Текст книги "Боги войны"

15

Отдышавшись, Антонелла спросила:

– Урия?

– Нет, – ответил Корсон. – Эта планета дальше от солнца. Созвездия расположены иначе. Мы путешествовали и в пространстве.

Они погрузились в облака. Чуть ниже попали под мелкий дождик. Гиппрон спускался неторопливо, но уверенно. Дождик прекратился. Они прошли сквозь еще один слой облаков, словно провалились под крышу, и оказались над бесконечной равниной, покрытой невысокой травой. Ее пересекала дорога, поблескивающая от недавнего дождя. Она выходила откуда-то из-за горизонта и упиралась в гигантское сооружение. Это был куб из камня и бетона, без всякого намека на окна; верх его терялся в облаках. Корсон прикинул, что фасад тянется самое меньшее на километр. Гладкий, серый и абсолютно голый.

Гиппрон опустился на землю. Корсон выпутался из ремней, обошел своего «коня» и помог спуститься Антонелле. Гиппрон с довольным видом принялся рвать траву витками гривы и, чавкая, пожирать ее.

Трава выглядела аккуратно подстриженной, как на газоне, а сама долина – такой ровной, что вряд ли могла быть естественного происхождения. Дорогу покрывало что-то голубоватое и блестящее, вроде стекла. А в миле перед ними прямо из травы вырастала серая стена. Сейчас, с земли, здание казалось особенно мрачным.

– Тебе знакома эта планета? – спросил Корсон.

Антонелла покачала головой.

– Может, видела что-нибудь похожее? – мягко настаивал он. – Такую равнину, траву?

Девушка не ответила.

– Что с нами будет? Вот сейчас? – вырвалось у него.

– Мы пойдем к этому дому. Войдем внутрь. По дороге никого не встретим. Дальше не знаю.

– Нам ничего не угрожает?

– Нет. Я бы предвидела.

Он вгляделся в ее лицо.

– Антонелла, что ты вообще думаешь о нашем положении?

– Я с тобой, и мне этого довольно.

Корсон едва удержался от досадливого жеста.

– Ну ладно, пошли, – бросил он.

Корсон шел быстро, и девушке приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним. Но уже через пару минут ему стало стыдно за свою грубость, и он замедлил шаг. Антонелла была его единственной союзницей во всем этом незнакомом мире. Хотя, возможно, именно поэтому ее присутствие так раздражало его. Дорога обрывалась у массивной двери, почти неразличимой на фоне стены. Похоже, дверь была наглухо закрыта, но стоило им приблизиться – поползла вверх. Изнутри здания не доносилось ни звука. Корсон нерешительно остановился. Все это чем-то напоминало ему мышеловку. Только очень большую.

– Если мы войдем, дверь за нами закроется?

Антонелла зажмурилась.

– Да. Но там, внутри, нам тоже ничего не угрожает. По крайней мере в первые минуты.

Они переступили порог. Дверь за ними начала медленно опускаться. Корсон сделал шаг назад – дверь замерла, потом снова поползла вверх. Простейший механизм, реагирующий на приближение человека, – это немного успокоило Корсона. Ему не очень-то хотелось обследовать здание, зная о нем так мало, но нельзя же до бесконечности сидеть на лужайке. Рано или поздно они проголодаются – не траву же есть! Да и ночь когда-нибудь настанет. Похолодает, к тому же неизвестно, кто может появиться с наступлением темноты. Значит, необходимо какое-то убежище. А главное – Инструкция предписывает в незнакомой местности помнить древний закон войны: двигаться, двигаться, ни в коем случае не оставаться на месте. Двигаться и пытаться застать противника врасплох.

Не так-то это легко, когда даже не знаешь, кто твой противник... Глаза постепенно привыкли к полумраку. По обе стороны прохода, насколько хватало глаз, на одинаковом расстоянии друг от друга располагались овальные полупрозрачные контейнеры – их бесконечные ряды тянулись в глубь здания, скрываясь в голубоватом тумане.

В ближайшем контейнере Корсон увидел десять женских тел. Совершенно обнаженные, они были окутаны фиолетовой дымкой, которая почему-то не растекалась, хотя, казалось, ничто ее не удерживало. Женщины лежали неподвижно, застыв, словно неживые. Все очень красивые, всем от восемнадцати до двадцати пяти лет. И все чем-то похожи. Корсон глубоко вздохнул, быстро подсчитав в уме: если в каждом контейнере по десять тел, то только в обозримой части здания их не меньше миллиона.

Он ощутил дыхание Антонеллы на своей щеке.

– Они мертвые?

Корсон протянул руку, та прошла сквозь дымку, не встретив ни малейшего сопротивления. Легкое покалывание в кончиках пальцев – может быть, этот туман обладает антисептическими свойствами? Он дотронулся до плеча одной из женщин. Теплое и упругое. Температура не меньше двадцати градусов. В каком-то смысле можно сказать, что женщина жива. Корсон осторожно взял ее за руку. Пульс не прощупывался. Сердце, возможно, и билось, но очень медленно. Очень-очень медленно...

– Нет, – сказал Корсон, – они не совсем мертвые.

Слабый свет танцевал в неуловимом ритме у ног спящих женщин, напоминая чистотой цветов радугу. Все семь цветов спектра... Корсон вгляделся повнимательнее, и ему показалось, что он проник в значение этого ритма. Похоже на энцефалоскоп, хотя такого он никогда не видел. Две нижние линии были неподвижны. Холодок пробежал по его спине.

– Затянувшаяся кома, – ошеломленно пробормотал он. – Тело живет, но мозг... мозг умер.

Ему случалось видеть разрушенные города и опустошенные войной планеты, горящие звездолеты и гибель тысяч, а то и миллионов людей, но никогда он не встречал столь величественно-мрачного зрелища, как этот мавзолей. Может быть, целый народ избрал такой конец? А подстриженная трава снаружи – это кладбищенский газон? И какой смысл поддерживать жизнь в этих телах, если души в них не больше, чем в растениях? Сколько времени они лежали так, сколько еще пролежат? Жизнь в них, наверное, поддерживается автоматически: почти невидимые, не толще волоса, провода уходили под кожу.

Он бросился бежать как безумный, скользя взглядом по бесконечным рядам ячеек справа и слева. Прежде чем остановиться, обливаясь потом, он пробежал больше мили. И не нашел ни одного мужского тела. Он, конечно, не видел содержимого верхних ячеек – контейнеры громоздились друг на друга до самого потолка, – но был почти уверен, что и там только женщины. Ни одной старше двадцати пяти. Удивительно красивые. Всех известных Корсону рас. Их странное сходство, которое он заметил еще в самом начале, тоже не было случайным. У той, что он взял за руку, волосы были как смоль, а последняя, до которой он добежал, – блондинка. По другую сторону прохода лежали негритянки, их блестящая кожа отливала синевой.

Это была коллекция. Кто-то – или что-то? – собирал женские тела, как энтомолог, накалывающий бабочек на булавки, – и отдавался своему увлечению с редкой последовательностью. Корсон вспомнил одну из мелких стычек с урианами, в которой он участвовал, – им тогда пришлось драться в залах музея насекомых. На стендах под стеклом были выставлены не только земные бабочки, но и их аналоги с сотен других планет. Взрывы и выстрелы поднимали в воздух целые облака мертвых крылышек. Вокруг них витали тучи сухой пыльцы, проникавшей под маску и забивавшей легкие. В конце концов музей загорелся, и в вихрях дыма Корсон увидел рой бабочек, поднявшихся в свой последний полет.

Наверное, цвет волос и кожи был не единственным критерием. Цвет глаз, возможно, менялся по вертикали – но Корсон не мог забраться наверх и проверить это.

Может быть, мужчины находились в другом блоке этого гигантского здания? Или неведомого коллекционера интересовали только женщины? В таком случае он, несомненно, человек с немыслимо извращенным сознанием, но – человек. Урианину, например, никогда не пришло бы в голову коллекционировать исключительно женские тела.

Корсон медленно побрел к выходу. И вдруг его осенило. Вот оно – единственно возможное объяснение! Он обнаружил гигантское хранилище пленников, вернее, пленниц. Где-то там, в неизвестном времени и пространстве, боги войны вели небывалые сражения и, как водится, не церемонились с побежденными. Они истребляли целые народы, сохраняя жизнь, по старому как мир обычаю, лишь самым красивым из женщин. Этим несчастным была уготована участь худшая, чем смерть. В буквальном смысле слова. Богам войны не нужны были живые рабыни. Слишком много хлопот – дать всем пропитание, кров и охрану. А сколько примеров знает история, когда пленницы убивали победителей! Боги войны поразмыслили над прошлым и сделали выводы. Они лишили свои жертвы разума. Когда им хотелось, они по своей прихоти возвращали их к жизни, наделяя искусственной личностью, годной разве что для механизма. Эти женщины больше не способны на нежелательные поступки. Каждая из них стала роботом – разве что роботом с красивым и совершенным человеческим телом. Разума у них было даже меньше, чем у человекообразных обезьян. Но богам войны было на это наплевать. Они не ждали от женщин ни понимания, ни любви, ни привязанности. У Корсона мелькнула мысль, что эти боги были сумасшедшими. Или некрофилами.

Его передернуло от отвращения. Корсон пытался убедить себя, что земляне, воюя с Урией, не были такими подонками. Он порылся в памяти и вспомнил генерала, приказавшего ликвидировать несколько тысяч урианских заложников в первые же часы конфликта. Вспомнил, как другой генерал отплясывал на руинах догоравшего города. В этом городе жили люди, но они попытались на свой страх и риск договориться с урианами – и были наказаны. И еще Корсону вспомнился Веран. Беглец из Эргистаэла не колеблясь пойдет на любую низость, если это даст ему шанс на вожделенную победу.

Корсон почувствовал, как в нем поднимается желание убивать. Он сжал кулаки и стиснул зубы так, что в глазах потемнело. Тело мучительно напряглось, сжалось, адреналин бушевал в крови. Затем ярость куда-то отхлынула, оставив только легкую дрожь. Неужели насилие всегда рождает новое насилие? Неужели этот окровавленный лик и есть истинное лицо человечества? Почему нас вечно преследуют призраки скорби и смерти? И суждено ли роду людскому освободиться от этого демона и стать – нет, не самим собой, ибо собой он был всегда, – но чем-то иным и, может быть, чем-то большим?..

Диото... Утопия, возникшая на пепелище войны, мир, не знающий насилия, с единственным правительством на семь веков и вовсе не имеющий армии. Вот оно – другое лицо человечества, и его нужно защищать, но только не насилием... Но как помешать насилию, не применяя силы? Как вырвать человечество из порочного круга войн, каждая из которых ведется за правое дело?

Антонелла сидела на полу посреди прохода и тихо плакала. Все его раздражение растаяло, рухнуло, как отвалившаяся от крыши сосулька. Ведь она-то была человеком... Он бережно поднял ее и прижал к себе, заслоняя от страшной галереи мертвых женщин. Молча слушал, как она плачет, и молча был благодарен ей за это.

16

Корсону хотелось есть. Машинально он направился к двери, словно стоило выйти из здания – и проблема разрешится сама собой. Впрочем, одно решение существовало, но Корсон не осмеливался даже подумать о нем. Будь он один – другое дело. Солдаты на войне привычны ко всему: лучше есть то, что окажется под рукой, чем умереть с голоду. А если под рукой ничего нет – значит надо что-то раздобыть. И скорее благодаря армейской выучке, чем природе, Корсон почувствовал, что его решимость слабеет. Он знал – рядом лежат огромные запасы протеина. Но как вынести ужас в глазах Антонеллы, если только решиться намекнуть ей, какой ценой они смогут продержаться некоторое время...

...И, может, очень долгое время...

Когда-то, в незапамятные времена, люди придумали этому название. В ту пору рассказывали легенды о вампирах, кажется, пожиравших трупы на кладбищах.

Но не только в легендах – в жизни тоже такое случалось, и не только в голодные годы. А может быть, боги войны были не некрофилами, а людоедами? В свое время монгольские владыки на праздничных пирах приказывали подавать к столу красивейших наложниц, а головы их, украшенные драгоценностями, выставлялись на золотых блюдах на всеобщее обозрение, чтобы гости видели – повелителю ничего не жалко. То, что однажды пришло в голову одному человеку, может повторить другой.

Дверь поднялась, и перед ним снова открылась широкая равнина, покрытая, точно зеленым ковром, свежей травой, и прямая, как стрела, голубоватая дорога. Пасущийся гиппрон отсюда казался крохотным темным пятнышком. Корсон даже позавидовал ему. И вдруг увидел на дороге, совсем близко, какой-то предмет.

Это была сумка. Прикрепленная к ней металлическая табличка поблескивала под бледными солнечными лучами, пробивавшимися сквозь облака. Три шага – и Корсон оказался рядом. Не прикасаясь, он внимательно осмотрел се.

Наверное, сумку и табличку кто-то оставил здесь, пока они были в мавзолее. И нарочно положил на самом видном месте.

Табличка оказалась запиской.

С минуту буквы прыгали перед глазами Корсона.

КОРСОН! В ЭТОЙ СУМКЕ ПРОДОВОЛЬСТВИЕ. ДАЖЕ ПУСТЫЕ УПАКОВКИ МОГУТ ИНОГДА ПРИГОДИТЬСЯ. ВОЕВАТЬ МОЖНО ПО-РАЗНОМУ. ПОМНИ ЭТО. ТЫ ДОЛЖЕН ОТПРАВИТЬСЯ В ЭРГИСТАЭЛ. ТАМ ВЫНОСЯТСЯ ПРИГОВОРЫ ПРЕСТУПНИКАМ, А ИНОГДА И ПРЕДОТВРАЩАЮТСЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. КРИКНИ: ЭРГИСТАЭЛ. ГИППРОН ЗНАЕТ ДОРОГУ.

Кто-то играл с ними. Помог бежать, потом оставил одних, теперь вот подбросил сумку и записку. Если этот неизвестный – друг, то почему же он не показывается? Если враг, почему не убьет их?

Он взвесил сумку на руке, затем открыл ее. Там было штук двадцать таких же жестянок с консервами, что и в лагере Верана, и столько же пластиковых пакетов с водой. Корсон машинально перекинул ремешок сумки через плечо и вернулся в мавзолей.

Антонелла ждала его, стоя в проходе с безвольно повисшими руками. Щеки ее ввалились, вокруг глаз залегли синие круги – похоже, она все еще была в шоке. Но уже постаралась овладеть собой, слезы высохли.

– С голоду мы не умрем, – весело сказал Корсон, показывая ей сумку. – Кто-то бросает нам крошки, как птицам.

Прежде всего он дал банку и пакетик с водой Антонелле. Она спокойно, не спеша вскрыла банку в нужном месте, как он ей показывал, надорвала пакетик и протянула ему. Корсон отрицательно покачал головой, но она настаивала.

– Там есть еще, – успокоил он девушку.

Только тогда она согласилась напиться. Корсон долго смотрел, как Антонелла глотает воду.

Затем сам принялся за еду. Сидя на земле, он пил маленькими глотками, тщательно жевал и думал. В записке сказано, что он должен отправиться в Эргистаэл. Там выносятся приговоры преступникам, а иногда и предотвращаются преступления... Может быть, в Эргистаэле он избавится от тяготевшего над ним обвинения?

Но ведь там шла – или идет? – война. Корсону очень не хотелось брать туда Антонеллу. Но и оставлять ее здесь нельзя. Он не знает на этой планете места, где мог бы оставить ее в безопасности...

Покончив с едой, он собрал пустые банки, пакеты и стал искать, куда бы их выбросить. Нашел маленький люк и, подняв крышку, услышал в черной глубине шум воды. Что ж, по крайней мере он не оставит здесь заметных следов своего пребывания. Хотя если в здании установлена хоть какая-то сигнализация, эти предосторожности просто смешны.

Корсон решился.

– Мы отправляемся в Эргистаэл, – объявил он, показав Антонелле записку. – Не знаю, что нас там ждет. Не уверен даже, что мы туда доберемся.

Он думал, что девушка испугается или удивится, но она осталась спокойной – просто ждала, что он скажет или сделает дальше. «Похоже, она мне полностью доверяет», – с горечью подумал Корсон. Это было хуже всего.

Он привлек ее к себе и поцеловал.

Они вместе вышли из здания и направились к гиппрону. Корсон подсадил Антонеллу и помог ей застегнуть ремни, потом уселся сам. Поколебался мгновение: ну что за нелепость – крикнуть «Эргистаэл», словно адрес таксисту.

Он откашлялся и неуверенно произнес:

– ЭРГИСТАЭЛ!

И мир вокруг них снова изменил форму и цвет.

17

Они вынырнули над огромной равниной, окутанной клубами дыма. Ярко-розовое небо рассекали пульсирующие вспышки, придававшие пейзажу нечто зловещее. На горизонте, за цепью невысоких гор, четко вырисовывавшихся на фоне неба, вздымались три столба огня и копоти.

Гиппрон быстро снижался. Уже можно было разглядеть снующих внизу блестящих насекомых. Всмотревшись, Корсон с изумлением узнал рыцарей в сверкающих латах на закованных в железо лошадях. Выставив вперед копья, они атаковали заросли высокой травы. Вдруг по зарослям словно пронесся ветер. Из травы поднялись индейцы, впереди всех – вождь в высоченном уборе из перьев. Испуская гортанные вопли, они натянули луки и послали тучу стрел. Кони заржали, поднялись на дыбы, все смешалось, но гиппрон, снижаясь по наклонной, уже оставил схватку в стороне. Внезапно в воздухе перед ними рассыпался почти невидимый пучок лучей, и гиппрон снова совершил прыжок во «времени и пространстве. Горы чуть сместились, а равнина на этот раз оказалась пустынной и изрытой кратерами. Откуда-то доносился непрерывный тяжелый гул. Небо по-прежнему было ярко-розовым.

В нескольких сотнях метров Корсон заметил какое-то движение: казалось, там медленно ползет целая гора. Только геометрически правильная форма говорила о том, что это все-таки машина. Танк, самый огромный из всех, какие Корсону доводилось видеть. В самой середине его корпуса зияла воронка вроде тех, что усеивали равнину. Но нет, это был обман зрения. Танк полз к небольшому холму – там, похоже, находились какие-то укрепления, а может быть, это тоже была машина. Привязанный к гиппрону, Корсон чувствовал себя отвратительно беспомощным и беззащитным. Он предпочел бы вновь ощутить под ногами землю и поискать убежище самому – пусть даже на этой перепаханной равнине. От холма отделился вращающийся черный диск с острыми как бритва краями и, со свистом разрезая воздух, понесся к танку. Описав замысловатую кривую, он врезался в броню, как циркулярная пила в ствол дерева. Взметнулся сноп искр. Диск взорвался, не причинив танку особого вреда. Лишь блестящий рубец остался на том месте, где от удара обнажился металл. Неуязвимый танк по-прежнему полз вперед.

Вдруг неровная поверхность земли дрогнула и расступилась, проваливаясь под его тяжестью, словно волчья яма. Танк накренился и выбросил стальные манипуляторы, пытаясь уцепиться за противоположный край расщелины, но тщетно. Затем попытался дать задний ход, забуксовал, медленно, но неуклонно сползая по склону. В его бортах открылись люки, и оттуда посыпались человеческие фигурки в маскировочных комбинезонах, менявших окраску под цвет местности. Задержавшись, несколько из них швырнули в ловушку гранаты. В яме полыхнули взрывы, взметнулся столб огня и повалил черный дым. Края осели еще больше. Но склон был слишком крутым и скользким, чтобы танк смог выбраться. Он замер, судорожно дернулся и вдруг опрокинулся, застряв между краями западни. Двигатели, до сих пор работавшие бесшумно, отчаянно взревели и смолкли. Еще несколько солдат выскочили из танка и присоединились к остальным, карабкавшимся по склону. Из холма брызнули фонтаны огня. Ракеты взорвались вокруг танка, покрыв равнину сплошным огненным ковром, в котором люди сгорали в мгновение ока. Уцелевшие спасались, ныряя в воронки.

Все это длилось не больше тридцати секунд. Гиппрон уже оставил холм-крепость слева – теперь он летел так низко, что ему приходилось огибать неровности рельефа. В конце концов он перевалил через гряду холмов и приземлился.

Корсон задумался. Управлять гиппроном он не умел. Можно, конечно, положиться на инстинкт самосохранения Бестии, которая, перескакивая во времени и пространстве, защитит их от внезапного нападения. Но у гиппрона могут быть совсем другие представления о нападении, чем у его всадников. Вряд ли он станет спасаться, например, от едких газов, которые сразу уничтожили бы их скафандры. Значит, оставаться на гиппроне рискованно.

Корсон решил воспользоваться затишьем. Освободился от ремней, спрыгнул на землю и помог спуститься Антонелле.

Он огляделся. У подножия холма громоздились валуны, за ними можно было укрыться хотя бы на время. Корсон схватил Антонеллу за руку и побежал. Спасительное убежище казалось уже близко, как вдруг над равниной распустился огненно-красный цветок. Корсон рухнул на землю, увлекая за собой девушку; ползком они добрались до впадины возле валунов. Взрыв ударил в горы, словно гигантский молот. Когда пыль осела, Корсон увидел, что гиппрон исчез.

– Это не ядерный взрыв, – выдохнул он.

Потом решился поднять голову и взглянуть на равнину.

– Эргистаэл... Больше всего это напоминает поле боя. Самое большое из всех, что я видел.

Антонелла провела рукой по серому от пыли лицу.

– Но кто здесь воюет? И с кем?

– Понятия не имею. Бессмыслица какая-то.

Впрочем, не большая бессмыслица, чем любая другая война. Но обычная война предполагает два противостоящих лагеря и более или менее сходную технику. Здесь же, казалось, все воевали со всеми. Почему рыцари в латах сражались с индейцами? Где находятся сами воюющие государства и города, за которые идут бои? Что скрывает этот розовый пульсирующий небосклон, лишенный светила, необъяснимо жуткий и безжалостно напоминающий его собственную душу? Даже горизонт здесь какой-то неестественный, убегающий в бесконечность, словно вся поверхность Эргистаэла – это огромная плоскость. Если Эргистаэл – планета-гигант, то почему же сила тяжести тут близка к земной?

– Здесь, похоже, можно дышать, – заключил Корсон, бросив взгляд на анализатор, вмонтированный в рукав скафандра. Затем снял шлем и глубоко вдохнул. Прохладный воздух, без всякого запаха. Лицо обдувал легкий ветерок.

Он снова высунулся из укрытия. Вся равнина до склонов гор имела довольно безрадостный вид. Тут и там поднимались клубы дыма. Вдруг розовое небо озарила яркая вспышка, и Корсон поспешно скатился на дно впадины. Идти было некуда.

– Нам надо перебраться через горы, – решил он. – Может быть, наткнемся на...

Правда, он не слишком надеялся встретить не то что друга, но даже просто человека или хотя бы разумное существо. Они вдвоем угодили в ловушку – вокруг бушевала немыслимо жестокая, невообразимая война.

В небе появилась и заплясала черная точка. Дымный след вычерчивал какие-то знаки. Первая строка была непонятной. Вторая напоминала ряд букв кириллицы. Третья состояла из закорючек. Последняя еще не была дописана, а Корсон уже прочел:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЭРГИСТАЭЛ!

Черная точка исчезла за горами, надписи лениво поползли вслед, расплываясь на ходу.

Корсон пожал плечами.

– Пошли, – сказал он.

Они как могли быстро вскарабкались по крутому склону. Корсон осторожно выглянул из-за гребня, весь съежившись при мысли, что представляет собой превосходную мишень. И от удивления чуть не свалился вниз. Противоположный склон горы полого спускался к идеально ровному пляжу. Дальше, насколько хватало глаз, тянулась голубая морская гладь. В нескольких кабельтовых от берега дюжина парусных кораблей вовсю палила друг в друга из пушек. Один парусник со сбитыми мачтами полыхал как костер. На берегу в полумиле друг от друга раскинулись два военных лагеря. В одном палатки были голубые, в другом – красные. Боевые знамена развевались на ветру. Две шеренги солдат в ярких мундирах, построенные как на параде, обменивались выстрелами из допотопных ружей. С вершины горы Корсону трудно было разглядеть, что происходит внизу, но ему показалось, что время от времени солдаты падают. Он слышал ружейные залпы, отрывистые команды, звуки фанфар и гром корабельных пушек.

Взглянув направо, он увидел, как из впадины между холмами поднимается что-то огромное, серое, мягкое и почти круглое, странно напоминающее выброшенного на берег кита. Солдаты ничего пока не замечали.

Совсем близко, в сотне метров позади голубого лагеря, сидел за грубо сколоченным деревянным столом человек и с невозмутимым видом писал. На нем была темно-синяя треуголка, украшенная белой кокардой, и щегольской бело-голубой сюртук с эполетами и золотыми галунами. На поясе висела огромная сабля в ножнах, конец которой упирался в землю.

Спустившись по склону, Корсон и Антонелла направились к столу. Когда они приблизились, писарь поднял голову и спокойно, без тени удивления или страха осведомился:

– Желаете завербоваться, молодые люди? Как раз жалованье повысили. Прежде чем вы наденете эти прекрасные мундиры, я вручу пять экю золотом каждому.

– Я не... – начал Корсон.

– Вижу, вижу, вам не терпится поступить на службу к доброму королю Виктору Бородатому. Кормят хорошо, чины дают быстро. Война продлится еще век или два, так что вы вполне можете закончить ее маршалом. Что же до дамочки, одно могу сказать: она будет иметь успех у наших ребят и скоренько разбогатеет.

– Но я только хотел узнать, далеко ли до ближайшего города... – прервал его Корсон.

– Ближайший вроде бы Минор, – ответил писарь. – Лье двадцать или тридцать отсюда. Как только разобьем этих болванов в красном, двинемся прямо на него. Признаться, я там никогда не бывал. Да и что я там забыл – город-то вражеский. Но прогулка будет веселенькая... Ну вот, а теперь поставьте свою подпись здесь и здесь. Писать-то умеете? Все должно быть по правилам...

Он позвенел пригоршней кругляшей из желтого металла, которые что-то смутно напомнили Корсону. Кажется, это и есть деньги... Антонелла испуганно вцепилась в его руку.

На столе по обе стороны толстой амбарной книги лежали два очень странных пистолета. Корсон наклонился, чтобы рассмотреть их поближе.

– А что это за корабли? – он махнул рукой в сторону моря.

– Ах, корабли! Это, приятель, не наше дело. Здесь каждый ведет свою войну, пока враг не будет разбит. Тогда уцелевших собирают в новую армию и ищут другого врага. А вы никак из побежденных? Что-то я не видел такой формы, как у вас...

– Мы не хотим служить в армии, – твердо сказал Корсон. – Мы хотели только... гм... немного подзаработать.

– Тогда я буду вынужден уговорить вас, приятель, – улыбнулся вербовщик. – Это моя работа, мне за нее деньги платят.

Он молниеносным движением схватил со стола оба пистолета и направил их на Корсона.

– Не будете ли вы столь любезны расписаться, а то я рассержусь и лишу вас жалованья!

Корсон швырнул Антонеллу на землю и ударом ноги опрокинул стол. Но его противник оказался проворнее: он отскочил назад и спустил курок. Выстрел оглушил Корсона, ему показалось, будто кто-то сильно ударил его кулаком в левое плечо. Почти одновременно раздался сухой щелчок – второй пистолет дал осечку.

Ничего не видя в густом дыму, Корсон бросился вперед. Человек в треуголке уронил пистолеты и попытался выхватить саблю, но на этот раз Корсон опередил его. Он перепрыгнул через опрокинутый стол и нанес своему противнику удар ногой в солнечное сплетение и одновременно кулаком в висок. Не слишком сильно: он не хотел убивать. Вербовщик рухнул, схватившись за живот.

Корсон потрогал левое плечо, ожидая увидеть кровь, но пуля, должно быть, отскочила от оболочки скафандра. Он чуть не расхохотался. Ну и ну, вместо боевого ранения – огромный синяк! Он обернулся, и улыбка застыла у него на губах. Выстрел услышали в лагере, и теперь к ним несся целый отряд.

Корсон поставил Антонеллу на ноги и потащил за собой. Но тут же вернулся, подобрал саблю вербовщика и бросился бежать, поторапливая Антонеллу. Куда именно – выбирать не приходилось. Единственный свободный путь лежал к расщелине – туда, где виднелся странный круглый предмет, который Корсон принял за спину кита.

Вслед загремели выстрелы. К счастью, преследователи так торопились, что палили не целясь, а может, хотели просто напугать беглецов. У их ружей явно не было автоматического прицела, а когда выстрелы смолкли, Корсон с удивлением заметил, что и перезаряжаются эти ружья вручную.

Задыхаясь, они вскарабкались по склону и перебрались через вершину. Впадина – потухший кратер – была гораздо шире, чем ожидал Корсон. А «кит» оказался огромным шаром из прорезиненной ткани, оплетенным сеткой. Он парил в воздухе, волоча за собой толстый канат, привязывавший его к скале. Внизу на камнях лежала большая корзина. Мужчина, одетый в красные шаровары и широкую блузу, с маленькой шапочкой на голове, возился с какими-то кранами. Кожа у него была совсем черной. Завидев Антонеллу и Корсона, он широко улыбнулся, показывая белые зубы. Потом заметил в руке Корсона саблю – и улыбка исчезла. Он потянулся за ружьем, ствол которого торчал из корзины, но Корсон концом сабли отвел его руку.

– За нами гонятся! – крикнул он. – Этот шар сможет поднять троих?

– Правилами не разрешается... – начал негр.

Он с тревогой смотрел то на Корсона, то на вершину горы, из-за которой уже появлялись головы в треуголках.

– Кажется, нам и вправду лучше убраться, – решил он наконец.

Негр вскочил в корзину. Корсон и Антонелла – за ним. Втроем они начали поспешно выбрасывать за борт мешки с песком. Корзина оторвалась от земли и опасно накренилась.

– Ложись на дно! – крикнул Корсон Антонелле. Затем, видя, что негр теряет драгоценное время, пытаясь распутать узлы, с размаху ударил саблей по канату. Тот затрещал. Еще удар – и канат лопнул. Внезапный порыв ветра подхватил шар, и тот взмыл ввысь, как ракета. Загремели выстрелы, но пули не долетали до корзины. А пока солдаты перезаряжали ружья, беглецы уже поднялись так высоко, что неприцельный огонь доблестных воинов Виктора Бородатого был им не страшен.

Корсон ухватился за борта корзины и встал. Когда шар взлетел, он не устоял на ногах и упал на плетеное дно, которое угрожающе хрустнуло. Корсон взглянул на негра в красных шароварах, который стоял, держась обеими руками за стропы, и бросил саблю на дно корзины. Затем помог подняться Антонелле.

– За кого бы вы ни воевали, – сказал он негру, – мы очень благодарны. Вы встретились нам как раз вовремя. Меня зовут Корсон. Я был членом экипажа...

Он осекся. Какой смысл говорить здесь об «Архимеде», звездных крейсерах и войне Земли с Урией? Теперь он всего лишь заблудившийся солдат – солдат без армии, без задания... Не попади он в Эргистаэл, не окажись на этом огромном поле боя – и не вспомнил бы, кем был совсем недавно.

– Туре, зуав, – представился негр. – Сержант артиллерии, а в данный момент – аэронавт в батальоне связи. Охранял привязной аэростат. Уж не знаю, к счастью или нет, противник открыл огонь – и вот мы летим. Еще имею диплом военфельдшера. Я...

Он запнулся.

– Что вы? – мягко переспросил Корсон.

– Ваша одежда что-то мне напоминает... Я ведь не всегда летал на аэростате. Когда-то я был инженером. А потом вертолетчиком. Собственно поэтому мне и доверили аэростат.

Туре рассмеялся:

– Я им сказал, что кое-что смыслю в авиации. Предпочитаю смотреть на эту драку сверху. А вы из какой войны?

На этот раз замялся Корсон.