Текст книги "Царское прошлое чеченцев. Наука и культура"

А.С. Пушкин

А.С. Пушкин очень любил Кавказ, неоднократно здесь бывал и посвятил Кавказу многие свои произведения. Одним из самых значимых среди них был «Кавказский пленник». Никто из русских литераторов не писал так тепло о горцах, как это сделал А.С. Пушкин в «Кавказском пленнике». Красной нитью через это произведение проходит мысль, что «лишь угроза порабощения заставляет браться за оружие горцев». Вынужденно взяв оружие, они, как подчеркивал Пушкин, проявляли храбрость и стойкость, с большой любовью защищали свою родину и с честью умирали за свою свободу и независимость. Но произведение поэта нередко подвергалось и критике. Друг А.С. Пушкина, поэт П.А. Вяземский, в письме от 27 сентября 1822 года к А.И. Тургеневу, критикуя поэта относительно эпилога к «Кавказскому пленнику», писал: «Мне жаль, что Пушкин окровавил стихи своей повести. Что за герои – Котляровский, Ермолов? Что тут хорошего, что он, как черная зараза, губил, уничтожал племена? От такой славы кровь стынет в жилах и волосы дыбом становятся. Если бы мы прсвещали племена, то было бы что воспеть…»⁷²⁶.

Вышедшее в 1822 г. первое издание «Кавказского пленника» Пушкино было распродано за несколько месяцев. В 1824 г. Пушкин, нуждаясь в средствах, ухватился за предложение брата – продать второе издание «Кавказского пленника» одному из книгопродавцев за 2000 рублей. В это время в Петербурге неожиданно для самого Пушкина, так и для его друзей и издателей, вышло новое издание «Кавказского пленника». Издание Е. Ольдекопа являлось прямой контрафакцией, грубым нарушением авторских прав Пушкина. Вяземский написал Пушкину, что продажу ольдекоповского издания в Москве остановить уже невозможно, и советовал ему жаловаться министру А.С. Шишкову. Пушкин, которому вся эта история изрядно надоела, ответил Вяземскому: «Ольдекоп, мать его в рифму, надоел! Плюнем на него и квиты»⁷²⁷.

В 1934 году профессор А.И. Некрасов среди литературных источников «Кавказского пленника» Пушкина назвал опубликованную впервые в Париже на французском языке в 1815 году повесть К. де Местра «Кавказские пленники». Когда Ксавье ехал из Петербурга в Тифлис, то останавливался во Владикавказе, где общался с генералом Дельпоццо, который «был в плену у чеченцев». Он с ним также беседовал и по поводу того, что «четыре иезуита сделают больше, чем десять тысяч солдат, чтобы завоевать эти места, где расположены самые лучшие долины в мире». Местр высказал также предположение, что и чеченцы в древности были христианами, но «сейчас все горцы или язычники, или наполовину мусульмане». Семья К. де Местра жила с 1825 по 1839 г. преимущественно в Италии, куда в 1832–1833 гг. приезжал В.А. Жуковский. Он поддерживал с Местрами дружеские отношения⁷²⁸.

А.С. Пушкина волновала тема Кавказской войны не только с теоретической точки зрения, Александр Сергеевич сильно тревожился о судьбе своего брата, который служил на Кавказе. В мае 1829 года А.С. Пушкин предпринял путешествие на Кавказ, где и встретился с братом. Брат А.С. Пушкина – Лев Пушкин был «в походах против неприятеля и в самих сражениях» на Кавказе и в те дни, когда хоронили А. Пушкина. О печальных событиях он узнал только в марте 1837 года. В воспоминаниях П.А. Вяземского есть такая фраза: «После смерти брата Лев, сильно огорченный, хотел ехать во Францию и вызвать на дуэль барона Геккера (урожденного Дантес), но приятели отговорили его от этого намерения». Лев Пушкин был неоднократно награжден орденами и медалями. Старший сын поэта, Александр Пушкин, тоже выбрал ратное дело. Он участвовал в Русско-турецкой войне, освобождал Болгарию, за что был пожалован золотой саблей и орденом Св. Владимира⁷²⁹.

Некоторые поэты больше уделяли внимание повседневной жизни на Кавказе, всем ее трудностям и радостям. В кавказских стихах Я.П. Полонского представлен российский чиновник, живущий на Кавказе, который ощущает здесь свою чуждость. Но чуткий и заинтересованный человек, по мнению поэта, многое перенимает у местного «особенного народа». Он ведет себя как «Учтивый Гость», который не смеет нарушать установленный порядок, а только старается его изучить, ведь ему здесь жить и работать, хотя и положение его несколько двойственно…⁷³⁰.

Писатель-декабрист А.А. Бесстужев-Марлинский

Изображение кавказской действительности привело к освоению новых художественных форм, к развитию важнейших эпических жанров. Кавказские события, характеры, нравы горских народов диктовали необходимость их отображения в новых формах и побуждали все чаще и чаще обращаться к такой сложной эпической форме, как повесть. Писатель-декабрист А.А. Бестужев-Марлинский, предшественник М.Ю. Лермонтова на Кавказе, создал романтические повести «из кавказской жизни», которыми зачитывалась вся Россия. В.Г. Белинский неоднократно отмечал в своих работах ту особую роль, которую сыграл Марлинский в становлении русской повести. Именно благодаря А.А. Бестужеву-Марлинскому, по мнению критика, повесть становится одним из наиболее распространенных жанров в русской литературе, обретает свои характерные черты, освобождаясь от классической высокопарности и тяжеловесности, сентиментальной плаксивости и приторно-навязчивой нравственности ранних романтических повестей⁷³¹.

С авторитетом А. Бестужева-Марлинского как кавказоведа считались многие. Примечательно, что Л.Н. Толстой в период работы над повестью «Хаджи-Мурат», продолжая сбор географических и этнографических материалов о Кавказе, перечитал пересланную из Москвы дочерью Татьяной Львовной повесть «Мулла-Нур» А. Бестужева-Марлин-ского. Названная повесть декабриста выделяется своей описательностью и исключительно разнообразным обилием краеведческого материала⁷³².

Александр Бестужев – гвардейский офицер, печатавшийся в петербургских журналах (Марлинский – его литературный псевдоним), был переведен рядовым в Кавказскую армию в 1829 году из Сибири, где отбывал в далеком Якутске ссылку за участие в декабрьском восстании. Кавказ поразил его своей первозданной красотой. В одном из своих очерков он писал: «Кто видел Кавказ в грозу и ведро (проливной дождь), тот может умереть, не завидуя Швейцарии. Вдали, как исполинские волны застывшего океана, вставали горы над горами, увенчанные алмазною пеною снегов; угрюмо, как минувшие столетия, висели надо мною громады и над ними сверкал снежный Перун лавин, готовый низриться от жаркого луча солнца, от крыла ветра. Далеко под стопами моими бродили облака, подобно стадам златорунных овец. В стороне горные потоки, надменные дождями, ниспадали млечной струей и едва внятно роптали в глубине…».

В военных походах Бестужев проявлял чудеса храбрости и самообладания. В письме к братьям в Сибирь он писал: «Я дышал эту осень своею атмосферою: дымом пороха и туманом гор. Я топтал снега Кавказа, я дрался с сынами его – достойные враги! Какие куклы перед ними персы и турки! Как искусно умеют они сражаться, как геройски решаются умереть!» За неоднократные боевые отличия Бестужев был произведен в июле 1835 года в унтер-офицеры, а в мае 1836 года – в прапорщики. Это производство, по его словам, он «выстрадал и выбил штыками». В начале лета 1837 года Бестужев участвовал в высадке десанта в Абхазии, у мыса Адлер. Накануне операции, находясь на борту фрегата «Анна», он пишет завещание. По рассказам очевидцев, во время вылазки десанта Бестужев попытался вернуть далеко ушедшую в лес цепь стрелков, но в завязавшейся схватке был ранен двумя пулями в грудь и изрублен окружившими его горцами. Подошедшие на подмогу части отбросили неприятеля и подобрали раненых и тела убитых, но Бестужева среди них не было. В мемуарах кавказского офицера М.Ф. Федорова передается рассказ о том, что на 4 день после десанта, во время набега на аул, при одном убитом мулле нашли пистолет Бестужева. Лазутчики рассказали, что горцы, уважая храбрость и необыкновенную ловкость русского офицера при защите себя шашкой, взяли его тяжелораненого в село, где он от большой потери крови на другой день скончался⁷³³.

М.Ю. Лермонтов

Михаил Юрьевич Лермонтов по праву занимает одно из ведущих мест в кавказоведческой художественной литературе. «Хаджи-Абрек» – первое произведение Лермонтова, появившееся в печати. Оно было напечатано в XI томе «Библиотеки для чтения» Сенковского за 1835 г. Вот что пишет А.П. Шан-Гирей в своих воспоминаниях по поводу появления этой поэмы в печати: «С нами жил в то время дальний родственник и товарищ Мишеля по школе Николай Дмитриевич Юрьев, который после тщетных стараний уговорить Мишеля печатать свои стихи, передал, тихонько от него, поэму «Хаджи-Абрек» Сенковскому, и она, к нашему немалому удивлению, в одно прекрасное утро появилась напечатанной в «Библиотеке для чтения». Лермонтов был взбешен, но, по счастью поэму никто не разбранил, напротив, она имела некоторый успех, и он стал продолжать писать, но все еще не печатать»⁷³⁴. В лирике М.Ю. Лермонтова проявляется отношение поэта к миру, к чужому сознанию. При помощи сопоставления Востока и Запада Лермонтов надеялся выявить сущность русской культуры, которая представляется ему юной, только начинающей вступление на мировую арену. Он пытается оценить сложный образ «русского европейца», представляющего собой дворянина, его современника. Этот человек гибок, способен к восприятиючужих обычаев, культуры, сознания. В какой-то степени этот образ был списан Лермонтовым с самого себя. Интересно, что в 1837 году в одном из писем, отправленных с Кавказа, Лермонтов, между прочим, заметил, что он «уже составлял планы ехать в Мекку, в Персию и проч., теперь остается только проситься в экспедицию в Хиву с Перовским…»⁷³⁵. В произведениях Лермонтова часто находит продолжение образ «полуевропейца», о котором говорил еще Грибоедов. Образ такого «полуевропейца» описывается поэтом в стихотворении «Портреты» (1829 г.)⁷³⁶.

Отправленный царскими властями на Кавказ, М.Ю. Лермонтов вынужден был принимать участие в походах царских войск против горцев, как офицер, здесь он был представлен к награде, но Николай I отказал в ней поэту. Таких людей, которые дружелюбно относились к горцам, а во многих случаях и с любовью, среди русского офицерства на Кавказе было немало – и это была лучшая его часть. Многие из них, как и сам Лермонтов, не по своей воле принимали участие в Кавказской войне. Таких офицеров он изобразил в совсем небольшом очерке, который назвал «Кавказец»⁷³⁷. Кавказская война привлекала наивную и восторженную часть дворянской молодежи возможностью подвига, приобретения воинской славы. Об этих доблестях молодого офицера и пишет М.Ю. Лермонтов в очерке «Кавказец»: «Он думает поймать руками десятка два горцев, ему снятся страшные битвы, реки крови и генеральские эполеты…». Для «кавказцев» война в силу своей деятельности стала судьбой, главным содержанием их жизни. В подавляющем большинстве случаев они не сомневались в необходимости и справедливости дела, которому посвятили всю жизнь. Историческое самосознание кавказского офицера определялось твердой уверенностью в монументальности совершаемого: они не просто расширяли пределы родного, могущественного государства, что само по себе было императивом для русского военного человека, – они преобразовывали мир. В этом плане Кавказская война не знала «гуманистических предрассудков» – цель оправдывала средства⁷³⁸.

Лермонтов погиб на дуэли с Н.С. Мартыновым в июле 1841 г. Интересно, как в творчестве Мартынова отразились реалии того времени. Есть в нем, например, упоминание о знаменитых кавказских кальчугах:

 
«Джигиты смело разъезжают,
Гарцуют бойко впереди;
Напрасно наши в них стреляют…
Они лишь бранью отвечают,
У них кольчуга на груди…»
 

Главное же сочинение Мартынова – поэма «Герзель-аул» – основано на личном опыте. Оно является документально точным описанием июньского похода в Чечню в 1840 г., в котором сам Мартынов принимал деятельное участие. Схожие сцены можно увидеть и у Лермонтова, в знаменитом стихотворении «Валерик», созданном на материале той же летней кампании 1840 г. Однако взгляды на войну были различны. М.Ю. Лермонтов воспринимал происходящее на Кавказе как трагедию, мучаясь вопросом: «Зачем?» Мартынову эти сомнения были неведомы. Он находился в полной уверенности в праве России применять против неприятеля тактику «выжженной земли»⁷³⁹.

Одна из самых важных проблем современного Лермонтову общественного сознания: «можно ли совместить борьбу за свободу с человечностью, гуманистическим началом?» Лермонтов не ограничивал свои поиски решения проблем человечности и гуманизма историей. С необыкновенной для своей эпохи смелостью, М.Ю. Лермонтов привлекает в стихотворении «Валерик» (1840 г.) свои личные впечатления о войне на Кавказе и, показывает ее жестокость, бессмысленность и бесчеловечность⁷⁴⁰. О вдохновляющем воздействии Кавказа на нравственное состояние поэта писал М.Ю. Лермонтов в своем письме С.А. Раевскому: «…если ты поедешь на Кавказ, то это, я уверен, принесет тебе много пользы физически и нравственно: ты вернешься поэтом.»⁷⁴¹.

Чеченцы, не имея письменной литературы, издавна создавали довольно развитую народную поэзию, причём эта поэзия у них обладала известными особенностями. Чеченская поэзия спокойно описывает шаг за шагом, без особого восхищения, само событие во всех его подробностях. Это является типичным признаком так называемой эпической поэзии. Некоторые из произведений чеченской поэзии поражают своей художественностью, замечательными образными выражениями и представляют интерес не только для чеченцев, но и для мировой литературы⁷⁴². Мир, отраженный в фольклорном материале не был простым и примитивным. Это сложная, многомерная, иерархическая система, в рамках которой существует метафизическое и земное, истинное и ложное. Различные природные формы и проявления не так одухотворены, как хотелось бы человеку. В связи с этим вся северокавказская поэзия по-своему пронизана потребностью сделать мир осмысленнее, добрее, обнаружить высшие типы одухотворенности в различных явлениях бытия, родственных человеку. Отсюда возникает феномен всеобщей персонификации, наивного очеловечивания окружающей природной среды и уподобления человека природе⁷⁴³. Высоко ценил народную чеченскую поэзию Лев Николаевич Толстой⁷⁴⁴.

Л.Н. Толстой

Л.Н. Толстой, к середине XIX века несколько раз приезжал на Кавказ к своему брату Николаю Николаевичу, служившему сначала в станице Старогладовской, а затем в укрепленном лагере, возле чеченского селения Старый Юрт. Заинтересовавшись жизнью гребенских казаков и их соседей горцев, Толстой стал приобретать почти всю издававшуюся в то время на Кавказе этнографическую литературу⁷⁴⁵. Первые посещения

Толстым горских аулов относятся к 1851 году. Впечатления Толстого о Старом Юрте переданы в его письме к Т.А. Ергольской в июле 1851 г. В этом письме говорилось не только о новой для молодого человека кавказской природе, но и приводилось много этнографических наблюдений. Толстой, например, обратил внимание на устройство горских мельниц, построенных «совсем особенным образом», и на одежду горских женщин, и даже на их обычай стирать белье – ногами⁷⁴⁶.

Около 2-х месяцев Л.Н. Толстой прожил в чеченском селении Старый Юрт, куда был переведен взвод орудий 4 батареи, которым командовал его брат Николай. 26 мая 1904 г. С.А. Толстая записала рассказ о том, как писатель «ходил» в набег и «поступил на военную службу»: «Когда Л.Н., проигравшись в Москве в карты и прокутив много денег, решил ехать на Кавказ к служившему брату своему, Николаю Николаевичу, он в мыслях не имел поступать в военную службу. Ходил он на Кавказе в штатском платье, и когда ходил в первый раз в набег, то надел фуражку с большим козырьком и простое свое платье». На опасной дороге в ХасавЮрт Толстой встрети командовавшего левым флангом русской линии А.И. Барятинского. Последовали настойчивые уговоры поступить на военную службу. Князь Барятинский «хвалил Льва Николаевича за спокойствие и храбрость, которые он выказывал во время набега». Вскоре Л.Н. Толстой стал военным⁷⁴⁷.

В Старом Юрте Лев Николаевич познакомился с одним из жителей села, чеченцем Садо Мисербиевым, с которым они вскоре стали кунаками (побратимами). В письме к своей тетушке Т.А. Ермольской Толстой сообщал: «Садо позвал меня к себе и предложил быть кунаком. Я пошел; угостив меня по их обычаю, он предложил мне взять, что мне понравится: оружие, коня, чего бы я захотел. Я хотел выбрать что-нибудь менее дорогое и взял уздечку с серябряным набором; но он сказал, что сочтет это за обиду и, принудил меня взять шашку, которой цена, по крайней мере, 100 рублей серебром…. После моего посещения я подарил ему Николенькины серебряные часы, и мы сделались закадычными друзьями. Часто он доказывал мне свою преданность, подвергая себя разным опасностям для меня…». В Старом Юрте Л.Н. Толстой много играл в карты. В конечном счете, он проиграл с офицерами все свои наличные деньги, 150 рублей, занятые у брата, и еще 500 рублей под вексель. Деньги по тому времени были большие, на них он мог бы прожить на Кавказе около года. Какова же была его радость, когда в очередном письме от брата из станицы Старогладовской он нашел свой разорванный вексель, отыгранный у подпоручика Кнорринга верным кунаком Садо. Толстой немедленно написал в Москву и присылке на Кавказ в качестве подарков для Садо шестиствольного пистолета и музыкальной шкатулки. Но чеченец Садо и без подарков был счастлив оказать услугу своему другу⁷⁴⁸.

Говоря о влиянии горцев, в частности чеченцев, на гребенских казаков, Л.Н. Толстой писал: «Лучшее оружие добывается от горца, лучшие лошади покупаются и крадутся у них же. Молодец-казак щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже со своим братом говорит по-татарски»⁷⁴⁹. В 1852 году Лев Николаевич Толстой записал со слов своих приятелей (кунаков) Балты Исаева и Садо Мисирбиева две чеченские песни. Это первая известная нам запись чеченского текста с подстрочным переводом⁷⁵⁰. В своих письмах с Кавказа Л.Н. Толстой сообщает, что много читает, совершенствуя свои знания иностранных языков (английского и немецкого), а также изучает чеченский язык⁷⁵¹.

В январе 1854 года Л.Н. Толстой уехал из станицы Старогладовской в Ясную Поляну. Пребывание на Кавказе он расценивал как знак судьбы: «Мною руководила рука Божья… я чувствую, что здесь я стал лучше…»⁷⁵². Утратив веру в 14 лет, Толстой лишь спустя десять лет, уже на Кавказе ощутил потребность в ней. Уезжая с Кавказа на родину, в пути, Толстой отметил в дневнике важное нравственно-этическое приобретение минувших лет: терпимость, способность непредвзято судить о людях, воспринимать их в сложном переплетении противоречивых свойств и качеств⁷⁵³. Действительно, Толстой пытался по-новому открыть смысл, суть таких понятий, как свобода, честь, дружба. Именно на Кавказе, ему открылись поэтические и политические видения. В дневнике от 5 ноября 1853 года Толстой отмечал: «Я совершенно убежден, что я должен приобрести славу»⁷⁵⁴. Будующий гений мировой литературы Л.Н. Толстой, зная Кавказскую войну, как участник, называл ее священной и «признавал за горцами право применять против неприятеля любые формы и методы обороны. …»⁷⁵⁵.

В 1875 году Толстой пишет А.А. Фету: «Читал я это время книги, о которых никто понятия не имеет, но которыми я упивался. Это сборник сведений о кавказских горцах, изданный в Тифлисе. Там предания и поэзия горцев и сокровища поэтические, необычайные…». Речь идет о двух чеченских песнях: «Высохнет земля на могиле моей» и «Ты, горячая пуля, смерть носишь с собой», которые позднее Л.Н. Толстой ввел в повесть «Хаджи-Мурат». Привед отрывок одной из песен:

 
«Высохнет земля на могиле моей,
и забудешь ты меня, моя родная мать.
Порастет кладбище могильной травой,
заглушит трава твое горе, мой старый отец.
Слезы высохнут на глазах сестры моей,
улетит и горе из сердца ее…»⁷⁵⁶.
 

Чеченское народное творчество

Ценность народного поэтического произведения состоит в том, что оно передаёт ощущение от происходящего события, духовное состояние его героя, показывает неординарный взгляд на событие, казалось – бы, уже давно изученное. В 1811-18 годах в Чечне вспыхнуло крупное восстание под предводительством У.-Х. Дуева. Что двигало его участниками, какие мысли, чувства заставляли людей рисковать жизнью – об этом мы не узнаем из официальных хроник, но можем ощутить с помощью поэтического слова. Духовное состояние народа, его представителей может передать только фольклор, народное творчество.

Сразу после восстания была записана песня, оценить которую мы предлагаем читателю, так как её содержание не опишешь в нескольких предложениях – здесь каждое слово аллегорично и ценно:

 
«Сказывать песню поры-времени у меня не было:
Со зрячего глаза хмурым был я,
С резвой ноги слабым стал я.
Пришло мне время перемигиваться с вдовами,
Прошло моё время перемигиваться с девушками.
Рассказать ли мне вам о войнах-боях?
– Я не удалец, бившийся на войне.
Сказать ли вам женский – детский рассказ?
Я не трус, сидящий с бабами.
Я скажу вам тихую песню.
Я буду говорить вам бедного человека слово.
Как мать-овца и без времени родившийся убитый ягнёнок,
Друг с другом и с Богом вы не разлучайтесь:
Потеряв доверие народа,
Лучше по земле не ходить;
Спереди пусть не накопляется к вам зависть,
Сзади пусть не одолеет вас нападение;
Да получите вы пользу-удачу,
Как Уми, сын Ду,
Как тот Уми, сын Ду,
в Чинхоевском ущелье!⁷⁵⁷
 

Перевод чеченской песни также представил читателям на страницах «Русских ведомостей» В. Немирович-Данченко:

 
«Я с русскими дрался и ночью и днем,
Как вдруг говорят мне – «В ауле родном
Твоя умирает Фатима»
Как трус я позорно от русских бежал —
И ветер тоскливо мне в душу свистал:
«Твоя умирает Фатима»
Лишь только домчался в аул я родной —
Гляжу, засыпают могилу землей —
Землей засыпают Фатиму!
Я кинулся, землю отрыл я едва:
Лежит она, вижу – бледна и мертва…
– Что делать? – Спросил я Фатиму…
Куда же отсюда отправлюсь я?
«Изменник и трус» меня встретят друзья
– Куда мне деваться, Фатима?.
Одно остается мне: смелой рукой
Кинжал себе в сердце вонзить и с тобой
В могилу улечься, Фатима!..»⁷⁵⁸.
 

Другим фольклорным источником, позволяющим изучать историю духовного развития народа, являются сказки и легенды. Одним из первых народную прозу стал собирать Н.С. Семёнов. Чиновник российской государственной администрации, служивший в Грозненском и Владикавказском округах увлёкся чеченским устным народным творчеством. Будучи несколько лет членом Ичкеринского (Веденского) окружного управления, Н.С. Семёнов овладел чеченским языком, что само по себе было большой редкостью в среде кавказской администрации. Он впервые придал значение и такому своеобразному источнику по истории края, как арабоязычные фамильные или личные записи («таптиры»)⁷⁵⁹.

Благодаря Н.С. Семёнову, мы в настоящее время можем ознакомиться с текстами древних сказок и легенд Чечни. «Сказка про то, какие в Чечне жили богатыри» была записана в Ичкерии и не предназначалась для публицистического издания. Однако руководство газеты «Терские ведомости» сумело уговорить Н. Семёнова опубликовать сказку в газете и затем выразило собирателю фольклора глубочайшую благодарность. Такие ценные публикации развенчивали миф о бесчеловечном чеченце-злодее, способствовали культурному воспитания населения.

«Терские ведомости» также рекламировали изданную Н. Семёновым книгу «Сказки и легенды чеченцев». Книга продавалась в 2-х владикавказских магазинах и в книжном магазине Попова (Юдина) в Хасав – Юрте. Книгу можно было приобрести и по почте, что было важно для населения высокогорных районов. Цена её, с пересылкой, в 1880 году составляла 75 копеек⁷⁶⁰.

Первая публикация в собственно фольклористических целях в этот период была осуществлена Чахом Ахриевым. В разделе «Народные сказания кавказских горцев» (четвёртый выпуск «Сборника сведений о кавказских горцах»), наряду с чеченскими сказками, баснями, им были включены пословицы и поговорки.

П.К. Усларом – автором первого чеченского алфавита, в 1862 году при помощи информатора чеченца Кеди Досова был составлен первый чеченский букварь, в который вошли пословицы и поговорки на языке оригинала.

В 1866 году И. Бартоломей издаёт новый букварь, в состав которого входит значительное количество пословиц и поговорок (51) как на чеченском языке, так и в собственном переводе⁷⁶¹. Приведем для примера некоторые из них:

«Когда хочешь быть здоровым, то будь умерен во всем»;

«Бог людям дал жизнь для трудов»;

«Нам для того даны два уха и один язык, чтобы мы больше слушали и меньше говорили»;

«Что можешь сдалать сегодня, не откладывай до завтра, ибо завтрашний день не в твоей воле»;

«Не делай другому того, что себе не желаешь»;

«Не довольный ничем теряет все, что имеет»;

«Когда ты один, то думай что Бог с тобою»;

«Рассуждай при начале всякого дела о конце, и ты никогда ничего дурного не сделаешь»;

«Праздность научает многому злу, а трудолюбие сохраняет чистоту нравов»;

«Никогда не говори о том, чего не знаешь»;

«Кто почитает себя умнее всех, тот всегда бывает обманут»;

«Враги часто оказывают нам больше пользы, нежели ложные друзья, потому что враги часто говорят нам правду, ложные друзья никогда не говорят правды»;

«Любить друзей справедливо, но несправедливо ненавидеть врагов»;

«Приятные советы редко бывают советами полезными»;

«Бедный нуждается во многом, а скупой во всем»;

«Нет ничего труднее для людей, как познать самих себя»;

«Лучше терпеть зло от других, нежели самому быть причиною зла»;

«Прощение лучше мщения, первое есть признак кроткой души, второе – свирепой»;

«Шутки, подобно соли, должно употреблять с бережливостью»;

«Лошадку похвали, а садись на коня»;

«Не будь сладок, а то всякий тебя съест; не будь горек, а то всякий тебя бросит»⁷⁶².

В пословицах и поговорках мы часто находим изображение чеченского народа во всей полноте и многообразии его характеров, качеств, достоинств и недостатков⁷⁶³. Пословицы и поговорки выделяются в системе жанров устного народного творчества не только повседневностью бытования, своеобразием коммуникативности, но и тем, что они являются хранилищем как исторического, социального так и трудового опыта всего народа. Пословицы формируются на социально – практичной почве стихийным образом, они в краткой и сжатой форме передают итоги длительных и внимательных наблюдений за жизнью. Приведём несколько примеров чеченских пословиц: «своё береги, о чужом не мечтай», «пьяный протрезвеет и, может быть, придёт в себя, опьянённый же своим состоянием протрезвеет только в могиле», «если летом не кипит мозг, то зимой не будет кипеть котёл», «шутка – начало ссоры»⁷⁶⁴.

Пословицы, поговорки, притчи отчасти отражают содержание правовой нормы, выражают как бы её формулировку, отчасти советуют, как действовать в области права. Мы имеем перед собой первичный феномен правосознания, базирующийся на фольклорных данных, включаемых иногда в специфическую систему, называемую «фольклорным правом». Это – «двойник» обычного права, поднявшаяся над ним народная мудрость, свободно оценивающая его достоинства и недостатки, позволяющая себе учить человека, как надо соблюдать норму права и как можно её обойти в случае, если она становится тягостной, обременительной. Народ, который был талантливым и в древние времена делал это изящно и остроумно. Иносказание смягчает серьёзность ситуации: крупные изменения в праве происходят при полном признании его могущества и авторитета⁷⁶⁵.

Средствами нравственно-эстетического воспитания горцев были музыка, танцы, колыбельные песни, сказки, пословицы, легенды, героические песни, близкие детям по национальному духу и мелодичности звучания. К искусству во все времена предъявлялись определённые требования: оно должно было в красивой художественной форме выражать глубокое содержание, правдиво и искренне отражать жизнь, выражать чаяния и надежды народа, передавать глубокие и сильные чувства⁷⁶⁶. Культура любого народа является частицей культуры человечества. Изучение, пропагандирование культуры народа обогащает наши знания о происхождении земной цивилизации⁷⁶⁷.