Текст книги "Царское прошлое чеченцев. Наука и культура"

Русификаторская политика царского правительства

К середине XIX века российская администрация уже имела огромный опыт в области, как органичного распространения русского языка, так и насильственной русификации народов других языковых культур посредством института колониального управления. В силу проводимой государственной политики процесс обрусения на Северном Кавказе продвигался довольно быстрыми темпами. Энергичные меры, принимаемые начальником Терской области, до такой степени содействовали этому движению, что к концу 60-х годов XIX века не только в Кабарде и Осетии, но и в обширной и многочисленной Чечне не было ни одного села, где не нашлось бы и нескольких человек, говорящих на русском языке, пусть даже и пару слов. М.Т. Лорис-Меликов уже был уверен в возможно скорой отмене переписки, ведущейся на арабском языке⁸⁰.

Однако эти прогнозы не сбылись, так как и в 70-е и в 80-е годы XIX века переписка у населения продолжалась вестись по-арабски. Для выполнения письменной работы сельское общество заключало договор с муллой. Приказы начальника участка отдавались словесно кадию, который записывал этот приказ по-арабски. Мулла читал и переводил старшине приказ с арабского – на чеченский. Ответ старшины участковому начальнику делался в обратном порядке⁸¹.

По мнению кавказских властей, русский язык должен был проникнуть во все сферы жизни горцев и подготовить их к его усвоению. Дальнейший путь развития кавказских горцев теперь связывался с необходимостью овладения ими русской речью, ознакомлением с русской культурой⁸². В 1867 году было запрещено обучение в школах национальных окраин на родном языке. Алфавиты, разработанные П.К. Усларом и другими учёными, были преданы забвению⁸³. В основу местного административного управления, издания периодики и книг, системы школьного и профессионального образования был положен русский язык.

Несколькими веками ранее схожая языковая ситуация возникла и в Ирландии. Первые контакты ирландцев с англичанами не представляли угрозы для ирландского языка. Скорее наоборот – ирландский язык доминировал. Статус ирландского языка стал меняться в начале XVII в., в связи с приходом к власти династии Тюдоров. Тем не менее, даже при них ирландский язык стал вытесняться далеко не сразу. В XVII веке, с одной стороны, знание ирландского языка оставалось обязательным требованием для судей в Ирландии, т. к. они должны были понимать показания свидетелей, говорящих по-ирландски; а с другой стороны, ирландцы все больше и больше осознавали необходимость овладения английским языком: многие родители даже заставляли своих детей учить английский.

Дискриминация ирландского языка достигла апогея в XVIII веке при Кромвеле. Подавление ирландского языка и вытеснение его английским, уничтожение культуры и обычаев народа повлекли за собой миграции ирланоязычного населения на юг и запад страны. Английский язык стал прочно входить в жизнь ирландцев, в XVIII веке он стал государственным языком. Борьба за восстановление статуса ирландского языка велась не только потому что ирландский язык являлся атрибутом независимости, но и по той причине, что ирландцы находили свой язык необычайно красивым, им импонировала его эстетическая ценность. Так, например, мать ирландского писателя В. Карлтона будучи известной певицей, исполнявшей ирландские народные песни, отказывалась исполнять их английские версии. Певица мотивировала свой отказ тем, что «Английские слова и музыка звучат так, будто муж и жена ругаются, а ирландские слова растворяются в музыке, словно муж и жена живут в согласии». В 1937 году Ирландия была провозглашена независимым государством. Однако и в настоящее время английский язык занимает господствующее положение: число говорящих на двух языках (примерно 27 % населения) или только на английском (около 70 %) значительно превышает число говорящих только на ирландском языке (лишь 3 % населения Ирландии)⁸⁴.

Русификаторская политика царского правительства втор. пол. XIX в. должна была стать звеном прежде всего в процессе интеграции различных этнических элементов многонациональной империи, но на практике она привела к ослаблению имперской составляющей русской государственности, росту националистических и революционных движений. Российская империя, безусловно, должна была на том этапе развития оставаться унитарным государством, русский язык – государственным. Но желательная тенденция – постепенная и добровольная ассимиляция других народов на основе приобщения к русской культуре, языку, православию. Не насильственные, административные меры должны были заставить иные народы воспринимать русскую культуру, а величие и блеск русской нации. Достижения ее культуры и искусства должны были органично соединиться с достижениями других народов⁸⁵.

Первые газеты на Кавказе

По многообразию и ценности информации периодическая печать открывает неизмеримо больше возможности, чем они практически используются в работах историков. Оценивая роль периодической печати как источника информации в реальной жизни и для последующих поколений исследователей нашего региона, мы должны всегда помнить, что число издававшихся на Кавказе периодических изданий, сборников очень внушительно. Мы, наверное, должны с большей настойчивостью изучать изумительный по богатству источник информации – старые газеты и журналы⁸⁶.

Газета «Кавказ» начала выходить с 3 января 1846 года. Это на первых порах было частное издание, появление которого весьма поощрялось правительством. Приветствуя выход «Кавказа», В.Г. Белинский в 1847 г. писал о несомненной пользе этой газеты, «…распространявшей образование среди кавказцев и знакомившей Россию с самым интересным и наименее известным ей краем». С 1850 г. «Кавказ» стал официальным правительственным органом⁸⁷. До конца 60-х годов XIX века Северо – Восточный Кавказ не имел собственных местных печатных изданий. М.Т. Лорис-Меликов приложил немало усилий для выхода в свет в январе 1868 года органа местного управления – газеты «Терские ведомости». Для этого в 1867 году была основана типография. Газете надлежало стать связующим звеном между русскоязычным населением и коренными жителями. Предметом публикаций газеты, помимо правительственных распоряжений, должны были быть обычаи, традиции и нужды «управляемых». Годовая подписка на «Терские ведомости» в 1892 году составляла всего 6 рублей⁸⁸.

Печать Терека в период реакции представляли «Терские ведомости» и «Владикавказский листок объявлений» (1881 г.), переименованный в «Терек» (1882–1884 гг.). Газета «Терские ведомости» пыталась в ряде случаев сочувственно упомянуть о бедственном положении горцев. В заметке «Население Терской области (Из реферата Г.Н. Казбека)», помещенной в № 31 газеты за 1888 г., в частности говорилось: «Своеобразная жизнь чеченцев далеко еще не понята представителями русской гражданственности, как и во многих других местностях, являются пристава, мало или вовсе неподготовленные к управлению столь своеобразным народом и незнакомые с местным языком и условиями местной жизни». Очерк В.И. Немировича – Данченко «Вдоль Чечни», написанный в защиту чеченцев, вызвал полемические замечания автора заметки «Несколько слов о чеченцах», напечатанных в № 19 «Терских ведомостей» за 1888 г.

Широкие просветительские задачи ставили «Терские ведомости», отметившие в редакционной статье первого номера, что «местные племена, проникнутые энергией и свежестью неиспорченных натур» есть в высшей степени «восприимчивые натуры, способные возрастить всякое семя, брошенное в них искусною, заботливою рукою». Помимо официального, в газете был выделен специальный отдел, где публиковались «статьи по истории, этнографии, географии, статистики, филологии племен и народов, населяющих область». Постоянные краеведческие отделы и рубрики вели и другие кавказские газеты, привлекая к публикациям краеведов, ученых⁸⁹.

В период редакторства Е. Максимова (с № 59 за 1889 г. он подписывал газету как исполняющий должность редактора, с № 92 – как редактор неофициальной части) «Терские ведомости» теряют прежний, хотя и не очень значительный, критический настрой, печатают материалы, выставляющие горцев в неблагоприятном свете. В 1893–1894 гг. Максимов опубликовал в газете под псевдонимом М. Слобожанин «Петербургские письма», в которых проводил реакционные идеи. «Осетины, кабардинцы, чеченцы, кумыки и другие туземцы, как ни славно и ни поэтично их прошлое, никогда не создадут своей литературы, своей государственности, своей цивилизации» – писал он в одном из писем и предрекал «постепенное вымирание» горцев.

19 декабря 1911 г. в Грозном, в коммерческой типографии Н.С. Тюкова, вышел в свет первый номер газеты «Терек». Задумана она была как ежедневное, литературно-общественное издание. Но газете суждено было просуществовать меньше 8 месяцев, хотя вокруг нее успели

сплотиться либерально-радикальные интеллегенты, которых привлекла в частности и неординарная личность редактора газеты Денильбека Шерипова, известного в Чечне юриста. Его по праву можно считать одним из зачинателей демократической прессы на русском языке в Чечне в период общественно-политического подъема на Кавказе. Д. Шерипов был разносторонним человеком в своих увлечениях и занятиях. В 1912–1913 годах он написал несколько содержательных статей на экономические темы, ему принадлежит также перевод на Чеченский язык романа «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо и т. д. Д. Шерипов считался одним из основоположников чеченской драматургии. Его пьеса «Бикату» представляет собой первое крупное художественное произведение о легендарном абреке Зелимхане. Возможно, выбор драматурга был вызван впечатлениями от личного знакомства с реальными героями пьесы: Зелимханом (умер в 1913 г.) и Бикату (она была в числе сподвижников Зелимхана)⁹⁰. «Терек», руководимый Д. Шериповым, неоднократно высказывался в защиту прав местного населения, например, в статье «Круговая ответственность горцев» (№ 102 за 1882 г.), которая встретила недовольство местных властей. В конце концов, цензуирование «Терека» было переведено в Тифлис, что и привело к прекращению его выхода⁹¹.

Коста Хетагуров был талантливым и плодовитым журналистом. Его публицистические статьи и корреспонденции, острые и ядовитые, как памфлет, украшали страницы «Терека», «Казбека» и «Терских ведомостей». В своих статьях он поднимал жгучие вопросы современности, ратовал за социальное равенство, за улучшение экономического и правового положения кавказских народов, просвещение, приобщение горцев к русской и мировой культуре. Наступательная публицистика автора обладала большой силой. Министр внутренних дел, прочитав статью К. Хетагурова «Неурядицы Северного Кавказа» нашёл много вопиющих фактов и высказался довольно нелицеприятно для местной власти: «…Надо положить конец этим безобразиям…Такой порядок вещей не может продолжаться…В это же лето пошлём целую комиссию подробно исследовать всё, что происходит в Терской области. Если хоть сотая доля того, что передаётся в «Петербургских ведомостях» правда, то и тогда это выше всякого предела…».

Проверкой правительственной комиссии всё подтвердилось, и начальник Терской области Каханов был снят с должности⁹².

В конце XIX – начале XX вв. деятельность большинства горских просветителей принимает все более четко выраженную социальную направленность. В это время в разных российских периодических изданиях опубликовано большое количество статей братьев Ахметхана и Исмаила Мутушевых, Джамалдина Шерипова, Ибрагим-бека Саракаева. Братья Мутушевы происходили из офицерской семьи, Д. Шерипов сам был офицером, а И. Саракаев закончил офицерскую службу в полковничьем чине. А. Мутушев долгое время сотрудничал в ряде российских изданий, в частности, в газете «Новая Русь», в которой открылся «Мусульманский отдел». И. Мутушев являлся создателем «Общества распространения просвещения среди чеченцев» (1908 г.). Он призывал, со страниц газет обращаясь к чеченскому народу: «Пора же, наконец, и нам проснуться от столь долгой и губительной спячки и встать на путь прогресса и цивилизации». Ряд детей чеченских офицеров и знати прошли обучение в высших учебных заведениях Москвы и Санкт-Петербурге, став горными инженерами, врачами, адвокатами и т. д.⁹³.

Предпосылки появления первой газеты для горцев на арабском языке

Многие российские государственные деятели понимали необходимость выпуска газет и журналов на арабском языке, в то же время не упуская возможности использования их в идеологическом контексте. Министерство иностранных дел России в 1864 году вступило в переписку с Кавказским наместником, великим князем Михаилом Николаевичем, по поводу издания на арабском языке небольшой газеты под названием «Заря» с целью распространения её между горскими племенами Кавказа.

Поводом к составлению подобного предложения послужило знакомство Нафаля-преподавателя арабского языка в отделении восточных языков при Азиатском департаменте, с военнопленным чеченцем Атабаем Атаевым. В Министерстве иностранных дел посчитали мнение Нафаля об издании газеты на арабском языке важным и значительным, для успешного развития Кавказского региона⁹⁴.

А. Атаев, бывший наиб Шамиля, за участие в Аргунском восстании 1860-61 годов был выслан в город Касимов, Рязанской губернии, без права возвращения на родину. Следует подчеркнуть, что Атабай получил высшее образование в Каире и был в Чечне образованнейшим человеком своего времени. Письма А. Атаева из ссылки на родину, написанные по-арабски, вполне можно отнести к духовной сокровищнице чеченского народа. Эти послания были выполнены в тонко прорисованном аллегорическом жанре таким изысканным и высоким слогом, что царская цензура, признаваясь в бессилии понять весь смысл изложенных Атабаем размышлений, просто не допускала их к адресатам⁹⁵. Могила известного учёного-арабиста Атаби Атаева, из тейпа балой, находится в городе Пскове, он так и не смог вернуться на родную землю⁹⁶.

В разговорах с Атабаем коллежский асессор Нафаль старался объяснить отношения, в которых, по его мнению, должны были бы находиться кавказские горцы к российскому императору, и доказывал всю несостоятельность надежд, возлагаемых на турецкого султана. А. Атаев, принимая собеседника за своего единоверца, и даже за учёного мусульманина, был, по-видимому, поражён доводами, основанными на изречениях Корана, и выразил своё согласие с тем, что никто из горцев не слышал подобных речей.

В результате активной деятельности Нафаля, вышел пробный листок газеты «Заря» – на арабском языке, в котором было напечатано воззвание Атабая к жителям Чечни и Дагестана⁹⁷. Однако дальше этого дело не пошло. 12 августа 1864 года Кавказский наместник отказал в разрешении на издание газеты «Заря». Причём мотивировка касалась не финансовой стороны дела, а была продиктована его убеждениями. По мнению главного должностного лица на Кавказе, большинство кавказских мусульман находились «в самом детском состоянии цивилизации», и издание для них газет и журналов на арабском языке было преждевременно⁹⁸.

У чеченцев появился свой журнал, но уже за пределами России, во Франции. В 1933 году Гайдар Баммат, на средства Т. Чермоева основал в Париже журнал «Кавказ» – «орган независимой национальной мысли». Гайдар Баммат, близкий друг и соратник Тапы Чермоева, в эмиграции был женат на Зейнаб, племяннице Тапы⁹⁹.

Вторая половина XIX в. для российской прессы связана с ее становлением на путь коммерциализации. Мощным толчком для развития прессы явились либеральные решения, принятые правительством: снятие с газет ограничений на публикацию частных объявлений и рекламы (май 1862 г.); введение Временных правил печати в 1865 г., поощряющих издание частных газет и журналов, позволяющих распространять их на улице. К концу 80-х гг. с ужесточением цензуры многие издания вообще утратили политическое лицо. Кроме того, в 1886 г. министр внутренних получил право запрещать «провинившимся» газетам печатать частные объявления, что было основным источником их доходов¹⁰⁰. Показателем нового времени было издание в 1881-82 гг. во Владикавказе «Владикавказского листка объявлений» – первой частной газеты на Северном Кавказе¹⁰¹. К концу XIX века в Грозном работала единственная частная типография. Она была открыта в 1888 году владикавказским мещанином С.И. Тюковым¹⁰². Именно в этой типографии стали издаваться первые частные газеты, в том числе и газета «Терек», о закрытии которой писали во втором номере «Ставропольские губернские ведомости» (за 1891 г.). В Ставропольской газете говорилось «… о кружке служащей, следовательно, с ограниченными средствами к жизни, интеллигенции, давшей средства к издании….газеты «Терек», приостановившейся вследствие перенесения потом цензуры из Владикавказа в Тифлис…»¹⁰³.

Деятельность царской цензуры

Российское правительство заботилось о сохранении государственного строя империи. Для контроля за печатью, был создан мощный аппарат цензуры. «Цензура есть государственное учреждение, имеющее обязанностью охранять в пределах печати существующий на основании законов государственный строй», – зафиксировано в «Сборнике узаконений и распоряжений правительства по делам печати» за 1878 год. Имея в виду большое влияние печати на общественное сознание, цензура особенно следила за назначением благонадежных лиц на должности издателей и редакторов. «Пустить в народ сотни добровольцев – проповедников с неизвестными и чаще всего зловредными наклонностями и целями и потом гоняться за ними с бессильными полицейскими мерами, прихлопывать одно какое-нибудь издание и на его место разрешать десяток других, столько же и даже еще более вредных изданий, не есть ли это в самодержавном государстве чистый абсурд, ведущий к развращению населения и к принижению самого принципа самодержавия, сущность которого, по понятиям русского народа, состоит в отеческой попечительности о народном благе, в последовательности действий и в непререкаемом авторитете», пишет Ф. Еленев, имея в виду русские периодические издания¹⁰⁴.

Николай Ильич Воронов – сподвижник А.И. Герцена и Н.П. Огарева, член революционной организации в Петербурге «Земля и воля», с 1877 года являлся главным редактором газеты «Кавказ», на страницах которой неоднократно публиковались материалы о Чечне и Дагестане, критиковавшие политику местной администрации. Жизненный путь Н.И. Воронова был весьма тернист. Некоторое время он вынужден был скрываться за границей, затем приехал на Кавказ. 14 сентября 1862 года наместник на Кавказе князь А.И. Барятинский, во время своего пребывания в Царском селе, пишет своему помощнику барону К.А. Крузенштерну: «Я должен обратить ваше внимание на известного Воронова, учителя гимназии в Тифлисе, он, как мне его описали, из красных. Велите хорошенько наблюдать за его действиями, а также за действиями всех кавказских воспитанников, высланных из Петербурга за университетские беспорядки. Примите надлежащие меры против ввоза на Кавказ всех запрещенных произведений, как «Колокол»». Вскоре Воронов был арестован. Просидев 6 месяцев в Петропавловской крепости, из-за недостатка улик он был освобожден и сослан на Кавказ. По рекомендации начальника Горского управления при кавказском наместничестве Д.С. Старосельского Н.И. Воронов возглавил в Тифлисе два специальных издания: «Сборник статистических сведений о Кавказе» и «Сборник статистических сведений о кавказских горцах», позже он возглавил газету «Кавказ». Большая дружба связывала Н.И. Воронова с П.К. Усларом¹⁰⁵.

Кавказский цензурный комитет, находясь под ведением общей цензуры, кроме цензурного устава и изданных для него законоположений, руководствовался еще инструкциями наместника, что делало его работу в некотором смысле не зависимой от центра¹⁰⁶. «Практика этого комитета… совсем неизвестна», – признавали позже составители «Сборника действующих законов по печати» в 1878 году¹⁰⁷. Штат Кавказского цензурного комитета, который был утвержден в 1874 году, и усилен в 1884 году, продолжал оставаться неизменным после 1903 года. В его составе находились: один председатель, два старших и два младших цензора, секретарь. Главноначальствующий гражданской частью на Кавказе князь Г.С. Голицын неоднократно (1900,1902 и в 1903 г.г.) обращался в высшие инстанции с просьбами пополнить штат Кавказского цензурного комитета одним помощником инспектора типографии и одним младшим цензором. Он считал, что при наличии такого количества подведомственных заведений у инспектора типографий и книжной торговли для выполнения всех обязанностей, предусмотренных инструкцией, «не хватит и календарных дней». Министр финансов отклонил эти прошения.¹⁰⁸

Кавказский цензурный комитет был создан в 1848 году, он подчинялся Министерству внутренних дел – главному управлению по делам печати. На комитет возлагался надзор за издаваемыми в Кавказском крае журналами, газетами, а также он проверял ввозимую и вывозимую литературу. Работа комитета продолжалась до 1906 года, когда вопросами печати на Кавказе стал заниматься Тифлисский комитет по делам печати¹⁰⁹. Постоянный рост книгоиздания, количества полиграфических и книготорговых предприятий, увеличение числа частных периодических изданий по всей стране заставляли администрацию реформировать систему цензурных учреждений. Повсюду остро ощущалась нехватка квалифицированных чиновников, способных выполнять обязанности цензоров. Вся цензура была разделена на внутреннюю и иностранную, а внутренняя, в совю очередь, на светскую и духовную. Внутренняя цензура рассматривала все произведения словесности, наук и искусства, издававшиеся внутри государства на любых языках. Работа цензора, исполнявшего обязанности по внутренней цензуре, заключалась в следующем: он просматривал рукопись, делал в ней пометки против мест, по его мнению, нарушавших цензурные правила, затем предоставлял право автору или издателю исправить это место, а потом подписывал рукопись к печати и в дальнейшем нес за нее отвественность¹¹⁰. В составе Кавказского цензурного комитета был инспектор по надзору за типографиями и книжной торговлей, чиновники просматривали произведения не только на русском и иностранных языках, но также на национальных и восточных наречиях. Надзору цензурной инспекции были подвержены не только типографии и литографии, но и библиотеки, число которых с каждым годом все увеличивалось¹¹¹. Начиная от первого цензурного Устава 1804 года и до закона 6 апреля 1865 года, повсеместно для издания книг существовала предварительная цензура¹¹².

Высочайший Указ от 31 января 1809 г. запретил печатать любые книги без разрешения цензуры, а предписание министра народного просвещения от 10 августа 1809 г. наложило запрет на публикацию в периодических изданиях всякой политической информации. Сведения о положении России можно было черпать только из официальных «Санкт-Петербургских ведомостей». С 1814 г. единственным источником информации о военных действиях стал «Военный журнал», издаваемый при Главной имперской квартире. Остальные издания могли только перепечатывать его публикации. В Публичной библиотеке возник недоступный для читателей «спецхран», где хранились запрещенные газеты и романы.

По циркулярам 1818 г., обо всем, касающимся правительства, можно было писать «только по воле самого правительства, которому лучше известно, что и когда сообщить публике». С 1819 г. было запрещено цитировать в прессе законы. Любая самостоятельная критика действий генералов, государственных чиновников или учреждений встречали гнев цензуры, и весной 1820 г. была полностью запрещена. В 1825 г. запретили публикации о военных поселениях, кроме одобренных Аракчеевым. Применительно к поэзии и литературы в деятельности цензуры преобладали мотивы нравственно-этические в их официозном понимании. У А.С. Пушкина вызывало ярость превращение «суки цензуры» в полицию нравов, которая бесцеремонно уродовала поэзию в ущерб гармонии и здравому смыслу. В «Кавказском пленнике» цензура не пропустила выражения «небесный пламень» и «долгий поцелуй». В стопе «И много радостных ночей / Судьба на долю ниспослала» нецеломудренное слово «ночей» было заменено сочетанием «ей дней», которое противоречило смыслу, поскольку черкешенка могла встречаться с пленником только по ночам¹¹³.

Местная русская печать на Кавказе, находившаяся в подчинении военного командования, способствовала политической и экономической колонизации края, вплоть до поддержки военных акций царизма против коренного населения¹¹⁴. По мнению власти «…Нужно было употребить меры, чтобы обитатели Кавказа сделались русскими не по одному географическому положению, установившемуся в силу обстоятельств, не по гнёту только неотразимого могущества, но и в самих взглядах и убеждениях своих, нужно было образовать, в этой чуждой среде, русскую национальность»¹¹⁵. Большинство документов, повествующих об отношениях горских народов с Россией, писалось на русском языке. Та часть документов, которая создавалась на арабском, турецком, и др. языках, сразу же после попадания в русские государственные учреждения переводилась на русский язык¹¹⁶.

Рукопись И. Бларамберга, написанная в 1834 году на французском языке, появилась в свет в пору ведения Кавказской войны, и поэтому сведения ее сочли секретными, вследствие чего данная работа была отправлена в архив с грифом «совершенно секретно». Ею могли пользоваться только офицеры Генштаба. Иоганн Бларамберг – иностранец на русской службе – более 2-х лет пробыл на Кавказе как инженер-топограф. За это время он собрал интереснейший историко-этнографический материал о населении региона, который и по сей день, не утратил своей ценности¹¹⁷.

3 июня 1858 года новый министр народного просвещения Е.П. Ковалевский получил от управляющего военным министерством князя В.И. Васильчикова перечень сведений, которые должны были в обязательном порядке подлежать военной цензуре. Перечень включал в себя: «1. Статьи теоретические и политические, по предметам стратегии, тактики, военной статистики, артиллерии и вообще военных наук. 2. Отдел военной истории, всех времен – из отечественных войн, – все без изъятия; из прочих же, в которых не участвовали русские войска, те только походы, описание которых сопровождается военно-ученой оценкою действий обеих сторон, и, наконец, 3-е. Все, что относится до военной администрации. Этот отдел военной литературы, требует особого наблюдения, ибо статьи этого рода могут быть иногда же весьма вредны, смотря по направлению»¹¹⁸. В. Немирович – Данченко поместил в «Русских ведомостях» путевые заметки, озаглавленные «Вдоль Чечни», в которых он возражал против огульных обвинений, которые просто «сыпались» на чеченцев. В силу большого интереса к этому материалу, редакция газеты «Северный Кавказ» перепечатала данные статьи, но со значительными сокращениями «…по независящим от редакции обстоятельствам», о чем было сообщено читателям в примечании¹¹⁹. Таким образом, работало одно из направлений царской цензуры.

Управляющий военным министерством князь В.И. Васильчиков предложил повсеместно ввести следующие правила цензуры:

«Цензор обязан не допускать в печать:

1. Статьи, оскорбительные для чести русского войска.

2. Статьи, могущие поколебать понятие о дисциплине и уважении к ней; мнения, подрывающие уважение подчиненных к лицам начальствующим и ослабляющие доверие к правительству.

3. В статьях, относящихся к армии и военной администрации вообще, не допускать ничего противного тому значению, которое наша армия имеет по законам в государстве; ничего, могущего ослабить уважение публики к нашему военному сословию, и никаких предосудительных сравнений с иностранными порядками, несогласными с установленной формой нашего правления»¹²⁰.

В 1859 году был учрежден Комитет по делам книгопечатания для организационного контроля над печатным делом. В 1863 году руководство цензурой и политикой в сфере печати были переданы в Министерство внутренних дел, упразднены ведомственные и специальные цензуры. Правила о цензуре и печати 6 апреля 1865 года внесли существенные перемены в цензурную политику, но по-прежнему не меняли общеправового подхода к печати. Политическое отношение к возможности внедрения в законодательную идею принципа свободы печати и к сопутствующим тому общественным настроениям проницательно высказал вскоре после опубликования Закона 1865 г. управляющий III Отделением и шеф корпуса жандармов граф П.А. Шувалов: «Свобода печати несовместима с нашим образом правления, она возможна лишь в конституционном государстве, где она служит дополнением свободе слова. Свобода печати составляет не первый, а второй фазис народной свободы…. Где не существует свободы слова, там всегда свобода печати является слишком опасным оружием против правительства». Уложение о наказаниях 1866 года, реагируя на обновление цензурных требований, уже сформулировало специальный вид преступлений, совершаемых «путем печати», причем печатная форма не служила смягчающим вину обстоятельством¹²¹.

Мусульманским духовным лицам запрещалось без особого разрешения главноначальствующего гражданской частью на Кавказе обращаться к иностранным духовным или иным властям за какими-либо наставлениями или разъяснениями, в том числе, получая их и в напечатанном виде, в форме буклетов, брошюр или книг. В случае получения таковых они были обязаны немедленно представить их гражданскому начальству. За их укрывательство следовало уголовное наказание. Сбор и отправка за границу благотворительных средств, без предварительного согласия Духовного Правления и разрешения наместника запрещались и также преследовались по закону¹²².

Так называемая «эпоха цензурного террора» (1848–1855 гг.) сменилась «эпохой цензурных реформ» конца 1850-х – начала 1860-х гг., завершившейся принятием «Временных правил о цензуре в печати 6 апреля 1865 г…». «Временные правила имели силу закона и освободили от предварительной цензуры большинство столичных газет и журналов¹²³. Присылка литературы из цензурных комитетов являлась одним из важных источников комплектования библиотечных фондов¹²⁴. 18 ноября 1863 г. вышел Указ Александра II («определение» Синода, выс. утв.) «О предоставлении Обществу восстановления православного христианства на Кавказе права печатать церковную литературу на горских наречиях и на грузинском языке – под собственною цензурою»¹²⁵. Александр II также настоял на освещении в печати событий Кавказской войны, что было буквально прорывом в глухой завесе тайны, окружавшей этот вопрос. Д.А. Милютин вспоминал, что при Николае I не допускалась публикация известий о военных действиях на Кавказе, что этим пользовались в Европе, «распуская в иностранных газетах всякие ложные и нелепые сведения». Александр II, обратив внимание на неудобства и бесцельность существующей системы, приказал в апреле 1857 года напечатать в официальной военной газете «Русский инвалид» обзор происходивших в течение 1856 г. военных действий и «впредь публиковать известия с Кавказа, как в «Русском инвалиде», так и в брюссельской газете «Le Nord»¹²⁶.