Текст книги "Роман-откровение врача-диетолога"

Глава 11

Метью постучал в дверь с номером 305:

– Мадам Бензимон?

– Это вы, доктор Сорин? Входите, входите!

Лилиан Бензимон взбила волосы и улыбнулась Метью:

– Чем обязана?

– Я хотел бы, чтобы вы поняли, если вы действительно мечтаете похудеть, вы должны есть только то, что вам предлагают в клинике, и ничего больше, а также втрое увеличить предписанную вам физическую нагрузку.

– Но это ни к чему не приводит, доктор, я толстею от всего, даже если я просто посмотрю на тарелку со спагетти, я уже поправлюсь на килограмм.

– Мадам Бензимон, постарайтесь мне поверить, в моей клинике около тридцати больных в том же положении, что и вы. Каждый из них худеет, за исключением одной пациентки, которая каждый вечер прогуливается в сторону булочной. Вам это не кажется странным?

– Да, я знаю, я понимаю, что вы хотите сказать, я поправляюсь от того, что покупаю галеты и тайком от всех их ем. Но я хочу вам сказать, что сегодня на обед я съела только одну картофелину и йогурт. А вчера вечером я удовольствовалась порцией фруктов и тарелкой овощного пюре, и все-таки я поправилась на полкило.

* * *

Правда заключалась в том, что Лилиан Бензимон вовсе не мечтала похудеть, и Метью знал это. Если бы ей это удалось, ей пришлось бы столкнуться с двумя проблемами: не проводить больше половину своей жизни в клинике и испытывать адские мучения всякий раз, садясь за обеденный стол. Пациентка прервала его размышления:

– Это очень трудно. Почему я должна все время себя ограничивать? Почему я не могу есть того, чего мне хочется?

– В самом деле, мадам Бензимон, именно это я и повторяю вам с самого начала. Никто вас не тянул сюда на аркане, вы сами просили вам помочь. Зачем?

– Мне так хорошо здесь. Ни хлопот, ни огорчений.

– Ваш сын не скучает без вас?

– Нет, он приходит раза два в неделю. С тех пор как он стал жить отдельно, я никогда не видела его так часто.

– А ваш муж?

Лилиан Бензимон слегка надула губы:

– А без него не скучаю я!

– Однако я вижу его здесь каждую пятницу вечером и все выходные.

– Это помогает ему успокоить свою совесть.

– Ему есть за что себя упрекать?

– Давайте не будем говорить об этом. Как себя чувствует малышка Сара? О, а еще я слышала, будто этот известный кутюрье, Ральф Фаррелл, собирается лечь в нашу клинику. Это правда?

– Да уж, вы действительно прекрасно информированы.

– Гениально! Я обожаю встречаться с известными людьми.

– Не уводите разговор в другую сторону, давайте вернемся к вашему режиму, вы не против? Чтобы избавиться от чувства голода и постоянного «перекусывания», вам следует принимать пищу 3 или 4 раза в день. Уровень в 1 500 калорий, который я вам назначил, позволит вам снизить вес без изматывающего «сосания под ложечкой», но при условии, что вы будете выполнять некоторые упражнения.

– Хорошо, доктор, – вздохнула Лилиан. – Начиная с сегодняшнего дня я буду во всем вас слушаться. Вы обещаете мне, что за следующую неделю я похудею хотя бы на полтора килограмма?

– Если вы воздержитесь от нескольких походов за территорию клиники, то – да.

– О, нет! Не надо начинать опять все сначала. Крекеры – это для угощения медсестрам.

– В таком случае, если вы не потеряете полутора килограмм за неделю, я изменю вашу диету и физкультурный режим.

– Ладно, доктор, я согласна, приступлю завтра же с самого утра.

* * *

Метью вышел и закрыл за собой дверь. В коридоре он обратил внимание, что дверь в палату Сары теперь была закрыта. Он зайдет к ней завтра, это будет его первый визит. За нее он уже не боялся, и единственное, о чем он сейчас мечтал, это добраться до дома и оказаться возле Марианны и дочерей.

Глава 12

Ральф ехал в черном «мерседесе», присланном за ним со студии, и размышлял. Он чувствовал себя гораздо лучше после разговора с врачом-диетологом, в мыслях не было уже такого раздрая. Как отвечать на вопросы, которыми будет его бомбардировать Пьер-Эдуард Куртис? Промежуток времени, лежащий между сегодняшними утренними разгромными отзывами и заявлением в прессе, которое пообещал Франсуа Рабу и которое появится завтра, почти не оставлял места для какого-нибудь маневра. Все, что можно было сделать, это первому объявить о своем уходе, и как можно небрежнее. Он решил говорить искренне и демонстрировать свое доверие Куртису, который всегда старался показать ему свою дружбу и уважение.

* * *

Машина выехала из пригорода и приближалась к Сен-Дени, кварталу, облюбованному большими и маленькими записывающими студиями.

«Мерседес» подъехал к самому барьеру, возле которого толпились зеваки, ожидающие появления VIP-персон, приглашенных на запись. Модельер не мог не признать, что он любит тот миг, когда распахивается автомобильная дверца и он быстрым взглядом окидывает толпу, прикидывая, сколько любопытных привлек его приезд. Подумать только, что скоро эта праздничная суета уйдет из его жизни…

Внутри распорядитель опытным взглядом быстро отделял важных гостей от прочей мелкой сошки: их место в ложах. Места же в первых рядах всегда предназначались для звезд и личных друзей героя дня. Катя предупредила Ральфа, что вместе с ним в передаче будет принимать участие министр здравоохранения Филипп Филло, новая политическая фигура, чьи свободные высказывания, динамизм и привлекательная наружность, видимо, поспособствуют его продвижению к властному Олимпу. Жалко, что приехал не министр культуры или внешней торговли, посетовал Ральф. Они, по крайней мере, могли бы в чем-то помочь.

В отведенном ему кабинете Ральфа ожидал классический букет цветов, блюдо с пирожными от дорогого кондитера… и бутылка теплого шампанского. Эта деталь его убивала!

В любом случае, Ральф нисколько не был голоден, а к диете он должен приступить только завтра. Но не устоять сейчас – будет плохим знаком. А плохих, даже роковых предзнаменований в этот день и так скопилось предостаточно.

* * *

В коридоре поднялся гомон. Хлопнула дверь, и откуда-то, словно в кукольном театре, вынырнула чья-то голова. Хорошо поставленный голос произнес:

– Разрешите с вами поздороваться?

Ральф натянул на себя свою светскую улыбку номер один:

– Разумеется, очень рад встретиться с вами.

Метр восемьдесят пять роста и восемьдесят пять килограммов веса, атлетическая фигура, улыбка завоевателя, легкий загар, как будто все, что надо, но всего – в избытке.

Вау! Если это он – будущий президент, то я обеими руками проголосую за него, подумал Ральф.

К тому же его собеседник сообщил, что по его мнению, он – Ральф, один из самых замечательных парижских кутюрье, а кроме того, уверил его, что все критики принадлежат к породе отвратительных людей, думающих только о том, как бы нажиться, выволакивая на свет божий всякие ужасы и мерзости да свергая ими же созданных кумиров.

– Да и самому мне приятно щекотали нервы статьи журналистов, в которых они задавали кому-нибудь трепку. Это их ремесло, что ж поделаешь. Сначала они курят нам фимиам, а через секунду уже считают себя обязанными показывать нам, где раки зимуют. Им кажется, что они всемогущи.

– Мне всегда говорили, – ответил Ральф, – что искусство политики заключается в умении выдерживать удары, но я не знал, что их можно отражать с такой элегантностью, как это делаете вы.

– Мне очень лестно слышать это от вас, – с приятной, чуть ироничной улыбкой ответил Филипп Филло.

Какое умение держаться! Хотя разговор нельзя было назвать завершенным, министр вышел из кабинета, оставив Ральфа во власти своего обаяния, возможно для того, чтобы поговорить с каким-нибудь другим приглашенным. Предвыборная кампания и погоня за избирателями в этом сезоне начались гораздо раньше.

* * *

Кутюрье повернулся к телевизору, установленному здесь же, в кабинете, чтобы посмотреть начало передачи.

Заглавные титры, крупный план Пьер-Эдуар-да Куртиса, классическое: «Добрый вечер, дамы, добрый вечер, мадемуазель, добрый вечер, мсье». Ральфу всегда нравилась оживленная манера ведущего, его шутливый тон.

– Сегодня мы встречаем Ральфа Фаррелла, знаменитого кутюрье, от последнего дефиле которого критики модных журналов не оставили камня на камне. Он нам расскажет, в самом ли деле пробил последний час в его карьере или это просто досадная помеха на его пути.

Именно то, чего Ральф боялся. Но в то же время Куртис дал ему подсказку, и теперь у модельера есть время приготовить несколько фраз, пока идет видеоряд событий этой недели. Куртис продолжил:

– Рядом с Фарреллом вы видите Филиппа Филло, самого популярного министра, человека, который преуспел во всем, нашего, французского, Кеннеди. Как далеко он надеется дойти? До Елисейских Полей?[2]2
  На Елисейских Полях в Париже находится резиденция президента Франции


[Закрыть]Также с нами Батист де Люзилль – автор и режиссер-постановщик сложной, вызвавшей много толков пьесы, покорившей весь Париж.

* * *

Через сто восемьдесят секунд ассистент режиссера с надетыми на голову наушниками заглянул в кабинет и сделал знак Ральфу следовать за ним. Настал час выхода на поле битвы. На лбу кутюрье выступил пот, уголки губ нервно подрагивали. Обычно перед камерами он чувствовал себя спокойно и свободно, но никогда его положение не было таким уязвимым, как сейчас. Ну, вперед, это всего лишь полоса невезения, которую надо пережить, через два часа он окажется в клинике и сможет, наконец, отдохнуть подальше от всей этой телевизионной суеты.

* * *

На съемочной площадке, кроме Филиппа Филло и Батиста де Люзилля, Ральф увидел двух актрис, занятых в пьесе, о которой также шла речь.

Куртис повернулся к режиссеру-постановщику:

– Начнем с Батиста де Люзилля. Вы рады быть сегодня вечером здесь, чтобы отметить свой успех?

– Да, для меня это что-то новое.

– Каков сюжет вашей пьесы?

– Насилие и кровосмесительный грех.

– Вам довелось в детстве пережить такого рода насилие?

Все на площадке разом замерли. Ральф не решался поднять глаза на молодого автора, который потрясенно молчал несколько минут, а затем ответил:

– А почему вы считаете, что у меня нет ни капли воображения?

– Нет, я не хотел это сказать, – отступил Куртис, – но я видел вашу постановку и должен признаться, мне было очень не по себе, настолько все реплики были правдоподобны.

– Благодарю вас, это самый большой комплимент, который вы могли бы мне сделать.

Куртис почувствовал, что теряет свою жертву, и перевел разговор на моду, которую предпочитает Батист. Затем он «обработал» двух актрис.

* * *

Филипп Филло со скучающим видом ждал своей очереди. Он давно уже привык к телесъемкам и знал, что может спокойно поправлять галстук, открыто отирать пот со лба. Ральф даже почувствовал, как завибрировал мобильный телефон политика в правом кармане его брюк. Вот идиот, как будто нельзя было выключить мобильник на полчаса, подумал он.

Министр вынул телефон и посмотрел на экран. Рука его дрогнула, и он поднес мобильник поближе к глазам. Ральф, заинтригованный, скосил в его сторону глаза и сумел прочитать несколько слов.

«Ваша дочь Сара умерла сегодня вечером в 20 часов 20 минут».

Кутюрье почувствовал, как кровь застыла в его жилах.

* * *

Филипп Филло знаком попросил одну ассистентку подойти и шепнул ей на ухо несколько слов. Девушка кивнула головой, отошла подальше от площадки и принялась что-то говорить в микрофон, присоединенный к наушникам. Ральф тут же увидел, как Куртис поднес палец к своему уху. Он отстал от актрис и подошел к министру:

– Мсье Филло, мне только что сообщили, что вы очень торопитесь и хотите, чтобы я закончил разговор с вами как можно скорее. У вас романтическое свидание или вашего вмешательства ждет очередной политический кризис?

Совершенно сбитый с толку, Ральф увидел, как политик возвращает на лицо свою улыбку завоевателя.

– В самом деле, я только сейчас узнал о крупной аварии, которая случилась в Мадриде. Мы должны собраться в министерстве, чтобы организовать отправку группы врачей скорой помощи – помочь нашим испанским друзьям.

Эмоции Ральфа метались от ужаса к восхищению. В этой силе духа было что-то сверхъестественное. Сам он никогда не был отцом, но ему казалось, что если бы ему сказали о смерти его ребенка, ему тут же стало бы плохо, а потом он бросился бы вон, совершенно не заботясь о том, что о нем подумают окружающие.

Куртис и Филло перебрасывались словами, как мячиками, и эта диалектическая игра возвышала обоих в глазах друг друга и зрителей. Все равно как хорошо отрепетированный дуэт. Когда интервью закончилось, ассистентка, согнувшись пополам, чтобы не попасть в камеру, приблизилась к министру и дала ему понять, что через две минуты он может уйти.

Куртис обратился сначала к публике, а затем сказал Филиппу Филло: «Можете идти, мсье министр». Политик больше совсем не улыбался, он встал, кивком поблагодарил ведущего, который подскочил пожать ему руку. Могущественные друзья всегда могут понадобиться…

* * *

Ассистент начал монотонно отсчитывать: десять, девять, восемь… Настал черед Ральфа.

– Итак, Ральф, – повернулся к нему Куртис, – что происходит? Ваше вчерашнее дефиле попросту провалилось, все средства массовой информации единым фронтом выступили против вас. Такого вы не знали с самого начала вашей карьеры. У вас творческий кризис или тут что-то другое?

– О, журналисты никогда особенно не любили меня, и это не первая коллекция, удостоившаяся плохих отзывов. Ни один художник, отважившийся выставлять свои произведения на суд зрителей, не может требовать от них всегда только восторгов.

– С этим я согласен, но то, что произошло сегодня, – настоящий расстрел! Откуда такая ненависть?

– Не знаю, но я не собираюсь обращать на нее внимания, а уж тем более делать какие-то выводы.

– То есть вы не думаете, что пора сообщить об уходе из профессии? Это была бы сенсация недели!

– Я никогда не обещал ничего подобного, дорогой Пьер-Эдуард, но будьте уверены, когда я решусь на такой отчаянный шаг, вы будете первым, кто об этом узнает.

– Заранее благодарю, я обожаю эксклюзивную информацию.

– А я как раз такой располагаю. Хотите, поделюсь?

– Вы еще спрашиваете! Скорее, Ральф, я сгораю от нетерпения. Вы тоже? – Этот вопрос ведущий адресовал публике, которая тут же принялась свистеть и топать ногами.

Ральф подождал, пока буря поутихнет, и ответил:

– Я ухожу из созданного мною Дома моды.

– Почему? Из-за нескольких крикливых газетенок?

– Нет. Это всего лишь пена на поверхности. А истинная причина состоит в том, что пятнадцать лет я работал не покладая рук, а отдыхал за все время не более двух недель. Теперь настала пора подумать о себе, попытаться реализовать старую мечту.

– Какую?

– Съездить на остров Мадагаскар, посмотреть китов, говорят, там их видимо-невидимо.

– Несомненно, они для вас будут достойной заменой худым манекенщицам!

Публика захохотала, и отовсюду раздались аплодисменты.

– А потом чем вы займетесь? – продолжал спрашивать Куртис. – Отправитесь на Галапагосские острова любоваться черепахами?

– А что, это идея! Но нет, пока еще не знаю, но надеюсь, что песни китов натолкнут меня на какую-нибудь мысль.

– Мадам, мсье, прошу вас поаплодировать мсье Ральфу Фарреллу, который, что бы там ни говорили злые языки, остается самым лучшим кутюрье в Париже, а следовательно, и в мире. Спасибо, Ральф, возвращайтесь к нам поскорее.

– Обязательно и с превеликим удовольствием, спасибо вам, Пьер-Эдуард.

* * *

Куртис подошел обнять Ральфа и проводить его до лестницы, ведущей за кулисы. В скрупулезно выверенном протоколе его шоу такое отступление означало особый знак внимания, прибереженный для особо важных персон. Не спуская улыбку с лица, ведущий шепнул несколько слов на ухо своему гостю:

– До передачи меня вызвал главный директор канала и сказал, что с вами покончено и что я могу вволю порезвиться на ваш счет. Это не в его привычках… да и не в моих тоже. Поверьте, Ральф, вы стали мишенью для какой-то шайки, если не сказать заговора.

– Вы настоящий друг, спасибо.

Мужчины расстались после крепкого рукопожатия с одной стороны и заговорщического подмигивания – с другой.

* * *

Пока «мерседес» вез его обратно, Ральф все размышлял над последними словами Куртиса. Они объясняли многое. В конце концов, он правильно сделал, что пошел на эту запись. Пребывание в клинике даст ему возможность обдумать и подготовить свой ответный ход. Никто не будет знать, где он, это замечательно!

Глава 13

Каждый раз, открывая ключом дверь своего дома, Метью радовался тому, что не остался холостяком. Он не смог бы возвращаться в пустой дом. Мысль о том, что Марианна, его жена, несмотря на поздний час, не спит и ждет его, была для него как бальзам на рану. Он торопился рассказать ей свой день, зная наперед, что она непременно выслушает его и скажет что-нибудь ободряющее. Она возвращала ему уравновешенность и силы. Временами он чувствовал себя виноватым из-за того, что так надолго лишал ее сна, но, к счастью, Марианна принадлежала к породе филантропов.

* * *

– Ку-ку, – донесся голос из мезонина.

– Здравствуй, любовь моя.

Светловолосая голова Марианны показалась над перилами балкончика:

– Ты голоден?

– Вообще-то не должен бы, так как весь день говорил о еде. Но как раз сейчас у меня проснулся аппетит. Что ты мне предложишь?

– Вольную трактовку правильного режима питания: тушеные овощи, жареная говяжья печень, йогурт и яблоко. А вне диеты – паштет из тунца, который дети не доели за обедом, и кусок пирога с шоколадной начинкой, который приготовила Лаура.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не смогу выбрать, а что, если объединить оба варианта?

Марианна бегом спустилась из мансарды, обняла и поцеловала мужа в губы:

– Похоже, что один из твоих пациентов участвовал сегодня в телешоу Куртиса.

– С чего ты решила?

– Я звонила тебе в клинику, но мне сказали, что ты занят – у тебя на приеме Ральф Фаррелл, а в телепрограмме было написано, что он будет принимать участие в шоу. Хочешь посмотреть? Если да, то давай поскорее включим телевизор, сейчас начнется.

– Интересный человек. Я не очень хорошо понял, зачем ему понадобилось обратиться в клинику, чтобы сбросить лишние килограммы, но у меня такое чувство, что я не пожалею, если займусь им.

– Ты будешь смеяться, но я подумала, что это шоу не что иное, как вечер доктора Сорина в студии Пьер-Эдуарда Куртиса. Отец твоей пациентки анорексички тоже был среди приглашенных.

– Министр здравоохранения?

– Да.

* * *

Зазвонил телефон, и Марианна сняла трубку:

– Да, подождите, я его позову, – она протянула трубку мужу, – из клиники.

Метью, нахмурившись, взял трубку.

– Доктор Сорин, это ночной дежурный, я подумал, что надо вас предупредить. Только что позвонил мсье Филло и сказал, что хочет поговорить со своей дочерью, Сарой, из 203-й палаты. Я выполнял предписания, поэтому я сказал ему, что после половины десятого вечера мы не имеем права подзывать пациентов к телефону. Но он принялся кричать, что он – министр, что он закроет нашу клинику и что весь персонал, включая вас, отправится в тюрьму. Он обзывал меня всякими словами, но я-то ведь ни в чем не виноват.

– А дальше?

– Он кричал, что его дочь умерла и что он немедленно едет сюда. Я ему объяснял, что в клинике не было смертельных случаев, но он не стал меня слушать и бросил трубку. Что теперь делать?

– Сейчас приеду! Если он появится раньше меня, откройте ему дверь и проводите в палату 203. Сейчас же предупредите Люсио.

* * *

С чего бы такая спешка? Метью схватил пальто и бросился к двери. Марианна обреченно вздохнула. Стоит только понадеяться провести приятный вечер вдвоем, как оказывается, что твой муж – врач, и только…

Глава 14

На маленькой улочке, возле Елисейских Полей, над бронированной дверью в какое-то помещение, расплывались пятна галогеновых ламп, освещая табличку «Ночной клуб» и глазок под нею. В зале дискотеки Патрик Убер следил за тем, как занимают места на VIP-площадке. Какое прекрасное изобретение – благодаря ему за ту же самую выпивку можно требовать плату гораздо большую!

Патрик вот уже двадцать лет был королем парижской ночной жизни, но такое невероятное напряжение на нем никак не отразилось. Спасибо лифтингу, уколам ботокса, тренировкам и диете – они помогли ему выглядеть моложе своих лет. Точнее, от него самого уже мало что осталось, настолько он походил на живую мумию. Зато благодаря этим опытам искусственного омоложения он приобрел известность в некоторых влиятельных кругах. «Король праздника» – таким эпитетом любили его награждать журналисты, помещая под свою статью плохого качества фотографию с его изображением.

Какая разница, какой он король – он человек, обладающий властью. Его записная книжка весит почти как чемодан с вещами, ему известны самые неблаговидные секреты кое-кого из элиты парижского общества, кто любит порезвиться на танцполе его дискотеки. Впрочем, «его дискотека» можно сказать с известной натяжкой, так как он являлся только директором ночного клуба, а не его владельцем. Не больше, чем деталью фасада, думал он по утрам, когда нападала хандра, когда гасли огни и, по капле, начинала возвращаться ясность сознания.

* * *

Как всегда, Патрик проверил список забронированных мест и отдал соответствующие распоряжения обслуживающему персоналу. Диджей на месте, зал переполнен. Главный бармен сообщил, что он подыскал новую официантку, которая заменит на время ту, что заболела гриппом. Не слишком опытная, зато миленькая и соблазнительная – объяснил он, подмигивая. Патрик бросил взгляд на девушку, выстраивавшую в ряд бокалы для напитков, и одобрительно кивнул. Даже слишком миленькая! – игриво подумал он. Тонкие черты лица обрамлены белокурыми волосами, футболка обтягивала полную грудь. Надо непременно позвать ее в свой кабинет в конце вечера. Разумеется, для того, чтобы обсудить важный вопрос, как он всегда объяснял свое приглашение.

* * *

Настало время открывать. При входе играла легкая музыка. Портье, которому помогали два охранника, высматривал кого-то в длинной очереди молодежи, терпеливо ожидающей на улице. Другие, раздосадованные, но отдающие себе отчет, что настаивать бесполезно, с глухим упорством столпились около двери. «Серьезные» клиенты начнут прибывать строго в назначенный час, почему бы им не попытаться прорваться внутрь и без билетов?

* * *

Патрик с улыбкой думал о том, каким успехом пользуется его клуб, когда Фред, один из охранников, пришел сообщить ему об одной женщине, требующей позволения поговорить со своей дочерью, новой официанткой. Ее можно было бы послать подальше, скроив при этом презрительную гримасу, но женщина показала свое служебное удостоверение судьи. А это уже чревато. Директор сильно нахмурил бы брови, если бы инъекции ботокса позволили бы ему это сделать. Только этого не хватало: мамаши, которая уводит свою доченьку прямо из-за стойки бара. Вот черт! Первым делом надо поподробнее расспросить главного бармена об этой новенькой, чтобы знать, в каком месте можно нарваться на мину:

– Я надеюсь, она совершеннолетняя?

– Конечно, я был осторожен, я проверил ее документы. Ей двадцать три года, и зовут ее Эмили Вебер. Живет в 16-м округе. Студентка. Ничего подозрительного.

Если бы это был первый вечер недели, он сразу бы отослал эту новенькую. Но в пятницу, с учетом забитой до отказа VIP-площадки, он не мог лишиться даже одной официантки. Значит, надо самому заняться этим делом и разрешить инцидент, самое большое, за пять минут.

Патрик сделал Эмили знак следовать за ним и, как только они оказались на эскалаторе, схватил ее за плечо:

– Кажется, твоя мать ищет тебя. Иди, избавься от нее и бегом за стойку.

– Да, мсье, извините меня.

* * *

В глазок директор разглядывал обычную толпу собравшихся, стараясь ничего не упустить. Зрелище того стоило: раздраженная, даже взбешенная девушка выкрикнула что-то своей матери и, повернувшись на каблуках, не слушая, что та говорила ей в ответ, бросилась к двери, как будто сам дьявол хлестал ее по ягодицам. Очень аппетитным ягодицам, не преминул подумать директор.

Мать неподвижно стояла у входа, словно надеялась, что ее дочь вернется, потом, опустив плечи, развернулась и медленно побрела прочь, исчезая из его поля зрения.

Лихо спровадила ее Эмили! Если она так же проявит себя и в деле, он с удовольствием ее оставит.