорее, наоборот, в нём была какая-то весёлость, а его постоянно грустных глаз коснулась тень улыбки.

– Не понял, – в свою очередь удивился его собеседник, – как это для чего?

– Я не понимаю, что этот молодой человек здесь делает. Дело в том, уважаемый Олег Витальевич, что этот, так называемый, больной здоровее нас с тобой вместе взятых. Ты сказал, что два дня назад он попал в аварию и был несколько часов в коме. Так?

– Всё правильно, так.

– Так вот, я не нашёл никаких признаков того, о чём ты мне говорил.

Игнатов в недоумении смотрел на лекаря. Услугами этого человека он много лет пользовался сам, не особенно доверяя современной медицине и химическим препаратам. Этот целитель, проживающий в небольшом посёлке недалеко от Донецка, поставил на ноги не одну сотню, а то и тысячу людей, которым ни рядовые врачи, ни светила медицины ничем помочь не смогли. В его компетентности трудно было усомниться. Но такого ответа он не ожидал.

– Да, да, дорогой мой друг, если бы я тебя не знал, то мог бы подумать, что ты либо шутишь, либо решил проверить мою компетентность. Но, так как я знаю тебя не один год, то объясни мне, пожалуйста, в чём здесь подвох?

– Ничего не понимаю, – только и смог ответить директор.

– Ну, тогда я попытаюсь сделать своё предположение, и это будет то самое во-вторых, о чём я хотел сказать.

К тихо беседующим мужчинам подошёл заведующий отделением.

– Олег Витальевич, есть проблемы? Я могу чем-то помочь?

– Нет, нет, – быстро ответил Игнатов, – всё в порядке, спасибо.

Он сунул в карман медику сложенную вдвое зелёную купюру и, взяв под руку лекаря, заторопился к выходу. Перед дверью обернулся к Молчанову и, чтобы соблюсти закон вежливости, добавил:

– Благодарю, вас, Эдуард Николаевич, до свиданья.

– Всего хорошего, – просиял в ответ лучезарной улыбкой тот, слегка наклонив в поклоне голову.

Когда посетители вышли за двери отделения на лестничную площадку, Игнатов с нетерпением продолжил прерванный разговор:

– Ну? Так что, во-вторых?

– А во-вторых, то, что этот молодой человек, имеет незаурядные способности целителя. Способности его колоссальные, но знаний и опыта, как я понял – нет. Пока я изучал его, я чувствовал, как он сканирует меня. У него очень мощная энергетика. Он просто качает её из окружающего пространства и также легко отдаёт её окружающим.

Савченко улыбнулся.

– По всей видимости, это и есть ответ на вопрос, о такой невероятной способности организма к регенерации. Вот только, обладая такой силой, он не имеет представления о том, как её использовать. Сейчас в нём, в основном, развиты бойцовские качества. Такими способностями обладают лишь весьма «продвинутые» мастера цигун.

– Ты имеешь в виду, такие как Лю?

– Да нет, дружище, – лекарь улыбнулся. – Лю, хотя и признанный мастер, но если этому парню ещё подучиться, то в этом отношении даже твой китаец слабоват будет. Кем, ты говоришь, этот паренёк у тебя работает?

– Столяром.

– Столяром, говоришь… – Задумчиво произнёс Савченко. – Послушай, а ты не отдашь его мне в ученики? Я не знаю, какой он столяр, но из него выйдет такой целитель, что я перед ним буду казаться мальчишкой школяром. Ты понимаешь, это его призвание. Таких, как он, единицы по всему миру. Сейчас – это нешлифованный алмаз. С ним нужно хорошо поработать, дать необходимые знания, то есть отшлифовать, и мы получим уникальный бриллиант.

Игнатов всё также удивлённо смотрел на собеседника. Он был уверен, что его давно уже невозможно было чем-либо удивить, однако смотри-ка, удивил старый эскулап.

– Давай я всё обмозгую, а потом скажу тебе своё решение? Годится?

– Годится. Только ты, Олег, хорошо подумай, очень хорошо, – ответил лекарь.

Они уже выходили из прохладного помещения клиники на улицу, в объятия жаркого летнего солнца.

Глава 17

– Братишка, как ты мыслишь, нам ещё долго вот так болтаться между небом и землёй?

Вопрос этот был скорее риторический, так как задавался он не в первый раз и, естественно, ответа на него никто давать не собирался, да и вряд ли смог бы дать его сейчас. Двое странных мужчин, со слегка размытыми контурами тел и синеватым цветом лиц, сидели в тускло освещённом, маленькой маломощной лампочкой, подвальном помещении. Больничные тележки, предназначенные для перевозки трупов, стали любимым местом их посиделок. Взрослые мужчины сидели на них свесив ноги и болтали ими, словно маленькие дети. От этих колебательных движений металлические конструкции иногда чуть слышно поскрипывали, наводя дополнительную жуть на и без того мрачную обстановку больничного морга.

– Уже бы определиться, куда нам: на небеса или в преисподнюю, – продолжал рассуждать всё тот же первый.

– Ага, жди. На небеса он хочет попасть. Ты чего, святой что ли? Это святых на небеса сразу забирают, а у кого грешки водятся, тех, брат, в чистилище на сковородочки, да с маслицем, да с перчиком…

Второй мужчина сначала о чём-то мечтательно задумался, после чего громко захохотал, будто вспомнив что-то смешное.

– Ну, что, пойдём прогуляемся? Чего без дела сидеть. Пора, наверно.

– А вдруг мы уйдём, а за нами приедут? – засомневался первый.

– Да кто в это время-то приедет? Поздно уже. Ну и потом, ты сам говорил, что твоя родня только через неделю, что ли, вернётся домой. А у меня так вообще никого. Меня вообще никто не спросит и неизвестно, когда опознают. А ведь сколько раз говорил себе, положи паспорт в карман, так нет, всё боялся, что затрётся быстро, запачкается. Лежит вот теперь дома новенький и чистенький, а меня здесь без него распознать не могут. Ты-то чего свой не взял?

– Так, я его вообще никогда не брал с собой, разве что когда уезжал в отпуск или командировку.

– Поня-я-я-тно, – протянул собеседник и спрыгнул с тележки. – Ну, так что, пошли что ли? Время самое подходящее. Может продолжение сериала увидим.

– Пошли, – согласился первый, и два силуэта плавно поплыли по коридору к двери, ведущей на лестницу.

Несколько дней назад маршрутное такси, в котором ехали эти двое, каждый по своим делам, врезалось в бетонный столб. Тех, кто выжил в этой аварии, поместили на верхних этажах больницы, а те, кому выжить было не суждено, поселились в подвале, где располагалась камера временного хранения трупов. Погибших, которых смогли распознать по документам, разобрали родственники, чтобы, как полагается, предать тела земле. Из четверых погибших только двое оказались неопознанными, и их тела покоились сейчас в морозильной камере, ожидая своей участи. Пока замёрзшие тела потерпевших мирно отдыхали от суеты бренной жизни, их неприкаянные бестелесные двойники разгуливали по просторам городской травматологии.

В помещениях больницы было тихо и пустынно. Дневная смена врачей разошлась по домам, остался только дежурный персонал, санитары и, естественно, сами больные. Медсёстры, выполнив необходимые ежевечерние мероприятия, сидели сейчас в ординаторских и вели тягучие бесконечные беседы. Если не привезут травмированного пациента, то делать, до самого утра, будет нечего, так что приходится коротать время за разговорами и чаем. Когда разойдутся санитарки, наводящие порядок, и задержавшееся начальство, то можно будет даже и вздремнуть несколько часиков.

В отделении травматологии редко нарушалась ночная тишина – основная масса людей поступала в дневное время. Пациенты здесь были спокойными, и по ночам за ними не требовался особый уход, да и экстренные ситуации здесь бывали редко. Были случаи, что санпропускник принимал потерпевших и ночью, однако, это было скорее исключением в ночной жизни больницы. Так что, сделав вечерний обход, дежурному персоналу можно было спокойно расслабиться до самого утра.

Две тени бродили по коридорам, не зная чем развлечься и чем заполнить образовавшийся вакуум свободного времени, которого было теперь в избытке. В первые дни, когда остывающие неопознанные тела привезли в больницу, освободившимся от материальной привязки бесплотным сущностям трудно было привыкнуть к призрачному состоянию. Они всё время крутились возле камер, где находились их физические оболочки, не зная, как быть и что теперь делать. Но, за несколько дней пребывания в таком состоянии, освоились со своим положением и начали находить себе небольшие развлечения. Первое, что они придумали, было – пугать медицинский персонал.

Служащие морга стали замечать чуть раскачивающиеся и поскрипывающие «труповозки», после чего боялись, в случае необходимости, подходить к ним. Иногда были слышны еле различимые звуки, похожие на голоса людей. Суеверные работники начали приносить святую воду и литрами разбрызгивать её по всему моргу, особенно тщательно омывая ею эти злосчастные тележки. Призраки погибших стояли рядом, наблюдая за всем, что происходило, и заливались хохотом, хватаясь по привычке за свои астральные животы. Прорвавшиеся в материальное пространство звуки дикого смеха приводили доморощенных экзорцистов в неописуемый ужас. Они бросали свою тару со святой жидкостью и убегали с проклятого места, куда глаза глядят. Кто-то пошёл подавать заявление на расчёт, а кто-то придумал притащить в морг священника. Пришедший в морг высокий молодой батюшка, с шикарной чёрной бородой и массивным золотым крестом на груди, тоже окропил всё святой водой и почитал молитвы. Окончив ритуал, присел в комнате для персонала, куда его пригласили после проделанной работы откушать, «чего Бог послал». Бог, в этот раз, послал запотевшую бутылку водки, нарезку ветчины, баночку красной икры и небольшое количество всяких летних овощей. Однако, когда налитая для него стопка поползла к краю стола и, соскользнув с него, вдребезги разбилась о каменный пол, когда икринки, словно красные пульки для детских пневматических пистолетов, начали вылетать из баночки в разные стороны, прилипая к предметам на столе, лицам людей и их одежде, его чувствительная душа не вытерпела такого издевательства. Энергично крестясь и громко читая какую-то молитву, он вскочил со своего места и, не оглядываясь, спешно покинул проклятое помещение. Вначале, такие развлечения были единственным утешением весельчаков-призраков, которые хоть как-то скрашивали их безрадостное существование.

Ещё немного освоившись, они начали подниматься на верхние этажи. Здесь, в удалении от своих материальных тел, они не могли так ярко проявлять себя в физическом мире в виде передвижения предметов. Однако, на освоенных новых территориях появилась возможность принимать участие в, скрытой от постороннего наблюдателя, тайной жизни этого учреждения. Сначала, как бывшие мужчины, призраки с удовольствием наблюдали за молодым контингентом женского персонала. Усаживаясь, кто где захочет, они с восторгом наблюдали за тем, как приходящие и уходящие медсёстры и женщины-врачи переодевались в ординаторских и отдельных кабинетах, не забывая при этом комментировать всё то, что они наблюдали.

Иногда, удачная реплика, высказанная одним из призраков, приводила обоих в гомерический хохот. Тогда двойная низковибрационная энергетика, объединившись в один вращающийся в пространстве поток, прорывалась в физический мир какими-то странными обрывками невнятных звуков. Эти звуки пугали молоденьких медсестёр, что ещё больше веселило шутников. Будучи при жизни людьми весьма недалёкими, перейдя в своё нынешнее положение призраков, они, по-прежнему, оставались всё теми же ограниченными интеллектом существами, получающими наслаждение от пошлых, туповатых шуток.

Доставляло им удовольствие наблюдение за сценами любви, иногда происходившими между оставшимися на ночное дежурство мужчиной и женщиной. В таких случаях два товарища по несчастью усаживались поблизости и, словно в кинозале с эффектом полного погружения в реальность, наблюдали за всеми интимными подробностями происходящего. Изображая компетентное жюри, как на серьёзных соревнованиях по фигурному катанию, они выставляли устные оценки страстной паре за технику исполнения, за артистизм и за скорость выполнения произвольной программы. Возникающие в это время, на фоне противоречий, споры, случалось, тоже вызывали движение предметов, но только увлечённая пара всего этого не замечала.

Постепенно осваивая всё новые пространства больницы, товарищи по несчастью дошли и до реанимационного отделения. Посещение этого места стало одним из самых привлекательных мероприятий в рутинной жизни призраков. Иногда здесь они могли встретить себе подобных существ и попробовать пообщаться с ними о событиях в мире. Естественно, никакие события их не интересовали, – интересен был сам процесс общения с кем-то новым. Привезённые в реанимацию люди обычно были без сознания. Их астральные двойники выскакивали из тел и суматошно метались вокруг своей физической оболочки, не понимая, что с ними происходит. Друзья подходили к таким сущностям, пытались успокоить их и задать интересующие вопросы, но общение было не всегда продолжительным, так как врачи в течение короткого времени приводили человека в сознание, и двойника тут же втягивало назад в тело.

И вот, однажды, одному из призраков пришла в голову фантастическая идея – занять место выскочившего из плоти астрального двойника. Конечно, занять место тех, кто был без сознания или в коме, они не могли, так как в таком состоянии у человека оба тела были связаны между собой тонкой серебряной нитью. Идея призрака-изобретателя состояла в том, что когда-нибудь у какого-то пациента наступит клиническая смерть, и его нить оборвётся. В тот момент, когда выскочивший астральный двойник будет, как обычно, суетиться, не понимая, что с ним, и что ему сейчас делать, можно будет втиснуться в его плоть и дождаться возвращения, при помощи реаниматоров, к жизни. Идея, действительно, была нелепая, так как не знавшие законов мироздания и насмотревшиеся мистических сериалов люди вряд ли понимали, что для того, чтобы жить в чужом теле, кто-то должен присоединить к ним ту самую невидимую серебряную нить. Кто это делает с человеком после реанимации, которую называют повторным рождением, – сам Господь Бог или его помощники, не знает никто, однако, это чудо происходит. Без присоединения нити, даже если сущности, каким-то образом, удастся закрепиться в чужом теле, это будет, скорее, живой мертвец или, как его ещё называют, зомби.

Пока ждали удобного случая, вновь пытались развлекаться с персоналом больницы. Путём практических действий они пришли к выводу, что объединив, например, усилие рук обоих призраков, можно добиться эффекта полтергейста. И они начали двигать разнообразные мелкие предметы – ручки, листы бумаги и даже иногда не очень полные чашки с напитками. Чаще всего они проделывали такие фокусы с молоденькими практикантками, и тем иногда приходилось в недоумении или искать пропавшую ручку, чтобы записать необходимые данные в карточку пациента, или переписывать несколько страниц из-за разлитого на них кофе.

Недавно друзьям показалось, что подвернулся именно тот случай, которого они так ждали. В отделение привезли строителя без сознания. Только с ним их задумка не удалась. Пациент то приходил в себя, то снова впадал в беспамятство, но расставаться с жизнью упорно не хотел. Призраки подходили к его астральному двойнику, разговаривали, да только их надежды оказались тщетными. Тот всё же окончательно вернулся к нормальному состоянию, и его перевели в общую палату.

Но всё же, один раз им показалось, что провидение отблагодарило их за терпеливое ожидание, послав того, кто им так был нужен. На больничную койку попал мужчина, пострадавший в ДТП. Человек был в коме. Его двойник, как и прочие новички, бродил возле своего тела, соединённый с ним этой злополучной нитью. Однако, вероятность того, что она оборвётся, была очень высока. Приятели не стали показываться ему на глаза и только издали с надеждой наблюдали за его поведением. Посмеялись над тем, как он с непривычки учился проходить сквозь преграды в виде дверей и стен. Видели, как тот самый строитель давал ему «мудрые» наставления о правильном поведении в их непривычной бестелесной форме существования. Призраки терпеливо ждали, когда же произойдёт это решающее событие. И оно случилось. Не выходя из комы, человек скончался. Его астральное тело рвануло куда-то ввысь, обрывая нить жизни. Однако, произошло непредвиденное. Лишь только образовалась вакансия для подселения, как, не сговариваясь, оба призрака метнулись к свободной плоти. Занять место для воскрешения, как оказалось, лелеял в себе не только изобретатель, но и второй из друзей. Прыгнув одновременно на свободное место, горе-подселенцы не удержались вдвоём в одном организме. Потолкавшись несколько мгновений в бесхозном теле, оба друга были выброшены из него неведомой силой. Придумавший эту затею призрак не ожидал такой прыти от своего товарища по несчастью, поэтому был немало удивлён такому повороту событий. Решив, что попытка остаться в освободившемся теле не удалась из-за него, он вновь попробовал проделать то же самое ещё раз, однако, и во второй раз произошло то же самое. Его друг не дремал и также действовал решительно. Опять произошло «столкновение интересов», и оба остались ни с чем. Закончилось всё это тем, что врачи, проявив немалую расторопность, успешно провели реанимацию, и тело мужчины вновь обрело своего истинного хозяина. Друзья, обидевшись друг на друга, спустились в подвал, на своё постоянное место обитания.