Текст книги "Нам судьба обязана счастьем"

Миленькая, я уже начал подготавливать почву, чтобы 23/II меня все же отпустили в город. Если почему-либо я тебе не позвоню, значит, опять не удалось.

Любимая, 18 марта тебе исполнится 20 лет. Помнишь, в прошлом году я обещал во что бы то ни стало ознаменовать это величайшим торжеством. Не придется! Но зато уже с 42 года мы не пропустим ни одного нашего юбилея, конечно и Жанночкиного, без торжества.

Моя родная Триленька, пока кончаю, очень устал, да и шум такой сильный поднялся, что не соображаю, что писать. А попросить «их» прекратить бесполезно. Завтра постараюсь обязательно написать, да и от тебя, думаю, получу.

Крепко, крепко целую тебя и нашу славненькую будущность.

Ваш Маркс

Привет родным.

Марк – Рае

19/II-<19>41

Любимая моя, самая дорогая моя Раиночка!

Сегодня получил твои два письма от 11 и 13/II и хочу хоть один листик ответить, но боюсь, как бы не оторвали. Завтра мне опять в наряд. Ты верно пишешь: «если ожидать свободного времени, то писать я тебе буду один раз в месяц». Надо просто приспосабливаться к обстановке.

Родная моя, последние две недели я не веду учета писем, я сбился один раз и перестал, потому что почта одно время работала аккуратно. А сейчас придется опять вести учет. С 14/II я пишу ежедневно. А относительно своих писем, милая, ты немного ошибаешься: у меня на сегодняшний день их 69, а у тебя на 13/II было 71. Оказывается, моих больше, чем твоих. А в общем мы почти равно «грешим», ведь мы обещали друг другу писать ежедневно. Но этот грех невелик, худшего только бы не было.

Миленькая, опять тебя зависть мучает. Подумаешь, Зина себе пальто приобрела или чулки появились. Они будут, когда я приеду. Опять повторяю: раз меня нет, то тебе и не нужно следовать последней моде, ведь к моему возвращению мода опять изменится. А для кого тебе сейчас наряжаться? Вот когда я приеду, то тебе все будут завидовать. Я тебе еще кое-что привезу из Баку, здесь, говорят, полно хороших вещей, но ведь не в этом счастье.

Любимая моя, кончаю, уже давно команда «строиться», а я все дописываю.

До завтра.

Крепко, крепко целую тебя и Жанночку.

Ваш Маркс

Всем привет.

Марк – Рае

20/II-<19>41

Любимая моя, родная Раиночка!

Сегодня получил твое письмо от 14/II, где ты пишешь, что на тебя «хандра напала». Я думал не писать тебе, но я ведь знаю, что ты ждешь моих писем, ведь у нас же, дорогая, вся жизнь – это письма друг другу. Сейчас у меня 15–20 свободных минут на курение, и хочу тебе хоть несколько слов написать, чтобы ты не переживала.

За твое письмо от 14/II я тебя завтра немного поругаю. Миленькая, ты совсем не выполняешь моих наказов и не хочешь понять, что для меня самое ценное в жизни – это твое здоровье. И не надо больше нервничать. Пойми, что мы так далеко друг от друга и ответ ведь мы не сразу получим.

Хоть бы завтра найти время, чтобы тебе ответить подробно на все твои вопросы.

Крепко, крепко целую тебя и Жанночку.

Ваш Маркс

Марк – Рае

22/II-<19>41

Раиночка любимая, родная моя!

Я сегодня с самого утра все искал время, чтобы написать тебе, а пишу только после отбоя. Сейчас время уже 11 часов вечера, все легли спать, как-то даже чудно – шума нет, и можно мысли сосредоточить. Ведь такие моменты бывают раз в месяц.

Миленькая, я тебе вторично отвечу на письма от 16 и 17/I. Опять придется вспомнить об этом «фоньке», которого я просил рассказать тебе о моей жизни, а он рассказывал о своей. Неужели ты думаешь, что подобные типы могут мне быть товарищами, с которыми я мог бы делиться и рассказывать о своей любви к тебе? Знаешь, как мне обидно, что ты можешь сравнивать и думать, «с кем он делится». Дорогая моя, а ведь это здешняя «верхушка», ведь он командир. Вот и представь себе, какие все остальные «фоньки». Но разницы в армии между человеком с высшим образованием и землекопом нет никакой, если у него нет воинского звания. Все вместе одинаково обучаются, живут, спят рядом, а иногда приходится и под одним одеялом. И вот представь себе, что такой «фонька», а то даже еще намного хуже, полностью властен надо мной, может все, что хочет, со мной сделать, отправит на самую трудную работу, даже невыполнимую, а выполнять придется, ведь «слово командира – закон». Я не имею права пререкаться, иначе пошлют к высшему начальству, а тот тоже не имеет права отменить его приказания, а наоборот еще «даст жизни» за то, что я вступаю в пререкания с командиром.

В общем, миленькая, всего не описать, и тебе все равно не понять всей моей жизни в армии. Только обидно, что ты себе представляешь, что я привык и стал веселиться здесь. А от чего собственно мне веселиться, от чего? Что я здесь мучаюсь, даже позвонить тебе меня не пускают? Что тебе там одной трудно с Жанночкой, что ты себе во всем отказываешь, не спишь ночами? Что у меня родилась такая замечательная дочь, а я ее еще не видел? Что я не могу без разрешения командира отойти от своего котлована дальше чем на 200 метров? Ну от чего же мне веселиться? Миленькая, о мучениях можно писать и писать, а о хорошем нечего писать. Я только хочу тебе дать понять, что я ни на секунду не забываю о вас, о тебе, моя любимая, и о нашей пока крикунье, а потом замечательной будущности. И только в те секунды забываю, когда меня ругают, а ругают нас часто: не так повернулся, честь забыл отдать и т. д. Когда я в чем-нибудь провинюсь или что-нибудь забуду сделать, так сразу все начальство упрекает, что мол «писем надо поменьше писать». А какое им всем дело, что я пишу? Ведь никто из них не понимает, что такое любовь, считают, что единичное наслаждение с женщиной и вообще всякие грубости. А приходится все терпеть, ведь вся моя жизнь зависит от них.

Ну, миленькая, больше об этом я писать не буду, но, знаешь, как больно читать, когда ты пишешь, что кормила Жанночку, а этот хамло сидел. Неужели ты не могла его попросить? Если бы я был, он бы у меня давно со ступенек слетел! Знаешь, миленькая, какой я здесь нервный стал, ведь дома я таким никогда не был.

Родная моя Триленька, завтра у нас кросс, а я от него уже освободился, ведь завтра я буду отпрашиваться по всем «инстанциям». Мой командир мне уже обещал помочь. Знаешь, миленькая, я даже ночью побежал бы тебе звонить. Ты помнишь, какой я был соня, все хотелось мне спать, а сейчас я иногда, как в прошлую ночь, сплю по полтора часа, и спать не хочу. И вообще я сильно изменился за это время, стал очень поворотлив, знаешь, как приходится вертеться во время учебной тревоги на приборах? Я похудел и еще похудею, особенно летом, когда будет жара 55–65°, а придется работать, землю рыть во время учений. Но это неплохо, зато я буду здоровым и стану таким, как ты хотела. Толстым я уже не буду. Ты, наверное, читала последние лозунги: учить бойца тому, как придется быть на войне. Это значит, например, когда на улице тепло, мы занимаемся в котловане, а когда сильный ветер, то на улице, на поле. Или, когда приходится ложиться, то приказывают ложиться не там, где сухо, а там, где лужа, вот так закаляемся.

Любимая моя, уже проснулся командир и приказывает тушить свет и ложиться спать. Если завтра не напишу, то уже я тебе расскажу словесно, а не на бумаге. Скорей бы завтрашний день!

Целую тебя крепко, крепко, крепко, моя любимая Триленька, и папка целует свою доченьку, непослушную шалунью.

Ваш Маркс

P.S. Привет маме, папе и родным. Почему я еще не получил маминого письма, не знаю, наверное, опять почта.

Маркс

Марк – Рае

23/II-<19>41

Любимая, хорошенькая моя Раиночка!

Начинаю писать, я только перестал нервничать. Ну пойми, как обидно! Я вчера уже почти был уверен, что сегодня иду в городской отпуск, и командир уверял, что я иду. Я даже обмотки и ботинки заменил, потому что у меня рваные, начистил их, а сегодня такая суматоха поднялась с этим кроссом, что лейтенант даже не разрешил к нему обратиться и сам уехал в полк на соревнования. Черт знает, что делать, я как под стражей. Собственно, не только я, а так все. Ну что же, придется ждать следующего выходного. Ведь, миленькая, нам с тобой нужно привыкать ждать и все терпеть, терпеть еще 14 месяцев!

Знаешь, миленькая, как плохо, что я попал в зенитный полк на боевой точке, откуда нас почти никогда не пускают в город. Ведь мы все время в боевой готовности. В других частях бойцы почти каждый выходной ходят в город, а нам так придется прослужить весь срок службы и не увидеть Баку, если только не перебросят меня куда-либо. Я, знаешь, родная, пойду завтра к военфельдшеру и попрошу направление на рентген ноги. Помнишь, у меня шрам был на правой ноге? Может, все же удастся оторваться тебе позвонить, если рентген в г. Баку, да и не мешает иметь снимок ноги.

Миленькая, сегодня ведь у нас «праздник», 23-я годовщина РККА[15]15
  РККА – Рабоче-Крестьянская Красная Армия, официальное наименование сухопутных войск и военно-воздушных сил СССР в 19181946 годах; в 1946–1991 годах – Советская Армия.


[Закрыть], а мы еще больше работаем. Сейчас пообедали, дали по 200 грамм белого хлеба, его дают только по праздникам, а обед был даже хуже, чем в обычные дни. В честь праздника мне еще придется заступать в наряд, ведь все уехали на соревнование, а я остался. Даже уже жалею, что не поехал, ведь вчера был в наряде, а сегодня ночь опять нести почетную вахту. Вот так, миленькая, и текут дни. Знаешь, я уже подсчитал, что каждый прошедший день приближает меня к тебе на 7 километров. И чего я только не считаю, когда стою на посту, ведь я тогда в мечтах всецело с тобой, никто не мешает. Только плохо, что не имею права писать, а то знаешь, сколько бы я тебе написал, ведь столько мыслей приходит в голову.

Теперь, любимая моя, я хочу тебя ругать, и был бы я с тобой, ну и влетело бы тебе! Ты абсолютно не поняла моих слов «беречь нашу дочурку». Это вовсе не значит, что ты должна ей отдавать свое здоровье, ведь твое здоровье мне дороже всего на свете! Ей и своего достаточно, и она сама его накопит без твоего здоровья. Запомни, как оно мне дорого. Но как я могу его беречь, когда, любимая, я так далеко от тебя, а поэтому ты обязана его сама беречь. А уж когда я приеду, я тебя освобожу от всех обязанностей, и утерянное тобой к тебе вернется.

Миленькая, а теперь о снах. Ведь мне тоже все время снятся всякие глупости, а иногда такие кошмарные сны, что я встаю с сильной головной болью. И почти всегда снится, что ты мне изменила. Я тебе не пишу о них, потому что я в них не верю. Ни разу я ясно не видел твоего лица, а как бы хотелось его увидеть. Все сны показывают наоборот, ведь мы с тобой много думаем друг о друге, вот и снятся все время противоположные сны, и нужно всегда их понимать наоборот, верно ведь?

Миленькая, у нас все время, и особенно последние 4–5 дней стоит замечательная, теплая погода, даже в шинелях жарко. А у вас, ты пишешь, холодно, морозы. Вот только у нас сегодняшний день холодный, сильный ветер, туман, и дождик моросит. Это потому, что меня в город не пустили тебе позвонить. Вот только плохо, что мне придется стоять на посту, а то пусть себе будет холодно.

Да, вот забыл, ведь ты уже второй раз со мной здороваешься, как хорошая жена, а я какой грубый: за все время ни разу тебе здравствуй не сказал. Какой муж плохой, да?

А Жанночке лошадь я куплю, если она действительно будет такая большая, как ты пишешь, и обязательно ей куплю или сошью костюм наездницы, о котором мечтал, и костюм джигита постараюсь достать, а там еще видно будет, что ей будет нужно.

Ну, до завтра.

Целую вас крепко, крепко.

Ваш Маркс

Привет маме, папе и всем.

Марк – Рае

26/II-<19>41

Любимая моя, дорогая Триленька!

Наконец, получил твое письмо от 18/II, а за 17/II не получил, но ты ведь пишешь, что писала, наверное, еще получу. А также и то письмо от мамы тоже не получил.

Родная моя, ты хорошо ответила Сене. Подумаешь, он захотел, чтобы его Маруся снялась с нашей Жанночкой и вместо тебя ты мне пришлешь фотографию доченьки с Марусей. Пусть они себе обретут ребенка и снимаются, сколько влезет. Но ведь они не способны. А кто страшней – ты или Маруся – так это еще вопрос, хоть и у тебя измученный вид. Ведь ты, моя любимая, устаешь очень, а она нет. А вот уж когда я приеду, то мы им докажем, а собственно они и не стоят того, чтобы им доказывать, ведь не для них ты будешь поправляться, и возвратятся здоровье и краски. Любимая моя, какие бы карточки не вышли, ты все равно их мне пришли, ведь не для выставки они, а для меня. Мне ведь хочется увидеть Жанночку, какая она есть в действительности, и ты какая после родов. А в будущем вы уже снимитесь в фотографии. Смотри, обязательно пришли.

Милая Триленька, я тебе писал эти дни почти ежедневно, за исключением одного дня. Мне кажется, я тебе ответил на все твои вопросы, напиши, если что-то забыл. Еще я сейчас аккуратно записываю отправленные и полученные от тебя письма, и в конце месяца я буду тебе посылать выписку, чтобы ты сверяла, не пропадают ли письма.

Родная моя, где, интересно, тебе выдали деньги к рождению Жаннушки: с моей работы или нет? Наверное, нет, ведь у нас, чтобы чего-нибудь добиться, надо приложить очень много сил, и то иногда ничего не получается.

Моя самая любимая, ты, наверное, видишь по почерку, что очень спешу, ведь мне скоро опять в наряд. Как они уже надоели и опротивели! И после наряда голова становится как барабан от дум и тоски по тебе и Жанночке. И даже головные боли стали появляться. Но разве я могу не думать? Я бы раньше никогда не поверил, что такая будет жизнь в армии у меня и всех других, попавших сюда со мной.

Завтра напишу побольше, только бы от тебя получить.

Крепко, крепко целую тебя, моя любимая, а также и крикунью нашу.

Ваш Маркс

Привет маме, папе и всем остальным.

Марк – Рае

27/II—<19>41

Любимая моя, родная Раиночка!

Сегодня получил твое письмо от 20/II, а от 17/II так и не получил. Сейчас время уже час, значит, можно считать 28-е. Сегодня, то есть 27/II, я писать не мог, пишу после отбоя, ведь завтра я тебе писать не смогу – назначен на НП (наблюдательный пункт). Завтра в обед нам уезжать, всего нас едут 5 человек, ехать 13–14 км. Начинаются мои «боевые традиции», очень ответственная работа, подробнее опишу, когда прибуду на НП, если действительно уедем.

Ужу почта пришла за 28/II, но письма от тебя сегодня не получил. Теперь я буду получать от тебя письма один раз в пятидневку, когда нам доставляют продукты, а тебе буду писать ежедневно, как и писал. Если не смогу отправлять «воинским», то буду посылать доплатным. То есть к тебе мои письма будут приходить регулярно, а твои ко мне раз в пятидневку. Знаешь, как мне будет трудно без них? Я буду нервничать, но зато буду сразу пачками получать.

Миленькая, теперь о твоем письме. Ты все завидуешь, и особенно мне непонятны и волнуют твои слова «жажда жизни». Они заставляют меня очень о многом задуматься, даже о плохом. Ты прекрасно знаешь, что я ничем тебе не могу помочь, и ты обязана ждать жизни, пока я приеду. Нужно набраться терпения. А по твоим письмам я боюсь, что в следующем письме ты напишешь, что терпение лопнуло, «я познакомилась, полюбила, не выдержала» и тому подобное…

Пока кончаю, приказывают тушить свет. Смотри все же пиши мне ежедневно.

Крепко, крепко целую тебя и Жанночку.

Ваш Маркс

Всем привет.

Марк – Рае

1/III—<19>41

Любимая моя, хорошенькая Раиночка!

Сегодня уже 3-й день нет письма от тебя, не знаю, что с тобой, почему ты не пишешь?

Миленькая, вчера я не уехал на НП и сегодня, наверное, не уеду. На это должен быть особый приказ. И писать тебе вчера я не мог, была проверка.

Милая Триленька, вчера нашей дочурке исполнилось два месяца. Ее уже скоро можно будет фотографировать. Если бы я был с тобой, каждого 28 числа юбилей бы устраивали!

Ты не думай, что я вчера забыл, что ей два месяца исполнилось, я все время думал, а писать не мог.

Родная моя, это письмо должно как раз прийти к 8 марта. Только остается поздравить тебя с праздником, и Жанночку тоже, ведь она тоже женского пола. А подарки остаются за мной, не беспокойтесь, я в долгу у вас не останусь!

Любимая моя, я вспоминаю, год тому назад я купил тебе туалетный набор, но мы с тобой поругались, и я не знал, как тебе его преподнести. Мама мне помогла выйти из беды. Я согласен и сейчас поругаться с тобой, только бы быть дома, уж я тогда бы нашел, как тебе преподнести подарок.

Миленькая, ты ведь опять будешь завидовать тем, кому в этот день преподнесут подарки. Не надо, вот лето пробежит, и опять зима, а там и для нас с тобой счастье настанет.

Вот тебя все мучает «жажда жизни», эти слова у меня очень запечатлелись и заставляют о многом задуматься. Ты мне обязательно опиши полный их смысл. Любимая моя Триленька, неужели ты думаешь, что раз я здесь жизни не вижу, то я уже привык к такой жизни, и вообще, разве можно к ней привыкнуть? Я сам не представлял, что здесь такая жизнь. Дорогая моя, напиши, неужели у тебя не хватит терпения и мужества переждать трудности только один год, не больше. Скоро у тебя будет больше свободного времени, ты начни сама заниматься дома английским, и кое-что остальное можно повторить. Ведь можно дома заниматься, можно? Только выбрось из головы эту зависть. Подумаешь, подруги веселятся! Они же не знают, что их ждет в будущем, ведь их мужьям тоже придется отслужить в Армии, тогда и они веселиться не будут и о нарядах придется забыть. А нам с тобой наоборот, верно ведь?

Миленькая, мне кажется, что я тебя уговариваю, как маленькую девочку. Ведь ты же сама должна воспитывать нашу девочку и должна все это понимать. Мне же самому больно, что ты мучаешься одна без меня с Жанночкой, а я не могу увидеть нашего ребенка, такой исключительно замечательной девочки, как наша Жаннушка. Я ведь себе представлял, что буду с ней ходить гулять, играть, игрушки покупать и т. д. А как получилось?

Третий день нет письма, возможно, ты опять заболела или что-нибудь еще случилось? Знаешь, сколько жутких мыслей приходят в голову. Мне же здесь абсолютно не на что отвлечься хоть на час-два, а все думы, думы…

Кончаю, не представляю, чтобы и сегодня не было письма.

Крепко, крепко целую вас. Хотя я и очень злой, но уверяю себя, что это не твоя вина.

Ваш Маркс

Всем привет.

Марк – Рае

2/III-<19>41

Трили, моя родная, любимая!

Я не представляю, что могло случиться? 4-й день нет письма. За 9 дней я получил всего два письма, и за 17-е до сих пор нет. Если это месть с твоей стороны, это очень жестоко. Нельзя быть такой мстительной. Я не могу поверить в это, мне кажется, что кто-нибудь задерживает их умышленно. Не знаю, что думать. Утром сегодня, когда раздавали письма, а мне ответили, что мне нет, я не мог поверить, сам все просмотрел, а моего письма так и не нашел. Знаешь, как стало больно, да еще эти противные взгляды и насмешки! А ты представляешь себе, что я привык к здешней жизни.

Миленькая моя, сегодня у нас считается выходной. Только позавтракали, а уже предупредили приготовиться: пойдем на работу, достраивать линию. А идти нужно 13 км к морю, и вернемся только к 9-10 часам. Я пишу во время команды «приготовиться».

Неужели с тобой что-нибудь случилось, тогда почему мама ничего не пишет? Сегодня все надеялся в город, а теперь и надежды пропадают. Буду ежедневно надоедать, пока не пустят. Собственно, никого у нас не пускают, а я хочу все же добиться тебе позвонить. Не знаю, что бы отдал, чтобы услышать твой голос, а то все бумага и бумага.

Любимая моя, не злись, что мало пишу – видишь, какое настроение. Как-нибудь дождусь ночи и почты.

Крепко, крепко целую тебя и Жанночку.

Ваш Маркс

Марк – Рае

4/III-<19>41

Любимая моя, родная Раиночка!

Наконец только получил твои два письма от 24 и 25/II. Значит, ты 3 дня чего-то выжидала и не писала мне. Ох и Трили ты моя, ты лучше в чем-либо другом показывай себя, а не в том, чтобы мне не писать так долго! Ведь ты себе не представляешь, как я нервничаю, когда не получаю писем, даже сильней, чем если они очень резкие.

Милая моя, вчера я тебе не писал, во-первых, был сам не свой, так нервничал, но все же было взялся писать, но мне не дали и приказали идти на лекцию. Я из нее ни одного слова не запомнил. Я даже не жалею, что не писал, а то и так у нас последнее время упреки почти в каждом письме. Ты пишешь, что я тебя не понимаю, а я тебя уверяю, что ты меня не понимаешь. Вывод, что и тебе, и мне не сладко. Верная пословица: нашим врагам бы так!

Дорогая моя Триленька, неужели ты можешь меня считать лицемером? Как я могу лицемерить, ведь я же люблю тебя. Ведь ты же, по-моему, уже уверена в моей искренней любви к тебе. Так хочется тебе разъяснить на словах, а приходится опять на бумаге. А я ведь не мастер бумажного слова. Возможно, я в чем-либо не прав, но я ведь тороплюсь, когда пишу. И если где-то проявляются резкости, то не для того, чтобы закрыть свою неправоту перед тобой. Ведь, если тебе в чем-либо больно, то я, любимая, болею вместе с тобой. И я тебе еще ни разу не мстил, а ты, если когда-либо не получаешь моего письма, так и мстишь, не пишешь! И еще спрашиваешь, приятно или нет, а сама ведь знаешь, что мне неприятно, и ты заставляешь меня нервничать. Вот если бы ты знала, как мне достается здесь, ты бы старалась избегать мести мне.

Родная моя Трили, я ни одного письма от тебя не скрывал. Ты знаешь, что от Бориса я получил уже второе письмо и все собираюсь ему ответить. Еще знаешь, что я получил записку от жены Гамера. Он находится в Москве. Конечно, зайти я к ним не мог, раз тебе до сих пор не звонил. Я хочу ей ответить, что зайти к ним пока не могу, и если у нее есть время, то пусть она приедет на станцию, от которой я нахожусь в 3-х км, сообщит, когда она меня будет ждать, и я выйду к ней. Больше я ни от кого не получал.

Дорогая моя, сегодня больше писать не буду, завтра остальное отвечу.

Целую крепко, крепко тебя и Жанночку.

Ваш Маркс

Марк – Рае

5/III-<19>41

Родная моя Трили!

Я уже чувствую, что Трили показывает себя, сегодня опять нет письма, ты начинаешь мне все реже и реже писать. Неужели опять обиделась на мои письма и решила молчать, мол, какое следующее будет?

Раиночка любимая, вот сейчас пишу тебе, а щеки у меня горят, горят. Что это за предчувствие? Даже немного страшить начинает, особенно когда не получаю от тебя писем.

Любимая моя, если я тебе и писал в предыдущих письмах некоторые резкости, то это потому, что я тебя сильно люблю, и хотелось положительного ответа для себя, а ты все принимаешь за оскорбления и отвечаешь резкостями мне. Ну как мне может не казаться, когда я один здесь и сам себе должен давать ответ, а ты, вместо того чтобы успокоить, отвечаешь наоборот.

Сейчас читаю твое письмо от 24/II о том, что Фредик[16]16
  Фредик – Альфред, сын Раиной сестры Шуры.


[Закрыть] принес Жанночке подарок, а она на него внимания не обращает. И будет она, как ты говорила, над мужчинами издеваться, ну представь себе, «жених» приносит подарок, а она и не взглянет на него! Вот бы взглянуть на нее, скоро ли будут готовы фотографии? Знаешь, миленькая, я уже не представляю, какая она есть, ведь она все растет и растет, а мне все кажется, что она еще маленькая.

Родная моя, относительно писем, почему они пришли доплатными, пока не знаю, что ответить, но таких случаев не должно быть, у меня появляются некоторые подозрения. Ты мне всегда пиши, когда приходит доплатное. Пока подожду, а потом выясню.

Любимая моя, оказывается, уже пустили газ, это хорошая штука, но очень опасная. А детей Громовых надо отучить ходить на кухню, ведь это – отравляющий газ, и самим всем надо быть очень осторожными.

Миленькая, знаешь, как я рад, что ты начинаешь поправляться и хорошеть, жаль, что я не вижу. Если бы меня пустили, я бы пешком пошел бы к тебе 3 тысячи километров.

Миленькая, у нас настали теплые дни, и хуже стало со свободным временем: раньше разрешали побыть в котловане, а теперь с утра до вечера на улице. У нас уже деревья цветут, а у вас, наверное, еще холодно.

Раиночка, родная моя, хорошо еще, что я не уехал на НП, а то бы мучился 5–7 дней до привоза почты, и вдруг нет от тебя письма, я не знаю, что подумал бы.

Миленькая, почему ты не пишешь, наверное, много ошибок в моих письмах? Ну вот сейчас пишу, пишу, а прочесть не успею.

До завтра, Триленька моя! Ты хотя бы пиши, будешь ли ты писать на следующий день или нет.

Крепко, крепко целую Трили № 1 и № 2.

Ваш Маркс

Всем привет.

Марк – Рае

7/III-<19>41

Раиночка родная, любимая моя!

Вчера тебе не писал, потому что мы ходили в баню и пришли к самому отбою. И от тебя тоже вчера ничего не получил. В этом месяце ты не жди за 3-е и 6-е, а за остальные дни ты должна получить. А твои, начиная с 11/II, я получил за 13, 14, 15, 18, 20, 24, 25 и сегодня за 27, вот и все. Проверь у себя, верно ли это или, возможно, я еще не всё получил.

Милая Триленька, давно я от тебя не получал таких писем, как от 27-го. Все прошлые дни ты или вовсе не писала, или были «сердитые» письма. Даже легче становится на душе, ведь для меня нет большей радости, чем получить от тебя ласковое письмо. Почему ты пишешь, что когда мне пишешь аккуратно, то от меня не получаешь писем и наоборот? Ведь я же пишу тебе всегда при первой свободной минуте, и никогда, конечно, не жду (как ты), пока получу твое, чтобы отвечать.

Раиночка, я думаю в выходной, если останется время, Борису ответить, хочу все же узнать, где находится Аркадий. А относительно отпрашивания в город мне уже неудобно тебе писать, ты ждешь, ждешь, а звонка все нет. Но родная моя, я бы 5 суток работал без отдыха, только бы пустили. Посмотрим, как удастся завтра. Начну с вечера.

Целую крепко, крепко тебя и Жаннушку.

Ваш Маркс

Всем привет.

Марк – Рае

8/III—<19>41

Любимая славненькая моя Триленька!

Сегодня от тебя опять нет письма. В некоторых письмах, например, от 18 и 24, ты пишешь, что вчера писала мало или торопливо. Значит, я должен получить за 17 и 23-е, а я их не получил почему-то.

Милая моя, какая нехорошая наша Жаннушка – перебила такой сон! Ведь я тебе очень редко снюсь, и мне почему-то ты редко снишься, хотя я каждый день думаю о тебе и Жанночке, особенно перед сном. Не было ни одного дня, чтобы я заснул и не подумал, а что ты делаешь в эту минуту? Когда я на посту, я весь в мыслях и думах о тебе. Я все фантазирую, как я приеду без стука, поймаю тебя в объятия и внесу в комнату, а потом вместе с Жанночкой буду носиться с вами по комнате и целовать, целовать без конца и слышать твои слова: «еще, еще»! И я себе не могу представить, чтобы тебя мог кто-либо другой ласкать, ведь ты никому никогда не позволишь к себе дотронуться! Я первые два месяца очень мучился без твоих ласк и никак не мог, не хотел представить, что мы разлучены на такой длительный срок. А сейчас уже себе внушил, и мне не так трудно, как раньше, и я смогу быть без физической жизни до нашей встречи, и никогда даже мысли об измене не появляются. И ты, моя хорошенькая, должна себе внушить, и слова Сени о том, что «измена вполне естественна, когда женщина остается одна», должны быть тебе противны, верно ведь? И еще теперь ты не должна ни с кем никуда ходить, ни в кино, ни в театр. Ты можешь только, если тебе хочется, ходить с мамой, а с подругами я не разрешаю, потому что у них одна цель – знакомство, а ты должна выполнять данные мне обещания. Я далеко от тебя, но надеюсь, что ты меня никогда не обманешь.

Дорогая моя, а Жанночка переняла от папки желание много есть, недаром она такая толстуха. Я еще ее увижу маленькую, ведь ей еще не будет двух лет, когда я приеду. Но вот ее пеленки, купание мне не пришлось увидеть, но зато следующего нашего наследника, мальчика, я уже сам буду пеленать. Ох, я забыл, что ты зареклась больше не рожать. Но не надо пугаться, это еще не скоро: через год, 2, 3, 5, 10, 15, а там видно будет.

Сегодня, миленькая, твой день, и, наверное, у нас соберутся все родные поздравлять маму и тебя. Напиши обязательно, кто был и как прошли день и вечер.

Милая, сегодня во время ученья мы проходили через сад (у нас поблизости совхоз), и меня прямо поразило, что все фруктовые деревья уже зацвели. А у вас, наверное, еще и снег не растаял, но уже весна близко. Быстрей бы лето, а там время пойдет быстрей. У меня дни проходят от письма к письму.

Кончаю, до завтра.

Крепко, крепко целую тебя и Жанночку.

Ваш Маркс

Привет маме, папе и родным.

Марк – Рае

9/III – <19>41 + 10/III-<19>41

Родная, любимая моя Раиночка!

Сегодня такая неожиданная радость – сразу три письма! Вот опять, миленькая, ты пишешь в письме от 1/III, что вчера, то есть 28/II писала мне, даже Жаннушку испачкала чернилами, а я не получил. Сегодня я получил твои письма за 1, 2, и 3-е числа. Письмо от 3/III шло всего 6 дней. Как-то даже ближе тебя чувствуешь, раз недавно писала мне.

Любимая Триленька, сегодня у нас выходной, но весь день работали, а сейчас уже время 10-й час. Я смог начать тебе писать в 6 часов после обеда, но я ожидал. Сегодня почта приходит в 8–9 часов. Оказалось, не даром ожидал. Начинаю отвечать по порядку за 1-е. У нас получается маленькая несуразица: старые письма обязательно с руганью и обидой, но больше уж таких не будет, ладно? Ведь, миленькая, мы должны понимать друг друга и всякий возникающий вопрос разрешать без упреков, верно?

Раиночка, сейчас только сходили на ужин. На ужин была одна селедка и чай. Значит, ночью надо иметь запас воды.

Ну, Исай всегда хвалится, но все равно, подобной нашей Жаннушке не будет ни у кого. А волосы у нее и не должны быть черные, ведь ни у меня, ни у тебя не черные волосы. И не вся красота в черном волосе. Быстрей бы ты прислала мне ее фотографию, уже надоело представлять, какая она все же в действительности.

На этом, любимая, я вчера остановился, не дали дописать. Продолжаю сегодня 10/III-41 г. Я, конечно, мог отослать как есть, но опоздал к отправке почты, поэтому оставил на сегодня.

Миленькая Триленька, твое предчувствие 2/III было без причины, я даже уже забыл этот день, никаких особых приключений у меня не было, если не считать, что я не получил от тебя письма, и я думал, что уеду на НП.

Родная моя, ты не поняла мою зависимость от этих «фонек» и сразу подумала нехорошее. Никуда они не могут меня позвать пить, ведь все, за исключением младших командиров – ефрейторов, не могут отойти от части больше, чем на 200–300 метров. В мае 1940 некоторые были на празднике в городе, но опять не все. И не в этом, я думаю, моя зависимость, я зависим в том, что за любое мое неподчинение они могут со мной сделать, что захотят. Захотят, заставят выполнять самую трудную работу, даже невыполнимую, или такую, как чистить уборную. Это означает, что я не имею права вступать с ними в пререкания. Но если они позовут меня к женщинам или выпивать, то я могу отказаться – это явно злоупотребление, и за это дело по последнему указу их будут сурово судить, вплоть до двух лет. Этого не было и не может быть никогда.