Текст книги "Реквием по тонтон-макутам"

Глава 20

Малко тщательно побрился, положил свой «Ремингтон», освежился одеколоном «Меннен» и посмотрел в зеркало. Его золотистые глаза еще больше выдавались на загорелом лице, но тревога придала резкость его чертам. Он выглянул в окно: небо было абсолютно голубым. Как и после грозы, спасшей ему жизнь. Уже десять дней гостевая комната посольства США была всем его миром. От страха быть похищенным он даже не выходил в сад.

Амур Мирбале отделалась сломанной рукой, что, впрочем, не уменьшило ее запаса ненависти. Две «фийет-лало» утонули.

Без Джона Райли Фрэнк Джилпатрик, возможно, не устоял бы перед плохо замаскированными угрозами гаитян. Посольство окружали бронетранспортеры и патрули тонтон-макутов.

Во время бурного объяснения с послом пастор заявил о своей солидарности с Малко. Если его выдадут гаитянам, он тоже им сдастся. После краткого обмена телексами Государственный департамент официально объявил гаитянскому правительству, что Малко получил политическое убежище.

Оба мужчины жили в одной комнате, и Фрэнк еле разговаривал с ними. Макуты с жестокостью шли по следу последних членов банды Жакмеля. Одного из них убили два дня назад, когда он пытался попасть в посольство. Его тело, охраняемое тонтон-макутом, оставалось весь вечер под солнцем...

Зазвонил телефон. Малко снял трубку.

– Здравствуйте, это я.

Его тоска разом исчезла. Это уже стало ритуалом. Каждое утро, в один и тот же час, ему звонила Симона Энш из посольства Доминиканской республики, рядом с отелем Эль-Ранчо, где она получила убежище. Конечно, их разговоры прослушивались, но так плохо, что при параллельном включении нарушалась связь по всей линии...

– Добрый день, – ответил Малко.

Нежный голос молодой женщины был его единственным утешением. От всей его гаитянской авантюры оставалась только Симона. Хотя она была в Петионвиле, а он в Порт-о-Пренсе, они были дальше друг от друга, чем если бы находились на разных континентах. Но горячий голос молодой метиски заставлял его забыть о своем «плене».

Операция «Вон-Вон» была закрыта ЦРУ. Мало-помалу отношения между США и гаитянским правительством нормализовались. Оставался только Малко. Официально он считался авантюристом, которому посольство предоставило убежище, но гаитяне ежедневно, требовали его выдачи. Он знал, что Фрэнк Джилпатрик каждый день ведет переговоры с Амур Мирбале, чтобы добиться пропуска. Сначала гаитяне потребовали миллион долларов.

Малко не успел ничего сказать: связь прервалась. Их, наверно, подслушивал целомудренный тонтон-макут.

В дверь постучали. Малко повесил трубку.

В комнату вошел Фрэнк Джилпатрик. В костюме, с галстуком, он обливался потом. В отношении галстуков гаитяне были весьма придирчивы. Можно ходить босиком, но обязательно с галстуком... Американец явно враждебно смерил Малко взглядом.

– Все в порядке!

Сердце Малко забилось сильнее.

– Вы хотите сказать...

– Вы отправляетесь прямым рейсом «Америкэн Эйрлайнз» в Нью-Йорк в воскресенье. Вас обменяла на шестьсот тысяч доз противомалярийной вакцины и сто тысяч долларов наличными парню, который подписал вам пропуск.

Малко не верил своим ушам: ведь он уже написал Александре, что рискует провести зиму на Гаити.

– Спасибо, – сказал он, – это великолепно. Я обожаю это посольство, но в моем замке мне будет лучше...

Джон Райли вошел в комнату и остановился за спиной второго советника. Фрэнк сразу вышел, и Малко остался наедине с пастором.

– А Симона?

Малко еле осмелился задать этот вопрос... С момента своего заточения он искал способ, как вывезти ее с Гаити.

– Я уже думал об этом, – сказал Джон Райли. – Это немного притянуто за уши, но может получиться. Если вы хотите вывезти ее из страны, другого способа нет. Вот в чем суть: Симона Энш умрет. Доминиканцы положат ее в гроб, их будет, заботить только одно – поскорее избавиться от нее... За небольшую сумму в гурдах гробовщик отвезет ее сюда, а не похоронит в Петионвиле. Затем гроб уйдет с дипломатической почтой, а вы встретите ее в Нью-Йорке...

– Скажите мне... – начал он.

Джон Райли тихо рассмеялся:

– Успокойтесь, я не сошел с ума. Есть один трюк. Эта молодая особа умрет не по-настоящему. Ей дадут выпить «конкомбрзомби», наркотик Вуду. Используя его, умганы создают в сельской местности зомби, чтобы напугать крестьян. Симона будет находиться в каталептическом состоянии, и потребуется серьезный осмотр, чтобы признать, что она жива... Затем надо будет только дать ей противоядие... Несколько дней она будет как в тумане, затем все придет в норму. Что вы скажете?

Малко ничего не сказал. Это было так неожиданно...

– Но кто констатирует смерть?

– Врач из доминиканского посольства. Он в курсе и ненавидит макутов.

– А Амур Мирбале? Ей не покажется странной внезапная смерть Симоны?

Американец тонко усмехнулся:

– Никоим образом. Смотрите сами: Симона Энш узнает о вашем отъезде, зная, что сама принуждена оставаться здесь, пока у куриц зубы не вырастут... В отчаянии она выпивает упаковку снотворного. Самоубийство. Раз все прослушивается...

План казался выполнимым, задумано достаточно хитроумно.

– А она в курсе? – спросил он.

– Скоро будет в курсе. Если с вами все о'кей. С помощью некоторых благонадежных друзей я все улажу.

Раздумья Малко заняли всего лишь несколько секунд. Удаются только самые дерзкие планы.

– Вы уверены, что гробовщик...

– Уверен.

– Хорошо, – сказал Малко. – Скажите ей, что я согласен.

* * *

Покидая Гаити, Малко снова превратился в элегантного мужчину. Сотрудникам посольства удалось забрать его вещи из Эль-Ранчо. Его костюм из черного альпака был безукоризненно отутюжен.

Но внутри он был напряжен, нервничал. Он не покидал посольства, ожидая только гроб с телом Симоны Энш. Он хотел увидеть молодую женщину до отъезда, убедиться, что в гробу именно она.

Накануне утром они поговорили, в последний раз, естественно, без какого-либо намека на план. Наоборот, для подслушивающих Симона плакала. Каждое из слов, несущих второй смысл, осталось в его памяти...

– Целую вас, – сказала молодая метиска, – надеюсь, что когда-нибудь мы увидимся...

– Я тоже надеюсь, – сказал Малко.

И он повесил трубку.

Через три часа Симона покончила жизнь самоубийством... Все, казалось, шло по плану. Гаитяне никак не отреагировали. Никто вроде бы и не заметил смерти Симоны Энш.

От шума мотора он вздрогнул. Перед посольством остановился грузовичок. Трое негров, выйдя из него, открыли задний борт кузова. Сердце Малко забилось сильнее: это был гроб с Симоной Энш.

Удалось!

Он едва дождался, пока отъедет грузовичок, и бросился на первый этаж.

У Джона Райли уже была в руках отвертка. Малко провел рукой по красному дереву гроба. Они расположились в кабинете второго секретаря. Джон Райли четко и усердно орудовал отверткой.

Винты один за другим поддались. Малко горел желанием оторвать крышку гроба ногтями. Он приложил ухо к дереву, но ничего не услышал. Один морской пехотинец приоткрыл дверь и в ужасе захлопнул ее. Среди членов американского дипломатического корпуса некрофилы достаточно редки!

Серый «кадиллак» остановился перед входом, шофер погудел.

– Вот наш катафалк, – объявил Джон Райли, выглянув в окно.

От пота его рубашка прилипла к телу. Он отвинчивал отверткой, а Малко завершал пальцами. Наконец, очередь дошла до последнего винта.

Осторожно взявшись за крышку, они подняли ее и положили на пол. Малко склонился над открытым гробом.

Симона Энш лежала на спине, светлые волосы были зачесаны на виски, глаза закрыты, лицо спокойно, руки были сложены на груди. Ее одели в белое платье, выгодно подчеркивавшее ее фигуру. Но на месте сердца торчал вертикально воткнутый в грудь стальной гвоздь.

Немного крови вытекло, образовав красное пятно. Тело еще было теплым, она умерла несколько часов тому назад. От гирлянды магнолий, положенной в гроб, исходил сладковатый тошнотворный запах...

– Подонки, – прошептал Джон Райли.

Американец был смертельно бледен. Он наклонился над лицом умершей, как будто он мог воскресить ее, затем выпрямился, лицо его было искажено.

– Простите, – сказал он. – Я не имел права ошибиться.

– Что это за гвоздь? – спросил Малко бесцветным голосом.

Ему казалось, что он переживает кошмар, он еще слышал веселый и горячий голос Симоны. Это было вчера. Этого больше никогда не будет. Редко он так отрешенно чувствовал смерть.

– Еще один трюк Вуду, – хмуро сказал Джон Райли. – В деревнях, когда боятся, что умерший превратится в зомби, ему протыкают гвоздем сердце, чтобы он не мог воскреснуть...

Убийца был известен: Амур Мирбале. Она разгадала уловку и пошла в контратаку. Гробовщик был ее соучастником. Малко смотрел на Симону с невыразимой грустью. По крайней мере, она не почувствовала, что умирает. В дверь постучали, снова появился морской пехотинец, еще более напуганный.

– Его превосходительство господин посол ожидает вас, – объявил он.

– Мы идем, – сказал Малко.

Вдруг Джон Райли взял его за руку, его глаза заблестели от ярости.

– Послушайте, давайте набьем гроб взрывчаткой и отправим его тонтон-макутам. Малко покачал головой:

– Нет. Она имеет право на покой.

Нагнувшись над гробом, он коснулся губами губ Симоны Энш.

Затем он вырвал из букета одну орхидею и положил ее ей на грудь, скрывая страшный смертельный гвоздь...

Это все, что он мог сделать для Симоны Энш...

* * *

Посол принял его холодно, но пригласил сесть рядом с собой. Он ничего не знал о Симоне Энш. «Кадиллак» вскоре уехал. Выезжая, машина была вынуждена резко затормозить, потому что другая машина загородила ей дорогу. Малко машинально повернулся. Перед катафалком медленно проезжала желтая «ламборджини».

В какую-то долю секунды он разглядел вполоборота лицо Амур Мирбале.

Она улыбалась.