Текст книги "Нам судьба обязана счастьем"

Любимая, между прочим, сегодня первый выходной, когда мы ничем не заняты с утра, не знаю, что к вечеру будет. Ну пока, уже подъехала почтово-продуктовая машина.

Целую тебя и Аллочку крепко, крепко.

Твой папа и тебя любящий Маркс

Всем привет.

P.S. Миленькая, бумагу я еле выпросил, а твою почему-то еще не получил.

Марк – Рае

2 января <19>41

Любимая моя, хорошенькая Раиночка!

Сегодня утром получил твои два письма от 24 и 25/XII. Миленькая, твои письма меня даже начали немного воодушевлять, ведь ты начинаешь уже немного меня понимать! А раньше было очень трудно.

Не знаю, как ты перенесешь: ведь ты же ждала моей ответной телеграммы, а ее не было. Но я же не виноват! Хоть бы 5-го позвонить тебе! Но если не позвоню, то опять, родная моя, не надо сердиться, будь уверена, что раз не звоню, то значит не могу, значит, меня не отпускают. Это все связано с положением в Турции, понятно? Но ничего, как-нибудь переживем это трудное время, которое, я думаю, скоро кончится. Я не знаю, чтобы кто-то был в городе, но я все же хочу добиться, чтобы позвонить тебе.

Любимая моя Раиночка, ты пишешь, что любимой женщине все ее ошибки прощаются, но ведь есть такие поступки, которые и прощать нельзя, верно ведь? Миленькая, ты ведь меня хорошо понимаешь, и у нас с тобой не будут и не могут быть такие поступки, которые бы нас заставляли сомневаться в любви друг к другу, и уже совместной счастливой жизни не может быть. А ведь мы с тобой обязаны быть счастливыми, ведь мы же и так очень много пережили на пути к счастью, все преодолели и сейчас навечно сближены. Ведь мы, по-моему, даже созданы друг для друга, верно? Родная моя, поверь мне, у меня столько копится любви к тебе, что я при первой встрече «удушу» тебя в поцелуях, учти это!

Миленькая, даже и ты поняла, что у меня основные ошибки по рассеянности, ведь я ни одного раза не смог сесть и писать, как ты пишешь одна, у нас вечно шум и крик, 40–50 человек в одном котловане, и вечно ограниченное время, а написать тебе, родная, хочется побольше!

Любимая моя, вот уже приходится кончать, а я тебе еще не успел ответить на все твои вопросы и тебе их задать. Постараюсь завтра. Миленькая, ведь я уже настоящий папа, а не упомянул ни разу дорогую нашу Аллочку. Ты прости, не забудь все подробно описать. До завтра.

Целую вас крепко, крепко, но тебя еще крепче.

Твой папа. Вечно твой Маркс

Привет маме, папе и всем.

Марк – Рае

3/I-<19>41

Любимая моя, дорогая Раиночка!

Сегодня от тебя нет письма. Наверное, ты не могла писать, ведь ты же, миленькая, себя плохо чувствовала. Но ничего, я потерплю до того времени, когда ты сможешь писать.

Родная моя, сегодня 3-е число, исторический день для нас, когда год назад ты стала полностью моей. Моя милая, сердце больно сжимается: как трудно вспоминать такое блаженство. Как быстро промчалось время. Раиночка, тебе еще осталось встретить один новый 42-й год без меня, а уж на следующий год мы опять будем навечно вместе. Быстрей бы началось лето, а там уж и не заметим, как время пробежит, и ты уже будешь готовиться к встрече меня.

Любимая, я сегодня всю ночь на посту думал о тебе и нашей Аллочке. И чего я только не передумал за эту ночь, аж голова утром трещала.

Миленькая, меня интересует, много ли было следов куренья в письме, о котором ты пишешь? Ведь я же никогда не курю, когда пишу, и у нас не разрешается курить в котловане. И еще: бывают ли случаи, чтобы ты по два раза заклеивала конверты? Даже сверху видно, что проведено кисточкой для клея. И получаешь ли ты такие от меня? Ведь я обычно заклеиваю один раз, просто «культурно» проводя языком. Ты проверь, у меня появляются некоторые подозрения.

Моя дорогая, а теперь насчет конвертов и бумаги. Я не помню точно, сколько я брал с собой: 40 или 50. Клянусь своей жизнью и счастьем, что я никому не писал, чтобы ты не знала. У меня утащили пол общей тетради и 5 конвертов, и несколько конвертов я раздал, не помню точно сколько. А остальные все были исписаны и посланы тебе.

Дорогая моя, как Аллочка? Наверное, плачет и ничего не понимает еще? Может быть уже можно ее дома снять? Ты сними ее обязательно и пришли мне. Я тоже мечтаю сняться в форме при первой возможности и вам прислать. Раиночка, ты эти дни, наверное, даже в больнице получала мои письма?

А вот с бумагой у меня не совсем хорошо: видишь, на каких клочках приходится тебе писать. А твоей заказной посылки с тетрадями я почему-то еще не получил. Но ты не беспокойся, миленькая, я хоть на любых клочках, которые достану, но всегда отвечу тебе.

Любимая моя Раиночка! Мне эти дни с момента твоих родов так тяжело, на занятиях ничего не лезет в голову, мне все здесь безразлично. Я понимаю, что и тебе не сладко, но ты хоть с Аллочкой вдвоем, а я один, беспомощный и никто меня не понимает и не хочет понимать. Личная жизнь здесь всем безразлична, и никто из начальства не хочет ни в чем сочувствовать. Разве я когда-нибудь мог представить, что я не смогу тебе ответить на телеграмму или будет так трудно отпроситься в город, чтобы тебе позвонить? И еще про телеграммы: многим бойцам 30/XII послали поздравительные телеграммы, чтобы они их получили 1-го, а они все их получили только сегодня, т. е. телеграммы шли 3–4 дня. Вот как здесь интересуются личным! Конечно, мы должны учитывать обстановку, в которой находимся, и довольствоваться тем, что удается получить. Но должно же это измениться со временем, не может же так продолжаться вечно!

Любимая, кончаю. Пока бумага вся, ведь я же твой листик использовал. Завтра постараюсь раздобыть.

Целую вас крепко, крепко, мои единственные в жизни.

Ваш Маркс

Привет маме, папе и всем остальным.

Марк – Рае

5/I-<19>41

Любимая моя, родная Раиночка!

Вчера я тебе ответить не мог, у нас очень поздно кончилось комсомольское собрание. Я получил твое письмо от 26/XII, после которого, наверное, не буду получать несколько дней. Я уже набрался терпения ждать, когда ты будешь в силах мне писать. Миленькая, смотри ничего не делай через силу, ведь тебе надо беречь свое здоровье, от которого зависит здоровье нашей Аллочки. Не вздумай в чем-либо себе отказывать, и если тебе что-то захочется, обязательно попроси маму достать. А уж когда я возвращусь домой, мы не останемся у них в долгу, так можешь им передать при удобном случае.

Любимая, но меня все же задевает и мучает, почему они все высказывают такое мнение, что «я тебе обязательно изменю», и ты, мне кажется, им веришь. Я ведь тебе клялся и опять повторяю, что не буду никогда таким. Они даже, например, говорят, что «ни одна жена не остается верной мужу». И что ты им ответила? А ты? Неужели я не могу быть в тебе уверен? Раиночка, а вот интересно, когда это тебе звонил Зяма, и почему я ничего не знаю? О чем ты с ним говорила, почему ты мне раньше ничего не писала, ответь. И кого ты не могла полюбить, хотя и хотела, как ты пишешь? Миленькая, обязательно ответь на все вопросы, ведь меня это все мучает.

Любимая моя, я хотел бы, чтобы наша Аллочка была на меня немного больше похожа, и ты, находясь с ней, больше бы чувствовала меня. Сейчас тебе уже известно, на кого она больше похожа, а я еще ничего не знаю.

Дорогая моя, напиши о всех, кто тебя навещал. Мне очень больно, я вот сейчас сижу и думаю о тебе и нашей деточке, а кто-то уже видел моего ребенка, играл с ним… Любимая, ты обязательно при первой возможности сними нашу Аллочку вместе с тобой и пришли мне, ладно? У меня уже лопается терпение ждать, я ведь хочу увидеть ее.

Миленькая моя, как обидно, что я не мог тебе ответить на твою телеграмму, а теперь я мучаюсь в ожидании момента, чтобы тебе позвонить, услышать твой голос, а может быть удастся услышать хотя бы плач Аллочки, но ты не думай, что я хочу, чтобы она плакала в то время, когда я с тобой буду разговаривать.

Сегодня ведь выходной день, я надеялся, что сегодня отпустят в город, но мне ответили, что когда можно будет, то отпустят, а когда точно не говорят. Ничего не поделаешь, придется ждать.

Миленькая, я до сих пор не получил тетради, которые ты мне выслала. С бумагой очень трудно, видишь, на каких клочках приходится писать, и их еле достал.

Дорогая моя, денег мне в этом месяце не надо посылать, но пошли мне 13 шт. пластмассовых воротников, половину 38 размер, половину 39. Я хочу услужить некоторым из начальства. Здесь их нет, а это в наших условиях очень нужная вещь. Ведь мне приходится стирать воротники через каждые три дня. Укажи стоимость их, ну а я с них получу здесь деньги. Только обязательно пластмассовые. Я обещал им, что достану. И еще пошли пирогов с повидлом, я их очень люблю. А в дальнейшем, родная, мне посылать не надо, ведь это здесь считается роскошь, и я смогу обойтись. У меня, к счастью, организм почти привык к здешней пище. Да, я забыл, еще пришли немного папирос. И больше ничего не надо.

Любимая моя, я ведь точно не знаю, когда ты родила и когда примерно мне ждать письма от тебя. Но пока это письмо дойдет, ты мне уже, наверное, написала все подробно. А пока приходится в догадках мучиться, вот жизнь!

Любимая моя, кончаю, потому что бумага вся.

Целую вас крепко, крепко.

Твой Маркс

Привет маме, папе и родным.

Из дневника Раи

7/I-<19>41

Милая, милая тетрадка!

Я совсем стала тебя забывать. Но вся моя жизнь теперь в письмах к Марксу (я буду его всегда называть его настоящим именем, а не тем, под которым была его прошлая жизнь). В письмах Маркса столько радости, столько любви. И я люблю его больше, чем думала раньше, что способна любить. И Маркс достоин этой любви, потому что никто не сумеет так любить меня, как любит он. Вся моя жизнь в нем, и без него нет у меня счастья. Даже дочь не может заменить мне его. Да, да, мой дневник, у меня дочь! Дочь, которую я так жаждала еще так давно. Ей всего 10 дней…

Марк – Рае

8/I-<19>41

Родная моя, любимая Раиночка!

Получил сразу 3 твоих письма за 30, 31 и 1-е 41-го. Я так и думал, что ты будешь волноваться: на телеграмму не ответил, да и писал тебе эти дни почти через день. Но опять повторяю, что тебе нужно мириться с обстановкой, в которой мы находимся. В эти дни я спал по 3–4 часа в сутки, все время проходят учения. Понимаешь, что это значит? А если не понимаешь, то хотя бы не злись, если когда-то не получаешь письма. Если бы у меня за это время был бы хоть один свободный час, я бы использовал его, дорогая, на письмо тебе. Ну хватит оправданий. Тебе ведь, наверное, понятно.

Я так и знал, что у нас с тобой будет хорошенькая девочка, ведь мы и сами неплохие, верно? Миленькая, она уж с первого дня жизни «хлопает» глазенками и язычок показывает маме. А что будет потом, когда подрастет? Любимая моя, а вот почему у нее носик курносый? Ведь мы с тобой не курносые. Ой, смотри у меня!

Родная моя, главное, почему ты мне не описала подробно осложнения при родах? Что за разрыв, в каком месте, опасен ли он для тебя? Ведь для меня, моя дорогая, твое здоровье дороже всего на свете. Ты смотри, если надо лечиться, то обязательно лечись до конца, пока все не вылечишь.

Как хочется взглянуть на свою крикушку, поиграть с ней! Вот если бы я еще 3 месяца был дома, то сегодня, а может и вчера, поехал бы за вами в больницу, и ежедневно был бы у тебя. Мне кажется, миленькая, что я тебя вместе с нашей Аллочкой донес бы на руках до дома, а дома бы ухаживал за вами. Ведь ты же слабенькая еще, и такие трудные были роды, как ты мне описала! Я не представляю, как можно было перенести такие трудности, а особенно тебе! Нужно было больше ходить перед родами, а может, еще что-нибудь делать, чтобы роды были легче, а ты этого не делала. Но после драки кулаками не машут. В следующий раз будем с тобой опытнее, да? Я чувствую, ты сейчас скажешь: «Хочешь детей, рожай сам!» Ладно, я буду в будущем рожать сам, только бы время быстрей пролетело.

Любимая моя, я думал, что мама забудет тебе от меня передать букет цветов, вот видишь, я обещал, что у тебя будут цветы, и они были! Миленькая, передай маме от меня искреннюю благодарность, я ей и сам напишу при первой возможности. Родная моя, напиши, была ли вложена в букет карточка, что цветы от меня?

Любимая моя, ты, наверное, чувствуешь, что я пишу второпях. Я нахожусь в каком-то заброшенном ауле (в разведке), и утром захватил с собой бумагу (выпросил), а отправлю сегодня ночью, когда возвратимся. Но даже, когда я не могу написать, я думаю все время о тебе и нашей дочурке. Я знаю, любимая моя, что тебе очень трудно, но мне ведь во много раз еще трудней. Но вот время пробежит, и уж тогда…

Завтра напишу другое

Целую тебя и Аллочку крепко, крепко (а тебя крепче).

Любящий тебя, вечно твой Маркс

P.S. Миленькая, почему тебе не нравится имя Алла? Оно неплохое, но решать тебе, спорить не буду. Ответь, какое.

Маркс

Целую маму, папу. Привет всем родным.

Марк – Рае

9/I—<19>41

Хорошенькая моя, родная Раиночка!

Письма сегодня не получил от тебя за 2/I. Ведь для тебя это был серьезный день, тебе должны были снять шов, а я, миленькая, не представляю себе, серьезная ли это болезнь, возможно даже очень опасная, ведь ты же не описала случившееся.

Любимая моя, я сегодня получил письмо от дяди и тети из Лосинки. Они пишут, что получили твою телеграмму, разве ты им посылала? И что они тебе ответили на нее? Миленькая, меня они поздравляют с Новым годом и с нашим маленьким Триленочком. Тетя пишет, что очень осталась довольна твоим приемом и тобой, а на меня обижается: помнишь, она лежала в больнице, а я к ней не приходил. Ну еще обижается Маня, что я ей не ответил на ее письмо. Дорогая моя, меня даже удивляет, что они пришли. Я надеялся, что к тебе придут родные с Раменки. Еще они передали поздравления от Мейера и Бети, которые, помнишь, были у нас на свадьбе, и просят, чтобы я им ответил. Если смогу, отвечу в выходной, если останется время, когда я напишу тебе и маме с папой. Еще я хочу написать Боре и узнать, где Аркадий. Если Боря в Ананьеве, пусть он узнает у родителей его адрес, ведь я ему два раза писал, а ответа почему-то не получил.

Дорогая моя, у меня эти дни так долго тянутся, я не дождусь вечерней почты. Мне все кажется, что ты вот напишешь, что наша дочурка уже начала что-нибудь лепетать, или еще что-нибудь, ведь язычок то она тебе показывает, а что будет дальше? Миленькая, она ведь растет каждый день, пока это письмо дойдет, ей уже будет больше двух недель, а пока я получу ответ на это – уже больше трех, почти месяц. Ведь в это время она должна быть уже большой, верно?

Родная моя, с получением этого письма тебе уже, наверное, будет легче, ты уже будешь чувствовать себя здоровой, и ты мне пиши, хорошенькая, ежедневно. Твои письма для меня – это вся моя жизнь здесь. А есть ведь ты должна за двоих и, смотри, не вздумай себе в чем-нибудь отказывать! А при таком аппетите, как у нашей дочурки, пожалуй, тебе и за двоих не хватит, ведь и для тебя должно что-то остаться. Любимая моя, наверное, доченька будет толстенькая, карапузик, да? А как все-таки ты хочешь ее назвать? Алла Марковна неплохо, по-моему, я буду называть ее Аллочкой, пока ты не придумаешь для нее имени, ладно?

Миленькая, хоть и трудно тебе одной сейчас, зато время будет быстрее пробегать. А мне здесь тоже очень трудно. Если бы я мог подробно описать мою жизнь, ты бы поняла. Тебе должен был позвонить наш младший командир, который уехал в Москву, и я ему дал наш телефон. Вот у него ты можешь все подробно расспросить, все, что тебя интересует.

Любимая, кончаю. Команда: «Приготовиться к построению». Вот так и вся жизнь здесь по команде, без нее и шагу не ступить!

Родная моя, целую вас крепко, крепко (а тебя, знай, всегда крепче).

Вечно твой Маркс

Целую маму, папу.

Привет всем родным.

P.S. Миленькая, а бумаги ведь у меня нет. Ты хоть пока вкладывай в свои письма по два листа, ладно?

Маркс

Марк – Рае

10/I-<19>41

Любимая моя, хорошенькая Раиночка!

Знаешь, как я волновался вчера и сегодня утром, когда раздавали письма. Ведь тебе должны были снимать швы, я очень переживал и беспокоился. Но тут мне дают твое письмо, и я читаю: «Здравствуй, внимательный папаша!»

Любимая моя, за все это время ты ведь ни разу со мной не здоровалась!

Только начал читать, и мне передают еще одно твое письмо за 4/I, а первое было за 3/I. Мне очень больно читать твои письма, когда ты нервничаешь.

А еще больней, когда я стараюсь, рвусь тебе писать, начинаю писать, а меня отрывают. Знаешь, как задевает за живое! Но ничего не поделаешь, приходится выполнять приказание и отвечать «Есть». Вот сейчас, дорогая, пишу, а один жутко поет, другой играет на гармошке, трудно собрать мысли в этой обстановке. Этот час у нас отведен на личные нужды, и то он не каждый день бывает.

Хорошенькая моя, ты должна получить мои последние письма за 6-е, 8-е, 9-е и данное письмо. Только не надо зря нервничать, ведь я люблю тебя, люблю очень крепко, а тебе, глупенькая, кажется, что я разлюбил тебя. Ты у меня единственная радость в жизни и во много раз меньше наша «разбойничка» Региночка. Я ее тоже люблю, а тебя, чувствуешь, как сильно я тебя люблю! Запомни это и больше никогда не нервничай! Не будешь больше, хорошо?

Любимая моя, вот пишу тебе, а сердце сжимается от боли, ведь ты можешь подумать, что эти слова только на бумаге, тем более, что у тебя уже много таких слов было от других (до замужества). Возможно, они есть и в тех письмах, которые ты мне не разрешала читать. Голова даже закружилась от боли.

Родная моя, Региночка очень хорошее имя для нашей доченьки. Я уже зачеркнул на фото старое имя, которое мне тоже противно, и написал Региночка. Но как тебе не стыдно упрекать меня, что я «умышленно не догадался»?

Любимая, кончаю, и бумага вся (я ее одолжил).

Ну, до завтра.

Целую тебя сильно, сильно и также нашу Региночку.

Твой папаша, вечно твой Маркс

P.S. Миленькая, а о Региночке, которая у нас такая замечательная, я почти ничего не написал. Но я знал, что у нас не могло быть иной.

Остальное завтра напишу.

Маркс

Привет маме, папе и всем.

Марк – Рае

11/I—<19>41

Сегодня нет от тебя письма. Значит, ты с 5-го числа уже дома. Вот, наверное, тебя и Региночку мучают все, а ты, моя родная, слабенькая еще. С какой бы нежностью я ухаживал бы за тобой и за нашей Региночкой! У меня эти дни просто невыносимые, ничего не идет в голову. Все время передо мной ты и Региночка, и я представляю ее такой хорошенькой-хорошенькой. Ведь верно? И обязательно кругленькая, карапузик.

Вот бы мне увидеть, как она язычок показывает! Уже с первых дней жизни начинает кокетничать, а что будет лет в 15–16 и дальше? Миленькая, когда уже ты мне пришлешь ее фото? Я вчера весь вечер на занятиях смотрел на «проект» нашей Региночки и на твои улыбающиеся губки. Так сильно хотелось их поцеловать! И я представлял, что она настоящая. Наверное, мое воображение ошибается.

Любимая моя, пишу тебе утром после зарядки во время утреннего туалета, случайно появилась возможность. А в мыслях: дома я бы сейчас занимался с Региночкой, делал бы с ней зарядку. У нее, наверное, маленькие рученьки и ноженьки, но все равно зарядка полезна для общего укрепления.

Милая, хорошенькая моя, завтра выходной, но я буду половину дня в очер. наряде, а потом напишу тебе и маме, и если останется время, то отвечу коротко в Лосинку.

Любимая, начал утром писать, а кончаю только сейчас перед обедом, во время 20-минутного перерыва. Миленькая, думал, что завтра полдня свободен, но меня сейчас предупредили, что завтра я участвую в полковых соревнованиях по стрельбе. У нас 6 человек выполнили норму на отлично, и придется ехать на стрельбище, не знаю только, в какое время, хорошо бы в то время, когда я буду в наряде.

Любимая, у вас зима, холод, а здесь не поймешь что. Снег еще ни разу не выпал, все время ветер, а когда он стихает, тепло, как у нас летом. Зато когда сильный ветер, то мороз хуже, чем у нас. Так, наверное, и зима пройдет, еще один месяц остался.

Я с нетерпением ожидаю, когда начнется и пройдет лето, ведь в следующее лето ты уже меня будешь ждать. Даже у меня есть некоторая перспектива, что я в мае 1942 года буду дома. Подробнее напишу позднее.

Родная моя, перечитываю твои последние письма сегодня во время занятий. Хоть ты и говорила, что будешь ждать моих писем и не нервничать, когда бывают дни, что ты их не получаешь, и даже советуешь мне не писать, если я занят (эх ты!), но я ведь, дорогая моя, сам не могу, чтобы не писать. И в тот день, когда я не могу тебе писать, я всегда нервничаю и переживаю, что ты тоже будешь нервничать.

Любимая, за время писания этого письма меня 6 раз отрывали, но все же успел написать до отхода почты. Сегодня, наверное, получу от тебя вечером письмо.

Целую тебя и Региночку крепко, крепко.

Твой Маркс

P.S. Не забудь вкладывать по 2 листа бумаги в твои конверты.

Твой Маркс

Марк – Рае

12/I-<19>41

Любимая моя, хорошенькая Раиночка!

До вчерашнего дня почта была очень аккуратная, я ежедневно получал твои письма. А сейчас, наверное, кто-нибудь сглазил, уже второй день нет письма. Миленькая, я на тебя не злюсь, но я переживаю, не знаю, как ты себя чувствуешь.

Дорогая, я только что приехал с соревнования, которое провалил, получил посредственную оценку, а это значит «плохо по уважительной причине». Но неважно, я еще успею отличиться в будущем, когда нужно будет.

Миленькая, я хотел еще сегодня маме написать, но уже не успею, время уже 8-30 вечера, скоро на ужин, и я очень устал – мы прошли 20 км. А завтра с 5-ти часов в очередной наряд.

Родная моя, каждую минуту у меня на уме ты и наша Региночка. Я себе все время представляю, что ты делаешь в эту минуту. Вот сейчас мне кажется, что Региночка плакала, ты ее покормила, и она утихает. Так и проходят у меня дни в мечтах о вас, а там и письмо, вот и вся моя радость.

Завтра постараюсь больше написать.

Миленькая, а мои письма со 2-го числа ты должна получать ежедневно.

Ну до завтра.

Целую тебя и Региночку крепко, крепко.

Ее папаша,

Твой вечно Маркс

Привет маме, папе и родным.

Марк – Рае

14/I-<19>41

Любимая моя, родная, хорошенькая Раиночка!

Сегодня утром получил от тебя два письма за 6-е и 7-е. Миленькая, а за 5-е и 2-е не было. Может, ты перепутала с 3-м и 4-м, которые я получил три дня назад? Дорогая моя, я эти 3 дня мучился в догадках, но не злился на тебя. Я знаю, что тебе не сладко и, раз не пишешь, значит, не в силах. И все из-за нашей хорошенькой дочурки. Передай ей, что ей достанется от меня, если она в дальнейшем не исправит свои ошибки!

Миленькая, вчера (13-го) я не мог тебе писать, у нас вечером не было света: очень сильные ветры у нас до 9-10 баллов, и порвались линии проводов. Мне было вчера очень трудно. Так и прошел вечер с думами о вас.

Родная моя, почему ты ничего не написала о своем «осложнении» и как тебе сняли швы, и не больно ли тебе сейчас?

Родная, хорошенькая, ну и достается тебе сейчас с нашей «разбойничкой», а ты ведь еще так слаба. Вот если бы был я… Но раз меня нет, ты должна что-нибудь придумать для своего облегчения, может быть, найти женщину, которая будет приходить к тебе помогать. Любимая моя, передай маме и папе, что мы перед ними в долгу не останемся за помощь тебе. Я им сам напишу при первом удобном случае.

Дорогая моя, то предчувствие 28-го было верное, ведь ты в этот день родила.

Ненаглядная моя, я уже вчера переправил на нашем фото имя нашего «проекта» на Региночку, а теперь придется на Жанночку. Это имя мне больше нравится, и больше не надо менять. Исправляю последний раз, вернее, я это место заклею и надпишу сверху. Только больше не меняй. Последнее имя очень хорошее, лучшего нам уже не придумать. Нам, мы пахали?

Любимая моя, я ведь и сам измучился. Ты видишь, в какой обстановке я нахожусь: не мог даже тебе ответить на телеграмму, не могу отпроситься тебе позвонить. Но я тебя, моя родная, уверяю, что обстановка скоро изменится, вот увидишь! И мы переедем с этого места. А тогда я что-нибудь придумаю, чтобы увидеть тебя. И не надо думать так безнадежно, как ты. Нужно только, родная, немного перетерпеть, и тогда уже счастье. Ну зачем, любимая, я тебя уговариваю, ведь ты и сама это понимаешь!

Дорогая моя, тетрадей я так и не получил, не знаю, получу ли?

Родная моя, целую тебя и Жанночку крепко, крепко.

Вечно твой Маркс

Всем привет.

Каждое из выбиравшихся для новорожденной дочки имен, которые Марк и Рая обсуждали в переписке, Марк вписывал в надпись, сделанную Раей 15 ноября 1940 года на обороте их общей фотографии с «проектом» ребенка. Эту фотографию можно видеть в Предисловии

Марк – Рае

25/I<19>41

Любимая моя, дорогая Раиночка

Письма сегодня не получил, но я еще под впечатлением двух вчерашних.

Я вчера писал, писал, но мне кажется, я тебе еще не все написал.

Раиночка, неужели этот командир так долго сидел у тебя, что тебе пришлось два раза кормить Жанночку? Я дал ему телефон, думал, что он сообразит, что тебе рассказать, а этот «дурная башка» говорил о себе. Тебе следовало давно его попросить! Если он осмелится тебе позвонить в будущем, не надо с ним разговаривать, ладно?

Ты пойми, милая, если этот тип был у нас верхушкой, то какие «фоньки» остальные, а ты думаешь, что у меня здесь могут быть товарищи, с которыми я могу делиться. Ничего не поделаешь!

Дорогая моя, у меня иногда бывает свободное время, когда я ничего не делаю или стою и разговариваю. Но стоит мне начать писать тебе, как меня сразу заставят что-нибудь делать. Ведь у нас день так разбит, что каждая минута учтена. После занятий у нас отводятся два часа на самоподготовку, в это время, кто отстает в занятиях или получил плохую отметку, обязан пересдать. Ну а я в это время всегда в это время пишу тебе, конечно, чтоб никто не увидел. Даже старшие командиры мне запрещали писать письма и предлагали помогать отстающим. Ведь у нас есть такие «фоньки», которые не могут даже повторить слово по-русски. Как только я пишу, сразу замечание командира «Опять пишешь!» Я не помню ни одного раза, когда бы я мог спокойно написать. Поэтому и мысли бессвязные и, конечно, ошибки.

Раиночка, миленькая, я никогда не курю, когда тебе пишу. Возможно, эта бумага уже была подожжена. Мне даже любопытно. Пришли мне его обратно, я посмотрю и отошлю обратно.

Родная моя, те все дни были у нас очень холодные, а вчера и сегодня так тепло, что пришлось даже шинель снимать. Вот какая у нас переменчивая погода. А завтра, возможно, опять сильный ветер.

Любимая моя, вот сегодня нет от тебя письма, и мне уже начинает казаться, что ты на что-то рассердилась. Или опять Жанночка не дала тебе писать?

Не дали закончить, отправили опять строиться.

Целую тебя и Жанночку крепко, крепко, а тебя все же сильней.

Твой Маркс

Привет маме, папе и всем.

Марк – Рае

28/I-<19>41

Любимая, родная, хорошенькая моя Раиночка!

Получил только твое маленькое письмецо от 20/I. Предчувствие подсказывает, что с тобой неладное. Миленькая, зачем ты мне пишешь не волноваться и как я могу быть спокойным? Дорогая моя, почему ты мне не написала диагноз своего осложнения? Раз случилась такая серьезная вещь, почему ты сразу не обратилась к хорошему профессору? Обязательно сходи или вызови на дом, только не из поликлиники, а хорошего частного. Только смотри, обязательно!

Родная моя, мне очень больно читать твои упреки, что с тобой плохо, ты даже не в силах писать, а дочь наша вполне здоровая. Я очень люблю нашу Жанночку, ничуть не меньше, чем ты, но ты мне в миллион раз дороже, чем она. И я всегда буду любить тебя больше, чем наших детей (которые еще будут).

Родная моя, почему же ты заболела? Неужели на нервной почве? Сколько раз я тебя просил не нервничать, а ты, миленькая, все меня не слушаешь! Может быть, ты бы хотела меня послушать, но не можешь? Я люблю тебя и твои капризочки, но только когда я приеду домой. А сейчас ты должна изо всех сил меня послушать.

Любимая, я сегодня опять обращался, чтобы меня отпустили в город тебе позвонить, но нет лейтенанта, он будет вечером. Завтра я опять буду пытаться. Вот жизнь настала!

Ведь я, родная моя, что угодно отдал бы, чтобы только услышать твой голос, и отдал бы много лет своей жизни, чтобы увидеть тебя!

Моя самая родная, хорошенькая! Что за глупость ты написала о каком-то письме для меня в ящике? Когда я это читал, у меня даже впервые в жизни слезы появились. Никогда этому не бывать.

Пишу в перерыве на занятиях. Завтра напишу следующее.

Опять целую на бумаге.

Крепко тебя любящий,

Твой вечно Маркс

Целую Жанночку.

Папа

Марк – Рае

30/I-<19>41

Любимая моя, хорошенькая Раиночка!

Как нам во всем абсолютно не везет! Позавчера получил твое письмо, и погода испортилась, опять сильный буран со вчерашнего дня, и за почтой не поехали. Поедут, наверное, только завтра. Сегодня тоже очень сильный ветер и невозможная метель, видимость не дальше 5 метров. А вчера я тебе не мог писать: целые сутки был мокрый, дров для костра не было. Да и бесполезно писать – почта только завтра уйдет. Я просто с ума схожу от бессилия!

Родная моя, сегодня к нам еле добрался один командир и передал, что у него есть несколько писем. Я еле разыскал его и от радости чуть не запрыгал, когда он сказал, что мне есть письмо, и начал его разыскивать. Он дал мне незнакомый белый конверт, это оказалось письмо от Бори.

А что с тобой? Если и завтра ничего не получу, прямо не знаю, что делать! В прошлую ночь я спал только часа три – все время думал о тебе. И мне снилось, что мы встретились, но почему-то в Ананьеве. Наша часть была в разведке, и я еле упросил командира отпустить меня на минутку зайти домой. Я бегу по знакомой улице в Ананьеве, вбегаю в дом и сразу ловлю тебя в объятия и целую крепко, крепко. Тут ты меня подводишь к нашей Жанночке, но она мне показалась очень большой, например, 6–7 лет. Такой счастливый был этот короткий сон! И конец я запомнил: поднялся сильный буран (который был в действительности), и начал заводить к нам всех красноармейцев. У нас почему-то оказались 3 комнаты. Я сижу на нашем диване, и наша Жанночка у меня на руках. Не знаю, к чему этот сон, ведь таких снов мне еще ни разу не снилось.

Любимая моя, голова кружится от сердечной боли. Я хочу, я должен знать, что с тобой, как ты себя чувствуешь! Хоть и очень трудно ждать, но только бы тебе было легче, больше мне ничего не надо.

Моя родная, пока не могу больше писать, да и бумаги больше нет.

Крепко, крепко целую тебя и нашу Жанночку.

Ваш Маркс

Марк – Рае

31/I-<19>41

Любимая моя, родная моя, милая Раиночка!

Сейчас только пришли с ужина, и я хотел начать тебе писать. Время 23–30, сегодня мне удалось поспать с 17 часов из-за ненастной погоды. И вдруг, неожиданная радость: к нам добралась машина с продуктами и доставила нам письма за два дня.