Текст книги "Царское прошлое чеченцев. Наука и культура"

Основную проблему для военной цензуры во все времена составляли сообщения из действующей армии, непосредственно с мест боевых действий, которые могли взволновать население страны или дать повод для пересудов иностранцев. При председателе Военно-цензурного комитета А.И. Михайловско-Данилевском (1789–1848) ее разрешили самым кардинальным способом, запретив писать на эту тему вовсе: «… не дозволять на будущее время к напечатанию в «Русском инвалиде», ниже в других изданиях, подлежащих военной цензуре, никаких известий, относящихся до новейших событий на Кавказе, откуда бы известия сии издателям почерпнуты не были». Позже сообщения о военных действиях все же разрешили публиковать, но только в «Русском инвалиде», откуда остальные издания могли их заимствовать. Книги продолжали подвергаться тщательной цензуре. Так, например, из книги П.П. Зубова «Подвиги русских воинов в странах Кавказских с 1800 по 1834 год» были изъяты приложения с рескриптами императора к главнокомандующему отдельным Кавказским корпусом. Статью П.Н. Глебова «Воспоминания армейского офицера» запретили за неприличные выражения в адрес гусарских офицеров, сравнение казачьего лагеря с цыганским табором¹²⁷.

Одним из самых важных и спорных аспектов цензурной реформы была система административных взысканий за так называемое «вредное направление», заимствованное из французского законодательства. С момента введения Временных правил 6 апреля 1865 г., чаще всего действия правительства в отношении периодической печати заключались в раздаче предостережений газетам и журналам, освобожденным от предварительной цензуры. После трех из них следовала приостановка издания сроком до 6 месяцев с возможным судебным разбирательством и полным закрытием тех из них, которое будут признаны «особо вредными». Характерно, что действие закона распространялось только на Петербург и Москву, поскольку в провинции было достаточно своих собственных возможностей для контроля за местной печатью¹²⁸.

Традиция правового регулирования печати в дооктябрьской России основывалась на представлении о печати как о носителе «зла» и общественной розни. Родившись в лоне борьбы с ересями и существуя в мире всемерного пресечения отклонений от официальной идеологии, государственный закон проводил полицейско-охранительный взгляд на печать. И на подлинно правовых основаниях гражданской свободы закон мог строить свои отношения с печатью только в соответствующих политических и идейных условиях. Конкретный правовой путь перехода от всемерной административной регламентации к конституционной свободе слова был намечен, в частности, программой партии конституционных демократов. Однако даже в конце XIX столетия конституционное провозглашение «свободы слова и печати» так и оставалось на уровне общеправовой декларации¹²⁹. Генерал А.А. Вельяминов не раз повторял своим подчиненным: «Помните, господа, что на Кавказе есть много людей в черных и красных воротниках, которые следят за вами и за нами…»¹³⁰.

Курс контрреформ, взятый в 1881 г. Александром III, преследуя политические цели, ослабил и созидающий потенциал свободной прессы в военной сфере. Баланс гласности и секретности был вновь смещен, и очень существенно, в пользу закрытости армии от общества. Уже 27 марта 1882 года был издан приказ по военному ведомству, который восстановил дореформенный порядок публикаций офицеров в прессе: запрещалось распространять через печать, по сути, любую служебную информацию без «надлежащего разрешения». Для солдат в 1893 г. была введена инструкция, которая вообще запретила им сотрудничество с печатью. Принятый в 1886 г. Устав о печати и цензуре во многом повторял положение Устава о цензуре 1828 года. Цензурными циркулярами от 12 августа и 24 ноября 1886 г. была запрещена критика общих порядков в военном и морском управлениях, а также высших военных чинов. В 1892 году от контроля общественности и прессы была избавлена вся армия, поскольку последовало приказание не печатать статей, «…оскорбительных для чести русских войск, ослабляющих уважение публики к военному сословию»¹³¹. В одном из своих писем с Кавказа (1837 г.) генерал К.К. Фези сообщает: «…Так как в русских газетах никогда не опубликовываются здешние донесения о военных действиях, то естественно, что и я также не могу распространяться в моих письмах об этом…»¹³².

Турецкие агенты широко распространяли турецкие газеты и журналы на Кавказе, чем подрывали положение стабильности в крае. В архивном фонде Департамента полиции МВД России сохранились переводы с турецкого языка наиболее радикальных статей из этих журналов. Также среди горского населения тайно распространялись отдельные листовки, воззвания и призывы на турецком и русском языках. Часть их была издана в Махачкале. Министерство печати России пыталось контролировать распространение исламской литературы в мусульманских регионах империи. В 1910-е годы российская администрация и Департамент полиции начали собирать данные о влиянии турок, проживавших на Кавказе, об их роли в местном исламском духовенстве. В Государственном архиве Российской Федерации содержатся списки лиц, состоявших в турецком подданстве и работавших в сельских мусульманских школах и мечетях. Эти списки составлялись местными жандармскими управлениями. Сохранился документ начальника Терской области от 9 марта 1912 г., в котором приводятся сведения о лицах, прибывших на Северо-Восточный Кавказ для подготовки кавказских мусульман к восстанию. Они проводили собрания мусульман и собирали деньги. Мулла Сеид Салих Гусейнов, будучи турецкоподданным, проживал в чеченском селе Старо-Сунженском, откуда отправился в Мекку. Там, «… под распущенными знаменами правоверных в присутствии массы паломников, в том числе 200 уроженцев Кавказа, провел митинг, на котором произнес антироссийскую речь». И такие случаи накануне революции 1917 г. были далеко не единичны¹³³.

Начало работы просветительских обществ и организаций на Кавказе

Значительный вклад в дело образования населения на Северном Кавказе внесли разные просветительские общества. Общество восстановления православного христианства на Кавказе в период с 1860 по 1880 год издало чеченский, сванетский, абхазский буквари с переводом их на русский язык¹³⁴. Этим же Обществом строились церкви, учреждались школы и стипендии для горцев в разных учебных заведениях. Общество восстановления православного христианства на Кавказе способствовало переводу на языки горцев Священного писания и богослужебных книг¹³⁵. Русское печатное слово начинало играть особую роль в русско-кавказских отношениях; в процессе своего развития оно из рупора царской администрации постепенно превращалось в могучее средство воспитания народных масс¹³⁶.

Терский областной статистический комитет открылся в 1872 голу, но только в 1878 году его секретарю Н. Благовещенскому удалось выпустить первый «Сборник сведений о Терской области». Всего комитет выпустил 24 «Календаря» и один «Адрес-календарь», 7 томов «Сборников», один «Сборник сведений о Терской области», один том «Статистических монографий по исследованию станичного быта Терского казачьего войска», отдельно изданный «Список населенных мест Терской области (по данным к 1 июля 1914 года)», один «Статистический ежегодник: Обзор Терской области за 1914 год», семь выпусков (в 2-х томах) «Статистических таблиц населенных мест Терской области»¹³⁷. Часть тиража, около 100 экземпляров практически любого провинциального статистического комитета распространялась бесплатно по рассылке. Кроме того, «на основании общепринятого правила взаимного обмена» издания рассылались в губернские и областные статистические комитеты, с которыми существовала договоренность об обмене.

Терское отделение Императорского Русского технического общества «выросло на нефтяной почве». Терское отделение было ознакомлено с прогрессом нефтяного дела за границей, благодаря посещению его членами международных выставок и конгрессов. За 10 лет своего существования (с 1900 г.) Терское отделение успело собрать довольно обширную библиотеку технического и отчасти общего характера. Но каждый раз при комплектовании библиотеки, из-за большого количества иностранных изданий, возникали проблемы с Цензурным комитетом. Терское отделение императорского русского технического общества вынуждено было обратиться с ходатайством об освобождении от цензуры изданий научных, технических и промышленных конгрессов¹³⁸.

«Общество покровительства животным» было открыто 4 мая 1877 года в Тифлисе. В основу устава Общества была положена идея гуманного и сострадательного отношения к животным¹³⁹. Общество старалось охранять животных «…от напрасных мучений и жестокого обращения». Общество издало брошюру «Что сказала бы лошадь, если бы умела говорить?» на грузинском и азербайджанском языках и раздавало ее бесплатно. Общество также обратилось с ходатайством к военному губернатору Дагестанской области, на которое получило уведомление, «что им сделано распоряжение к устранению случаев варварского истребления собак в городах области, а также и к оказанию членам Общества чинами местной полиции возможного содействия…»¹⁴⁰. В 1880 году Обществом была открыта в Тифлисе ветеринарная лечебница. В 1885 году в лечебнице была оказана помощь 835 животным, в 1887 – 1743 животным. Больные животные принимались в лечебницу как стационарно, так и амбулаторно – за плату (бедных принимали даром)¹⁴¹.

В армии создавались разнообразные научные общества. Одной из целей подобных обществ стало улучшение работы над первоисточниками – документами войсковых и частных архивов, что способствовало постановке на должную высоту проблем русской военной истории. В 1898 г. было образовано «Общество ревнителей военных знаний», имевшее свой печатный орган: «Вестник Общества ревнителей военных знаний», который редактировал Л.В. Евдокимов. Большую и плодотворную работу проделал Военно-учебный комитет Генерального штаба по приведению в порядок военных архивов, по публикации документов, по созданию научных трудов, обобщая опыт войн с середины и до конца XIX века. Такие видные военные историки, как Н.С. Голицын, Н.Ф. Дубровин, А.Н. Петров приняли активное участие в работе этого комитета. 27 марта 1879 г. император одобрил предложение Д.А. Милютина о создании Временной военно-исторической комиссии для составления официальной истории войн в последней четверти XIX века. В связи с этим развернулась работа по разработке архивных фондов, что в свою очередь оказало существенное влияние на эволюцию документальных публикаций по военной истории. Способы введения в научный оборот новых архивных источников были следующими: издание многотомных публикаций, не ограниченных строго ни определенной тематикой, ни узкими хронологическими рамками; выпуск тематических сборников, посвященных одной из войн; перепечатка документальных материалов в приложениях к военно-историческим исследованиям и воспроизводство отдельных документов или фрагментов из них в периодических изданиях¹⁴².

Первые архивные учреждения на Кавказе

Первым учреждением на Северном Кавказе, в которое стекались кавказские письменные корреспонденции, был, возможно, Архив Кизлярского коменданта, фонд которого начал составляться с 1745 года. Именно Кизлярский архив бывшего комендантского управления был подвергнут обзору раньше всех других, именно в 1876 году, и так как он оказался в весьма печальном состоянии, то три тысячи томов архивных дел были переведены в 1882 году в город Владикавказ. Таким образом, наиболее ценные старинные документы Кизлярского комендантского архива оказались в Терской области¹⁴³. Позже архивы статистических столов Кубанского и Терского областных правлений (они проходили по первому отделению), так же как и неисполненные бумаги, были переданы во вновь созданные статистические комитеты.

В 1873 г. по инициативе известного ученого – архивоведа Н.В. Качалова, была образована при Министерстве народного просвещения временная комиссия по приведению в известность и составлению описи архивов, принадлежавших различным ведомствам, как в столицах, так и в провинции. В 1874 г. из 541 пуда дел Дмитриевского крепостного архива, где хранились дела по истории Кавказской армии, 283 пуда были выделены и проданы с аукциона. Таким образом, погибло безвозвратно более половины того, что хранилось в архиве (истории кавказских полков, Ростовской полиции, сведения о турецких эмиссарах на Кавказе и т. д.). Известный историк И.Д. Попко посетил оскудевший архив и, опасаясь за дальнейшую судьбу этого ценного материала, обратился с просьбой в Военное министерство разрешить ему перевезти архив в Ставрополь и сдать дела на хранение в Ставропольский военный архив. В октябре 1876 г. весь архив Дмитриевской крепости в количестве 48 тюков был доставлен в Ставрополь и сложен в военном архиве.

Благодаря особой роли г. Ставрополя, как места расквартирования многих частей и полков, входивших в состав Кавказской армии, а также сосредоточению органов управления этой армии, в Ставропольском военном архиве скопилось 187 862 дела, преимущественно относящихся к истории завоевания Северного Кавказа и покорения горцев. В виду такого огромного накопления дел в 1881 г. Главным военным штабом была назначена Комиссия для разбора документов Ставропольского военного архива. Требовалось выделить из общей массы такие дела, которые заключали в себе исторические материалы. 8 лет работала эта Комиссия и результатом ее деятельности было уничтожение множества документов. Председатель Ставропольской архивной комиссии Г.Н. Прозрителев с горечью рассказывал в одной из своих статей, что ему лично приходилось покупать в Ставрополе яблоки, завернутые в мешки, склеенные из дел Дмитриевской крепости; на некоторых таких мешках ему удалось разглядеть приказы за подписью Суворова. Далее Дмитриевский архив из Ставрополя был перевезен во Владикавказ. Но и здесь архив долго не залежался. Неутомимый исследователь боевого прошлого Кавказской армии полковник Б.С. Эсадзе, узнав о нем, выхлопотал у Военного министерства разрешение перевезти эти дела в Тифлис, где они были помещены в Военно-историческом музее¹⁴⁴.

Вопрос о создании Ставропольской губернской ученой архивной комиссии назрел задолго до ее учреждения. Еще в 1886 г. известный исследователь Северного Кавказа, секретарь Ставропольского губернского статистического комитета И.В. Бентковский подавал ходатайство об организации в г. Ставрополе архивной комиссии, которое не было удовлетворено. Между тем все основания для создания архивной комиссии в Ставропольской губернии были. Это, прежде всего, наличие значительных комплексов документальных материалов, сохранность которых не обеспечивалась должным уровнем. «При русской преступной халатности нам через несколько десятков лет придется писать историю России по иностранным источникам…», – с горечью констатировал современник, оценивая ситуацию в архивной отрасли Северного Кавказа. В старых бумагах видели «ненужный хлам», который выбрасывали, сжигали, использовали для переплетов книг, оклейки стен, в качестве оберточной бумаги (фиксировались случаи, когда на рынке г. Ставрополя в документы XVIII в. заворачивали продукты). Иногда документы покупались вместе с яблоками, на рынке, в качестве упаковки, приобретали и указы Петра I и Екатерины II, изданные при их жизни¹⁴⁵. Вопрос сохранения и разбора ценных исторических документов не мог не беспокоить Кавказскую администрацию. Разрешить сложившуюся ситуацию пытались путем создания специальных «комиссий для разбора древних актов», задачей которых было избавление от «лишних» бумаг и документов путем списания их к уничтожению. Одна из таких комиссий, назначенных по распоряжению Генерального штаба, работала в 1881–1889 г. по разбору документов Ставропольского губернского архива. В результате ее деятельности по выявлению документов, «заключающих в себе исторические материалы», из 187 тыс. 862 дел на постоянное хранение было оставлено лишь 6 тыс. 190 дел, остальные были уничтожены. Так погиб почти полностью один из богатейших архивов Северного Кавказа.

С конца 60-х гг. XIX в. право уничтожения архивных документов всецело было передано представителям местной власти, более заинтересованных в «разгрузке» своих архивов от ненужных бумаг». Все это значительно ускорило процесс уничтожения архивных материалов и привело к безвозвратной потере ценных исторических источников. Необходимость преобразований была очевидна. Перестройка государственного аппарата в ходе преобразований 60-70-х гг. XIX в. привела к изменению сети ведомственных исторических архивов и остро поставила вопрос о сохранении документального наследия. Массовое уничтожение документальных материалов, перегруженность архивов и огромное количество архивных бумаг дореформенных учреждений, выброшенных, по сути, на улицу, – вот печальная картина состояния архивной отрасли страны того времени. По архивным правилам уничтожению по истечении 10 лет хранения подлежали следующие категории дел: дела о передвижении и расквартировании войск; о высылке лиц; послужные списки чиновников, за исключением «… служивших собственно по правлению». Ежегодно архивы инспектировались полным присутствием правления. По результатам проверки издавалось постановление о том, «в каком положении архив найден, что и какими мерами должно быть исправлено и улучшено». В 1880 г. при штабе военного округа в Тифлисе был образован военно-исторический отдел, в задачи которого входил разбор архивов Владикавказа, Кизляра, Моздока, Нальчика, Грозного, ряда казачьих станиц и сохранение письменных источников. Военно-исторический отдел под руководством генерала И.С. Чернявского издал несколько томов документов и материалов по истории Кавказской войны¹⁴⁶.

Частные, казенные и общественые библиотеки

В первой половине XIX века военными на Северном Кавказе создаются первые очаги книжности, что нашло выражение в организации различного вида библиотек: частных, казенных, общественных. Содержание фондов в таких учреждениях, призванных способствовать профессиональному и нравственному развитию военных, составляли книги военного и специального характера (75 %), а также художественные и иные произведения (25 %). На открытие библиотек – центров просвещения военной интеллигенции, возникавших повсюду, где квартировали полки Отдельного Кавказского корпуса, – расходовались немалые казенные, а также частные средства офицеров и чиновников. Доступ в библиотеки был открыт для разных слоев населения, в том числе и для горцев. Появление библиотек создавало основу для последующего развития образования и просвещения в регионе.

Одной из разновидностей библиотек, появление которых в конце 40-х годов XIX века было связано с присутствием русской армии на Кавказе, стали собрания медицинских книг при военных госпиталях и лазаретах. В июне 1847 года главнокомандующему Отдельным Кавказским корпусом сообщалось, что император Николай I одобрил предложение медицинского департамента об «учреждении при штабах войск и в военных госпиталях библиотек медицинских книг». Согласно правилам, «собрания медицинских книг» учреждались при военных госпиталях 16 классов, в том числе при штабах войск Кавказской линии. Для первоначального составления библиотек и пополнения их фондов с каждого медицинского работника при военных частях ежегодно вычитался один процент получаемого содержания. Книги, «относящиеся до медицины или до вспомогательной оной науки», в состав библиотеки должны были поступать при покупке или в дар. Выбор покупаемых книг зависел от усмотрения медицинского департамента. А собрания военно-медицинских библиотек объявлялись казенной собственностью. Военно-медицинские библиотеки располагались в зданиях госпиталей или лазаретов и находились под надзором и под ответственностью их главных врачей, а также корпусных и дивизионных докторов. При этом пользоваться книгами библиотек имели право все врачи госпиталей и частей войск¹⁴⁷.

Статистические комитеты принимают участие в комплектовании общественных библиотек, иногда пожертвованиями, иногда высылкой книг наложенным платежом. Небольшая часть тиража рассылалась по запросам книжных магазинов и книготорговых фирм. Для большего распространения изданий Терским областным статистическим комитетом в 1893 году было принято решение организовать их комиссионную продажу на книжных складах обеих столиц и всех университетских городах России, что должно было увеличить доходы Терского областного статистического комитета¹⁴⁸. В «Положении» о губернских (областных) статистических комитетах 1860 года непосредственно указывалось на необходимость организации при комитетах библиотек. Они образовывались одновременно со статистическими комитетами и сразу становились их обязательными структурными подразделениями. В Терской области проблемы комплектования библиотек были едва ли не самыми сложными. Терский комитет начал свою активную издательскую деятельность только в 90-е годы XIX века. Учитывая, что финансирование было мизерным, оставалась надежда только на обмен книгами. Однако желаемого эффекта обмен и дарение не приносили. Анализ поступлений показывает, что из 59 полученных по обмену книг только 5 были о Северном Кавказе – в 1891 году, в 1892 году опять 5 книг из 131 полученной по обмену. Удельный вес литературы, посвящённой Северному Кавказу, в библиотеке Терского статистического комитета, к её основному фонду составлял 1 к 7. С 1882 по 1900 год библиотека комитета по количеству томов выросла больше чем в 10 раз¹⁴⁹. Практически закрытой для массового читателя оставалась библиотека Терского областного статистического комитета, в которой был собран богатый краеведческий материал.